Килия

КИЛИЯ

Путевые заметки о второй родине сестрёнки


Шёл 1964, девятнадцатый год мирной жизни. В городах и сёлах Советского Союза исчезали последние следы разрушительной войны с фашистской Германией. Народ-победитель, залечив раны, жил мечтами о коммунизме. По всей стране строились новые заводы, школы, больницы, города, электростанции. Комсомол пахал целину, осваивал космос, возводил гигантские электростанции, великие стройки. Росло новое, уже послевоенное поколение советских людей, не знавшее волчьих законов капитализма. В стране не было богатых, но и не было нищих и бомжей, наркоманов и киллеров, олигархов и развратной попсы.

Поднималась на ноги и наша семья. Оперились, получили хорошее образование и разлетелись по великой стране дети Ефросиньи Федотовны, колхозницы, вдовы инвалида войны из далёкой деревни на Стародубщине. Я после окончания педучилища и института работал директором средней школы под Брянском. Гриша, закончив в Гомеле Белорусский институт желдортранспорта, строил объекты в Брянской и других областях. Тамара и Валя заочно закончили Одесский техникум пищевой промышленности.

Тамара трудилась мастером на молокозаводе в Донбассе, а Валя по направлению оказалась на Дунае, в Килие. С матерью в Приваловке ещё оставался 14-летний Саша. Скоро и он поступит в Брянский строительный техникум и тоже навсегда покинет родительское гнездо.

Встречались мы теперь редко, новости узнавали из писем или по телеграфу. Об одной такой встрече после долгой разлуки с любимой сестрёнкой Валей на берегах Дуная и пойдёт речь в этом рассказе.

Скорый пассажирский поезд «Москва – Одесса» точно по расписанию доставил меня в Одессу, к Чёрному морю. Выскакиваю на перрон. Уже жарко, хотя и раннее утро.  Полной грудью вдыхаю одесский воздух. Пахнет морем и дынями. Я впервые в этом южном  черноморском городе.

Для меня, жителя центральной России, всё здесь было ново: и высокое голубое небо, и яркое палящее солнце, и уходящее вдаль бескрайнее синее море с белыми барашками, и ведущая к морю легендарная Потёмкинская лестница, и южные платаны, и весёлые одесситки с колоритным еврейским акцентом, и стоящие на рейде и под разгрузкой в порту разного рода морские суда: баржи, катера, пароходы, яхты, военные корабли.

Передо мной, сколько ни охватывает глаз, раскинулась  знаменитая Одесса-мама - родина многих известных на всю страну талантов, гениев и отпетых мошенников.

- Одесса – мой солнечный город у Чёрного моря, - вспоминается знаменитая песня Леонида Утёсова, любимого нами одессита.

Где-то здесь, на краю страны, в далёком уголке Одесской области, на самой границе с Румынией, на берегу Дуная проживает  моя любимая сестрёнка Валя. Ей ещё только 20 лет, но она уже успела пожить и поработать в Донбассе, окончить Одесский техникум, попасть по распределению в Килию, там выйти замуж за местного парубка, сделать меня дядей, родив сына Серёжу, моего первого племянника. 

Тамара в Килие у Вали уже погостила, но случилось это ещё до Валиной  свадьбы. Теперь я, наконец, выкроил время  съездить к сестренке в гости, познакомиться с зятем, новыми родственниками, с маленьким Серёжей. Было начало августа.

Собираясь в далёкую поездку, я, как и всегда, в библиотеке поискал  сведения об истории и достопримечательностях того далёкого края (об интернете тогда и не слыхали). Я узнал, что во времена Киевской Руси в 10 – 13 веках эти земли принадлежали русским князьям. Святослав даже хотел столицу руссов перенести из Киева на Дунай, в Переяславль. Так называли тогда дунайскую крепость, ставшую затем Килиёй.  Потом Причерноморье с Тмутараканью и дунайские земли русскими были утеряны, и владели ими попеременно разные государства: Византия, Золотая Орда, Венгрия, Валахия, Османская империя, Болгария, Румыния.

