Глава 13. золотой телёнок

ГЛАВА 13.
 "Золотой телёнок"
       
        И вдруг услышала рядом проникнутый сочувствием голос:
       - У вас какие-то неприятности, не мог бы я вам чем-нибудь помочь?
        Передо мной стоял высокий плотный мужчина, молодой и весёлый с умным, добрым лицом.
        Общение с людьми меня всегда оживляет, поэтому я с готовностью подтвердила, что у меня, действительно, временные неприятности, и мне ничем нельзя помочь. Но он не захотел оставить меня в таком печальном настроении:
       - А вы расскажите мне о временных своих неприятностях, и мы вместе придумаем что-нибудь, - сел рядом и положил на скамейку свой портфель. - Вы меня извините за такое бесцеремонное вмешательство в ваши дела, но мне показалось, что вы плачете, я прошёл несколько раз мимо, убедился в этом, и посчитал своим долгом вам помочь.
        Мне понравилось такое отношение ко мне, и я призналась, что у меня нет трёх копеек на трамвай.
       - Трёх копеек? - удивился он, доставая из кармана несколько серебряных монет. Протянул мне, - возьмите, пожалуйста, больше, мало ли что может в дороге произойти.
       - А как я верну вам эти деньги?
       - Такую малость? Мне кажется это не серьёзно, - ответил он.
       - А не будет это выглядеть с моей стороны попрошайничеством?
       - Не беспокойтесь, не будет, - заверил он, - вы же не обращались ко мне за помощью, я сам вам её предложил. И вообще, вы производите совсем обратное впечатление, уж попрошайкой вас никак не назовёшь. Мне было приятно слышать такое о себе мнение.
       - Конечно, люди не должны быть мелочны, - согласилась я, - когда у меня будут деньги, я тоже дам их тому, кто будет в них нуждаться, и мы будем с вами в расчёте, вас устраивает такой выход?
        Его такой выход устраивал, он смеялся, довольный.
       - Вы мне позволите взглянуть на вашу книгу? Я позволила - это были репродукции Врубеля, с краткими о нём и его картинах сведениями. Собеседник мой сообщил, что Врубель и ему нравится. И поинтересовался, какое отношение я имею к живописи? Я объяснила, что учусь в пединституте и слушаю курс лекций по истории живописи, в школьной практике это может пригодиться, что у меня есть очень небольшая коллекция репродукций любимых картин и несколько таких, как о Врубеле, книжек.
        Он в этом вопросе проявил более широкие познания, рассказал о нескольких неизвестных мне художниках. Я тоже его спросила, какое он к живописи имеет отношение? Он ответил, что так же почти никакого, любитель - дилетант, просто он меня старше, поэтому репродукций разных и книг о художниках накопил больше, чем я. И ещё у него есть знакомые художники, которые просвещают его помаленьку. Он и сам любит рисовать, но это своё увлечение, конечно, не считает серьёзным занятием, просто его слабость. Я была рада нашему взаимопониманию, забыла о своих неприятностях и целиком отдалась приятному общению.
       - Вот видите, - сказал он, - вы успокоились и даже развеселились, этого я и добивался. Теперь я должен уйти. "Уйти, чтобы снова меня одну оставить?" - пронеслось в сознании - смятение и отчаяние! Но мне вовсе не хотелось выглядеть несчастной в его глазах, поэтому я бодро поблагодарила его за помощь - участие и пожелала ему всего хорошего.
        Он мне ответил тем же, закинул назад свои тёмные волосы, взял свой портфель и зашагал к выходу, поскрипывая превосходными сандалиями на толстой подошве.
        Конечно, что же ему ещё было со мной делать? Я едва сдерживалась, чтобы снова не разреветься, ожидая, когда он удалится. Вдруг мне показалось, что он возвращается. Да, это он идёт ко мне торопливыми шагами.
       - Как хорошо, что вы ещё не ушли, - говорил он, снова усаживаясь рядом, с удовольствием наблюдая, как на моём лице от его возвращения расцветала радость.
