Брейвик

Я задался своей целью найти прекрасное в один холодный и жутковатый декабрьский вечер. Жутковатый, потому как в глазах большинства людей я видел апокалипсис. Они чем-то были расстроены и недовольны, словно бог не доложил им сегодня сахара в их горький чай.
Но злой туман рассеивали дети… дети, как известно, цветы жизни. Вот один из них. Рисует кружки на запотевшем стекле автобуса. Сердечки? Нет, для сердечек ему рано. Просто кружки. Может воздушные шарики, может футбольные мячи. А быть может, он рисует нашу солнечную систему: Марс, Луна, Венера, Юпитер, Земля… У него получился неплохой парад планет. Хороший парнишка. На вид лет 7-8. Подойти бы, похлопать его по плечу, приподнять, потискать, сказать, что он молодец, что может из него выйдет великий астроном или космонавт. Но нельзя. Подумают, что очередной любитель "клубнички" и тут же грохнут.
Мальчик устал рисовать "солнечную систему" и стал тыкаться носом в стекло. Смешно, забавно, нелепо, но и я так когда-то делал, ещё и языком это стекло облизывал.
Невероятное зрелище. Я увидел в этом мальчишке себя. А вот другим до малыша не было никакого дела, лишь один парень лет двадцати, мой одногодка, тоже вцепился в него взглядом, но только каким-то звериным, словно увидел свежий кусок ветчины. Хотя, может мне показалось. Просто у молодого человека были слишком большие зрачки…
Произошло совсем для меня неожиданное, но очень приятное: мальчик стал петь! Он пел, крутил ногами, тыкался носом в стекло. В общём, нормальное поведение ребёнка, подчас дикое для взрослых. И вот ведь, что запел! Я в его годы пел куда более "облегчённые" песенки.

Когда умолкнут все песни, которых я не знаю.
В терпком воздухе крикнет последний мой, бумажный пароход...
Goodbye America, оооо, Где я не был никогда,
Прощай навсегда, Возьми банджо, Сыграй мне на прощанье.

Бутусовым я стал увлекаться лет в 14, но никак не в 7 или 8. Всё-таки за мной следом идёт уникальное поколение.
Впрочем, большую часть слов, что пел малыш, разобрать было невозможно. Он просто бубнил себе под нос. Я понял, что он поёт, только по фразе "Гудбай Америка", а поскольку речь шла об одной из моих самых любимых песен, то оставаться безучастным я уже не мог и подошёл ближе. Нас разделяло около метра, но, кажется, ближе у меня не было никого и никогда. Народу в автобусе было достаточно много, но нас с первоклашкой уже, похоже, ничего не смущало, и смутить не могло. И вот я тоже стал петь. Пел тихо, чтобы ни кого не пугать и не злить лишний раз. Но никто на нас не обращал внимания, кроме странного парня, которого это, похоже, стало здорово напрягать. Малыш же, услышав, что я поему ему в такт, повернулся ко мне и подарил улыбку, после чего мы продолжили петь. Ах, если бы весь автобус запел сейчас вместе с нами, если бы весь город, вся планета... Но никто больше не пел, а парень неожиданно протёр ладонями грубое и небритое дня четыре лицо, после чего посмотрел на меня и неожиданно улыбнувшись, сказал:
- Гудбай!
Может, гей? Потом он взглянул на мальчика, от чего тот сразу замолчал. Повисла пауза, которая мне показалась неверной и нелогичной. Мы должны были допеть песню, улыбнуться друг другу и выйти каждый на своей остановке. Пускай и без аплодисментов со стороны пассажиров. Но нас прервали.
Парень снял с себя увесистый рюкзак и произнёс, глядя мальчику прямо в глаза:
- Когда умолкнут все песни...
После этого он достал из рюкзака винтовку и выстрелил ему прямо в голову. Никто не успел его остановить. Впрочем, никто и не кинулся крутить ему руки. Все стали кричать и метаться по автобусу. Кто-то достал сотовые телефоны, но не для того чтобы вызвать полицию, а чтобы заснять произошедшее. Водитель резко дал по тормозам и многие из пассажиров попадали. Залитый же кровью мальчик снова уткнулся носом в стекло, но он больше не пел и не дарил улыбку. Брызги крови, мозги и злоба окропили моё лицо. Я успел заглянуть в глаза очерёдного "Брейвика", где увидел жуткое мурло сатаны. Он передернул затвор своей штурмовой винтовки Bushmaster и новый выстрел навсегда слил меня в хоре с удивительным малышом...