И только в конце 18 века русские войска, ведомые полководцами Румянцевым, Суворовым, знаменитым Потёмкиным, в ходе русско-турецких войн вернули России Крым и побережье Азовского и Чёрного морей до Дуная.

Земля Килии щедро полита русской кровью, в том числе и моих земляков - стародубских казаков. Вот некоторые события истории Килии конца 18-20 столетий:

1770 год – крепость Килия отбита у турков русскими войсками под руководством Репнина и молодого князя Потёмкина;

1774 год – по мирному соглашению Килия возвращена туркам;

1790 год -  крепость Килия снова отбита у турков русскими войсками под командованием уроженца г. Стародуба генерала И. А. Гудовича в результате успешного штурма;

1791 год – крепость по мирному договору перешла снова к туркам;

1806 год – русские войска штурмом овладели крепостью, принудив турецких янычар сложить оружие. Командовал русскими генерал Ришелье;

1856 год – в результате поражения России в Крымской войне Килия передана Молдавскому княжеству;

1878 год – Килия возвращена России после поражения Турции в очередной русско-турецкой войне;

1918 год – румыны вероломно захватили Килию, пользуясь слабостью молодой Советской республики;

1940 год – Килия возвращена Советскому Союзу по договору с Германией о ненападении;

1941 год – Румыния оккупирует Килию и Бессарабию уже в первый день войны 22 июня, вступив в войну против СССР на стороне фашистской Германии;

1944 год – Советские войска освобождают Килию от румын и присоединяют к Одесской области;

1991 год – Килия становится территорией новообразованного государства Украины.

В войнах за Килию отличились и мои земляки – стародубские казаки.  Стародубовский полк участвовал во время действий при Фокшанах, в штурме турецких крепостей Очакова, Рымника, Измаила, Килии, находясь в подчинении у генерала А. В. Суворова. Командовал полком коренной стародубец М. П. Миклашевский, кстати, владелец Соловы и нашей Приваловки. В этом же полку служил и казак Лазарёнок, наш прямой предок.

После 15 лет службы в 1793 году чудом выживший в турецких войнах бравый казак Лазарёнок вернулся в слободу Приваловка верхом на лошади с 15 рублями в ранце (по рублю за каждый год царской службы) и со столькими же шрамами на теле. Купил землю, обзавёлся хозяйством, женился и положил начало нашему крестьянскому трудолюбивому роду Лазаренко. 

Ещё я вычитал в справочниках, что Одесса – совсем молодой город: основана князем Потёмкиным в 1795 году на месте турецкой крепости Хаджибей. Что Потёмкинская лестница построена в 1826 году. И что меня поразило: через 15 лет после основания города, уже в 1810 году был воздвигнут театр Оперы и балета. Он и сейчас поражает своей уникальной архитектурой и великолепием. В этом далёком, сейчас уже  городе с населением в миллион на окраине громадной страны действуют 6 театров, 15 вузов, киностудия. Вот тебе и окраина, и провинция! 

В справочном бюро морского вокзала мне сказали, что в Килию из Одессы можно попасть теплоходом «Белинский», который отходил через 2 часа. Купив билет, спустился к морю. Народу на пляже почти не было. По морю ходили метровые волны, с шумом накатываясь на песчаный берег. На табло сообщалось, что температура воздуха плюс 26, воды – всего плюс 12 градусов, купаться запрещено.

Спросил у лежащей на коврике коричневой от загара девицы, всегда ли Чёрное море такое холодное и неприветливое. Оказалось, что не всегда.  Три дня тому назад вода была тёплая, 23 градуса, потом заштормило, и тёплая вода ушла на дно, вытеснив холодную на поверхность.

Но как, побыв у моря,  не окунуться и не глотнуть солёной воды? Разделся, снял очки и, поймав момент, когда волна откатилась, бросился её догонять. Не  успел. Другая волна, окатив меня грязной ледяной водой с пеной, сбила с ног и проволокла по песку. Стал подниматься, но новая волна, словно пушинку, покатила в море. Еле выбрался на сухой пляж. Отряхнув песок и вычесав из волос морские водоросли, поспешил на морской вокзал. Там у причала теплоход «Белинский» уже принимал пассажиров.

