Креативщик. Глава 4

Глава 4.
Нет повести печатнее на свете…

- Ну, как тебе новая аппаратура?
Женя посмотрел на счастливую Наташу, которая вертела в руках новый, самый мощный из тех, что были в городе, фотоаппарат. Забыв о присутствии Акулина рядом, она разбиралась в настройках и, казалось, вообще была далека от этого мира.
- Эй! – вынужден был окликнуть фотографа Акулин. – Я спрашиваю, как тебе аппаратура?
- Да это просто феноменальный аппарат! – воскликнула пришедшая в себя Наташа. – Я вообще не думала, что в нашем городе могут быть такие штуки. Сколько он стоит – даже спросить боюсь.
- Лучше уж тебе не знать, - усмехнулся Женя. – Хотя узнать придётся: тебя заставят написать расписку о том, что за аппаратуру ты несёшь личную ответственность. Сломается – платить будешь ты.
Наташа чуть не выронила фотоаппарат на крыльцо редакции, на котором они с Акулиным коротали обеденный перерыв понедельника.
- Это что за долбанутая система? – не выдержала она.
- Это «щикаааарная» система, - передразнил Бобровскую Женя. – Я так понимаю, такое в «Эврике» в порядке вещей. Сломалось – плати.
- Ну, вообще-то должна быть какая-то страховка рабочего оборудования, - растерялась Наташа.
- Так это и есть страховка, - засмеялся Акулин. – Пока фотоаппарат работает, всё нормально. Если он сломается – можно взять твою зарплату за полгода и купить новый. Не выделять же отдельные средства! А так и расходы дополнительные не появляются, и работника можно к себе привязать посильнее долговыми обязательствами.
- Я, пожалуй, оставлю при себе все слова, которые вертятся у меня на языке, - пробормотала Наташа. – Такое ощущение, что лучше всего будет поставить этот аппарат на полочку и пылинки с него сдувать, а фотографировать своей «мыльницей».
- Даже не думай, - покачал головой Женя. – Чем длиннее будет у тебя объектив – тем лучше.
- Практика показывает, что для хорошего эффекта важна не длина, - загадочно произнесла Пащенко.
- Кто, как не девушки, понимает это лучше всего, - хмыкнул Акулин. – Ладно, это всё лирика. Сделай хоть пару кадров, что ли, на пробу. Дальность проверим.
- Это тебе снайперка, что ли, дальность проверять? – захихикала Наташа. – Что сфоткать? Тут всё близко.
- А сфоткай, к примеру, вон того рыжика курящего, - Женя указал рукой в сторону второго выхода из здания, на котором толпились и гоготали телевизионщики.
- Получше никого не мог выбрать? – фотограф сделала пару кадров и показала получившиеся снимки. – Вкус у тебя хромает в отношении моделей.
- Рыжие – моя страсть, - фыркнул Акулин. – А теперь, к сожалению, и твоя.
- Это вряд ли, - скривилась Пащенко. – У меня другие предпочтения. Только брюнеты, только хардкор!
- Пора менять парадигму, - развёл руками Женя. – Если серьёзно, начиная с сегодняшнего вечера, ты будешь следить за каждым шагом этого человека. Мне нужно знать о нём всё: что делает, куда ходит, с кем общается, с кем спит. Каждое его движение по возможности должно быть зафиксировано на камеру.
Наташа захлопала глазами.
- А что, «Эврика» переквалифицировалась в детективное агентство? - полюбопытствовала она.
- Верно размышляешь, - похвалил её Акулин. – Именно потому, что мы всего лишь газета, всё это ты будешь делать неофициально и в свободное от работы время.
Пащенко захлопала глазами с такой силой, что ещё секунда – и она бы взлетела.
- У меня нет слов, - произнесла она наконец. – Нет, я, конечно, могу поиграть в Виолу Тараканову, но ради чего? И потом, как это будет выглядеть технологически? Он же меня через две минуты с такой бандурой засечёт.
- Ну, допустим, не засечёт, - отмахнулся Женя. – Деревом в крайнем случае прикинешься.
- Ну, спасибо, - Наташа даже обиделась. – Бревном меня ещё ни один парень не обзывал. А я за ним буду по городу ходить с фотоаппаратом своим ходом? Ничего, что аппаратура тяжёлая и заметная?
- Я обо всём позаботился, - успокоил её Акулин и посмотрел часы на её руке. – Ещё минута – и ты сама всё увидишь.
Женя не ошибся в своих прогнозах: ровно через шестьдесят секунд перед крыльцом редакции притормозила «шестёрка» Алибека. Сам водитель выскочил из машины и, разведя руки в стороны, направился в сторону Акулина с фотографом. Наташа жалобно посмотрела на Женю: мол, только не на такой машине. Тот лишь довольно кивнул в ответ. Пащенко тяжело вздохнула.
- Зря я перестала пить, - пробормотала она.
- Уважаемые, в следующий раз, вызывая такси, имейте в виду, что добраться с одного конца города на другой за пятнадцать минут невозможно! – выпалив эту тираду, Алибек вскочил на крыльцо и поравнялся с Наташей.
- И, тем не менее, ты доехал вовремя, - парировал Женя.
- Ну, опыт не прое…, - таксист покосился на девушку. – Не проедешь в общем. Что, куда едем?
- Пока никуда. Я просто хотел, чтобы вы с Наташей познакомились лично перед вечерними приключениями.
- Перед какими приключениями? – насторожился Алибек. – У меня приключений сегодня в маршруте нет. У меня сегодня вообще футбол по плану.
- Футбол – это хорошо, но приключения лучше, - Акулин заметил быстро портящееся настроение таксиста и примирительно поднял руки. – Хорошо-хорошо, я заплачу тебе за вечер без футбола по двойному тарифу.
- По тройному, - быстро сориентировался таксист.
- Тебе в налоговой надо работать, - покачал головой Женя. – Так мастерски грабить людей даже там не умеют. Ладно, по тройному. В общем, ровно в шесть часов тебя около редакции будет ждать эта прелестная девушка с прелестным фотоаппаратом. Кто из них лучше – решай сам. Да познакомьтесь вы уже, кстати.
Наташа зыркнула на Акулина и протянула руку Алибеку. Таксист крепко пожал её.
- Я вас нигде не мог видеть, милая девушка? – уточнил он, прищурившись. – Что-то лицо какое-то у вас знакомое.
- Не думаю, - помотала головой Пащенко, покосившись на «шестёрку». – Обычно я на таких машинах не езжу.
- Странно, - Алибек отпустил руку фотографа. – У меня хорошая память на лица, и где-то я вас точно видел.
- Потом разберётесь, - вмешался в процесс узнавания Женя. – В общем, в восемнадцать часов подкатывай сюда на своём газенвагене – Наташа тебе всё объяснит, что нужно. Откатаетесь – свяжемся, я тебе возмещу бензин и твоё время. По тройному тарифу.
Последнюю фразу, хоть она и была произнесена издевательским тоном, Алибек прослушал с закрытыми от наслаждения глазами, а потом откланялся, обещав быть вовремя.
- Я всё-таки не понимаю, ради чего все эти шпионские игры, - повернулась Наташа к Жене.
- Извини, - развёл руками Акулин. – Всего я тебе сказать, к сожалению, не смогу, но поверь: это дело очень важно. И вообще воспринимай это как ответную услугу. Ты же говорила, что я на тебя могу рассчитывать. Вот, время пришло.
- Вот они, коварно-денежные отношения во всей красе, - Пащенко спрятала фотоаппарат в рюкзак. – Ладно, будет тебе этот рыжий Иванушка во всех ракурсах. Я по крайней мере постараюсь.
- Ну и замечательно! – Женя улыбнулся и подмигнул фотографу. – Пошли в редакцию. Говорят, в два часа Бобровская вроде собирается выступать перед коллективом. Наверное, медали раздавать будет за хорошую работу. Смазку для медали уже приготовила?
Наташа фыркнула и залетела в здание. Акулин, ещё раз посмотрев в сторону рыжего телекорреспондента, тоже поднялся в общую комнату. Обычный рабочий день не предвещал никаких сюрпризов, и, тем не менее, Женя испытывал какое-то неприятное ощущение – как будто должно произойти что-то отвратительное. Возможно, давали о себе знать первые три недели, проведённые в Актобе. Хорошего Акулин тут увидел мало, а плохое слишком сильно давило на психику. Женя понимал, что нужна какая-то эмоциональная встряска, но где её взять – он даже не представлял. Разве что опять с Максом напиться. Вроде жена у него там приезжает на днях – надо обратно в семью с помпой проводить. Хотя понятно, что это всё не то. Так, временная инъекция от хаоса в голове.
- Здравствуйте, девочки и мальчики! – своей не очень умной фразой вплывшая в кабинет Глебовна ещё раз подтвердила, что сравнение её с одним персонажем из «Спокойной ночи, малыши!» имеет право на существование.
- Здоровее видали, - буркнул Женя. Остальные ответили Бобровской невразумительным мычанием. Только выскочивший из кабинета Гебберт достаточно искренне поприветствовал директора и остановился перед ней как вкопанный, ожидая дальнейших фраз.
- Я смотрю, работа кипит, - оптимистично пророкотала Глебовна, совершенно не смущённая отношением к себе. – Какие эксклюзивы будут в этот раз?
- У Ксюши Бобылёвой планируется материал интересный о местной литературной братии – что она из себя представляет и как тяжело ей живётся, - отрапортовал Виктор Викторович.
- Да, это интересно, - кивнула головой Бобровская. – Но скучно. А что-нибудь типа убийств, аварий, криминала на первую есть у вас? Наш читатель это любит.
- Ну, так вы же не стали удерживать Железнова, - не выдержал и съязвил Акулин. – Он же у нас был главный по этим вопросам.
- Чувство юмора – это хорошо, - кивнула головой непробиваемая Глебовна. – В работе сильно помогает. Кстати, я как раз по поводу Сергея – точнее, по поводу его должности, которая освободилась. Виктор Викторович со мной, наверное, согласится: без заместителя тяжело. Конечно, у нас появился творческий редактор – и это очень хорошо, но этого всё-таки недостаточно. Поэтому я приняла решение назначить вам нового зама. Сначала, правда, я хотела взять человека со стороны, но потом подумала: он же не знает специфики нашего коллектива, нашей доброй атмосферы…
Тут не выдержал и крякнул даже Гебберт.
- …поэтому я решила назначить заместителя из своих, - не обращая на смешки ровным счётом никакого внимания, закончила Бобровская. – И, чтобы не ходить вокруг да около, скажу, что это будет Дима Сидоренко.
В общей комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь нетерпеливым ёрзанием расцветшего на глазах Сидоренко. Глебовна обвела взглядом все ошалевшие лица, любуясь произведённым эффектом.
- Почему он? – нарушил, наконец, общее молчание Гебберт.
- Потому что Дима – очень талантливый журналист, - терпеливо объяснила Бобровская. – Вон какую замечательную статью написал о нищих, я даже премию ему выписала. Видно, что парень вырос и возмужал за эти годы – и пора ему доверить ответственное дело. Вот с завтрашнего дня пусть и приступает – приказ я уже подписала.
- А, ну если с завтрашнего дня, тогда сегодня ещё можно над ним поиздеваться, - отмер Акулин и повернулся к Сидоренко. – Ну что, Дмитрий не помню как по отчеству, вынужден тебя искренне поздравить.
- Сергеевич я, я уже говорил. Но вообще спасибо, - претенциозно ответил Дима.
- Что ты, не благодари, - замахал руками Женя. – Ведь это первый случай в истории, когда насекомое из стадии куколки переходит в стадию бабочки, оставаясь при этом глистом.
Сидоренко вспыхнул и хотел что-то сказать в ответ, но сдержался.
- Слушайте, Наталья Глебовна, - Акулин повернулся к Бобровской. – А как мы будем делить полномочия с Дмитрием Глистеевичем? Я просто не привык работать с одноклеточными в тесной связке.
- Кстати, да, Женя, зайди завтра к юристу и подпиши у него бумагу, в которой расписываются твои полномочия, - словно не замечая предыдущего вопроса, добавила Глебовна и повернулась к Гебберту. – Ну что скажешь, Витя? Сюрприз хороший я тебе приготовила?
- Я знавал подарки и получше, - кисло отозвался редактор. – Боюсь, что этим сюрпризом вы открыли ящик Пандоры.
- Ящик Сидоры, - поправил его Акулин и снова взглянул на мечущегося в эмоциях между ликованием и злостью нового заместителя главного редактора. – Эх, Дима. Ай, Сидора ты наш Дункан! Шарфик тебе принести в подарок? Может, на машине покататься выпадет возможность. Мы ведь все этого так ждём.
Дима хотел что-то сказать в ответ, но его опередила Бобровская:
- Ну, раз все довольны – то и мне хорошо. Жду от вас хорошего выпуска – благо, что новый замредактора у вас человек серьёзный.
Вряд ли она собиралась делать отсылку к Антону Павловичу, но приступ нервного смеха последней фразой у Акулина вызвала. Смерив его взглядом, Бобровская гордо выплыла из акватории общего кабинета, виляя старой кормой своего авианосца.
- М-да, - произнёс Гебберт ей вслед. – Почему-то я уже скучаю по Железнову.
Сам Сергей не сказать, чтобы сильно скучал по редакции вообще и Виктору Викторовичу в частности. Отоспавшись в понедельник (то, о чём он мечтал лет двадцать), Железнов встал, приготовил себе завтрак, набрав продукты из нового холодильника, и уселся за книгу. Мама ушла за пенсией, поэтому Сергею никто не мог помешать насладиться соитием с литературой. Будучи журналистом, он почти перестал читать (это, кстати, вечная беда большинства пишущих людей) и теперь намеревался наверстать упущенное в полном объёме. Перед большим перерывом на работу Железнов увлёкся культурологией и остановился на Ницше. Сегодня он планировал понять его философию, а если при этом что-то получится взять для себя – это будет вообще замечательно.
Время до обеда пролетело за чтением незаметно, а сразу после него во двор дома влетело очередное послание от Шефа, плюхнувшись аккурат между ведром с отстоявшейся водой и кастрюлей с помоями. Сергей, вытащенный на улицу звуком прилетевшего конверта, даже не сразу его обнаружил. Подняв письмо с земли, он раскрыл конверт и вытащил поочерёдно ещё одну пачку денег – чуть меньше, чем в прошлый раз, - бумагу с отпечатанным текстом и фотографию. Снимок Железнов оставил на потом, а в содержание послания стал вникать сразу.

«Уважаемый Сергей!
Известие о том, что вы согласились работать на меня, было очень радостным. Но теперь наступают суровые будни – и я надеюсь, что у нас с вами взаимодействие получится очень продуктивным. Вы сделали шаг, теперь моя очередь. В конверте вы найдёте деньги и фотографию одного человека. Вам он может показаться знакомым, а если нет – все данные о нём записаны на оборотной стороне снимка. Мне бы хотелось, чтобы этот человек больше не мешал мне в моих делах. Можно сказать, что он вышел из доверия – поэтому его устранение кажется самым правильным шагом. Но загвоздка в том, что действовать прямо нельзя: слишком уж известна персона этого человека в городе. Поэтому я искренне надеюсь на ваше творческое мышление и думаю, что вы сможете сообразить, как дать человеку уйти со сцены по несчастливой случайности. Если вам нужны какие-то покупки, тратьте деньги из тех, что уже присланы мною. Если что, я компенсирую некоторые затраты позже. Остаток денег после покупки нужного реквизита – ваш гонорар. Постарайтесь управиться до конца недели – это очень важное условие.
С надеждой на дальнейшее сотрудничество, Шеф».

Сергей перечитал текст снова и почесал подбородок. Что ж, работа есть работа. Необычная, конечно, но ему вполне по плечу. Другого, в конце концов, он и не ждал. Железнов свернул письмо, засунул его обратно в конверт и внимательно посмотрел на фотографию. Со снимка на него, мило улыбаясь, смотрел рыжий мужчина. Кажется, Сергей его уже раньше видел. Ну, точно – это корреспондент с местного телеканала Антон Перегужин. Тем лучше: собрать дополнительную информацию о нём будет легче.

* * *
- Ксюшенька, кушайте ещё пирожки – они очень вкусными должны были получиться.
Бобылёва с трудом посмотрела на тарелку, вновь наполненную выпечкой, а потом на свой мигом располневший живот. Нет, пожалуй, девятый пирожок она уже не выдержит. Но и обижать хозяйку – Дарью Аркадьевну – ей тоже не хотелось, потому что старики бывают обидчивыми: сейчас ещё рассердится и откажется рассказывать то, что Ксюше нужно. А это Ксюше совсем не нужно.
- Я сейчас обязательно ещё покушаю пирожков – они у вас просто чудо! - успокоила пожилую женщину Бобылёва. – Но давайте, если вы не против, чуть-чуть с вами поговорим о той теме, ради которой я пришла. А то сейчас наемся – и потом никакой работы уже в принципе не будет.
