Россия - это мы

Несколько рассказов


                ДВА ОДИНОЧЕСТВА

Алла Ивановна не могла забеременеть до тридцати. Муж отчаялся: «Я хочу детей. Ты оставишь меня бездетным». Измученная горечью и гордостью, она покинула его. Через год опять вышла замуж, родила дочку, за ней вторую, третью. И осталась видной, статной. Свою стать передала дочерям. Да не только стать, а и нрав - крутой, суровый. Этот нрав, этот недюжинный характер помогал ей зарабатывать деньги, преодолевать изгибы жизни и носить маску счастливой женщины.
  Когда-то Алла Ивановна работала начальником почты. В 90-е годы, в свои пятьдесят, ушла торговать на барахолку. Торговые доходы несравнимы с почтовыми. Она и мысли не допускала опуститься ниже установленного себе самой высокого уровня. На мужа какая опора? От него одни убытки. Он пенсионер по инвалидности, любитель выпить и постучать во дворе в домино.
  А она опиралась только на себя. Такая и коня на скаку остановит, и слона. Пахала, потому что твёрдо решила: её дочери не должны и не будут нуждаться ни в чём. В детские годы для них музыкальная и художественная школы, потом институты для всех троих. Выдала их замуж, старшей купила квартиру, средней добавила на дом. О себе тоже не забывала – жила с младшей, мужем, зятем и внуком в шикарной квартире элитного микрорайона. Не квартира – музей в двух уровнях. В ней и десять человек уживутся, не мешая друг другу. И копеечка у Аллы Ивановны водилась всегда. За такой родительницей – как за скалой от любых штормов. И укрывались до поры.
  Но ей уже под семьдесят. Уже нет той молодецкой прыти, и когда младшая родила второго ребёнка, мать стала лишней. Алла Ивановна и не запомнила, кто избил её. Ночью, без шума, отпинали и выкинули на улицу, как надоевшую старую куклу. Она просидела в парке до утра, а в семь часов позвонила в свою дверь. Ей открыли, она ступила ногой на порог, но её толкнули и захлопнули дверь, больно прищемив ногу. Алла Ивановна поняла: то уже не эмоции, а позиция. Весь день бродила по городу, ночевала у соседки, а утром обнаружила: на входной двери поменяли все замки. Вытащила из щели записку, в ней кривым почерком нацарапано: её личные вещи увезли в барак зятя. Она поехала туда – там пьянствовали незнакомые люди. У Аллы Ивановны поднялось давление, опухла нога, она угодила в больницу. В палате познакомилась с женщиной, та приютила её у себя. И настояла:
  - Пиши заявление в милицию.
  - Но милиция не правомочна вселить меня в собственную квартиру, - неуверенно возразила Алла Ивановна. - Милиция возбудит уголовное дело, если есть криминал. Не мой случай.
  - А так поступить с тобой - не криминал? И ты собралась бомжевать?
  Алла Ивановна написала в заявлении: избил зять. Милиция не усмотрела состава преступления. Судмедэкспертизы тоже не было. Тем и закончилось – ничем. Но ей подсказали: ваше дело – гражданско-правовое. Идите к мировому судье.                На то он и мировой – 99 процентов споров разрешается полюбовно. И в этом деле судья вынес вердикт: заселить. Но мир в семью не пришёл. Дочь в бешенстве исхлестала мать по лицу и закатила истерику:
  -  Не нужна ты мне. Уходи.
  -  Куда?
  -  Уйди. Видеть тебя не могу.
  Алла Ивановна вернулась к приятельнице.
  - Что же такое произошло в твоих отношениях с дочерью? – спросила та.
  - А-а, - отмахнулась Алла Ивановна.
  - Тогда как понимать закон?
  - Да бессилен он – закон.
  - Но есть же решение суда.
  - Ну заселят меня насильно, а они снова прогонят.
  - Значит, каждый может выгнать на улицу лишних домочадцев? Молодые и сильные – слабых и престарелых?
  - Получается, что так.
  - А зять тоже прописан в твоей квартире?
  - Нет. Он прописан в своём бараке. Если барак попадёт под программу сноса ветхого жилья, зять получит хотя бы комнату. Но по закону он вправе жить у меня до самого совершеннолетия его детей.
  - Твои дочь и зять хорошо знают юридические вопросы.
  - Бог им судья. А я никогда и не намекала о его выселении. Зачем разрушать дочкину семью?
  Две женщины пили чай. Одна не понимала ничего, вторая знала всё, но не рассказывала.
  - А муж твой где был и есть? – спросила хозяйка.
  - Здесь же. Папа доблестно выполняет ультиматум дочери: «Молчи. Не то выбросим и тебя. Будешь говорить и делать всё, что скажем мы, если хочешь остаться в квартире». Он и молчит.
  - Откуда тебе известно об этом?
  - Да уж известно.
  - И что дальше?
  - Как-то незаметно все повернулись ко мне спиной. Удача покинула, младшая дочь объявила войну с молчаливого согласия старших, зять поднимает руку, а муж загнан в угол как мышка.
  - Войной против тебя руководит зять?
  - С точки зрения адвоката – он. Но я-то знаю свою дочь. Она, она делает дела. И я заведомо в побеждённых.
  - Но почему?
  - Да потому что я - мать. Не в силах я вести войну с собственным ребёнком. Не то что войну, а малого вреда не причиню. Все три дочки мне дороги. Я вложила в них себя.
  - И такое спасибо тебе на старости лет.
  - Да. Опять у меня не так, как у многих. На этот раз хуже некуда.
  …День за днём накрутили месяц, второй, полгода. Алла Ивановна скитается по чужим углам. Дочери не ищут мать, живётся ей несладко. Но и забытая детьми она выглядит внушительно. Стала, кажется, ещё монументальнее. Теперь уже не от гордости, а от горечи. Не согнулась. Порода такая несгибаемая.
  …Она сидела на скамейке в сквере. Метрах в двадцати на другую скамейку присел высокий старик. Минуту спустя оба ахнули.
               
