Ксения

               


          Это произошло за пару лет до начала коллективизации.  Над  хлеборобной Кубанью  начали сгущаться черные тучи.
          Среди плодородных полей и лесов расположилась небольшая станица. На краю этой станицы находилось подворье Якова. Задняя часть огорода упиралась в реку, а боковую  изгородь подпирал лес  своими вековыми дубами.
       После Гражданской войны,  большая  часть  мужиков   начала  спиваться, а Яков  мужик хваткий и к тому же мастеровой. Он мог  обувь починить и лавку смастерить, и  не понимал, как  можно днями  слоняться  по станице и пить горькую. Сам он трудился от зари до заката, быстро разбогател. Хозяйство его росло. К тысяча девятьсот тридцатому году Яков стал  самым богатым в станице. Земля давала хорошие урожаи, поэтому начал нанимать себе на подворье работников из станичников. Алкашей старался не брать, брал хороших  трудолюбивых работников и в оплате  их не обижал, а те в свою очередь трудились на совесть. Правительство уже издало указ о коллективизации,  еще в тысяче девятьсот двадцать девятом году Сталин  распорядился ликвидировать  кулачество, и сделать его составной частью колхозного строительства. Но  в станице еще не было, ни каких  изменений,  все жили тихо и мирно.
         Дочь  красавица  Ксения,  выросла  у Якова  и была уже  на выданье. Ее темно-русая коса ниже пояса и огромные голубые глаза сводили с ума всех парней станицы. На наряды дочери Яков не скупился. У нее были платья из лучших тканей и пошиты по последней моде. Ожерелья и бусы,  отец привозил дочери самые красивые и дорогие, но Ксения не была охоча к драгоценностям и хранила их в шкатулках. Любил Яков свою дочь и поэтому баловал нарядами и драгоценностями. Одна она у него была. Больше бог не дал им с женой детей.
          Приглянулся  ей молоденький работник Афанасий. Она часто сидела у окна и наблюдала, как он ловко управлялся по хозяйству. Его стать, пшеничные волосы и голубые глаза,  не давали Ксении покоя, в  нем  ей нравилось все - и как говорил и как улыбался. Афанасий замечал  пристальный взгляд дочери хозяина , но  отгонял от себя всякие мысли о любви. Он ей махал иногда рукой, а сердечко трепетно билось в груди,  и ничего он сделать не мог. Ему сразу приглянулась Ксения, когда увидел ее в первый раз, а от ее взгляда у него из груди пыталось вырваться сердце. Афанасий понимал, что не может сметь даже и думать о Ксении, она богатая и отец ее  не согласится на их брак. Поэтому он старался  не думать о ней и всякие возникшие мечты, пытался выбросить из  головы.
        Яков заметил дочкины взгляды и вздохи, и строго ей приказал:
-  Выброси дурь  из головы. Думаешь, не вижу, как ты вздыхаешь  по Афоне? Работник он конечно хороший,  но замуж пойдешь за богатого. Сейчас уборку закончим немного поуправимся  с хозяйством и подумаем о тебе. Присматривай себе жениха дочь.
      Всю ночь плакала Ксения, не нужен ей другой жених! Слезы катились из прекрасных глаз, но ослушаться отца  не могла. Как отец сказал, так и будет, только душа не хотела мириться с отцовским решением, и все время задавала вопрос: - почему? Дав волю своим  слезам и чувствам к  утру,  девушка  притихла и уснула.
      В это время в стране повсюду внедрялась программа ликбеза.  Во  все деревни и станицы посылались учителя. Взрослых и детей учили читать и считать. Станица, где жил Яков не исключение. Активисты помогали  в ликвидации безграмотности, ходили по домам и приглашали всех на занятия и составляли списки  безграмотных. Когда активисты постучали в ворота Якова и начали приглашать его дочь на занятия, он категорически отказался:
- Еще, чего не хватало.
Но потом, когда жена ему рассказала, что вся молодежь теперь учится по вечерам и их дочери необходимо научиться читать, он согласился, хотя и считал это не нужным:
-  Ладно, пусть  пока ходит на занятия, а там видно будет.
           Очень обрадовалась приятной новости  дочь. Теперь она сможет чаще  вечерами видеться  с Афанасием, который уже начал ходить на занятия.
           Смеркалось, Ксюша, надев праздничную кофту и шаль, робко постучалась в дверь пристройки, где жил Афанасий. Пунцовым румянцем налились ее щеки от смущения при виде вышедшего  и тоже смущенного ее внезапным появлением парня. На  нем  была одета сатиновая  рубашка и новая фуражка.
