Те, кто рядом с нами

     Скоростной монорельсовый автобус класса «Gold» бесшумно скользил по  одной из веток металлической паутины, пронизывающей пространство над городом. Его противовибрационные системы были так хороши, что пассажиры совершенно не ощущали самого движения, и лишь брошенный взгляд за окно свидетельствовал о том, что они передвигаются со скоростью не менее 200 миль в час.
     Внимание Герберта было сосредоточено на экране лэп-топа, подключенного сейчас к городской вещательной сети. Новостной канал «Прайм» транслировал в записи репортаж о судебном процессе по делу  «Убийцы полицейских».
Оператор дал крупный план лица человека, получившего это прозвище.  Оно выглядело совершенно спокойным, ни один мускул не дёрнулся от направленного на него внимания. Узко посаженные глаза отражали взгляд, обращённый в сторону экрана, на котором вскоре должен был появиться вердикт Электронного судьи.
     Жертвами этого человека стали пятеро патрульных, двое оперативников отдела по борьбе с наркотиками и три технических специалиста полицейского департамента Нью-Фейворла. Эта коллекция всем казалась довольно странной с точки зрения мотивов и поэтому большинство жителей города придерживались мнения, что этот парень просто слетел с катушек на почве ненависти к полицейским и мстил всем его представителям без разбора. Вот только найти подтверждение этой догадке следствию так и не удалось. Да и сам способ убийства – хладнокровный выстрел в голову из пистолета 45 калибра – скорей свидетельствовал о том, что перед судом предстал скорее наёмник, чем мститель. Вглядываясь в цифровую картинку, Герберт до сих пор не мог полностью избавиться от неприятных ощущений, которые ему пришлось испытать сегодняшним днём в здании суда. Словно что-то липкое и зловещее в те минуты просачивалось сквозь его кожу, отравляя все внутренности. Ему даже пришла тогда в голову мысль, что дух самого города, страдающий астматической одышкой, решил присутствовать при вынесении приговора. Работать в этих условиях было чертовски сложно, но ему было не привыкать. Это было его дело. Ему были отданы месяцы кропотливой работы, собран потрясающий по своей ценности архив материалов, оставалось только сделать самую малость -  подготовить качественный репортаж о заключительной части судебного заседания.
Внимание Герберта прильнуло к экрану. Именно сейчас должно произойти самое непредсказуемое. Настоящая сенсация!
    Судебный оператор  подошёл к панели управления Электронного судьи, чтобы вывести на большую плазменную панель вынесенный вердикт.
   «НЕ ВИНОВЕН» - светящиеся ярко-рубиновым буквы ввергли присутствующих в шок.        Собравшиеся в зале люди переводили взгляд с оператора на табло и обратно, словно надеясь, что в системе произошёл сбой, и их предположение сейчас подтвердят. Но лицо технического работника было хмурым и бесконечно равнодушным, а это значит, что  никакой ошибки не было – подсудимый должен был быть освобождён из-под стражи прямо сейчас. Тишину разорвал крик одного из присутствующих в зале полицейских:
- Они же ненавидят нас! Они нас всех уничтожат!
Люди с жалостью и недоумением повернули головы в его сторону.
- Они же убьют нас всех! – не унимался он.
Приставы сработали быстро: заломили сумасшедшему руки за спину и вывели из зала. Люди в зале выглядели обманутыми, и продолжали искать ответ на вопрос – почему Электронный судья, чья новейшая программа была признана совершенной почти всеми специалистами в области электронного правосудия, вынес такое несправедливое, с их точки зрения, решение.
Прежде, чем приставы сняли с подсудимого наручники, телеоператор успел ухватить то, что Герберту показалось крайне важным. В выражении лица «Убийцы полицейских» не было ни радости, ни торжества, лишь гримаса высокомерного призрения к происходящему, словно тень, скользнула по его губам.