Пробежав по трапу и показав билет моряку-контролёру, я устроился на верхней палубе. «Белинский» - это   трёхпалубная морская громадина. Может, и есть корабли побольше и комфортабельнее, но я их не видел.

Он медленно отчалил от причала и около часу шёл морем до устья Дуная. Никакой качки. Незаметно оказались в устье самой большой европейской реки. Впервые на песчаных дунайских косах увидел целые колонии белых пеликанов. С левой стороны в дымке виднелись румынские берега. Теплоход бесшумно рассекал тёмные воды Дуная.

Первая остановка – Вилково. Это небольшой порт на Килийском рукаве Дуная в 18 км от Чёрного моря. Известен с 1762 года. Весь городок изрезан вырытыми жителями неглубокими каналами, и вилковцы от дома к дому, от улицы к улице, к Дунаю, в гости к куму и куме передвигаются по этим каналам на небольших лодках. На них же возят и камыш, сено, дрова, ловят рыбу. Вилковцы безмерно гордятся своими каналами и сравнивают свой городишко с Венецией. Но это если поверить им на слово.

Прошли вверх по Дунаю ещё километров 20. Слева на горизонте стал быстро приближаться огромный элеватор, наверное, побольше Брянского.  Я знал, что сестра работает на элеваторе лаборантом. Значит, мы у цели. «Белинский» сбавил ход и пришвартовался к причалу в Килие. Я с сожалением сошёл с красавца теплохода.

Просигналив на прощанье, «Белинский» ушёл вверх по Дунаю, к Измаилу, а я ступил на землю, которая стала для моей сестры второй родиной.

Сестра знала из моего письма, что я приеду летом. А когда, я этого ей умышленно не сообщил, чтобы не связывать себя сроками и зря не беспокоить килийских родичей. Поэтому никто меня не должен был встречать.

Я огляделся и зашагал к центру городка. Была середина дня. Солнце палило немилосердно. Земля вокруг от жары и сухости потрескалась и затвердела. Трава пожухла. Что значит юг? Но деревья и садики зелёные, много винограда. Дома чистенькие, побелены, многие покрыты камышом.

Встречные килийцы мне понравились: улыбчивые, общительные, темноволосые, много смуглых лиц. Я помнил, что население в городе смешанное. Проживает более 20 тысяч. Много потомков запорожского и русского казачества (липоване), украинцы, гагаузы, молдаване, болгары, греки, и, конечно же, евреи.  Все хорошо знают русский язык.

Сначала этот русский язык привёл меня на улицу Ленина, в центр города. В горле пересохло от жажды, хотелось пить. Пришлось зайти в гастроном и поискать газировки или минералки. А вот и очередь за водой. Стоят и женщины, и дети. Пристроился. Но водой-то, оказывается, в Килие и не торгуют. Продавщица из такого же аппарата, как у нас продают газировку и минералку, наливает в стаканы сухое вино, белое или красное, на выбор, по 20 копеек стакан.  Взял и то, и другое. Жажду утолил, но и по телу разлилось приятное тепло, в голове зашумело, прошла усталость.

Увидел вывеску «ПЕРУКАРНЯ». Дверь помещения была открыта настежь. Оттуда несло стойким запахом тройного одеколона и шипра. Вспомнив, что моей шевелюры давно не касались ножницы, я остановился в раздумье. Мастер, пожилой еврей, стоявший в проёме открытых дверей, тут же галантно меня пригласил в перукарню и усадил в кресло.  Как и мои знакомые парикмахеры-евреи Яша стародубский и Лёва брянский, их килийский собрат так же говорил и щелкал ножницами одинаково быстро, без умолку.

Я узнал, что этот еврей всю жизнь прожил в Килие, потомственный брадобрей. При румынах ему жилось вольготнее, так как его клиент был побогаче  и на чаевые не скупился.  А сейчас – прейскурант, и такие важные клиенты, он посмотрел мне в глаза, очень редки. Узнав, что меня стрижёт лучший парикмахер Стародуба, он долго возмущался неумением Яши стричь такие прекрасные волосы. В благодарность за лесть я позволил облить свою обновлённую причёску шипром и отказался от сдачи в 22 копейки.

