Роман Мой дивный род

 МОЙ ДИВНЫЙ РОД.

Глава первая.

О, скольких предков забываем!
А многих вообще не знаем.
Они все канули в лета.
Для нас – позор и срамота!!!
Мы в годы младости свои,
Все избегаем старины,
Не проявляя интерес,
Не замечая в ней чудес.
Давно всё былью поросло,
А ведь когда-то всё цвело,
Любило, множилось, росло
И доброту в свой дом несло.
Лишь только в «Библии» одной
Найдёшь ты род, увы, большой.
Тогда умели почитать
Всех предков и не забывать.
Но племя юное сейчас
Интересует только час,
В котором он с семьёй живёт.
Откуда род его идёт –
Ему неведомо совсем…
Хочу оставить внукам всем
Всё то, что в памяти моей
Хранилось много, много дней.

И так, беру перо сейчас
И начинаю свой рассказ.
Мой прадед звался «Гавриил»,
Две нации объединил:
Мать – пани, полькою была;
Умна, красива и стройна.
Отец – чистейший белорус.
Отважным рос и не был трус.
И сына мужеству учил:
Всегда по лесу с ним бродил,
Бывало, спрячется за дуб,
А у Гаврилы сразу зуб
От страха начинает ныть.
Другой бы сразу стал бы выть,
Ну, а Гаврюша лишь сопит;
Аукнет тихо и молчит.
Однажды целый час блуждал.
Отец тайком за ним шагал,
Но всё же к дому сам пришёл
И по пути ежа нашёл.
Он лес настолько изучил,
Что вскоре сам уже ходил.
Теперь отец переживал
И целый день его искал.
Гаврила раз нашёл дупло,
Решил испробовать его:
Залез в него и там заснул.
Отец весь дом перевернул:
Такой поднял переполох,
Что даже сам потом оглох.
А сын спокойно ночь проспал
И, о случившемся,  не знал;
Орехов, ягод всем принёс;
Испачкал бузиной свой нос;
Потом рассказывал о том,
Как повстречался он с котом,
И вместе с ним гонял мышей;
Как увидал семью ежей;
Как заяц лося напугал
И сам от страха убежал….

Рос любопытным, много знал:
Запоем книги все читал;
Умел красиво рисовать;
На клавесине вальс сыграть;
Свободно польским он владел,
Латынь легко преодолел;
Французский знал весь назубок;
В свободный час писал стишок.

Манеры этики все знал.
Всех в доме только величал.
Его любила вся родня.
Всему учила, как могла.
Он очень рано повзрослел:
Когда отец вдруг заболел,
Сказал ему: «Езжай, малыш,
За знаниями ты в Париж.
Хочу, чтоб адвокатом стал,
Простых людей чтоб защищал.
Род Казиревичей храни,
Нигде, ни в чём не подводи».
И тут ему он рассказал,
Как вольнодумцем в бытность стал:
В полку у Пестеля служил,
На тайны сходки с ним ходил,
Мечтали свергнуть короля,
Чтоб процветала вся земля.
От смерти Пестель его спас:
Из списков вычеркнул в запас.

«Будь благороден, справедлив,
Трудом своим, что заслужив,
Сумей потомкам передать:
Свой опыт, знания отдать.
Кто добродетелью живёт,
Достичь высот сумеет тот.
Сумей достойными делами
Прославить Родину дарами.
Запомни: разум возвышает
И ангелам уподобляет;
Лень, гордость от себя гони;
Друзей хороших заводи;
Будь скромен и не будь кичлив,
Со всеми будь всегда учтив;
Прекрасных дам, ты уважай,
Но им не слишком доверяй.
А, если сильно увлечёшься,
Беды потом не оберёшься.
Не забывай про мой совет.
Благословляю в большой свет».
 
Они расстались навсегда.
Он уезжал, не знал тогда,
Что через год и мать умрёт,
Холера братьев унесёт.
Хотя Париж ученьем слыл –
Путь к знаниям не лёгок был:
За всё он деньги вымогал,
Да власть дельцов обогащал.
 Когда скончались мать, отец –
Учёбе подошёл конец.
Была забота лишь одна –
Как выжить, не сойти с ума.
В чужой стране – не сладок хлеб:
Подстерегает много бед;
Закон тебя не охраняет.
Увы! Напротив – презирает.
Чтоб выжить, ты готов на всё:
Мести, грести, стирать бельё;
И пароходы разгружать,
И даже туфли начищать.

