Великий Отказ

          Крыс спустился с горы, новый поворот, на трассе мотор у тачки ревет, бабки продают свои плоды на обочине трассы. Снова городок, снова село, снова печальная земля, снова море Каспийское, снова Черное море и Азовское, снова ночевка на диком острове. Был Байкал за спиной, теперь вон Мариуполь проехал он, а теперь Сочи. Снова трасса, снова домики, снова люди, снова знаки дорожные, и увидел на дороге две огромные катушки с черными веревками. Вдоль дороги вырыли ров. Он тянулся далеко-далеко в сторону домов. Люди тащили эти веревки стройными рядами, а потом кидали равномерно в сырую землю, а потом зарывали их. Дальше Крыс пошел направо. По улице шла девочка с черной косой, она мотала ею по сторонам, а когда он прошел эту улицу, то начался крутой спуск, а в это время в гору поднималась дама, что внимательно осматривала свою левую ладонь. Гадала себе сама зачем-то. Смысл для нее был в поиске жениха. В поисках своего конца. Когда он пошел дальше, то увидел двух девочек в синих шляпах и в черных платьях. Они плавно выплывали из-за забора, ели пломбир, хохотали навзрыд, селянки они обе, им скоро в колхоз надо мчать, дабы сапать грядки. Потом он увидел двух женщин, стоящих возле своих сумок. Они продавали бычки на рынке, которые им ловили мужья. Забавно говорили себе кумушки о каком-то общем знакомом.
- Кто он? Никто! – молвит одна, - неформал, грубый парень, рок слушает тяжелый, волосы у него до пояса, жить в лесу хочет, в горах, в пустыне. – Надо принудить человека быть «свободным». Пусть пашет на рынке, продает свои учебники и книжки, чтобы человеком стал, труд ведь делает из обезьяны человека. На Майдане свое он уже отстоял, заработал денег на новый джип, на новую рубаху и лосьон для бритья.
- Никто, конечно, так оно, так! Меланхолик чертов! Бодлера лишь читает годами! – другая страстно ответила. – Фрейд лежит в гробу и рвется наружу. Из его кишок выходит воздух. Девки плачут в лесах, улыбок своих не выносят, ягодами объелись. Достоевский был эпилептиком, падал на землю, брыкался, забиякой был темной.
- Вообще никто? – кивает первая утвердительно.
- Вообще никто! – пляшет вторая. – Никто! Шут гороховый. Великий фокусник. Злодей. Граф Калиостро прям какой-то. Никто!
      Крыс пошел своим путем, жевал листья мяты. Поднявшись по ступеням, он увидел женщин, что смотрели на закат.
- Шагом бодрым иду навстречу своим друзьям, - говорит одна.
- Друзья – это все, без них тьма на душе, - отвечает вторая.
У одной сумки в обеих руках, а у другой синее ведро в правой руке. Когда он перешел дорогу, сырой черный коридор, то увидел двух белых котов. Один лежал у дерева и о чем-то думал, а другой ел рыбку. Две девушки навстречу ему шли по  дороге, и одна говорила другой, что задница еще никогда не подводила ее. Чуть подальше шел мужчина с женщиной. Женщина все говорила о том, что если утром ничего не получилось, то и в обед не получится. Сына она и дочку хочет от него. Еще и бочку на пиратском корабле с золотом она хочет найти. Еще дальше шел мальчик с мамой. У мальчика на шее сидела крыса и когда они поравнялись со знакомой им теткой, то мама воскликнула: «Глянь, Машa, какая у моего Вовки крыса! Он пьяный вчера лежал в подвале, так она его спасла. Решила, что он брат ее, понюхала, и он проснулся и пошел домой под душ отмываться, а когда отмылся, то пошел в подвал и крысу забрал домой. Любовь  у них теперь, любят так сильно друг друга, что он спать с нею идет, а ведь уроки не учит, с крысой в гараже панк-рок играет, он у меня гитарист, а крыса у него талисман счастья. Он ее в басс-бочку посадит, а ударник сбежал с группы, не верит в силу крысы, а крыса пищит от радости, что теперь ее ударная установка в полном распоряжении. Такие вот у панков дела ныне, на дворе уже Ленина нет, все в Сети сидят, а мой сын панк-рок в гараже с крысой играет».
     Белокурая тетка вытаращила глаза и решительно протянула руку, чтобы погладить крысу, но Вовка грозно промолвил:
- Не тронь, баба, не твое животное, моя крыса! Моя крыса. Только я имею право ее гладить. В каждом страхе присутствует желание. А ты своего мужа иди ублажай, а то он пьет водяру от горя, что ты ему не даешь.
      А еще дальше, где баня, то огромное белое здание в два этажа, наверх ведет огромная лестница. Вот там строители написали на стенах черной краской «Мягкие и упругие сиськи правят миром. Вся власть Сети», а внизу кто–то подписал «истина» и стрелочку указал на фразу, а дальше была надпись «бога нет» и тут же внизу было дописано «сказал  глупец». На улице он видел мужичка, что пил пиво у ларька. Странные глаза у мужичка. Ищет собеседника. Славный денек. Столько всего приключилось. Столько увиделось. Осозналось.
- Сын мой, иди сюда! – крикнул ему мужичок.
- Чего? Что надо?
-  Я пьян, а потому скажу правду. Ты мой друг теперь. Выпей со мной. Слушай, я в Норильске жил год. Там работал на самосвале. Возил уголь. Перевернулся. Уволили с работы. Жена в Крым убежала с дочкой. Я просто решил быть северным человеком. Там не врут. Южане все врут. Хитрят. Северные люди суровые и справедливые. Жена просто либералка. Жена врет все мне, что любит юг. Она меня не любит. Ей надо доллар. Киевские бизнесмены ее влекут. Омск отличный город. Там панков много. Магадан еще отличный. Я там работал грузчиком. Жене, сыну и дочке шлю денег. Много денег. Себе только на водяру оставляю. Работаю на стройке. Пашу за семерых. Двадцать лет. От звонка до звонка. Будду уважаю. Молодчинка. Мужик же был и есть! К блуду равнодушен. Легко мне от девок отказаться, ибо я читаю Гурджиева после работы  в палатке. Штейнера еще уважаю очень и ценю. Будешь пить со мной пиво завтра? В это же время сюда приходи, выпьем, за Блока пить будет и за Кришнамурти. Хочешь работу дам? Будешь красить дома мажоров. Не умеешь? Научим. Рублей в день будешь иметь около тысячи. Мало? На вино и пиво хватит. На книги? У меня все книг полно в палатке. Буду давать тебе читать. Давай иди маляром, я добазарюсь, тебя и так возьмут. Годик поработаешь, денег соберешь. Автостопом на Мангуп едешь? О, ну так потом поедешь. Нет? Тибет манит…