Пляжный детектив 5

 Глава пятая
                «На каждого умного по дураку…»
 
 Утром пошел дождь, вялый и тоскливый, поэтому за окном было тихо и благостно: отдыхающие отсыпались в своих конурах, на пляже не гремела музыка, и не кричали в свои мегафоны зазывальщики аттракционов.
  Я тоже был не прочь покемарить еще с часок, и уже было собрался перевернуться на другой бок и продолжить мое любимое занятие, когда с кровати свалился на пол дневник Е. А. Дубинина и открылся на одной из последних страниц. Я взглянул туда одним глазом и прочел предложение выделенное крупным жирным шрифтом:
  «Вот так вместо лучшего друга я приобрел злейшего врага!»
  «Какой же я остолоп! – закричал я про себя. – Мне надо было сразу читать этот дневник с конца. Ведь там можно найти разгадку убийства,  а не  повествование о начале его служебной деятельности! Именно там он рассказывает о людях, которые могут быть его потенциальными убийцами»
   Я взглянул на последнюю запись. Она была датирована  днем  25-го июля этого года, то есть за двое суток  до преступления. Я начал читать ее, но мои глаза лихорадочно рыскали по странице, выискивая имена, фамилии и еще что-нибудь важное для меня, и я сразу понял, что сначала надо успокоиться, а уже потом с холодной головой и спокойным сердцем прочесть все, начиная с приезда Дубинина в Баклановскую.
  Я быстро умылся, оделся и спустился вниз. В открытую дверь столовой я увидел Василия Ивановича, который сидел за своим столом и пил кофе.
  - Заходите, Евгений Иванович! – закричал он, заметив меня. – У меня сегодня «Нескафе»! Бабка намедни разорилась, говорит, что надоело ей желуди молотые варить. Оно и правда, это «Лето» только называется кофейным напитком, а на самом деле там кофе и граммочки нема.
  Я с удовольствием выпил чашечку кофе с домашним творожником, решив таким образом проблему завтрака, и спросил дядю Васю:
  - Ну, какие новости в нашей округе?
  - А какие могут быть новости ночью да еще в дождик? – по-философски ответил сторож и принялся мыть в раковине посуду. – Вчера Муратова брата видел, солидный мужик, орденов на груди, как игрушек на елке. Он как раз к следователю собирался ехать, как мне ихний охранник сказал. Теперь у него один путь брата вызволить: дать следователю хорошие деньги. Потому что Мурат крепко замарался в этом деле: и пистолет его отыскали, из которого как-будто парня застрелили, и следы его нашли возле того места. 
   - Откуда у вас такая информация?
  - А у нас информация завсегда из одного места: сорока на хвосте принесла. Однако сведения самые точные бывают, точнее, чем в программе «Время».
  Я посидел еще немного, обдумывая слова Василия Ивановича, и уже собрался уходить, когда он спросил меня:
  - А у вас какие новости, Евгений Михайлович?
  - Ничего особенного, Василий Иванович, - ответил я, вставая. – Вот только Лариса Николаевна решила последовать вашим советам и поручила мне подыскать под турбазу другой коттедж.
  -  Правильная женщина эта Лариса Николаевна, - оживился дядя Вася. – Старших завсегда слушать надо. Ну, и что вы присмотрели?
  - Я еще не успел никуда сходить. Вот сейчас  думаю отправиться на центральный пляж и посмотреть, какие коттеджи   там предлагают.
  Василий Иванович призадумался потом доверительно взял меня за плечи, тихонько выговаривая свои напутствия:
  - Во-первых, я бы посоветовал вам обратиться  к Арсентию Петровичу Ковтюху. У него контора прямо в кафе «Прибой» помещается, как раз напротив конечной автобусной остановки.  Он у нас в Баклановской главный по недвижимости.  Скажешь, что тебя послал Василий Иванович Ильенко, он с тебя денег за консультацию ни копейки не возьмет, зато подскажет самый лучший вариант.  Усек?  И второе:  ради Бога, не говори никому, и ему в том числе, что имеешь какое-нибудь личное отношение к этой покупке. Скажи, что один твой знакомый из Москвы интересуется.
  Воодушевленный тем, что Лариса Николаевна наконец вняла его советам, Василий Иванович незаметно, но уверенно перешел на «ты», на что я совершенно не обиделся. Но чтобы показать, что особой радости от торжества его идеи  не испытываю, я грустно сказал:
  - Ладно, пойду к господину Ковтюху.  Жаль только, что потеряю здесь еще два дня.
  Я не ошибся: дяде Васе действительно стало стыдно, что задержал вдалеке от дома и семьи хорошего человека,   и он виновато распахнул передо мною дверь.
  Прогулка  до центрального пляжа под легким дождичком показалась мне гораздо приятнее, чем при жаре, и через четверть часа я уже стоял у широких дверей донельзя обшарпанного кафе «Прибой». Скучная официантка показала мне,  где находится кабинет хозяина, по совместительству – агента фирмы по продаже и покупке недвижимости под странным названием «Сити - Бак».
  Арсентий Петрович, как мне показалось, совсем был не рад моему приходу, так как смотрел по телевизору утренний показ  сериала о ментах. Когда я изложил ему суть дела, он нехотя достал из ящика огромный затасканный гроссбух  и начал медленно листать его, периодически слюнявя пальцы. Видимо, дела с продажей недвижимости шли у него или очень хорошо или совсем плохо. Наконец, он остановил процесс листания и долго смотрел в одну точку на странице своего гроссбуха.
  - Есть здесь очень подходящий коттедж, но не знаю как вам и сказать…, - произнес он наконец очень загадочную фразу.
  - Что, очень дорого? – попытался я помочь ему.
 - Да нет. Я бы сказал, что даже очень дешево, но… - агент по недвижимости развел руками и замолк.
  Мне надоели эти живые шарады, и я встал, чтобы попрощаться с этим угрюмым представителем новорожденного сервиса и дать ему досмотреть увлекательный бесконечный сериал. И он, я думаю, дал бы мне спокойно уйти, если бы вдруг в углу комнаты не распахнулась легонькая дверь, и оттуда не раздался раздраженный, но, тем не менее, приятный девичий голос:
   - Да, Арсентий Петрович, скажите же вы, наконец, что хозяйка этого дома пьет, как сивая лошадь, и надо ловить момент, когда у нее этот запой кончается. Мы уже трех клиентов потеряли из-за ее прибамбасов.
   Вслед за этой гневной тирадой в дверях появилась миниатюрная светловолосая девушка в цветастом сарафанчике.
  - Здравствуйте, - сказала она совершенно иным, милым, голосом, улыбнулась и покраснела. Вероятно, она не думала, что ее речь с весьма характерной лексикой слушал довольно-таки молодой человек с приятной внешностью.
  Но она была, как мне подумалось, из породы нового поколения офисных работников, а потому ее смущение длилось не более десяти секунд. Выхватив из-под унылого носа Арсентия Петровича  книгу регистрации жертв фирмы «Сити – Бак», он решительно предложила:
  - Идемте ко мне.
  В ее крошечной клетушке было светло и уютно. На окне стояла огромная ваза с ромашками, а рядом с нею спал рыженький котенок.
  - Значит, так, - сказала она, указав мне на вращающееся кресло у стола, а сама опускаясь на допотопный деревянный табурет. – Это действительно очень хороший коттедж. Посмотрите, его хорошо видно из окна: белый двухэтажный дом на участке в десять соток. Его год тому назад построила для своей большой семьи Маргарита Игоревна Милевская из Москвы. Но почти сразу после постройки дома ее муж, Милевский Роман Станиславович, развелся с нею, отсудил у нее детей и уехал в Канаду. Маргарита Игоревна и до этого пила не хило, но после развода и потери детей занялась пьянкой по-черному. В новом доме она не живет из-за каких-то там воспоминаний, но каждое лето приезжает сюда отдыхать и снимает домик на базе отдыха «Пищевик». Это почти напротив нас, слева.  Там вы ее и сможете найти, если у вас есть желание. Застанете ее трезвой – можете считать, что вам здорово повезло.  Берите ее в охапку и тащите к нам.  Коттедж строили турки по проекту испанского архитектора, который знает толк в курортном строительстве. Во-вторых, хозяйка назначила цену, которая рассмешила всех наших клиентов. Но я уже говорила, почему сделки не состоялись. Надеюсь, что вам повезет. Ну, а если она снова окажется невменяемой, то вот вам еще три адреса, по которым вы можете посмотреть приличные коттеджи.
 Я тепло поблагодарил милую девушку и собрался уходить, забыв спросить, как ее зовут. Но девушка была очень предусмотрительной и вручила мне свою визитку, после чего я вынужден был дать ей свою.    «Анохина Любовь Семеновна, риэлтор  фирмы «Сити – Бак», - прочитал я на малюсеньком кусочке картона и подумал, что вдобавок ко всем своим деловым качествам она к тому же очень экономна.   Идти и  под дождем искать Маргариту Игоревну Милевскую на базе отдыха под старинным названием «Пищевик» мне не хотелось. Но, взглянув на гордый красавец коттедж, возвышающийся над убогими зелеными домишками многочисленных баз отдыха, я представил, как будет довольна Лариса Николаевна таким приобретением, и решительно направился в сторону пляжа.
