Поезд с детьми разбомбили...

ПОЛЯК - МОЛВИНА ЕВГЕНИЯ НИКОЛАЕВНА

Родилась в мае 1934 года в Торжке. В семье коренных жителей старинного города.
Отец -- Николай Николаевич запомнился семилетней Жене заботливым и внимательным к семье человеком. Вначале войны, несмотря на порок сердца и бронь ведущего специалиста кожевенного производства, отправился на фронт и был направлен на курсы комсостава.

Самолеты гитлеровцев появились над Торжком в средине октября 1941 года. Тишину ночи нарушил зловещий гул моторов многих вражеских машин. Грохот разрывов бомб  взорвал ее окончательно.

Маленькая Женя помнит страшные сполохи огня и оглушительные взрывы в городе на другом берегу реки А потом они бежали с мамой куда-то посреди ночи, крепко ухватив друг друга за руки.

Потом ехали на грузовой машине и среди ночи оказались в какой-то деревне. Кажется Замошье... Потом помнит дождливый осенний день... По улице деревни нескончаемым потоком шли и шли колонны солдат. Шли долго. Женя сидела у окна набитой народом избы и через заплаканное стекло смотрела на улицу. Жалела дяденек - солдат, которым кто-то безжалостно приказал под дождем уходить по непролазному проселку куда-то в лес.

А потом, когда началась зима, они ехали в поезде в товарном вагоне: " Теплушке ". Едва поезд покинул станцию, налетели вражеские самолеты. Опять загремели разрывы бомб. Одна из них попала в головной вагон состава. Крики, стоны, лязг буферов, страшный грохот взрывов -- все слилось в чудовищный хор скрежета металла и стоны людей.

Поезд остановился. Сквозь частые разрывы бомб слышались тоскливые гудки паровоза. Завернутая в куртку Женя почувствовала, что летит куда-то вниз из дверей вагона. Ноги в проношенных на пятках носках скоро воткнулись в сугроб под откосом насыпи. Рядом упали боты. Это было все, что смогла и успела выбросить мама и выпрыгнуть сама.

А взрывы все гремели и гремели. Маленькая Женя судорожно вжималась в сугроб. Зарывала голову глубже в его податливую глубину в наивной надежде спастись в рыхлом снегу от осколков разорванного страшной силой железа.

От близких разрывов небо рушилось на землю, а земля высвистывала страшными фонтанами выше неба. Сыпалась вниз ь кусками изувеченного тела, секла все живое осколками стылой глины.

Бомбежка прекратилась так же внезапно, как и началась. Заупокойная тишина установилась на месте недавнего разбоя. В этой мертвой тишине раздавались стоны искалеченных, но еще живых людей. Плачь детей. Крики женщин, выкликающих потерянных детей. Некоторым матерям детки откликались. Некоторые звали напрасно. Всю оставшуюся жизнь...

Кто уцелел, вылезали из сугробов. Сбивались в кучи. Мороз крепчал. В закате короткого зимнего дня растерзанная налетом толпа сирот и вдов брела по железной дороге к ближнему полустанку.

До Омска они добирались больше месяца. В большом сибирском городе мама работала на кожевенном заводе. А старший брат -- Рудольф на заводе авиационном.
Там Женя пошла в школу. А в 1943 году старший брат решительно предложил маме возвращаться домой.

Его юношеский максимализм звал его выполнить свою задумку, вернуться в Торжок, а там пробраться на фронт и воевать вместе с отцом.

Но судьба распорядилась по другому. Вернувшись в Торжок, семья получила известие, что их отец, командир Советской Армии, Молвин Николай Николаевич пропал без вести. Брат все же исполнил свою мечту, но не так как задумывал. Семнадцати лет его призвали в армию, но служить он поехал в другую от фронта сторону, на Камчатку. Пробыл там до 1950 года.

В Торжке они с мамой поселились на конце Старицкой улицы. Маму направили работать в Митино на восстановление детского санатория. Затем она работала на восстановлении Политехникума.

