В баре

Вечер выдался свободным, как и многие мои вечера в последнее время. И я отправился в бар. Выбор именно на это заведение выпал сразу по нескольким причинам. Во-первых, он был не из тех современных забегаловок, где собираются местные любители напиться, где  гремит, разрывая барабанные перепонки, молодёжная музыка и   показывают футбол на большом экране. Во-вторых, здесь подавали не дорогое, но очень приличное чешское пиво, что являлось немаловажным компромиссом между моим избалованным годами вкусом и слегка худым в последнее время кошельком. Ну и, в-третьих, располагалось это крошечное гнёздышко утончённости совсем не далеко от моего дома.
Внутри, как и предполагалось, оказалось совсем не многолюдно. Для меня до сего дня остаётся загадкой, как такие заведения сводят концы с концами и существуют посреди современного мегаполиса с его вечно спешащим, орущим и от всего этого психологически травмированным населением. Но, слава создателю, что такие места ещё можно отыскать.
За стойкой аккуратно подстриженный и одетый бармен неспешно протирал бокалы, и без того уже сверкавшие подобно хрусталю в неярком свете. А у самой стойки, опираясь на неё обоими локтями, сидел седовласый господин с ополовиненной кружкой. Он немедленно обернулся на звон дверного колокольчика, возвестившего о моём появлении необыкновенно чистым треньканьем, и приветливым жестом, словно старого приятеля, пригласил присоединиться к нему.
Я бросил вопросительный взгляд на бармена, но тот, едва заметно отрицательно шевельнул бровью, из чего я заключил, что передо мной не торговец живым товаром обоих полов и не толкатель «дури». Просто соскучившийся по общению такой же простой посетитель, как и я сам.
Однако, представляться первым я не торопился, а, заказав себе кружку янтарного нектара, просто приветливо кивнул соседу по благородной скуке.
- Удивительное время, - так же отвергая ритуал ничего, собственно, не значащего знакомства, но, тем не менее, обращаясь явно ко мне, произнёс седой господин.
На вид ему было лет за шестьдесят, при этом стариком он вовсе не выглядел. Благородный облик эдакого светского льва, уставшего от суеты, мог бы заинтересовать кое-кого из режиссёров, снимающих многочисленные сериалы под старину.
- Но так и раньше было, - продолжил он, так и не дождавшись моего ответа на свою реплику, - только с возрастом приходит осознание суетности всего окружающего. Вот только многие ли способны это не только понять, сколько принять?
Говорил он медленно и не громко, и потому совершенно меня не раздражал. Даже напротив, каким-то образом попадая в такт мелодии, которую извлекал из антикварного пианино музыкант на другом конце зала, завораживал, успокаивал.
- Мне всегда было жаль великих артистов, - вздохнул мой собеседник, - жаждущих умереть на сцене под аплодисменты своих поклонников. На что они тратят свои последние годы на этом свете? На блеск мишуры, огни рампы? Иные из них похожи на наркоманов, уже не умеющих жить без своего губительного пристрастия. Поначалу, как одни, так и вторые испытывают ни с чем несравнимое удовольствие, но к концу дней имеют лишь боль и непременную потребность гасить её всё новыми дозами того, что было когда-то счастьем, а стало проклятием.
Странно, я никогда не смотрел на это с подобной точки зрения, подумал я, и уже хотел было задать вопрос, но странный человек опередил меня. Он словно читал мои мысли.
- Посмотрите на великих, которых судьба, в чём бы её роль не заключалась, отстранила от сцены, от экрана, - предложил он. – Они все умерли в нищете, в жутком одиночестве, часто повредившиеся рассудком. Они уже не могут наслаждаться жизнью! Они просто не представляют, как это возможно делать иначе.
Я почувствовал, что всё же должен вставить своё слово в этот странный монолог.
- Но почему вы говорите только об артистах? Разве не применимы ваши слова к великим учёным, к знаменитым бизнесменам?
Мой собеседник вдруг взглянул на меня так, будто только заметил моё присутствие. Моя фраза словно вырвала его из другой реальности, в которой он вёл давнюю беседу с кем-то мне не ведомым. Но уже через мгновение он улыбнулся мне, как старому приятелю.
- Увы, нет, мой друг, - ласково произнёс он, - те, кого вы назвали, не имеют зависимости от внешней энергии восхищённых поклонников. Они являются системами самодостаточными. Заприте учёного на годы в его лаборатории наедине с какой-нибудь глобальной проблемой мироздания, и он даже не заметит своего заключения, если его вовремя снабжать едой и питьём. А бизнесмен? Он всю жизнь проводит в стенах офиса, ему абсолютно всё равно – знает ли о нём мир, любят его, либо ненавидят!
- Ну а политики? А спортсмены? – Не унимался я.
Он рассмеялся. Совсем тихо и очень, как мне показалось, грустно.
- Политики и спортсмены – это те же актёры! Уберите зрителя, отнимите у спортсмена его болельщиков, и он погибнет!
- Есть много великих спортсменов, ставших великими тренерами!
- Ой, ли? Много ли? Вернее, так ли уж много по отношению к великим спортсменам?  - Прищурив глаза, спросил он. – И потом, для тренеров любовь и внимание их учеников, их успехи – почти тот же наркотик! Суррогат, конечно, но позволяет не опуститься, удержаться на плаву.
Мы оба замолчали.
И тут я обратил внимание на бармена. Он не принимал участия в нашей беседе, как часто поступает профессиональный король шейкеров и рюмок, дабы, возможно, дольше задержать посетителя у стойки. По-моему, он нас даже не слушал, словно уже выучил речь гостя наизусть. Но, стоило попросить у него новую порцию пива, как он тут же изобразил на своём лице услужливую любезность и даже задал несколько обычных в таком случае вопросов о вкусе напитка и желании чем-либо его закусить.
Тем временем пожилой мужчина молча соскочил с табурета и не слова не говоря отправился в сторону уборной явно хорошо знакомой дорогой.
- Не знаете, кто он? – Проводив старика взглядом, спросил я у бармена.
Тот кивнул и так же привычно ответил:
- Завсегдатай. Сидит здесь почти каждый вечер и всегда читает свой монолог первому же, кто войдёт и сядет рядом.
- Вот как, - пробормотал я. – Он сам актёр?
Бармен пожал плечами.
- Может когда-то и был, не знаю.
В следующую секунду он вдруг наклонился ко мне и, подмигнув, предложил:
- Зато знаю точно его финальную фразу. Сказать?
Теперь настал мой черёд пожимать плечами:
- Почему бы и нет?
Бармен перешёл на шепот:
- Он скажет, обращаясь в пустоту: «Ну, ты же знаешь, что однажды вкусив этот дурман, ты, подобно наркоману, никогда уже не избавишься от зависимости полностью»!
- А как его зовут? – Поинтересовался я.
- Спросите у него сами, - предложил парень, - только он никогда себя не называет.
Увидев, что мужчина возвращается к стойке, беззвучно шевеля губами, я не стал его дожидаться, а, положив на слегка потёртую сотнями кружек и бокалов поверхность несколько купюр, направился к выходу. И уже оказавшись на прохладном воздухе вечернего города, услышал, как там, сидя за покинутой мной стойкой, старик произнёс, обращаясь к невидимому собеседнику:
- Ну, ты же знаешь, что однажды вкусив этот дурман…