                ***               
Первый муж Аллы Ивановны Сергей Сергеич, расставшись с ней, уехал работать в Якутию. Ему, уважаемому врачу, быстро «сделали уважаемую квартиру». Однако он вернулся в родной город для поступления в аспирантуру. И поменял якутскую трёшку на иркутскую в центральном районе. И вторично женился. Четверть века прожил он в браке, вырастил двоих сыновей. Родители оставили ему в наследство дом на окраине города, где  покой и тишина. Семья пользовалась им как дачей. По совету жены Сергей Сергеич даже выписался из квартиры и прописался в доме. Но после этого отношения между супругами испортились, жена запросила развода. Тихо, мирно, без суда. Квартира осталась в совместном пользовании, он чаще жил на даче.
  Приехав однажды домой, хозяин не смог попасть внутрь – оба замка были заменены. Он дождался хозяйку во дворе: «Тогда я реализую своё право». И вновь прописался в общей трёшке. Через несколько дней жена подала иск в суд о признании бывшего мужа утратившим право на жилплощадь. Он подал встречный иск – о вселении. Судья поверил только показаниям бывшей жены Сергея Сергеича,  пытавшейся доказать, что наниматель отсутствовал в квартире больше полугода без уважительных причин и, по статье 60 ГК, утратил на неё право. Суд аннулировал его прописку. Доводам сыновей, утверждавших, что отец никогда не покидал квартиру надолго, судья не захотел верить. Тупиковый спор между мужем и женой затянулся. Пока Сергей Сергеич ходил по судам в поисках справедливости и прописки, жена продала квартиру и уехала из города вместе с новым мужем. А дачу снесли бизнесмены и построили на той земле автозаправку. Младший сын прописал отца в своей однокомнатной, но не теснить же молодую семью. Уж несколько лет Сергей Сергеич арендует угол за углом. И часто коротает дни на скамье в городском сквере.