- Понимаю, понимаю, - закивала головой улыбчивая Дарья Аркадьевна. – Сама стараюсь в моменты творчества сильно не налегать на еду, а то расхолаживает. Итак, вы наверняка хотите знать о моей без преувеличения великой книге?
- Именно о ней, - подтвердила Ксюша. – Точнее, в первую очередь, о ней. Но и заодно, если это вам несложно, мне бы хотелось узнать ваше мнение о всём книжном рынке Актобе. Что из себя представляет писательская братия?
- Братия… - усмехнулась писательница. – Это вы, конечно, подобрали очень пафосное слово. Нет никакой братии. Есть пять-шесть мелких поэтов, два-три сравнительно крупных писателя и я. Остальные – сплошные графоманы, которые пишут всякую ерунду. То ли дело моя книга. Она… какое бы слово подобрать для точности… она фундаментальна. В ней поднимаются извечные вопросы о жизни и смерти, о добре и зле, о хорошем и плохом.
- То есть это детектив?
- Да, - торжественно произнесла Дарья Аркадьевна. – Но какой детектив! Детектив, в котором есть глубина, есть мысль, есть незамызганный сюжет, в конце концов. Тысяча рукописных страниц – настоящее творение искусства.
- Простите, что спрашиваю, - мягко прервала сеанс самовосхваления Бобылёва, - но когда мы увидим ваш роман на прилавках и сможем его купить?
Писательница резко погрустнела и задумчиво повертела пирожок в руках.
- А пирожки-то подгорели, - заметила она. – Надо будет построить на этом интригу в своих будущих работах. На прилавках, говорите? Это, Ксюшенька, очень больной вопрос на самом деле. Понимаете, в городе есть несколько издательств и типографий – если мы говорим о том, что печататься нужно здесь. Большинство из них частные, и у меня не хватит никаких деньжищ, чтобы наладить выпуск книги. Я обращалась к спонсорам, но они просто не понимают, что такое вечное искусство и денег не дают. Поэтому…
- Погодите-ка, - почесала лоб Ксюша. – Но ведь у нас в городе есть государственное издательство, в котором можно напечататься любому автору, если какая-то там комиссия утвердит текст.
- Вы всё правильно говорите, девочка моя, - Дарья Аркадьевна положила пирожок обратно в тарелку. – Я там и буду печататься. Но очередь там такая, что, пока она до меня дойдёт, я буду уже на том свете. Конечно, это не очень всё правильно, но другого варианта практически нет. Я лучше подожду, чем буду платить бешеные деньги. Правда, вы знаете, и тут есть нечестные люди.
- Что вы имеете в виду? – насторожилась Бобылёва.
- А приходил ко мне человек с издательства, представился заместителем генерального директора. Предложил напечатать мою книгу вне очереди, но при этом открыто дал понять, что за это нужно лично ему заплатить. Я, разумеется, его послала куда подальше. Но это просто неслыханная наглость и полнейшее безобразие, если так подумать: взяточники появились уже и в мире искусства! Ужасно!
- Ужасно, - машинально повторила Ксения и неожиданно встрепенулась. – Дарья Аркадьевна, слушайте, а давайте я попытаюсь вам помочь?
- Помочь в чём? – изумилась писательница – Вы сможете сделать так, чтобы мою книгу напечатали как можно быстрее?
- Возможно, - закивала головой Бобылёва. – А ещё вполне возможно, что мы с вами можем сделать это издательство чище, вычислив и прищучив этого взяточника.
- Так-так-так! – потёрла руки Дарья Аркадьевна. – Интрига! Это я люблю! А что делать-то нужно?
- Давайте сделаем так. Я за завтрашний день переговорю с кое-какими людьми, которые наверняка смогут оказать кое-какое содействие, а потом обязательно вам позвоню, и мы с вами разработаем план по прищучиванию этого негодяя.
- Гениально! – писательница взбудоражено схватила пирожок и откусила сразу половину. – Я обязательно использую этот сюжет для своей новой книги, которая будет ещё фундаментальнее, чем первая. И главная героиня там будет похожа на вас… Нет-нет, даже не так. Она будет вами в чистом виде.
- Спасибо, - улыбнулась Бобылёва. – Ну, тогда я вам завтра вечерком позвоню – и мы с вами всё решим, да?
- Конечно! – воскликнула Дарья Аркадьевна и спохватилась. – Ксюшенька, давайте я вам в дорогу пирожков ещё дам. Похрумкаете в автобусе.
Ксюша поняла, что ещё одно упоминание о пирожках – и её стошнит.
- Спасибо большое, но я после шести теперь не ем, - отбрыкалась от предложения она и наскоро распрощалась с писательницей. Выйдя на улицу, Бобылёва вдохнула свежий октябрьский воздух и стала размышлять над тем, что она только что предложила. Интересно, как она поможет Дарье Аркадьевне? Знакомых в полиции у неё нет, а самостоятельно взяточников ловить – дело откровенно гиблое. Ксюша себя уже ругала раньше за то, что сначала говорит, а потом думает, но каждый раз всё повторялось снова и снова. До этого в случае с Акулиным так было, теперь вот тут. Стоп! Акулин! У него наверняка за это время появились связи в полиции – они же там с Железновым что-то мутили по поводу банды авторазбойников. Разве он откажется ей помочь? Вряд ли. А это заодно будет и повод поработать с Женей поближе со всеми вытекающими в виде совместного времяпрепровождения последствиями. Одной просьбой двух зайцев поймать. Нет, она всё-таки гениальна!
Очень довольная собой, Ксения пошла к остановке и невольно чертыхнулась, увидев, что её автобус только что отъехал. Досада в следующее мгновение сменилась удивлением, когда Бобылёва увидела, что следом за автобусом от остановки отъехала старенькая «шестёрка», в которой сидела их фотограф Наташа и снимала отъехавший автобус на новый фотоаппарат.
- Наташа, а ты каждый раз будешь щёлкать этот автобус, когда он отъезжает от остановки? – поинтересовался Алибек, глядя то на дорогу, то на фотографа, оперативно просматривающего кадры прямо в аппарате.
- Я, видимо, упустила тот момент, когда мы с вами перешли на «ты», - пробормотала Пащенко, не отрывая взгляда от фотоаппарата. – А фотографировать я буду столько, сколько нужно. Мне дали задание – я его выполняю в точном соответствии с инструкциями.
 - Вот оно даже как, - таксист явно не ожидал, что с ним будут так холодно разговаривать. – Ну, насчёт перехода на «ты» - мы же вроде как напарники, получается (при этих словах Наташа не выдержала и саркастически посмотрела на Алибека). И потом – я всё-таки уверен, что видел тебя раньше где-то, причём неоднократно. Скажи, а ты случайно не живёшь в районе улицы Есет Батыра, а то я там таксую часто.
- Мимо кассы, - фыркнула Наташа. – И вообще, не парьтесь. Просто крутите руль и езжайте за автобусом.
- Да я еду, еду, - пробурчал Алибек. – Уже и поговорить нельзя.
- Я не очень люблю разговаривать с людьми, - спокойно парировала Пащенко. – И, кстати, что за нудятина играет у вас в машине?
- Ты что! – обиделся таксист. – Это же классика! Знаменитый кюй!
- Тогда или выключите свою кюйню, или поставьте что-нибудь повеселее. Спать хочется от такой музыки.
Алибек обиженно выключил магнитолу, и какое-то время парочка ехала в тишине.
- Хоть бы разъём для флешки сделали, - неожиданно отозвалась Наташа.
- Так есть же разъём, вот он, - таксист удивлённо указал пальцем на USB-вход. – Я же всё-таки не такой старомодный, чтобы чисто кассеты слушать.
- Ну-ну, - Пащенко достала из рюкзака mp3-плеер и воткнула его в разъём. – Раз мы напарники, то и слушать должны музыку, которая теоретически хотя бы может понравиться нам обоим.
- Что это? – изумился Алибек, услышав первые аккорды.
- Это Сьюзи Кватро, - глядя на таксиста, как на идиота, пояснила Наташа. - Знаменитая песня «Trouble», которую ещё Элвис пел. Вот это, я понимаю, настоящая классика.
Алибек хотел сказать что-то едкое по поводу вкусов фотографа в ответ и даже открыл рот, но тут Наташа цыкнула на него и показала на автобус, из которого вылез рыжий корреспондент. Перегужин огляделся по сторонам и зашагал по тротуару в сторону жилого массива. «Шестёрка» медленно поползла за ним, прячась за другими машинами. Впрочем, это было лишнее: корреспондент решительно не замечал за собой слежки.
Дойдя до многоэтажек, Перегужин резко свернул во двор. «Шестёрка» остановилась перед въездом как вкопанная.
- Ну, и что встали? – недовольно поинтересовалась Наташа. – Он сейчас уйдёт далеко – а на таком расстоянии даже моя аппаратура не способна снимать.
- В этот двор въезд машин запрещён в принципе, - Алибек показал на знак. – Так что мы там на моей машинке будем слишком приметны.
- Так, и что делать?
Вместо ответа таксист припарковал «шестёрку», вылез из неё и открыл дверь Наташе.
- Мадам, я приглашаю вас на прогулку по живописному дворику, - протянул он руку девушке. Пащенко в ответ кинула ему на руку рюкзак, и Алибеку стоило больших трудов удержать его. Решив не комментировать эту выходку, таксист дождался, пока Наташа вылезет со своим фотоаппаратом из автомобиля, и захлопнул за ней дверь. Перегужин к этому моменту успел уйти достаточно далеко, и «детективам» пришлось ускориться, чтобы успеть за ним. Корреспондент по-прежнему был весь в себе, поэтому Наташа и Алибек могли идти за ним, почти не таясь. Пащенко при этом успевала ещё и делать кадры, хотя смысловой нагрузки в них не было никакой. Рыжий телевизионщик дошёл до подъезда и остановился на пороге, словно кого-то ожидая. Его взгляд безразлично пронёсся по двору и акцентировался на паре «детективов» метрах в десяти от него. Алибек среагировал мгновенно.
- А давайте вы сфотографируете меня здесь! – громко сказал он Наташе и указал ей на скамейку перед домом. – Фото на скамейке – это же показатель интеллигентного человека, согласитесь.
Фотограф ничего не успела ответить, потому что «интеллигент» в промасленной куртке буквально схватил и утащил её в сторону лавочки. Перегужин усмехнулся странной парочке и закурил сигарету. Порыв ветра едва не затушил её, и Антону пришлось сильно затянуться, чтобы спасти огонёк на конце сигареты.
- Ну, привет, - раздался  голос позади него. Телевизионщик обернулся и увидел перед собой свою бывшую жену Виталину.
- Опаздываешь, - недовольно проворчал он вместо ответного приветствия. – А где Лиза? Ты что, её с собой не привела, что ли?
- В машине сидит Лиза, на улице холодно, если ты не заметил, - экс-супруга тоже была не в духе. – Мне вообще не очень нравится, что она находится с тобой по несколько дней в неделю.
- Вита, мы же договорились, что не будем больше поднимать эту тему, - поморщился Перегужин. – Два дня в неделю с дочкой – это тот минимум, который я смог у тебя выпросить, а теперь ты ещё хочешь и его меня лишить.
- Да я бы тебя вообще на километр к дочке не подпускала! – внезапно сорвалась на крик Виталина. – Чему ты её можешь научить? Пьянкам своим? Зачем ей такой отец?
- Не ори! – тихо гаркнул на неё Перегужин. – Ты постоянно меня этим пилить будешь? Я же сказал, что бросил и в завязке с того самого нашего разговора.
- Не верю я тебе, - покачала головой бывшая жена. – Ты свой лимит доверия исчерпал за эти три года. Я сейчас понимаю, что наша встреча с тобой и особенно бегство были большой ошибкой. Лиза, конечно, пока будет видеться с тобой, но учти, Перегужин, что если я узнаю хотя бы про мельчайшее твоё прегрешение – дочь ты больше не увидишь.
- Ну, что у них там? – поинтересовался Алибек, которому пришлось сидеть спиной к Перегужину с женой, изображая из себя фотомодель.
- Ругаются, - Наташа продолжала делать кадры. – Девушка к машине пошла. Ребёнка ведёт.
- «Санта-Барбара» прям, - таксист подбоченился. – Может, мне позу сменить? Я же всё-таки на портрет фотографируюсь.
- Примите упор лёжа, - съехидничала Наташа. – А то всё время в кадре мешаетесь.
- Злая ты, - вздохнул Алибек.
- Это вы ещё не знаете, какая я могу быть. Всё, он взял девочку и зашёл домой. Наверное, сегодня он уже не выйдет. Можно двигаться по домам.
Таксист с готовностью вскочил на ноги и, схватив рюкзак Пащенко, быстрым шагом пошёл к своей машине. Всё складывается как нельзя лучше – он ещё успевает на половину первого тайма и весь второй.
- Чего ты еле ноги по земле волочишь? – недовольно оглянулся он. Девушка лишь хыкнула в ответ и неторопливо зашагала к «шестёрке». Алибек чертыхнулся про себя и тоже замедлил шаг. Так до перерыва можно и не успеть.
Закинув Наташин рюкзак в «шестёрку», таксист быстро сел за руль и завёл машину. Пащенко аккуратно села на пассажирское сиденье и не спеша пристегнула ремень, чем ещё больше раздразнила Алибека.
- Всё, можно ехать? – издевательски спросил он. Наташа последний раз посмотрела в сторону двора, откуда они вышли, и внезапно снова включила фотоаппарат. Алибек проследил за её взглядом и в отчаянии стукнул кулаком по рулю: Перегужин снова куда-то шёл.
- Не сидится же людям дома, - чуть не плача, сказал он. – Куда вот его опять понесло?
Словно отвечая на вопрос Алибека, Антон нырнул в ближайший продуктовый магазин. Таксист облегчённо перевёл дух. Он всё-таки успеет на концовку первого тайма.
- Какой странный молодой человек, - пробормотала Наташа, глядя в окно. Алибек тоже вернулся к наблюдению и увидел, как вышедший из магазина Перегужин открывает пивные бутылки и методично выливает их содержимое в урну перед магазином, а потом бросает использованную тару туда же.
- Живодёр, - произнёс шокированный таксист. – Кощунник! Разве так можно с пивом?
- Да уж, хоть в чём-то мы с вами солидарны, - ухмыльнулась Наташа и набрала номер Акулина. – Женя, это я. В общем, кажется, кое-что интересное снять удалось, так что завтра посмотришь. Можно уже по домам нам разъезжаться?
- Наливай, - странным образом отреагировал Женя.
- Чего???
- Я не тебе, - засмеялся Акулин в трубку. – У меня тут своя туса. Отдыхайте, конечно. Завтра утром встретимся, обсудим всё. Спасибо, Наташ.
- Да ладно, чего уж там. Смотри много не пей только, - хмыкнула Пащенко в ответ.
- Ты тоже особо не налегай, - фыркнул Женя. – Всё, пока.
- Работа? – посмотрел на Акулина сидящий в его кухне Макс.
- Скорее, дополнительная нагрузка после неё, - Женя сел за стол и взял в руки бокал с пивом. – Ну, давай, за окончание твоего холостяцкого отпуска.
Бокалы взмыли в воздух и столкнулись на центре стола.
- Тебе компьютеры твои вернули? – поинтересовался Акулин, ловко расправляясь с креветкой.
- Ну, они пока как вещдоки, - Бандитский решил не закусывать. – Там следак такой адекватный вроде – Сексенбаев. Обещал, что ничего не пропадёт.
- Ну, Сексенбаеву можно верить, - кивнул Женя. – Он нормальный. Приходилось с ним контактировать уже просто.
- Лучше б ты с девками контактировал, - засмеялся Максим. – Какая-нибудь, может, у тебя убралась бы, к примеру.
- Я ж не уборщиц в дом вожу. А так контактирую – и достаточно успешно. Правда, всё не то. Девушка, которая меня зацепила, какая-то не такая. Ещё и с каким-то лысатиком водится.
- Какая-то не такая – это какая? – Бандитский осушил бокал до конца. – У неё три сиськи? Или глаза на ладонях расположены?
- Да не, не внешне, - усмехнулся Акулин. – Внешне она как раз очень даже. А вот внутренне я её разгадать не могу. Не понимаю до конца, умная она или глупая, добрая или злая, скромная или отвязная. В разное время она разная. А какая настоящая – поди разбери.
- Вот этим она тебе и нравится, не так ли?
- Так, - согласился Женя. – Но, честно говоря, я как-то запутался: не знаю, с какой стороны к ней подойти. Понятно лишь, что целенаправленный подкат вызовет строго асимметричную реакцию.
- Фу, как ты умно разговариваешь, - Бандитский всё-таки решил попробовать креветки. – Если бы я был девушкой, я бы с тобой не разговаривал. Ты зануда. Проще будь.
- Чё это я зануда? – обиделся Акулин.
- Во, вот именно так и разговаривай, - поднял вверх палец Максим. – А если серьёзно – ты же её начальник, вот тебе и карты в руки. Сделай её своей секретаршей – и получай каждый день свежую порцию любви и ласки.
