Гл. 4 Личное дело Ко-Фу

                Будни Командора

Же-бо - разведчик космических пространств, Командор, Долгожитель - командир корабля.
Ко-фу - второй и единственный член экипажа, он же Первый Дежурант - Д-Первый.
Д-Второй - Второй Дежурант - клон Д-Первого, появляется изредка.
ГЛАП (Глап) - Главный Автопилот - очень умный механизм.
Роботы - рабсила экипажа.

В предыдущей главе корабль, благодаря излишней самоуверенности ГЛАПА попал в неприятную ситуацию, за что Д-Первый наговорил Глапу много нехорошего.
===========
 
Детство Д-Первого пришлось на трудное послевоенное время.  Родителей Ко-ко-фу в первые дни Восстановительного Периода командировали на Бета Эпсилон для заготовок радиоактивной древесины. На обратном пути их транспорт попал во временнОе завихрение, что задержало их возвращение на  полторы жизни.
 
Лишившись таким образом родителей,  Ко-Фу сбежал из Дома призрения малолетних, беспризорничал, объездил Феотию на подножках и крышах стратосферных нумилентов, однажды даже добрался на Первый Спутник в двигательном отсеке космического трамвая, где было тепло и можно было питаться съедобной плесенью.

На Спутнике его отловили и отправили обратно под конвоем строгого военного с плазменным стрекателем за спиной. Военный грел суп в котелке, поставив «плазмарь» на «самый малый» и синтезировал котлеты в процессоре, вмонтированном в приклад.

Были ещё побеги, потом школа, увлечение робототехникой, Курс Фундаментальных Знаний и почти готовая Предварительная Учёная Степень. В его генетическую интеллигентность несмываемой краской въелся бомжовско-бродяжий лексикон детских лет. В минуты справедливого гнева и возмущения он мог загнуть такое, что на компьютерах речевого общения вспыхивали красные лампочки перегрузки. Ему прощалось многое за безукоризненную честность, редкие способности и преданность делу.

«Криминальное прошлое» Д-Первого имело следующие предпосылки. Д-Первый, тогда ещё просто Ко-ко-фу, работал под началом Второго, бывшего вторым после Главного. Вся работа шла через Второго. Главный сидел в своём кабинете, писал мемуары, принимал высокие комиссии и, используя свой авторитет и былые заслуги, выбивал в верхах всё необходимое для своего КБ.

Всё было хорошо, пока Главный не вмешался в Проект со своей идеей. Идея была оригинальной, но значительно снижала надёжность разрабатываемого комплекса. Второй выступил с резкой критикой. Главный покровительственно поаплодировал ему, назвал критику объективной, хотя и дискуссионной по некоторым вопросам, а через неделю отправил Второго в отпуск и взял руководство проектом на себя.

 Второй понял, что это отставка.

Стареющий ум Главного потерял гибкость и самокритичность. Он считал, что надёжность Установки гарантируется чёткой работой обслуживающего персонала. Второй считал человеческий фактор весьма нестабильной величиной. Одна ошибка от усталости или нервного перенапряжения могла иметь катастрофические последствия.

Проект имел оборонное значение, касался защиты от гумироидов коллимированными (узконаправленными) магнитными полями и любой сбой в защите был недопустим. В интересах Общего Дела, Второй решил устранить Главного. Он организовал утечку информации якобы по вине Главного, и того с почётом отправили на пенсию.

Когда до завершения проекта оставалось совсем немного, подлог вскрылся, и Д-Первый, чтобы спасти проект, взял вину на себя. Все понимали, что Ко-ко-фу не того уровня личность, чтобы иметь отношение к данной интриге, но всех такое положение дела устраивало. Ко-ко-фу отправили на принудительные работы, а  о неприглядном  инциденте напрочь забыли.
 
Второй, несмотря на своё обещание помочь Ко-ко-фу, был бессилен что-либо предпринять – любой шаг в этом направлении компрометировал его. Установка уже проходила испытания, нуждалась в постоянных модификациях и Второй, теперь уже Главный, не мог позволить себе роскошь быть отстранённым от Дела.