                ***
Вот и встретились два одиночества, полвека назад влюблённые друг в друга. Две похожие судьбы.
  - Но что произошло в вашей семье, Алла? -  спросил он.
  - Не твоё дело. А что произошло в вашей?
  - Отвечаю: тоже не твоё дело.
  - Жена облапошила тебя как подростка.
  - Она давно изменяла мне с этим своим любовником. И давно задумала ту умную комбинацию – с того дня, когда я получил в наследство дом. Но я не замечал ничего, я работал, обеспечивал семью. А понял всё, когда лишился квартиры. Почти как у тебя.
  - Ласкова же твоя жена.
  - Совсем как твоя дочь.
  - Мне и в голову не пришло бы поступить так с тобой. Пусть меня прозвали Кабанихой, но я имею сердце.
  - Ты хоть иногда вспоминала обо мне?
  - Зачем тебе знать?
  - А второго мужа любила?
  - Нет. Но я хотела полноценной семьи.
  - Наверно, мы рождены, созданы друг для друга…
  - Не сбылось.
  - Давай сойдёмся для совместной старости?
  - И будем жить в шалаше? Нет, милый, шалаш не по мне. И постоялые дворы не по мне. Надёжнее земля. Судьба моя.
  - Да и моя. А на том свете простишь ли ты меня?
  - Тебе не в чем виниться передо мной. А мне тебя не за что прощать.
  - И всё-таки…
  - На том свете и поговорим…

               
               
                МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ И НЕ СБЫВАЮТСЯ

 Он ехал в ночном поезде, в тесноте общего вагона, и вспоминал свою жизнь. Не такой она сложилась... А мечтал о простом и нормальном, о человеческом – о большом доме, о красивом дворе, где  заиграют его дети с породистыми собаками. И начиналось счастливо – женился на любимой однокласснице, спортсменке, отличнице. Но как-то холодно приняла его тёща. А жена сделала аборт, и уехали они с ней на русский Север, чтобы заработать на жизнь для двоих, на институт, на дом. Он колесил по тайге на БелАЗе, она работала пекарем. Но не скопили, начали выпивать, затем пить. Его сняли с БелАЗа, жена ушла в декрет, а когда родила дочку, они вернулись в свой городок. Ни те, ни другие родители не были рады им. Они поселились в общежитии. Там пили все. Между пьянками он искал работу. Ему повезло – он начал возить продукты из областного центра в магазин. Хозяйка платила гроши и придиралась по мелочам. Он сорвался, прогулял, запил, его выгнали. Устроился водителем на «Скорой», но опять соскочил с рельсов и попал под увольнение. Семья жила его разовыми колымами, гостинцами родителей. Потом он шоферил на мусоровозке, но гульнул  раз-другой,  его понизили в мусорщики, в дворники. Но и оттуда «ушли». Наконец, дали ему телефонный номер далёкой артели, строящей дороги по стране. Позвонил, рассказал свою биографию. На том конце трубки заинтересовались: «Классные шофера нам нужны в Усть-Кут. О зарплате договоримся. Профессионалам платим хорошо». А на что ехать? Родителям кланяться? Но сколько можно? Те земляки, которые с деньгами, не дадут, потому что знают: пьющий, и оттого не хозяин слову. Те, с кем пьёт, тоже не дадут, потому что у них и на хлеб-то не бывает. Только на водку.
  Он пошёл к бабе-ростовщице за небольшой суммой под высокие проценты.
  - А если там кинут тебя, чем возвращать будешь? – спросила она.
  - Кинуть могут везде, даже дома. А мы все свои. Куда я денусь? Уж не сбегу. От кого бежать? Жена здесь с дочерью. И родители.
  - Дам десять тысяч.
  - Это смех, копейки…
  - И то по знакомству с твоей тёщей. Больше не могу. Пятнадцать процентов в месяц.
  - Верни себе совесть.
  - Через полгода отдашь девятнадцать. Или ищи других.
  Он согласился. Сделал новый паспорт взамен утерянного, взялся за ум, посвежел. Уехал тихонько от друзей, без «отходной», по-трезвому.
  - Жди с деньгами, - расцеловал он жену. - Чтобы никогда не унижаться перед барыгами.
  А в поезде всю ночь грустно думал: «Кинут не кинут, но попытка не пытка. Нам всего по сорок лет. Ещё не поздно же начать по-новому. Мне есть ради кого работать».
  В общем вагоне он приехал в Иркутск. До северного поезда ещё далеко, четыре часа. «Может, прогуляться по городу? Нет, посижу на вокзале. Так проще». Купил полторашку пива, газеты и нашёл местечко у окна. Под пивко взлетело вверх настроение. «Всё-таки хороша она  -  жизнь!» - решил он.