  Вежливый вахтер,  он же охранник  в характерной камуфляжной форме с множеством нашивок, сообщил мне, что Маргарита Игоревна Милевская проживает в седьмом домике, но сейчас находится в столовой, где смотрит телевизор. Он охотно отозвался на мою просьбу вызвать Маргариту Игоревну для переговоров по очень важному вопросу и, достав из широких штанин мобильный телефон, сказал в трубку:
  - Надежда, позови Ритулю к воротам, здесь ее какой-то мужчина ждет. Говорит, что по важному вопросу.
  Через пару минут на дорожке, ведущей к морю появилась женщина в  шортах и маечке с логотипом «Газпрома», прикрывая голову от дождя  большим полиэтиленовым пакетом.
  - Это вы меня ждете? - спросила она, с интересом вглядываясь в мое лицо. – Пойдемте в беседку, от дождика  спрячемся.
  Мы пошли рядом по извилистым аллеям «Пищевика», и я смог разглядеть мою спутницу. Ей было лет 35-40,  она была довольно красива, с тонкими выразительными чертами лица и  грустными  усталыми глазами. Движения ее были резки, как и речь, но в этой отрывистости, а порой и дрожи, была своя гармония и привлекательность.
  В беседке было сухо, но довольно-таки прохладно, и Маргарита Игоревна зябко поежилась, обняв себя за плечи.
  - Так по какому вопросу вы хотели со мной поговорить? – спросила она с легкой дрожью в голосе.
  - Я к вам насчет покупки принадлежащего вам коттеджа. В агентстве «Сити-Бак» мне сообщили, что вы собираетесь его продать.
  - Да, собираюсь. Но три дня тому назад его снял у меня  один мужчина  из  Новосибирска. Сроком  на два месяца.  Вчера он должен был принести мне деньги, но что-то не появился. Если сегодня к вечеру он не придет, мы сможем продолжить наш разговор о  купле-продаже.
  - А вы с ним заключили какой-нибудь договор?
  - Да, конечно. Правда, мы его еще не заверили, вчера в агентстве был выходной.
  - Так, может быть, для вас лучше будет сразу продать дом, чем сдавать его в аренду случайным отдыхающим.
  - Да нет, Дмитрий Владиславович совсем не случайный отдыхающий. Он хочет открыть здесь свой бизнес. Он врач, причем практикует совсем неизвестное у нас направление в медицине, связанное как раз с курортным делом.
  -  Ну, что же,  - вздохнул я, - в таком случае разрешите откланяться. Извините, что побеспокоил вас. Вы, наверное, смотрели сериал про ментов?
  - А вы как узнали? – удивилась она, но тут же махнула рукой и засмеялась. – Ой, да его же каждый день в это время показывают, вся страна его смотрит.
  Она закурила и снова поежилась: дождик усиливался, и с моря потянуло свежим ветерком.
  - Ну, я пойду тогда, - сказала она улыбчиво. – Досмотрю «Ментов» да погреюсь.
   Мы дошли с нею до центральной аллеи  и, попрощавшись, разошлись. Я уже был  у ворот, когда услышал ее голос:
  - Молодой человек, а вы загляните ко мне вечерком, часиков в семь. Может быть, Бразовский не придет, и мы  тогда с вами обсудим это дело.
  - Хорошо, - машинально ответил я и тут же вздрогнул: где-то совсем недавно я слышал эту фамилию.
  «Бразовский…  А зовут его Дмитрий Владиславович… Ну, ну, вспоминай!...» - подстегивал я себя. Но ничего определенного в голову не приходило, и это окончательно разозлило меня.     Я зашел  в первое попавшееся кафе, над которым блистала золотая вывеска: «Эльдорадо», а чуть пониже, но ничуть не скромнее: «Осетинские пироги».
  Коньяк, который я выпил там, отдавал  жженной резиной, но пироги были  горячие и вкусные, и я забыл про дождик на дворе и про мою неудавшуюся попытку приобрести коттедж. Но дело надо было продолжать, и я достал из кармана бумажку, врученную мне  заботливой девушкой Любой. На ней были не только адреса объектов продажи, но и их цены. Я выбрал самую низкую из них и спросил бармена, который подошел убрать посуду с моего столика, ткнув пальцем в предложенный мне список адресов:
  - Вы не знаете, как мне пройти к этому дому?
  - Конечно, знаю, - с сильным кавказским  акцентом ответил бармен. – Это сразу за пансионатом «Золотые пески».
  -  А пансионат где?
  - А пансионат за нашей стеной. Ты что, не видел, когда сюда шел? Самое большое  здание на нашем побережье. И самая громкая музыка. Слышишь, Киркоров поет про «зайку»?  Это у них. Я поэтому и музыкальный центр себе не покупаю. Зачем? Просто дверь открываю, когда мои клиенты вечером хотят потанцевать. 
  За огромным серым зданием пансионата я действительно увидел коттедж, показавшийся мне на этом фоне маленьким. Но зато он выигрывал по красоте архитектуры, так как «Золотые пески» были просто уродливы, напоминая по своей конфигурации танк, сползающий в море.
  Я подошел к коттеджу и еще раз заглянул в бумажку. Предусмотрительная риэлторша Люба оставила на ней еще одну нужную надпись: «Ключи у сторожа».
  Сторож на мой зов долго не отзывался, и минуты три я общался с огромным волкодавом, который лениво облаивал меня, заглядывая в мои глаза ласковым просящим взглядом. Затем из вагона-бытовки, оставшегося здесь, видимо, еще со времен строительства, показалась женщина в плащ-палатке армейского образца и спросила неласково:
  - Вам чего?
  Когда я объяснил ей цель своего прихода, она так же сурово поинтересовалась:
  - А вы у Ковтюха были?
  - А как же? - ответил я, подстраиваясь под ее тон. – Там мне и дали ваш адрес.
  - И чего его давать, когда дом рушится? – заворчала сторожиха. – Слепили его молдаване кое-как, а теперь попробуй  продать эту развалюху. Вы уже третий  приходите за эти два  дня. Двое сразу ушли, как только увидели, что там внутри делается,  а третий карточку свою оставил, просил, чтобы я ее хозяину своему передала. Мол, если хозяин мой цену на сколько там тысяч долларов сбавит, то он может купить у него  этот дом. Вот, посмотрите, если не верите.
  Она распахнула свой необъятный плащ и долго рылась в карманах телогрейки, которая оказалась под ним.
  «Бразовский Дмитрий Владиславович», - прочитал я на роскошной, тисненной золотом визитной карточке, в уголке которой змея извивалась вокруг чаши, и снова мне  стало нехорошо, потому что я снова не смог вспомнить, кому принадлежит эта знакомая мне фамилия. Но, переборов в своей душе смуту против самого себя, я продолжал читать:
   «… врач-психотерапевт высшей категории,  врач-хирург 1-ой категории,  рефлексотерапевт,  мануальный  терапевт, сексопатолог, медицинский психолог, гомеопат.  Кандидат медицинских наук. Дипломант Всероссийского конкурса «Лучший врач-психиатр 2007 года. Победитель Международного конкурса «Восточная медицина в Европе»
   Далее шел новосибирский адрес и куча телефонов, которые я, не зная зачем, тут же переписал в свою записную книжку.
  Потом я пошел в свой коттедж по берегу моря, повторяя одну эту фамилию: «Бразовский,   Бразовский,  Бразовский…»    
 Дважды за одно утро, с перерывом в какой-то час, как будто кто-то нарочно напоминает мне об этом человеке, имя которого вертится у тебя в голове, словно воспоминание о чудесном сне, а ты ничего не можешь вспомнить, потому что сон  этот был слишком мимолетен. И я бы, наверное, свихнулся, пытаясь вспомнить, откуда я знаю эту фамилию, если бы на территории базы отдыха «Кавказ» меня не поджидал еще один сюрприз похлеще   первого. 
   На скамейке у одного из домиков,  именно того, где меня впервые допрашивал опер Кириченко, сидел…  Мурат.
  Он щелкал семечки и недовольно смотрел на небо: видимо, ему, как и мне, изрядно надоел дождь.
 И тут, то ли под воздействием выпитого коньяка, то ли разозленный провалом собственной памяти, я решился на отчаянный  шаг. За какую-то ту секунду я представил себе, как бы повел в этой ситуации человек, хорошо знающий Мурата, и, не задумываясь, присел рядом с ним  на лавочку.
  - Что, уже выпустили? – спросил я небрежно и протянул ладонь, предлагая отсыпать мне туда   семечек.
  - Ага, - спокойно ответил Мурат, скупо отмерил мне горсточку семечек и только после этого спросил: - А ты кто такой?
  - Привет! – изобразил я неподдельное удивление. – Ты что, забыл, как мы с тобой позавчера в кустах коньяк пили?  Который тебе друг из Москвы привез? Еще ты про какой-то пистолет мне рассказывал, будто у тебя его украли.               
    - Ей-богу, не помню, - сказал, словно извиняясь, Мурат. – Коньяк помню, а тебя – нет. Я тогда здорово нажрался.  Обидно стало, понимаешь? Собрались все, давай мне мозги промывать: ты куда свой пистолет дел? А я что, знаю?
  Видимо, решив, что сказал достаточно много, Мурат замолчал и стал энергичнее бросать в рот семечки.
