8 Ну ещё бы не знать!

Ну ещё бы не знать! У нас теперь по истории партии новый преподаватель, нервный, желчный, лысый старичок - никакого сравнения с Фёдором Сергеевичем.
        И что мы, наверное, так же знаем, что уехал он из-за нас, что мы хотя и пообещали его не трогать, но каким-то образом, может быть, даже того не желая, снова его очень обидели, вернее напугали. Чем именно он не рассказал.
        Просто пригласил однажды Лилю в каком-то отчаянно - раздражённом состоянии, ругался, называл нас "убогими святошами". Говорил, что не может так жить, что эти "убогие святоши" следили, следят, и будут следить за каждым его шагом - на занятиях, в постели, за столом, в самых непредсказуемых местах. Лиля, как могла его утешала, обещала ещё раз с нами поговорить, убеждала в том, что если мы и обидели его, то, скорее всего, бессознательно. "Они же обещали нас не трогать". Но Фёдор Сергеевич был безутешен, а когда они расставались поутру, долго не отпускал Лилю от себя, и даже опоздал немного на занятия, что ему не свойственно. "Вы же знаете, как он дисциплинирован и обязателен".
        После этого они больше не виделись. Мы возмутились про себя: "Ах, ты бессердечная, подлая "овечка", да и вслух не очень стеснялись в выражениях.            
       - Он должен был забрать тебя с собой!
       - Это называлось бы - ехать в Тулу со своим самоваром, - печально пошутила Лиля. Мы горячо раскаялись в содеянном, и в том, как сидели пятеро причастных за первыми столами, и в этих Людмилиных вопросах.
        Лиля сказала, что всё это теперь не имеет значения. И пришла она не для того, чтобы жаловаться, а потому, что ей некуда больше придти, она ведь как-то отдалилась от своих однокурсниц и девочек из общежития, с которыми живёт в одной комнате, из-за этой тайной связи с Фёдором Сергеевичем. И теперь, мы - самые близкие для неё в этом городе люди.
        Оказывается, она на втором месяце беременности, и собирается родить и воспитывать ребёнка от любимого человека. Это для неё радость, а не трагедия.
        Мы сказали, что тогда она обязана принимать от нас в этом деле посильную помощь, раз она считает нас самыми близкими людьми. Лиля наконец-то слабо улыбнулась. А мы стали горячо обсуждать наши в этом деле возможности. Во-первых, Лиля должна будет поселиться в нашей комнате, с нами ей будет легче.
       - Но у вас нет свободных мест, - возразила Лиля.
       - Мы с тобой поменяемся местами, - очень искренне сказала я, хотя трудно схожусь с людьми, и очень дорожила соседством со Светланой Комаровой, но это же совсем не то, что быть беременной в отчуждённом коллективе.
       - Это я освобожу Лиле место, - заявила Галочка Сметанкина,- потому что с вами много хлопот, вас переселять придётся вместе со Светланой Комаровой.
       - Нет уж, нет, - торопилась Люба Савинова, - это я уйду, я выносливей и более приспособлена к жизни, чем Галочка.
        Оказалось, что каждая из нас готова переселиться в Лилину комнату и освободить ей место. Во - вторых, мы усыновим её ребёнка. Ведь он нам сродни не только по материнской линии, ведь его отец не чужой нам человек, - один из бывших любимых преподавателей, тоже, считай - близкая родня.
        Если же один ребёнок на двенадцать человек (при случае, и соседи нам помогут), у тебя, Лиля, не будет никаких трудностей.
       - Я, - сказала Стефания, - вынянчила до двух лет младшего братика, и умею это делать.
       - Подождите, остановила нас Лиля, - я ведь к вам не за помощью пришла, а только поговорить. Я решила, как только станет заметной моя беременность, переведусь на заочное отделение и уеду в деревню, где меня обеспечат какой-нибудь жилплощадью, работой, детяслями. Уже узнавала в ГОРОНО - есть такие места.