       - Было у меня срочное дело, но я решил, что сегодня все дела могут подождать. Вы меня извините, вот, скажете, навязался, но что тут особенного? Мне понравилась наша беседа, и я решил провести с вами сегодняшний день, если вы не возражаете и на меня не сердитесь? Конечно же, не возражала и не сердилась!
       - Я не женат, влюбчив, но достаточно сдержан, и со мной у вас не будет никаких неприятностей. Мне понравилось и то, что он влюбчив, и особенно то, что не женат.
        Конечно, я уже успела заметить, что мой новый знакомый отличного роста, я ему только до плеча, слегка полноват, но при моей тонкой талии совсем не плохо будет выглядеть рядом плотная мужская фигура. Старше меня лет на восемь, но не настолько же, как Фёдор Сергеевич по сравнению с Лилей Берг. А как он одет?! Я просто "золушкой" выглядела рядом с ним.
        Словом, сначала я примеряла его к себе. Он подходил ко мне по всем статьям сверх меры. Потом мысленно привела его в нашу комнату, и беспристрастно его осмотрела глазами остальных. Мне показалось, что на весь наш коллектив он произвёл бы очень благоприятное впечатление. И многие бы мне позавидовали.
       - Так вы не возражаете и на меня не сердитесь? Вот и славно, давайте знакомиться. И назвал себя Аркадием Сергеевичем. Я тоже назвалась Евгенией Константиновной, совсем не важно, что я его моложе.
       - Очень рад нашему знакомству, - сказал он, - надо подумать, чем мы будем заниматься.
       - Давайте, почитаем стихи, - предложила я, и мне самой показалось это не серьёзным и сделалось совестно - ведь не в общежитии я, не в своей комнате.
        Но, к моему удивлению, он согласился:
       - Давайте, почитаем. Я рассказала ему, что мы у себя читаем по очереди, по одному четверостишию, знакомые нам стихи, чтобы всем принять участие. И нам это нравится.
        Мы прочитали таким образом "Румяной зарёю покрылся восток...", когда шли, не спеша, по зелёной солнечной лужайке. Безобразные туфли мои тонули в высокой траве, их не было видно, и я от этого гораздо лучше себя чувствовала.
        "Белеет парус одинокий", вспомнили, прогуливаясь по берегу Урала. Серебрилась на солнце гладь широкой в этом месте реки, влажный ветерок шевелил осторожно прибрежные камыши, и чайки иногда блистали над водой белыми острыми крылами.
Что ищет он в земле далёкой?
Что кинул он в краю родном?
        Лермонтовские строки очень сблизили нас тем, как глубоко и одинаково мы их прочувствовали!
На пляже весело гомонили - плескались взрослые и дети.
       - Может быть мы тоже поныряем? - спросил Аркадий Сергеевич. Я не согласилась, сославшись на отсутствие купальника.
        В мрачной тополиной аллее, куда не проникало солнце, и толстым слоем, словно снег, лежал тополиный пух, и туфли мои мягко зарывались в нём, мы во весь голос по очереди декламировали:
Как ныне сбирается вещий Олег
 Отмстить неразумным хазарам.
Их сёла и нивы за буйный набег
 Обрёк он мечам и пожарам...
        Зловеще звучали Пушкинские стихи в замкнутом пространстве безлюдной аллеи.
        В молодой, недавно посаженной берёзовой рощице, где берёзки тянулись к солнцу, словно малые дети, прочли радостно: "Я пришёл к тебе с приветом рассказать, что солнце встало...". Вспомнили и другие хрестоматийные вещи. Он многое перезабыл, я его за это стыдила и ему подсказывала.
        Аркадий Сергеевич очень сожалел о том, что в жизни ему стихов читать не приходилось, а он ведь любит их, и только благодаря мне понял, как это замечательно. Обещал, что теперь непременно повторит те, что знал, и выучит много новых.
        На цветочных полянках он срывал цветы, хотя я ему не позволяла:
       - Мы их не сажали, пусть ими любуются все гуляющие.