- Ну что, пошли  в ликбез, по пути к Клавке зайдем – с решимостью в голосе проговорила  девушка, отдавая парню кулек со свежими  жареными семечками. Он согласно кивнул, и они пошли, держась за руки, вдоль огородов, стараясь скрыться за рядами подсолнухов. Упаси бог,  что бы Яков их увидал – Афанасия выгнал бы, а Ксюшу отхлестал  вожжами, так как не  прилично  ей ходить за руку с парнем, если  он не  является женихом. Мать, правда, пыталась возразить:
- Уж сильно, ты отец, строг  с дочкой  и суров. Посмотри, вон, Клавка, ее подруга, с целой толпой ходит во главе с гармонистом. И на лавочке у ее дома вечерами сидят.
- Тоже мне пример нашла. Я хочу,  что бы  моя дочь вышла замуж за приличного человека, если будет вести себя подобающе, то так и будет. Вот увидишь! – сердито настаивал на своем Яков.
          Молодые люди  забыли зайти за подругой и не заметили, как пришли к крайней избе, в которой был сельсовет. Добротная, сделанная из хорошего дерева изба, когда то принадлежала  управляющему местного помещика, но он давно вместе с хозяином сбежал за границу. Теперь в ней за столом покрытым красным сукном восседали местные власти  – красный казак Михаил Богатько, вместе с десятком других станичников, преимущественно  из бедняков. Возле черной доски, с мелом в руке, стояла местная учительница Варвара Никитична. Уже начались занятия, и  она что - то объясняла. Возле нее стоял присланный городскими властями слесарь завода, коммунист  Григорий Сердюк, чернявый сорокалетний мужчина. На скамьях впереди с серьезными лицами сидели мужчины и женщины постарше. А позади их  веселой стайкой расположилась молодежь, преимущественно  из бедняцких и середняцких  семей. Дети зажиточных семей учились в городе, конечно только юноши, а когда советская власть своей первоочередной задачей поставила ликвидировать безграмотность, то к учебе потянулись и девушки.
           При появлении Ксюши с Афанасием  девушки  недовольно зашикали:
- Что это кулацкое отродье  сюда притащилось?  –  злобно выкрикнула одна из них.
 Варвара Никитична, поспешив навстречу Ксении, готовой расплакаться, взяв ее за руку, строго сказала:
- Дети не в ответе за своих отцов и Советская власть им не мстит. Мы приветствуем всех, кто хочет учиться   и что бы я, не слышала больше таких реплик. Всем понятно? -  и повернувшись к  Ксении,  добавила:  - Проходи, тебя больше ни кто не оскорбит, занимай свободное место.
Ксения с интересом слушала учителя, не отводя глаз от доски. Варвара  Никитична на доске выводила слова : ма - ма,  ра - ма,  Ле - нин. Больше часа шли занятия, на улице уже стемнело. После занятий молодые люди поспешили домой, так  как Ксюша не хотела, что бы отец   ее  ругал. Прощаться им не хотелось. Неожиданно,  взяв  ее  за руку, Афанасий    с трепетом    сказал:
- Еще пару лет поработаю у твоего отца, подкоплю деньжат  и открою свою кузницу, буду работать там вместе с братом. Вот тогда и посвататься к тебе смогу, отец мне не откажет.
Выдернув руку из  теплых и нежных ладоней парня,  Ксения зарделась и тут же побежала к парадному крылечку. На крыльце перед дверью она остановилась, повернулась назад  и еле слышно  сказала:
- Я, согласна.
           Тем временем  станицу приехал из города,  молодой красивый парень Семен к своему знакомому погостить. Узнав, что у кулака Якова есть красавица дочь, начал под разными предлогами навещать богатое подворье, что бы увидеть красавицу. Увидев Ксению, не смог устоять перед ее чарами и решил добиться  расположения  ее и ее отца, во что бы то ни стало.
      Обрадовался Яков, тому, как вовремя объявился  кандидат в мужья дочери и начал способствовать их свиданиям.
      Семен выглядел  интеллигентным городским парнем. Его манеры говорить  и стиль одежды подчеркивал  его состоятельность. Якову он рассказал, что родители у него крепко стоят на ногах – отец работает управляющим на заводе, а мать дома присматривает за прислугой. Дом у них большой с садом. Он говорил, что  Ксения самая прекрасная девушка  и просил руки дочери. Обещал беречь ее и лелеять.
