Письмо

Глава I.

Эта зима была ничем не примечательна, такая же как и всякая другая  ежегодная четверть этого утомительного монотонно повторяющегося цикла природы. Вокруг лежал белый чистый снег. Лежал повсюду, и лишь голые стволы деревьев, да прутья таких же обнаженных кустов, разбавляли эту давящую на глаза белизну. Пожалуй, зима была единственно замечательной тем, что все вокруг становилось таким чистым, словно после генеральной уборки. И даже если ты наследишь на этом молочном покрывале, все равно эти следы останутся белыми и неотличимыми от всего, что их окружает.
Птицы, редкие, в основном синицы, да воробьи, они прыгали по веткам, искали себе пропитание, переговаривались. И они были единственным, что нарушало покой этой отдаленной части парка. Это был уже почти лес, и отличие составляли лишь песчаные дорожки (впрочем, сейчас также занесенные снегом, хоть и утоптанным).
Не то, время было такое, не то ему просто повезло, но он не встретил ни единой души, пока гулял. Он увидел, что приближается к скамейке и тут же решил, что посидит и отдохнет от долгой пешей прогулки. Ему было шестьдесят три года. Довольно солидный возраст, но это не мешало ему выглядеть если не лучше, то, по крайней мере, не хуже чем лет тридцать назад. Просто… возраст сделал его старше, превратил каштановые волосы в благородное серебро, покрыл морщинками лицо. Сейчас он был с непокрытой головой, в черном длинном пальто и кожаных перчатках. Аккуратно подстриженная борода скрывала нижнюю половину лица, волосы так же аккуратно зачесаны на бок. Впрочем, они были не длинными и не скрывали немного оттопыренных ушей. Разделенные носом с горбинкой и окаймленные мелкими морщинками, из-под медных густых бровей глядели мягкие, серые глаза.
Он достал из кармана пальто полиэтиленовый пакетик и, запустив в него руку, выудил горсть хлебных крошек. Пернатые обитатели парка, словно этого и ждали. Они слетелись отовсюду, притихши, и ожидая гостинца. Эти маленькие комочки перьев, проявляли чудеса храбрости, садясь не только на дорожку вокруг скамейки, но и на спинку этой скамейки и даже на расстояние вытянутой руки старика, рядом с ним. Они заглядывали в его зажатую ладонь, склоняя на бок голову, и изредка, одна из птичек, не выдержав, присвистывала, словно подгоняя: «не томи».
«Держите, держите». – Усмехался старик и, чуть взмахнув кистью руки, рассыпал крошки у своих ног.
Птицы стремглав бросались к угощению, шумя крыльями, посвистывая, боясь, что кому-то не хватит. Но, у старика был еще целый пакет хлебных крошек. Он еще долго сидел на этой скамейке, подбрасывая «добавку», посмеиваясь над суетой, награждая обделенных отдельной горсточкой крошек. Воробьи и синицы прыгали по снежной дорожке пестрою компанией, хватали друг у друга из-под носа кусочки побольше, а редкие смельчаки даже решались сесть на раскрытую ладонь старика и с гордым видом поклевывали гостинцы, прямо с нее, не обремененные здесь конкуренцией.
И так было каждый день…

Он готовил себе ужин после поездки на природу, когда зазвонил телефон. Вытерев руки о полотенце, висящее на плече, он взял со стола трубку радиотелефона и бросил в нее стандартную фразу «алло».
После секундного замешательства, с другого конца телефонной линии прозвучал мужской голос.
«Добрый вечер. Это Владимир Сергеевич Каменев?»
«Да, это я… Кто интересуется?» - Беззаботно, но все же заинтриговано ответил старик.
«Я из адвокатской конторы. Вы упомянуты в завещании и нам надо бы встретится, чтобы я смог передать все что полагается, ну и…» - Звонивший говорил как-то быстро, словно волнуясь или торопясь куда-то.
«Простите. – Перебил Каменев. – Я не понял, какое завещание? Поподробнее можно».
«Да-да, конечно. – Словно закивал, соглашаясь, адвокат. – Вы ведь знали Ольгу Петровну Голубеву?»
Старик затаил дыхание. Его бросило в жар. Это имя, кроме как в своей памяти, он не слышал уже лет тридцать.
«Знал? – Переспросил он хрипловатым голосом. – Знал… Когда она?…»
«Две недели назад были похороны. – Объяснил адвокат. – Нам надо было вас еще разыскать… Что ж, я предлагаю вам завтра встретиться и обговорить все дела».
«Да-да, конечно… Где? У вас в конторе?»
«О, нет. – Отверг предположение Каменева, адвокат. – Дело в том, что я специально приехал в Петербург. Моя фирма находится в Москве».
«Ясно. Тогда где?»
«Давайте в кафе «Бриз» на Невском Проспекте. В полдень. Я займу столик». – Предложил адвокат.
«Хорошо, я согласен. А как я вас узнаю?»
«Я буду в сером свитере».
«Хорошо. – Повторился Каменев. – А… Как вас зовут?»
«Александр. – Представился адвокат. – Что ж, до завтра, Владимир Сергеевич».
«Да-да, доброй ночи, спасибо». – Каменев положил трубку.
Его ужин сгорел. Он взял сковороду и выбросил в мусорное ведро уже не съедобные огарки. Впрочем, есть он уже не хотел. В голове бешеным вихрем крутились воспоминания, а в горле застрял тяжелый давящий комок, который никак не удавалось проглотить. Каменев взял с полки бутылку коньяка, стакан, и пошел в гостиную комнату – ноги неожиданно ослабли и хотелось утонуть в кресле, поддавшись силе тяготения.
Он отчетливо помнил. Да, он очень хорошо помнил Олю, не так правда, как обычно помнят, а какой-то особой, внутренней памятью. Не известно, что надо было по этому поводу делать, плакать или смеяться, но у него не было ни единой ее фотографии, не портрета, не там где они были бы вместе. Просто, им тогда было не до фотографий…

Встретились они тридцать два года назад, был конец лета, но было и достаточно еще тепло. Он ловил рыбу, закинув удочку в озерцо. К удочке был привязан колокольчик и он, откинувшись на спину, дремал. Женский визг его разбудил моментально, впрочем, как и целый шквал озерной воды. Девушка на велосипеде, в спортивном обтягивающем костюме, видимо не справившись с управлением, или уклоняясь от чего-то, на скорости въехала прямо в воду. Смахнув ладонью влагу с лица, Каменев поспешил на помощь и, прыгнув в воду, помог велосипедистке выбраться на берег (вместе с велосипедом).
«Вы в порядке? – Владимир положил велосипед на траву и посмотрел ей в глаза. - Ничего себе не повредили?»
Этот взгляд впоследствии и станет отправной точкой во всех его воспоминаниях о ней. Даже, когда черты ее лица станут расплывчатыми в его памяти, эти глаза, нежные, добрые, с какой-то непостижимой теплой искоркой, будут словно создавать мост с теми временами.
«Нет, спасибо, я в порядке. – Она улыбнулась, озарившись всем лицом, и поправила чуть вьющиеся длинные светлые волосы. Заколка видимо сорвалась и потерялась, но девушка быстро достала из кармана резинку и собрала волосы в хвост. – Простите, я виновата, но эта собака выбежала на дорожку так неожиданно…»
«Не берите в голову. Сейчас тепло, одежда быстро высохнет. – Он снял рубашку и скрутив, выжал. Затем на его губах заиграла улыбка. – Кто знает, может эта собака не спроста здесь пробежала. Не желаете кофе?»
 