Пахнущий шипром и вином, к вечеру  по адресу нашёл я дом, вернее времянку во дворе дома, где жила Валя с семьёй. Встретила меня шустрая девушка лет 16, с хорошей фигуркой, полненькая и улыбчивая брюнетка, которая играла с маленьким человечком во дворе. Она и подтвердила, что здесь действительно живут дядя Петя с тётей Валей, а это их сын Серёжка. А пока они на службе, она тут работает у них няней. 

Человечек ещё не ходил, но на вид был очень серьёзный: брови, уже густые и чёрные, сурово насуплены, ручки тщетно пытаются сломать какую-то железную машинку. На гостя, своего родного дядьку, ноль внимания. Но глазки василькового цвета, светлые волосы выдавали нашу, кужелевскую породу. После долгого колебания и раздумья на руки всё же взять себя позволил.

Скоро пришли и хозяева. Для них моё появление в Килие, в их доме был настоящий сюрприз. Увидев улыбающегося брата с сыном Серёжей на руках, сестрёнка сначала остановилась, не веря своим глазам, а потом, роняя от радости слёзы, бросилась меня обнимать и целовать. Я и не догадывался, что она так меня любит и так по мне соскучилась.

- Ой, Миша, - спохватилась Валя, смутившись, - познакомься, это Петя, мой муж.

Я подошёл к зятю. Мы пожали друг другу руки, сдержанно обнялись. Это был приятный молодой человек, сдержанный, с густыми чёрными усами, смуглый, худощавый, среднего роста, внешне больше похожий на цыгана или молдаванина.

Как мне потом рассказали, национальности человека в Килие значения не придавали, ценили людей по их заслугам и совести. Мой сват Дмитрий был записан румыном, а с 44 года – молдаванином, сваха – украинка. Старший их сын был по паспорту - украинец, Петя – молдаванин, Захарий – украинец, а Миша, меньшой – уже русский. Прямо интернационал. И невестка Валя теперь у них русская, получившая уже в Килие прозвище «Советская». 

Валя быстро приготовила ужин, Петя достал откуда-то домашнее прохладное вино.

Как выяснилось, живут они на съёмной квартире, своим хозяйством, а дом родителей зятя – на соседней улице.

Вечером повели меня к сватам знакомиться. Старики жили в большом, по местным меркам, доме. Строят в Килие дома, лучше сказать, хаты, из глины, смешанной с измельчённой соломой. Месят глину  и солому, делают из этой массы большие кирпичи, сушат на солнце. Получается саман, а дома – саманные. Штукатурят, белят, иногда наружные стены искусно расписывают цветным орнаментом. А крыши покрывают камышовой соломой, который вырастает в дунайских старицах и плавнях выше трёх метров. Полы делают глиняные. Зимой в таком доме тепло, а летом прохладно. Вокруг дома садик с виноградными лозами, грядки с баклажанами, перцем, огурцами и разными южными пряностями.

Сват Дмитрий (дядя Митя) - крупный мужчина крепкого телосложения с доброй приветливой улыбкой, немногословный, спокойный и неторопливый в движениях. Работал на элеваторе бригадиром. Сваха же - полная противоположность мужу: маленькая, юркая, быстрая, худенькая, хлопотливая женщина, которая хочет всё видеть, слышать, и всем угодить, и всеми командовать. Была домохозяйкой. Зять Петя и манерами, и телосложением более походил на мать.

Старший сын Митя проживал со своей семьёй отдельно, как и Пётр.  С родителями оставались младшие братья Пети: Захарий, рослый, красивый, спокойный парубок лет 17, и Миша, бойкий шустрый подросток лет 12.

Познакомились, поужинали с домашним вином, договорились в воскресенье сходить на рынок, купить там хорошего вина деревенских виноделов, а вечером, как водится, уже у Вали отметить мой приезд с приглашением гостей.  Новые родственники, теперь уже Валина и, значит, наша  родня, мне с первой встречи понравились, о чём я по дороге на квартиру и сказал Вале и Пете.