Париж гудел и клокотал,
И к революции взывал.
Он коммунизм свой прославлял,
Свободу, счастье обещал.
Лишь стоит выглянуть в окно,
Кругом ораторов полно.
Со всех сторон слышны слова,
Их жадно слушала толпа:
«…Девизом каждый патриот
Смерть иль свободу изберёт!»;
«Мы всех зовём на братский пир!
И первый тост – Свобода! Мир!».

Два курса только он прошёл
И в революцию пошёл.
Она его и закалила,
И знанием обогатила:
Он видел Франса и Гюго,
И вместе с ними заодно
На сходках тоже выступал,
К свободе, братству призывал;
С Жюль Верном темы подбирал,
И в грёзах на Луну летал;
Читали вместе «Капитал»,
И Маркса он в лицо видал;
Дружил с Потье и Лонгфелло;
И тоже брался за перо.

В сей трудный час, нашёл любовь,
Что взволновала его кровь.
Она француженкой была,
Отважной девицей слыла.
Друзья все звали «Лизабэд»,
Держали с ней всегда совет.
«Лизунчик», «Лизонька, мой свет», -
Он откликался ей в ответ.
«Гафрьюша»,- так она звала.
Любовь короткой их была.
Ему шёл тридцать первый год,
Когда поднялся весь народ,
Чтоб революцией своей,
Всю власть забрать у богачей.
Любовь погибла в первый день.
И вновь постигла его тень.

Не долго тешился народ.
Власть не хотел отдать урод,
Расправился в короткий час,
Кровь вновь рекою пролилась:
Кто жизнь под пулею отдал,
А кто в Бастилию попал;
Кто – чужеземец, тот бежал,
Жизнь близких и свою спасал.

И тёмной ночью без луны,
Друзья двоих перевели
По тайным тропкам за кардон,
Чтоб избежать им Бастион.
Один из них был прадед мой,
Который не пошёл домой,
А вместе с другом заодно
Направились в его село. 
Немиренцы – цветущий край,
Божественный, счастливый рай.
Он встретил море здесь цветов;
Роскошный вид его лесов.
Их аромат так сладок был,
Что своей свежестью пленил.
Решил осесть здесь навсегда,
Задумал строить дом тогда.

Всем миром строился, сей дом.
Оставил каждый лепту в нём.
И много счастья пожелав,
Селяне, полюбив за нрав,
Ему пророчили семью,
Да в жёны дочь, сестру свою.
Он обустраивал свой дом
И был безмерно счастлив в нём.
Невесту сам хотел избрать
И своей суженой назвать.

Невесты славились трудом,
Здоровьем крепким и умом,
Задорным смехом, красотой
И своей дивною косой.
А пенье – чары волшебства,
Притягивали до себя.
Гаврила ими любовался,
Но на запев не откликался.

Чтоб парубка к себе завлечь,
Решили шуточкой привлечь:
«Ах, Гаврюшечка, дружочек!
Испеку я пирожочек.
Ты немножко откуси,
Меня в гости пригласи.
Коли барин твой здоровый,
Не замученный хворобой,
Я в светлицу запущу,
Его мёдом угощу».

Девки сохли и страдали,
Каждый день напоминали,
Чтоб зря время не терял,
А сватов к ним направлял.
Лишь одна с ума сводила,
Но ходила горделиво.
Тайно кринку с молоком
Иль с печёным пирогом
На порог ему поставит
И уйдёт, след не оставит.

Любопытство тут взыграло:
Стал следить за ней помалу,
Будто в гости отойдёт,
Возвратится – дар найдёт.
Цель себе потом поставил,
Всю работушку оставил
И решил: «Хоть не поймаю,
Но кто носит, всё ж  узнаю».
Глаз три ночи не смыкает,
Всё голубку поджидает:
«Кто же носит пироги?!
Кто же чистит сапоги?!
Что за Фея объявилась?» -
Тут она и появилась.
Гавриила изловчился
И за косу ухватился:
«Я поймал тебя, девица.
Станешь ты моей  Жар-птицей.
Ты отсюда не уйдёшь,
Под венец со мной пойдёшь».
Оказалась это та,
Что его с ума свела.
Вскоре свадебку сыграли,
Да в церквушке обвенчали.
А женили всем селом.
Стал работать лесником.
Жил с подругой хорошо,
Наживал себе добро.