Глава II.

Проснулся он очень рано, наспех перекусил. Почему наспех, он не задумывался – до встречи с юристом было еще много времени, но он нервничал. Скурил пол пачки сигарет и, все же не выдержав ожидания, вышел из дома, решив, что лучше прогуляется по Невскому проспекту на морозном воздухе.
Откуда взялись эти нервы он сам не знал, не мог понять. Наверное это оттого, что в его жизнь ворвалось прошлое, которое тихо дремало в глубине души и теперь, грозило поколебать эту тишину и спокойствие, некоей разгадкой. Правда, саму загадку он так и не смог сформулировать.
Он немного продрог, не смотря на шарф и перчатки, но идти в кафе он не хотел раньше времени. Какая-то глупая пунктуальность, или голос внутри не пускали его туда.
«Ну и что ты там будешь делать? Молодой человек ясно сказал, что сам закажет столик, что будет ждать. А ты припрешься туда раньше времени… Словно тот шпион, желающий удостовериться, что нет засады.
Засада. Почему я об этом подумал? Чего-то боюсь? Черта с два. Ничего я не боюсь. Просто опасаюсь. Интересно, почему я оказался в завещании? Неужели она меня не забыла? Почему тогда пропала?…»

Он вошел в кафе. Большие витринные окна выходили прямо на проспект и хорошо освещали помещение. Тихо играла музыка, люди сидели за столиками. Кто-то разговаривал, кто-то читал газету, некоторые просто ели. За одним из дальних столиков сидел молодой человек в сером свитере и, видневшейся из-под него белой рубашке с красным галстуком. Синие джинсы не очень вязались с профессией адвоката, но Владимир Сергеевич на это особого внимания не обратил. Адвокат также заметил вошедшего старика и, немного помедлив, изучая, помахал рукой.
«Здравствуйте. – Каменев снял перчатку и пожал протянутую руку. – Александр, я полагаю?»
«Да, это я, Владимир Сергеевич. – Кивнул адвокат. - Присаживайтесь».
Каменев снял пальто и повесил его на стоящую рядом вешалку. Затем он также повесил шарф и сел напротив Александра. Все это время молодой человек смотрел на старика, а тот в свою очередь наблюдал в ответ.
У адвоката были темно карие глаза, шатен (волосы, стянутые в короткий хвост) с прямым носом, узкими губами и очками в блестящей тонкой металлической оправе. Ему было около тридцати пяти лет.
«Итак. – Адвокат сцепил пальцы в замок и как-то хмыкнул. – Приступим?»
«Извольте. – Кивнул Владимир Сергеевич и указал на меню. – Может, что-нибудь закажем? Я, признаться, продрог немного, и не отказался бы от кофе с коньячком».
Александр кивнул и подозвал жестом официантку. Через некоторое время, на их столик поставили две чашки кофе, пирожные и две стопки коньяка.

«Отчего она умерла?» - Наконец задал, долго витавший у него на языке вопрос, Каменев.
«Рак спинного мозга. Лечение не помогло и, в конце концов, она отказалась от больницы. Вероятно, захотела спокойно умереть у себя дома».
Старик, рассеянно глядя в пространство, покачал головой. Он зачем-то попытался представить ее себе в возрасте, изможденной болезнью, лежащей на постели в бессилии. Эта мысль налетела словно чума, заставив все внутри у него похолодеть. Мелкая дрожь прошла по его спине, но эта ужасная картина так и не смогла сформироваться, и в результате, в его памяти снова возник образ цветущей, юной, сияющей от улыбки девушки.
«С вами все в порядке?» - Окликнул адвокат, отхлебнув кофе.
«Да-да. – Выпалил старик, часто закивав головой. – Немного задумался… С нею кто-нибудь был, когда она… умирала?»
«Да, конечно. С нею был ее сын, так что она была не одна». – Заверил Александр.
«Сын? – Заинтересовался Каменев. – У нее был… есть сын? Впрочем… Почему бы и нет. Она была очень красивой и умной девушкой и не могла не заинтересовать. Наверняка…»
Последнюю пару фраз он говорил словно самому себе, в некоей задумчивости. Потом он поймал себя на том, что вылетел из беседы и, встрепенувшись, виновато посмотрел на адвоката.
«Извините, Александр. – Он выпил всю стопку залпом, чтобы привести себя в чувство (если так можно выразиться). – Вы говорите сын. А как же ее муж, она была вдовой, или… что-то другое?»
«Я… точно не знаю. – Молодой человек покачал головой. – Вроде бы она была не замужем».
«Вот как?» - Удивился Владимир Сергеевич.
«По крайней мере, в завещании супруг не значится. – Пожал плечами, ухмыльнувшись, адвокат. – А вы? Судя по всему, вы не родственник, значит друг. Давно вы с нею были знакомы?»
В другой ситуации Каменев посчитал бы адвоката слишком любопытным, но сейчас ему было все равно, да он и не собирался ничего скрывать.
«Мы познакомились очень давно, а потом… - Он запнулся, не зная какие тут лучше подобрать слова. – Потом мне надо было уехать. Еще позже мы потеряли друг друга из виду. По крайней мере, я».
«Вы жалеете об этом?» - Адвокат попивал свой кофе и не притронулся к коньяку. На мгновение, последнее, заострило на себе внимание старика.
«Жалею? Вам интересно?» - Каменев уперся подбородком в сцепленные в замок пальцы и глянул на собеседника.
«Просто любопытство. Вы сказали, что она была красивой и умной девушкой. Не просто же так вы это сказали?»
«Конечно. – Кивнул Владимир Сергеевич. – Я от своих слов не отказываюсь. Но, вряд ли я мог дать ей то, чего она хотела в своем будущем. Я не сидел на месте, меня всегда куда-то тянуло. А тогда… Тогда просто подвернулись свободные пара-тройка месяцев и мы нашли друг в друге не плохую компанию. Приятно провели время, развлеклись и… расстались».
«Ясно. – Адвокат взял стоящий рядом дипломат и, положив его себе на колени, открыл. – Вот, примите то, что вам причитается. И распишитесь здесь».
Перед Каменевым он положил какой-то документ, а рядом, небольшую коробочку.
«Вот, возьмите ручку. – Молодой человек положил авторучку на лист и указал пальцем. – Там где галочка, распишитесь».
Старик машинально нарисовал свою подпись и, отложив авторучку, взял своими морщинистыми руками коробочку. Он не знал, что там внутри, и это возбуждало в нем волнение перед чем-то неизвестным. Может это и была та загадка, на которую он искал разгадку… Он взялся за крышку коробочки…
«Всего доброго, господин Каменев». – Адвокат уже успел одеть дубленку и, взяв дипломат направился к выходу из кафе.
«Уже уходите?» - Старик протянул руку, чтобы попрощаться.
«Да, спешу». – Александр поднял левую руку с дипломатом и, постучав указательным пальцем правой руки по часам, широким шагом вышел.
Владимир Сергеевич посмотрел сквозь витрину, как молодой адвокат сел в свой слегка потрепанный BMW. Машина завелась и плавно отойдя от парковки, скрылась из виду.
Он снова вернулся к коробочке. Он заметил некую свою странность, и усмехнулся тому, что даже не посмотрел документ, который «подмахнул», что не спросил о содержимом коробочки.
«Что это, невнимательность? Впрочем, ты ведь не за наследством гоняешься. Каждый получает по заслугам». 
Он решительно открыл крышечку. В коробке лежал медальон серебристого цвета (может и серебряный), на цепочке. На поверхности медальона было выгравировано В.С.К.
«Мои инициалы? Хм…»
Старик поддел ногтем, и раскрыл медальон. В круглые половинки были вставлены фотографии. Ее он узнал сразу, как только ее искристый взгляд обрушился на него с фото, то и все черты лица, до малейшей детали вернулись в его память. Он почувствовал себя немного глупо, когда левый глаз его заслезился. Старик сморгнул слезу и улыбнулся фотографии в ответ.
Он чуть не засмеялся, когда понял, что не узнал самого себя на второй фотографии.
«Вот черти… Интересно где она взяла мою фотографию?… Наверное, когда была у меня дома, стащила. Правда, мне самому следовало позаботиться о «фотографической памяти» Почему я тогда не думал об этом? Ладно. Чего тут гадать. – Он еще раз посмотрел на ее фото. – Спасибо. Надеюсь, я это заслужил».
Он закрыл медальон, положил его в нагрудный карман пиджака и, расплатившись, вышел из кафе.
Глава III.