Назавтра Петя остался дома (работал он на судоремонтном заводе посменно), а Валя убежала на свой элеватор.  Зять, как умел, организовывал мой досуг. Маленький Серёжка нас не отвлекал: с ним возилась девчонка-нянька. За завтраком, по обычаю, выпили водки по маленькой «за мир». После завтрака Петя принёс откуда-то трёхлитровый чайник с холодным вином и шашки.

- Будем играть в шашки на интерес, - заявил он. – Выигравший выпивает стакан вина, а проигравший остаётся с таком.

Стали искать место для игры. Во дворе нещадно палило солнце. В хатке – душно. Устроились на земляном полу. На земле и прохладно, и выигравшему после употребления вина не страшно падать от слабости: он и так на земле, ниже уже некуда.

Начали двигать шашки. Я быстро выиграл. Петя пожал мне руку, налил из чайника стакан и торжественно вручил приз.  Вино было холодное, красное, искрилось на солнце, с земляничным привкусом. Медленно, небольшими глотками я выпил, растягивая удовольствие. Зять внимательно смотрел на стакан и глотал …слюну.

Выиграл я и вторую, и третью партию. В голове зашумело, в глазах начало двоиться, шашек стало больше и они сами прыгали и по белым клеткам, и по чёрным. К счастью, Петя, которому не доставалось вина, на трезвую голову стал выигрывать, и трижды приз доставался теперь ему. За это время я оклемался, зато у Пети стало двоиться, и всё пошло по-новой. И так в честной спортивной борьбе в игре в шашки провёл я первый день на Дунае.

Придя с работы, Валя увидела дома интересную сцену: на земляном полу около пустого чайника, брат и муж, обнявшись, самозабвенно поют дуэтом любимую песню Петра: «Старику куда деваться? На-ни-на-а, на-ни-на-а… Жалко с жизнью расставаться, на-ни-на-а, на-ни-на-а!»

Назавтра чуть свет Петя уже на ногах и будит меня идти на рыбалку:

- В воскресенье будут гости, надо наловить побольше рыбы для закуски, - объясняет зять цель нашего похода.

Подходит брат Пети Захарий. Все трое едем на велосипедах к Дунаю. Я хожу с сумкой для рыбы по берегу, а братья небольшим неводом у берега пытаются что-нибудь выловить. Но попадаются только громадные ужи.

- Поехали на каналы, - предложил Захарий.

Проехали ещё километров 10. Каналы, прорытые для орошения полей ещё в незапамятные времена, густо поросли высоким камышом, но в некоторых местах  встречаются и глубокие ямы без камыша. Затянули бредень. Попались несколько краснопёрок и окунёк. Ещё раз. Вижу с берега, как какая-то крупная добыча пытается ускользнуть из сети. В азарте я прямо в одежде прыгнул в воду и схватил руками эту пленницу. Она оказалась толстой и твёрдой, словно костяная. Когда я с гордостью поднял над водой свою добычу, братья покатились со смеху: в моих руках была крупная ярко раскрашенная дунайская водная черепаха.

Но без рыбы мы не вернулись. Выручил опять же Захарий. Он на мелководье среди камышей из-под ноги достал рукою изрядного краб-карася. Потом ещё и ещё. Позвал нас. Оказалось, там от жары в камышах пряталась тьма рыбы. И мы руками набрали больше пуда дунайских краб-карасей. Большую часть этого улова в тот же день завялили на солнце, остальное съели потом за ужином в воскресенье.

Наступило воскресенье, базарный день. Утром сват и зять как и обещали, повели меня на килийский рынок закупать домашнее вино (другое там не в чести) к вечернему собранию гостей. С собой они взяли два 10-литровых ведра для вина. Никогда больше мне не пришлось видеть в одном месте такого обилия телег и арб  с бочками древнего увеселительного напитка.

Вся базарная площадь размером в два стадиона сплошь заставлена арбами с громадными бочками с вином. Виноделы – крестьяне ближайших от Килии деревень. Возле каждой телеги хозяин, часто в своей национальной одежде, предлагает стаканчик вина на пробу. Покупатель с пустым ведром обходит длинный ряд, у каждой арбы выпивая стаканчик вина и чмокая от удовольствия. Но сразу брать не торопятся. Выбирают. Цена у всех виноделов одна – 1 рубль за литр, ведро – 10 рублей.