- Да мне не только тело её нужно, - Женя достал из-под стола ещё бутылку пива. – Хочется, чтобы всей душой, так сказать, ценила. Так что, видимо, придётся сделать её не секретаршей, а своей протеже. Буду её защитником и мудрым наставником.
- И что ты ей наставишь? Рога?
- Дурак. На путь истинный наставлю. Сделаю так, что она будет от меня зависеть и без меня не сможет.
- Не самый лучший вариант, - Макс жестом показал, что будет не против, если Женя нальёт ему пива ещё. – Она может это всё не так понять и просто с удовольствием сесть тебе на шею.
- Может, - подтвердил Акулин. – Но я всё-таки рискну. Как там говорится? Кто не рискует – тот долгожитель? Ну, так я и не стремлюсь столетие справлять.
- Ну, тогда выпьем за него заранее, - Макс поднял вверх кружку. Женя с удовольствием последовал его примеру.

* * *
- В общем, я не большой специалист по семейным отношениям, но, кажется, из-за ребёнка у них идёт большущая драчка, - резюмировала Наташа на следующий день, выложив перед Женей снимки, сделанные вчера.
- Ты ещё и распечатала фото, - удивился Акулин. – Надо же, какая молодец.
- Ну, я выбрала лучшие кадры, - смутилась Пащенко. – Самые показательные. Вот их ругань во всех деталях. Вот он пиво выливает в урну. Странный, кстати, поступок.
- Тут как раз ничего странного, - протянул Женя, рассматривая фото. – Человек чуть не сорвался после длительного воздержания. В последний момент пересилил себя и вылил всё куда подальше. Мне другое интересно: давно ли этот зарок у него? Хотя и это не очень важно. Вчера он чуть не сорвался – значит, на пределе. На этом можно сыграть.
- Это всё сейчас, конечно, очень интересно, - саркастически хмыкнула Наташа. – Только лично я ничего не поняла.
- Ну, дальше я уже тебя впутывать не буду – ты и так сильно помогла мне, - Акулин подмигнул девушке. – Когда всё закончится, с меня пиво.
- Кхм, - кашлянула Пащенко. – Одним пивом решил от меня отделаться. Ну-ну.
- Кто это тут говорит про пиво? – поинтересовалась подошедшая к столу Наташи Бобылёва. – Если нужна третья – я всегда готова замкнуть этот порочный треугольник.
- Спасибо, но нам пока и в качестве порочного отрезка неплохо, - отбрил её Женя. – Кстати, уважаемая и прекрасная журналистка Ксения Бобылёва, а что у вас со статьёй про писателей? Есть подвижки?
- Есть, иначе бы я не подошла к вам, суперталантливый вы наш редактор, - ухмыльнулась в ответ журналистка.
- Ничья по сарказму, - констатировал Акулин. – Что по статье? Помощь, может, какая нужна?
- Вообще, нужна, - удивилась Ксюша. – Правда, я не знаю, откуда ты об этом знаешь. В общем, дело такое…
Женя внимательно слушал девушку, любуясь её одухотворённым взглядом, алыми влажными губами и по-настоящему шикарными длинными волосами. Сейчас Бобылёва напоминала львицу – только с чёрными волосами и следами пассажиров утреннего автобуса на туфлях.
- …и теперь мне нужен человек, который смог бы этого взяточника взять с поличным, - закончила Ксюша. - Это, мне кажется, будет очень неплохой фишкой в материале.
- Это будет обалденной фишкой, - кивнул Женя. – Ты молодец, Ксения.
Бобылёва покраснела, явно не готовая к комплименту.
- Что касается человека в полиции, то такой у меня есть, - Акулин покопался в телефоне и нашёл нужный номер. – Следователь Сексенбаев. Говорят, вполне адекватный человек. Сейчас я его наберу и поговорю.
Ануар долго не отвечал, а когда взял трубку, стало ясно, что он ещё фактически спит.
- О, пардон, если разбудил, - весело сказал Женя. – Просто тут есть возможность срубить палку фактически на халяву. Я думаю, ты не станешь упускать такой шанс.
- Вы издеваетесь, что ли? – пробурчал следователь. – У меня единственный выходной сегодня, а вы мне какую-то ерунду предлагаете. Я же не опер, чтобы палки срубать. Что хоть за дело?
- Да так, получение взятки на уровне заместителя директора муниципального учреждения, - скучным голосом произнёс Акулин. – Ну, если тебя это не интересует – так и быть, скину, действительно, операм.
- Постойте-ка! – оживился Ануар. – Коррупция – это всегда интересно. У нас же сейчас борьба на государственном уровне с нею идёт. Что там за взятка, если в подробностях?
- В подробностях сейчас вам сейчас моя коллега расскажет – я ей трубку передам. Кстати, а почему бы нам не перейти на «ты» с двух сторон, а не только в качестве моей инициативы?
- Я думаю, что утро вторника – не лучшее время для этого, - отшутился Сексенбаев. – Вы не забыли о моей просьбе насчёт Перегужина?
- Я работаю над этим, - коротко ответил Женя. – Надеюсь, что будут результаты скоро. Передаю трубочку Ксении. Можно просто Бобылёва Ксения Владимировна.
Отдав телефон журналистке, Акулин хотел ещё поговорить с Наташей, но тут увидел, как его манит к себе в кабинет Гебберт. Безусловно, это была популярность, раз он так одномоментно стал всем нужен.
- Что хочет его величество? – спросил Женя, заходя к Виктору Викторовичу. - Сегодня холоп добр и может, почёсывая бородку, лениво помочь.
- Очень смешно, - с каменным выражением лица отреагировал Гебберт. – Вот давайте сейчас не будем ёрничать и вместе с вами подумаем, как решить нашу общую проблему.
- Это какую это? – Акулин еле сдержался, чтобы не сказать, что не хочет иметь с редактором ничего общего.
- Такую это, - передразнил его Виктор Викторович. – Назначению Сидоренко моим замом вы тоже вряд ли рады.
- Ну, да, не рад, - признал Женя. – Но вообще-то я думал, что для вас не очень большая проблема переубедить Бобровскую и сказать ей, что Сидоренко в качестве вашей правой руки – не лучшая идея.
- К сожалению, далеко не все решения Глебовны можно оспорить, - Гебберт нервно покусал нижнюю губу. – Формально скинуть его с должности я не могу. Бобровская со мной даже разговаривать не будет.
- А со мной, что ли, будет? – недоумённо развёл руки в стороны Акулин. – Это вы тут все одна шайка-лейка, а я человек пришлый и по определению знать, как лучше конкретно вам, не могу.
- Тоже верно, - кивнул Виктор Викторович. – Но делать-то что-то надо. Сидоренко будет только мешать – чтобы это предсказать, даже пророком быть не нужно.
- Ну и? У вас есть предложения?
- У меня есть мысли, - Гебберт закурил, успокаивая свои нервы. – Чтобы Глебовна могла убрать человека с должности, надо, чтобы этот человек совершил какой-то большой косяк. Но Сидоренко на этой неделе ничего крупного не пишет, а во всякой мелочи у него придраться не к чему будет.
- Значит, ошибку нужно придумать, я правильно вас понял? – уточнил Акулин.
- Заметьте, не я это сказал, - подчеркнул редактор. – Да только где её взять и какого плана она должна быть, чтобы на Глебовну подействовало?
- В принципе есть одна возможность, - задумчиво протянул Женя. – Если мы на Бобровскую не можем надавить снизу – значит, нужно, чтобы кто-то надавил на неё сверху. А кто это может сделать? Правильно, власть. Надо Сидоренко послать на материал о какой-нибудь встрече губернатора со своими верноподданными. И вот в этом материале он «сделает» ошибку, за которую Бобровская его если не уволит, то с должности точно скинет.
- Мне кажется, это рискованно, - почесал нос Гебберт. – Как бы Глебовна за это меня не попросила с должности уйти. Нужен какой-то менее радикальный метод.
- Менее радикального метода не бывает, - хмыкнул Акулин. – Репутационные потери никому не нужны, поэтому убрать человека, который сделал косяк, представляется самым верным решением. А вас увольнять Бобровская точно не станет. Вас точно некем заменить в ближайшей перспективе – это раз. Убирать редактора за маленькую опечатку глупо – это два. И три: начиная с завтрашнего дня, вы до пятницы уйдёте на больничный. А Сидоренко останется на это время главным. Фактически вы будете вообще ни при чём. От вас требуется только послать Диму на какое-нибудь мероприятие с участием губернатора. Есть такое в ближайшее время?
- Есть, - редактор заглянул в календарь. – Сегодня вечером он поедет на закрытие торговой выставки. Церемония закрытия и его речь в пять часов. Я отправлю Сидоренко туда – ну, а дальше тогда придётся вам действовать самостоятельно. Я вас прикрыть не смогу.
- Не смешите моё альтер-эго, - фыркнул Женя. – Мне прикрытие не нужно. Сам справлюсь. Только потом в кусты не прыгайте, если вдруг что-то не так пойдёт.
- Ладно, - согласился Гебберт. – Надеюсь, всё пройдёт нормально.
- Спокойно, Витя, я Акулин. Как там говорят? Враг моего врага – мой друг? Вот и поиграем в друзей.
Выпалив последнюю фразу, Женя, довольный собой, вышел из кабинета и направился прямиком в техотдел. Пока дела идут – надо их делать.
- А что это девочки сидят без дела наши, а? – приобнял он двух верстальщиц, сидящих рядом друг с другом. «Девочки» - двухметровая дылда с чёрными волосами и блондинка лет сорока пяти – изумлённо посмотрели на него.
- Мы бы с удовольствием поработали, - трубным голосом сказала верстальщица-кран. – Но нам же материалы только в среду после обеда приносят. Поэтому мы среду и четверг пашем так, что даже покурить выйти не можем. Зато в остальные дни сидим и совершенно ничего не делаем.
- Надо же, - удивился Акулин. – А почему вы не попросите, чтобы вас перевели на график работы два дня в неделю? Или хотя бы работу вам подкидывали по мере её поступления?
- А то мы не просили, - отозвалась блондинка. – Нам сказали, что, если мы хотим перевестись на такой режим работы – никто держать не будет. Но и платить будут, как за два дня. А так работа поступает сразу, как редактор всё проверит. Кто ж виноват в том, что он – такая копуша?
- Это да, - согласился Женя. – Слушайте, а если я вам предложу интересную сделку, вы готовы меня выслушать? Кстати, мы ведь с вами напрямую ни разу не контактировали. Я Евгений, можно просто Женя.
- Вероника, Ира, - дылда представила себя и свою напарницу.
- Вот и отлично. Суть предложения такова: вы переходите на режим работы два дня в неделю с сохранением вашей зарплаты – и все довольны.
Верстальщицы переглянулись.
- А в чём предложение-то? – настороженно поинтересовалась Ира. – Где подвох?
- А нет никакого подвоха, - засмеялся Акулин. – Всё будет так, как вам удобно. И главное – взамен я совсем ничего не прошу. Ну, разве только помнить, кто для вас доброе дело сделал – и всё. Но это величина нематериальная, она вам нисколечко стоить не будет.
Верстальщицы переглянулись ещё раз.
- В принципе, мы умеем быть благодарными, - протянула Вероника. – Нам, если так подумать, всё равно, что у вас там творится – интриги всякие и прочее. Наше дело – газету верстать.
- Так я и говорю, ничего другого от вас не требуется, - подмигнул Женя. – Просто хорошо работайте в удобном для вас графике. А я, - Акулин сделал акцент на местоимении, - со следующей недели вам этот график обеспечу. 
- Ну, ладно, - пожала плечами Ира. – Мы в общем-то не против. Оно ведь нам лучше только.
Женя мило улыбнулся и вернулся за свой стол. Ну что ж, контрольное большинство голосов на случай форс-мажора он уже получил. По большому счёту, остались внештатники, журналист в декрете, два дизайнера, две наборщицы, рекламный менеджер. Но с ними можно особо и не разговаривать – разве только ещё одного контрольного человека перетянуть на свою сторону. И вот тогда уже можно будет контролировать ситуацию в редакции.

* * *
Ровно в шесть вечера Женя занял наблюдательную позицию недалеко от остановки, на которой вчера высадился из автобуса Перегужин. Чёткого плана в голове у Акулина не было, но собранных Наташей данных хватало, чтобы предугадать, как себя поведёт телевизионщик. Если дочь к нему привозят по вечерам – есть вероятность, что он приедет домой и пойдёт в магазин. А если дочь до сих пор у него – значит, он тем более приедет домой побыстрее и по дороге зайдёт в магазин. Хотя даже если дочери у Перегужина сейчас нет дома – он всё равно зайдёт в магазин. Это условие в любом случае должно было быть выполнено, иначе примерная конструкция, выстроенная у Жени в голове (и без того хлипкая), грозила разрушиться как карточный домик. А этого совсем не хотелось, потому что, если Акулин сегодня не узнает имя Шефа, потом, как минимум, до пятницы можно будет об этом забыть. Выпуск газеты и сегодняшние договорённости с Геббертом совершенно точно не дадут времени на другие дела.
Акулину повезло: Перегужин приехал через полчаса и сразу направился к магазину. Женя, набрав резкий ход, обошёл Антона перед самым магазином и вошёл в помещение первым. Пожилая продавщица скучала за прилавком.
- Водки три бутылки! – громко, чтобы слышал Антон, попросил Акулин. Продавщица смерила Женю презрительно-подозрительным взглядом.
- Какую? – протянула она.
- Любую, - тряхнул головой Акулин. – Напиваться так напиваться.
Женщина за прилавком поцокала языком и выставила перед Женей три одинаковых бутылки с покосившимися этикетками.
- Полторы тысячи ровно с вас, - произнесла она. Взяв три пятисотенные купюры, продавщица быстро потеряла к покупателю интерес, а вот Перегужин, к удовольствию Жени, наоборот, зачарованно смотрел на водку. Акулин, перехватив взгляд, сгрёб бутылки в охапку и быстро вышел на улицу. Пока деморализованный Антон пытается что-то купить, нужно действовать в темпе вальса. Раз – одна бутылка прячется в сумку. Два – с двух оставшихся снимаются крышки. Три – руки с бутылками нависают над урной. Теперь ждём.
Судя по всему, ни одно упоминание о водке не проходило для Перегужина безболезненно, потому что на покупку у него ушло около пяти минут. Выйдя из магазина с небольшим пакетом в руке, Антон воткнулся взглядом в предыдущего покупателя, который неспешно выливал водку в урну.
- Ты это чего? – изумился Перегужин, конечно, не самому действу, а тому, что кто-то выполняет ровно те же действия, что и он вчера.
Акулин взглянул на Антона, постаравшись вложить в свой взгляд всю вселенскую скорбью
- Да подумал, что из-за своей сучки крашеной не стоит срываться, - грустно улыбаясь, ответил он. – И так из-за неё бросил пить, а она, сволочь, всё равно взяла и ушла. Ещё и ребёнка забрала.
Перегужин аж порыжел ещё сильнее от этих слов.
- Это… феноменально! – пробормотал он, не в силах двинуться с места.
- Что феноменально? – прикинулся тазом Женя. – Что я водяру выливаю?
- Да нет, просто… - Антон замялся, не решаясь говорить, но потом всё-таки пересилил себя. – Просто… у меня ситуация один в один похожа на твою. Вот я и удивляюсь.
- Да? – Акулин «недоверчиво» прищурился. – Не врёшь?
- А смысл? – резонно парировал Перегужин.
- И то верно, - Акулин протянул руку. – Женя.
- Антон, - Перегужин пожал ладонь так, что его собеседник аж скрипнул зубами. – Слушай, ну раз мы оба в завязке – может, кофейку тогда? Я просто тут рядом живу, а одному как-то скучно по вечерам чаёвничать.
- Да в принципе можно, - пожал плечами Акулин. – Тоже же одинок, как буй посреди реки. Хотя я бы не отказался чего-нибудь пожрать заодно.
- Найдём, - Антон хлопнул Женю по плечу. – Айда, товарищ по несчастью!
Пройдя через двор, который Акулину уже был знаком по увиденным утром фотографиям, Женя и Антон зашли в подъезд и поднялись на шестой этаж. Перегужин похлопал себя свободной рукой по карманам, а потом махнул рукой и позвонил в дверь. Замок щёлкнул, и через открывшийся проём Акулин увидел маленькую девочку, не очень похожую на своего отца, но при этом очень своенравную – это было видно по необычно взрослым для её возраста чертам лица.
- Почему не спрашиваешь, кто там? – строго спросил Перегужин.
- Ну, а кто ещё, кроме папы, может долго стоять перед дверью, а потом нажать на звонок? – искренне удивилась девочка. – Ты, папочка, всегда забываешь, в каком кармане у тебя ключи. И только я знаю, что ты их забыл дома сегодня.
- Видал-миндал? – Антон с гордостью повернулся к Жене. – У меня умнейшая дочка на свете. Да, Лиза?
- Да, - важно согласилась дочь и посмотрела на Акулина. – Здравствуйте, я Елизавета.
- Здравствуйте, Елизавета, - улыбнулся тот в ответ. – А я Евгений, можно просто Женя.