В тот день он еще долго бродил по городу, подняв воротник своего пальто, сунув руки в перчатках в карманы. Он думал, вспоминал, затем зашел в магазин, купил бутылку коньяка, пару золотистых лимонов и вернулся домой.
Вечером он машинально приготовил ужин, поел и, сев в кресло, смотрел какой-то фильм. Какой-то своей частью он понимал, то, что происходит на экране, но большая его часть была погружена в беспредметные воспоминания. Нет, конечно же их можно было объединить неким предметом – теми временами. Она, он сам, его письма в одну сторону. А дальше - Индия, Африка, Южная Америка, Австралия…
«Стоило ли это все, того?»
Он долго не мог заснуть. Лежа на спине, почему-то задыхался, поворачивался то на левый, то на правый бок и, закрывая глаза, тут же открывал их. Он, то улыбался, то хмурился и глядел широко раскрытыми глазами на стену перед собой. Он никогда не жалел о прожитой жизни, он считал, что прожил полноценную, яркую, наполненную впечатлениями жизнь. Он испытал себя в жизни, познал признание людей, обеспечил себе спокойную старость без нужды и лишений, претерпев их ранее. А теперь… Что-то покачнулось, что-то сдвинулось в сторону, в его безупречно сложенной головоломке, которую он лелеял, которой он гордился, которой посвятил всего себя. Но что?
«Неужели маленький серебряный медальончик? Ха… Смешно».

«Юрок? Приветствую, Каменев беспокоит… Да, я – Вовка. Ну, как дела то?… Знаю, знаю, виноват. Да, давно не звонил, не заходил. Ну, извини». – Каменев улыбнулся, стряхивая в пепельницу пепел с сигареты и слушая причитания старого приятеля.
«Ну, ты-то тоже не особо часто звонишь. Как семья-то?… Хорошо? Ну и прекрасно. – Перед Владимиром лежал лист бумаги, на котором он карандашом выводил какие-то фигуры (что называется – «от балды»). – Слушай, Юрок, вопросик у меня к тебе есть небольшой… Ага, совсем небольшой».
Он затушил сигарету и, встав со стула, налил себе чаю, зажимая трубку радиотелефона между ухом и плечом.
«Можешь мне отыскать человечка?… Какого?… Ну, обыкновенного такого, человечка… Ага, записывай данные. Диктую: Голубев… Еще? Да, понимаю, что Голубевых по стране много… Да. Вот еще: ему не больше тридцати двух, скорее всего, живет в Москве. Мать – Голубева Ольга Петровна».
Старик запнулся и хлопнул себя кончиками пальцев по лбу.
«Погоди, Юрок, я не учел. Возможно, он – не Голубев, по фамилии. Наверное, искать нужно все-таки от Ольги Петровны, но учти, что она недавно умерла. Он – ее сын. Но, рамки возраста и проживание, скорее всего верные».
Каменев кивнул, послушав, как приятель повторил то, что записал под диктовку. Затем достал из пачки сигарету, но закуривать ее не стал, крутя в пальцах и постукивая по столу то одним, то другим ее концом.
«Зачем?… Я потом как-нибудь расскажу. Да, спасибо. – Он тихо засмеялся. – Да нет, что ты! Ну, пока, спасибо еще раз. За мной магарыч».
Владимир Сергеевич положил трубку на стол, снова усмехнулся, затем положил сигарету на пачку и взял обеими руками чашку с чаем.
«Ну, ты и шутник, Юрок. Внебрачных детей, говорит, разыскиваешь? – Задумчивая улыбка на его лице потускнела и вскоре сменилась скривленными губами. – Ну, спасибо, Юрок, удружил. Теперь ведь от этой мысли не отделаешься… Впрочем, чего это я? Может, ее сыну лет двадцать. Да и наверняка она сообщила бы мне, нашла бы способ сообщить».
Он сделал несколько глотков горячего чая, посмотрел на улицу через кухонное окно. Снег лежал все тем же белым покрывалом, и лишь дорога чернела асфальтом, да стены домов пестрели разными цветами, в основном желтыми оттенками.
«А может… Может именно поэтому она не связалась со мною, поэтому исчезла. Встретила мужчину, завела от него ребенка, уехала в Москву. Вот и все. Вот и вся загадка, вся тайна. – Довольный своими дедуктивными измышлениями, он вернул себе улыбку и еще отпил чая. – А что значит тогда этот медальон? Зачем она мне его завещала? Прямо какая-то шекспировская трагедия получается… Символ вечной любви? Того, что не забыла?… Ладно, Каменев, все, хватит. Если дальше будешь себя бомбардировать такими вопросами, свихнешься на корню».
Он встал из-за стола и, выходя из кухни, пробубнил себе под нос:
«Да уж, нажил ты себе на старости лет, приключений на жопу».

Его старый друг, Юра, работавший в газете редактором, позвонил только на следующий день, ближе к вечеру. Владимир Сергеевич, к тому времени занимал себя чем попало, лишь бы отвлечься. Он разгадал несколько кроссвордов, разложил пасьянс пару тройку раз, прочитал половину первой попавшейся на полке книги, какой-то старый детектив.
«Алло. – Поднял трубку Каменев. – Да, это я. Ага, сейчас возьму бумагу… Записываю. Легко найти было, вот как? Значит он – Голубев Алексей… Владимирович?…»
Каменев запнулся и пропустил что-то мимо ушей.
«А? Да-да, записываю, не ехидничай. – Он продолжил запись. – В Питере? Ты уверен? Да? Ну, ладно, поверим. Адрес и телефон… Ага. Спасибо, Юрок. Хм. Да, буду держать в курсе, потом все объясню. Ну, бывай, счастливо».
Каменев отложил трубку телефона и, пожевывая нижнюю губу, задумчиво посмотрел на то, что записал.
«Юрок, юрок… Не уж то, ты прав? Хотя, что отчество? Мало ли Вовочек на свете. Ха. Похоже, все-таки наша почти шекспировская трагедия имеет свою интригующую завязку…»
«Ладно. – Он посмотрел на часы. – Поздно уже. Поживем - увидим».
Взгляд Каменева, блуждая по комнате, наткнулся на колоду карт, и он, качнув головой и ухмыльнувшись, протянул к ней руку.

