Промежду ног у следачки

Глава 10


Софья открыла глаза и сладко, нараспев зевнув, потянулась. Ночь прошла без снов и пробуждений, легко и быстро, словно была она не сотрудницей психотравмирующей службы и не жила в многомиллионном городе. А вела жизнь какой-нибудь толстовской крестьянки, которая, как известно, после тяжёлого, органичного человеку труда, спала, как человеку спать должно, и как городские, насилующие в гордыне свою природу, спать не могут, ибо живут, не понимая, как должно.
В славно отдохнувшей голове и теле ощущалась саккумулированная за ночь энергия, которой несомненно должно было хватить на целый день и даже может вечер. Когда вот так вот подрыхнешь и краситься не надо. Точно в бане вчера побывала. Ээуумм. Соня ещё разок зевнула и взглянула на часы. Было начало десятого и Соне надлежало сейчас сидеть у себя на Фонтанке и внимать рассказу пенсионерки Филимоновой о том как её несчастную посетили цыганки из Собеса. Отшвырнув одеяло, Резвая вскочила и бросилась собираться, так словно, в кресле развалясь сидел старшина с горящей спичкой. Опаздывать или задерживаться Софье приходилось десятки раз, это было вообще нормой службы, но сейчас этого делать было нежелательно. Пенсионерка, будучи тормозом по жизни, попав в казённое учреждение и не встретив в нём должного внимания, может проявить гиперактивность и с инвалидским или другим удостоверением наперевес. Завалится к полковнику Колобкову, чтобы затеять скандал.
«С будильником надо сотрудничать, эх невовремя. Нельзя сейчас гусей дразнить. Ему только повод сейчас наехать нужен. Быстро одевшись она заперла дверь и, застёгивая на ходу дублёнку, понеслась вниз по лестнице. Махнув один пролёт, Софья вдруг остановилась. На каменном полу мелом был изображён силуэт человека, внутри которого были выведены буквы – С. А. Р.
Это неожиданное художество было сделано мастерски, словно с натуры, линии повторяли не просто распластавшуюся фигуру. Нет, они очерчивали скрючившегося, с вывернутой ногой и обхватившего обеими руками голову, человека. Постояв немного над «телом», Соня вернулась к себе за фотоаппаратом. Сделав снимок, присела на корточки. Изучив, насколько это позволяло зрение, она не нашла ни малейших следов, которые мог оставить неизвестный творец. Ни окурков, ни пепла, ни отпечатков подошв, ничего. Силуэт, к тому же, сделан был, что называется, в одно касание. Линия нигде не прерывалась, подчисток, должных оставить белые разводы, не наблюдалось. Чистая работа! Чище, чем в реальном жанре человеческих катастроф, где криминалист всё-таки делает прерывы, ведя мелом по периметру тела. Софья жила на последнем этаже и на её площадке было ещё три квартиры, две из которых пустовали, так как были куплены неизвестно кем, типа для вложения бабла. В ещё одной жильцы на данный момент также отсутствовали, потому как работали проводниками поезда Петербург-Самара и находились сейчас в рейсе. Обращаться с вопросами : «Выходили ли сегодня Вы на площадку и видели ли что-нибудь или кого-нибудь там?» было не к кому.
«Ничего опрошу весь подъезд» - решила Софья и отряхнув руки и встав с корточек стала спускаться вниз. У почтовых ящиков её ожидал новый сюрприз. К дверце с номером её квартиры жвачкой была прилеплена фотография, на которой, несмотря на то, что лицо было прожжено, Соня узнала себя. Снимок был сделан позавчера, когда Софья и Большакова прогуливалась по Васильевскому. Сама Светлана, в отличие от Резвой, была не тронута. Щёлкнули их метров с пятнадцати-двадцати, с какого места не разобрать, фоном был какой-то дом с зелёной штукатуркой. Вновь Софье пришлось подыматься к себе за полиэтиленовым пакетом и бритвенным лезвием. Без труда отколупнув фото, Софья упаковала его и сунула в сумочку. Во дворе она подошла к гуляющей с коляской мамаше.