  - Здорово, Славик! – обратился к нему незнакомец.
  - Я не Славик.
  - Извини, обознался. Бывает, - незнакомец присел рядом. - Я Влад.
  - Я Витёк.
  - Скучаешь?
  - Жду поезд.               
  - Сам-то местный?
  - Проездом.
  - Далеко ли собрался?
  - В Усть-Кут
  - А, понял. На заработки.
  - Ты очень догадливый.
  - Просто я тоже на заработки. А рыбак рыбака видит издалека.
  - Ты в какую сторону?
  - В Красноярск.
  - Вахтой?
  - Нет. Хочу найти постоянную работу, постоянную жизнь. У меня там брат. Он и позвал.
  - А у меня нет братьев в Красноярске. Еду почти наудачу.
  - Я хочу изменить свою жизнь. Начать с чистого листа.
  - У нас с тобой похожие  мысли.
  - Говорю же: рыбак рыбака…
  - Только я не с листа. Меня ждут дома.
  - А меня никто не ждёт. Слышь, плесни пива.
  - Да пей хоть до дна.
  - Я в долгу не останусь.
  Разговор завертелся в привычном мужском ключе: об армейской службе, о пьяных подвигах и о женщинах.
  - У тебя сколько их было? - спросил Влад.
  - Одна.
  - Ты мальчик.
  - На Севере, с БелАЗом, не до других.
  - А после Севера?
  - Всё та же – одна. И ревнивая. Глаза может выцарапать.
  - А сколько палок за ночь кидаешь?
  - В юности, было дело - пять. Сейчас и две - героизм.
  - Слабак. А я в юности одиннадцать, из них четыре – не вынимая. Нынче пять-шесть запросто.
  - Жрёшь конский возбудитель?
  - Кое-чем возбуждаюсь, точно.
  Влад сходил за пивом, потом за водкой, потом ещё за чем-то… Витёк очнулся на асфальте за вокзалом. Голова страшно гудела, грудь стонала, память не работала. Во вшитом в трусы кармане ни денег, ни документов. Да, били, избивали. Кто? Где? Ну и дура она  -  жизнь. Может, перекусить себе вены? Или кинуться под трамвай? Или пойматься за голые провода? Или замёрзнуть здесь, на улице? Лежать, лежать и умереть. «За что мне злая доля? Я не тряпка, не дешёвка, не козёл. Но не фартит никак. А домой, униженным, не поеду. Что я буду делать дома? Чем отдавать долг? Я придумаю что-нибудь». «Ничего ты не придумаешь», - заговорил его внутренний голос. «Придумаю», - крикнул он. «Тоже мне – герой, - заржал внутренний. - Тебе подобных  -  пол-России. Ты здесь лишний, грязь, вечно торчишь там, где не надо торчать. И вечно о тебя марают ноги». «В смысле, пинают?». «В смысле, вытирают. Но ты же грязь – значит, марают». «Неужели?». «Ужели. Твоя судьба - сдохнуть». «Здесь? Сейчас? Я не против». «Нет, ты ещё помучишься. А однажды оботрутся тобой так ласково, что затопчут насмерть». «Но я не хочу мучиться», - отчаянно заорал он.
  - Вставай, бестолочь, - на него смотрел мент.
  - Увези меня куда-нибудь на кладбище.
  - Рановато ещё туда. А ты не первый и не последний такой.
  - Ты держал свечку?
  - На тебе написано. Ехал за рублём, остался без копейки. Хочешь, похмелю?
  - Хочу. Но чем отдавать буду?
  - Ладно уж. Не все менты – сволочи. Доставлю тебя к своей бабке в пригород. Там поешь, заночуешь. А завтра видно будет.               
               