Когда Командор Бо-же-ван готовил в частном порядке экспедицию по разведке и обнаружению объектов, годных для переселения феотян, Главный предложил ему оборудование, оставшееся от работы над Проектом.
Это был шикарный подарок для экспедиции.
– Успешной Вам работы, – тепло попрощался Командор с Главным.
– Ни камушка по курсу! – пожелал ему Главный и добавил, – а мне бы ни камушка на душе.
 
Слова насчёт камешка в душе не имели отношения к стандартному напутствию и благодарный Командор их правильно понял. Пользуясь правом Долгожителя на амнистию любого лица, он взял Ко-ко-фу в экспедицию, когда тот не отбыл и пятой части назначенного срока.

Ко-фу отбывал наказание на продовольственных плантациях Третьего спутника, в роли Хозяина 4-й деляны. В его полном распоряжении было полсотни мутантов, плазмер короткого действия и лагерное право делать с вверенной ему рабсилой всё, что заблагорассудится.  Он мог оставлять  непослушных без обеда, ставить в угол за неподчинение, наказывать принудительным мытьём с мылом, он имел право не включать центрифугу в туалетах в трёхдневку невесомости.

Когда спутники проходили на близком расстоянии друг от друга, в воздухе парили незакреплённые предметы, пыль, листва, овощи и неосторожные плевки. Кухня на период невесомости закрывалась, пищу готовили впрок.

Врождённая утончённость натуры Ко-ко-фу не воспринимала неоправданной жестокости. Однако, после того, как на соседнем участке мутанты съели надсмотрщика, запечённого на костре с овощами, Ко-фу понял, что мягкотелость – качество скорее кулинарное, чем командирское. 
 
Он сквернословил (благо за плечами была хорошая уличная школа), замахивался, палил из плазмера над головами шумовыми зарядами, и бил под ноги боевыми, так что мелкие частицы грунта больно секли кожу. Он мог защекотать любого до смерти, мог скормить их друг другу, но тогда продукцию бы пришлось давать самому – план был, как приговор.

Никакого другого отношения, кроме жестокости, эти существа не понимали – доброту они оценивали как слабость и допустивший панибратство с вверенными ему, бывал довольно быстро наказуем.
 
В самомначале срока, когда Ко-ко-фу ещё не видел причин для жёсткого
прессинга в отношении заключённых, он повис в петле-ловушке, захлестнувшей его за ногу. Если бы не спрятанный под одеждой плазмер, его, несомненно, фаршировали бы тавалажапами.  Тот же спрятанный плазмер послужил причиной для нападения - не видя в руках Хозяина привычного оружия, мутанты восприняли его как дичь. Ко влепил по хорошей болевой порции кинувшимся к нему мутантам, пережёг верёвку и дал вдогонку рассеянную крапивную волну. «Охотники» потом неделю постанывали, похрюкивали, нещадно чесались и ели что дадут, оставив на время мечты о свеженине. Ко-ко-фу с тех пор носил плазмер в руке и никогда не ставил его на предохранитель.

Мутантами мутантов называли по сложившейся традиции, что было не совсем правильно. Это был побочный продукт естественного отбора - субъекты с недоразвитой психикой, отличавшиеся крайней агрессивностью. Помочь им было невозможно, и в прежние, благодатные для Феоты времена, их изолировали от общества - поселяли на необитаемом острове, где они питались банаками, охотились на мелких животных и друг на друга.

Когда грянула Агрессия и на Архипелаге было приостановлено действие Констицацканья, каждые рабочие руки стали на вес золота. Мутантов в составах для перевозки одомашненных мухрозавров вывезли на плантации и они стали работать на благо общества.

В таком вот полуживотном обществе коротал свой, судом определённый срок Ко-ко-фу.
Карьерные интриги на Феоте карались как преступление против Морали и судились по очень строгим нормам. Были времена, когда за подобные провинности виновного сажали за штурвал ракеты с ядерной бомбоголовкой, заливали пергидрокеросина в один конец и тепло провожали для геройской миссии – встречи с Астероидом, падающим на один из массивов Архипелага.