Так мы втроём и ходили от бочки к бочке часа два, пробуя божественный напиток, причём, не оплачивая. Так принято. Трудно сказать, сколько стаканчиков вошло в меня в качестве пробы. Но настроение стало отменным. Наконец, сват Дмитрий, поцокав в который раз от удовольствия, сказал:

- Ну, Миша, пробуй, это, думаю, то, что надо.

Все вина мне казались одинаковыми, но я, подержав вино во рту и глотая, зажмурил глаза:

- Это сказка, а не вино, - согласился я с видом знатока. 

И мы с полными вёдрами красного янтарного божественного напитка вернулись домой.

Вечером Петя с Валей устроили в честь моего приезда приём. Кроме большой семьи Стефановых, присутствовали и почётные гости: Журьян Семён и его энергичная жена Луиза. Это нанашулы. По молдавскому обычаю молодожёны при заключении брака выбирают себе в дружки молодую сложившуюся семью для примера и помощи в житейских вопросах, нанашулов, нанашей. Семён и Луиза для Вали – нанаши, красивые, общительные, бескорыстные, приятные в общении старшие товарищи. Они сразу же стали для Пети и Вали после Стефановых самыми родными людьми в Килие. Доброжелательного Семёна уже, к сожалению, нет, а с Луизой Валя дружна и поныне.

После обоюдного знакомства и принятия на грудь вина (того, что прибыло в вёдрах с рынка) с тостами, как и полагается, перешли  к песням. Петя оказался обладателем на редкость красивого баритона и вечер развлекал гостей исполнением русских, украинских и молдавских песен. Не отставали и нанашулы. 

Скучать мне в Килие не пришлось. Целый день ушёл на экскурсию на том же красавце теплоходе «Белинский» в Измаил. Этот древний город тоже относится к Одесской области, дунайский порт, крупнее Килии. О взятии Измаила суворовскими солдатами штурмом в 1791 году знает каждый школьник. Не последнюю роль в штурме турецкой цитадели сыграли и стародубские казаки. В Измаиле находится единственный в мире музей прославленного полководца А. В. Суворова.

В один из вечеров Захарий пригласил меня в городской парк на танцы. Но со мной там получился конфуз. Как и в Брянске, в центре килийского парка – танцплощадка, играет духовой оркестр. На танцплощадке – стайки загорелых симпатичных девчат и усатых парней. Захарий не танцевал, остался возле площадки и примкнул к группе знакомых парубков.

Заиграли вальс, и я, как и дома, оглядевшись, выбрал  яркую брюнетку со жгучими глазами и осиной талией и пригласил на танец. Поколебавшись, она приняла приглашение, и я кружил её по всей площадке. Девушка, боясь потерять равновесие, доверчиво прижималась ко мне во время танца и крепко держалась за моё плечо. То ли от её жгучих глаз, то ли от громкой музыки, но голова моя пошла кругом, я охмелел. В перерыве я не отходил от брюнетки ни на шаг и пригласил её на фокстрот. Едва закончился танец, как её тут же силой увёл от меня высокий усатый джигит.

На танго я пригласил девушку, похожую на армянку, пухленькую, с густыми чёрными бровями, длинной толстой косой и с чёрными усиками над верхней губой.

И ещё танец не закончился, как ко мне подбежал встревоженный Захарий: 

- Миша, не оглядывайся, быстро уходим, - прошептал он и за руку увлёк меня к выходу.

Уже когда мы почти бегом удалились от танцплощадки на безопасное расстояние и Захарий убедился, что за нами никто не гонится, он рассказал, что меня килийские парни собирались побить. Оказывается, у них не принято приглашать на танец не свою девушку, у которой другой парень. А я бесцеремонно, не по их правилам, танцевал с девушкой местного заводилы, той жгучей блондинкой. А потом с гагаузкой, которая вообще пришла с мужем.  Если бы Захарий случайно не подслушал разговоры обиженных парней, ходить бы мне по Килие с синяками. 

