Бесконечная ночь

      
         Мы звали его Кришна.
         Конечно, он им был — великим учителем, великим психологом, бодисаттвой и просто чертовски добродушным дядькой. Он все понимал и немного посмеивался над нами. Мы внимали ему, раскрыв рты. Конечно. Ему было под тридцать, а нам всем — по семнадцать. Культурное соприкосновение матерого олдоса и вечной пионерии… Мы приходили к нему в гости пить чай, спрашивать совета и слушать психоделическую музыку.
         В его квартире было на что посмотреть. Разрисованные стены, драпировки, запах благовоний, экзотические статуэтки из неожиданного материала (например, из макарон или из старых пластинок), непонятные фотографии — все, что требовалось, чтобы проникнуться духом бесконечности. Окна всегда оставались занавешенными, уничтожая ощущение времени.
         Как-то я пришел к нему, уже не помню зачем. Терпеливо уселся на одну из подушек, заменявших стулья, и стал ждать, пока вскипит чайник, а Кришна закончит свои дела — как всегда, загадочные и сакраментальные. Мне ничего не оставалось, как глазеть по сторонам или рыться в его коллекции пластинок. Я и глазел, а потом поднялся и направился к пластинкам. Я успел набрать их штук пять для выпрашивания с собой. Тогда только заметил, что окно, возле которого я стою, не разрисовано и ничем не завешено. За окном была ночь.
         В первый момент я здорово струхнул. Как это — "ночь"?!! Я же пришел сразу после лекций... Часа в три дня, может, около четырех... Не мог же я ТАК засидеться!..
         — Кришна... — позвал я дрогнувшим голосом.
         — М-м? — спросил он, выглянув из-за драпировки.
         — Который час?
         Он скрылся на секунду, потом снова выглянул и сказал:
         — Без пяти четыре. А что? Торопишься?
         — Н-нет... Каких "четыре"? Ночи или дня?
         Кришна усмехнулся:
         — Пятнадцать пятьдесят пять.
         Я думал, он попросит объяснить, но он ничего не стал спрашивать. Невозмутимо принес кружки с чаем, сахарницу и пакет с печеньем, расставил все посреди комнаты, уселся напротив меня, скрестив ноги по-турецки, и принялся вкушать чай, молча за мной наблюдая. Я покосился на злополучное окно. Может, показалось? За окном была ночь. Я вздохнул.
         — Что это ты сделал со стеклами?
         Я сжался внутри, ожидая насмешек. Скорее всего, Кришна нарошно устроил этот розыгрыш. Ведь приклеивал же он монетки к полу, чтобы понаблюдать, как гости пытаются их отколупнуть.
         Он проследил за моим взглядом.
         — Ничего. Там всегда ночь.
         — Да ладно заливать, — доверительно предложил я.
         Он только плечами пожал, мол, не хочешь — не верь. И начал рассказывать, что киты когда-то жили на суше, это недавно доказано учеными и непонятно только одно — зачем они залезли обратно в воду. Он где-то прочел об этом или видел по телеку, возможно, и выдумал с целью очередной мистификации. Мне-то было все равно. О чем бы он ни говорил, сам факт того, что ко мне обращался Кришна, сильно возвышал меня в собственных глазах.
         Я допил чай, дослушал про китов и стал прощаться. Уже за дверью вспомнил про пластинки. Бог с ними, потом возьму. Меня занимало загадочное поведение окна.
         Первым делом я обошел дом и отыскал глазами кришнины окна. Ничего особенного, насколько можно было заметить с тротуара, пялясь на четвертый этаж. Стекла отражали солнечный свет. Как и все другие. "Ладно, — подумал я упрямо, — все равно я докопаюсь до истины!"
         С течением времени я выяснил следующие вещи: ночью загадочное окно ничем от других не отличалось ни снаружи ни изнутри. Если Кришна был дома, со двора можно было видеть свет именно в этом окне — остальные завешаны. Из комнаты просматривался угол соседнего дома, дорожка, фонарь и пять деревьев. Фонарь, как и положено, светил. Соседние окна — тоже. Иногда на небе наблюдались звезды. Иногда — тучи. Днем я видел из этого окна тот же пейзаж, в тех же ночных красках, только фонарь не светил (как и положено — днем), соседние окна не горели. Иногда, опять же, присутствовали звезды с тучами — смотря по погоде. И еще — прохожие. Днем по дорожке сновало множество народу. Но стоило подняться к Кришне и выглянуть из странного окна, как дорожка оказывалась пуста. Могло это быть совпадением? Вот уж не знаю.