        Но за то, что вы мне здесь сказали, очень вам благодарна, не ожидала, я этого никогда не забуду! Знаете, мне сделалось совсем по-другому, - с трудом подбирала Лиля от волнения нужные слова. И мы готовы были прослезиться.
       - Лиля, тебе не нужно ехать в деревню, если ты даже переведёшься на заочное отделение, ты и здесь, в городе можешь устроиться на работу, и водить в ясли ребёнка, но здесь мы тебе во всём поможем.
       - Спасибо, я подумаю, время ещё есть.
       - Фёдор Сергеевич знает о твоей беременности?
       - Нет, я сама не подозревала до его отъезда, но это не имеет значения. Если бы даже он был здесь, я бы своих проблем на него не навешивала.
        А когда прощалась с нами до завтра, то любо - дорого было видеть, в каком она уходит от нас настроении! Теперь мы гуляли с ней, обнявшись, по коридорам института в перерывах между лекциями, ни о чём пока не спрашивали, ничего не предлагали, чтобы не отпугнуть чрезмерной заботливостью. Лиля по-прежнему была легка, стройна, спокойна.
        Но вскоре она к нам пожаловала счастливая и нарядная, в ярко оранжевом платье. Солнечный цвет и строгий покрой в противоречии своём создавали необычайное впечатление и очень шли к рыжим Лилиным волосам.
        Лиля положила на стол плитку шоколада, банку килек в томатном соусе, большой пакет с печеньями. И когда мы сели пить чай, выяснилось, что она получила от Фёдора Сергеевича письмо, в котором он просил Лилю перевестись к нему в такой же институт на литфак, он поможет ей устроиться в общежитие. Но Лиля ответила ему, что приехать не сможет, что беременна, собирается родить и воспитывать ребёнка. Для этого переводится на заочное отделение, и уедет на работу в деревню, или останется в городе, она этого ещё не решила. Твёрдо знает одно, что потребуются дополнительные средства, поэтому - работа и заочное отделение.
        Написала, что "святоши" помогут ей с ребёнком, и что он напрасно уехал, потому что они ничего плохого делать ему не собирались.
       - Извините, что я в письме вас так называла. И мы признались, что нам нравится называть Фёдора Сергеевича заблудшей, порочною "овечкой".
       - Дальше, - продолжала Лиля, - я извинялась за невозможность к нему приехать, за всё его благодарила, прощалась навсегда, и подписалась: "По- прежнему любящая Вас Лиля Берг".
        Благодаря вам, письмо получилось спокойным и жизнерадостным. А ведь такие мужчины, как Фёдор Сергеевич, больше всего не любят женских слабостей, зато женское мужество и независимость их восхищают.
        - И вот что он мне ответил: - Лиля достала из портфеля конверт, вынула из него несколько мелко исписанных листов, и позволила их нам прочитать. На интимные места в письме Лиля наложила отрезки белой бумаги и прошила их ровными редкими стежками. Как замечательно придумала! Потом убери нитки, отпадут кусочки белой бумаги и письмо любимого в целости и сохранности - читай, хоть зачитайся!
        "Дорогая Лиля, ненаглядная и несравненная моя, да я умру, если ты ко мне не приедешь, умру несчастный, безвестный и одинокий." Дальше пришита белая бумажка. "Лиля милая, в каком месте были у меня глаза, как я раньше тебя не рассмотрел?! Глупый тёмный абориген... - белая бумажка. Без тебя я не нахожу места. Если ты ко мне не приедешь, или напишешь ещё раз такое письмо, какое я получил, то можешь с уверенностью макать блинчики в блюдечко с мёдом и есть рис с изюмом на помин моей грешной души. Лиля, приезжай, я не могу позволить, чтобы кто-то из "святош" прикоснулся к нашему ребёнку, - белый листок. Впрочем, я извиняюсь за "святош", эти девушки открыли мне глаза на тебя и многое другое."
       - Вот так, безмозглая "овечка"! - обрадовались мы.