     Смотреть свой комментарий Герберт не стал, поскольку почувствовал слева пристальный взгляд жены и подумал, что она сейчас вновь бросит в его сторону какую-нибудь остроумную шутку по поводу его профессиональной самовлюблённости. И ему, как всегда, нечего будет возразить, поскольку это было правдой. Он так до конца и не понял, что он любил больше: свою профессию или себя в этой профессии. Впрочем, иногда ему казалось, что это одно и то же.
    Он переключился на музыкальный канал. Сейчас, сидя в уютном кресле автобуса, Герберт крайне сожалел о том, что ему не удалось переговорить с этим полицейским. Кого он имел ввиду? Кто эти они? Интуиция подсказывала ему, что это дело принесёт ещё не одну сенсацию, и он не хотел получить её из вторых рук.
- Такое ощущение, что ты ещё не вернулся из зала суда. – Голос жены заставил Герберта вспомнить о цели этой поездки. Он повернулся и увидел её улыбку – слегка печальную, но наполненную каким-то магнетическим светом. От этой улыбки он сходил с ума и догадывался, что она знает об этом. Она действительно знала, но её щедрость не была наигранной, она дарила этот свет легко и непринуждённо, словно обладала способностью черпать его из неиссякаемого источника.
- Ты получил распечатку решения? – спросила она.
- Да. Наивысший балл был поставлен заключению спектрографа мысленных излучений. Он взял 35 процентов.
- Чёрт! З5 процентов за одно доказательство – это абсурд! Ведь профессор Саймон привёл веские аргументы, что человек способен полностью заменить свой банк данных мысленных излучений.
- Данные спектрографа относятся к категории доказательств высшего уровня. А в сканер - отпечатке не оказалось даже намёка на то, что подсудимый был знаком с жертвами. Данные спектрографа подтвердили, что его  и в городе то не было, когда происходили убийства.
- А как же показания свидетелей? Записи видеокамер? Заключение криминалистической экспертизы, наконец?
- Эмми,  этот вопрос не ко мне. Возможно, у него есть двойник. При желании можно найти достаточно правдоподобных версий. К тому же, как это не цинично звучит, но результат этого процесса на предстоящих выборах мэра на руку в первую очередь кандидату от оппозиции – директору департамента полиции Гарри Мейерлингу. Он уже давно проявляет недовольство по поводу существующей системы оценки доказательств. Вот ему и карты в руки!
- По крайней мере, ты не разочарован этим решением. Начинаешь охоту за новой сенсацией?
- Не сейчас. После отпуска, милая. Ведь мы так давно не были вместе вдали от всей этой городской суеты.
- Герберт, я так люблю тебя! – Сказала она и прижалась головой к его плечу.
- Я знаю. – Ответил он, обнимая левой рукой её хрупкое тело. – Если б ты только знала, как я люблю тебя. – Подумал он, не желая говорить этого вслух.

    Число одиннадцать присутствовало в жизни Герберта слишком часто и слишком ярко, чтобы он мог не придавать ему значения. Оно стояло в датах рождения близких ему людей, в номерах домов, в которых он жил или которые были местом его работы. Это число множилось и вторгалось в его жизнь нескончаемой чередой самых разнообразных форм, становясь числовым символом окружающей его реальности. Оно было трудным и своевольным, и никогда не вписывалось в рамки определений: счастливое – несчастливое. Или вернее, оно никогда не было очевидно счастливым, или очевидно несчастливым, как например, число тринадцать, почти всегда обозначающее удачу в его делах. И, тем не менее, Герберт любил его только за то, что семь лет назад это число, укутанное в тёплое майское дыханье ветра, подарило ему встречу с Эмми.