  - Так ты сказал в милиции, кто убил того парня на пляже? – задал я вопрос, который волновал меня больше всего.
  - А я откуда знаю, кто его убил? – удивился Мурат.
  - Ты же сам мне тогда  ночью говорил, что знаешь, – выразил я всем  своим существом истинное изумление.
  - Мало ли, что я тогда говорил, - уныло прореагировал начальник охраны на мой вопль души. – Пьяный был, ничего не помню.
  - Ну, а с кем хоть пил, помнишь?  Ты же говорил, что он у тебя пистолет украл.
  - Никто у меня пистолет не воровал. Я его сам потерял. Он в домике за щит завалился.
  - За какой еще щит?
  - В каждом домике у стены стоят деревянные щиты, которыми окна на зиму забивают. Вот туда он и завалился.
  - Так с кем ты там коньяк распивал, ты можешь сказать?
  Мурат подозрительно посмотрел на меня, и я почувствовал, что терпение его кончилось.
  - Слушай, - сказал он скорее устало,  чем зло, – ты что, прокурор или, может быть, сам судья? Мне следователь на допросе таких вопросов не задавал.  Сказал, что под подписку о невыезде меня отпускает, и что я прохожу по этому делу свидетелем. Свидетелем, понял?
  - Понял, -  уныло ответил я, сообразив, что больше он ничего мне не скажет.
   И тут я увидел, что по дорожке к нам идет высокий человек в военной форме, только без погон. Я догадался, что это брат Мурата. Подойдя, он косо взглянул на меня и о чем-то спросил брата на своем языке. Тот принялся что-то пространно объяснять, но мужчина неожиданно резко прервал его и перешел на русский язык.
  - Пошли обедать, -  сказал он раздраженно, - и выбрось эти семечки, когда  с человеком разговариваешь.
  Про человека он сказал очень уважительно, и я понял, что он имеет ввиду меня. Но мне стало особенно приятно, когда он обратился лично ко мне:
  - А вы не хотите пообедать с нами? Наши друзья приготовили здесь шашлык, настоящий,  из баранины.  Пойдемте, попробуйте наш кавказский шашлык.
  Согласиться на его приглашение меня заставило опять-таки желание узнать: почему так скоро отпустили из милиции Мурата. Или там действительно поняли, что он не виноват в убийстве Дубинина, в чем был уверен даже я, или же сыграл роль приезд его высокопоставленного брата.
  На полянке среди небольшой рощицы хилых оливок под навесом стоял мангал, вокруг которого суетились два молодых человека в огромных фуражках. В моем родном городе мы называли  такие кепки «аэродромами».  Мы присели за стол, врытый в землю, и брат Мурата протянул мне руку:
  - Маирбек  Батуев.
   Я назвал себя, и молодые джигиты подали нам шампуры с шашлыком, но сами за стол не сели. Они стояли в стороне и что-то  оживленно обсуждали, говоря по-ингушски. Маирбек что-то строго сказал им,  ребята замолчали, и я понял, что он хорошо воспитан: он не хотел, чтобы в присутствии постороннего человека говорили на языке, которого тот не понимает.   
  - Вы здесь отдыхаете? – спросил  Маирбек,  подвигая мне тарелку с лавашом.
 -  Нет, в командировке. Видите тот большой дом справа?  Он принадлежит туристической фирме, в которой я служу экскурсоводом.
  Мой собеседник улыбнулся:
  - Служат в армии, а на фирму – работают. Извините, что прервал. Просто мне всегда режет слух, когда говорят, например: «Я служу в конторе  «Райгаз». Ты лучше скажи, что протираешь штаны в этой самой конторе, вернее будет.  Я прослужил в армии двадцать лет, в Афгане воевал,  поэтому это слово имеет для меня свой смысл. Еще раз извините, это я не о вас, просто вспомнил одну недавнюю встречу. Один мой знакомый сказал: «Я служу закону». Причем, он сказал это так,  как будто просил  дать ему взятку.
  «На тупого вояку ты, однако, не похож, - подумал я, - и  на дремучего горца тоже. К тому же ты слишком откровенен с человеком, которого видишь в первый раз, а это значит, что и смелости тебе не занимать. Интересно, где это тебя так воспитали».   
   - А где вы познакомились с моим братом? – спросил Маирбек,  продолжая  ухаживать за мной: он снял ножом  мясо с шампуров  на большую тарелку, положил туда лук и налил соус.
  Я взглянул на Мурата. Если я сейчас правдиво расскажу о нашей ночной встрече, это будет явно не в его пользу, и неизвестно, как отнесется к этому его старший брат. Но другой версии знакомства у меня не было.
  - Мы познакомились на пляже, - выручил меня Мурат и добавил, видимо, не имея привычки врать: - Ночью.
  Маирбек рассмеялся:
  - На пляже, да еще ночью! И что ты там делал?
  - Выпил я немножко, пошел освежиться. Этот человек…
  -  Евгений, - подсказал ему Маирбек.
  - Евгений шел мимо, думал, что мне совсем плохо, хотел помочь. Потом мы разговорились.
  - Да, ты, когда выпьешь, очень разговорчивым становишься, - укоризненно, но в то же время весело сказал старший брат и, обращаясь ко мне, спросил: - И что интересного он вам рассказал?
  -  Я рассказал, что я пистолет потерял, - продолжал принимать огонь на себя Мурат.
  - Слушай, помолчи, - досадливо остановил его Маирбек, - дай человеку хоть слово сказать.
  Теперь надо было выкручиваться  мне, но никаких иных тем нашего с Муратом  разговора в голову не приходило, и я подтвердил:
  - Да, Мурат сказал мне, что у него пропал пистолет. Сначала он думал, что его украли, а потом…
  - … а потом своей дурной головой он решил, что он его потерял, - неожиданно резко и даже зло закончил  Маирбек. – И как потерял!  Пистолет оказался за деревянным щитом высотой в полтора метра, стоявшего в двух метрах от того места, где он сидел! И знаете, с кем он там сидел?
  - Мурат говорил мне, что с каким-то товарищем из Москвы.
  - Из Москвы?!
  - Он не сказал, что из Москвы, Просто коньяк, который  он подарил Мурату, был московский. Вот я и решил…
  - Вы неправильно решили, дорогой Евгений. Я ищу этого человека уже второй день. Мой брат не знает ни его имени, ни откуда он приехал и где остановился. Единственное, что он помнит, это перевязанный палец у того человека. Он сказал, что повредил его, когда играл в волейбол. Поэтому он не мог открыть бутылку с коньяком и предложил  сделать это Мурату. А этот дурак достал пистолет и отстрелил у бутылки  горлышко. И еще он с большим трудом вспомнил, что этот человек рассказывал ему, как на Дальнем Востоке ловят лосося во время нереста: просто заходят в речку и берут его  руками. Я проверил три базы отдыха справа от нашей и три слева. Ни одного дальневосточника я там не нашел…  Ладно, давайте есть, шашлык стынет.
  Мы быстро расправились с вкусным поджаристым мясом и встали из-за стола.
 -  До  свиданья, - сказал  Маирбек и протянул мне руку. – Я завтра уезжаю. Оставлять ли здесь этого остолопа,  я еще не знаю. У нас в Ингушетии сейчас работы не найдешь. Но и тут обстановка мне не нравится. Что-то много криминала на этой базе происходит. А если брат  и дальше будет сопли распускать, то опять влезет в какое-нибудь дерьмо. Это хорошо, что я приехал, доказал, что не мог он убить того парня. Тогда следователь начал шить ему дело о незаконном хранении оружия. Я ему документ показал, что пистолет этот переделан в травматический: из него невозможно человека убить даже с расстояния десяти метров.  Поэтому и того человека не застрелили, а  задушили особенным приемом, который у нас в России почти неизвестен. Точечное удушение называется. И надо очень хорошо знать, где эта точка находится…  Теперь Мурат свидетелем будет проходить по этому делу.
  - Я тоже, - решился сказать я.
  - Да? – удивился Маирбек. – Почему?
  - Я первый обнаружил этот труп на пляже.
  - Как так?
  - Пошел рано утром посмотреть на штормовое море и…
  -  Вас уже допрашивали?
  - Конечно. Дважды. Сначала местная милиция, потом следователь из краевой прокуратуры.
  - Юрий Андреевич?
  - Он самый.      
  - Вы не находите, что он какой-то странный, рассеянный немножко?
  Я вспомнил мою последнюю встречу с Тимошенко и покачал головой:
  - Это или только  так кажется, или он нарочно играет  в рассеянного с  улицы  Бассейной. Я недавно разговаривал с ним на пляже, и вот тогда  именно он  сказал мне, что Дубинин не был убит из пистолета Макарова. Хотя в милицейском протоколе было записано, что смерть наступила в результате огнестрельного ранения. 
  - Значит, умный мужик, - сделал свой вывод Маирбек.
  -Посмотрим, - уклончиво сказал я. – Убийца еще на свободе, подозреваемых, как я понял, у него нет.
  - Это верно. Мурат для него был прямо находкой. Но дело против него не склеилось.
  - А Мурат говорил ему о человеке, с которым он пил в ночь перед убийством?