Жили трудно. По весне Женя с бабушкой ходила на поля пригородной сельхозартели, выкапывали остатки прошлогодней картошки. Лепешки и жмыхи были скудным дополнением к куску хлеба, полученному по хлебной карточке. Но и за этим пайком хлеба нужно было стоять в очереди по несколько часов.

Когда они переселились на другой конец города и раскопали на конце Сенной улицы клочок лужайки, смогли посадить немного картофеля. Собрав осенью урожай, получили существенную добавку к скудному питанию. Город голодал, но картофель никто не тронул.

Утро дня Победы ворвалось в их коммунальную квартиру неимоверным шумом и грохотом. Один из соседей, здоровенный дядька бегал по коридору, колотил в каждые двери и орал: " По-бе-да!!!"

Люди выскакивали из комнат кто, в чем был и не сердились на дебошира а радовались. Кто-то плакал. Кто-то смеялся. Но те и другие чувствовали себя и соседей близкими людьми. Весь день в домах и на улицах чувствовалось оживление. Еще недавно пустынные улицы прифронтового города наполнились возбужденными людьми.

Повсюду мелькали радостные лица, слышались шутки и смех. А вечером доносилась из скверов и садиков музыка. Жизнь в истерзанном войной городе, заплатившем тысячами жизней за эту великую Победу, продолжалась.

Стремилась в будущее и тропинка Жениной судьбы. Окончив семилетку, она поступила в Торжокское Педучилище. А окончив его, была направлена на север Казахстана. Там три года обучала ребятишек. Затем вернулась в Торжок.

Свободной вакансии в то время в городских школах не нашлось, и она год работала преподавателем в женской исправительной колонии. Страха перед учениками не было но всегда сердце "екало" когда за спиной лязгал замок засова. Потом два года работала на селе в деревнях: Юрьевцы, Савинские Горки, Сукромля.

В Сукромле Женя встретила человека, с которым они вместе торят дорогу общей судьбы. Они встретились весной 1960 года. Шахтер Женя Поляк попал под обвал кровли очистного забоя глубоко под землей. Чудом уцелел. А когда поправился, вернулся к матери в Сукромлю. Там и соединила их судьба. Сегодня в семье Жени дедушки и Жени бабушки два сына и три внука. Все люди известные.

На долгом трудном пути довелось Евгении Николаевне работать воспитателем школы - интерната. Восемь лет жизни посвятила она этому хлопотному делу.
 А двадцать лет проработала воспитателем детского садика. Ребятишек под ее началом было много. У каждого свои привычки, свой нрав, свой прорастающий характер. И всю эту разнородную ватагу нужно правильно направить в русло будущей жизни.

Воспитанники не забывают ее доброту и заботу. При встрече желают здоровья, благодарят за внимание, каким она одарила их в детстве. И она тоже помнит многих из них. Но помнит детьми и очень конфузится, когда не может угадать в видном молодом человеке или симпатичной женщине тех карапузов которым меняла вымазанные штанишки или сушила попавшие в лужу сандалики.

Однажды встретила она в городе пару новобрачных. Приветливо окинув взором ж.счастливую пару, хотела пройти мимо. Но жених, радостно улыбаясь, вежливо подхватил ее под руку: " Здравствуйте, Евгения Николаевна. Поздравьте нас." И назвал себя: " Я Рома Воробьев, помните?"

Изумленная женщина едва узнала в гиганте - десантнике четырехлетнего мальчика. Самого бойкого, беспокойного и самого ласкового ребенка в группе.
Скоро двадцать лет Евгения Николаевна состоит в рядах ветеранов города. Пенсия более чем скромная. Концы с концами пенсионных щедрот иногда сходятся. А когда не получается, выручают дети.

Евгения Николаевна признается:
-- Неловко принимать от детей помощь. Но они так искренне ее предлагают и так бескорыстно это делают, что и отказывать неудобно. примешь, а какое-то неясное стеснение томит душу. Гнетет. --

Слушаешь исповедь этих безгрешных стариков и думаешь: " Как же надо было нашему народу провиниться в годы войны и послевоенное лихолетье перед нынешним правительством, чтобы в богатой и благополучной стране на склоне лет терпеть такие лишения..."