- Привет, Галь, ну чего, сопим? – сказала Резвая, с улыбкой посмотрев на укутанного малыша, - у ты, моська, сама б ещё родила.
- Давай, Сарочка, как ответ правоохранительных органов на федеральное послание, - Галина, давнишняя знакомая Софьи, озорно подмигнула.
- Легко, Галь, какие наши годы. Слушай, ты давно вышла?
- Часа полтора. Скоро кашку есть поедем.
- А на ящике почтовом никакой хрени не заметила, когда спускалась.
- Да фигня какая-то была прилеплена, - кивнула соседка, - я рассматривать не стала, реклама какая-то.
- А муж у тебя рано выходил.
- Полседьмого, - лицо Галины приобрело тревожное выражение, - а что стряслось то?
- Да давно дверь с домофоном надо поставить, - Софья изобразила раздражение и возмущение, - поганят подъезд, сил уже нет. Я почти вычислила кто лампочки выкручивает и всякое дерьмо лепит! Слушай, звякни Серёге на работу, может он вспомнит, было что на ящике или нет.
В брошенном Галиной взгляде Соня прочла что-то навроде «Крыша, что ли поехала? Заработалась вижу».
Несмотря однако на то, что поведение в целом прогрессивной подруги отдавало предмаразменным мелочным душком, мамаша выполнила просьбу.
- Сказал, что на твоём ящике фотка висела, - сообщила она, пряча телефон в карман, - что за фотка, Сар. Признавайся. Ты что-то скрываешь, да? Что-то интимное? Бывший подлянки строит?
Резвая, сделав загадочную мину, должную означать, что Галя на верном пути, помахала ей и открывшему глаза малышу рукой.
- Потом расскажу. Всё, пока, Галь.
- Было бы что рассказать, - выходя на Обводный, невесело подумала Софья и увидев такси, махнула рукой.
- На пересечение Лермонтовского и Фонтанки, - скомандовала она шофёру и достала мобильник. – Алло, привет Илья Иваныч. Ты на минутку свободен? Тогда не в службу, а в дружбу, выгляни, у моего кабинета пожилая женщина. Если сидит, скажи ей, что следователь задерживается и что пусть идёт домой. Я, скажи, сама к ней приеду. Ну всё, Заранее благодарю.
Мысль она как птица, а птице, известное дело, нужно куда-нибудь да сесть. Не стесняясь того, что грызёт ноготь, Софья уставилась впереди себя и постаралась найти хоть какую-нибудь опору, способную помочь дать ответ на вопрос «Что это всё означает?»Вопрос этот, впрочем, быстро трансформировался в другой «Кто? И какого рожна ему от меня надо?» Три года назад Софье угрожали и даже приставляли к голове пистолет, но тогда всё было понятно, враг известен. Звали его Витя, был он бандит и сидел за вымогательство на киче, а Резвая, ведя его дело испытывала наезды со стороны его корешей. Было страшно, даже очень, потому что Витя Агф и его шайка были из отморозков, но зато всё было Софье ясно и понятно, а главное, не стоял вопрос как быть. Софья с семьёй просто на два дня уехала в санаторий на Финский залив, а за это время оперативники переловили как мышей всю банду. Теперь всё обещало быть куда как сложней.
«Фотография сделана после идиотского фестиваля, значит скорее всего преступник на нём присутствовал. Не скорее, а точно, стопудово. Не по улице же он прогуливался и : «О, какая встреча! Света Большакова и Соня Резвая!» Так, стоп. А откуда ему известно, кто я? Ну местожительство легко установить, дискетки с базами данных на каждом углу и в каждом доме. А имя? ФИО моё откуда выскочило. Таблички на мне не висело… Большакова! Кому-нибудь наверняка трепанулась и… Вот всё таки дура!...Хотя это даже и здорово, это облегчает поиск. Не перед конференц-залом же она засветила. И ещё хорошо, что преступник на фестивале был, там все на камеры снимали и каждого посетившего установить можно. Большакова одна только там человек двадцать при встрече чмокнула, а кто-нибудь другой ещё столько же назовёт. Люди, в принципе, одного круга, так, по цепочке и установим кто там был. Может и с улицы заглянуло левых человек 15, ну да и хрен то с ними. Тот кто мне нужен из той тусовки».