  - Да брат рассказал ему все,   что помнит. А помнит он, как вы видите, немного. Я тоже пытался навести Юрия Андреевича на этот след, но он почему-то этим не заинтересовался. Я же говорю, что он странный человек. Говорит, что он тоже ловил однажды горбушу руками на Дальнем Востоке, но это не значит, что он там жил. Просто проводил там с женой свой отпуск, и было это в период нереста.
  Мы расстались у здания администрации, где братья Батуевы  намеревались дождаться-таки пропавшего со вчерашнего дня директора, чтобы решить с ним вопрос о дальнейшей судьбе Мурата. Я же направился к себе, собираясь немедленно продолжить чтение дневника  Е. А. Дубинина, но теперь уже с конца.
  Осуществить задуманное  мне помешал звонок  моего мобильного телефона.
  - Ну, как поживаете, доктор Ватсон? - услышал я голос Варновского. – Пора уже и честь знать, жена  тебя здесь  заждалась, командировочный ты наш. Когда думаешь возвращаться?
  -  Собирался завтра, - грустно ответил я, - но теперь не знаю: директриса дала новое задание. Надо найти новое помещение для турбазы.
  -   А чем старое не подходит?
  - Понимаешь, Лариса Николаевна по своей неопытности приобрела коттедж в самом криминальном районе этой курортной деревни.  А теперь заботы по исправлению этой ошибки легли на мою бедную голову, Так что думаю, денька  на два еще задержусь.
  -  Хитришь ты, небось.  Захотелось тебе дело это  с убийством до конца размотать, вот  и придумал себе повод, Ну, какой из тебя коммерсант? Ты на рынке стакан семечек нормальных не купишь, не то, что коттедж  для турбазы. Что там у тебя с криминалом новенького?
  Я вкратце пересказал ему  разговор  с Маирбеком Батуевым, и Борис Иванович задумался ровно на минуту.
  - Слушай и делай так, - затем решительно сказал он. – Сейчас же пройдись по соседним  базам отдыха и выясни, на которых из них есть волейбольные площадки. Твой собеседник искал дальневосточника, а ты ищи волейболиста. Он искал официально зарегистрированного отдыхающего, а ты ищи дикаря, который живет в палатке на берегу моря, но любит играть в волейбол на площадке одной из баз отдыха. Усек?
  - Усек.
  - И учти:  спортсмены-любители очень разговорчивые люди, если подойти к ним по-человечески, проявить неподдельный интерес к их игре и недавним встречам. Надеюсь, ты меня понял.
  - Я тоже надеюсь. Впрочем, а  зачем ты звонил?  Чтобы выяснить подробности этого дела и посоветовать мне искать волейболиста?
  - Нет, отнюдь. Понимаешь, мне поступил звонок из нашей главной конторы.  Некий Марат Никитович   Сафрутдинов  обратился к ним с просьбой привлечь меня к раскрытию какого-то тяжкого преступления, случившегося как раз в тех краях, где ты нынче обитаешь. Это не твоя работа?
  - Ни в коем случае, - соврал я. -  Разве могу я так подставить моего лучшего друга?
  - Ну, смотри! Если не так, повешу. Этот Сафрутдинов  имеет какой-то вес в Москве, и теперь наши не слезут с меня, пока его не ублажат. Пока!
  - До встречи! 
  И я отправился на соседнюю базу отдыха, чтобы выяснить, есть ли там волейбольная площадка. Вообще-то, я высоко оценил эту мысль моего друга, опытного следователя и умного аналитика.  Человек с перебинтованным пальцем, якобы поврежденном во время игры в волейбол, со скуки забредает на соседнюю базу отдыха (на которой, кстати, нет волейбольной площадки) и находит там собутыльника в лице начальника охраны Мурата Батуева.    Мурат, или уже подвыпивший, или чем-то расстроенный, показывает ему свое искусство стрельбы из пистолета, и таинственный незнакомец умыкает у него это оружие, из которого зачем-то пытается убить Е. А. Дубинина. Но это ему не удается, и сразу возникает вопрос: почему?  В то, что пистолет Макарова, принадлежащий Мурату Батуеву, был переделан в травматический, я, конечно же, не поверил. Старший брат пытался навесить мне на уши лапшу,  что он успешно сделал со следователем Тимошенко.  Но тому он представил какую-то справку и кроме справки, я уверен, кое что еще. Ему надо было отмазать Мурата от пустяковой статьи: хранение незарегистрированного оружия, и он это сделал. Но мне он взятки не давал, а потому я мог бы прямо в глаза ему уверенно сказать, что пистолет был заряжен не травматической пулей, а  боевой, которая почему-то была на излете.   Увидев, что его выстрел не причинил Е. А. Дубинину никакого вреда, убийца выходит из укрытия и приканчивает его якобы  методом точечного удушения.
  Больше всего меня раздражали эти многочисленные «якобы», да еще этот нудный  дождь, не прекращавшийся ни на минуту. Я уже жалел, что последовал совету Бориса Ивановича. Но, выйдя на пляж, я сразу увидел слева волейбольную площадку и на ней… играющих мужчин. Рядом, на лавочке, даже сидело несколько зрителей в прозрачных полиэтиленовых плащах. Я подошел и стал за их спинами. На площадке играли четверо  уже не молодых мужчин, по двое с каждой стороны. Болело за них столько же зрителей, причем, один из них был девушкой.  Именно она закричала, когда мяч упал на землю справа от нас:
  - Стасик, ты блок можешь поставить?!
  Хмурый Стасик, весь в мокром песке,  ответил дерзко:
  - Вот выходи сама на площадку и ставь свой блок!
  Девушка досадливо хмыкнула и подняла голову, взглянув на меня.
  - Садитесь, - приветливо сказала она, - я вам  пакет на лавочку постелю. Хотите, я принесу вам из корпуса  плащ? Вы же промокните совсем!
  - Да чего уж там, - мрачно ответил я, пытаясь все же улыбнуться. – Я уже и так промок. Это не страшно, дождик-то теплый.
  - Вольному воля, - произнесла девушка мою любимую поговорку и вновь закричала: - Саша, пас давай повыше!
  Я присел рядом с нею и сразу попытался завоевать ее доверие как опытный волейболист:
  -  По-моему, Стас запаздывает с прыжком, не чувствует момента паса.
 -  Он ничего не чувствует, рохля мамина! Спит на площадке!   Мы вечером будем играть с соседней базой, так я его, наверное, заменю.
  - С какой базой? С нашей?
  - А вы с какой?
  - С «Кавказа».
  - Не-е-т, с «Кавказом» мы ни разу не играли. Там одни матрасники отдыхают.
  - А я что, похож на матрасника?
  - Вы – нет. Однако,   команды вам там не организовать, голову даю на отсечение.
  - Наверное, вы правы. Таких, как я, у нас  на базе раз-два и обчелся.  Да к тому же один парень у вас здесь палец себе повредил.
  - Димка, что ли?
  - Он самый.
  - Так ведь он не с «Кавказа». Они дикари. Вот там, у кустов, их машина стояла.
  - Я знаю. Просто он часто к нам в гости заходил, выпивали вместе, поэтому я и считаю его своим.
  - Да выпивать он  мастак, ничего не  скажешь. А еще с ними пигалица была, так она пила вообще  по-черному. Утром мы еще спим, а она уже кричит из палатки: «Хочу шампанского!»
  Мужчина, сидевший рядом с девушкой, вступил в  наш разговор:
  - Пигалица, как ты ее называешь, спала в машине с этим бугаем, Костей, а в палатке спали Дима с Ольгой.  Ольга тоже была не дура выпить, между прочим.
  Меня так и тянуло спросить их, откуда приехала эта компания, но я не решился, так как эти милые люди могли подумать: знался с этим Димой, выпивали вместе, а спросить откуда он, не удосужился. Больно уж подозрительно выходит.
  - Ну, я, наверное, пойду, - сказал я, поднимаясь. – Промок окончательно.
  - Я же вам плащ предлагала, - отозвалась девушка, не прекращая следить за игрой, - так вы не захотели.
  - А во сколько вы сегодня будете играть? – спросил я, продолжая играть роль страстного болельщика.
  - Собирались в шесть, если дождик перестанет. Приходите, к нам должна придти команда из МИСИ.
  - А что это такое?
  - Московский ннженерно-строительный институт, - рассмеявшись, объяснила девушка. – Правда, сейчас это академия, но мы по-прежнему называем ее МИСИ. А здесь их база отдыха.
  Я поплелся к себе, на ходу перебирая полученные сведения.
  Итак, парня с поврежденным пальцем звали Дима. Дмитрий или Вадим? И тех и других часто называют Димами. Откуда он приехал, неизвестно. Приехали они на машине, вчетвером. Дима с Ольгой и «пигалица» с «бугаем» Костей».  Вся компания очень любит выпить.
  Ну-ка, постой. А не та ли эта компания, которую я видел в ночь после убийства? Точно, это они. Танцующие  на песке парочки. Оглушительная  музыка из автомобиля.  И громко кричащая девушка:  «Дима! Ты  мне муж или не муж?! Хочу шампанского!» Дима ответил ей довольно грубо: «А омаров ты не хочешь?». Вдребезги пьяная, маленькая девушка, действительно «пигалица», призывала всех выпить еще и отправиться  «баиньки».
