Красота, которой больше нет

                КРАСОТА, КОТОРОЙ БОЛЬШЕ НЕТ
      
 Художник был настырный и его, в конце концов, взяли на борт старой советской «вертушки», которая давно уже была известна как «летающая мельница», потому что бессменный её командир – Мельниченко, добродушный кареглазый хохол.
Утро было ярким,  чистим, редкая  пена  взбитых облаков текла по-над хребтом, и ничто не предвещало непогоды. Старая «летающая мельница» Ми-8 деловито кружилась над сибирской тайгой, доставляя   продукты в  охотничьи посёлки и леспромхозы. Приземляясь, вертолёт  оставлял часть груза на земле и поднимался  раз от разу всё легче и легче. Художник, напросившийся на борт, делал какие-то «почеркушки» в дорожном блокноте, изредка фотографировал – иногда прямо через стекло иллюминатора. Пейзажи внизу проплывали – один другого краше.
А потом откуда-то из-за перевала в долину покатились чёрно-фиолетовые, плотные  тучи. Солнце погасло. Свирепеющий ветер засвистел за бортом «летающей мельницы». Облака и тучи, наползая копнами, вдруг заслоняли обзор – в кабине и в салоне вертолёта становилось сумрачно, и сердце опаляло жаркой жутью. Затем сверкнула молния, и от  громового раската  перевал как будто треснул пополам. И в следующий миг – показалось художнику! – он должен был увидеть  развал грандиозной горы и далёкое пугающее пламя преисподней... Но ничего подобного художник не увидел – он только услышал скороговорку дождя, перерастающего в страшно ликующую лавину  ливня. Упругий, плотный ливень – как по команде свыше! – хлестанул длинными  шипящими жгутами, опутывая солнце, вершины гор, тайгу. И тут же – следом за громом и ливнем – по чердаку «летающей мельницы» шарахнули первые крупные  градины, заставляя художника инстинктивно пригнуться:  будто  пальнули из карабина, и пуля зловеще пропела почти над головой. А через пару минут под  смертельным обстрелом  оказалась  огромная, лупоглазая голова вертолёта. «Летающая мельница» попала  в косматые чёрные  лапы  огромных туч – лапы с кривыми когтями в виде красновато-сизых молний. 
В кабине и в салоне    сделалось  темно, как в мешке с тёмной ватой, в мешке, по которому словно бы  кто-то отчаянно взялся  дубиной дубасить.  Говорят обычно: «град пошёл». Да какой там «пошёл»! Град  не «пошёл», не «ударил». Град как будто копытами стал колотить по стёклам и по кабине. Град злорадно заплясал по жестяной обшивке, едва не разрывая, не продавливая. 
Вертолёту пришлось срочно делать посадку.
Приземлились где-то у реки, на покатой поляне среди кустов, до белого мяса посечённых и порубленных градом. Но даже когда приземлились, колесами вжавшись в раскисшую землю, вертолёт продолжало потряхивать и со скрипом кренить то влево, то вправо. Над головами трещало, стучало и охало. По стёклам кабины и по мокро-зелёному сукну поляны то и дело бухали бильярдные шары слоновой кости. (Художник любил поиграть на бильярде).
 Через несколько минут, когда наконец-то всё стихло, пилоты и художник выбрались наружу, наступая на ледяные «бильярдные шары». Каждая градина – замерили потом – была от сорока до пятидесяти миллиметров.
Мельниченко  осмотрел чердак  «летающей мельницы» и помрачнел:
-Загорать придётся тут!
-При такой-то    погодке?- спросил художник, глядя на  низкое  серое небо, где  не осталось даже намека на солнце.
-А что прикажите? – уныло продолжал командир. - Нужно поменять лопасти несущего винта.
-Поменяем! – Художник улыбнулся, осматривая округу. - Хоть на водку поменяем, хоть на рыбу.
Мельниченко, по рации связавшись с «большой землёй», совсем пригорюнился: лопасти несущего винта попутный вертолёт доставит примерно через сутки.
-Вот это повезло, так повезло! – загоревал кареглазый хохол.
И опять художник улыбнулся.
-Редкое везение, я должен вам сказать!
-Твоему оптимизму остаётся только позавидовать, - вздыхая, сказал Мельниченко. – У нас ни пить, ни жрать на сутки…
-Ни хлебом единым! – заверил художник. – Ружьё-то есть? Есть. Удочка имеется? Имеется. Ну и всё, не пропадём.
Художник был в хорошем настроении по той простой причине, что ему эта вынужденная посадка – словно подарок судьбы. Не теряя времени, он достал этюдник, краски и всякие другие причиндалы, с помощью которых рождаются хорошие полотна, а порою даже бессмертные шедевры. В данном случае было второе – родился такой удивительный и оригинальный шедевр, который позднее принёс художнику и немалые деньги, и славу. Картину у художника выкупил музей. Но перед этим неугомонный и неутомимый художник сделал несколько копий – штук пять, наверное – и подарил всему экипажу «летающей мельницы».
И вот что интересно в этом деле. Вертолётчики, которых талантливый художник пригласил на открытие выставки, рассказали ему, что они – раза три и четыре – в разные годы специально приземлялись на том месте, где художник работал.
-Мы не могли найти то место! – говорили пилоты, пожимая плечами. – Ну, нет и всё! Только на вашей картине осталось!
Годы прошли с той поры. Советский союз развалился. Старенький Ми-8 давно уже списан и отправлен на переплавку. Мельниченко – бывший командир «летающей мельницы», теперь уже пенсионер, уехал на родную Украину. Художник из Сибири поначалу перебрался в Москву, а потом вообще укатил за границу, где таланты ценят куда как выше, нежели в России. Все живут своей жизнью – и в том числе прекрасная картина, которая так же, как человек, стареет, покрывается морщинами годов. Над ней уже колдуют реставраторы – аккуратненько, бережно восстанавливают краски, подмолаживают. Эта картина теперь для музея – картина особенно дорогая как в буквальном смысле, так и в переносном.
Если раньше экипаж «летающей мельницы» не мог найти то место, где работал художник, создавая своё волшебство, то теперь уж и подавно не найти. После строительства гидростанции – много лет назад – те берега и луга захлебнулись под мутной водой.
И только на картине сияет красота – красота бессмертного искусства.