- Проходите, просто Женя, - вежливо сказала Лиза и посмотрела на отца. – И ты, папочка, проходи.
- И в кого она такая остроумная? – покачал головой Антон, пропуская Женю вперёд. Акулин не стал отвечать на этот вопрос (хотя даже ему было понятно, что не в отца) и прошёл в квартиру, быстро оглядываясь по сторонам. Человеку со стороны могло показаться, что это типичное жилище холостяка, но Женя-то сам был из таких, поэтому границу между одиночеством и неряшливой бедностью в квартире понимал хорошо. Мусорное ведро, стоящее почему-то в коридоре, было доверху набито стаканчиками от одноразового супа, паутина в углах комнаты была не только под потолком, но даже и снизу, смешанная с чёрной пылью. А из двух лампочек в коридоре горела только одна – да и то очень слабо, как будто хотела поскорее умереть и убежать из этой квартиры на помойку.
- Уютно у тебя, - аккуратно сказал Акулин. Перегужин, если и заметил сарказм, то вежливо промолчал, жестами пригласив гостя на кухню. Здесь тоже всё было очень бедно: старая плита – чёрная от грязи и без двух конфорок; липкая скатерть с въевшимися насмерть пятнами; потрескивающие под весом человека стулья.
- Сколько твоему юному гению лет-то? – поинтересовался Женя, медленно садясь на стул. – Рассуждает как взрослый человек с аналитическим взглядом ума.
- Так она и есть взрослая, - снова гордо произнёс Антон. – Нам уже шесть лет. В следующем году пойдём в первый класс и будем самыми лучшими. А твоему ребёнку сколько?
- Чего? – не понял сначала Акулин, но потом вовремя спохватился. – А, моему четыре. Помоложе. Но тоже уже гений. Читает, пишет.
- Дети – это на самом деле чудо, - с философским выражением лица сказал банальность Антон и поставил на чёрную-пречёрную плиту чёрный-пречёрный чайник. – Ну, рассказывай, как ты дошёл до жизни такой. Хотя я знаю, как это всё бывает – но хочу, так сказать, сопоставить ощущения.
Женя покосился на чайник и понял, что с такой поддержкой его легенда не выдержит никакой критики.
- Слушай, - заговорщицки подмигнул он Перегужину. – А давай по пятьдесят граммов перед чайком? А то нечасто откровениями приходится делиться, какой-то внутренний мандраж есть.
- Так ты же вылил всё! – вытаращил глаза Антон. – Да и потом, мы же оба в завязке.
- Так я ж три купил, а вылить успел только две, - улыбнулся Акулин. – А потом ты меня остановил. Третья в сумке лежит.
- Ну, нет, - открестился от выпивки телевизионщик – впрочем, не очень уверенно. – Я не буду, а ты, если хочешь, конечно, выпей.
Женя внимательно посмотрел на Антона и сходил за сумкой. Достав из неё бутылку, Акулин нашёл на столе относительно чистый стакан и плеснул туда водки. Перегужин всё это время жадно наблюдал за действиями гостя. Женя поднёс стакан к губам, но потом решительно отставил его обратно.
- Не могу один пить, - пожаловался он. – Это уже алкоголизм, а не обычные посиделки в компании. Вот алкоголизм я отрицаю. А посиделки – это разве пьянство? Это же процесс нормального человеческого общения. Правда ведь?
- Ну, как бы да, - и без того несильная уверенность Перегужина пропала совсем. – Хотя и там, и там пить надо.
- Нет, ты неправ! – Акулин с видом алкоголика со стажем поднял указательный палец вверх. – Когда пьёшь в одиночку – то делаешь это для того, чтобы напиться и забыться. А когда в компании – то лишь для того, чтобы наладить человеческий контакт, расслабиться, научиться лучше понимать друг друга. Разве я неправ?
Вместо ответа Антон лишь пододвинул к Жене второй стакан.
Спустя всего какой-то час обстановка на кухне стала Акулину гораздо милее. А Антон – так и вовсе напился вдрабадан. Что, кстати, неудивительно: Женя выпил с Перегужиным первые три рюмки, а потом лишь постоянно доливал захмелевшему телевизионщику ещё и ещё, не давая закусывать. Впрочем, и сам Антон был не против такого, выпивая одну за одной. Бутылка опустела очень быстро, но Акулин предусмотрительно ещё перед началом всей «спецоперации» купил ещё литр водки. Когда и он очень быстро исчез в желудке у Перегужина, Женя понял, что сейчас самое время для откровений.
- Слушай, а чего у тебя так… небогато? – поинтересовался он. – Ты хоть работаешь где-нибудь?
- Конечно, - Антон отвечал с большими паузами, пытаясь не перепутать слова и слоги в них. – Я же… знаменитый телеведущий, мля. Ты что, не смотришь этот… как его… телевизор?
- То-то у тебя лицо знакомое! – картинно заулыбался Женя. – Прости, братан, не признал сразу. Богатым будешь!
Оба громко засмеялись.
- Нет, серьёзно, - сквозь смех продолжал допытываться Акулин. – Журналисты так мало получают, что ли, что даже на нормальную посуду не хватает?
- Мало, - мотнул головой Перегужин в знак согласия. – Но я ещё… подрабатываю. Поэтому… бабки есть. Я их просто… откладываю.
- На дочь? – догадался Женя. Антон неожиданно всхлипнул и закрыл лицо руками.
- Я виноват перед ней, - глухо сказал он. – Очень сильно виноват. И теперь я хочу, чтобы она ни в чём не нуждалась, когда вырастет. Я, может, и плохой отец, но я готов исправляться. А мне не дают шанса. А теперь ещё и вообще хотят отобрать дочь. Но я ведь стараюсь. Очень стараюсь. Может, неумело, может, грубо. Но искренне. А этого не понимают. Ты меня хоть понимаешь?
- Наверное, да, - кивнул Акулин. – Хотя у меня не такая ситуация, не так всё критично. Много денег-то уже собрал?
- Да ни хрена ты не понимаешь, - горько констатировал Антон. – Денег-то много. Подработка… хорошая в плане финансов. Но… я надеюсь, что Лиза никогда не узнает, откуда эти деньги. А если вдруг узнает – поймёт.
- Ты меня пугаешь, - покачал головой Женя. – Киллером, что ли, подрабатываешь?
- Да лучше бы киллером, - Перегужин самостоятельно налил себе водки в стакан и залпом осушил его. – Я искал людей, которым было нечего терять, и фактически предлагал им стать преступниками. Вовлекал их в преступную сеть, так сказать. Ломал судьбы. И мне сейчас за всё это стыдно. Мне всегда за это стыдно. Но я делал и буду это делать. Потому что у меня есть Лиза. И я ей должен.
- В сеть, говоришь… - задумчиво протянул Акулин. – В свою собственную сеть, что ли?
- Кха-кха, - смех Антона был похож на звуки гиены. – Нет, конечно. Я тоже всего лишь наёмный работник. Лейтенант Перегужин – наёмный работник. Пару лет назад морду бы расквасил за такие слова, а сейчас… свыкся, так сказать.
- Кто ж так смог военного уговорить? – с виду безразлично, а на самом деле затаив дыхание, спросил Женя.
- О-о-о! – широко улыбнулся Перегужин. – Я тебе скажу на ухо сейчас – ты просто охренеешь. Наклонись, посекретничаем.
- А что так секретно? – усмехнулся Женя. – Жучков боишься?
- Бережёного Бог бережёт, - резонно возразил Антон.
Акулин усмехнулся ещё раз и наклонился к Перегужину. Телевизионщик приобнял Женю.
- Держись крепче, дружище, ведь это…
- Это что ещё такое??? – раздался громкий возмущённый голос над головами собутыльников. Антон резко вздрогнул и отодвинулся от Акулина. На Перегужина злобно и изумлённо смотрела Виталина.
- Как ты сюда попала? – грубо спросил он у жены.
- Вообще-то у меня ключ пока ещё есть от твоей квартиры, - Виталина потрясла связкой. – Я-то, дура, волновалась – думала, вдруг чего случилось: уже ночь на дворе, а ты Лизоньку до сих пор не ведёшь. Звонила-звонила тебе – а телефон выключен. Уже всё, что можно передумала, а ты, оказывается, шары свои заливаешь тут с каким-то уродом.
- Это мой коллега, если что, - защитил Акулина Антон, даже не подозревая, насколько он близок к истине. – Привёл бы я Лизу, что ты орёшь?
- Что я ору? – экс-супруга чуть на задохнулась от гнева. – Ты же обещал, что пить больше не будешь! Ты же обещал, что ради дочки пересилишь себя. А на самом деле что? На самом деле ты тряпка!
- Не смей меня так называть! – повысил голос Перегужин. – Я офицер армии!
- Козёл ты, а не офицер, - выдохнула Виталина. – Ты прежде чем водяру свою хлестать, ребёнка хоть накормил? Она небось голодная сидит весь день. Где она вообще?
- Мамочка, я здесь, - Лиза вышла из-за спины женщины и встала между ней и отцом. – Не надо ругать папочку, он много работает и поэтому просто не успевает ничего приготовить. Но я ела очень вкусный суп. Его просто надо залить горячей водой – и он очень быстро готовится.
- Ты кормил ребёнка китайской лапшой! – схватилась за голову Виталина. – Ты хочешь, чтобы у нее гастрит был? Вообще все мозги пробухал! Лиза, собирайся, мы едем домой.
Девочка послушно кивнула и вышла из кухни. Антон рванул было за ней, но едва удержался на ногах, чтобы не упасть. Только сейчас стал понятен масштаб выпитого им. Виталина преградила ему путь.
- Отойди! – Перегужин решительно двинулся на бывшую супругу, но та неожиданно резко выдала ему такую сильную оплеуху, что Антон отлетел обратно на стул. Даже Акулин, старавшийся казаться незаметным, внутренне сжался.
- Только попробуй подойди ещё раз к моей дочери, скотина! – прошипела Виталина и выскочила из кухни. Перегужин изумлённо потёр ухо и ошалело посмотрел в сторону коридора. Через секунду входная дверь громко хлопнула.
- М-да, - первым нарушил молчание Женя. – Неприятно получилось.
Вместо ответа Антон допил водку прямо из горла и резко поставил бутылку на стол.
- Уйди, - тихо, но безапелляционно попросил он. – Я очень прошу тебя уйти.
Акулин, посмотрев на налившиеся кровью глаза Антона, решил не рисковать и с расспросами больше не лезть. Спокойно поднявшись из-за стола, Женя тихонько вышел из кухни, быстро надел туфли и вышел из квартиры. За дверью тут же раздался грохот бьющегося о стену бутылочного стекла. Акулин несколько секунд постоял на лестничной клетке, раздумывая о том, возвращаться или нет. Решив не рисковать, он быстро побежал вниз на улицу, досадливо вспоминая слова вороны из мультика про попугая Кешу: ну вот, на самом интересном месте!
* * *
- Дарья Аркадьевна, вы всё поняли, что нужно сделать? – уточнила Ксюша и посмотрела на писательницу. Сегодня ей не надо было кушать пирожки, хотя они и лежали на столе. Просто рядом сидел следователь Сексенбаев – милый, но без харизмы, как у Акулина. Впрочем, миловидности хватало для того, чтобы старая женщина была от него без ума и теперь закармливала своей кулинарией его. Что ж, тем лучше.
- Поняла, конечно. Сейчас я позвоню этому взяточнику и выманю его на встречу сюда. Сейчас вот только Ануарчик докушает пирожки и сразу позвоним.
Бобылёва закатила глаза к потолку. Сексенбаев заметил это и буквально в один присест уничтожил пирожок, который держал в руке.
- А я уже всё! – улыбнулся он мило обеим женщинам. – Значит, Дарья Аркадьевна, давайте контрольный инструктаж я проведу. В общем, он приезжает, вы ему даёте купюры, которые мы вам привезли. Только не забудьте, что он обязательно должен их потрогать. Иначе мы никогда в жизни не докажем, что это получение взятки.
- Я понимаю, Ануарчик, - ласково отозвалась писательница. – Может, ещё чайку?
- Нет, спасибо, - Ануар едва заметно поморщился. – Учитывая, что у вас в гостиной особо не затаишься, я буду в шкафу. Дайте мне какой-нибудь словесный сигнал – и я появлюсь из него в нужный момент. Ничего не бойтесь – я всегда рядом, а на кухне ещё и Бауыржан и ребята. Договорились?
- Хорошо, - Дарья Аркадьевна воодушевлённо схватила Ануара за руку. – Давайте, контрольная фраза будет такой: Ануар, видел бы ты мою любовь к тебе!
Бобылёва не удержалась и фыркнула.
- Э-э-э, - замялся Сексенбаев. – А как эта фраза будет вписана в контекст?
- Неважно! – воскликнула писательница. – Я найду, как это сделать. Вдохновение приходит внезапно, а если оно вдруг уйдёт от страха – вы же наверняка меня спасёте и защитите. Ведь я всё правильно сказала, Ануар?
- Мне кажется, пора звонить, - весьма бестактно вмешалась в процесс пикапа Ксюша. – Иначе мы будем сидеть тут до Нового года.
- Да-да, давайте звонить, - следователь посмотрел на Бобылёву с благодарностью и высвободил свою ладонь из цепких ручонок Дарьи Аркадьевны. Та с сожалением вздохнула и, достав бумажку с записанным номером телефона, набрала его с домашнего аппарата.
- Алло, - тоном спецагента сказала она в трубку. – Это Дарья Аркадьевна, писатель. Вы ко мне заходили не так давно, предлагали свои услуги по продвижению моей книги в очереди на печать, помните? Я подумала и решила, что ваше предложение вполне выгодно. Нужная сумма у меня сейчас на руках – мы можем с вами встретиться и всё решить. Только вам надо приехать прямо сейчас.
Видимо, собеседник попытался что-то возразить, потому что Дарья Аркадьевна повысила тон:
- Нет, молодой человек, если вы хотите получить эту сумму – а это, между прочим, немаленькие деньги для пенсионера – то будьте любезны, приезжайте сейчас. В конце концов, вам это нужно не меньше, чем мне. Так что приезжайте.
- Ну, что? – поинтересовалась Ксюша, когда писательница положила трубку.
- Будет через 10 минут, сказал, - мирно ответила Дарья Аркадьевна. – Мы ещё чайку успеем попить.
- Какой чаёк? – схватился за голову Ануар. – 10 минут – это же очень мало. Так, Ксюша, у меня просьба: быстренько посуду всю на кухню отнесите и скажите ребятам, чтобы были готовы. Потом идите в соседнюю комнату и ждите, пока я вас позову.
- Вообще-то, я думала, что буду присутствовать при задержании, - разочарованно протянула Бобылёва.
- Ну, тут некуда спрятаться больше. Хотите со мной в шкаф?
Ксюша ещё раз оценивающе посмотрела на Сексенбаева и отрицательно помотала головой.
- Жаль, - искренне огорчился следователь. – Тогда давайте начинать. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
Бобылёва схватила поднос с чайником, чашками, тарелкой с пирожками и отнесла всё это богатство на кухню, попутно поймав на себе восхищённый взгляд сидящего там с товарищами спецназовца Бауыржана. Товарищи, соблюдая субординацию, могли любоваться только друг другом.
- Через десять минут начало, займите свои места в зрительном зале, - подмигнула Ксюша спецназу. Те синхронно кивнули в ответ.
Вильнув своими лучшими «90», Бобылёва нарвалась на одобрительный гул мужиков в камуфляже и ушла в спальню. Телодвижения Ксюши через зеркало заметил Ануар. Поджав губы, он залез в шкаф-купе и тут же чихнул от предательски влетевшей в нос пыли.
- Будьте здоровы, Ануарчик! – ласково отозвалась снаружи Дарья Аркадьевна. Сексенбаев поблагодарил Всевышнего за то, что ему не приходится сейчас пытаться вырвать свою руку из стальной хватки писательницы, и осмотрелся в шкафу. Старое пальто, в котором писательница наверняка щеголяла ещё на похоронах Сталина, было уже всячески изъедено молью, зато другие одежды вроде платья или нескольких жакетов смотрелись вполне пристойно. По крайней мере, от них не несло нафталином, поэтому Ануар спрятался между ними, сняв перед этим свой пиджак. Глаза быстро привыкли к полумраку, и Сексенбаев подумал, что тут даже вполне уютно.
- Ануарчик, вот вам чаёк горячий, чтобы вы не болели! – Дарья Аркадьевна распахнула дверь и чуть не довела следователя до приступа.
- Что ж вы так пугаете? – выдохнул Сексенбаев. – Спасибо, конечно, но я и не болею.
- Ну, вы же чихали! – возразила писательница. – Держите, он вас согреет!
- Да я… - начал было Ануар, но в этот момент раздался протяжный звонок в дверь. Сексенбаев был вынужден схватить кружку (и где старуха только её взяла?) с чаем и достаточно бесцеремонно захлопнуть дверку шкафа перед писательницей. Дарья Аркадьевна, кажется, обиделась, но виду не подала. Гордо вскинув голову, она прошагала к входу и щёлкнула замком.
