Никола Зимний

- Петрович! Ты дома?

Грузный, высокий мужчина лет семидесяти вошел в прихожую, впустив с собой морозные клубы пара.

- А куда я денусь, - ответил Петрович из своей комнаты. - Да ты проходи, моих никого дома нет, второй день у тетки гостят.

Гость повесил крытую шубу, погрел руки у дверцы топящейся печки и зашел к соседу.

- А кто тебе печь-то топит? Ишь как стреляет, наверно полешко смоляное попалось. И дома-то тепло-о-о!

- Соседка дочку свою присылает. Она и топит, она и кашеварит...

- Это Анютку-малютку?!

- Этой малютке уже 16 лет!

- Ну, Николай Петрович, ох и время летит!

- А что это ты развеличался? Прямо как директора - Николай Петрович!

Сосед рассмеялся весело и шумно, даже тюль на окне шелохнулся.

- А ты и есть директор, хоть и бывший. А сегодня еще Никола Зимний - как не повеличать?!

- Ты серьезно? Уже девятнадцатое декабря? И правда, время летит...

Сосед засуетился:

- Коля, ты завтракал? А то я супу в бидоне принес.

- Завтракал-завтракал! А ты чего так орешь? В доме глухих нет!

- А ты?

Николай Петрович захихикал.

- Все я прекрасно слышу. Это я для своих глухим прикидываюсь. Пусть себе говорят о чем хотят, хоть в этом обузой не буду. Правда, не всегда приятно кое-что слышать, сам понимаешь. Чего тут радостного, когда напрямую говорят, что смерти моей ждут. "Как уже все надоело! И сколько он еще протянет?"

- Да гнал бы ты их в шею! За твои-то деньги можно порядочных людей нанять, чтобы ухаживали. Или с условием дом наследовать после того... ну сам понимаешь... Да! У тебя ведь родная дочь есть, прости - не подумал.

- Как выгонишь? Нина ведь племянница мне, да и второй сын у них родился - куда им идти, если я откажу? Двое детей малых! Кстати, к разговору, Василий, приведи-ка мне нотариуса, надо завещание написать. Ладно-ладно, не маши руками - устроил мне тут мельницу! Еще скажи, что я сто лет проживу. О многом ли тебя прошу?! Сделаешь?

- Ладно, завтра и приведу, не ворчи. А может водочки? Я ради праздника "мерзавчика" припас, в кармане в шубе греется.

- А, была-не была - давай! В тумбочке возьми сыр нарезанный да булочки вроде еще оставались. - И Николай потер руки, предвкушая редкую в его состоянии радость. - Я ведь как инфаркт перенес год назад, еще ни капли...

- Ну, тогда давай по рюмочке!

* * *

С утра в доме тишина. Даже четырехмесячный Рони сладко посапывал в своей кроватке. Нина и мужем переглянулись. Первым начал Кирилл:

- Нина, а мы не можем этому помешать? Надо же такое выдумать - соборование! Вроде здоровье у деда получше стало...

- Пусть делает, что хочет! Мы ведь не хозяева здесь, надо ему в ножки поклониться, что в доме нас держит!

- Недолго нам здесь осталось, - нахмурился Кирилл, - надо квартиру подыскивать. Доченька его сразу нас вытурит, как дед умрет.

- Кир, а зачем ей этот дом? Он не новый, да и у нее такой особняк, что просто смешно думать, что она позарится на эти стены.

- Ничего смешного не вижу! Продаст или сдаст внаем. Деньги лишними не бывают.

- А знаешь, Кирилл, мне жалко деда. Ветеран войны, дочь милионерша, а он как неприкаянный - вроде и не нужен никому, только нашему Павлику. Все старается деду то конфетку дать тайком, то с игрушками к нему заходит. - Слышишь калитка стукнула? Наверное, поп пришел!

- Ладно, молчи! Ляпнешь еще что не нужно! Пойду встречу.

Батюшка оказался совсем юным со светлым пушком над верхней губой и реденькой бородкой.

- Здравствуйте, хозяева! Мир вашему дому!

- Не наш это дом, и не мы хозяева, - не удержался Кирилл, - вон, хозяин в комнате налево. Кстати, мы вот вспоминали, дед-то, кажется некрещенный, не придется вам, батюшка, его соборовать.

- Отчего же не придется? Сейчас и покрестим. А кто это у нас там плачет? Да так звонко! - священник помыл руки и прошел в детскую. - Ты чего это расплакался, маленький мужичок? Не обижают тебя? Не обижают, сразу видно. Вон какая кровать роскошная, да бубенцы какие красивые - ничего для тебя не жалеют!

Малыш перестал плакать и только таращил глазёнки на странного дядю.

- А где же у молодого человека крестик?

- Да некрещенный он еще! Куда торопиться по морозу. Летом и покрестим.

- Зачем летом? Сейчас покрестим. Готовьте ванночку и теплую воду.

Через полчаса все было готово. Николая Петровича, умытого и одетого во все новое, батюшка с Кириллом вывели под руки и усадили в зале на диван. Малыша Нина взяла на руки и села рядом с дедом.

Николай Петрович просто светился от радости: впервые за полтора года вся семья была в сборе.

А батюшка приступил к крещению.

- Малыша как зовут?

- Рональдом, батюшка.

- Это что еще за имя? Нарекаю Николаем!

- Каким еще Николаем? - возмутился Кирилл, но отец Максим только взглянул на него сурово, и Кирилл ушел в детскую.

Когда пищащего Николая завернули в белую пеленку, Нина спохватилась:

- А ведь крестных-то у ребенка нет!

- Ничего! Без крестной мальчику можно обойтись, а восприемник у него я. Так что это мой крестник. Поздравляю и вас, Николай Петрович! Сейчас все уйдут в другую комнату, а мы совершим Таинство соборования. Принесите подушку дедушке, мы вот так его положим удобно на диване - вот так хорошо! Господи, благослови!

* * *

На следущее утро Нина встала пораньше, вытопить печь. В доме было не жарко. Когда огонь весело заплясал в печи на березовых поленьях, Нина зашла в комнату к деду.

- Деда, вы не спите? Может, пока варится каша, я вас чаем напою? Что вы молчите? Николай Петрович! Кирилл! Дедушке плохо!

Кирилл прибежал в одних трусах.

- Ты что кричишь? Детей перепугаешь!

- Кирилл, он не отвечает!

- Он и не ответит, умер наш дедуля! Звони в скорую!

У Нины стучали зубы. Она не могла оторвать глаз от мертвого лица. Оно было умиротворенным и спокойным. Рядом, на тумбочке, лежал свернутый вдвое тетрадный лист. Письмо было предназначено ей.

"Дорогая племянница, так получилось, что вы стали в последнее время моей семьей. Даже дочь не навещала. Всякое было, но я вас понимаю и прощаю. Спасибо, что не оставили меня без церковных приготовлений.

Дом я оформил на тебя. А еще книжка на большую сумму. Я уж давно копил, пенсия ветерана не маленькая. Все тебе. Купи Кириллу машину, он давно мечтал. А еще на одной книжке деньги для твоих деток. Василий Наумович все тебе объяснит - у него все бумаги.

Прощай, Ниночка! Любил я вас всех. Эх, пожил бы еще, но пора, видно. Жаль, не увижу, как Павлик и Николка растут! Поцелуй их за меня.

Ваш любящий дед Николай".