    В тот вечер ему открылось никогда ранее не испытываемое чувство завершённости. Окружающий мир скользил мимо, не оставляя в его сердце никаких следов.  Наверное, всё потому, что в кармане его пиджака в тот день лежало заключение Института кармических исследований, в котором было дано положительное заключение на эвтаназию, а это значит, что его добровольный уход из жизни не вызовет глубинных дисгармоний среди окружающих его людей и отрицательных последствий для его высшего сознания. Процедура была назначена на следующий день, и в его распоряжении оставался ещё целый вечер, целая ночь и небольшой кусочек утра.
    Герберт сидел за столиком натур-кафе на Большой набережной и дожидался своей чашки кофе и мягкого овсяного печенья, которое по-настоящему умеют делать только в этом месте. Посетителей было немного, поскольку люди невысокого достатка давно привыкли пополнять свой энергетический тонус в гораздо более дешевых заведениях синтезированной пищи.  А у богатых были свои излюбленные места.
Эта некоторая опустошённость места вполне гармонировала с его состоянием и давала возможность ещё раз обернуться назад и оценить принятое решение.
Итак, его карьера финансового брокера к тридцати пяти годам закончилась полным крахом. За последний год заключаемые им сделки становились всё хуже и хуже. Партнёры начали подозревать его в работе на конкурентов. Клиенты отказывались от его услуг. На самом деле он просто перестал чуять запах денег. А ничего другого, кроме как продавать и покупать ценные бумаги, фьючерсы и опционы, он делать просто не умел. Алкоголь не мог заглушить отчаяние. Его мозг днём и ночью постоянно сверлила одна мысль – он провалил свою жизнь. Те эмоциональные глубины, в которые он иногда падал, порой граничили с настоящим безумием. И эти падения становились всё чаще и всё опаснее, и самым трудным здесь было то, что он прекрасно осознавал происходящее, но не имел сил что-либо исправить, и опасался, что в один момент его жизнь вконец выйдет из-под его контроля. Поэтому он и решил прекратить это бессмысленное, как ему тогда казалось, существование.
Когда чашка опустела, он облегчённо вздохнул, оставил на столе последние свои деньги и направился к выходу.
     Ветер с Залива был влажным, но тёплым и нёс в себе лёгкий горьковатый привкус соли. Казалось странным, что он не замечал этого раньше. Малиновый круг солнца уже почти растворился в ускользающем пересечении водного и воздушного миров, унося с собой все оттенки розового, которыми всего несколько минут назад были украшены стены домов и зеркальная гладь Залива. На какую-то секунду горизонт вспыхнул ярко-зелёным, словно кто-то там, вдали,  включил мощный прожектор, но через минуту уже было не возможно различить, где проходит граница между морем и небом.
    Зажглись фонари. Герберт неторопливо направился в сторону сувенирных лавок и с необычайным удовольствием растворился в праздной вечерней толпе.
Уже на окраине сувенирного ряда он увидел продавца, который демонстрировал прохожим мастерство небольшой куклы-марионетки. Арлекин вытанцовывал занимательные па и смешно кланялся прохожим. За спиной продавца Герберт увидел вывеску: «Театральный дворик».
Он вспомнил, что пару месяцев назад, проходя как раз мимо этого места, подумал о том, что куклы-марионетки могли бы стать весьма ходовым сувенирным товаром среди многочисленных туристов этого города. И вот его мысли материализовались. И это было далеко не первым случаем в истории его жизни. Не исключено, что постоянная направленность его мыслей на будущее, которая сложилась благодаря особенностям работы, периодически связывала его телепатической связью с этим будущим, которое приходило к нему в виде вот таких мыслей. Впрочем, у него был и другой вариант объяснения этим совпадениям. Но этот вариант был слишком смелым, и слишком несоответствующим реалиям его жизни, чтобы он мог принимать его всерьёз.