       - От всеобщего любования нисколько не убудет, если я из множества сорву один, - не соглашался он.
        Цветок прикалывал к моим волосам на макушку под узкий бант - очень приятная процедура. Он ко мне приближался, цветок прикалывал долго и осторожно, мне делалось слышно его дыхание, биение сердца, меня окутывал мужской запах сигарет, одеколона. Сердце начинало волноваться и учащённо биться. И мной овладевали ещё какие-то приятные, томительные, неведомые чувства. Я начинала бранить его за медлительность и отстранялась. Но цветок был уже на месте.
       - Если бы вы знали, как это красиво! - восхищался он. После этого курил в стороне, чтобы дым на меня не попадал. И шли дальше, иногда, взявшись за руки, иногда просто рядом.
        Аркадий Сергеевич спросил, нельзя ли называть меня по имени - Женей - Женечкой, ему больше нравится такая ласковая форма. Я сказала, что нельзя, ведь я его по имени и отчеству зову. Он признался, что был бы рад, если бы я тоже просто по имени его стала называть и если бы мы с ним перешли в обращении на "ты" - так он привык в своём кругу и думает, что это сближает людей.
        Я возразила:
       - Сближает людей единство мыслей, интересов, общие дела.
Он, наверное, читал Канон Дойля, Жуля Верна, Тургенева и других таких писателей - классиков. Положительные герои этих авторов обращаются друг к другу только на "Вы" по именам - отчествам, или по званиям, например, доктор Ватсон, и тем не менее, их привязанность друг к другу, их добрые отношения не вызывают сомнения. Потому что воспитанность, вежливость и хорошие манеры никогда серьёзным чувствам не были помехой, наоборот, их подчёркивали.
        А в детективах о разных воровских и бандитских компаниях герои бесцеремонно обращаются друг к другу только на "ты", но отношения их, как правило, бездушны, жестоки и расчётливы.
        Аркадий Сергеевич спросил, не слишком ли я книжно мыслю? Я ответила, что хорошие книги помогают нам серьёзней и верней разобраться в жизни, потому что хорошие книги - это размышления и выводы о жизни людей талантливых и мудрых. Поэтому я считаю, что книжно мыслить, значит, скорее всего, мыслить правильней.
        Он подумал над этим и сказал, что я, наверное, права, что просто он не встречал таких девушек, как я, очень счастлив, что меня встретил. И теперь понимает, что, конечно, никакая я не Женя - Женечка. И всегда будет называть меня Евгенией Константиновной, и на "Вы", если даже я сделаюсь его женой, о чём он шутит, конечно. Я очень пожалела, что он об этом только шутит.
        Потом он попросил меня рассказать, чем я была так огорчена, когда сидела на скамейке, не тем же, в самом деле, что не было трёх копеек на трамвай.
        Я рассказала ему, какие сложились у меня неважные обстоятельства. Местами получались очень смешные истории. И мы немало посмеялись, например, над тем, как я в лицах изображала добрых моих барачных покровителей, и их во мне разочарование. Закончив своё повествование, я подчеркнула, что неприятности у меня временные, потому что живу я в Советской стране.
        Аркадий Сергеевич сказал, что всё больше убеждается в том, что девушка я необыкновенная. Конечно, я так о себе не думала, но слышать это было приятно. Потом он похвалил меня за то, что я не падаю духом даже при таких, как у меня, неважных обстоятельствах. Он бы не хотел быть на моём месте. И сказал, что знает для меня один выход, но не решается мне его предложить.
       - Этот ваш выход преступен? - спросила я, и стала настаивать, чтобы он его мне немедленно сообщил, для того, чтобы, если это так, сдать его в милицию. Аркадий Сергеевич долго смеялся и сказал, что, пожалуй, он на всё согласен.
        Мы вышли из парка, пошли в сторону милиции, и он признался, что выход этот для меня состоит в том, чтобы выйти за него замуж. Он сказал, что хотел, и теперь пусть я сдаю его в милицию.