- Здравствуйте ещё раз, - быстро протараторил её собеседник и, судя по звукам, чуть ли не запрыгнул в квартиру. – Вы меня оторвали от важных дел, но исключительно из уважения к вам лично и к вашему возрасту я приехал именно сейчас. Но я предлагаю всё быстро сделать.
- Здравствуйте, юноша, - патетически ответила Дарья Аркадьевна. – Быстрее, так быстрее. Вы, молодёжь, торопитесь жить. Проходите в залу, прошу вас.
Издатель быстро прошёл в зал и посмотрел в зеркало, на двери шкафа. Сексенбаев с другой стороны почувствовал, как взгляд буквально прожигает его.
- Молодой человек, присаживайтесь, - Дарья Аркадьевна села в кресло. Издатель нервно плюхнулся в соседнее. – Сумма и условия, о которых мы говорили, остаётся прежней?
- Да, разумеется, - издатель был раздражён, но старался говорить спокойно. – Вы платите миллион тенге – и ваша книга будет в очереди не тридцать третьей, как сейчас, а третьей.
- А что, первые двое заплатили больше? – невинно поинтересовалась писательница, но, увидев взгляд издателя, решила впредь не шутить. – Ладно, это дело не моё. Но у меня ещё один маленький вопрос.
- Какой? – терпение книгопечатника подходило к концу.
- Где гарантия, что вы меня не обманете?
- Вам что, расписку написать? – вспыхнул издатель.
- Не мешало бы, - кивнула Дарья Аркадьевна. – Всё-таки мы с вами не за пятачок договариваемся. Сумма впечатляющая по меркам нашего города.
- А где я вам тут нотариуса возьму? – чуть повысил голос издатель. – Гарантия – это моя должность и слово. Я обещал – я сделаю. Если вас не устраивают мои условия, то извините, я пойду.
- Нет-нет, что вы, - постаралась затушить огонь писательница. – Простите старую женщину – просто мнительность в силу возраста иногда зашкаливает. Конечно, я вам верю. Погодите секунду.
Женщина встала из кресла и, пройдя стоящему на тумбе телевизору, достала из-за него спрятанный заранее чемоданчик. Аккуратно переместив его на стол перед издателем, Дарья Аркадьевна открыла кейс. Взору собеседника предстали десять аккуратных пачек с тысячными купюрами.
- Простите, что таким мелким номиналом приходиться с вами рассчитываться, - извиняющимся тоном произнесла писательница. – В банке крупнее не было.
- Да ладно, - вид денег, кажется, успокоил издателя. – Это не страшно. Так даже удобнее. Можете закрывать чемоданчик.
- Как? – удивилась Дарья Аркадьевна. – Разве вы не проверите, настоящие они или нет, не пересчитаете? Вот так просто примете всё на веру?
Сексенбаев в шкафу затаил дыхание. Операция входит в решающую фазу.
- Ну, вы, уважаемая, даёте, - усмехнулся издатель. – Вы мне предлагаете пересчитать миллион тысячными купюрами? Я же сказал, что мне некогда. А насчёт подлинности, - он взял из чемодана одну пачку, снял с неё резинку и перетасовал несколько купюр, - я вам верю.
- Вот и отлично! – обрадовалась писательница, пристально смотря, как взяточник кладёт деньги обратно в чемоданчик и сам закрывает его. – Может, в честь нашей сделки по бокалу шампанского?
- Да я тороплюсь вроде как, - книгопечатник совсем подобрел, в голосе даже послышались сожалеющие нотки. – Хотя… по бокальчику, наверное, можно.
- Это прекрасно! – восхитилась Дарья Аркадьевна. – Тогда я на кухню за шампанским, а вы пока, будьте добры, достаньте из шкафа фужеры – я их специально для праздников храню.
Ануар замер. Что она творит? Где ключевая фраза? Какого чёрта она посылает взяточника в шкаф? Ответы на эти вопросы следователь рассчитывал получить потом, а пока нужно было срочно что-то придумывать.
На раздумья у Сексенбаева была ровно одна секунда. По её окончании издатель распахнул шкаф и в недоумении уставился на человека с кружкой в руках.
- Наш шкаф-купе приветствует вас на своём борту! – воскликнул Ануар, широко улыбнувшись. – Не желаете ли чайку?
Взяточник даже не успел ничего ответить, как Сексенбаев резко плеснул ему кипятком в лицо. Издатель завопил от боли и схватился за глаза. Ануар резко выкинул ногу вперёд, сгибая книгопечатника ударом пополам. Несчастный взяточник повалился на пол и был тут же переведён из скрюченного состояния в скрученное подоспевшими спецназовцами.
- Ну, и что это такое? – поинтересовался, поправляя галстук, Ануар у Дарьи Аркадьевны. Та в ответ лишь пожала плечами.
- Вот такой неожиданный поворот сюжета, - махнула рукой она. – Зато какая развязка. Оцените концовочку!
- Да уж, вам реально только книги писать, - покачал головой Сексенбаев. – Вот что, раз вы такая самостоятельная, то будьте добры, найдите нам понятых у себя на этаже, пожалуйста. И Ксюшу позовите.
Писательница, оскорбившись, вскинула голову и вышла из зала.
- Что, хлопец, умылся? – добродушно спросил Ануар. – Ну-ка, где у тебя тут документики?
Порывшись у всё ещё стонущего от ожога издателя в карманах, Сексенбаев извлёк на свет удостоверение личности и вперился взглядом в паспортные данные.
- Дятлов Валерий Георгиевич? – изумился он. – Слышь, коррупционер, а Артур Георгиевич тебе брат, что ли?
- Брат, брат! – Дятлов посмотрел на Сексенбаева с нескрываемой злобой. – И, между прочим, он тоже следак. Так что я уже сегодня вечером выйду, а тебя ждут большие проблемы.
- Так у вас это семейное, значит, - вздохнул Ануар. – Тогда ничего удивительного.
- Понятые прибыли, - отчиталась пришедшая Дарья Аркадьевна. – А Ксюша вообще-то спит беспробудным сном. Я как-то не стала будить её.
- За 10 минут уснула? – изумился Сексенбаев. – Мне бы её сон. Ладно, не надо будить девушку. Пусть отдыхает. Мы пока сами разберёмся с господином Дятловым. Да, братишка?
Издатель только злобно хмыкнул в ответ. Сексенбаев вызвонил экспертов, которые ждали в машине около дома, и приказал подниматься. Из-за личности взяточника дело, кажется, осложняется. Впрочем, всё ещё может обойтись при условии, что до момента, пока Дятлов-взяточник не окажется в кабинете у Ануара, никто не сольёт информацию его брату.
Мечтам Сексенбаева было не суждено сбыться: Артур был первым, кто встретил их на пороге департамента внутренних дел.
- Это что? – вытаращил он глаза, увидев идущего в наручниках брата.
- Братан, меня подставили! – заорал на весь двор Валерий. – Повязали менты, суки! По беспределу вообще работают! Помоги!
- Да иди уже, - ткнул его в бок Ануар и передал проходящему мимо сержанту. – В мой кабинет отведи, пожалуйста его.
- Сексенбаев, ты что творишь? – ошарашено спросил Артур. – По какому праву?
- По уголовному, - спокойно ответил следователь. – Твой брат подозревается в совершении преступления, предусмотренного статьёй 311 Уголовного кодекса Республики Казахстан – «Получение взятки». Его взяли с поличным, так что доказательная база там железная.
Дятлов-старший похлопал ртом как рыба, выброшенная на берег.
- Ну, погоди, Ануар, ты чего сразу с плеча рубишь? – зачастил он. – Тут же надо сесть, разобраться. Обсудить всё.
- А чего тут обсуждать? – усмехнулся Сексенбаев. – Всё и так понятно. Брата взяли с поличным – раз. На него есть заявление – это два. Размер взятки крупный – это три. Всё. Этих козырей более чем достаточно, чтобы отправить твоего брата куда-нибудь на юга, но совсем не ради ровного загара.
Артур огляделся по сторонам, смотря, нет ли кого из начальства поблизости и жестом показал, что хочет кое-что сказать на ухо. Ануар усмехнулся ещё сильнее и наклонился к низенькому Дятлову.
- Слышь, Сексенбаев, - угрожающе произнёс Артур, что, учитывая разницу в росте, звучало весьма забавно. – Я  тебя не понимаю. Ты бабок, что ли, хочешь? Будут тебе бабки. Назови цену – и разойдёмся друзьями.
- Семёрку, - задумчиво сказал Ануар.
- «Семёрку»? «Бэху», что ли? – почесал нос Дятлов.
- Семёрку в колонии получит твой брат, я думаю, - уточнил Сексенбаев. – И ты с ним на пару, если не успокоишься. Действительно, вы кровные братья – тут даже к гадалке не ходи.
Артур разочарованно отодвинулся от коллеги и со злобной насмешкой посмотрел на него.
- Ну, смотри, Сексенбаев, - отчеканил он. – Не пожалей потом о своём решении.
- Будем считать, что я испугался. Баюс-баюс, - Ануар засмеялся и отправился в свой кабинет. По дороге он набрал номер Акулина и достаточно долго ждал, пока тот возьмёт трубку.
- Вы утонули там? – поинтересовался он, когда Женя всё-таки принял звонок. – Вашу просьбу я выполнил. Что у вас по Перегужину?
- Я работаю. Думаю, к концу недели я узнаю имя шефа, - Акулин говорил по существу, словно был занят чем-то серьёзным. – У тебя всё нормально прошло?
- Ну, да. А разве Ксения вам не рассказала?
- А Ксения вообще-то ещё даже не соизволила появиться, - Женя выдержал паузу. – Куда вы её дели?
- Надо же! – хлопнул себя по лбу Ануар. – Она же…
- Что она же?
- Нет-нет, ничего, - быстро заверил Акулина Сексенбаев, решив не выдавать Бобылёву в том, что она проспала всё задержание. – Скоро она у вас будет. Можно сказать, уже в пути.
- Окей, - коротко ответил Женя, отключился и посмотрел на текст Сидоренко, скинутый только что на общий сервер. Внимательно изучив материал, Акулин понял, что в плане официальных отчётов Сидоренко точно нет равных. Написано всё было безупречно – ни к чему не подкопаешься. Диме бы работать в пресс-службе у кого-нибудь – цены бы ему не было. А так придётся поломать голову над тем, какой «косяк» вставить внутрь. Женя пробежал ещё раз по тексту глазами и внезапно улыбнулся: что ж, если текст выдержан в официальной стилистике, тем более будет подчёркнута совершенно дебильная ошибка. Акулин сделал в тексте пару исправлений и отправил материал на печать. Ошибка сделана – теперь осталось отвлечь от неё юриста. А он, как оказалось за последнюю неделю, был очень въедлив, а от заголовков, придуманных Женей, и вовсе морщился, как от горьких пилюль.
Именно поэтому Женя нёс текст с некоторой опаской. Но оказалось, что опасения были напрасны: юрист пробежался по тексту глазами и почти сразу подписал его. Акулин на всякий случай ущипнул себя за руку, убедившись, что это не сон.
- Что с тобой? – удивился Орлов, посмотрев на действия творческого редактора.
- Пытаюсь вернуться в реальность, - туманно ответил Женя и отошёл, почёсывая затылок. Всё это было странно, непонятно, но в любом случае очень вовремя.

* * *
- Ну, и чего тебе ещё надо от меня? – скрестив руки на груди, презрительно спросила Виталина, увидев на пороге своей квартиры бывшего мужа.
- Я пришёл мириться, - с глубокого похмелья Антон меньше всего походил на миротворца. Красные глаза беспрестанно бегали, не желая концентрироваться на каком-то одном предмете. Челюсти, судорожно жующие жвачку, отказывались смыкаться, оставляя рот Перегужина приоткрытым. А руки дрожали так сильно, что ими можно было взбивать крем.
- Мириться? – экс-супруга Антона засмеялась и покачала головой. – А я с тобой и не ругалась. С теми, кого презираешь, не ругаются. Это ниже достоинства.
- Ты это… палку-то не перегибай, - у Перегужина раскалывалась голова. – Ты же знаешь, что я солдат и не знаю слов… этой… любви. И мириться не умею. Но признаю свою вину, по крайней мере.
- Да мне-то что от твоего признания, - вздохнула Виталина. – Ты в последнее время очень сильно поменялся – это уже не тот Антон, которого я так любила, из-за которого ушла из семьи, которому доверила душу и тело. Теперь передо мной стоит какой-то… суррогат.
- Я не суррогат, - всхлипнул Антон. – Я всё тот же Ромео, который появился в твоей жизни шесть лет назад. Неужели ты так всё это время просто вычеркнешь из памяти? Вспомни – нет, вспомни, не отводи взгляд! – как мы с тобой тогда спланировали побег из родительских домов и стали жить отдельно, потому что они между собой воевали в бизнесе. Мы ведь тогда называли друг друга не иначе как Ромео и Джульетта, помнишь? Монтекки и Капулетти. Нет повести печальнее на свете… Шекспир в чистом виде.
- Только почему-то этот Шекспир не написал, что Ромео через несколько лет после этого надумает уйти в армию, вернётся из неё моральным уродом и алкоголиком и начнёт регулярно колотить Джульетту, - на глазах у Виталины выступили слёзы. – Вот зачем ты пошёл в армию? Какого чёрта, можешь ты мне объяснить? У нас ведь так хорошо всё складывалось! Нет, упёрся как баран какой-то: пойду служить и всё! Бросил меня одну с ребёнком и убежал радостный.
- Это мой долг перед Родиной, я должен был его исполнить! – Перегужина эта тема явно завела не на шутку. – Я не мог иначе, потому что я гражданин своей страны.
- Идиот своей страны ты! – взорвалась бывшая жена. – Что тебе дала эта армия? Сотрясение мозга из-за драки в части? Умение нажираться в стельку? Умение бить женщин? Не очень хорошие, знаешь ли, преимущества.
- Не говори так, - тихо попросил Антон, что на его языке означало крайнюю стадию бешенства. – Ты не понимаешь. Армия сделала из меня настоящего мужчину.
- В таком случае я предпочту стать лесбиянкой, - отрубила Виталина. – Уходи. Не буду я с тобой мириться и к дочери больше ни на шаг не подпущу. А вздумаешь надоедать – я быстро на тебя заявлю в полицию. Будешь нервы им мотать, а не нам с Лизой. Всё, разговор окончен!
Дверь перед носом Перегужина резко захлопнулась, отрезав ему путь к дочери. Антон хлопнул ладонью по лбу, пытаясь придти в себя. Какой же он дурак! Опять он сказал совсем не то, что хотел. Опять отдалил от себя семью. Опять всё испортил. 
Медленно покачиваясь, телевизионщик вышел из подъезда на улицу, чувствуя, как в нём закипает злоба. Да что он вообще нашёл в этой кривоногой стерве? Почему он должен из-за неё не видеться с дочерью? Почему это решает она? Ну, ничего – он ей ещё покажет. Пугать ментами она его вздумала! Вот сучка! Сейчас он придумает план и заберёт Лизоньку себе хитростью. А если вдруг что-то не срастётся – заберёт силой. Он же мужик!
Увлечённый своими мыслями, Антон не заметил, как рядом с ним поравнялся усатый мужчина лет сорока, лицо которого при ближайшем рассмотрении показалось Перегужину знакомым.
- Ты Антон? – уточнил мужчина, хотя ответ знал и так.
- А я тебя знаю! – Перегужин внимательно посмотрел на усатого мужика. – Ты Железнов из «Эврики». Я видел тебя в нашей столовой.
- Да-да, это я, - усмехнулся Сергей. – Только я уже в «Эврике» не работаю.
- Надо же, - удивился Антон. – Бывает. Сам или турнули?
- Сам. В связи с переходом на более высокооплачиваемую работу. У нас теперь с тобой, кстати, работодатель общий.
- Не понял, - прикинулся шлангом телевизионщик. – Ты же ушёл из холдинга.
- Да, но теперь я работаю на Шефа, - раскрыл карты Железнов. – Как и ты.
Антон изменился в лице, но постарался остаться спокоен.
- Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь, - безразличным голосом произнёс он.
- Конечно, - скептически фыркнул Сергей. – Рассказывай сказки про уставшие глазки. Я не знаю, какое отношение ты имеешь ко всей системе Шефа, но то, что ты не случайная её жертва – мне более чем понятно. Иначе бы ты не стал моей работой.
Перегужин сузил глаза и посмотрел на Железнова со смешанным чувством страха и интереса.
- Ты всё правильно понял, - похвалил его Сергей. – Мне тебя заказали. Я чистильщик системы теперь. И поэтому, когда на тебя от Шефа поступил заказ, нетрудно было догадаться, что ты имеешь отношение ко всему этому.
- Заказали… - Антон так изумился, что до него не сразу дошёл смысл этого слова. – А что ж ты тогда со мной разговариваешь? Или это новые методы работы у убийц такие?
- Я не убийца, я чистильщик, - поправил его Железнов. – Редактор человечества. Но разговариваю я с тобой в качестве исключения. Потому что ты ещё можешь себя спасти.