     Погруженный в эти размышления, он не заметил, как ноги сами занесли его внутрь небольшого помещения, все стены которого были заняты разношерстной кукольной публикой. Та, которая продавала все эти смешные создания, стояла чуть поодаль и внимательно наблюдала за ним. И вот странное дело, он совсем не чувствовал себя неуютно под этим изучающим взглядом. Он медленно передвигался вдоль стены, с любопытством рассматривая марионеток, а сам в это время подыскивал подходящие слова, чтобы заговорить с той, которая продавала куклы. Вероятно, она уловила его мысли, а может быть ей просто надоело наблюдать, как он бессмысленно пялится на стенды:
- Вам что-нибудь понравилось? – спросила она и, обернувшись, Герберт впервые увидел ту улыбку, которая заставила умолкнуть даже его мысли.
Они стояли так несколько секунд, смотря друг другу в глаза, не в силах разорвать это странное притяжение. Потом она молча подошла к стенду, сняла с него одну игрушку и передала ему.
- Это вам. – Тихо сказала она.
Он взял из её рук Звездочёта в тёмно фиолетовом одеянии и, наконец-то, решился заговорить:
- Почему Звездочёт? – Спросил он. – Я хочу сказать – почему вы предлагаете мне именно этого персонажа?
– Просто он так похож на вас: затерялся где-то в своих мыслях о звёздах. –Рассмеялась она.
Герберт смущённо застыл с марионеткой в руке, а потом положил её на прилавок. – Спасибо, но…
- Это подарок. – Сказала она. – Мы открылись только сегодня, а вы стали сто тринадцатым посетителем. А число тринадцать приносит удачу в торговых делах.
Именно в эту секунду Герберт понял, что клиника Института кармических исследований лишилась одного из своих клиентов.

     Океан плескался у их ног, словно большой послушный зверь. Его лапы-буруны накатывали на песчаный берег и озорно отталкивали Герберта и Эмму от неспокойного водного пространства. Держась за руки, они брели вдоль кромки прибоя: молчаливые и счастливые, впитывая каждой клеточкой своего тела силу, которой делился с ними Океан.
Шёл третий день их отпуска.
Первой мальчишку-посыльного увидела Эмма. Его смуглые босые ступни взметали по сторонам брызги белоснежного песка, и казалось удивительным – как мальчишка спокойно переносит  его огненный жар. Подбежав, он почтительно кивнул Эмме и отдал Герберту сложенный вчетверо листок белой бумаги.
- Мистер, администратор сказал, что это срочно! – сказал он запыхавшимся голосом.
 Отблагодарить мальчишку было нечем, поскольку все вещи они оставили в своём бунгало. Но Герберт не растерялся, он заметил, что у посыльного на поясном ремешке болтается чехол с мобильником. Он попросил мальчишку дать ему сотовый, спросил номер и перевёл на его счёт 10 долларов. Посыльный улыбнулся – это было в два раза больше принятых в таком случае чаевых.
- Что там, в письме? – Спросила Эмма. – Что-то срочное?
- Этой ночью убит Гарри Мейерлинг.
- Что!?
- Выстрелом в голову из пистолета сорок пятого калибра.

    Отдел криминальных новостей телеканала «Прайм» находился на двадцать втором этаже высотного здания в самом центре города. Из-за своей формы и списка арендаторов этот дом получил в народе имя «Пирамида богов». Все знали, что тот, кому удалось получить место в пирамиде, может не беспокоиться об оплате своих счетов. Герберту к тому же крайне повезло с расположением рабочего места – его «саркофаг» (шутливое название для огороженной пластиком ячейки) находился рядом с окном, из которого открывался потрясающий вид на город. Это было блатное местечко. Его предоставляли лучшему репортёру отдела по итогам года. Герберт занимал его уже третий год подряд. Для отдела криминальных новостей – это был рекордный срок, и Герберт не собирался останавливаться на достигнутом, чем вызывал зависть коллег, и не всегда добрую.
Раздался звонок с пункта охраны.
- К вам посетитель. Говорит из полиции, хотя удостоверения при нём нет.
- Его имя?