Запомнилось посещение крёстного отца Пети, который проживал в молдавской деревне километрах в пяти от Килии. Встретил нас приветливо пожилой полный мужчина в широченных шароварах с длинными висячими усами. На вид - то ли запорожец, то ли молдавский крестьянин, то ли турок. Его белый саманный домик окружён виноградником и плодовыми деревьями. Угощение – отличное из погреба вино и сорванные с моим участием с деревьев зрелые персики, сливы и яблоки, сладкие арбузы.

Навсегда осталась в памяти поездка в деревню Васильевку, что в 20 км от Килии. Там родился, живёт и работает замечательный и добрейший человек, кум Вали, учитель математики местной школы Пётр. Побывал там я уже во второй приезд, уже с женой Раей.

В екатерининские времена деревню Васильевку основали мятежные запорожские казаки-некрасовцы, не пожелавшие расказачиваться и принять никонианские церковные реформы. Они с семьями ушли за границу и поселились на тогда ещё турецкой земле. На Дунае и за Дунаем, теперь уже на  румынской стороне, потомков этого героического племени проживает более 40 тысяч. Они сохранили старорусские обычаи, язык и веру своих пращуров. Все они старообрядцы-липоване. Почему именно липоване, я не узнал. Но побывав на Спаса на богослужении в липованской церкви, я убедился, что они относятся, скорее всего, к старообрядцам белокриничского согласия.

Деревня расположилась вблизи обширного Китай-озера, растянувшегося километров на 10 при ширине до 4. Дом кума стоит прямо на берегу. Озеро рыбное. На берегах водоёма – два рыболовецких совхоза, несколько деревень. В первый вечер сетью за один заход в 10 шагах от берега на мелководье на ужин мы с Петром поймали с полпуда рыбы. Потратили на ловлю не более 20 минут.

Назавтра в полдень мы с Валиным кумом в камышах руками за полчаса натаскали килограммов 15 прятавшихся от знойного солнца полусонных лещей и краб-карасей. Я, правда, стоял по пояс в воде с мешком в руках, куда кум бросал с интервалом секунд в 10 выловленных карасей.  Как пояснил учитель, так ловить руками в камышах рыбу в деревне умеет только один рыбак. Он и открыл Петру секреты такой ловли.

Гостил я в Килие недолго: была середина августа, и надо было возвращаться в школу, на работу. Снова белоснежный теплоход «Белинский» с комфортом доставил меня в Одессу, и через два дня я был уже в Брянске, где сразу же приступил к работе на должности директора Свенской средней школы №57. 

Килию я полюбил с первого знакомства за открытость и гостеприимство её обитателей. Скорее за то, что там проживает моя сестрёнка Валя и её семья. Приезжал потом в Килию не раз и с семьёй. Отдыхали вместе с семьёй Вали на черноморском пляже в Приморском, ездили в Вилково, в Васильевку, на остров, где Валины «сотки» с виноградными лозами и сливами-марабельками. 

С той поры прошло более 40 лет. Вырос племянник Серёжа, которого я держал в руках в свой первый приезд. Теперь он Сергей Петрович, солидный серьёзный мужчина, живёт и работает в Одессе. Его младший обаятельный братишка Михаил Петрович остался в Килие, отец двух очаровательных уже взрослых дочерей-невест Виктории и Ольги.

Бабушка Валя без памяти любит своих внучек, и они отвечают ей тем же. Сестра недавно стала вдовой: умер муж Петя, Пётр Дмитрич. Ушёл из жизни и добрейший Семён Журьян, нередко выручавший Валю в трудных ситуациях мудрым советом и бескорыстной помощью.

Зовут меня в гости в Килию и Валя, Сергей и Михаил Петровичи. Хотелось бы побывать в гостеприимной Килие, обнять красавиц внучек, полюбоваться ещё раз Дунаем и Одессой,  но время моё ушло. А жаль!

Килия останется навсегда в моей памяти как родной город моих милых, добрых, любимых родственников. 

                Брянск, июнь 2011 года