  Следовательно, Дима с перевязанным пальцем не мог быть убийцей Е. А. Дубинина. Не станет убийца оставаться на том месте, где он совершил преступление еще на одну ночь, да еще и привлекать внимание окружающих пьяными оргиями. А, может быть, отвлекать? Ведь пистолет у Мурата украл, судя по всему, именно он. А потом, после убийства вернулся в домик, где они пили московский коньяк, и забросил его за деревянный щит у стены.  Да, здесь черт ногу сломит. Понять психологию убийцы, да если он к тому же умен и расчетлив, нелегко. Мне бы сейчас сюда моего друга, он бы точно подсказал мне что-нибудь дельное. Позвонить ему? Нет, не буду.  Надо самому кумекать.  А то получится, как в той песенке у Окуджавы: «На каждого умного по дураку, все поровну, все справедливо…»   
  Василий Иванович встретил меня на крыльце добрым ворчаньем:
  - Что это вы по дождику бродите? Промокли, небось, насквозь.
  - Так я же вам новую контору искал, - напомнил я сторожу о его вечной заботе.
  - Ну и что, нашли?
  - Нет. Один дом у нас перехватили, другой рушится, не успев построиться. Так что живите и работайте пока здесь.
  - Ну и ладно, подождем.  Идите к себе да переоденьтесь скоренько, а то и простудиться недолго.
  Я поднялся наверх и последовал совету дяди Васи. Затем прилег на кровать и достал с тумбочки дневник Дубинина. Согласно своему плану, я хотел просмотреть его с конца, но что-то заставило меня открыть его на первой странице. И открыв ее, я вздрогнул. Я сразу же вспомнил эту фамилию, это имя и это отчество!  Бразовский Дмитрий  Владиславович! Лучший друг Жени Дубинина,  курсант Военно-медицинской академии, сломавший ему нос во время соревнований по рукопашному бою!  Потом они встретились в Новосибирске после распределения. Женя ехал служить в Красноборск, а Бразовский - во Владивосток, на Тихоокеанский флот. Значит, Бразовский был здесь еще вчера, если это именно он  договаривался с Маргаритой Игоревной об аренде ее коттеджа и оставил свою визитную карточку  сторожихе другого коттеджа!   Главный вопрос: встречался ли он до этого с  Женей и знает ли он, что его друг погиб? Ведь, скорее всего, они договорились встретиться здесь. Такие совпадения бывают очень редко.
  Стоп! Парня с поврежденным пальцем тоже звали Дима!  Он ловил рыбу на Дальнем Востоке! Имя его жены – Ольга. Надо найти в дневнике Дубинина, женился ли Бразовский у себя во Владивостоке или нет. Если женился, то, наверняка, там будет упомянуто имя его жены.
  И еще раз стоп! Сегодня утром я прочел странную, выделенную жирным,  надпись в его дневнике.  Точно ее не помню, надо найти.
  Я открыл тетрадь в самом конце, и сразу в глаза мне бросилась эта фраза:
  «Вот так вместо лучшего друга я приобрел злейшего врага!»

                Отступление пятое.
                (Из дневника Дубинина Е.А.)         

  (Я отказался от своего намерения читать и излагать здесь дневник Е.А. Дубинина с конца, как только открыл его на странице, где остановился в прошлый раз.  Пробежав глазами первые строки, я понял, что именно  с них начинаются события, которые как-то могут пролить  свет на тайну убийства автора этих воспоминаний)

   14-го ноября 1992-го года
    Итак, началось…
   Началось знаменательное время в жизни нашей дивизии: вступление в должность ее нового командира,  подполковника, пардон, уже полковника  Абдулова.  Весь командный состав стоит на ушах. Оказывается, полковник Турчин   закрывал глаза на грубейшие нарушения дисциплины офицерами вверенной ему дивизии, отчего боевая готовности этой стратегической воинской части приближалась к  нулю. Так заявил новый командир на общем офицерском собрании, на котором присутствовал сам командующий округом со своими заместителями.  Когда же кто-то из дотошных окружных начальников  весьма резонно спросил, куда же смотрел он, второе лицо дивизии, выяснилось, что Абдулов своевременно «сигнализировал» о беспорядках, творящихся в дивизии. Командующий округом, услышав это, кивнул головой и густо покраснел. 
  Теперь каждое утро начиналось с обхода Абдуловым абсолютно всех служб и подразделений. Голос его был слышан на земле, под землей и даже на небе, куда только могли достать наши радары. Солдатики усердно мели дорожки, белили бордюры и с содроганием ждали первого снега: убирать его с такой обширной территории – это почти каторжная работа.
  Всем командирам доставалось по первое число. Казалось, что в дивизии нет ни одного благополучного подразделения, а командуют ими бездельники и недоучки.  Но больше всего выговоров за недобросовестное несение службы получал капитан Самсонов. Не было ни одной планерки, где бы не прозвучало гневное обличение его во всех смертных грехах. Виктор Семенович почернел  в лице, стал замкнутым и дерганым. На наши мальчишники он больше не ходил, при встрече сердечных разговоров  не заводил. Спросит о здоровье и отойдет. 
  Сначала мне подумалось, что он ведет себя так только со мной, так как теперь уже вся дивизия без всякого юмора считала, и весьма справедливо, что у нас с Ольгой -  любовь. Все стало на свои места после того посещения ресторана, которое я никак не удосужусь описать.
  Но затем выяснилось, что Самсонов держится так со всеми, кого раньше считал своими близкими друзьями. Нам было очень жаль его, но лезть ему в душу мы считали делом пустым и  нетактичным.
  Слава Богу, меня Абдулов тревожил редко. Я аккуратно сдавал  ему планы физической подготовки, за выполнением которых он проследить не мог, проводил дивизионную спартакиаду и товарищеские  соревнования с соседними воинскими частями. Но все чаще меня стали отправлять в командировки, и в этом я усмотрел  тоже подлый умысел полковника Абдулова. Возвращаясь из командировки,  я спрашивал Ольгу,  не подкатывался ли к ней в мое отсутствие  со своими гнусными ухаживаниями этот низкий тип.  Ольга воспринимала мои расспросы весело и отвечала, что, несмотря на все ее ожидания, полковник Абдулов не удостоил ее своим  вниманием.
  Снег у нас  выпал в прошлое воскресенье, в аккурат на светлый революционный праздник. Правда, он уже был не таким светлым, как прежде: теперь восьмое ноября стал  рабочим днем. Но мы  по этому поводу не скорбели. Трудовые будни были праздниками для нас, и наоборот. Самым большим праздничным событием было то, что мы, наконец, получили денежное довольствие. Только за один месяц и не в полном размере, но это уже было кое-что. Перед праздником в магазины подбросили маленько продуктов, которые достались нам вне очереди,   благодаря  нашим тесным контактам с местным населением, вернее, с той его частью, которая работает в сфере торговли.
  Праздничные столы были в большинстве случаев накрыты, конечно, в лоне семьи, но я  предвидел, что перед основным застольем  «женатики» обязательно соберутся в общежитии, дабы поддержать себя доброй порцией спиртного  перед нудной семейной трапезой. Но мои предчувствия не сбылись. Почти все мои друзья в этот вечер заступили на боевое дежурство. Даже Володя Жуков, которого новый командир освободил от должности адъютанта, отправился на вездеходе на какую-то дальнюю точку. Но больше всего я был огорчен тем, что в этот праздничный вечер со мной не будет Ольги: она тоже дежурила на подземной телефонной станции, где я не мог ее даже увидеть.
  Удивлению моему не было конца, когда в половине девятого ко мне заявился…  капитан Самсонов!   Моего соседа пригласили в какую-то семейную компанию, поэтому я в одиночестве валялся в своей комнате на кровати и читал очередной детектив плодовитых братьев Вайнеров, которыми меня снабжала тайно влюбленная в меня библиотекарша.
  Я настолько оторопел от нежданного визита моего потенциального соперника в делах сердечных, что Виктор Семенович, глядя на меня,  рассмеялся:
  - Что, не ждал? А я вот решил забежать на огонек.  Как-никак праздник сегодня.
  Он бросил на стол увесистый  сверток, из которого выкатилась бутылка «Кедровой», и распахнул шинель:
  - Давай, накрывай на стол.   Жаль, ребята все на дежурстве.
 Он немного помолчал и добавил, хитро взглянув на меня:
  - И девчата тоже.
  Когда я открыл «Сайру» и «Колбасный фарш»,  нарезал «Российский» сыр и хлеб «Бородинский», то есть, приготовил все деликатесы, доставшиеся нам в нелегкой борьбе за выживание, Самсонов плеснул в чарки своей любимой водочки и провозгласил тост:
  - Давай, Женя, выпьем за дружбу. За настоящую мужскую дружбу. Без всяких обид и недомолвок. Идет?
  - Идет, - согласился я, не ожидая никаких разъяснений насчет «обид и недомолвок»: мне и так было ясно, что имеет ввиду капитан Самсонов.
  А он, не делая перерыва, налил еще и продолжил свою речь, словно угадав мои мысли:
  - Ты только, лейтенант, не строй из себя всезнайку. Мол, пришел ко мне капитан Самсонов, чтобы прояснить наши взаимоотношения по поводу Олечки Максимовой.  Нет, Дубинин, ошибаешься ты. Пришел я к тебе, чтобы проститься. А перед расставанием негоже в душе носить недосказанное.  Завтра отбываю в Читу, в штаб ЗабВО. Там мне ничего хорошего не светит. Запрут туда, где Макар телят не пас. Полковник Абдулов, думаю, с моей характеристикой хорошо постарался. А в личном деле у меня уже три «несоответствия». Да, ладно!  Давай за разлуку!