Страх уже запустивший было свои щупальца начал отступать. Он притаился где-то там, под сердцем и затих как после таблетки. Более всего пугает полная непонятка, когда не знаешь от какой печки плясать и к чему прислониться. По Софьиному разумению расклад был целиком в её пользу – неизвестный фактически засветился, а точнее заявил, что он есть, что Соня не параноидально деформировалась за 9 лет работы следователем и нагородила ерунды, а всё так как и предполагала Резвая, только зачем он засветил своё наличие-то? Хотел бы убить пришёл бы и убил, дело нехитрое. И, главное, не в диковинку. Напугать? Поугрожать? Нет, не полный же он болван, думающий что следователь схватится за сердце и месяц не будет слезать с унитаза? Угрозы подобного рода лишь подстёгивают. Другое дело когда приходят внятные и серьёзные люди с конкретными пожеланиями и перспективами, в случае игнорирования этих пожеланий это да, это по-людски и понятно почешешь репу и, возможно, обменяешься на хату с краю, особенно если обещают доплату. С шизиками по-другому, их пытаются отловить, потому как они хуже беспредельщиков. Только вот шизик ли играется? То что человек этот не вполне уравновешен. Софья не сомневалась, но классический ли это кровожадный маньяк? Классический как убивает – бродит, будучи не в духе, по квартирам или в лесопарковой зоне и орудует для того, чтобы прийти в равновесие. Его жертвы либо просто нечаянно подвернулись, либо как-нибудь случайно спровоцировали. Но люди эти, как правило, для него случайные., хоть и объединённые по половому и возрастному признаку. «А здесь не то, - думала Софья, направляясь от Лермонтовского к своей конторе, - жертвы не только молодые женщины и связаны в той или иной степени одной системой координат, а именно творческим Вузом. Это еще ладно, вот то что и их любовники убиты, вот это не укладывается в схему классического серийника. Ещё эти видеосъёмки. На хрена козе баян? Приглянулась тебе какая-то. Карауль её в лифте или в кустах, как и полагается. Нечего пугать следствие и мудрить. Если же ты идёшь не совсем так, то почему? Например, ты дико, маниакально влюбился, утонул бредовых переживаниях, тебя охватила ревность, крыша едет. Ты нанимаешь соблазнителя, чтобы проверить любимую, получаешь доказуху неверности, крыша едет капитально, идёшь и убиваешь предмет страсти и, конечно же, любовника. И заодно актёрика, хотя нет… Актёра тебе как вычислить? Не позвонишь ведь на фирму –«Дайте адресок, так восхищён, что автограф бы». Можно, конечно, узнать от жертв как-нибудь в случае если тесно с ними общаешься. Эх, запутки, запутки… Я то вот чего тебе сдалась? Ну мент, ну и что с того? Порядок у нас в стране такой, что до меня то дое… Поугрожать или подразнить хочешь?
Полковник Колобков внимательно выслушав Соню достал беломорину и продул мундштук.
- Любопытно, хм… - тряхнул головой начальник отдела и смяв картонную гильзу гармошкой, прикурил от серебряной Зиппы, - вот чёрт, угораздило тебя залезать…
- Но, Пётр Иванович, я же объясняла, - едва сдерживая раздражение, воскликнула Резвая.
-Знаю, знаю, - примирительно поднял ладонь Колобков, - это я так, значит вот что, дознаватель из горпрокуратуры конечно будет, может сегодня, может не сегодня. Сама понимаешь, дело не госважности. Когда прибудет сразу идите ко мне, не надо знаешь, ему на меня клепать, что мол, не придал значения, то, сё… Я Софья, все придал, по крайней мере по сестрорецким убийствам у меня сразу подозрения возникли, я знаешь, тамошнюю работу знаю, у меня есть что осветить…
- Фотографию надо на экспертизу, - заметила Софья, немного морщась от издаваемого колобковской цигарки запаха, тлеющей бумаги.