Глава IV.

Не любил он вести машину через весь город. Гораздо более рациональным, удобным и быстрым транспортом, в этом случае, он почитал метро.
Каменев сам не понимал, может не совсем понимал, зачем он приехал сюда. Ему было любопытно, его задело за живое (только давно заснувшее) чувство. Ему нестерпимо хотелось разгадать эту загадку, хотелось узнать как она жила после того дня, как он покинул Петербург и вместе с компанией таких же любопытных как он «перекати поле», начал долгое путешествие.
Владимир Сергеевич достал из кармана сложенный пополам лист бумаги, на котором был написан адрес. Он стоял перед обыкновенным шестнадцатиэтажным зданием, каких много в городе. Адрес совпадал и он двинулся к нужной парадной. На железной двери было переговорное устройство и старик, прищурив глаза, прочитал правила пользования. Посмотрев на листке номер квартиры, он уже собирался набрать его на панели, как что-то запищало и из открывшейся двери вышла девочка лет десяти. Она лишь мельком взглянула на Каменева и быстро побежала к детской площадке, на которой уже играли несколько детей.
Владимир протянул руку и не дал двери захлопнуться. С морозного воздуха он перешел в теплое помещение подъезда. Он не знал, на каком этаже эта квартира, поэтому прикинув в уме количество квартир на этаже, нажал на кнопку десять. Ошибся на один этаж. Старик прошел его пешком и остановился на лестнице. Вдруг он почувствовал себя неимоверно глупо. Он даже не решил, что скажет сыну женщины, которую знал всего два с половиной месяца, более тридцати лет назад. Он повернул назад, сделал два шага вниз, затем снова остановился и уперся спиной в стену. Зажмурившись, он набрал воздуху, задержал дыхание и, скрыв ладонями лицо, шумно и протяжно выдохнул. Затем он достал сигареты и закурил. Решил, что пока курит, все обдумает.
На этаже щелкнул замок. Каменев замер, слушая семенящие шаркающие шаги. Из-за угла показалась старушка с мусорным ведром в руках. Она заметила незнакомого человека и остановилась, подозрительно осматривая его. Старик понял, что вероятно невольно напугал ее и, поспешив добродушно улыбнуться, кивнул: «Здравствуйте!» Видимо это сработало, так как старушка успокоилась и так же поздоровавшись, подошла к мусоропроводу и выбросила содержимое ведра. Затем, оглядываясь, она ушла обратно. Каменев хмыкнул и продолжил курить.
«Ладно, черт с ним, с куревом. – Он затушил о подошву сигарету и выбросив ее, оценивающим взглядом осмотрел себя с ног до головы. – Не век же тут стоять, людей пугать. В конце концов так и поселиться на лестничной площадке не долго… Тут и до крыши не далеко. Карлсоном будешь, а, Вовочка? Шутки в сторону».
Он последовал на лестничную площадку и посмотрел по сторонам. Из четырех дверей он быстро нашел ту, которая была нужна ему и, подойдя, снова замялся. Покусывая нижнюю губу, старик мысленно досчитал до трех и неуверенной рукой нажал кнопку звонка. Через минуту, за дверью раздались шаги и мужской голос спросил:
«Кто?»
«Э-э, здравствуйте. Мне нужен Голубев Алексей Владимирович».
«Это я».
«Вы меня, должно быть, не знаете. Но я когда-то знал вашу маму, Ольгу Петровну. Моя фамилия - Каменев». – Владимир Сергеевич перевел дух, ожидая, что будет.
После напряженной минуты молчания, лязгнула задвижка и открылась дверь.
«Ну, здравствуй… Папа».
У Каменева застучали молоточки в висках и помутнел взгляд. На пороге, саркастически приподняв бровь, стоял тот самый адвокат, с которым он встречался в кафе «Бриз».
«Вот так вот сразу?…» - Наконец, после долгого молчания, чувствуя, что должен что-то сказать, вымолвил Каменев.
«А чего тянуть то? – Пожал плечами «адвокат». – Поди и сам уже догадался, если не дурак».
«Угу. – Старик словно китайский болванчик мелко закивал головой, соображая, что можно сказать в подобной ситуации. – Ну, это… Можно войти?»
«Ну, заходи. – Усмехнулся хозяин квартиры. – Чего порог то обивать».
Алексей (он же адвокат Александр) прошел внутрь, и Каменев последовал за ним, закрывая за собой дверь. Затем старик, вздохнув, разулся и, снимая пальто, замешкавшись, достал из кармана бутылку коньяка.
«Я… Думал, что с пустыми руками неудобно…» - Он пожал плечами, не то подавая, не то просто держа перед собой гостинец.
Алексей снова усмехнулся и как-то резко взял из рук гостя бутылку, развернулся и пошел на кухню, а по дороге оглянулся.
«Что, папочка, двигаемся семимильными шагами? Молочком сыночка попоить не успел, так теперь возмещаем коньячком. Не очень-то педагогично».
Каменев прикусил себе нижнюю губу и шепотом чертыхнулся. Он справедливо чувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Не знал, что сказать, что делать, и постепенно склонялся к вынужденной позиции выжидания и самотека событий. Того, что происходило сейчас, он никак не ожидал.
Он прошел на кухню и, чуть замявшись, не дождавшись приглашения, сел на уголок, окаймляющий кухонный стол. Алексей достал две рюмки и, открыв бутылку, наполнил их, затем поставил бутылку на стол.
«Ну, давай. Так сказать, за знакомство. – Он, не чокаясь, выпил свою рюмку. – А то тогда в кафе, что-то разозлил ты меня. Блевать хотелось от твоих откровений по поводу знакомства с мамой. Потому и ушел так быстро».
«А сейчас что, не хочется?» - Каменев избегал встречи взглядом.
«Нет, знаешь, сейчас не хочется». – Заверил Алексей.
«Отчего же такие перемены, позволь узнать?» - Поинтересовался Владимир Сергеевич, все же заглянув сыну в глаза.
«Вообще то, жена уговорила. Сказала, мол: ты же не знаешь, по каким причинам его не было с тобою, почему они с твоей матерью расстались и так далее. Вот я ей и пообещал, что если ты объявишься сам, то я дам тебе шанс объяснить все. – Развел руками Алексей. – Кстати, сразу решился прийти? Или план действий продумывал?»
Каменев молчал. Он думал, а то, что его обретенный сын не садился, а стоял, нависая словно рок, мешало ему сосредоточиться. Это еще больше заставляло его чувствовать неудобство.