  Мы выпили, и я хотел расспросить  Самсонова о его  переводе в Забайкальский Военный Округ, но он не  дал мне этого сделать, налив очередную рюмку:
  - Что касается Олечки, то, действительно, она мне очень нравится, но ты узнал об этом первым и последним. А она просто не хотела, чтобы ее неприятности коснулись тебя, и плакалась только в мой мундир. Потому и казалось, что между нами что-то есть. А передряги у нее серьезные были. Могла полететь из дивизии с такими последствиями, что хуже и не придумаешь. У нее ведь кроме школы никакого образования нет,  другую работу найти трудно.  Правда, по моему совету поступила она в политехнический, на заочный. Но это еще не скоро будет, когда она твердо на свои ноги встанет.  Помогай ей, чем можешь. Давай за нее! 
  После того как мы прикончили бутылку, я пошел провожать его до семейного корпуса, где он жил с  женой и двумя дочерьми. Был морозный вечер с легким снегопадом и бодрыми песнями, несшимися их форточек военного городка. На балконе дома, где жил Самсонов, его уже ждали. Стоило нам приблизиться, как сверху раздался  требовательный голос:
  - Витя, мы тебя уже заждались!  Поднимайся скорей!  Приглашай  лейтенанта к нам!
  - Пойдешь? – «пригласил»  меня он.
 - Нет, - также односложно ответил я.
 - Оно и правильно, - поддержал меня капитан. – Нечего напиваться до состояния полураспада. Это к нам в Плесецк физики-ядерщики приезжали, так они говорили: «Сапожник напивается в стельку, а атомщик до состояния полураспада». Мы с тобой сегодня выпили неплохо, а главное – содержательно, по уму. За твое с Ольгой светлое будущее. Прощай!
  Он ушел, а я пошел бродить по прекрасно расчищенным дорожкам совершенно безлюдного военного городка.
  Перед сном я представил нашу утреннюю  встречу с Ольгой, мне стало радостно и тепло, но…
  Полковник Абдулов в шесть часов утра объявил учебную боевую тревогу.

  21-го ноября 1992-го года.
  По расписанию боевой тревоги я должен был принять командование над третьим  взводом  караульной роты, командир которого якобы выбыл  из строя, погрузиться с солдатиками на машину и отправиться в точку, обозначенную на карте в запечатанном конверте.
  Где искать этот взвод, да еще в темноте,  я и понятия не имел, спросить мне было некого, так как такой паники, какая царила в дивизии, я не видел даже на пожаре. Поэтому я поступил так, как подсказал мне мой здравый смысл. Я вбежал в казарму, где тоже было настоящее столпотворение, и закричал:
  - Третий взвод, за  мной!       
    Натягивая на ходу  бушлаты, за мной бросилась  группа солдат, но, когда они построились на плацу, я обнаружил, что их было гораздо больше взвода. Я сообразил, в чем я допустил ошибку, и приказал:
  - Третий взвод караульной роты, смирно! Остальные – в казарму!
  Вот теперь передо мной стояли перепуганные «салаги» в количестве двадцати человек и трое сонных младших сержантов, отметивших, видимо, вчера  годовщину  Октябрьской революции. Сейчас мне надо было найти машину, на которой мы должны отправиться на «точку». На плацу их стояло штук десять, и я поступил весьма мудро: запрыгнул в кабину ближайшей ко мне. Там я распечатал конверт, нашел в нем  карту, на ней нужный квадрат и ткнул в него пальцем.
  - Знаешь это место? - спросил я шофера, безучастно наблюдавшего за моими действиями.
  - Как будто знаю, -  ответил водитель и повернул карту вверх ногами. – Вот совхоз, за ним наш радар стоит, а вот это, с крестиком, - склад ГСМ. Мы там иногда заправляемся.
  - Вот на этом складе мы должны быть через двадцать пять минут. Понял?
 - Чего не понять? – совсем  не по-уставному ответил солдат и завел машину.
  Я приказал взводу грузиться, и через минуту мы поползли за другими автомобилями к выезду с территории дивизии.  За воротами автомобили разбежались в разные стороны, а мы в единственном числе выехали на такую дорогу, что я засомневался, приедем ли мы на «точку» в назначенное время. Через пять минут мы въехали в такой сугроб, что я не увидел елок, стоявших у дороги.  Я видел только гору снега, нависавшую над кабиной и далекую звезду на небосклоне.   Вылезти из кабины было невозможно, я приоткрыл дверцу и крикнул, вспомнив курс молодого бойца, который прошел на первом курсе института:
  - Всем приготовить шанцевый инструмент и выйти из машины  на расчистку снега!
 Но шанцевого инструмента, то есть, саперных лопаток у бойцов не оказалось, и тогда я приказал им выталкивать машину из сугроба, что оказалось занятием совершенно бесполезным: мы засели здесь прочно и навечно.
  Нам повезло, что у шофера нашлись две лопаты, которыми начали поочередно орудовать солдаты, под мощные крики уже пришедших в себя сержантов. Меж тем уже рассвело,  но утро было серым и неприветливым, к тому же пошел сильный снег, завихриваясь под ветром. Наш водитель прошел по дороге вперед и, вернувшись, сказал, что надо возвращаться, так как впереди огромные заносы, и, вообще, мы, кажется, не туда едем. Он посмотрел в карту и радостно закричал:
  - Ну, конечно, не туда! Я же прошлый раз карту кверху ногами держал, поэтому и повернул направо, а надо было налево.               
  Солдатики помянули его  не тихим и не добрым словом, так как намокли в снегу и намахались лопатами. Мы начали сдавать назад и проехали так до самого КПП дивизии. Там мы развернулись и поехали налево.
  Короче, к назначенной точке мы приехали с часовым опозданием. А теперь представьте мой ужас,  когда под навесом склада горюче-смазочных материалов я увидел стройную фигуру полковника Абдулова!  Я вышел из машины, чтобы доложить о своем прибытии, но он взглянул на часы и сказал разочарованным, даже, я бы сказал, скорбным  голосом:
  - Вы сорвали выполнения  боевого задания, лейтенант Дубинин. Подвели, можно сказать, всю дивизию. Возвращайтесь назад и ждите разбора результатов учебной тревоги.
  Разбор полетов состоялся вечером и длился почти до полуночи. Обличительная часть речи командира началась с моей персоны.
 -  Лейтенант Дубинин забыл о том, что он не только начфиз дивизии, но и рядовой офицер, который, в случае войны, должен будет защищать Родину с оружием в руках, а, если будет доверено, командовать боевым подразделением. Сегодня по плану боевой тревоги в район радара номер четыре просочилась крупная  группировка противника. Охрана радара оказалась в очень трудном положении. На помощь ей был направлен третий взвод караульной службы, командир которого по легенде вышел из строя. Лейтенант Дубинин, возглавивший по моему приказу этот взвод, прибыл к месту назначения на  один час и семнадцать   минут позже  указанного  времени. Вывод: охрана радара перебита, радар захвачен противником, противоракетная защита не сработала.
  С заднего ряда раздался чей-то восторженный голос:
  - Так выходит, нам всем копец из-за этого лейтенанта?
  Лицо полковника пошло пятнами.
  - Майор   Сологуб, - скрипуче проговорил он, выделяя каждое слово, - вы, по-моему, не проспались после вчерашнего.
  - Нет, -  не сдавался незнакомый мне майор,-  я просто добавил после сегодняшнего. Мне смешно слушать, что какой-то лейтенант Дубинин, начальник физической подготовки вверенной вам дивизии с каким-то несчастным взводом солдат караульной службы явился причиной полного провала плана боевой тревоги. А насколько я знаю, над этим планом весь штаб работал полгода, а вы, товарищ полковник, его тщательно изучили и подписали.
  - Вам никто не давал слова, товарищ майор! - почти закричал Абдулов.
  - А ведь майор дело говорит, - неожиданно услышал я чей-то голос и только сейчас заметил, что за столом, стоя у которого выступал наш командир, рядом с начштаба сидит еще один очень неприметный человек. В нем я с трудом узнал  генерала, которого  видел в штабе  вместе  с  полковником  Турчиным.  Теперь он был одет в камуфляжный бушлат и выглядел в нем маленьким и невзрачным.
  - С какого времени служит у вас лейтенант Дубинин? – продолжал генерал, не обращая внимания  на  застывшего в нелепой позе Абдулова. – С сентября этого года? И вы доверяете ему выполнение важного боевого задания, никем и ничем его не продублировав? А ну-ка, покажите мне этого козла отпущения!
  Я встал, совершенно не смущаясь от внимания ко мне высокого начальства, хотя был не совсем доволен, что меня назвали козлом, пусть даже отпущения.
  - Скажите, товарищ лейтенант, - обратился ко мне генерал, - почему вы не выполнили задачу, поставленную перед вами?
  -Я не знал, где находится  этот склад ГСМ, куда мы должны были прибыть, - твердо ответил я. – Шофер знал, но он неправильно прочел карту, и поэтому мы застряли в сугробе.   