- Это каким же, интересно, образом? – Перегужин пришёл в себя и теперь был привычно зол. – На коленях перед тобой постоять?
- Выдай мне имя Шефа, - спокойно сказал Сергей. – И тогда можешь быть спокоен. Ты – не моя цель. Моя цель – он.
Антон улыбался всё шире, слушая каждое последующее слово Железнова.
- Ты дурак? – уточнил он.
- Почему это вдруг ты так решил?
- Потому что! – рявкнул Перегужин. – Я что тебе, маленький мальчик, которого можно поймать на такой примитивный развод? За кого ты меня вообще принимаешь?
- Вообще-то за адекватного человека, который понимает, что выбор у него небольшой – сказать имя или умереть, - развёл руками Сергей.
- Ой, не пугай, - поморщился Антон. – Не на того напал. Хочешь убивать – убивай. А вот играть со мной в игры не надо. Ты ещё две шкатулки передо мной поставь. Тоже нашёлся мне усатый из «Поля чудес»!
Сказав последнюю фразу, Перегужин решительно развернулся и зашагал к выходу из двора. Он, конечно, был уверен, что Железнов ничего ему не сделает, потому что кишка тонка и потому что убийца, приходящий с разговорами к жертве, - это слабый внутренне убийца. Конечно, если Шеф действительно его заказал – это плохо. Это означает, что нужно срочно забирать Лизу у жены и уезжать из города. Скорее всего, Антон так и поступит. Завтра. Или послезавтра. В общем, когда выздоровеет.
Сергей пока и не собирался ничего делать. Он пришёл поговорить. Но разговор, очевидно, не задался. Что ж, Железнов хотел как лучше.
Как лучше хотел и следователь Сексенбаев, когда задерживал Дятлова-младшего. Но теперь он вынужден был мчаться к Дарье Аркадьевне, чтобы спасти её. А ведь ещё каких-то полчаса назад он сидел в ожидании конца рабочего дня и мечтал о горячей ванне, большом куске мяса и о том, как он вместе с Ксюшей идёт в ресторан. Ануар, будучи в отношении женщин человеком мнительным, не мог понять, чем его зацепила эта милая журналистка. Ну, да – она симпатична, но под эталон красоты в понимании Сексенбаева подходила вряд ли (в частности, Ануару не очень нравились квадратные ногти Бобылёвой – спокойные уравновешенные женщины не входили в сферу его интересов). Да и в принципе пообщаться они успели всего ничего – и то, в основном, по делу. Тем не менее, Сексенбаев думал о девушке весь день. Она словно застряла в текстурах его мозга и упорно не желала убираться. Это раздражало и одновременно привлекало Ануара.
Он бы и дальше думал о Ксюше – по дороге домой и потом, в ванной – но все мысли в кучу следователю перемешал дежурный, мимо которого он проходил по дороге домой.
- Господин майор, - окликнул дежурный Сексенбаева. – Можно вопрос?
- Можно, конечно, - Ануар вынырнул из пучины своих мечтаний. – Что такое?
- Простите, если я нарушаю субординацию, но зачем вы так быстро отпустили задержанного за взятку? Я же слышал, что у вас железная доказательная база вроде – ребята рассказывали.
- Сплетничать нехорошо, - машинально ответил Сексенбаев и хотел двинуться дальше, но тут смысл сказанного дошёл до него. – Что ты сказал? Кого я отпустил?
- Ну, взяточника, которого вы днём привезли, - смутился дежурный. – Вы его вроде у какой-то писательницы задержали. Эксперты трепались, что там всё в порядке с доказухой, а тут его Дятлов выводит на крыльцо и говорит во всеуслышание, что вы его отпустили и что вообще приносите свои извинения за недоразумение. У оперов, которые тут стояли, сигареты из рук аж попадали.
- Таааак, - протянул Ануар. – Интересно. И когда же я его «выпустил»?
- Часа полтора уже прошло, наверное, - прикинул его собеседник.
- Что ж ты раньше молчал! – Сексенбаев схватился за телефон и быстро набрал номер писательницы. Долгие равнодушные гудки – и никакого ответа. Мобильный телефон тоже не отвечал. По спине Ануара пробежал холодок.
- Мне нужна какая-нибудь машина, срочно, - пересохшими губами приказал он. Дежурный кивнул и вызвал к департаменту ближайший патруль. Сексенбаев быстро запрыгнул в автомобиль, и машина, распугивая проезжающих водителей громким воем, помчалась к дому писательницы. Сидя на заднем сиденье, Ануар считал про себя количество проезжаемых светофоров. Только бы успеть! В том, что Дятлов-младший отправится к старушке, Сексенбаев почти не сомневался. Доказательная база может быть железная только в случае, если писательница не заберёт заявление, и следователь был уверен, что издатель сделает всё, чтобы она его забрала.
Перед въездом во двор дома, где жила Дарья Аркадьевна, Ануар высадился из патрульной машины и пошёл к дому пешком. За несколько десятков шагов до подъезда он увидел заходящую в него писательницу. Дятлова-младшего поблизости нигде не было. Сексенбаев ускорил шаг и в последний момент успел придержать дверь. Чтобы понять, как ловить злодея, нужно мыслить как злодей. На месте преступника Сексенбаев бы не «светился» бы около подъезда, привлекая внимание как можно большего количества людей, а спокойно дожидался бы старушку в подъезде.
Расчёты оказались верны: Дятлов-младший уже заносил руку с ножом над головой замершей от страха Дарьи Аркадьевны, когда Ануар навалился на него всем телом и сбил с ног. Издатель выронил нож в лестничный пролёт и ударился носом о ступеньку. Сексенбаев залез на Дятлова-младшего сверху и на всякий случай пару раз врезал ему по почкам. Писательница, получившая столько эмоций за один конкретный день, находилась в полуобморочном состоянии и медленно сползала по стене. Ануар нацепил на преступника наручники и вызвал наряд вместе с бригадой «Скорой помощи». Похоже, горячая ванна и кусок мяса откладываются на неопределённый срок.

* * *
- Скажу откровенно, Ксения: тему ты нашла классную, а вот материал получился сыроват.
Женя посмотрел на подошедшую к его столу Бобылёву, потом ещё раз на материал на общем сервере, а потом снова на журналистку.
- Даже не знаю, радоваться мне или нет, - протянула Ксюша. – Вроде похвалил, а вроде опустил.
- Вот именно из-за этого умения я и нахожусь на начальственной должности, - пошутил Акулин. – Нет, если отбросить условности, то ты, безусловно, молодец, что нарыла такую сенсацию в городском масштабе. Но специфика нашей профессии такова, что эти самые условности и частности отбросить мы не можем. Ты – умный журналист, сама понимаешь.
- Это я понимаю, - кивнула Бобылёва. – А вот что в материале сырого – не понимаю.
- По большому счёту, протечки три, - Женя потёр руки. – Исправить их несложно, но повозиться придётся. Во-первых, заголовок.
- Ну, да. За исключением редких случаев твоя любовь к смене заглавий видна за километр.
- Иронию оценил, - хмыкнул Акулин. – Но согласись, что заголовок «Написать книгу» не говорит вообще ни о чём. Точнее, он даёт слишком много вариантов. А глагол в инфинитиве – это что-то с чем-то.
- Согласна, - кисло признала Бобылёва. – Но мне просто ничего в голову больше не пришло. Засело это тупое выражение – и всё тут.
- Бывает, - улыбнулся Женя. – Сейчас подумаем над конструированием… Так… Писатели, книги, уголовное дело, издатели, взятка – это ключевые теги. С «делом» можно поиграть в принципе. Всё-таки самое многозначное слово отсюда. «Книжное дело» - сразу нет, заезженно. «Дело в книге» - тоже как-то вымученно. «Дело особой важности» - не отражается тематика. Есть ещё «Дело особой срочности» вроде, но тут тогда надо обосновать, в чём срочность. В твоей теме есть срочность?
- Ну… - замялась Ксюша. – Формально есть. Если рынок писателей и издателей не привести в божеский вид, мы можем потерять много писателей и поэтов. У которых, к слову, своя особая манера складывать слова в предложения, а предложения в строки.
- Вот и славно, - Акулин стёр заголовок «Написать книгу» и напечатал вместо него название «Дело особой строчности». – Заодно окказионализм придумаем. Дарю.
- Спасибо, - Бобылёва сделала вид, будто знает, что такое окказионализм и с чем его едят. – А какие ещё сырости?
- Ну, дальше попроще. Историю с задержанием я бы вынес в самое начало, а не пихал в конец. Это самая вкуснятина, и даже если в тексте у тебя больше ничего нет - читатель дочитает до конца материал. Главное – сразу дать ему почувствовать, что будет вкусно. А эффект обманутых ожиданий – это, как говорил Аршавин, ваши проблемы.
- А третья сырость?
- С третьей всё вообще легко, - Женя откинулся на спинку кресла. – У тебя текст цельный – не разбит на мелкие части, нет врезок и выносов. Сделать их – десять минут. Но, с твоего, конечно, позволения, это сделаю я, ладно? Всё-таки четверг – надо искать новости. Гебберта хоть и нет, но его чудо-зам явно будет над вами сейчас кружить как баклан с требованием сдавать ему заметки.
- Да пожалуйста, - Ксюшу это предложение, похоже, даже обрадовало. – Мне только проще.
- Замечательно. Тогда работаем, - Акулин уткнулся в текст. Бобылёва посмотрела на Женю пару секунд и, пожав плечами, вернулась за своё место.
Конечно, недочётов в статье было, на взгляд Акулина, больше, чем три. Но, во-первых, ему не хотелось расстраивать девушку, а во-вторых, остальные недочёты можно было поправить и так. Ксения, конечно, это заметит, но наверняка оценит его тактичность. А даже если нет – он ей сможет всё хорошо и корректно объяснить. Ведь он же для неё теперь мудрый наставник. Правда, Бобылёва это ещё не осознаёт до конца.
Увлечённый правкой материала, Женя не сразу заметил, как рядом с ним стоит и пристально смотрит в монитор Сидоренко.
- А что это за статья? – неожиданно гаркнул он. – Почему я о ней ничего не знаю?
- Не напугал, - Акулин даже не удосужился оторвать взгляд от монитора. – Это материал, который уже давным-давно утверждён Геббертом, лёгкие правки просто в него вношу. Ну, а если Виктор Викторович тебе ничего о нём не сказал… что ж, это лишь говорит об отношении к тебе – и не более того.
Дима заскрипел зубами, но промолчал.
- Доделаю, сдам материал, его сверстают, потом посмотришь, - спокойно сказал Женя. – В конце концов, мы с тобой находимся на одном уровне карьерной лестницы – так что я обладаю, по сути, такими же полномочиями, что и ты. Я за этот материал и буду нести ответственность. Ты в конце уже посмотришь и решишь для себя, согласен ты со статьёй или нет.
- Да я вообще ничего смотреть не буду, - раздражённо огрызнулся Сидоренко. – Не хочешь показывать – пожалуйста. Уже спросить нельзя.
Обиженно сопя, Дима отошёл от стола Акулина. В его голове уже созрел коварный план. Если этот выскочка решил показать, что он крут – флаг ему в руки. Сидоренко же легко может сделать так, что Акулина вообще уволят. Власть у Димы для этого теперь есть, а практическую возможность этот напыщенный индюк только что сам предоставил.
Мысль об отмщении так воодушевила Сидоренко, что он не заметил, как прошёл насыщенный выпуском номера четверг. Очнулся он только тогда, когда в редакции остались только он как старший по должности и Алёна-ответсек, которая перегоняла газетные полосы из одного формата в другой, чтобы их можно было отвезти на печать в типографию. Сидоренко примерно знал всю технологию, как знал и то, что все материалы уже проверены и откорректированы. А значит, Алёна больше не просматривает полосы, автоматически загоняя их нужный формат. Следовательно, изменений, если они будут, она просто не увидит. Тем лучше.
- Алён, слушай, там какой-то мужик на улице тебя зовёт, - Дима подошёл к столу ответсека, изображая крайнюю озабоченность. – Кажется, это твой муж, насколько я могу помнить.
- Да ну?! – изумилась девушка. – Рано же ещё за мной приезжать, чего он примчался. Мы же договаривались только через час.
- Ну, ты спустись, заведи его сюда, чего он будет там торчать-то. Всё-таки уже не июль месяц на дворе, даже в машине, наверное, уже прохладно.
- Да, не жарко, - согласилась Алёна. – Я тогда сейчас, через минутку буквально вернусь и дозагоняю всё, хорошо?
- Хоть через две, - великодушно разрешил Сидоренко. Ответсек выскочила из-за стола и заспешила к выходу. Дима проводил её взглядом и быстро уселся перед рабочим компьютером Алёны. У него есть буквально 25-30 секунд, прежде чем девушка поймёт, что никакого мужа на улице и в помине нет. Быстро открыв статью про книги, Сидоренко пробежался взглядом по заголовку и, злобно усмехнувшись, убрал из слова «строчности» первую «т», а первую «о» заменил на «а». Всё, теперь скандал Акулину обеспечен. Глебовна очень не любит неприличных заголовков, а тут грубость в чистом виде. Пусть этот самовлюблённый козёл краснеет, а Дима посмотрит и искренне поиздевается в ответ.
- Ты чего меня обманываешь? – накинулась на Сидоренко вернувшаяся Алёна. – Там вообще никого нет на улице!
- Да? – «удивился» замредактора. – Странно. Стоял только что мужик, кричал: «Алёна, Алёна!». Я подумал, что он тебя ждёт.
- Охренительная логика! – всплеснула руками ответсек. – Я что, единственная Алёна в городе?
- Ну, нет, конечно. Вечер, запарился просто, видимо.
- Может быть, - Алёна пристально посмотрела вслед удаляющемуся на своё место Сидоренко, но тому было абсолютно плевать на взгляд ответсека. Своё дело он сделал, и завтра Акулин совершенно точно будет выставлен на всеобщее посмешище. Главное теперь – не проспать на завтрашнее представление.

* * *
- Я всё, конечно, понимаю, но нельзя ведь просто так взять и поменяться заголовку, - задумчиво почёсывая лоб, уставился на изменённый заголовок к статье о литераторах Акулин.
- Думаю, ты просто ещё мало проработал в провинции, - успокоила его сидящая рядом Алёна. – За два ответсека до меня здесь сидел вообще такой дятел, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Он в 2010-м году на первой полосе сделал ошибку в анонсе, написав, что в газете есть прогнозы на чемпионат мира по футболу В ГЕРМАНИИ! А тут всего лишь одна буква исчезла и одна исправилась. Дело-то житейское.
- Забавно, - протянул Женя. – Так, значит, ты говоришь, Сидоренко сказал, что там твой муж тебя ищет, а сам остался в техотделе?
- Угу, - ответсек скрестила руки на груди. – И технологией изменения текста внутри адобовских программ он владеет. Тут все ею владеют.
- Я, конечно, рада тому, что виновного вы уже нашли, - вступила в разговор Бобылёва. – Но, как мне кажется, вся печальная слава от этого заголовка достанется мне.
- Спокойно, Ксюша, я Акулин, - приободрил её Женя. – Что-нибудь придумаем. По крайней мере, перед Геббертом и Бобровской ты будешь чиста и невинна.
- Они мне, слава Всевышнему, не муж и не свекровь, чтобы перед ними быть чистыми и невинными, - съязвила журналистка.
- Сплюнь, - засмеялась Алёна.
- Тьфу-тьфу-тьфу. Боюсь, что герои этого материала будут не в восторге от названия. И им уже не объяснишь, что это помешанный заместитель главного редактора заменил слово «строчность» на своё единственное конкурентное преимущество.
- А тебе и не надо ничего будет объяснять, - успокоил Ксюшу Акулин. – Если вдруг тебе начнёт кто-то звонить из тех, кто есть в статье – просто перенаправляй их на меня. Уж я-то с ними побеседую.
Едва Женя успел произнести последнюю фразу, как на столе Бобылёвой, около которого собралась вся троица, требовательно зазвенел телефон. Ксюша взглядом показала Акулину: мол, давай, действуй. Алёна хихикнула и пошла к себе в отдел. Женя свирепо посмотрел на Бобылёву и взял трубку.
- Здравствуйте, а могу ли я услышать вашу главную профурсетку? – разозлённый голос Дарьи Аркадьевны просто не оставлял Акулину никакого выбора.
- Здравствуйте, а у Натальи Глебовны другой телефон, - вежливо ответил он.
- Какой Натальи Глебовны? – взвизгнула писательница. – Где эта ваша срачная Бобылёва? Где эта змея какашечная? В глаза мне улыбалась, говорила, что поможет, что напишет хорошую статью, что обо мне узнает весь город! А в результате обосрала прямо в заголовке!
Женя с трудом сдержался, чтобы не засмеяться, и включил громкую связь.
- Ну, за оборот со змеёй спасибо, обязательно запишу это в словарик ругательств, - пообещал он. – А по поводу всей вашей тирады скажу, что вы сами себе противоречите.
- Где я себе противоречу? – Дарья Аркадьевна была уже на грани истерики.