В селе его все уважали
И чем могли, тем помогали.
За это всех селян лечил,
Детишек знаниям учил.
В лесу коренья собирал
И в порошок их превращал.
Он без диплома стал врачом
И был спасителем – отцом.

Потом с евреем подружился,
Премудростям всем научился:
Как изготовить мазь, настой;
Как получить состав простой.
Ведь Мойша, звался так еврей,
Знал анатомию людей.
На фармацевта он учился,
И много, много в день трудился.
Они вдвоём за день, аль два
Спешили в дальние леса,
Чтоб вовремя собрать траву,
Содрать целебную кору,
Пиявок где-то отыскать,
Яд у змеи немного взять;
Найти медка от диких пчёл,
Аль яйца ценных перепёл;
Жирка добыть от кабанов;
Пыльцу собрать с лесных цветов,
Потом всё это обработать,
На свой манер переработать
И пользу из всего извлечь.
Сварить, стушить в печи, испечь,
В тени кой что пересушить,
А что-то мелко порубить,
Аль в ступе сильно истолочь,
Потом больному, чтоб помочь. 

Прабабку звали «Евдокия»
Ходила стройно, как княгиня,
Хоть роду бедного была,
Наукам не обучена.
Но шить умела и вязать,
Снопы легко перевязать,
Испечь высоко паляныцю,
Иль сшить красивую спидныцю.
Дом содержала в чистоте,
Порядок был всегда везде:
На огороде и в саду,
И у скотинушки в хлеву.
Цыплят помногу разводила.
А осенью с них жир топила,
Который шёл на вазелин,
На мазь, на крем, на помазин. 

Зимою дочку родила,
«Катюшей» сразу назвала.
А через три – опять родила,
И тут же «Анной» окрестила.
Вот эта Анна – бабка мне.
О ней и расскажу тебе.
Вся белокурая – в отца,
С ним капля в капельку с лица:
Голубоглазая, стройна
И, как отец, была умна.

Мать к рукоделью приучала,
Варить и стряпать обучала.
Отец науки объяснял,
Азы учить их заставлял.
Девчонкам весело жилось:
И елось сладко и пилось,
И песни пели вчетвером
На День Рожденья за столом.
Так было весело всегда.
А где-то шла  уже война.
Однажды летнею порой
Мой прадед сам пошёл тропой,
Чтоб лес тайком весь обойти,
На браконьеров набрести.
По ней ходил он много раз,
Но осторожней, чем сейчас,
Он никогда так не ходил:
Кровавый след насторожил.
Чтоб след чужой не потерялся,
Он осторожно пробирался.
Увидел, метра в два длинной,
Лежал красавец молодой.
Глаза его открыты были,
Уста ничто не говорили.
Он много крови потерял
И тяжело сейчас дышал.
Лежал совсем он без движенья,
И на какое-то мгновенье
Остолбенел Гаврила вдруг:
Враг умирал пред ним, не друг.
Незваным гостем он явился.
«Зачем в мой лес сюда забился?!
Что здесь искал и что забыл?!
И где он пулю получил?!» -
Гаврила, словно как в тумане,
Пошарил у себя в кармане
Йод, вату, бинт и жгут нашёл
И к великану подошёл.
Его ни сколь не испугало,
Что мог тот выстрелить с нагана,
Иль финкой в грудь его кольнуть,
Иль голову назад свернуть.

Но враг в агонии лежал
И постепенно угасал.
Гаврила раны обработал
И занялся другой работой:
Он стал землянку ему рыть,
Чтоб от чужих и своих скрыть.
Дно всё листвою заложил,
Его легонько затащил.
Из веток свод ему пристроил,
Кругом всё чисто обустроил:
Следы кровавые загрёб,
Да кучи хвороста нагрёб,
Чтоб зверь к нему не смог пробраться,
И человек не догадаться,
Что враг под хворостом лежит,
А Гавриила сторожит.
Он навещал в день по два раза,
Менял повязки с каждым разом.
А ночи три с ним рядом спал,
Пока в жару тот весь пылал;
Компресс прикладывал ко лбу,
Чтоб жар унять чуть-чуть ему.
Принёс подушку и рядно,
Кормил с пипеточки его.

Полгода так в лесу лечил.
Но вот ноябрь наступил,
Принёс дожди и холода.
В землянку капала вода.
Осенней ночью дед тайком
Его привёл к себе в свой дом.
Сначала в баньке искупал,
Своё бельишко ему дал,
От пуза сытно накормил,
Спать на горище уложил.
Так года два его скрывал,
Лишь ночкой тёмной выпускал
По саду тихо побродить
И по хозяйству подсобить.
Но «враг» зря время не терял:
Язык упорно изучал.
Дед книги стал ему давать
И сам экзамен принимать.