Приговор в отношении Ко-ко-фу никак нельзя было назвать мягким – практически всякий срок лишения свободы автоматически становился пожизненным. Обществу не нужны были  субъекты с запятнанной репутацией. Если бы не вмешательство Командора, вряд ли Ко-ко-фу завершил свой срок психически и гражданственно полноценным членом общества.

Только год спустя, будучи уже членом экипажа, Ко-ко-фу с большим трудом отучил себя ходить, втянув голову в плечи, оглядываться из-за плеча и стеречь каждое движение собеседника. Однажды беспечный Д-Второй хлопнул Ко-фу по плечу сзади. Реакция Ко-фу была мгновенной: в развороте он засветил Второму локтем в нос, падая, выбросил вперёд руку с воображаемым плазмером, нажимая указательным пальцем на воображаемый курок.
 
После этого Д-Второй не входил бесшумно и не появлялся внезапно,
а разговаривая с Ко-фу, одной рукой почёсывал переносицу, прикрывая лицо, другую, как бы невзначай, располагал на солнечном сплетении.

Ко-фу не говорил о прошлом и старался не вспоминать эпизоды лагерной жизни, но они часто являлись к нему во сне. Краткий анабиоз он программировал для себя без сновидений, а засыпая обычным сном, старался думать о чём-то приятном, надеясь, что это прокрутится во сне.

В общении с мутантами он старался сохранить гражданское достоинство развитого субъекта, избегал безнравственных методов руководства почти неуправляемой массой низших существ, но чувствовал, как  повседневность постепенно и неуклонно поселяет в его душе равнодушие и беспринципность. По настоящему он испугался, когда совершил преступление против Эстетики. Формально у него был иммунитет, избавляющий его от оценки любых своих действий и поступков, но оценка самого себя была превыше всего.
 
Началось с того, что в стае мутантов сменился вожак.
Прежний сорвал голос и сразу потерял влияние. Луженая глотка и могучие лёгкие создавали ему непререкаемый авторитет в стае. Однажды во время обеда наглый птероцапль выхватил из общего котла заднюю ногу барабака и, чувствуя своё превосходство над нелетающей братией, нагло прошёлся на бреющем над трапезной поляной. Вожак рявкнул на него во всю силу голосового аппарата, разбойник от неожиданности выронил добычу, потерял ориентацию и сорвался в штопор.
Не умея взлететь с почвы, этот воздушный пират с железным клювом позорно заковылял к обрыву, по пути увяз в зарослях, где долго сидел, не понимая, что произошло.

Прежний вожак строил свои отношения со стаей на лавировании между волей Хозяина и интересами стаи. Новый был скрытен, ничем себя не проявлял, но в стае чувствовалась организующая сила.

Долгое время Ко-фу не мог определиться с личностью самого вожака – тот умел загребать жар чужими руками. Он никогда сам не карал и не миловал. Движением глаз он указывал приближённому на забывшего своё место члена стаи и тот получал заслуженную затрещину. Исполнитель получал одобрительный взгляд и, опять же через посредника, какое-нибудь непритязательное лакомство.

У Ко-фу возникли  небеспочвенные подозрения, что новый вожак строит свою политику на устранение Хозяина. Это было примитивно, но делалось с такой изощрённостью, что только случайности спасли Ко-фу от гибели в двух случаях. В первом случае с петлёй Ко-фу не увидел в этом ничего, кроме животного инстинкта охоты. Когда же на его наблюдательное место в тени под скалой вдруг рухнул огромный камень, Ко-фу засомневался в причастности его величества случая. Обследуя место происшествия, он обнаружил, что никакого камня на плато не было, его прикатили к  обрыву от гряды, шагов за тридцать. Тут же Ко-фу нашёл брошенную волокнистую лиану, которой, по всей видимости, выдернули клин из-под камня.

Занимая наблюдательную позицию под обрывом, Ко-фу не проявил необходимой бдительности. Он просто поставил плазмер на локацию, положил руку с  плазмером на колени и, сидя, задремал. Если кто-то приблизится на расстояние брошенного камня, плазмер даст знать вибрацией. Ко не подумал о том, что плато находится в акустической тени и всякие движения над головой не вне контороля.