         Якову понравилось  предложение и он, не раздумывая, решил отдать дочь замуж, а то мало ли что  случится, рассуждал он и позвал дочь:
- Ксения, хорошая партия для тебя  Семен. Как он тебе нравиться?
- Нет, отец не нравится. Хвастун, он какой – то, не лежит к нему душа  – отвечала дочь.
-  Посмотрите на нее. Не лежит!? Будешь как у Христа за пазухой! Он человек состоятельный, дом у них большой, в город переедешь. Все подруги тебе еще обзавидуются. Потом отца благодарить еще будешь – настаивал он.
-  Не нравится мне Семен, папа – со вздохом умоляла Ксения.
- Присмотрись к нему лучше. Общайся чаще с ним. Может и понравится. А капризы твои я терпеть, не намерен. Пока есть хороший вариант – я выдам тебя замуж с почестями. Приданное  у тебя хорошее, стыдно не будет – рассуждал Яков.
- Ну, папа… - не успела договорить дочь, он ее оборвал.
- Все, я так решил, а твое дело готовиться – как отрезал отец и удалился.
- Что ж теперь будет? Как мне жить не с любимым? Семен меня вообще раздражает, а когда берет он меня за руку, мне хочется бежать от него. Как мне справиться с собой? Ведь отец не отменит своего решения  – думала Ксения, а перед глазами выплывал силуэт Афанасия и сердечко в груди трепетно щемило.
     Через месяц Яков, как и обещал,  справил дочери свадьбу вопреки ее желанию. Невеста сидела грустная, так как завтра она уезжает с мужем в город  и больше не увидит своего Афанасия. Афанасий тоже,  весь день и всю ночь не находил себе места. Неподвижно, лежал на кровати и молча, смотрел в потолок. Ночь выдалась звездной и лунной. Звезды заглядывали к Афанасию в его маленькое окошко, а луна освещала всю комнату, но его звезды совсем не интересовали. Только мысли роем кружились в голове. Хотелось подскочить и бежать  к  любимой,  выкрасть ее со свадьбы и бежать с ней, куда глаза глядят, но понимал, что Яков им не даст им покоя.
     Утром, когда Афанасий пришел на работу, на подворье уже стоял ажиотаж. Яков запрягал сам лично коней и снаряжал подводу. Через час началась суета, на телегу грузили приданое невесты. Афанасий  ушел в конюшню, он не хотел видеть, как Ксения уезжает с мужем, уж очень больно было в груди. Взяв вилы, он занялся работой, что бы отвлечься.
      Погода стояла солнечная,  белые пушистые облака, похожие на взбитые сливки  иногда прятали солнце, но его яркие лучи проглядывали из  - за туч и ярко светили. Все было готово к отъезду. Семен  уже восседал на телеге, а Ксения прощалась с родителями. Прижавшись к матери, она не хотела расставаться. Через плечо мамы она  смотрела вглубь двора, хотела найти Афанасия, последний разок взглянуть на него, на его стать. Ее попытки были напрасны.
- Хватит уже прощаться, поехали - настаивал муж.
- Да, Ксюша, езжайте с богом!- перекрестила мать  дочь и зятя.
- До свидания! – только и смогла произнести Ксения.
- Доченька,  напиши сразу нам письмо, когда доберетесь. Напиши, как встретят тебя там – просила мать.
    Яков помог, дочери забраться в телегу, что бы она ни запуталась в своем новом шикарном платье  расшитое стразами. По - хозяйски  еще раз окинул взглядом коней и телегу он сказал:
-  Ну, с богом! Пошел! – и хлопнул коня ладонью.
         Телега тронулась, дочь повернулась лицом к родным и долго смотрела, как ее родные удалялись от нее, стояли и махали  в след уезжающей повозки. У Ксении текли беззвучно  горячие слезы. Слезы противоречия, слезы расставания с близкими людьми и слезы прощания со своей первой нежной любовью к Афанасию. Все оставалось здесь и она с каждым метром, удалялась  от всего близкого и родного, где родилась и выросла. Удалялась  от дома и  приближалась к новой, пока ей еще неизвестной жизни.
- Хватит реветь, вытрись  – вдруг раздался голос до сих пор молчавшего мужа.
- Как мне не плакать, Я ведь уезжаю, первый раз из дома -  выдавила из себя Ксения.
- Ну и что. Я часто езжу  и не плачу - гордо  сказал Семен.
- Ведь не любишь ты меня Семен. Зачем я тебе нужна? – неожиданно даже для себя сказала она.