         Размышляя над загадкой у себя в комнате, обложившись конспектами или глядя в потолок во время лекций, я перебирал множество объяснений, вроде того, что окно покрыто какой-то пленкой или между стекол вложена гигантская фотография. Но стоило снова оказаться у Кришны в гостях и зависнуть у злополучного окна... все, что я видел, казалось таким настоящим! Я начал терять аппетит и радость жизни.
         Я понимал, что буду глупо выглядеть с биноклем в руках, забравшись на дерево. Ладно бы Кришна был девушкой, так нет же! Подглядывание за парнем могло серьезно подкосить мою репутацию. Но к тому моменту я был готов на все.
         Я выпросил у друга шикарный мощный бинокль, порча которого стоила бы жизни нам обоим (бинокль принадлежал его папаше-военному.) Я рассчитал время восхода солнца в апреле, приложил к имеющимся данным о пробуждении местных жителей и сделал вывод, что задуманное восхождение на березу удастся мне лишь в воскресенье утром, когда даже самые ответственные дворники будут дрыхнуть "после вчерашнего".
         Я сделал это. В воскресенье, в семичасовых сумерках я сидел на ветвях, панически вцепившись в шаткий ствол одной рукой, а другой прижимал к глазам бинокль, совершая наблюдения. Кришна уже проснулся и сновал по комнате. А может быть, и не ложился… Оптика оказалась превосходной. Я видел все, вплоть до чешуек краски на раме, прошлогодних дождевых потеков на немытом стекле и… самого Кришны, стоящего у подоконника с веселой гримасой на физиономии. Он жестом пригласил меня внутрь и показал сквозь стекло кружку, намекая на чай.
         Обреченно вздохнув, я упаковал бинокль и стал спускаться. Береза вымазала меня чем-то белым, как известка, и щедро посыпала клочками тоненькой бересты.
         Когда я вошел к нему в дом, уши у меня горели почище семафора. Но Кришна опять мне ничего не сказал, кроме "доброго утра". На самом-то деле он не был удивлен, застав меня на дереве с биноклем. В мире, где он жил, постоянно происходили разные чудеса и странности. Он наблюдал за ними сквозь стекла очков, радовался жизни и в конечном счете понимал, что все увиденное — игра света на внутренней поверхности глаз, покрытой то ли "колбочками" то ли "луковичками"... не помню, как там они называются. Не больше и не меньше того.
         — Но как ты это сделал? — сдался я, кивая в сторону ночного окошка.
         — Не думай об этом. Разве важно "как"?
         Глядя на него, я чуть было не получил озарение. Но все обошлось.
         Я продолжал приходить, меняться пластинками, осваивать очередное "дыхание" или мантры, или асаны. Или пить вино. Или курить ганж. Или разрисовывать стены.
         И вот однажды мы целой компанией курили и разрисовывали. Времени для нас в тот момент не существовало. И это было прекрасное чувство. Я подошел к ночному окну и стал задумчиво созерцать пейзаж. Надо напомнить тем, кто подзабыл действие травы: в этом состоянии ты можешь доказать что угодно. Есть даже научный термин в психиатрии — "повышенная мотивация". Я об этом читал в статье о вреде наркотиков.
         Я стал думать, что в конце концов это возможно: окно выходит в другой поток времени, в другую реальность, где ночь длится вечно, и это замечательно, мне всегда нравилось темное время суток, и это, должно быть, таинственная и чудесная реальность, я хочу туда попасть, вот прямо сейчас, надо только разбить стекла, потому что дверью пользоваться нельзя... Короче, меня оттащили.
         Помню, я был очень зол. Я вскочил на ноги и обозвал всех вонючками. Я кричал, что нет никаких "других реальностей", что они сами не верят в то, о чем говорят, что все это фикция, подначка, что стекло заклеено пленкой, хуже того, между рамами целая модель улицы с лампочками от фонарика, что она работает на батарейках, а звезды — вообще дырочки в картоне, и что я знать их всех не желаю после этого!..
         Я схватил куртку в прихожей и выскочил за дверь.
         Спускаясь по лестнице, я думал: "Боже, как я мог купиться?!! Всего-то лампочки и батарейки!.." Мне нужно было в это верить. Я хотел в это поверить. Я поверил. И мне было очень горько.
         Я вышел из подъезда. Была сырая весенняя ночь. От запаха талого снега буря в голове постепенно улеглась.
         — Да и катитесь вы!.. — пробормотал я через плечо и побрел домой.
         Время, наверное, было — за полночь. Дорожка между домами была пуста. Фонарь горел, а окна в соседнем доме уже погасли. Я поднял голову. Увидел звезды. Звезды были искусственными, как дырочки в черном картоне. Мне стало грустно.