Филимон. Глава 14

  По комнате ходил Осторожный. Его шаги были тихие, как будто крадущиеся. Хотя Филимон уже знал, что он так ходит всегда. Манера у него такая. То ли дело – Хозяин. Дверь дрожит, пол трясется. Одно удовольствие послушать! - И мышонок привычно тряхнул ушами, как всегда при воспоминании о Хозяине.
  Филимон дремал, и потому не вслушивался особенно в то, что бормотал Осторожный. Тем более, что тот как-то уж совсем осторожно   бормотал: тихо и не ясно.

  Вот под аккомпанемент крадущихся шагов и шелеста слов Филимон и заснул, чего и сам не заметил. Он только удивленно вздрогнул, когда понял, что очутился не в привычном темном ящике, а на полу в комнате.

  Ужаснувшись собственному безрассудству, мышонок огляделся по сторонам. Кошек – а ему рассказывала про них мама,- вроде бы, не было. Зато было много ног. Их, этих ног, было так много, что в комнате было прямо-таки тесно. От ног. И от людей,- сделал вывод Филимон. Он даже удивился: на его памяти в комнату никогда не приходило столько народу.
Сидя под лавкой, Филимон внимательно слушал – по привычке. Несмотря на то, что в комнате было достаточно светло, мышонок все равно воспринимал окружающее больше на слух, смотреть было странно, удивительно и даже немного страшно.

  Люди в комнате сидели, стояли, ходили. Ног было очень-очень много, маленький мышонок не мог их сосчитать.

  В дверь постучали.

  Филимон поразился воцарившейся тишине. Он не увидел, но, скорее, почувствовал недоумение, опустившееся на людей в комнате от этого стука. Он же, напуганный толкотней и гомоном, наоборот, испытывал облегчение и радость, которые тихонько, крадущимися шагами Осторожного, входили в его сердце с каждым новым стуком.

  Мышонок слышал, как кто-то открыл дверь и спросил, чего им, там на улице, надо. И кто-то, со спокойным голосом, ответил, что ищет приют для себя и своей жены.

  -Какой тут приют,- с горечью посмотрел вокруг Филимон, привыкший к одиночеству ящика,- тут не поместиться еще одной паре ног, не говоря уже о двух.

  Но когда то же самое он услышал от открывшего дверь, его охватило волнение. Мышонок понял, что те, что стучались так спокойно в дверь, сейчас уйдут. И уйдут вместе с ними облегчение и радость. Они уйдут, а он останется один на один со всеми этими ногами, которые, того гляди, наступят на него, такого маленького и одинокого в этой огромной комнате.

  Дверь начала закрываться, не впуская тех, с улицы. И тогда, собрав все свое мужество, и каплю безрассудности, Филимон рванулся из-под лавки туда, к ним:

  -Есть, есть место, у меня в ящике полно места!- он бежал, изо всех сил выкрикивая свое приглашение. Он так хотел, чтобы они отдохнули, он так хотел их впустить… но дверь уже закрылась, и мышонок со всего размаха врезался в нее.

  Удар был сильный.

  Придя в себя, Филимон долго не мог понять, куда все делись и, главное, где он сам. И лишь уткнувшись носом в знакомый запах сыру, сообразил, что находится в своем родном ящике.

  По комнате все так же, своей крадущейся походкой, ходил Осторожный. Потирая лапкой голову – на лбу выросла большая шишка,- Филимон прислушался, скорее по привычке, чем из интереса, к его словам.

  Осторожный говорил что-то о том, что надо впустить кого-то в свое сердце, дать ему там место.

  «Какие глупости он говорит,- с осуждением помотал головой мышонок.- Ну как можно впустить кого-то в сердце. Там ведь даже и двери нет».

  И мышонок, просто на всякий случай, потер лапкой грудь, проверяя, действительно  ли нет двери.