Когда ему на голову посыпалась глина, он перекатился в сторону, почувствовал, как вздрогнула почва от удара валуна и подумал, что если бы не его резвость, прокурор, вкативший ему предельный срок, остался бы в дураках - Ко не отбыл бы и десятой доли срока.

Искать кого-то на плато было глупо и Ко спустился к реке, на плантацию. Мутанты грузили тавалажапы на орбоды, трое в стороне лепили из глины идола взамен упавшего в грозу. Все прекратили работу, когда Ко подошёл, только один из лепивших идола, старательно высунув язык, пыхтел от усердия, делал вид, что страшно увлечён работой.
– Хе! – крикнул Ко и мутанты сели на корточки.
– Фу! – Ко плазмером махнул «занятому» в направлении бункера.
Мутант затрусил к базе. Ко подстегнул его ляпером и показал вышедшему из бункера Срочнику скрещенные руки: «Ограничить!». Через сотню метров Срочник поднял руку, это значило, что мутант находится в зоне действия его квакера.

Три дня продержал Ко-фу «занятого» в ограниченном пространстве и по тому, как упала дисциплина в стае, участились драки и воровство еды друг  у друга, понял, что Занятой является действительным вожаком стаи.

Это подтвердилось, когда  Ко вернул  мутанта в стаю. «Занятой» забился в угол, стушевался, укрылся за шлангом овощепровода, его было не видать и не слыхать, но стая притихла, а нарисовавшийся было новый вожак поджал рудимент хвоста и сам посадил рядом с Занятым доминирующую самку, которую было пригрёб.

Ко убедился, что Занятой и есть тот, кто в роли вожака представляет угрозу его жизни.
Ко знал, что Занятой на дух не переносит луха и удаляет его из еды в любых видах. Ещё раньше Ко обратил внимание, что Занятой выбирает из котла лучшие куски мяса, предпочитая печень. Ко не видел в этом ничего противоестественного – это было право вожака, право наиболее сильного. От вожака должно пахнуть здоровой пищей – это было его визитной карточкой. Тяжёлый дух от луха - удел слабых и подчинённых.

Он вновь ограничил Вожака и стал кормить его блюдами из луха. Три дня Вожак отказывался от пищи, потом, оголодав, проснулся среди ночи и толком не придя в себя, оскоромился – съел трёхдневную порцию луковой шорошки. Ко вошёл в нужный момент, взяв с собой в качестве понятого мутанта-уборщика. Уборщик питался с «господской» кухни и отвык от луковых миазмов. Наглая ухмылка мутанта-уборщика была верхом унижения Вожака.

После этого он начал разрушаться как личность. Глаза его потухли, он перестал чесаться, не качал ногой, рассматривая сучки в досках стола, скрипел зубами во сне и громко вскрикивал, когда его кусали безопасные местные комары сорок пятого размера.
 
Когда Вожак как следует пропитался лухом, Ко-ко-фу вернул его в стаю. На плебейский дух от бывшего вожака стая ответила нескрываемым пренебрежением. Возникла потасовка, образовалась куча-мала, больше всех досталось мутанту мирно спавшему на куче овощей. Бывший многим насовал, многих обидел, но в итоге был оттеснён на задворки иерархической лестницы и, если  бы не начальственная рука Ко-ко-фу, был бы съеден. Толпа особо безжалостна к бывшим вожакам. К тому времени в стае уже определился новый  авторитет, Куцехвостый, который принимал власть Хозяина, пока тот силён.

Победа над теперь уже бывшим лидером не доставила удовлетворения Ко, поскольку далась ему ценой унижения противника. Унизив противника, он ощутил униженным себя. Он мог ограничивать виновного, мог урезать ему рацион, но склонять даже мутанта к эстетическому непотребству не укладывалось в нормы внутренней морали Ко-ко-фу.

далее: http://www.proza.ru/2012/12/21/1167