- С чего это ты взяла? Люблю и везу к себе  – сказал, как отрубил он.
  Дальше всю дорогу ехали молча. Каждый думал о своем.
         Прошло три месяца, подходила к концу  осень. Давно на поле и в огороде закончились дела. Уже появились первые заморозки. После дождей земля стала серой и мрачной, но мороз уже сделал свое дело, приморозил слякоть.
- Что - то  вестей от Ксении нашей нет – все кручинилась мать.
- Значит все хорошо и хватит об этом! -  не довольно ворчал Яков.
-  Да что же ты как не родной, Яшка! Ведь кровиночка наша с тобой. Не сердце у тебя в груди что ли?-  причитала  жена.
- Цыц,  женщина, самому тошно – гаркнул на жену Яков.
 Всю осень и зиму от Ксении не приходили вести. Яков тоже не находил себе места и корил себя за то, что не спросил адрес у мужа дочери. Он уже  много раз мог сам навестить дочь и убедиться о ее здравии.
    Закончилась и зима. Наступила  весна и  буйным цветом расцвели сады, начались работы на поле и в огороде. Прошло больше полгода, а вестей от дочери так и не было. Мать тайно молилась за здравие  дочери, и каждый день   ждала письмо. Яков  тоже, все время думал о дочери, но виду не показывал,  и  в последнее время был угрюмый.         
        Оборванная и голодная Ксения с трудом добралась до крайней хаты, где был сельсовет.  Это был тот самый бревенчатый сруб, где они с Афанасием учились грамоте. В груди предательски застучало сердце и по всему телу поползли мурашки, от воспоминаний. Из  избы выбежала веселая молодежь. Продотряды приехавшие собирать продналог, давали концерт станичникам. Девушка горько усмехнулась и присела  за плетень  от  людских глаз, надеясь  спрятаться в сумерках. Она очень переживала и боялась, кому  -  либо  попасть на глаза:
- Срам,  да и только, а мой любимый наверно уже женился на хорошей девушке из бедной семьи. Ах, лучше бы не было этого богатства, у отца! -  думала она.
 Ведь  она чуть с собой не покончила, когда из квартиры, которую снял Семен, ее, выставили за долги, а сам он  попросту исчез, предоставив ей самой заботиться о своей дальнейшей жизни. 
        Долгое время, она пряталась за заборами и добралась домой уже за полночь, но постучать не решалась.  Она не знала, как ее встретят.  И только  глубокой ночью  раздался стук в окно. Яков поднялся с кровати и подумал:
- Кто бы это мог быть? Собаки молчат, странно.
- Яша, кто там? – спросила у него жена.
- Откуда мне знать. Сейчас посмотрю – и он направился к двери.
Открыл дверь и обомлел – на пороге стояла его дочь Ксения. Она была  перед ним в рваной крестьянской одежде, и с растрепанными  волосами.
- Папа! – бросилась на шею к отцу дочь и зарыдала.
- Что с тобой дочь? Почему ночью? Где твой Семен?- задавал вопросы отец
- Доченька моя, Ксюша! Радость моя, ты  ли? Я все глаза проглядела и слезы выплакала. Какими судьбами доченька – запричитала мать, вставшая с постели.
- Почему ты в таком виде? Что за одежда на тебе? – растерялся Яков.
Ксения плакала и ничего е могла сказать. Ее руки не могла разжаться и отпустить  шею отца.
-  Ладно, пошли в дом, чего на пороге стоим. А я думаю, чего псы мои молчат, когда во двор кто зашел? А оно  вон что значит – все недоумевал он.
- Может, ты кушать хочешь? - спросила мать
- Хочу! Я уже два дня ничего не ела  -  кивнула дочь.
Мать быстро собрала на стол и налила  кружку свежего молока, которое дочь любила. Они  с Яковом присели рядом на лавку, не понимая, что произошло. До рассвета дочь им рассказывала историю своего замужества.