«Я… Я не был до конца уверен. Ну, в том, что ты мой сын… - Он сцепил пальцы в замок, наблюдая за ними. – Она тебе сказала, что это точно я?»
«Да, твое восклицание: «У нее был сын?» выглядело достаточно убедительно там, в кафе. Я, по правде, думал, что ты знал. – Алексей прищурив глаза, смотрел в упор на старика. – А потом я прикинул, что раз она тебе не сказала, то были на то причины. Да и получается, что ты тоже особо не интересовался, значит тебя это не волновало. Вот так вот… Да, отвечу, она сказала мне за день до смерти. Вероятно, чувствовала, что скоро конец, потому и сказала, хотя уже была в полубреду. Она только не объяснила, ни как, ни почему… Сил наверное уже не было. Только фамилию и имя».
«Да уж… Для тебя наверное это был шок? – Каменев спрашивал, глядя в пол. – А что она тебе говорила до этого? Про отца».
«До этого? До этого признания она мне рассказала трогательную историю, о том, как мой папа еще до моего рождения героически погиб в джунглях, не то Африки, не то Австралии». – Алексей помахал рукой, изображая, что точно не помнит.
«Бразилии». – Пробурчал Владимир Сергеевич.
«Точно. – Согласился Алексей и подозрительно скривил бровь. – А ты откуда знаешь?»
«Слухи о моей смерти сильно преувеличены. – Пожал плечами старик. – Лет двадцать пять-семь назад, наша экспедиция сильно заплутала в амазонских джунглях. Мы два месяца выбирались оттуда… В общем, нас почти похоронили».
«Надо же, значит, сказка ложь, да в ней намек. – Алексей налил себе еще коньяку, предоставив гостю самому себя обслуживать. – А как она узнала?»
«Я писал ей письма. Отправлял, если заходили в какой-нибудь порт для пополнения запасов. Она то мне написать не могла, мы сами точно не знали в какой порт попадем в следующий раз. Да и дорого это было, писать письма. – Каменев задумался на минуту, что-то вспоминая. – Мы давали капитану адрес, по которому надо было сообщить, в случае… смерти. Я дал два адреса – родителей и Олин».
«Но она ведь потом узнала, что ты жив. – Констатировал очевидный факт Алексей. – Да и мне тогда уже было лет пять. Неужели она не нашла способа тебе сообщить. Даже потом… Ты ведь возвращался домой».
Каменев не знал, что на это ответить, он сам ничего не понимал. Он пытался восстановить в памяти те события. Между тем, молодой человек продолжал размышления вслух.
«Знаешь, поначалу, я грешным делом, чуть не проклял ее. Ну, тогда, когда понял, что ты ничего обо мне не знал. Я тогда подумал, что вся вина, в том что у меня не было отца, лежит на ней… А потом я подумал, что это не справедливо по отношению к маме. Она никогда не желала и не делала мне зла, она хорошо меня воспитала одна. И я убедил себя, что у нее наверняка была веская причина, на то, чтобы не говорить тебе обо мне. Обязательно должна была быть».
«Ну… Теперь мы этого никогда не узнаем, не так ли?» - Каменев посмотрел на сына, ища в его глазах хоть каплю снисхождения, но находя лишь пренебрежительный сарказм.
«А это, в общем, и не важно. – Отмахнулся Алексей. – Я ведь этот маскарад в кафе устроил не просто так. Бумажка, которую ты подписал, липовая. Так, для официальности».
«А медальон?» - Владимир Сергеевич машинально нащупал под свитером серебряную вещицу.
«Медальон настоящий. Она действительно просила передать его тебе. – Заверил Алексей, и хмыкнул. – Это, похоже, искренний символ ее любви к тебе. Только вот заслужил ли ты этот символ и ее искреннее чувство? Сомневаюсь».
«Возможно… ты прав». – Прошептал старик, сглотнув комок в горле и налив стопку, выпил.
«А мне было просто интересно посмотреть со стороны, не афишируя, кто я в действительности. Так ведь у тебя не было причин лгать, какому-то постороннему человеку. И я полностью доволен результатом».
«Что, так плохо?» - Вскинул бровь старик.
«Вот видишь, ты даже не заметил, что сказал. «Подвернулась пара-тройка свободных месяцев», «развлеклись и разошлись». Вот, Владимир Сергеевич, что для тебя значила она. Развлечение, лекарство от скуки и не более». – Алексей развел руками.
«Это… жестоко». – Проронил Каменев.
«Как и жизнь. – Молодой человек посмотрел на часы. – Ну ладно. Посидели и хватит. По моему, нам больше нечего сказать друг другу. Тебе пора».
Владимир Сергеевич поднялся с места и прошел в коридор. Там он остановился и обернулся.
«И что? Вот так вот просто и разойдемся?» - Он посмотрел сыну в глаза.
«Да. Так вот. А чего ты ожидал? Что я брошусь тебе на шею и расплачусь в жилетку?» - Алексей усмехнулся.
«Да уж. – Каменев мелко закивал головой. – Наверное, ты прав».
Он обулся, одел шарф и пальто. Алексей на это время ушел в комнату и вернулся с картонной коробкой.
«Вот, возьми. Это прилагалось к медальону, забыл отдать. – Он всунул коробку в руки Каменева и заторопил. – Теперь все мамины пожелания я выполнил, моя совесть чиста. О своей, заботься сам. Ну, все, прощай. И… не приходи больше. Не надо».
Старик вышел в открытую дверь, но на пороге обернулся. Он что-то хотел сказать (об этом говорили его глаза), но в результате сказал совсем не то.
«Если тебе что-то понадобится, звони…»
«Надеюсь, не понадобится». – Дверь закрылась и щелкнула задвижка.
Каменев медленным шагом пошел к лифту и нажал вызов. В его голове был полнейший разброд. Он, казалось, обрел сына, и в тот же миг, все это отодвинулось, бежало от него, как от чумы.
«Неужели он прав? Был ли я такой беспринципной сволочью тридцать лет назад. Что же, она ошиблась во мне, или я замутил ей рассудок?»
Он вошел в лифт и нажал на единицу.
«Может, я действительно не заслуживаю этого медальона? Черт, о чем я? Я даже не уверен в своей памяти. Что тогда было? Все как-то расплывчато и не понятно. Хм… Вернуться бы в то время, зная то, что знаешь сейчас, и понять, что же все-таки произошло между нами на самом деле…»
Двери лифта открылись, подождали и снова закрылись. Каменев вышел из задумчивости. Он еще раз нажал единицу, чтобы выйти и из лифта.