      ГЛАВНОЕ – НЕ ХОЗЯЕВА, А ГОСТИ

Намечалось застолье «Прощай, ум!». В "Заозёрном", на даче у друга, с баней и шашлыками.  Утром Олегу позвонил Стёпа:
- Бросай всё. Отдохнём как надо.
- А кто ещё будет?
- Все наши. Одна машина с поварами-кочегарами уже отъехала.
- Славка-то где? Там?
- Нет. Они с женой припозднятся. Начнём без хозяев.
  Олег не мечтал сегодня о даче и шашлыках. Вечером приедет от матери Ольга, а он встретит её на вокзале. Наврать, что угодил в пробку, сломалась машина? Нет, нельзя. Ну её, дачу... Отложить до следующего раза. Впереди весь август и сентябрь.
  Стёпа опять позвонил:
- Ты собрался?
- Собрался.
- Приезжай ко мне. Или заехать за тобой?
- Я поеду на своей.
- Хозяин – барин. Но не тяни время.
  Может, всё-таки рвануть? Или встретить Ольгу? С друзьями не часто отдыхается, а жена рядом каждый день. Нет, друзей много, а Ольга одна-единственная. И везёт сумки не себе, а на двоих.
  Стёпа одолел звонками:
- Ты в дороге?
- Нет.
- Протянешь, там съедят все шашлыки. Я уже еду. Дорога свободная, пробок нет и в помине.
- Съешь мой шашлык за меня.
- Ты сам и съешь. Или передумал?
- Мне Ольгу встречать.
- Откуда?
- Из деревни.
- Сама доберётся. Не маленькая.
- Она с грузом. Я дал слово.
- А вместе с ней никак?
- Ты забыл о пробках… Значит, никак.
- Но не всегда же пробки.
- Вечером – всегда.
- Ну смотри. Дело твоё. Там даже гитара будет. Славка привезёт.
- А-а, романсы и танцы…
- И концерт хоровой песни. А первое дело – баня. Я ради бани у Славки всё отложил.
- Баня добрая, конечно.
- Так присоединяйся.
- Я думаю.
- Думай скорее.
- Я позвоню.
  Как заманчиво! Друзья детства, музыка, шутки, мангал, дымок, парилка, пиво, гитара. Но будь мужчиной. Обещал Ольге – держи слово. Друзья или жена? Жена или друзья?
 Олег вдруг вспомнил и набрал номер:
- Славка же должен быть на рыбалке, - сказал он Стёпе.
- Когда?
- Чуть ли не сегодня. Он звонил мне позавчера, ни о каких шашлыках и речи не вёл.
- Или ты неправильно понял, или он как-то не так объяснил.
- Он был трезвым, я тоже.
- Потому и не поняли друг друга.
- А ты где едешь?
- Почти приехал в "Заозёрный". Славке звонил, он не берёт телефон.
  Да, надо встретить Ольгу. Мир в семье дороже мужской пьянки. Раз не получается объединить то и другое – выбирай мир в семье. Да, решено…
  Ольга, наконец, позвонила. Нет, не Ольга, а Стёпа:
- Баня как надо! – заорал он в трубку.
- Славка приехал?
- Нет, ещё в дороге. Наши тут с соседкой парятся.
- С кем?
- Какие-то новые купили дачу.
- Она незамужняя?
- Замужняя. Муж тут же сидит, мясо жарит. Заядлый шашлычник. А жена в парилке.
- Мужик не ревнует?
- Он и забыл про неё.
- Все пока живые?
- Праздник только начинается. Зря не приехал. Редкий вечер.
- Сценарий известен. И финал известен.
- Это уж понятно. Зато весело.
- Жизнь всю жизнь весёлая штука.
- Мы сами должны делать её весёлой. Не сделаем – государство загонит нас в гроб. Но бывай!
- Бывай!
  Там друзья, там шумно, искристо. Но будут, будут такие вечера.
  Он поехал встречать жену, окончательно сделав свой выбор. И даже гордился собой. Устоял! Но коротая время до прибытия поезда, не удержался и позвонил Стёпе:
- Славка-то есть?
- Он в пробке. Зато дискотека вовсю. А его Люба едет на электричке. Но зачем она? Всем и без неё хорошо. Главное – не хозяева, а гости.
  Поезд прибыл минута в минуту. Разглядев выходящую из тамбура жену, Олег подлетел к ней, принял сумки, бросил их на землю и сгрёб её в объятия.
- А я сомневалась, что ты приедешь, - она тоже обняла его.
- Почему?
- Думала, уехал париться.
- Ты знаешь про дачу?
- Да они раз пять звонили. Клялись, что ты уже там. А ты молчал, и я поверила им.
- А не могла позвонить мне?
- Как ты, так и я.
- Мы проведём наш вечер вдвоём!
- Самые дорогие слова!
 Вечером и ночью никто не тревожил их…
 Стёпа отзвонился в девять утра:
- Погуляли…
- Нормально?
- Не совсем.
- Что-то случилось?
- Водки было больше, чем всегда. Эти соседи выкатили бутыль спирта за новоселье. А всё равно оказалось мало. Ночью ездили в город.
- И кто был за рулём?
- Я.
- Обошлось хоть с гаишниками?
- Обойти-то обошлось, но машину помял.
- В тебя стукнулись?
- Я наскочил на камень. Здоровый камень, два на два. И ладно бы, на шоссе валялся, а то в трёх метрах от обочины, в траве. Я и не заметил.
- Тебя как занесло на три метра?
- Не меня занесло, а машину.
- И что с ней?
- Едет. Но смотреть на её левый бок и смешно, и печально.
- Почему на левый?
- Развернуло меня. То есть, машину.
- Ты уже дома?
- Все ещё здесь. Собираемся выезжать. А Славка с Любой к нам не доехали. Она вернулась домой, а он, вроде, укатил на рыбалку.
- Я же объяснял тебе.
- А какие женщины понабежали! Главное – не хозяева, а гости.