   - Вот видите, товарищ полковник, - весело сказал генерал, - вы взвалили всю вину за провал операции на лейтенанта Дубинина, а виноват, оказывается, шофер, который не умеет читать карты. Случайно, его здесь нет, этого шофера?
  В зале раздался робкий смех.  Полковник Абдулов все же нашел в себе силы прийти в себя и четко произнес:
  - Я могу продолжать?
  -Пожалуйста, - вальяжно ответил генерал и еще глубже залез  в бушлат: из ближайшего окна дул ветер,  колыхая  розовые шторы. 
  Полковник весьма убедительно доказал, что, несмотря на мой мерзкий проступок, он сделал все возможное, чтобы спасти дивизию и ее боевой потенциал. Злосчастный радар был взорван вместе с захватившим его противником, а его функции выполнила передвижная локаторная станция, находившаяся в тайге. Пуск баллистической ракеты из шахты нашего подразделения состоялся, цель была поражена.
  И здесь у меня и, думаю, у всех присутствующих, включая дотошного генерала, должен был возникнуть вопрос: если все запланированные задания учебной тревоги прошли успешно, стоило ли начинать разнос провинившихся   с лейтенанта Дубинина, который пытался, да так и не смог погубить любимую дивизию? Неужели Абдулов настолько глуп и мелочен, чтобы на таком солидном мероприятии, в присутствии такого важного чина сводить счеты с каким-то начфизом?
Я вышел с совещания самым популярным человеком в дивизии, в окружении старых и новых друзей. Мы направились прямо в спортзал, где выпили за успешное выполнение задач учебной тревоги, несмотря на происки несознательных офицеров.

  16-го декабря 1992-го года.    
  Не писал почти целый месяц, потому что события моей воинской службы никак не могли вызвать у меня желания их описывать.
  После той знаменательной тревоги наша жизнь пошла наперекосяк. Пошли разговоры, что Абдулов не оправдал доверия высокого начальства, и ему лихорадочно ищут замену. Но не находят. Чувствуя, что висит на волоске, полковник свирепел с каждым часом.  Если учесть, что мы совсем не получали денег, ситуация  складывалась очень нервная, но не безвыходная. Женатики, дабы их дети не падали на уроках в голодные обмороки, стали зарабатывать на стороне. У меня это сначала не укладывалось в голове: как может офицер только что отстоявший боевое дежурство, заниматься чем либо еще? Но потом я вспомнил великую народную мудрость: «Голод – не тетка». И успокоился, наблюдая, как капитан Брилев  латает старые унитазы и кладет плитку в ванных комнатах своих товарищей по оружию, как майор  Передистый занимается извозом, доставляя в Красноборск жителей окрестных поселков и сел на своей старенькой «Волге – ГАЗ-21», как почти все женатые офицеры развесили по телеграфным столбам районного центра объявления, типа: «Выполняю дипломные и курсовые работы по физике (химии, математике….). Только один бесталанный, но  физически очень  развитый старлей Пудов, жена которого  успела дважды родить двойню,  повесил совершенно безнадежное в этих краях объявление: «Рублю дрова».   
  Честно говоря, я, несмотря на отсутствие у меня семьи, тоже дошел до ручки, но спасает  меня продпаек, которого, правда, хватает на недолго. И большую часть месяца декабря я хожу с чувством легкого голода, что, говорят, должно быть привычным ощущением каждого разумного человека. Но я предпочел бы, чтобы меня считали человеком неразумным. Только давали бы вволю поесть.
  Ольга подкармливает меня, как только может. Но при этом она не забывает о моем достоинстве, о котором порой  готов забыть даже я. Она, встречая меня в коридоре общежития, обязательно говорит дежурную фразу:
  - Чай будешь?
  На что я отвечаю не менее дежурным  речением:
  - Вообще-то я уже поужинал, но стакан  чаю, пожалуй, выпью.
  В результате на сон грядущий я съедаю не менее трех шанежек, (их великолепно готовит Ольгина мама),  полкружочка домашней колбасы  (тоже производства натурального хозяйства семьи Максимовых) и баночку кабачковой икры (входит в состав продовольственного пайка, в данном случае, моей боевой подруги).
  Но главное не это. Главное  - это то, что я ухожу к себе уверенным в ее любви. Она спасает меня от всего: от голода, сомнений и нападок вышестоящего  начальства. Между тем, на вчерашнем чаепитии было решено встретить Новый год вдвоем, в тайге. Когда Ольга была еще школьницей, отец часто брал ее на охоту в  Белецкую падь, где у него был свой охотничий домик. Там-то  мы и договорились встретить новый год, в котором, как я надеюсь, жизнь моя должна круто измениться.

   23-го декабря 1992-го года.
  Появилось расписание   дежурств на праздничные дни. Нам повезло! Мы с Ольгой свободны 31-го декабря, 1-го и 2-го января! Сегодня разработали план: добираемся на электричке до станции Караульной, оттуда идем на лыжах до заимки.  Там мы должны быть за пять часов до боя курантов. Заготавливаем дрова, топим печь, готовим новогодний ужин. Без пяти двенадцать садимся за стол,  открываем бутылку шампанского и …  проводим в тайге чудесную ночь, которая станет прообразом всей нашей дальнейшей жизни.  Только бы ничего не помешало нам. Только бы, только бы…..

  30-го декабря 1992-го года.         
   Не знаю, что кричать: «Ура!» или «Спасите!».
  Вчера вечером получил телеграмму от Димки из Владивостока: «31-го буду у тебя встречай аэропорту хабаровским рейсом Дымыч». Первое, что испытал – огромная радость, которой я поспешил поделиться с Ольгой. Она тоже была рада, но потом спросила:
 -  А как же…  наша ночь?
Я сдуру тут же ляпнул:
  - А давай Димку возьмем с собой?
Она спокойно согласилась:
  - Давай.
  Но при этом взглянула на меня так, что я сразу понял: что-то мгновенно обрушилось  в наших отношениях. Потом я подумал, что это мне только показалось, потому что Ольга невозмутимо и участливо стала названивать в аэропорт, чтобы узнать, когда прибывает рейс из Хабаровска, а мне велела сбегать к Лиле Брилевой,  которая последнее время заведовала дивизионной теплицей, она же оранжерея, и заказать у нее хотя бы маленький букетик цветов.
  - Твоему другу будет приятно, если среди зимы ты встретишь его с цветами, - сказала она веско.
  Мы снова пили чай, Ольга дурачилась, вспоминая своих школьных друзей, и я успокоился: все между нами оставалось по-прежнему.

1-го января 1993-го года.(!)
  Буду краток, т.к. времени совершенно нет. Пишу ночью после двух суматошных дня, которые были радостными и грустными  одновременно.
  Рано утром мы с Ольгой поехали в аэропорт: Димкин рейс прибывал в 8.15. Когда я увидел его, входящего в зал со стороны летного поля, у меня от изумления отнялись ноги и язык. Это был совсем не тот Димка, которого я знал в Питере и с которым мы расстались в Новосибирске три месяца тому назад. Высокий и статный морской офицер, уверенным взглядом окинувший зал и без всяких эмоций шагнувший мне навстречу, был совсем не похож на того трепетного и восторженного курсанта, с которым мы бродили по питерским улицам и набережным в предчувствии большой и беспокойной жизни. Прежде чем обнять меня, он поцеловал руку Ольги и, скосив глаза, сказал:
  - Ого!
  Букетик цветов, врученный ему мною после дружеских объятий, он тоже отдал Ольге с более пространным комплиментом:
  - Цветы должны дополнять красоту.
  После того, как я представил их друг другу,  он проявил свои диктаторские наклонности, заявив:
  - Командовать парадом нынче буду я. Не возражаете? Тогда делаем так: едем в город и устраиваемся в гостинице…
  - Я думаю, - перебил я его, - это неосуществимо. Лучше поедем ко мне. Уж в нашем общежитии  я тебя как-нибудь устрою.
  - Во-первых,  не надо перебивать старших по званию,-  строго сказал он, и я, впервые взглянув на его погоны, заметил там не две, как у меня, а три звездочки.
  - Во- вторых, вы плохо знаете морских офицеров, товарищ Женя, - продолжил, бросая победные взгляды в сторону Ольги. – Если я сказал, что мы едем устраиваться в гостиницу, значит, я там устроюсь. После легкого завтрака в ресторане вы покажете мне ваш город и окрестные достопримечательности. Я слышал, что за городом,  почти что в тайге есть замечательный ресторан с сибирской кухней, поклонником коей я являюсь.
  - Ты когда-нибудь попадал в хороший ресторан на новогодние праздники? - продолжал я убеждать Димку  в немыслимости   его планов         
 - Ни разу, - признался он, но тут же вновь обрел свой уверенный тон: - Но сегодня мы будем отмечать Новый год там, где я сказал.  И вообще,  Джей,  ты меня раздражаешь. Иди лови такси, а я свои планы изложу Оле. Я думаю, что девушки более романтичны, чем  начфизы - ракетчики.
  Действительно, далее все пошло согласно его предначертаниям.