Свои сигареты она оставила в кабинете и защитится было нечем. «Как будто мусор жгут, - с гадливостью подумала она, - хоть бы форточку открыл».
- Экспертиза это обязательно, Софья Андреевна, - Колобков, словно читая мысли, подошёл к окну и впустил свежего мартовского воздуха, который сметал выдыхаемый Колобковым дым, как Первая Конная цыганский табор.
- Слушай, товарищ капитан, - полковник прищурившись посмотрел на Соню, - а ты мне с этими вещами в подъезде мозги не пудришь, а? Для придания, так сказать, своеобразного точка. А?
Видя, что подчинённая стала наливаться гневом и даже беззвучно выругалась на букву «Б», полковник свернул оглобли.
- Да шучу, шучу, вы товарищ Резвая – сотрудник серьёзный, комар носа не подточит, особенно Вы меня поразили с этой балериной. Вот Прудников на что опытный, матёрый я бы даже сказал офицер и, к тому же, мужчина, а и то был введён в заблуждение этой истеричкой, двоюродной сестрой убийцы.
- Хотите сказать что секретарша знала о том, кто убил и сознательно взяла всё на себя?
- А как же, - глаза полковника недоумённо моргнули, - девица, обида, истерика, покрыла преступницу. Разберёмся как в дальнейшем квалифицировать.
- Товарищ полковник, - прервала его Резвая и подавшись вперёд, слегка прихлопнула ладонью по столу, - квалифицируйте лучше Прудникова, вчера, как и положено, Журавлёва имела встречу с адвокатом. Человечек, как Вы выражаетесь, этот матёрый из бывших судей, он не только Журавлёву, которая убийца, но и другую, будет защищать, денег не пожалеют. Преступник и призналась то, когда узнала, что невинная родственница сидит. Адвокат же в больницу наверняка сходил, свидетелей как Прудников оказывал давление нашёл.
- Ну уж давил, - буркнул Колобков и нахмурился. – Это разве давил. Ты не знаешь, что ли, как давят?… Ушлый, говоришь, адвокат?
- Ха! Пробы негде ставить.
- Вот сука. Не зря их раньше называли – купленная совесть. Я бы лучше в швейцары пошёл, чем в адвокаты, - полковник взялся за телефон, - ладно, разберёмся. Вы свободны.
Света Большакова жила напротив станции метро Лиговский проспект в перепланированной и расселённой коммуналке на пятом этаже и с окнами на проспект. Софье, решившей для более подробного знакомства, навестить программистку-натурщицу в её же доме стало по-хорошему завидно.
- Класс,- не без восхищения подумала она, когда хозяйка без всякого мещанского пафоса ознакомила её со своим жилищем. Было оно без наворотов, но со вкусом отделано, паркет новый, но не красного дерева, потолки не навесные, но и без трещин и серо-жёлтых тонов. Туалет, ванна в эклектичном промтоваровском молдавском исполнении. Мебель самая обычная, приобретённая, если навскидку, в прошедшие 10 лет, стояла очень удачно и мило. То что хозяйка принадлежит каким-то боком к миру художников ничто особенно не указывало, никаких холстов, палитр и отмокающих в ацетоне тысячебаксовых кистей не присутствовало, разве что картины и рисунки, коих было по 2-3 на стене, могли указать на то что здесь живёт человек не чуждый творчеству. Большакова была в тонком летнем платьице в цветочек, предназначенном, судя по перештопанности и архаизму стиля для домашней носки. Платьице было длинное, но Светлане с её ростом доходило до середины икр и фигуру, ввиду небольшой тесноты и тонкости ткани не скрывало.
- Наверное лет в 13 в бабушки в деревне носила, - решила про себя Софья, глядя на выглядывавшие из-под подола стройные ноги и едва не расстёгивающий пуговицы бюст.
«Хотя, ничего так сидит, развратненько и невинненько, мужичка которого нужны, в самый раз принимать».
Света встретила Соню как подругу, а не следователя, занятого мутной распуткой. Подвинула к дивану, куда усадила гостью, столик, поставила бутылку хереса, фужеры, корзинку с фруктами. Когда Софья попросила обождать с поиском штопора и рассказала об обстоятельствах, приведших её сюда. Большакова заметно, не в пример прошлому, встревожилась.