        Ведь наш роман мог длиться бесконечно и кончиться ничем. Дорогая Лиля, как повезло мне, что я тебя однажды встретил, прелесть ты моя. Беременна, и ни одной просьбы и жалобы. Откуда ты такая взялась? Ведь каждая другая на твоём месте давно явилась бы ко мне в институт с претензиями, и не одна, а целым, как твои "святоши", собранием, хотя ребёнок был бы, уж точно, не моим. Лиля, ты помнишь?.. белый листочек, Лиля, ты знаешь?.. белый листочек. Надеюсь, я тебя убедил, до скорой встречи, дорогая!
        Ах, как хотелось бы нам прочитать, что там наблеяла наша влюблённая "овечка" под белыми бумажками! Но тайна есть тайна.
        И после этого письма Лиля не стала торопиться с ответом.
       - Потому что, вы заметили? - много восторгов, и никакой ответственности и определённых обещаний.
        Можно ждать его в обжитом городе одной, а в чужом с ребёнком -это уж слишком! К тому же, я так вжилась в роль матери - одиночки, так мысленно сумела преодолеть все трудности, воспитать достойного человека - своего сына или дочку, похожего или похожую на Фёдора Сергеевича, что мне трудно было представить себя в чужом городе без знакомых и близких, полностью от Фёдора Сергеевича зависимой.
        Оказывается, очень важно иметь людей, к которым можно придти и обо всём рассказать, как я к вам бегаю.
        Через некоторое время, я снова ответила ему, что, может быть, не нужно торопиться с переездом, что ребёнок - это ведь труды и заботы, а не только радость и развлечение. Ему стоит подумать об этом всерьёз и не обременять себя заботами, довольствуясь лишь приятными воспоминаниями.
        И немедленно получила ответное письмо, в котором Фёдор Сергеевич писал, что о детях он знает больше, чем Лиля, ведь сына своего он вырастил и воспитал, пусть не до конца, не его в этом вина. Лиля знает, как к сыну он хорошо относится. И её приглашал к себе уже в качестве жены. Он имеет комнату в семейном общежитии, когда приедет Лиля, они на следующий же день подадут заявление в загс и на получение квартиры, так как у них же семья из трёх человек, Лиля, он надеется, его не обманула, что беременна?
        Она не успела ответить на это письмо, но очень было рада. Все её планы - одной воспитывать ребёнка, улетучились, потому что лучше всё-таки делать это вдвоём. Она ведь всего лишь слабая женщина, и очень любит Фёдора Сергеевича. Конечно, она собиралась ответить ему согласием, но не успела, так как получила от него телеграмму и деньги срочным переводом. На сборы он дал Лиле три дня. Узнал и сообщил, каким поездом ждёт, а если с этим поездом не встретит, то со следующим. "До скорой встречи, жена моя, Лиля".
        Она не стала больше испытывать его терпения, оформила документы о переводе, купила билет, и завтра уезжает.
        Сегодня же, она пришла ещё раз за всё нас поблагодарить и проститься.
       - Вы устроили мою судьбу, даже Фёдор Сергеевич это понимает.
        Конечно, отметили это событие торжественным чаепитием с обычной нашей программой. Лиля разволновалась, потому что в их комнате совсем другие отношения.
        На следующий день мы все пришли к Лиле в общежитие, чтобы её проводить. Примеряли себя к её комнате и сожалели, что не произошло сюда переселения кого-нибудь из нас.
        Её третьекурсницы не знали, зачем и куда уезжает Лиля Берг - стыд для них и позор, которого они не сознавали.
        Разобрав скромный Лилин багаж, отправились на вокзал, все вошли в вагон и, когда проводница попросила выйти провожающих, пожелали Лиле всего хорошего и Фёдору Сергеевичу передали пламенный привет.
        Дома печалились о Лиле Берг, которую не надеялись больше встретить, и тосковали о дорогой "овечке" нашей - Фёдоре Сергеевиче.