- Зачем вот вы так нервничаете? – мягко спросил Акулин. – Ксюша обещала вам помочь – она это сделала. Вас же больше не достаёт взяточник из издательства? Нет. Идём дальше. Она говорила, что напишет хорошую статью? Она такую и написала. Поверьте, если бы это была плохая статья – на первую полосу её бы не поставили. А учитывая, что газета «Эврика» возвращает себе былую популярность, о вас вскоре узнает весь город. Продажи вашей книге, когда она будет напечатана, обеспечены.
- Да, но заголовок! Как она посмела вообще это слово употреблять? – уже поспокойнее, но всё ещё на повышенных тонах поинтересовалась писательница.
- Вот вы сейчас своими криками показываете, что это была очень точная опечатка. Там должно было стоять «срочности», - Женя не стал вдаваться в подробности и уточнять, как на самом деле должно было быть. – Но учитывая, как вы реагируете на любое событие, даже не разобравшись, в чём дело, - получившееся слово очень метко вас характеризует. И потом, заметьте, что я ни разу за всё время разговора с вами не употребил это слово, хотя оно всего лишь разговорное, а не нецензурное. Зато вы, характеризуя нашего журналиста, какие только производные и синонимы ни приводили. Так что, подводя итог сказанному, - кто бы говорил. До свидания!
Акулин быстро отключил громкую связь, положил трубку и посмотрел на Бобылёву.
- Учись, как надо разговаривать с истериками, - полушутя, полуназидательно сказал он. – Только тактика «сам дурак» с ними и работает.
- Я учту, - пообещала Ксюша и указала пальцем на пришедшего в редакцию во время разговора Сидоренко. – А с вот такими дураками эта тактика работает?
- А с такими дураками работает только метод грубой силы, - Акулин засучил рукава и, буравя Диму взглядом, медленно двинулся в его сторону. Сидоренко заметил это не сразу, а когда увидел, то мгновенно выскочил из-за стола и стал отступать в сторону входной двери. Он бы так и убежал, но у самого входа его перехватил зашедший в кабинет Гебберт.
- Так, Сидоренко и Женя ко мне в кабинет, - тоном, не предвещающим ничего хорошего сказал он, но Акулин уже по обращениям понял, что всё идёт по плану и, ухмыльнувшись, гордо прошагал в прокуренную редакторскую комнату. Впрочем, и Сидоренко вскинул голову ничуть не менее горделиво.
- Вопрос номер один, - Гебберт сел за свой стол и традиционно закурил. – Что с заголовком на статье о писателях?
- Это всё его проделки, - Дима быстро показал в сторону Акулина. – Я хотел этот материал проверить, но Евгений сказал, что берёт его под личную ответственность.
- Он нагло тебя обманул, - Виктор Викторович смахнул упавший с сигареты пепел со стола. – Про свою личную ответственность Акулин может говорить, что угодно, но по документам эти два дня самым главным в редакции был ты. Так что все косяки газеты, вне зависимости от того, кто их сделал, теперь на твоей совести.
По мере того, как редактор выговаривал это, лицо Сидоренко мрачнело всё сильнее и сильнее. Женя даже пожалел, что у него нет под рукой видеокамеры – на фестивале короткометражек это изменение настроения боролось бы за Гран-при.
- Более того, проделки это на самом деле твои, - добил Акулин Диму. – Ты что думаешь, тут одни дураки работают? Думаешь, сложить два и два никто не может? Я единственное, что не могу понять: какого чёрта ты это сделал? Зачем? Очевидно же, что тебя сразу вычислят.
- Я хотел, чтобы ты как автор был вынесен на посмешище, - неожиданно взорвался Сидоренко. – И я этого добился! Теперь все будут говорить, что Акулин – идиот, хамло и ему не место в журналистике!
Женя и Гебберт переглянулись.
- Ты совсем дурак? – уточнил Виктор Викторович. – При чём здесь вообще Акулин? Статья-то Бобылёвой написана.
- Что? – на Диму как будто ушат холодной воды вылили.
- То, - передразнил его Женя. – Тебя никогда не учили, что надо читать материал до конца и тогда после последнего предложения – сюрприз, сюрприз! – можно прочесть имя автора.
Сидоренко вытаращил глаза на Акулина, а потом схватил газету, и быстро пролистав её до нужной страницы, посмотрел на имя автора. От увиденного у Димы побелела даже щетина.
- Но… я… же… - пролепетал он и плюхнулся на стул.
- Да уж, - Женя покачал головой. – ДИмиург из тебя, ДИма, хреновый, а вот дИбил очень даже ничего получается. И вообще, ты бы лучше за своими материалами следил.
- Кстати, да, - подхватил тему Гебберт. – Это, между прочим, вопрос номер два. Ты вообще чем думал, когда акима нашего оскорблял?
- Я никого не оскорблял, - Сидоренко чуть не плакал. – У меня всё там написано идеально – потому что практически переписан пресс-релиз.
- Я вообще-то в этом не сомневался, - хмыкнул Виктор Викторович. – Да только в пресс-релизе таких фатальных ошибок не делается. Как зовут акима области?
- Елеусин Наурызбекович Сагиндымов, а что?
- А то. Теперь смотри, как ты написал, - Гебберт ткнул пальцем в статью на соседней полосе. Сидоренко прочёл и чуть не поседел.
- Это невозможно, - прошептал он. – Такого не может быть!
- Ну, как это не может? – удивился Женя. – Вот газета, вот статья, вот – как ты тут написал? – «Ебеусин» вместо «Елеусина». Ты хоть понимаешь, чем это теперь грозит тебе?
- Чем? – тупо переспросил Дима.
- Увольнением! – припечатал Виктор Викторович. – Это в лучшем случае. А в худшем – тебе и бока могут намять. Сейчас не 37-й год и арестовывать тебя никто не будет, но вот встретить в подворотне и хорошенько отмутузить – это всегда пожалуйста. Ты ведь человека просто оскорбил на весь город. Это всё равно, что в твоей фамилии первой буквой будет «П», и это растиражируют по всему городу.
- Псидоренко, что ли? – пожал плечами Дима. – И что тут такого?
Гебберт и Акулин переглянулись ещё раз.
- Нет, он точно над нами издевается, - пробормотал Женя. Гебберт хотел добавить что-то гораздо более резкое, но его опередил звонок телефона внутренней линии.
- О, уже отреагировала, - с садистским удовлетворением констатировал Виктор Викторович и поднял трубку. – Да, Наталья Глебовна. Да, вышел уже. Здоровье нормальное. Сейчас зайду. Ага, хорошо.
Акулин посмотрел на лишенного теперь даже серости, полностью бесцветного Диму. На секунду ему даже стало жаль парня, но он быстро отогнал от себя эти мысли. Газете без Сидоренко явно будет только лучше.
- Всё, настал твой смертный час, - Гебберт положил трубку. – Глебовна меня вызывает. Вас, Женя, кстати, тоже. А ты сиди и думай.
- Можешь газету почитать, кстати, - предложил Женя. – Там на сорок пятой полосе объявления о вакансиях есть.
Оставив Диму наедине с собой, Гебберт и Акулин зашагали к кабинету Бобровской. Отойдя на достаточное расстояние от редакции, Виктор Викторович поправил немытую чёлку и кивнул в сторону своего кабинета:
- Не сильно мы его прижали?
- Нормально, - махнул рукой Женя. – Я даже не уверен, что это на него подействовало. Всё равно для него во всех бедах виноват я.
- Не будь он моим замом, я бы с ним согласился, - буркнул Гебберт. – Пришли.
Акулин пропустил Виктора Викторовича первым и зашёл в кабинет за ним.
- Газета очень щикааааарная получилась! - вместо приветствия весело воскликнула Глебовна. – Вы молодцы!
Сидящий за столом юрист Орлов коротко кивнул, соглашаясь с начальством. Женя и Гебберт по традиции переглянулись.
- Ценим ваш сарказм, - осторожно сказал Виктор Викторович. – Но…
- Никаких «но»! – Бобровская была просто в искреннем восторге. – Прекрасные темы, отличное оформление, акценты выставлены правильно. Одна из лучших газет, на мой взгляд, за последнее время. Только у меня один вопрос: а как вы узнали раньше нас?
- О чём? – у Гебберта аж очки на лоб полезли.
- Ну, вот у вас заметка про акима, а в ней имя везде изменено с Елеусина на Ебеусина. Это, конечно, очень примитивно и очень грубо, но просто щикаааарно! Очень в тему и очень вовремя. Просто я и вправду не очень понимаю, откуда вы знаете про команду, которую мне дали на самом верху?
При этих словах Бобровская показала пальцем наверх. Виктор Викторович хотел что-то сказать в ответ, но Женя мягко придержал его.
- Вам кто-то может приказывать? – усмехнулся он. – Я-то думал, что это в принципе невозможно.
- Вот ты бы не паясничал только! – достаточно резко отреагировал Орлов. – Нам позвонили и дали понять, что скоро акима будут менять. С нашей стороны необходима кампания, в результате которой станет ясно: нынешний областной начальник плохой. Ваш метод лично мне не нравится, но Наталья Глебовна считает, что насмешка и оскорбление – это действенно.
- Конечно, действенно, - подтвердила Бобровская. – Так что вы – молодцы. Неважно, в принципе, откуда вы знаете об этой команде. Важно, что вы очень оперативно отреагировали. Вам за это благодарность, а Сидоренко от меня премия. Геннадий Семёнович, так и запишите себе: выдать Диме премию.
Орлов послушно черканул себе пару строк в блокноте.
- Вообще-то, Сидоренко специально испортил заголовок Бобылёвой вдобавок ко всему, - не сдержался Гебберт. – Так что у нас есть конкретный «косяк» в газете.
- Да? Это тоже он? – Наталья Глебовна задумалась. – А я уже хотела Бобылёву увольнять за такую грубость. Ну что ж, я Диму не поддерживаю в этом заголовке, это надо признать. Геннадий Семёнович, запишите: премию у Сидоренко отнять.
Орлов похлопал глазами и, ничего не сказав, зачеркнул предыдущую запись в блокноте.
- То есть вы Сидоренко увольнять не будете? – уточнил Акулин.
- С какой стати? – недоумённо спросила Бобровская. – Наоборот, я считаю, что это моя удача как руководителя, что в газете есть такой заместитель, который всегда может оперативно и качественно отреагировать на запросы начальства. А если он при этом позволяет себе небольшие шалости – что ж, пускай. Главное – палку не перегибать. Креатив в рамках конструктива. Учитесь, в общем, у Сидоренко. Идите работайте.
Акулин с Геббертом по привычке переглянулись и, синхронно вздохнув, вышли из кабинета.

* * *
- Дарья Аркадьевна! – глава издательства Тулеген Жакупов вскочил со своего места и принялся целовать руки писательнице. – Как же я рад вас видеть, вы не представляете!
- Ой, да что вы говорите-то такое, - смущённо, но очень довольно заулыбалась женщина. – Я, признаться, уже и не ждала вашего звонка – там ведь такая очередь на печать книг.
- Очередь – это да, - Жакупов за несколько мгновений сменил выражение лица с радостного на серьёзное и обратно. – Но мы-то с вами знаем, что достойные люди всегда должны проходить без очереди, не так ли?
- Конечно, так, - Дарья Аркадьевна совсем не была дурой, чтобы отказываться от лишнего комплимента.
- Тогда прошу, - глава издательства пригласил писательницу за стол, пододвинул ей стул, а сам вернулся на своё место. – Хотите чаю? У меня прелестный каркаде. Настоящий, из Египта.
- Было бы неплохо, - согласилась женщина и тут же расстроилась. – Эх, жаль, что я не подумала с собой взять своих фирменных пирожков. Вы бы знали, как их все хвалят!
- Я наслышан, - усмехнулся Жакупов и постучал пальцем по свежей «Эврике». – Точнее начитан.
- Ой! – раздражённо отмахнулась писательница. – Плохую статью напечатали, а заголовок – так вообще отвратный. Да и нам ли с вами, настоящим интеллигентам, читать мелкие провинциальные газетёнки?
- Да, это вы верно подметили насчёт интеллигентности, - улыбнулся генеральный директор издательства. – Но я бы не стал ругать статью. По крайней мере, описание задержания моего бывшего зама выглядит занимательно и читается легко.
- Бывшего? – уточнила Дарья Аркадьевна.
- Конечно! – Жакупов пожал плечами. – Взяточники в нашем издательстве – это позор и огромное пятно на репутации. Поэтому, как только я узнал, сразу же уволил Дятлова. Справедливости ради, он мне никогда не нравился, но только вы открыли мне глаза на его мошеннические дела. И за это я вам очень благодарен!
Дарья Аркадьевна гордо вскинула голову и с трудом сдерживала самодовольную улыбку.
- Ну, что вы, - чуть лениво сказала она. – Я всегда готова постоять на страже правды.
- Это просто замечательно, - казалось, что от счастья у Жакупова сейчас порвётся рот. – Я рад, что вы решили печататься у нас. Для меня это большая честь на самом деле.
В таком количестве лести писательница ещё никогда не купалась, поэтому у неё даже немного закружилась голова от многочисленных похвал.
- Так, может, мы тогда поговорим о моей книге? – попыталась она выплыть из океана пафоса.
- Обязательно, - заверил её гендиректор. – Вот сейчас попьём чайку и обязательно.
Дарья Аркадьевна вздохнула и поняла, что ей лучше смириться с этой участью. В течение следующих сорока минут она выслушивала дифирамбы в свой адрес, попивая каркаде (который действительно оказался вкусным), и к моменту, когда речь зашла о книге, её самооценка убила в ней напрочь все остальные чувства.
- Итак, значит, о книге, - Жакупов отодвинул пустую чашку в сторону и сомкнул руки в замок.
- Да, давайте, - легко согласилась Дарья Аркадьевна. Для неё сейчас всё было легко и просто.
- Очередь, конечно, подождёт, - голос генерального директора стал быстро приобретать металлические нотки. – Но если вы хотите печататься у нас в ближайшее время, то вам надо будет принести через неделю мне два миллиона тенге. В этом случае я всех подвину и вас пропущу вперёд.
- В смысле? – писательница подумала, что ослышалась. – Какие два миллиона?
- Ну, как какие, - усмехнулся Жакупов. – Бумажные. Вы, уважаемая Дарья Аркадьевна, мне очень помогли, убрав человека, который делал в моём издательстве бизнес. Однако и этот человек мне помог тем, что подал отличную идею. Я-то всё думал: как можно в государственном издательстве делать деньги? А оно вот как, оказывается, всё просто: брать деньги за очерёдность. Вот с вас и начнём. Вы же рвётесь на вершину книжного Олимпа. Вперёд! Два миллиона – и Олимп совсем рядом.
Самооценка Дарьи Аркадьевны сорвалась с гораздо большей высоты, чем книжный Олимп, поэтому шансов выжить у неё не было никаких.
- Но… как же… так? – пролепетала она. – Я же писательница, вы же говорили…
- Говорил, - кивнул головой Жакупов. – Я всем так говорю. Потому что уважаю таланты всех. Вот у вас наверняка талант печь пирожки лучше, чем талант литературный. Потому, кстати, и два миллиона. Мне бы хватило и одного, как моему предшественнику, но печать вашего романа – это риск для издательства. Критики почти наверняка разбомбят его в пух и прах, и тогда встанет логичный вопрос: какого чёрта государственная структура печатает такую графоманию? Вот чтобы этих вопросов избежать, мне и нужно подстраховаться по сумме – на взятки, пиар и всё такое. В общем, прикрыть свою задницу, откровенно выражаясь.
- Графоманию… - как зачарованная повторила Дарья Аркадьевна.
- Послушайте, моя вы дорогая, - гендиректор издательства немного сбавил обороты. – Людей с невысоким литературным талантом я выпроваживаю отсюда пачками. И то, что я всё-таки берусь вас печатать – хоть и при соблюдении нескольких условий – говорит о том, что я вас всё-таки уважаю как автора. Ну, а если по вашей книжке… она слишком умная, а потому слишком не кассовая. Её не будут читать люди, а местные журналисты не будут хвалить. А работать в вечность мы можем только в порядке живой очереди.
- Но… два миллиона… - писательница всё никак не могла придти в себя.
- Да. Два, - отрубил Жакупов, которому это всё начало надоедать. – Или давайте, до свидания. Тут выбор на самом деле небольшой.
- Я… я вас… засужу! – выкрикнула Дарья Аркадьевна. – Вы… вы… просто грубиян и непрофессионал!
- Сколько раз я это уже слышал, - оскалился гендиректор. – И не перечесть. А насчёт суда… это что-то новенькое. Как и с моим замом поступите? Ну, тогда сразу вынужден вас предупредить, что я не дурак, как Дятлов, поэтому на такую удочку не попадусь. В общем, думайте. Да, и кстати: если вы не скажете ответ до завтра – я просто удалю файл с вашей книгой с компьютера. Мне будет этого жаль – потому что наборщики вашу рукопись печатали очень долго и муторно, учитывая почерк. Но я это сделаю, поверьте.