- Я, я, Соня, никому про тебя не…, не рассказывала, - путано пролепетала она и опустившись на ковёр по-турецки посмотрела на Софью испуганно и, как будто, виновато. Прежнего пофигизма у Большаковой не было и в помине.
- Честно, Соня, никому вообще, - продолжила она и Резвой показалось что Светины глаза на мокром месте. Да, точно, это не свет так отражается, вон слезинка скользнула…
- Светлана… - начала она, - Вы точно…
- Мы точно! – воскликнула Большакова и залилась целым водопадом. – Точно, Сонечка, совершенно честное слово, - сквозь слёзы и всхлипывания принялась божиться, клясться, перебравшаяся с ковра на диван к Софье натурщица, - я ведь честно не верила, то есть не очень верила, думала накрутка, совпадение. Я же ведь ни в чём не виновата. А меня убьют! За что меня убивать!
Из прелестных серых глаз, с жаром смотрящих на Соню, хлынул тропический ливень.
- Не за что, не за что, - зауспокаивала обескураженная таким оборотом Резвая, - ну послушайте! Послушай, Свет, всё хорошо, чего ты вдруг соскользнула?
Большакова не была в истерике, она скорее походила на девочку, да чего там походила! Была совершенно как малолетка, жалующаяся взрослому. Софья взяла это ходячее рыдание за плечи и чуть потрясла.
- Перестань, перестань, кому говорю, - заглядывая в глаза расклеившейся с мягкой настойчивостью сказала она, - будешь слёзы лить – уйду, потому что надоело. Уйду и по повестке будем общаться.
Слова возымели действие. Большакова подняла голову и пару раз сглотнув подступающий плач всхлипнула.
- Всё, не буду, прости, пожалуйста.
- Ну вот замечательно, теперь к делу. Давай штопор.
Большакова угукнула и виновато улыбнулась. Она, казалось, взяла курс на нормальное русло, выпив целый фужер английского хереса, она казалось, вновь обрела былое хладнокровие. Хрустнув пол-яблока и вновь заняв место посреди ковра, она смотрелась готовой к конструктивному разговору.
- Насколько я поняла о наших встречах ты не говорила никому?
- Абсолютно, - помотала головой натурщица, - я даже ни с кем из богемы так называемой, не общалась в эти два дня. Я в офисе с программами возилась, а потом на Ваську на фестиваль вылезла.
Не верить у Софьи не было никаких оснований. Если раньше Света и могла что-то скрывать, думая что всё это ерунда, то теперь напугалась до чёртиков и, вряд ли будет что скрывать из личного. Попробуем зайти снова.
Попытка Сони не привела ни к чему определённому. Большакова совсем не запиралась, она перетрясла, ничуть не стесняясь, бельё, которого хватило бы на пару лет какому-нибудь «Калейдоскопу».Белья своему и чужого, но из того, что выслушала в течение получаса, Резвая не находила, что выкинуть. Ну что с того, если масса включенных в культурную жизнь граждан ведёт себя неадекватно. Устанавливать за ними слежку? И тех кого Большакова отвергла за последние годы посчитать пальцев не хватит. Соня, однако, всё тщательно записывала, стараясь ничего и никого не пропустить. Закончив на студенте Звенятине, который прошлой весной подкатывал к натурщице и чей отец, состоящий на учёте в ПНД преподавал теорию искусств, следователь удручённо выдохнула.
- Фф, да, плохо когда никакой информации и когда её много. Всех их, - Соня кивнула на блокнот, - пошебуршить надо особенно твоих бывших.
- Да их то чего. Они же своё как бы получили.
- Девчонок убили вместе с любовниками, если преступник идёт по схеме, то остерегаться нужно не только тебе и мне. К тому же они могут что-то знать, что прольёт свет, могут подозревать кого-нибудь.