    Семен оказался жуликом. Нигде не работал. Завез  он Ксению в Пензу, там он снимал квартиру. Ее приданное все распродал.  На жизнь на некоторое  время хватило, но  совсем ненадолго.  Сам Семен вел ночной образ жизни. Каждую ночь уходил в ночные кабаки весело проводил там время в компании девиц. Водка, карты и девицы – все, что интересовало Семена, а потом  он исчез в неизвестном направлении,  бросив ее на произвол судьбы. Ксения во что бы ни стало, решила добраться домой, хоть и прекрасно знала – позора ей не миновать. Три месяца она добиралась  до родного дома. Трудный и тернистый путь прошла из города Пензы.  Из города в город,  из деревни  в село. В  основном шла пешком. Приходилось и подрабатывать, что  бы не  умереть с голоду. Лучший  приют находила в простых крестьянских семьях, и накормят и спать уложат и совет дадут. Однажды в одной  деревне задержалась на три недели. Там в семье  сильно заболела  мать, а трое детишек  оставались одни без присмотра, да и ухаживать за больной  было не кому.
- Да, вот так дела!? – возмущался Яков.
- Не нужна я ему была отец. Только добро мое его интересовало. Как же я теперь опозоренная жить буду? Теперь все в станице,  тыкать на меня пальцем станут. Как я не хотела за него идти замуж -  сокрушалась Ксения.
- Ну ладно, не реви. Что ни будь придумаю. Да, позора не оберешься теперь. Вот черт! - чесал затылок отец. Сон у всех как рукой сняло.
-  Как ты мог так поступить с единственной дочерью? Меня не прислушался. Я говорила, расписать их надо было тут, в сельсовете, а ты сказал, что в городе распишутся. Вот и расписались. Ну,  надо же какой прохвост  оказался Семен, а с виду  то и не скажешь  – причитала мать.
- Все хватит. Ксения иди, ложись, отдыхай. Намаялась в дороге,  а я пойду ошибки исправлять пока не поздно – дал указание Яков и вышел из дома.
Ксения уснула сразу на родной кровати, а мать сидела рядом и охраняла ее сон.
Она не могла налюбоваться на свою красавицу.
  У Якова уже созрел план, и он уже знал, как спасти дочь от позора. Только Афанасий может спасти их положение. Ведь вздыхал он по ней. А что, парень  работящий, в руках все спорится, будет ему  хороший помощник. Что  бы Ксению спасти от позора, Яков был готов на все, тем более по его вине дочь пострадала. Из дома он прямиком направился к пристройке Афанасия. Постучал  в дверь и услышал ответ:
- Кто там! Не заперто.
- Доброго тебе утра Афанасий! – Яков зашел в дом и без приглашения присел не лавку.
- Здравствуйте, что  - то случилось? Ведь еще очень рано? – от неожиданности он поперхнулся, натягивая на себя одежду.
- Да, случилось, не скрою, иначе бы я не пришел - честно признался Яков. Но с чего начать разговор не знал, не мог найти нужных слов, что с ним случалось  крайне редко.
-Я  Вас слушаю Яков Трофимович. Надеюсь  не очень  дело серьезное – недоумевал Афанас.
- Как раздело  очень серьезное. Серьезнее и быть не может. Ладно, не буду томить. У меня к тебе сначала вопрос. А потом перейдем к делу. Я видел, как ты на мою Ксению заглядывался. Видимо люба тебе была?- спросил он в упор.
Афанасий обомлел, не понимая, почему такой вопрос  и почувствовал какую - то неловкость. Ответ давать не торопился. Да и какой дать ответ честный или  соврать он не знал, но Яков настаивал на ответе.
- Да нравилась мне ваша дочь, не скрою, что здесь такого. Я не имел ни какие виды. Она давно замужем  и я о своих чувствах ни кому не говорил – сказал  он, смущаясь.
-  Значит нравилась? Хорошо, а женился бы ты на ней? – опять спросил Яков.
- Нет, что вы Яков Трофимович  – никогда! – испугано, выпалил он.
- Не понял, а говорил нравиться. А почему не женился бы?
- Мне она, конечно, нравится, но не женился бы. Как почему? Да потому, что я беден, голь перекатная, да и Вы своего согласия никогда не дали бы. А почему Вы спрашиваете об этом? –  он говорил, а в душе сердечко трепетало.
- Только поэтому и все? – ухмыльнулся Яков.
- Да к чему эти разговоры, Ксении уже давно в станице нет. Да и замуж она вышла -  замялся Афанасий.
- А зазнобу  ты себе уже присмотрел за время отсутствие моей дочери?
- Нет, мне не надо, пока  – неловко себя  чувствовал Афанасий,  как на допросе.
-Ну, тогда слушай меня. Вернулась Ксения сегодня ночью домой. Бросил  ее  Семен  прохвост и девчонка сама, как могла,  добиралась  домой. Пришла пешком из Пензы.  Теперь позора  нам  не миновать. Понимаешь Афанасий? Если ты женишься на Ксюше, то спасешь ее от срама. Так что Афанасий одна надежда на тебя. Надо сегодня срочно вам расписаться и  получить документ. Сегодня переберешься жить к нам, теперь ты наш зять. Собирай вещи. Ты все понял?