- Да делайте что хотите! – закричала писательница и вскочила с места. – Вы… вы… вы просто чудовище!
Схватив сумочку, она быстрее молодых бегуний выскочила из кабинета, громко плача. Ошарашенная секретарша осторожно заглянула в кабинет Жакупова и вопросительно посмотрела на него.
- Да всё нормально, Алиюшка, - ласково сказал гендиректор. – Слушай, у меня просьба есть: ты найди роман этой дамочки и кинь в папку «Избранное». Подумаем, что с ним делать, через какое-то время. Может, и возможность появится напечатать.
- Хорошо, - кивнула головой секретарша. – Что-нибудь ещё?
- Ещё… - Жакупов задумался и плотоядно посмотрел на девушку. – Ещё потом зайди ко мне. Только основную дверь на ключ закрой. Поболтаем… чем-нибудь.
Дарья Аркадьевна в этот момент бежала по улице, плача навзрыд. Он сказал, что книга ничего не стоит. Что её будут поносить. Что она ничего не значит как писатель. Что десять последних лет её жизни после похорон мужа и детей – это не жизнь, а бессмысленное времяпрепровождение. Проклятый издатель убил её единственный смысл жизни.
Она не помнила, как добралась до дома и поднялась к себе на этаж. Шоковое состояние и полнейшая опустошённость души придали ей физических сил, но начисто отшибли любую память. Дарья Аркадьевна как зомби зашла в свою квартиру и прошла к столу, на котором лежала рукопись. Схватив всю пачку исписанных мелким почерком листов, писательница пришла в ванную комнату и бросила всю пачку в умывальник. Плохо понимая, что она делает, женщина взяла с полочки спички, которые хранила рядом со свечкой на случай отключения света, и, чиркнув сразу несколькими спичинками о коробок, бросила их на бумагу. Родившееся пламя удивлённо расползлось по сторонам, радуясь возможности сожрать всё, что попадалось ему на пути. Дарья Аркадьевна тупо смотрела на то, как десять лет её жизни сгорают за тридцать секунд. Директор сказал, что у неё мало таланта. Пусть так. Но тогда он будет единственным, кто увидит её позор.
Через минуту в умывальнике остался только пепел. Бывшая писательница включила воду, и то, что утром было «эпохальным романом», сейчас стало лишь мусором, засоряющим трубопровод. Дарья Аркадьевна посмотрела на струю воды, окончательно уносящую её прошлое, и подумала, что надо бы позвонить следователю Ануару и сказать, что у неё нет претензий к издателю. Какой теперь смысл ему сидеть, если даже объекта торга больше нет?
Женщина достала мобильный телефон и набрала номер Сексенбаева. Трубку никто не брал, и Дарья Аркадьевна в изнеможении опустила руки. Завтра скажет. Если завтра для неё наступит.
Ануар, конечно, видел, что ему звонит писательница, но трубку не брал специально, потому что не хотел краснеть. Стыдиться было отчего: ещё позавчера он фактически спас Дарью Аркадьевну от смерти, а сегодня откровенного бандита выпускают снова – на этот раз по указке сверху. Конечно, это братец Дятлов постарался, и в принципе Сексенбаев мог упереться рогом и оставить этого мерзавца в камере. Но две вещи помешали ему это сделать: огромная усталость от борьбы с системой и… всё никак не идущая из головы Ксения. Он даже сегодня спал плохо, потому что девушка постоянно являлась Ануару во сне, мило улыбаясь и хлопая глазами. А если Сексенбаев выдерживал это, то продолжение сна было таким откровенным, что Ануар тут же просыпался весь красный. Кто знает, может, именно из-за этого недосыпа он и не стал сильно сопротивляться, узнав, что Дятлова-младшего выпускают под подписку о невыезде.
- Ну что, следователь, - издевательски произнёс издатель, проходя мимо Сексенбаева, стоящего на улице. – Я выиграл, как видишь, а ты остался в дураках.
- Я тебе сейчас ручку в глаз обратной стороной воткну, - пообещал Ануар. – И мне ничего за это не будет. Так что не говори «гоп», пока за проходную не вышел.
- Пугать меня решил? – насмешливо уточнил Дятлов-младший, но в его взгляде явственно читался страх.
- Больно ты мне нужен, - фыркнул следователь. – Катись колбаской. Только помни, что я за тобой слежу, и если ты вздумаешь хотя бы на километр подойти к этой писательнице, я найду и убью тебя. Это понятно?
- Это понятно, - страх в глазах преступника сменился иронией. – Как ты там говоришь – баюс-баюс? Вот и я так же. Ладно, адьос!
Дятлов-младший сбежал вниз по ступенькам и, быстро пройдя внутренний дворик, скрылся в проходной. Ануар посмотрел ему вслед с некоей жалостью – столько времени потеряно зазря! – а потом решительно направился в свой кабинет. Во всей этой истории был только один положительный сюжет, и Сексенбаев искренне намеревался развить его. Да и вроде как, действительно, пора уже.
- О чём это вы разговаривали? – подозрительно поинтересовался Артур у брата, когда тот вышел с проходной.
- Со следаком, что ли? – хохотнул Дятлов-младший. – Замочить меня грозился. Тоже мне нашёлся мститель.
- Замочить? – изумился коллега Сексенбаева. – Это на него не похоже. Он же у нас законник. Слушай, а может, мы его на этом прижмём? Пока служебное расследование будет – он будет отстранён от дела, а мы с новым следаком договоримся.
- Не, братан, это не вариант. Этот твой Ануар не такой простой, как кажется. И служебное расследование ему так – как мелкая неприятность. С ним надо разбираться решительно. Чтобы больше никому не надоедал.
- Ты имеешь в виду…
- Именно это я и имею в виду, - жёстко сказал Дятлов-младший. – Нет человека – нет проблемы. Товарищ Сталин мудрым афористом всё-таки был. Сейчас бы я его с удовольствием напечатал большим тиражом. И даже денег бы не взял.   

* * *
Пятница стремительно летела к своему окончанию. Несмотря на достаточно расслабленный режим работы газеты после выхода номера, к концу дня Акулин понял, что немного подустал. Возможно, утренние разборки на него так повлияли, а возможно - последующая планёрка. Всё-таки двухчасовой монолог Гебберта о том, как надо улучшать газету выматывал. Впрочем, надо отметить, порой редактор говорил правильные вещи, но облекал их в такую матерную форму, что даже Женя был против предлагаемых реформ. Ближе к концу планёрки Акулин и вовсе выключил мозг, чтобы не перегрузить его бесполезной информацией, но за края она, видимо, всё-таки заскочила, потому что к концу дня у творческого редактора всё больше и больше болела голова.
Поэтому, стоило только редакционным часам пробить шесть раз, Женя тут же вскочил и начал быстро собираться домой. Против больной головы лучшее лекарство – сон, вот Акулин и собирался лечиться до утра.
- Не помешаю? – к Жениному столу подошла Бобылёва и, не дожидаясь ответа, присела рядом.
- Что, снова кто-то из героев звонит? – улыбнулся Акулин, еле заметно морщась от пульсирующей боли. – Давай, пока не ушёл, отмажу тебя в очередной раз.
- Да нет, больше никто пока не звонил, - Ксюша тоже улыбнулась, и Жене даже стало немного легче от её весёлого выражения лица. – Обычно возмущённые читатели всегда ждут до понедельника, чтоб потом уж наверняка достать своего обидчика. Я по другому поводу подошла.
- Валяй, - Акулин почти сложил сумку и уже находился в состоянии минутной готовности. Хотелось бы верить, что Бобылёва сформулирует свою просьбу кратко, лаконично и без лишних уходов в сторону, которые так любят женщины.
Ксюша и вправду была лаконична, но такого Женя от неё точно не ожидал. Девушка поднялась со стула, подошла вплотную к Акулину и неожиданно крепко его обняла.
- Спасибо! – не отпуская Женю, с чувством сказала она. – Ты на этой неделе меня столько раз выручил, что я просто не знаю, как тебя благодарить.
Головная боль улетучилась в одно мгновение.
- Да ладно, чего там, - пробормотал он, тоже легонько обнимая Ксению (хотя, видит Бог, он хотел сделать это гораздо крепче, но не решался). – Мы же одна команда, вот и должны помогать друг другу. Впрочем, если тебе так уж хочется меня отблагодарить…
- Хочется, - Бобылёва отлипла от Акулина и пристально посмотрела ему в глаза.
- Тогда… - Женя на секунду задумался, а потом улыбнулся ещё шире, чем раньше. – Тогда я приглашаю тебя в ресторан прямо сейчас, и ты не имеешь права отказаться.
- Решил пойти обходными путями, - удивлённо пробормотала Ксения, но потом тоже улыбнулась так широко, как только могла. – Хорошо, я согласна. Сейчас комп выключу и через минуту вернусь.
- Давай, - усмехнулся Акулин и проводил девушку взглядом. Бобылёва сделала всё гораздо быстрее, и Женя даже не успел толком насладиться её видами, как она уже вернулась.
- Я готова, - весело сказала она и нагло взяла Акулина под руку. Женя покачал головой, но, скорее, от удовлетворения ситуацией, нежели в качестве претензии.
Парочка спустилась по лестнице и вышла из редакции на крыльцо. Природа потихоньку стала вспоминать, что уже вроде как октябрь, и пора тёплым денькам заканчиваться в принципе, поэтому на улице дул сильный ветер. Акулину, правда, это было только на руку, потому что позволило крепко обнять совсем не протестующую против этого Ксюшу.
- О, Ануар идёт, - Бобылёва удивлённо показала в сторону остановки, от которой, держа в руках большой букет хризантем, к редакции быстрым шагом направлялся Сексенбаев. Заметив стоящих на крыльце Ксению и Женю и разглядев, как именно они стоят, Ануар замедлил шаг, а букет резко опустился вниз.
- Господин следователь! – весело воскликнул Акулин. – Какими судьбами в наших краях?
- Да я… - Ануар не ожидал такого поворота сюжета, поэтому не очень понимал, что теперь говорить. – Да я просто поблагодарить вас зашёл… обоих. За сигнал, который от вас поступил… ну, по поводу взяточника.
- Стучим Советскому Союзу! – отсалютовал Женя. – А цветы тоже нам? Так мы наличкой предпочитаем вроде. Мы же журналисты – вообще не романтики.
- Цветы… - Сексенбаев бросил взгляд на хризантемы в руке. – Да это я случайно купил… просто захотелось. Я же следователь – ещё чуть-чуть романтик. Вот думаю: кому бы подарить. О, вот подходящая кандидатура! – и Ануар с облегчением подбежал к вышедшей из редакции Наташе Пащенко. – Девушка! Сегодня такой прекрасный день! Возьмите эти цветы в честь этого!
- Да мне бы лучше наличкой, - отозвалась фотограф. – Я же фотожурналист - вообще не романтик. Но цветы возьму. Очень приятно, спасибо!
Сексенбаев буквально впихнул букет девушке в руки и внимательно посмотрел на неё.
- Вам идут эти цветы, - сказал он и вгляделся чуть пристальнее. – Кстати, я нигде не мог вас видеть раньше? Лицо у вас какое-то знакомое.
- Не думаю, - покачала головой Наташа. – Меня часто с кем-то путают.
- Ну, вообще, у меня хорошая память на лица, - задумчиво протянул Ануар. – Хотя если вы говорите, что часто путают – возможно, и я спутал.
- Вероятно, - кивнула Пащенко. – Спасибо ещё раз за цветы. Всего доброго.
Сексенбаев проводил Наташу взглядом и обнаружил, что остался на крыльце совсем один. Акулин и Ксюша, пока он разговаривал с девушкой, тихонько убежали. Ануар поджал губы и, чтобы не расстроиться, хорошенько взъерошил себе волосы. Нужно быть фаталистом – такую философию он проповедует. Поэтому не надо расстраиваться из-за того, что он увидел. Значит, это просто не его судьба. Видимо, ему уготован какой-то другой путь, а раз Ксюша в него не вписывается – это обидно, досадно, но ладно.
Ануар хотел было спуститься с крыльца и пойти домой, но тут вспомнил, что приходил ещё и за тем, чтобы узнать, удалось ли Акулину узнать у Перегужина имя Шефа. Следователь уже достал телефон и нашёл номер Жени, но потом, подумав, положил трубку обратно в карман и спокойно пошёл к остановке. Потом спросит – никуда Перегужин не денется. Пусть голубки воркуют – зачем им мешать?
Перегужин и не мог никуда деться, потому что он был адски пьян. В угаре колошматя по двери от квартиры Виталины, он даже не кричал, а мычал что-то вроде «Открывай!». Разбуженная и напуганная экс-супруга защёлкала замками и приоткрыла дверь на цепочку, но накачанный алкоголем, а потому ещё более взбешённый Антон просто вырвал маленькую цепь с корнем. Виталина стала отступать назад, преграждая мужу путь в детскую комнату.
- Антон, ты пьян, иди домой! – закричала она. Перегужин резко схватил Виталину за плечи и начал с силой трясти перед собой.
- Это моя дочь! – зарычал он. – Я имею на неё право, слышишь?
- Ты не имеешь на неё никакого права, - глядя на Антона ненавидящим взглядом, прошипела бывшая жена. – Ты пьянь и животное, лишённое остатков человечности!
Это стало последней каплей. Пережугин с размаху ударил Виталину по лицу так, что женщина отлетела к стене и, сильно ударившись об неё головой, упала на пол без сознания.
- Никто не помешает мне забрать дочь, - Антон бешено посмотрел на лежащую жену и, опустившись рядом, исступленно ударил её ещё раз. Потом ещё и ещё. Он наносил удары так, чтобы не оставалось следов (армейская привычка), но так, чтобы она ощутила всю боль, которую только можно ощутить. Остановился Перегужин только тогда, когда Виталина перестала дышать. Антон поднялся на ноги и перевёл взгляд в сторону детской.
Лиза стояла у двери в комнату, сжимая в руках плюшевого медведя, которого он когда-то ей подарил. Перегужин не знал, сколько она уже тут стоит и что видела, но догадывался, что, скорее всего, всё. Антон протянул сбитые в кровь руки и поманил Лизу к себе. Та еле заметно мотнула головой в знак отказа.
- Доча, иди к папочке, - ласково заскулил Перегужин.
- Ты не отец мне больше, - неожиданно сказала Лиза тихо – и оттого ещё более жёстко. – Ты чудовище. Видеть тебя не желаю. 
Сказав это, девочка бросила игрушку на пол и забежала в комнату. Быстрее молнии Антон рванул за ней, но Лиза успела щёлкнуть замком в детской. Перегужин со всей силы дёрнул дверь на себя, но лишь оторвал ручку. Пару раз в бешенстве ударив дверь кулаками, Антон сполз по ней и жалобно завыл. Из комнаты не доносилось ни шороха.
- Дочаааа, прости меня! Я тебя люблю!
- Уходи, - послышалось из-за двери.
Заливаясь слезами, Перегужин поднялся и, перешагнув через тело жены, вышел из квартиры. Жителям подъезда повезло, что никто из них в это время не попался ему на пути – Антон просто разорвал бы их на месте. Спустившись по лестнице и шатаясь из стороны в сторону, Перегужин направился к своему дому – благо, жил он недалеко. И снова человечеству повезло, что никто из его представителей не встретился Антону по дороге. Лишь только уже зайдя в свой двор, Перегужин увидел какого-то мужика, сидящего и смолящего папиросу на скамейке. Антон хотел подойти и попросить сигарету, но потом, качнувшись, завалился на землю и понял, что сейчас не в состоянии разговаривать. Через секунду его стошнило. Мужик на скамейке не обращал на Антона ровным счётом никакого внимания, смотря куда-то вдаль и мерцая огоньком сигареты. Перегужин на коленях вполз в подъезд и, держась за перила, в несколько заходов добрался до шестого этажа. С трудом открыв дверь в квартиру, Антон вполз в неё и распластался в коридоре. Поволока сна накрывала его с головой – хотелось забыться и не вспоминать последний год жизни и особенно сегодняшний день. Он так и сделает – всё забудет. Покурит – и забудет.
На полусогнутых ногах, держась за стену, Перегужин добрался до кухни. Головокружение почему-то усилилось, в носу стало сильно щипать. Странный эффект от водки – наверное, палёнка попалась. Антон схватил со стола пачку с сигаретами и, вытащив одну, похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Не найдя её, Перегужин коротко матюгнулся и, сделав усилие воли, приподнялся до уровня холодильника, на котором всегда лежала резервная коробка спичек. Внутри, по иронии судьбы, оказалась всего одна спичка.
«Ну хоть в чём-то сегодня повезло», - подумал Антон и чиркнул спичкой о коробок.
Мощный взрыв сотряс стены дома и выбил стёкла в большинстве соседних квартир. Сидящий на скамейке Сергей посмотрел вверх на огненную волну и дым, поднимающийся кверху, и выкинул сигарету в урну.
- Я, по крайней мере, давал ему выбор. Он его сделал, - пожал плечами он и, рывком поднявшись, быстро зашагал в сторону проспекта.