- Ну да, ну да, - закивала Светлана. – и к тому же кто-нибудь из них может оказаться преступником. Хрен ведь поймёшь! Схемы схемами, психология психологией, а что больным движет не разобрать заочно. Это грипп и чесотку по внешним симптомам распознаёшь, в других болезнях анализ взять можно, у нас же анализы, а кто их сдал неизвестно. Имени не оставил.
Большакова внимательно слушала Софью сидя по-турецки со вторым фужером вина. Допив, она поставила его на ковер и не расплетая скрещенных ног опёрлась ладонями позади себя и с наслаждением потянулась. Лицо от выпитого разрумянилось, а пуговицы на груди не выдержали напора и расстегнулись.
- О, - ойкнув Света привела платье в порядок, и когда после новых потягушек грудь снова заявила о себе, натурщица перебралась на диван к своей гостье.
- Но шизика же тоже видно, - сказала она, слегка поддато растягивая слова, - даже если он не в психозе. Глаза, например, чем-то таким налитые, не у всех, конечно, но часто.
- Это, да, - кивнула Софья, - но мне надо не диагноз, а улики. Хорошо, что он там был. Я фестиваль имею в виду.
- Почему он, может она? – Света налила Резвой и себе.
- Может и она, может это дворник, который у института метёт или гардеробщица.
- Тогда это здорово, - радостно хлопнула по коленке захмелевшая Большакова.
- Мы тогда легко вычислили бы гардеробщика или дворничиху по видеозаписи. Ага! Ты что на тусовке для продвинутых интеллектуалов делаешь? Маньяк, что ли?
Большакова звонко рассмеялась и в три глотка разобралась с фужером креплёного. Резвая последовала её примеру.
- Это вряд ли, - закусив мандаринкой сказала она, - у дворника или кого ещё нет лишних денег, а затеял это всё тот, кто нормально обеспечен.
- Это почему?
- Заказать три порносъёмки. Это по минималке 7 тысяч баксов. Человек с деньгами. И рисовать хоть как-то, но умеет. Конечно не Рембрандт, но силуэт мелом изобразил. Хоть сама ложись!
Софья вдруг живо представилась площадка, фигура с её инициалами и неприятное чувство липко облапало её внутри. « Нужно было сразу смыть, сфотографировать и тряпкой!» - подумала она, со страхом осознавая, что мерзкая фигура всё ещё там, что лестницу убирать будут лишь послезавтра и идти ей сегодня мимо неё, а так не хочется. Так это жутко и мерзко!
«Остаться подольше, набухаться и будет наплевать» - решила Резвая, закуривая с особенным удовольствием от того, что выход найден и к тому же этот выход уже разлился тёплой энергичной струёй.
Вслед выпитому хересу явился рижский бальзам, после которого какие-либо страхи смылись как мыльная пена. Женщины перешли на совершенный формат. Большакова продемонстрировав гостье альбом с фотографиями из детства достала из шкафа коробку из-под телевизора и подтолкнула её ногой к дивану.
- Вот, смотри, тут я без мам, бабушек и это самое. Ну короче, смотри сама.
Коробка оказалась полным полна продукции характера, что называется, фривольного. Здесь были рисунки обнажённой Светланы и здоровый альбом, где она предоставила на профессионально сделанных снимках. Либо в чём мать родила, либо в несущественном наряде навроде широкополой шляпы или оренбургского платка. Всё это неглиже было выполнено исключительно в эротических тонах, акцент делался на красоте женского тела и это самое, тело не могло не восхищать. Соня, не скрывая восхищения разглядывала альбом. Большакова по-приятельски положив ей руку на плечи комментировала.
- Это Станкевич работал в 94-м, видишь какая я тут худая, он мне ещё перед сессией неделю жрать запретил, а это уже из последних. Это не Станкевич, он в Голландию уже уехал. Это Мезенбах. Как мы все околели у него в студии! Прошлый февраль помнишь? Ну вот, представь, у него в Репино на даче камин только фурычил, а в котле кочегарском чего-то засралось. И мы, значит, четыре голые дуры! А он, сволочь, смеётся, будут, мол, соски лучше от холода.