-   Жениться!? Как то неожиданно, но я  согласен  вам помочь  - не веря своим ушам, лепетал Афанасий и у него за спиной начали расти крылья.
- Все по настоящему, все как полагается. Давай быстрее собирайся и приходи к нам. Я тебя жду, зятек – Яков хлопнув дверью, ушел.
      Ксения не верила в свое счастье. Перед ней стоял ее любимый Афанасий, тот самый который ей снился во снах ночами. Отец справил им  скромную свадьбу, документы оформили в тот же  день в сельсовете – Яков постарался. Афанасий летал на крыльях любви  и думал, что ему все это снится. Долго не могли налюбоваться друг другом Ксения и Афанасий, а через  год  Ксения подарила мужу маленькую доченьку, а отцу внучку. И жить бы им всем месте счастливо, но  коллективизация добралась и до их станицы. Началось раскулачивание. Как только Афанасий с Ксенией не уговаривали Якова распрощаться со своим добром, он категорически не желал  этого:
- Ишь, чего захотели? Да я своими мозолями все  это наживал – возмущался он каждый раз, когда речь заходила о передаче хозяйства в колхоз. Даже жена  не смогла уговорить Якова распрощаться с добром. Она уже сильно болела  и не вставала с постели, так и умерла  тихо ночью, не выдержав борьбы с болезнью.
        С утра  по станице пробежал слух, что приехали чекисты и вместе с активистами направились по хатам  кулаков. Прибежал соседский мальчишка и рассказал Афанасию, что  кулака  дядьку Егора арестовали, и все вынесли из хаты, тетя Нюра рыдает,  а часть активистов уже двинулись сюда с телегами. Не успели они договорить, как обоз из телег уже подъезжал к их двору. Увидев, делегацию Яков все понял, сложив ладони,  он смиренно присел на лавку и грустными глазами обвел свой двор. Ему до последнего не верилось в раскулачивание. По двору и хате суетились чужие люди, что  – то  описывали, что – то  подсчитывали, а он опустошенно сидел  без движения. К нему подскочили чекисты и под руки повели на телегу, где уже сидел  Егор с другого конца станицы и Тарас с соседней улицы. Говорить не хотелось.
  - Отец!  -  Ксения кинулась с рыданиями,  на грудь  к сидевшему на подводе отцу. Он угрюмо смотрел, как грузят его добро  и весь домашний скарб на телеги. Прибывшие  из города чекисты вместе с местными активистами Михаилом Богатько  и Григорием  Сердюк  держали в руках бумаги на опись имущества. Арестованных Якова и других собрались везти  сначала в центр, а затем в ссылку в далекие края на перевоспитание. Его зятя  Афанасия с дочерью не тронули, так как они вступили в колхоз, и зять успел передать в колхоз свою кузницу, основанную на паях с тестем. Яков, конечно, очень сердился на зятя за этот шаг и считал, что его добро, которое он наживал годами, даром  отошло голодранцам. Но внезапно заболевшая жена, сумела его убедить в дальновидности этого шага их зятя.
- Слава богу, что она не видит, как ее добро выносят из хаты – горько думалось Якову.
-Отец! Что с тобой будет? – плакала Ксюша.
- Ну, будет тебе! Как то потом сообщу  - и он погладил дочь своей грубой, но ласковой ладонью. Погладил, так, как будто предчувствовал, что больше не увидит дочь.
- Отец, я же вас предупреждал! – Афанасий беспомощно топтался возле подводы  рядом с женой.
- Цыц, молчи!  - сказал он по-прежнему  властным голосом, а потом на ухо тихо прошептал :  - Я там, спрятал кое - что для вас под старым дубом. Все схоронить не смог, дознались  бы,  сам знаешь. Ну, на первое время хватит – ему не дали договорить, стал собираться народ.  Женщины плакали. Когда обоз с телегами тронулся, еще долго стоял женский вопль над всей станицей.
     Только через два месяца, Афанасий с Ксенией узнали, что баржа,  переправлявшая арестантов, где был Яков и станичники затонул в далеком  белом море. Так погиб Яков.
    Многое пришлось пережить в своей жизни Ксении с  Афанасием. Голод и холод, войну и разруху, но  ничто не остудило их нежные и чистые чувства друг  к  другу.