Глава V.

Старик стоял в вагоне метро, опершись о двери с надписью «не прислоняться». Коробку он держал перед собой и до сих пор еще не посмотрел, что в ней, она была заклеена скотчем. Он пытался вспомнить все подробности тех давних времен…

«А чего ты хочешь добиться в жизни? – Спросила Оля, продолжая разговор. – У тебя есть заветная мечта?»
«Тебе программу минимум или программу максимум?» - Подмигнув, ответил вопросом на вопрос Владимир.
Это было начало сентября (первая или вторая неделя). Солнечные дни еще не были редкостью, а осенние дожди еще не начались. Они замечательно проводили время в компании друг друга, им было не просто приятно общество, а им было комфортно друг с другом. Они удивительно быстро сошлись.
Ольга была дипломницей в ЛЭТИ и в скором будущем должна была стать экономистом. Владимир же являлся профессором палеобиологии. Докторскую степень он получил около года назад, преподавал, но потом прекратил (почувствовал, что педагогика не для него). Он хотел чего-то более захватывающего.
«А что включает в себя программа минимум?» - Ольга держала его под руку и они шли по одной из более менее тихих улиц центра города.
«Думаю – добиться программы максимум». – Прикинул Каменев.
«Весьма амбициозно».
«А это что, разве плохо? Быть амбициозным». – Приподнял бровь Владимир.
«Да нет, не очень. – Покачала головой девушка. – Просто можно всю жизнь потратить на погоню за фантомом… А что в программе максимум?»
«Кроме дерева, дома и сына?» – Засмеялся Каменев, загнув по очереди три пальца.
«Это тоже в программе? Не всегда мужчина к этому стремится. Похвально». – Одобрила Оля.
«Не спеши. Это почти на последнем месте. – Заметил Каменев, вызвав смех девушки. – А на первых местах… Моя мечта: отправиться в кругосветку на яхте. Не просто марафон, и не туристический заплыв в самые злачные города Мира, а настоящую такую кругосветную экспедицию с долгими остановками в отдаленных от цивилизации местах. Это конечно займет не один год, но кто знает, какие плоды принесет это? Новые открытия, ответы на старые вопросы науки…»
«Весьма смелая мечта. – Оценила Ольга. – Но, по-моему, мечта слишком далекая от выполнения».
«Ну, не так уж. – Загадочно протянул Каменев. – Может, даже ближе, чем кто-либо думал».
«Это что значит?» - Насторожилась девушка, требуя ответа.
«Ладно-ладно, расскажу. Возможно, экспедиция состоится через пару месяцев. И моя кандидатура имеет очень большие шансы быть включенной в эту авантюру». – Глаза Владимира заблестели, когда он сообщил об этом.
«Почему – авантюру?» - Не поняла Оля.
«Ну, тут есть несколько моментов… - Рассудил Каменев. – Финансирование идет из частных фондов и от одной телекомпании, и еще не вполне ясно, хватит ли их. Океаническая яхта со спецоборудованием уже готова и ждет в Голландии, остается вопрос с ее снаряжением, и дальнейшим пополнением запасов в течение всего плавания. А это ведь не малый срок».
«Значит, возможно, ты скоро надолго уедешь?» - Девушка была взволнована.
«Надеюсь, что да. И… огорчен».
«Это как понять?»
«Я всю жизнь мечтал о таком шансе, и он мне выпал. Но… Я встретил тебя и мне не хочется тебя покидать». – Признался Владимир.
«Ты такой милый. – Она остановилась, встала лицом к нему и, поднявшись на цыпочки, поцеловала. – А что там насчет дома, дерева и сына?»
«Может это звучит не очень привлекательно, но я не хотел бы, чтобы это было у меня сейчас». – Подумав, ответил Каменев.
«Почему же?» - Удивилась она.
«Ну, как бы тебе объяснить… Я бы не смог бросить их на несколько лет, а значит, мне бы пришлось выбирать между осуществлением самой заветной мечты и семьей. – Он подумал, словно взвешивая это. – И я уверен, что выбрал бы второе. Но я не уверен, что смог бы не винить их в этом всю жизнь».
«Глубокомысленно. – После паузы, подвела итог девушка. – Знаешь что, пойдем-ка лучше где-нибудь пообедаем. Я проголодалась».

«Да, возможно именно этот разговор и мог стать причиной того, что она мне не сказала… - Каменев сидел дома, в кресле, и распаковывал картонную коробку, которую ему дал Алексей. – Хотела, чтобы у меня были развязаны руки? Чтобы я смог осуществить свою мечту?»
«Боже мой, Оленька, неужели ты совершила подобную жертву… - Он сказал это вслух и остановил руку с занесенным над коробкой ножом. – Мы же могли что-нибудь придумать. Могли ли? Я уже сам не знаю. Правду говорят, что история не любит сослагательного наклонения.
Вероятно, она уже знала, что беременна, когда провожала меня в аэропорту. Она была несколько озабоченной, но я это списал на предстоящую разлуку».

«Ты выглядишь какой-то…»
«Расстроенной?» - Оля закончила его фразу.
«Да, пожалуй, что так… Впрочем, я несу чушь. Я сам себя неважно чувствую». – Признался Каменев.
Владимир обнял девушку, прижав ее голову к своей груди. До посадки на самолет до Амстердама оставалось менее получаса. Она немного всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и, не отрывая щеки от его плеча, приободрила.
«Ты об этом мечтал всю жизнь, и тебе улыбнулась удача. Так держи ее за хвост. – Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась. – А у нас ведь все еще впереди. Я тебя дождусь, и мы вместе сможем осуществить остальные пункты твоей программы максимум. Помнишь? Дерево, дом, сын…»
«Ты запомнила, умница моя. – Владимир склонил голову и нежно ее поцеловал. – Конечно, я согласен с тобою. Но… Я ни к чему не обязываю тебя. Я понимаю, что за два-три года…»
Она приложила указательный палец к его губам.
«Письма писать будешь?» - Оля явно старалась держать улыбку.
«Обязательно. – Кивнул Каменев. – Из каждого порта, в который мы будем заходить. А если долго не будет остановок в цивилизации, то буду копить письма, а потом ты их все получишь, сразу».
«Это хорошо, но лучше чаще». – Ольга утерла слезу с ресниц.
«Я постараюсь». – Заверил Каменев.

«И я ведь старался. Честно старался… - Владимир на время забыл о коробке. – Я столько писем написал ей, что можно было бы издать книгу мемуаров. Иногда я отправлял по пять-десять писем за раз. Я писал два-три письма в месяц и копил их, а когда заходили в порт, отправлял скопившуюся корреспонденцию».
Каменев вспомнил, как описывал в письмах, чуть ли не каждый день, проведенный в экспедиции, рассказывал о том, что увидел в разных странах, отсылал ей фотографии. Она знала каждый его шаг.
«Боже, а тогда, на Амазонке… Я даже там умудрялся что-то писать на клочке бумаги. – Он улыбнулся, вспоминая. – Возможно, это спасло мне тогда жизнь. Я ведь действительно хотел скорее вернуться к ней…»
Каменев запнулся в своих мыслях. Какая-то ядовитая мысль подтачивала его, приводя в замешательство. Да, он вспоминал ее там, в экспедиции. Возможно, он даже мечтал о тихой семейной жизни с нею. Однако, это не мешало ему снимать дорогих девочек в Нью-Йорке, Токио, Дакаре, Бангкоке и еще многих городах мира, за те годы. И не меньше этой семейной жизни, он мечтал увидеть что-то еще. Он отчасти даже был счастлив, когда терпел лишения в бразильских зарослях, не зная, будет ли он жив на следующий день. Так что, действительно ли он хотел поскорее вернуться?

Владимир Сергеевич стряхнул с себя пелену размышлений, и повертев в пальцах нож, разрезал скотч. Он отложил нож и открыл коробку. То, что он увидел, вызвало у него сдавленный смешок. Картонная коробка была доверху наполнена его же собственными письмами.

Глава VI.

Каменев гулял по парку, заложив руки за спину. Он глядел себе под ноги, изредка поднимал взгляд и осматривался по сторонам. Было морозно, и он даже надел шапку, не без улыбки вспомнив снега в Антарктике. Там он ходил без шапки.
Случайно он заметил, что вокруг него собрались птицы. Он в очередной раз огляделся и понял, что проходит мимо скамейки (той самой, на которой обычно сидел и подкармливал пернатых). Каменев опустил руки в карманы и огорчился, поняв, что забыл хлебные крошки.
«Простите, друзья. – Обратился он к прыгающим и ждущим воробьям. – Я совсем забыл про угощение. В другой раз, ладно?»
Птицы конечно не поняли и продолжали ожидать, когда же им кинут крошки. Они еще долго оставались, даже когда старик скрылся из виду.

