Мои первые воспоминания

                Удивительное свойство у памяти - возвращаться
                туда, где можно отдохнуть душою.
                Маргарита Курникова   

      Мне лет 6, я хожу в садик. Мы живём в Алма-Ате на улице Парковой. Дом наш строили родители сами. Месили саманы из глины и соломы тут же во дворе ногами и строили. Дом состоял из  комнаты и кухни. Их разгораживала печь. Печь клали сами, она долго не хотела гореть – дымила. Потом позвали какую-то Дарью - она была мастером по кладке печей. Дарья-то и сложила хорошую печь. До сих пор у меня сохранилось чувство уверенности в завтрашнем дне от того, что у нас, как и у всех, есть свой дом. Когда моему младшему брату Вове было полгода, печь взорвалась. Вместе с углём в печь попал снаряд. Печку раскидало по всей комнате, а младший братишка, который сидел, повязанный маминым красным клетчатым платком, остался невредим. Вокруг лежали обломки кирпичей, дымило, огонь затушили водой, а он сидел молча и смотрел.

      Старший брат, Юра, тут же поехал за бабушкой. Ему было всего 10 лет, но я его считала не только старшим, но и что он может всё. Бабушка приехала, забрала к себе меня и старшего брата. Как дом приводили в порядок, я не помню. Когда вернулись мы с братом, уже печь была опять сложена опять-таки той же Дарьей, дома было тепло.
Летом было хорошо. Отец мой насадил возле дома вишнёвый сад. Другие плодовые деревья тоже были, но из них я помню только большую корявую урючину, росшую у соседского сарая. С этой урючины Юра смотрел салют по праздникам, а я, малышня, стояла снизу и завидовала.

       На забор денег не было, и отец вместо него посадил терновник. Сквозь терновник было никому не пробраться, но мы дети знали маленькую дырку в терновнике, через которую можно было высунуть голову на улицу и, если отогнуть ветки и не побояться оцарапаться, вылезти на улицу. А на улице было всё: запускали воздушных змеев, бегали с ветками за бабочками, скакали верхом на палочках. Палочки умело стругали ножиками до белизны. Тут же на улице у соседа стоял белый «Москвич» и его можно было смотреть и трогать руками сколько захочешь.

      Возле курятника, как  сейчас бы сказали - на рабатке, росли цветы - большие разноцветные циннии. Я боялась там ходить – посередине цветника поселился со своей паутиной большой паук-крестовик. Было страшно, и я быстро проходила сторонкой. Пауков боится и моя дочь, Ксения. Сам вид большого паука её парализует.
 
      Я знаю, что это такое. Когда-то мои ученики положили мне для прикола в классный журнал большого проволочного паука. Им бы урок сорвать, а я онемела – крик застрял у меня в горле – стою и мелко-мелко трясусь от ужаса. Они подбежали, стали объяснять, что паук из проволоки – я еле-еле пришла в себя, но взять паука в руки так и не смогла.

      А ещё помню, как после 5 класса меня летом отправили в пионерский лагерь на озере Балхаш. С одной стороны лагеря – озеро, а с другой степь. Так вот там, перед тем как лечь в постель, нас заставляли просматривать свои постели: фаланги любили забираться в них. Водились там и скорпионы. 

      Перед тем, как поехать в пионерский лагерь, мы, дети, проходили медицинскую комиссию –  процесс её прохождения сейчас меня чрезвычайно удивляет. Почему так много ребят, все подросткового возраста, толпой из 20-30 человек, ходило по поселковой больнице. Все боялись, что не пройдут медкомиссию – вдруг обнаружатся у тебя глисты. Обнаружения глистов боялись больше всего. Во-первых, стыдно, во-вторых, положат в больницу, в третьих – не поедешь вместе со всеми в лагерь. А в лагерь очень хотелось. Я ещё никогда не была в лагере, а мой старший брат Юра был в Сосновке, причём летел туда на самолёте. Но Юре я не завидовала, т.к. он – отличник, а отличникам положено лучшее. А в наш лагерь едут и мои подруги по классу. Хочу в лагерь!!!