- Чарльз Сквотт. – Далее охранник шёпотом добавил. - Похож на парня, который устроил в суде скандал.
- Пропустите его.
- Хорошо. Выпишу ему пропуск. Не забудьте указать, когда он уйдёт от вас.
- Да, я знаю регламент.
Герберт освободил второй стул от бумаг и пошёл к автомату, чтобы налить кофе. Когда Чарльз Сквотт появился в отделе, Герберт подошёл к нему и помог тому пробраться сквозь лабиринт жужжащих, как улей, ячеек.
- Кофе?
- Спасибо. Не откажусь.
Полицейский аккуратно взял бумажный стаканчик с кофе своей крупной ладонью.
- У вас здесь неплохо. Наверное, пришлось попахать, чтобы вам выделили здесь местечко?
- Вы правы. Пришлось.
- Скажу честно – я не очень доверяю журналистам. Не верю, что здесь можно остаться честным человеком. Вначале, когда вы позвонили и предложили встретиться, я не собирался этого делать.
- Тогда почему всё же пришли?
- Я навёл о вас справки. Не смейтесь. Думаете, у простого оперативника нет источников информации? Тогда вы ошибаетесь. В общем, судя по всему, вы из тех, кто дорожит репутацией.
- Возможно. Значит ли это, что мне можно доверять?
- Доверять? Это вряд ли. Но поделиться кое-какой информацией, думаю, не будет лишним.
- Это касается того случая, который недавно произошёл в суде.
- Не только. Это касается и смерти Гарри Мейерлинга.
- Скажите, почему вы отказались от конфиденциальной встречи. Вы не боитесь, что потеряете работу из-за того, что решились прийти сюда.
- Нет. Я гораздо больше боюсь потерять жизнь. В таких случаях лучше быть публичной фигурой. Это может их остановить.
- Вы готовы говорить в камеру?
- Да. Я готов отвечать за свои слова.

    Когда полицейский ушёл, Герберт подошёл к окну и долго смотрел на суетящийся внизу разноцветный муравейник. Он понимал, что из полученной им информации ничего сделать не удастся. Полицейский говорил слишком странные вещи. Эта история про инопланетное вторжение и истинное предназначение Института кармических исследований могла заинтересовать только совсем уж нечистых на руку журналистов. С другой стороны, на столе Герберта сейчас лежала дюжина фотографий, объяснить которые обычным совпадением было бы просто преступно. Люди, подвергнувшиеся эвтаназии, оживали в новом качестве. С новыми документами и новой жизненной историей. Но стоило полицейским заинтересоваться ими и начать проводить тщательную проверку, как начинали гибнуть свидетели и сами полицейские. По словам оперативника, только по имеющимся у них данным (а это лишь капля в море, которое называлось Институтом кармических исследований) «ожившие мертвецы»  или «ангелы» (под этим именем они проходили в секретном полицейском расследовании) проникли на целый ряд высоких должностей  во всей правоохранительной системе. Полицейский сказал, что у них имеется видеозапись показаний одного из сотрудников Института, который объясняет, что в момент эвтаназии происходит замещение человеческой энерго-информационной матрицы  инопланетным разумом. Чушь собачья! А ведь на базе института работают сотни лабораторий по всей стране!
     Нет, он не имеет права подвергать свою репутацию риску и выдавать этот материал в эфир. И всё же он никак не мог избавиться от навязчивой мысли, что в этом бреде что-то есть.  Он слишком хорошо знал и понимал людей, чтобы вот так запросто отказать человеку в здравомыслии. Но даже идти по этому следу было довольно рискованно, поскольку утаить этот разговор от начальника отдела он не может. А не было ли целью этого полицейского подставить его, Герберта? Ведь у него немало «доброжелателей», которые способны использовать и не такие методы борьбы. Этого тоже нельзя исключать. Это был тот случай, когда интуиция слишком далеко отходит от логики, заставляя делать неизбежный выбор. Раньше ему всегда удавалось примерять этих своих поводырей. Удастся ли ему принять верное решение на этот раз – он не знал.