Придя домой он не захотел обедать. Владимир Сергеевич, налив себе чая и закурив, взял пепельницу и пошел в гостиную комнату, остановившись на ее пороге. В углу стояла коробка с письмами.
Он брал по одному письму из коробки и откладывал его на стол, читая только конверты. Как оказалось, он помнил почти каждое из них: как писал, о чем писал, как и где отправлял. Когда большинство писем были выложены на стол, Каменев взял очередное и прищурил глаза. Это письмо писал не он… Его написала Ольга. Оно было запечатано и, судя по всему, не было отправлено. Письмо предназначалось ему – Каменеву Владимиру Сергеевичу.
Какое-то нехорошее предчувствие охватило все его нутро, а по спине пробежался холодок. Это ведь был по сути ее голос, а если быть точнее, ее голос «из могилы». Но что это было? Ее последние слова ему? Объяснение? Каменев заметил, что его руки дрожат и, поборов эту дрожь, он вскрыл конверт.

«Здравствуй, любимый мой Вова.
Знал бы ты сколько вариантов этого письма я порвала на мелкие клочки, и сколько бумаги извела, чтобы ты в конце концов прочитал это. Я не знаю, когда ты прочтешь это письмо, так как не знаю, пошлю ли я его вообще.
Видишь как странно, ты посылал мне сотни писем, а я не могу послать и одного, я не знаю, нужно ли его посылать. Но все же, большая часть меня склоняется к тому, что ты должен узнать все что было со мною, так, как я узнала все, что было с тобою (Хотя, в последствии оказалось, что это не совсем так).
Знаешь, Вова, я пыталась послать тебе подарок. Это серебряный медальончик с нашими портретами внутри. Я купила его и сделала гравировку с твоими инициалами. Ты написал в одном своем письме примерную дату, когда ваша яхта будет в Мельбурне и я, быстро сообразив, решила отправить в этот город свой подарок тебе. А курьерская служба должна была доставить медальон в порт, как только вы причалите. Но… Ирония судьбы, так как через три месяца я получила свою посылку обратно. А вскоре я узнала, что в Мельбурн вы не заходили, так как решили сделать остановку на острове Тасмания. В этом есть даже что-то смешное. Ты был так близко от моего медальона, а какой-то случай не позволил тебе его получить. Я не особо огорчилась, нет. Я решила, что сохраню его, до твоего возвращения и сама лично передам из рук в руки.
Что ж, оставим в покое все мелочи. Есть ведь гораздо более важная причина, по которой я пишу это письмо. Сейчас тебе, наверное, лучше сесть…
Вова, у тебя есть сын… Его зовут Алеша, Алексей Владимирович. Он вырос замечательным молодым человеком и я им горжусь.
Ты наверное спрашиваешь себя сейчас, почему я тебе не сказала? Может быть, я не знала тогда, когда провожала тебя в аэропорту? Нет, я уже тогда знала о том, что беременна. Но… Помнишь один наш разговор? О мечтах… Вова, я слишком тебя любила, чтобы разрушить твою мечту. Помнишь, что ты говорил? Что такой шанс выпадает раз в жизни… К тому же я ждала, что ты вернешься через два-три года и мы заживем счастливой семьей…

Через три с половиной года ты действительно вернулся. Правда вот письмо, об этом, запоздало на неделю, поэтому о прибытии вашей экспедиции в Петербург, я узнала из программы новостей. Именно поэтому я не пришла тебя встречать. Интересно, что ты подумал? И вспомнил ли обо мне, когда сходил с трапа?
Кажется, у вас был банкет в тот же день. Я звонила до ночи тебе домой, но никто не отвечал. А когда наконец, часа в два ночи ответили на мой звонок, я узнала, что у тебя есть жена…
Ты не представляешь, Вова, как мне тогда было больно, когда я услышала в трубку, радостный голос какой-то молодой женщины, сказавшей: «Госпожа Каменева у телефона». Затем я услышала твой голос, а потом она сказала: «Милый, в трубочку молчат. Наверное не туда попали». Я положила трубку и плакала всю ночь. Знаешь, я тогда сильно разозлилась на тебя и решила, что ты никогда не узнаешь о существовании своего сына. А в последствии, когда он о тебе спросил, я вспомнила тот случай в Бразилии и сказала, что ты погиб в путешествии.
Не знаю, пытался ли ты связаться со мною потом, но за те три года, я переехала на новую квартиру. И к счастью (как я тогда думала), ты не знал адрес. Потом, мне предложили работу, и я уехала в Москву, еще дальше от тебя.
Позже, когда я немного «остыла», во мне что-то переменилось, и я уже винила только себя. Винила в том, что не сказала тебе о ребенке перед твоим отъездом, в том, что не удержала тебя. У меня даже был порыв, броситься в Петербург и появиться на твоем пороге с сыном, а дальше – будь что будет… Но я узнала, что через полгода, после возвращения вашей экспедиции, вам выделили новые средства и вы снова отправились на поиски приключений. Ты знаешь, я даже пожалела твою жену. А может, ты взял ее с собой?
Я много думала о том, как к твоему возвращению из второй экспедиции, познакомлю тебя с сыном, но потом ко мне пришла еще одна мысль. Я поставила себя на твое место и на место твоей жены, и поняла, что не хотела бы, чтоб на светлом небе моей семейной жизни появилась такая туча. Потому и не пожелала вам того же…

Я решила обустраивать свою жизнь. Но мои успехи в создании семейного очага с любимым мужчиной были много менее чем удачными, чего не скажешь об успехах в карьере. Я добилась уважения среди коллег, заняла важный пост в одной крупной компании, стала настоящей бизнес-леди.
Так что, Алеша ни в чем не нуждался (кроме отца), получил хорошее образование и стал настоящим джентльменом.
Вот и все, что я могла рассказать о своей жизни. Осталось, наверное, только одно. Ловлю себя на излишнем драматизме, но вероятно должна сказать, почему решилась все же написать письмо. Врачи обнаружили у меня рак, я прохожу курс лечения, но шансов мало. И мне бы не хотелось унести свою тайну в могилу. Я, вероятно, как уже и говорила, не отправлю это письмо, но попрошу Алешу отправить его после моей смерти, как и медальон. Через тридцать лет он наконец дойдет до адресата…
Что ж, прощай Вова, желаю тебе счастья. И надеюсь, что ты меня простишь, как и я тебя. Вот только были ли мы виноваты?»