      Ура! Глисты не обнаружены и все подписи врачей собраны. Сейчас ни одна мама не отправила бы своего ребёнка пятиклассника одного к врачам, мы же все прошли медкомиссию без родителей и всё в порядке! Как нас везли в лагерь, в моей памяти не сохранилось, значит, ничего интересного не было, а вот как приехали в лагерь я помню. Степь, жара, зной, воздух дрожит, вдалеке мелькают миражи – это не интересно. Интересно взглянуть в какое место мы приехали.

      Пока в моей жизни ничего я кроме Алма-Аты, степи да зимнего Балхаша не видела. Степь, конечно, красива, особенно весной, но летом она вся выжжена солнцем и там кроме ящериц, змей и фаланг со скорпионами ничего нет. А тут вокруг зелено, чисто, построены спальные корпуса, дорожки, посыпанные песком, газоны засаженные высоким клевером. На пляже песок раскалённый,  обжигает подошвы, поэтому надо бежать быстро-быстро и в воду. Вода теплая и зеленоватая от водорослей, колышущихся на самом дне. Их ребята набирают для аквариумов.

      Всем нравилось быть дежурными, но не по отряду, а по лагерю. Помню потому, что дежурные по лагерю ходили на озеро купаться не со всеми, а с работниками столовой, и во время тихого часа. Здорово было – купайся не по разрешению плаврука десять минут, а сколько захочешь вместе с работниками кухни. А ещё можно было заплыть в водоросли, которые росли по периметру купальни. Но страшновато, потому что там плавали змеи. Когда весь лагерь купается, то они прятались, а когда нет народу, то змеи быстро пересекали купальню – плыли по своим каким-то делам. Плыли они тихо, только головка над водой видна, да круги от неё расходятся по воде. Все знали, что змеи в воде не кусают, но всё равно побаивались.
    
       А ещё помню конкурс букетов. Все отряды пошли в походы и должны были принести по букету. Потом все эти букеты стояли в столовой на окнах. Чей букет был лучше, не запомнилось, а сами букеты из мелких цветов бессмертника белого и розового, ковыля и высоких стеблей высокого клевера, которым был обсажен лагерь, нравились.

      Вообще-то набирать букеты в степи было не в новинку. Меня, девочку исполнительную и послушную, с подругами, каждый праздник 9 мая, отправляли с уроков в степь за тюльпанами. Наберём полные охапки красных тюльпанов, еле-еле в руках удерживаем, и приносим в школу – их возлагали к памятнику. А весной, только появятся подснежники, шли за ними в степь. Подснежники в степи были именно такие, какие Юра рисовал на альбомном листке в подарок бабушке, она хранила все его рисунки – он рисовал хорошо. А когда мои дети ходили в Кокчетавские степи в северном Казахстане, то приносили совсем другие подснежники, были они мохнатые белые и жёлтые, было странно, что они совсем не похожи на подснежники моего детства. А ещё в степи расцветали маки красные и фиолетовые. Они быстро облетали, до дома их доносили редко.

     Помню лагерных комаров, для защиты от которых мы мазались одеколоном «Гвоздика». Как только наступает вечер и начинается гулянье пионеров по лагерю, появляются злые и голодные полчища комаров, хоть беги назад в спальни, где на окнах была натянута марля. Так вот мы намажемся одеколоном и гуляем до отбоя.

     Помню ещё собаку нашу -  Найду. Она была большой собакой, как я сейчас понимаю – дворняга, но большая. Собаку мы, дети, любили. Она бегала на цепи, прицепленной к проволоке, протянутой через весь двор. Когда я уже училась в институте и мы жили на улице Златоустовской 2а, у нас тоже была собака Тузик. К Тузику я была равнодушна. Была собака да и была. Что тут такого? Только грязь от неё, да корми её.