    Парк Свиданий затянуло туманом, от этого утренняя пробежка Герберта превратилась в забавный сюрреалистический спектакль. Бросая взгляд по сторонам, он наблюдал, как на изгибах парковой дорожки, опоясывающей озеро, то возникали, то вновь пропадали человеческие фигуры. Туман то сгущался, заставляя думать о том, чтобы не натолкнуться на кого-нибудь, то сворачивался в ковёр у земли, и в этих местах казалось, что бегуны скользят по поверхности, не касаясь земли. Он прибавил в движении и обогнал нескольких менее торопливых любителей утреннего бега. Вдруг на встречу ему из тумана вынырнула женщина с большой собакой. Её лицо показалось ему очень знакомым. Он напряг память, но безуспешно. Тем не менее, где-то в подсознании возникло и не отпускало тревожное чувство, что для него крайне важно вспомнить – кто она и где они встречались раньше.   
Закончив пробежку, Герберт ощутил прилив свежих сил. Добравшись до дома, где они с Эммой снимали небольшую, но очень уютную квартиру, он легко взлетел на пятый этаж и открыл дверь. Эмма сушила волосы перед зеркалом. Она улыбнулась.
- Как побегал?
- Отлично! Впрочем, сегодня было бы лучше взять с собой видеокамеру, чем спортивный костюм.
- Почему?
- Туман устроил настоящее представление. Это надо было видеть. Словно не люди, а ангелы порхали сегодня вокруг озера.
- Забавно. Жаль, что не смогла сегодня составить тебе компанию.
- Стоп! Вспомнил!
- О чём?
- Но этого не может быть. – Герберт налил себе на кухне воды и жадными глотками выпил весь стакан.
- Что не может быть? Ты можешь говорить нормальным языком.
- Мне показалось. Нет, я отчётливо помню, что минут двадцать назад видел в парке твою подругу Лиз с огромной псиной.
- Герберт! – Лицо Эммы приняло сострадательное выражение. – Ты же знаешь, что этого не может быть.
- Потому что Лиз два года назад заключила договор с Институтом кармических исследований?
- Она не просто заключила договор, Герберт. Она подверглась эвтаназии. Она умерла. И её прах покоится на южном кладбище.
- Возможно, я обознался.
- Ты обознался. Это - несомненно.
- Если бы не одно обстоятельство.
- Что ещё за обстоятельство? Ты что-то скрываешь от меня?
- Это по работе.
- Надеюсь, ничего плохого.
- Нет. Просто очень странный случай. Я разберусь.
- Я верю в тебя, милый. И знаю, что у нас всё будет хорошо. – Она подошла к нему, обняла его голову и крепко поцеловала. – Ведь в этом мире ничего не может быть важнее наших отношений.
Герберт на секунду почувствовал что-то неладное в этом поцелуе, что-то искусственное, механическое. Он вздрогнул, вспомнив, о чём говорил полицейский.
- Это похоже на зарождение паранойи. – Подумал он про себя. – Это был просто поцелуй любящей женщины. Ничего более. Но по его спине пробежали мурашки, когда он вспомнил слова оперативника: «Они всегда подчёркнуто милы. Безупречны. Вежливы. Их речь чрезвычайно коварна, словно бы они подключены к мощному генератору, который находит для них самую правильную мысль, решение, самую подходящую интонацию для данной конкретной минуты. Но вот их взгляд. Это что-то нечеловеческое. Словно бездна взирает на тебя, механическая… электронная бездна, превышающая все пределы человеческого рассудка. Возникает лишь одно желание – убраться от них куда подальше».
- Или раствориться в этой бездне. – Подумал Герберт.
- Ты идёшь, завтракать, милый?
- Да, мой ангел. Только переоденусь.