 Дима устроился в лучшей гостинице нашего города, причем без всякой брони и блата, что заставило меня поверить в какую-то сверхъестественную силу. Так же легко он заказал  столик в ресторане «Таежный», куда и в будние дни было невозможно попасть.
  После экскурсии по городу он высказался о нашем сибирском мегаполисе очень скупо:
  - Городок ваш ничего. Мне он понравился, хотя до Владика ему далеко.
Зато о красноборских девушках он отозвался с восторгом, причем весьма своеобразно, чем вызвал у меня чувство ревности.
  За завтраком, сидя  напротив Ольги, он обратился к ней с неожиданной просьбой:
  - Оля, найдите мне в вашем городе девушку такую же красивую, как вы. Обязательно женюсь!
  Впервые за время знакомства с Ольгой я увидел, что она может так краснеть. Но я был рад, когда   она ответила ему достойно:
  - Боюсь, что ваши владивостокские  девушки не простят мне этого.
  Димка оказался честным мужиком: он промолчал, тем самым подтвердив, что во Владивостоке он ведет далеко не аскетический образ жизни.   
  После новогодней ночи в «Таежном» мы разъехались: Ольга в свой дом в Красноборске, Димка – в гостиницу,  я -  в общежитие.  Димка сказал, что будет отсыпаться, и приедет ко мне  утром следующего дня.   Я ожидал, что сегодня  к вечеру приедет Ольга, но она не появилась.  Выспавшись, я прогулялся по притихшему городку, затем вернулся в опустевшее общежитие и засел за свой дневник.

    2-го января 1993-го года      
Странно, но сегодня не приехали ни Димка, ни Ольга. К полудню я забеспокоился, взял дежурный «УАЗик», поехал в Ваталинки.  Но там узнал, что вечерние автобусы в Красноборск не пойдут: перепились местные водители. Денег на такси у меня не было, и я вернулся назад.
  Хорошо, что к этому времени вернулся мой сосед по комнате. Мы с ним крепко выпили, и мое беспокойство прошло.

    7-го февраля   1993-го года .
   Писать не хочется. Жить – тоже. Но я обещал себе вести этот дневник, покуда жив. Поэтому сегодня, в пуржистую холодную ночь, я решил описать то, что произошло со мной за это время.
 А произошло со мной страшное. Я потерял сразу двух очень близких и нужных мне людей: любимую  девушку и лучшего друга. Впрочем, все по порядку.
  3-го января в  городке появились Ольга и Димка.
  Ольга, не заходя в общежитие, отправилась на дежурство, а Димка ввалился в мою комнату,  шумный, но чем-то смущенный.
 Он сразу достал из карманов бутылку и закуску и предложил выпить за Новый год, за новое счастье.
  - Ты что, с ума сошел? - удивился я. – Мне же сейчас на службу идти.  Подожди, пока я хоть в штабе покажусь. Почему вы вчера не приехали?
  Сам не знаю, почему я спросил его именно так: ведь он мог ответить только за себя. Но он ответил сразу за двоих, чем вообще привел меня в состояние «грогги», то есть тяжелого нокаута.
  - Во-первых, еле отоспались. Потом, встретившись у гостиницы, решили перекусить. Как же, почти целый год не садились за стол. После завтрака, а, может   быть, обеда, случайно встретили на площади у елки всю семью Максимовых.  Пришлось зайти в магазин, чтобы одарить их подарками. Ну, а с Иваном Кирилловичем я просто обязан был выпить   фронтовых  сто грамм. Угостил я его хорошо, пришлось везти на такси домой. А там новое застолье началось. Так что ты меня извини. Такие вот непредвиденные обстоятельства. Но у меня еще один день в запасе,  так что мы с тобою еще посидим, поговорим, как прежде.      
  Как прежде не получилось. Мы просидели с ним до позднего вечера, но откровенного дружеского разговора не получилось. Что-то мешало говорить по душам и мне, и, я чувствовал,  ему.
  Я хотел сначала попросить Зацепина, чтобы он уступил свою койку Димке, а сам переспал в одной из пустующих комнат, но почему-то не стал этого делать. В полночь Димка  поднялся на второй этаж, где заботливая комендантша выделила ему отдельную комнату.
  Димка разбудил меня рано. Я посмотрел на часы: было десять минут седьмого, и я недовольно заворчал:
  - Ну, чего ты шебуршишься чуть свет? Забыл, во сколько мы с тобой вчера легли?
  - Так ведь Ольга сейчас с дежурства придет.
  - Ну, придет, так придет. Ляжет отдыхать. Встанет часов в двенадцать. К этому времени и я постараюсь освободиться. И тогда мы все поедем в Красноборск. Новый год догуливать.
  - Нет, ты все- таки  встреть ее.  Целый год не видел, как-никак.
  - Ладно, уговорил, - согласился я и стал одеваться. Димка принялся готовить на электроплитке кофе.
  Ольга появилась на тропинке, по которой она любила ходить с дежурства, где-то через полчаса. Она шла,  низко опустив голову, с букетиком цветов в руке. Увидев меня, она улыбнулась и взмахнула им в воздухе.
  - Полковник Абдулов всех девушек поздравил, - сказала она, подойдя. – Букетик маргариток и шоколадку подарил. Лично.
  Она воткнула цветы в карман моего кителя и взяла под руку:
    - Пойдем, ко мне. Поговорить надо.
    - А, может, к нам? – предложил я. – Там Димка кофе варит.
    - Хорошо, пусть варит, - как-то внезапно очень холодно сказала она. – А мы с тобой поговорим  у меня.
  Мы поднялись на второй этаж.  Ольга долго возилась с замком, и я заметил, что у нее дрожат руки. Бросив шинель и шапку на кровать, она пригладила волосы и пристально взглянула на меня. Я был спокоен, потому что не ждал услышать от нее какие-либо сногсшибательные новости.
  - Садись, - наконец сказала она и придвинула ко мне колченогий стул. Я пнул его ногой и сел на кровать.
  Я думаю, что именно этот жест сподвигнул ее сразу обрушить на меня эти страшные слова:
  - Я выхожу замуж за Диму.
  Слов было совсем немного, но смысл их доходил до меня очень медленно, как приближение  бегуна при рапидной съемке. А когда он, наконец, дошел, я воспринял эту фразу как очень веселую шутку. Естественно, я  засмеялся. Искренне и громко. По-моему, я никогда не смеялся так  непринужденно  и радостно. Но мой смех сразу же прервался, когда  я взглянул в ее глаза. Впервые за все время нашего знакомства я увидел там ненависть.
 Ненависть ко мне. Ни в чем, как мне казалось, не виноватому перед нею, влюбленному в нее  и надеющемуся на счастье с ней.
  Мысли смешались в моей голове, я не мог произнести и слова. Мне стало душно, я  встал, чтобы уйти.
  - Сиди здесь, - резко сказала она. – Спустишься через пять минут. Нас здесь уже не будет.
  Она быстро оделась, достала из тумбочки какие-то бумаги и сунула их в карман шинели.  Не сказав ни слова и не взглянув на меня, Ольга  вышла из комнаты, я продолжал сидеть на кровати, и в ушах моих еще звучал мой веселый смех…. 

 9-го мая 1993-го года.
  Позавчера пришел приказ из штаба округа о моем переводе в Читу  на должность заместителя  командира спортроты.
  Как будто почувствовав, что я покидаю эти  благословенные места, где сложилась наша крепкая армейская дружба, сегодня из Красноборска приехал Сережа Ованесян. Мы проехали на его машине по таежной дороге  на берег реки и просидели там почти до вечера, греясь под ласковым весенним солнышком и попивая водочку.  После первой же рюмки Сергей неожиданно спросил меня:
  - Скажи, ты Ольге предложение делал?
 - Нет, -  коротко ответил я, показывая, что не хочу продолжать этот разговор.
  Но Ованесян всегда считал, что он вправе вмешиваться в чужую жизнь, потому что на его родине все вмешивались в его личные дела и взаимоотношения.
  - Ты меня извини, конечно, - сказал он, явно переживая за все, что со мной случилось, - только я никак не пойму, как это Ольга смогла за один влюбиться в этого красавчика! Неужели она не видела, что это за тип? Только негодяй мог увести невесту у своего лучшего друга!
  - Он не негодяй, - прервал я его. – И она не была моей невестой. И давай, Серега, прекратим этот разговор.
  - Конечно, конечно, - легко согласился Ованесян. – Я же извинился, да? Просто я хотел сказать, что если бы ты сделал  Ольге  предложение, она бы не ушла с этим морячком. Девушкам нужна определенность: берешь ты ее замуж или нет.
  - А любовь? Любовь им нужна?
 - Понимаешь, они думают, что если ты не предлагаешь ей руку и сердце, значит, это не любовь, а просто приятное времяпрепровождение.   Меня моя Сусанна после первого же поцелуя спросила: «А ты жениться на мне собираешься?»
  - Врешь ты все, Серега-джан, - рассмеялся я.
  - Зачем вру? – слегка обиделся Ованесян. – Просто обидно, что так случилось.
  Больше мы об этом не говорили.
   Поздним вечером, перед тем, как сесть за этот дневник, я вспомнил  этот разговор и понял, что Сергей хотел,  чтобы я осудил Ольгу за ее нелюбовь ко мне и ее холодную практичность.
  Но я знал, что это не так.
 И не знал, как это могло случиться.