Старик пробегал взглядом по строкам письма, узнавая ее почерк, перечитывая каждое предложение по два раза, и не понимал, о чем писала Ольга. Он никогда не был женат...
Получается, что  все произошедшее за эти тридцать лет, стало следствием какого-то эфемерного несуществующего брака, нереальной жены Каменева. Но откуда?!
И, словно наковальня, на него свалились события того дня, когда он сошел с трапа яхты, на гранитный берег Невы. Он искал ее взглядом, игнорируя репортеров и представителей телеканала, организовавшего экспедицию. Владимир ее не нашел на пристани, затем позвонил ей домой, но трубку никто не брал, позже ответил кто-то посторонний, сказал, что не туда попали.
На банкете у него было отвратительное настроение и в скором времени он изрядно перебрал с выпивкой. Домой он вернулся поздно, в компании какой-то девицы, кажется, менеджера того самого телеканала. Они занимались любовью, затем просто лежали в постели, пили вино и вели какой-то шутливый разговор.
«Да, она тогда громко смеялась. – Кивнул сам себе Каменев. – Боже! Вот тогда то и прозвенел телефонный звонок. Я, кажется, пролил на одеяло вино, пытаясь встать с постели, у меня это не очень-то получилось. И тогда, она, сама подошла к телефону и взяла трубку…
Продолжая смеяться надо мной, она и сказала ту фразу, насчет супруги господина Каменева».
Владимир отложил письмо на стол и закрыл лицо руками. Он знал, что его в тот момент даже не посетила мысль, что на другом конце провода могла быть Ольга. Ему было это не нужно в тот момент…
На пристань она не пришла, на старой квартире больше не жила. Он тогда подумал, что она встретила другого, возможно, вышла замуж и уехала. Так он думал. Поэтому и не искал ее, а через несколько месяцев проект возобновили и он с радостью снова отплыл на яхте, поняв, что за работой сможет забыться.

Глава VII.

Каменеву вдруг стало смешно. Смешно до боли в сердце. Он понял, что они с Ольгой на двоих, совершили столько глупостей… Но у него теперь появилось острое желание, поделиться этим открытием. Он посмотрел на письмо и, сложив его, убрал в конверт.
«Я должен показать письмо Алексею. – Шепотом сказал старик сам себе. – Он должен знать, почему случилось то, что случилось. Должен понять…»
Владимир Сергеевич, вскочил с кресла, взял письмо и быстро одевшись, вышел из квартиры. Шел он быстро, почти бежал. На улице уже было темно, хоть не было еще и шести часов. Падал снег.
Каменев понимал, что его рвение обуславливается тем, что ему нестерпимо хотелось оправдаться перед сыном. Показать сыну, что он не виноват…
«Я ведь сам точно не понимаю, не виноват ли я?» - Пронеслось у него в голове, когда он вел через город свой Фольксваген.

Лифт не работал, и он пошел пешком, стараясь не останавливаться на отдых. Так что, на одиннадцатом этаже он оказался довольно быстро, правда с испариной на лбу и глубокой одышкой.
Старик подошел к двери и, секунду замешкавшись, нажал на звонок.
«Кто?» - Раздался голос Алексея.
«Это… Я». – Он хотел добавить, «твой отец», но промолчал.
За дверью раздался вздох (возможно раздраженный), но дверь открылась и Алексей вышел на порог.
«Я же просил тебя – не приходи». – Напряженно выдавил молодой человек.
«Да… Я знаю. Но… - Каменев искал слова. – Мне надо кое-что тебе сказать. Пожалуйста».
«У тебя есть три минуты. – Алексей сложил руки на груди, но в квартиру не пустил. – Говори, что хотел».
«Я в общем то… Вот. – Старик протянул письмо. – Это написала твоя мама. Мне…»
Молодой человек удивленно скривил бровь и взял в руки письмо.
«Оно было в коробке». – Добавил Каменев.
Дальше он молчал, ждал, когда Леша дочитает до конца.
В процессе прочтения, лицо молодого человека мрачнело, он хмурил брови и лишь один раз на его губах мелькнула слабая улыбка. Он дочитал, убрал бумагу в конверт и, минуту помолчав, отдал письмо, сказав:
«И что? Чего ты хочешь? Оправдаться передо мной? – Надменным тоном поинтересовался Алексей. – Оправдаться этим письмом? Тем, что мама простила тебе предательство? Простила то, что ты предпочел ей другую, и взяла всю вину на себя?»
«Я… Нет, что ты! – Опешил Каменев. – Это была ошибка. Я не был женат на той женщине… То есть… Она не пришла встречать меня, она жила уже по другому адресу. Я думал, что Ольга забыла меня. Я тогда напился с горя и…»
«И тут же нашел утешение в первой попавшейся «юбке»… - Завершил молодой человек.
«Я… - У Каменева закружилась голова, он не находил слов и понял, что все обернулось против него. – Я ошибся».
«Уйди… - Алексей закрыл глаза. – Просто, уйди. Только из уважения к маме я не… Она простила тебя. Тебе этого мало? Уйди».
Владимир сглотнул комок в горле. Он был в сильном замешательстве. Он протянул письмо Алексею, но тот не двинулся с места. Тогда он положил письмо к себе в карман и глянув потерянными глазами на сына, развернулся и тихо пошел вниз по лестнице.
Он слышал, как захлопнулась дверь… Но он не слышал, как молодой человек сел, прислонившись спиной к двери и его охватили судороги тихого плача.

Каменев спускался по лестнице словно в трансе. Его последняя надежда лопнула как мыльный пузырь. Да, ему принесло некое облегчение то, что Ольга его простила. Но она ведь простила его не за то, за что надо. Он уже вообще не понимал, кого и за что надо было прощать, кто и в чем был виноват. Однако, гнетущая тяжесть собственной вины, давила на него непомерным грузом.
Подходя к двери на улицу, он почувствовал какую-то слабость в теле. Закружилась голова, и он схватился рукой за стену. Неожиданно, сильнейшая боль пронзила его грудь и отдалась в левой руке. Каменев сполз по стене на пол и застонал…
Ему было тяжело дышать, пот заливал правый глаз, боль не проходила. Он пролежал около часа, прежде чем щелкнул замок двери в парадную. Вместе с морозным воздухом, в помещение вошла молодая женщина с ребенком.
Она вскрикнула, когда заметила лежащего мужчину. Но тут же, поняла, что человеку плохо, и склонилась над ним. Мальчонка, лет пяти испуганно спрятался за мамой.
«Что с вами?» - Она смотрела ему в глаза.
«Сердце…» - Прошептал он одними губами на выдохе.
Женщина, замешкавшись, стала открывать сумочку, и в конце концов достала сотовый телефон.
«Алло! Скорая?!…» - Она быстро говорила адрес, затем выслушала какие-то указания.
«Сейчас. Подождите, скорая уже в пути. – Успокоила она, набирая одновременно еще один номер. – Алло! Леша! Это я, да… Нет, погоди. Я на первом этаже. Здесь какому-то старику с сердцем плохо, я скорую вызвала, но они сказали дать пока что ему валидол. У нас есть? Леша? Леша?!…»
«Наверное уже бежит». – Женщина положила трубку в сумочку.
Каменев поднял на нее взгляд и как только мог громко спросил, пересиливая тяжелое дыхание.
«Вы… жена, Алексея… Голубева?…»
«Да. А откуда?…» - Похоже, что женщина и сама поняла, кто этот старик.
Владимир Сергеевич вымучил улыбку и чуть кивнул в сторону ребенка.
«Это его сын?»
Женщина кивнула, и положив ладони мальчику на плечи, вывела его перед собой.
«Красивый мальчик… У него глаза бабушки».
Каменев улыбался. Боль отступила куда-то далеко. В голове почувствовалась странная легкость. Слышались шаги на лестнице, шаги бегущего человека. Но они не приближались, а казалось, отдалялись. Как и все вокруг: стены парадной, лицо светловолосого мальчишки, голос сына. Правда вот, что он говорил, старик уже не расслышал. Но он надеялся, что это слова прощения…