И вот окончилась война.
Гаврила объявил тогда,
Что в дом работника нанял,
Чтоб по хозяйству помогал,
И в лес на пару с ним ходил,
Лесному делу подсобил.
Что с браконьерами  в лесу
Нет силы, справиться ему.
«А для двоих не страшен чёрт.
Я наведу кругом учёт.
Все забоятся великана,
Не нужно ставить и капкана.
Ты нас, Евдоха, накорми.
А на обед борща свари.
Мы сено на лугу сберём
И до обеда всё свезём.
А завтра, коль дождя не будет,
И сила наша не убудет,
То в стог его и соберём.
Да жито жать вдвоём начнём».
Евдоха в знак ему кивнула,
С ведра водицы зачерпнула,
И пригласила всех к столу:
«А Вас особенно зову»,-
Она с улыбкой обратилась,
И быстро в сенцах сразу скрылась.
Гаврила тоже пригласил.
И первым в дом его впустил.
А гость, ступив лишь на порог,
Себе набил  «огромный рог».

«Я дам лекарство, всё пройдёт.
До свадьбы быстро заживёт!»-
Дед тут же гостя успокоил
И показал свои покои.
«Знакомьтесь, вот – моя жена.
А имя скажет пусть сама».
«Без Вас, хозяин, разберусь я.
Зовут меня здесь просто «Дуся»,-
Евдоха к гостю подошла
И смело руку подала,-
Ещё «Семёновной» зовут».

Гость вытянулся, словно прут,
Потом вопросом изогнулся,
К руке губами прикоснулся.
А дед знакомить продолжал,
Своих дочурок называл:
«Вот эта старшая – «Катюша»,
Жених – её, зовут «Ванюша»,
Друг – «Мойша», преданный в делах,
Всегда в заботах и трудах.
А это – младшая моя,
Лицом похожа на меня.
Шестнадцать только наступило.
Не правда, ль, хороша и мила?"

Они глазами повстречались
И оба сразу засмущались.
Пронзил неведомый их луч,
Сердца раскрыл волшебный ключ.
Они ещё не сознавали,
Что взгляды их навек связали.
За них Гаврила досказал
И имена их всем назвал:
Его представил «Валентином».
«Он в образе пока едином.
Рост – метр девяносто пять.
Прошу любить и уважать.
А это – дочь моя «Ганнуся».
«Вся вылитая, как папуся, -
Евдоха вставила словцо, -
Ишь, раскраснелось как лицо.
Иди, водицею умойся.
Да и немного успокойся». 
 
Оставим всех гостей на время.
Отправимся в иное племя.
Откуда взялся Валентин?
И почему в лесу один
Израненный он умирал?
С каких краёв сюда пристал?
И какова его семья?

Подробностей не знаю я.
Лишь очень малую крупицу:
Что мексиканскую девицу,
Точнее, дочь вождя  апач
Пленил игрой один скрипач.
Играл настолько он красиво,
Азартно, страстно и игриво,
Что вмиг влюбилася в него.
Решила покорить его.
И тайно ночью на пироге
Поплыли по морской дороге.
В пути настиг их страшный шторм,
Гремел зловеще грозный гром,
Как будто вслед неслось проклятье,
Перетворившися в ненастье:
Волна вздымалась на дыбы,
Пред ней они были рабы.
Как кошка с мышкою играла,
На гребень вверх вдруг поднимала,
То вниз бросала осердясь,
То накрывала их резвясь,
То вправо, влево их кидала,
И во все стороны трепала.
В последний раз их вверх взметнула
И кверху дном перевернула.
В своих объятьях унесла
Со скрипкой вместе скрипача.
Её на островок швырнула.
Ещё разочек окунула
И убежала далеко,
Подпрыгивая высоко.

Арома /звали индианку/
Очнулась где-то спозаранку.
Не может веки разомкнуть,
Ни даже пальцем шевельнуть.
Но слышит – голоса чужие,
Ей не понятны, не родные;
Да почему-то всё качает,
Как мать в колыске колыхает.
Она неведала о том,
Что далеко родимый дом.

Три дня по острову блуждала,
Потом сознанье потеряла…
Случайно утром постовой
Заметил остров небольшой.
На нём увидел он девицу.
Продолжение следует