        ХОЗЯЙКА ДОМА МОДЕЛЕЙ

Он толкнул дверь с табличкой «Ателье «Кремль». На ателье мало похоже – в небольшой комнатке за швейной машиной немолодая хозяйка, и всё. Понятно, экономит на аренде, на оборудовании.
  - Молнию в куртку вставите? - спросил клиент.
  - Показывайте свою вещь.
  Он подал куртку. Хозяйка взглянула, вывернула её и сухо сказала:
  - Тысячу рублей стоит.
  - Хорошо, - клиент осмотрелся. - Молодцы вы всё-таки, предприниматели. Хотите свободы, начинаете с малого, не боитесь инициативы, желаете работать на себя.
  - Я защитила бизнес-проект в Центре занятости на пятьсот восемьдесят тысяч. Десять безработных приняла в штат. Всех уволила по пьянке. С биржи нормальные не приходят.
  Она с деловым характером. Но дальше началось.
  - Я – личность. У меня два эго – вот мой уникум. Мои клиенты – вся райадминистрация, вся налоговая и вся прокуратура.
  - Они починяют свою старую одежду?
Хозяйка нисколько не смутилась.
  - Я создам Дом моделей, и весь московский бомонд ляжет у моих ног, - её понесло. - А ещё открою газету, в которой буду публиковать собственные мысли.
  - На какую тему?
  - На тему переустройства мира. И через год закончу книгу и поеду с ней к Путину. Я работаю только с Путиным. Моя книга перевернёт мир. До сих пор у меня не получалось из-за немецкой фамилии. По первому мужу я была гражданкой  Мюллер. Евдокия Мюллер – странно? Очень. Я долго не решалась, но решилась и поменяла на Петрову.
  - Немецкая фамилия не виновата. В 50-х годах она была помехой, да. Моя бабушка – вдова моего деда-фронтовика, даже в 98-ом поразилась, когда я вернулся из Германии: «Тебя выпустили живым из Берлина? Эти фашисты?». Бабушку не переубедить, её поколение вынесло на своём хребте войну. Но сейчас-то… Немецкая, еврейская – был бы человек человеком.
  - Вы многого не знаете. Общение со мной даст вам массу новых идей. Я пишу и романтическую прозу. Не о бандитах, а об интеллектуалах. Вот почитайте отрывок из моей повести. С собой не дам, а то всякое бывает, согласны?
  Он стал читать: «Убежав от Вавилонского столпотворения, которое случилось как раз в Вальпургиеву ночь, рыцарь сидел дома в своём несравненном кабинете в мегаудобном вольтеровском кресле с суперизысканным томиком «Потерянного рая» и слушал архикрасивую «Богемскую рапсодию», глотая вилки и размышляя о модернизации аккаунта в Твиттере. Потом пришла Она – Прекрасная Дама, и они дискуссировали о «Валдайском клубе» и «Модном приговоре», смотрели «Большой шлем», читали «Божественную комедию», кушали райские «Баунти» и провели медовую Варфоломеевскую ночь с шекспировскими страстями. А волшебным утром они играли в боулинг, стреляли из арбалета и купались в нежном снегу под музыку серебряного дождя. После вип-сауны они выехали в «Парижский клуб» на вип-тренинг «О тайнах выигрышных карт» с вип-персонами, бильярдами, бокалами утончённого французского вина и плитками эфирного английского шоколада…».
  - Вот это, маменька, художник!
  - Увлекательно?
  - Не достаёт партии в гольф и катания на горных лыжах. Пародия? Но на что?
  - Моя вещь далеко не пародия.
  - Фантастика?
  - Это книга об истинной любви. Креатив.
  - Высокая литература.
  - Я добавила немного пафоса для привлечения умных читателей.
  - Да, немного. Надо больше: «…они слетали в космос и выстроили систему борьбы с контрреволюцией…»
  - Для начала я одену вас с иголочки. Станете франтом.
  - В нашей полусельской местности? Здесь не любят франтов.
  - Вы же интеллигент. Плюйте вы на всех, на их нелюбовь.
  - На всех плевать слюны не хватит. Да и если все в ответ плюнут – не отмыться потом.
  - Какая чудная игра слов! Вот оно - родство мысли и духа! Поможете мне открыть газету и Дом моделей?
  - Вы хоть задайте вопрос: кто я по профессии?
  - Знаю: вы юрист и креативный менеджер. Наша с вами встреча – Божий промысел.
  - Я и не думал, что я креативный.
  - Мужская скромность – потрясающее качество. Но на моё предложение…
  - Сколько вы готовы заплатить мне?
  - А от души нельзя?
  - А вшить молнию от души нельзя?
  - Это работа.
  - И моя работа – работа.
  - Я возьму вас в соавторы книги.
  - Голову лучше всех лечат стоматологи. Но берут немало. Дорогие специалисты.
  - Неужели я ошиблась в вас? А мне-то говорили…
  - Человек, купивший пианино – ещё не пианист. Прыгнувший один раз с парашютом – ещё не парашютист…
  - Я поняла. Вам не понравились мой сюжет, моя фабула, моё кредо, моя стилистика, мои мысли?
  - Хотите, подскажу вам, с кем сойтись? Его все избегают…
  - Не нужны мне ваши глупцы. Их вокруг меня в этом здании в каждом бутике один на одном. Я устала от глупости.
  - А тот господин даровит не меньше, чем вы. И тоже уверен в своих звёздах. Но в нём никто не уверен…

            
       
             ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ДЕКАБРЯ

Уродливо побритый человек пристально уставился в небо. Он как деревянный, с неподвижным, стеклянным взглядом. Прошло полчаса, час. Человек будто застыл на морозе. Его вернул в жизнь знакомый:
  - Салют! Ты готов?
  - Готов. А к чему готовиться?
  - В пятницу 21-е.
  - А в субботу 22-е.
  - 22-го не будет. Ты понимаешь, о чём я?
  - Меня нет, я в полёте.
  - А я о конце света. Круглая дата.
  Застывший встрепенулся, оттаял и заговорил:
  - В моей жизни уже было две круглых даты: 7 июля 2007 года я женился. Три семёрки – седьмого числа седьмого месяца седьмого года. И вторая – 12 декабря 2012 года. Двенадцатого числа двенадцатого месяца двенадцатого года я понял, что я такой же сирота, как старухи в нашем доме престарелых.
  - А-а, догулялся?
  - То был мой конец света. Скоро девять дней, как меня нет.
  - Но где твоя жена?
  - Ушла. После пяти с половиной лет замужества за мной. Напоследок сказала: «Чтобы больше не уходить, я уже никогда не приду». Она у меня начитанная. Вишь, какие красивые слова. И ушла ни раньше, ни после – в день трёх одинаковых чисел.
  - И не вернулась?
  - Нет. И меня здесь нет. Без неё я не я.
  - Пока ты пускаешь слезу, народ страхуется и закупает соль, спички, муку, семена, лески, спиннинги. А я рвану к Саргассову морю, на Бермудские острова. Там законы Природы другие, там будет Ноев ковчег.
  - Но ты не похож на праведника.
  - Бог вразумит.
  - И чем ты займёшься один на земле?
  - Бог мне подскажет.
  - А что это будет? Вселенский пожар или Вселенский потоп?
  - Как Бог решит. А поехали вместе?
  - В гробу я видел твои саргассы.
  - Да ты в своём уме?
  - Не в своём. Вчера я был королём Артуром, сегодня апостолом Андреем. А ты мне про бермуды.
  - Спаси его.
  - Меня и спасёт. А кто боится, тот и сгинет. Открою тебе свою тайну: я разговаривал ночью с кошками. Мы поняли друг друга.
  - Ты никогда не держал кошек.
  - Но мы нашли общий язык.
  - Что же ты несёшь?
  - А недавно я вышел после ванной в подъезд. Слышу, дети хихикают. Прислушался: надо мной. Присмотрелся к себе – мои брюки и трусы не на своих местах.
  - Опять на соседке?
  - Да нет, на мне, но не в своём порядке. Трусы натянуты поверх брюк, ещё и навыворот.
  - А сегодня ты с левосторонним бритьём.
  - Значит, крысы побежали с кораблей.
  - Твоя левая щека побрита, а правая в щетине.
  - Для меня уже наступила новая эра. Тринадцатое число тринадцатого месяца тринадцатого года.
  - Дай покурить.
  - Коноплю? Не дам. Я не налетался. Я хочу неба, ты – моря. Ты мечтаешь найти там святой дух? Его надо заработать. Как? Пожить аскетом в шалаше на болоте.
  - Болото - зараза.
  - Ты плохой танцор. В болоте свой мир, там своя жизнь. Болото создано Природой для баланса. Оно не зараза, не погань, а равновесие. А что такое конец света? Остаться одиноким и, дожив до старости, угодить в дом престарелых – это и есть конец света, настоящий ад. …Но убежишь ты к Саргассову морю – и что? У того моря нет берегов, оно в океане. Кому ты там нужен? Только рыбам на съеденье.
  - Наверное, рыбы тоже исчезнут.
  - Ничего не знаю о рыбах, но людской конец света - совсем не Божья воля. Откуда у Господа столько ярости? Он же милосердный, он умеет прощать. Местный поп проповедует любовь, добро, милость и бедность, обвесил себя золотыми цепями, окружил лакеями и злобно грозит прихожанам страшным судом. Нелюбящий он, недобрый, немилый и очень небедный актёр.
  - Не гневи Бога своими речами. В трудные минуты все мы пялим глаза к небу: «Господи, помоги». О Боге вспоминаем.
  - О Боге, да. А поп не имеет к Богу никакого отношения. И не Бог прибьёт нас, а мы сами друг друга. Мир трещит по швам от обилия зла, страдают дети, а Бог молчит, молчит. Какой-нибудь безумец нажмёт ядерную кнопку – и Земля выскочит из резьбы… А я залетел в пещеру. Нет, не в пещеру, а в тоннель. Здесь мрачно, как в заднице, но вдали забрезжил свет. Я вижу его.
  - Свет в конце тоннеля? Начало конца света?
  - Там объявлен маскарад. Везде маски, маски…