От жестокого воспоминания Мезенбаха, Светлана не на шутку разозлилась. Бесцеремонно забрав у Резвой альбом, она перелистнула на то, что сама считала подходящим.
- Вот боди-арт. Это Миллера работа, правда класс?
- Да, - протянула восхищённая Софья, глядя на покрытое замысловатым, сочных, ярких тонов узорами тело модели на фото, - это совсем по-другому, ты даже тут на себя не похожа, хотя и на остальных ты всегда разная. Всё-таки искусство, что ни говори.
- А, ерунда, делать было нечего, вот и позировала, - небрежно отмахнулась Света и прикусив верхнюю губку пробежалась взглядом по Соне.
- А ты не пробовала, - кивнула она альбом, - ты очень красивая, я раздетой тебя не видела, но на мой взгляд ты очень…
- Да нет, - махнула головой Соня, - ну если пару топлесов с мужем не считать. В Крыму лет семь назад на мыльницу щёлкнули.
- Это ерунда, давай… Давай вот что сделаем.
Света встала и качнувшись вышла из комнаты.
- Сейчас будем делать боди-арт, - крикнула она из глубины квартиры и скоро появилась, держа в руках две кисти и несколько тюбиков с краской.
- Вот, иди сюда, я покажу, - сказала она, выдвигая на середину журнальный столик и кладя на него краски с кистями.
- Да ты что, - весело изумилась Соня, поняв что решила затеять Большакова, - ты спятила, что ли? Я не буду мазаться, конечно прикольно, но,… ха-ха-ха. Представляю себя такой, значит, размалёванной.
Соня откинулась на спинку дивана и залилась смехом.
- Ну и зря! – обиделась Света и Софья, не поняв серьезно она или нет обиделась, весело предположила.
- Давай лучше я буду рисовать. Может у меня талант.
- Ой, давай, давай, - аж подпрыгнула Света и достав из стола лист ватмана, приспособила его под палитру.
После хереса и бальзама, идея с боди-артом показалась Соне чрезвычайно заманчивой. Чтобы не измазать одежду она разделась до нижнего белья, ничуть этого не стесняясь, потому как сама хозяйка одним движением через голову сняла платье. Смущаться чего-либо казалось глупым. Соня взяла кисть и повозив ею в выдавленной из тюбиков краске, отошла к дивану, чтобы получше оценить готовое принять её дебютный креатив полотно из крови и плоти. С минуту посозерцав высокую длинноногую натурщицу, Софья приступила к действию. Сначала она провела густую красно-жёлтую линию от Светиной шеи до низа живота, потом обошла её и вдруг кашлянув, спросила:
- Грудь ведь тоже?
Натурщица с того момента как Соня взяла кисть, утратившая дар речи, едва заметно кивнула, дав понять лёгкой усмешкой губ, что всякие деликатности можно оставить. Обведя сначала одну грудь, потом другую, Соня коснулась пучком волосков до соска, вымазав его бирюзовой краской. Сосок мгновенно отвердел, а Света глубоко вздохнув, отвернула шею. Резвой это показалось чрезвычайно забавным. Расписав за минуту всё тело девушки полнейшим экспрессионизмом она с непонятным волнительным наслаждением снова занялась прекрасно налитой тяжёлой, но твёрдо стоящей грудью. Поменяв кисть на более тонкую, она стала под видом смены тонов, всячески раззадоривать её, и заводясь с каждой секундой всё больше и больше. То что по всем признакам очаровательная Света была закручена до предела Сониными щекотаниями, и то, что она стоит как покорная безмолвная раба доставляло невероятное возбуждающее чувство. Света тихонько облизывала и покусывала губы. Соски стали как лесные орешки, а живот судорожно, в унисон прикосновениям кисти, втягивался. Соня совершенно сойдя с ума, опустилась перед ней на колени и едва начав ту же что и с грудью работу, услышала полувздох-полушёпот: «Ой, не могу больше, она вкусная, краска специальная». Ничего толком не понимая, Резвая как в большое яблоко впилась губами, зубами, языком в упругую кожу Светы, стягивая обеими руками с неё трусики. Светлана быстро опустившись на ковёр, ничем ей не мешала…