Ч - 8

***8***
     Мария вышла на улицу, посмотрела на небо, на звёзды, которые глупо моргали, вдохнула полной грудью.  Как здесь хорошо, подумала она и её представилось, что она выбралась из тёмной, сырой пещеры, по таким, они в детстве лазили с деревенскими пацанами.  И однажды она заблудилась там, начала метаться по проходам и совсем запуталась, было очень страшно.  Она присела на камушек и к ней потянулись со всех сторон корявые руки вурдалаков, упырей и всякая нечисть, которой её пугали мальчишки.   Она отважно отбивалась, потеряла тогда сандалики и  немного подмочилась, но вырвалась,
 
   Она даже вздрогнула, от этих воспоминаний, поправила манто и пошла со двора, через площадь, так просто прогуляться.  На площади, как очумелые, носились ребятишки, прохаживались пожилые люди они подолгу стояли и рассматривали ледяные скульптуры, которые светились изнутри и плыли по кругу на встречу фонарикам, висевших у них над головами.  Но, что-то мешало, замедляло это вечернее веселье и Мария поняла, что мешало, это паутинка, чёрная, маслянистая с запахом угольной пыли, она затянула площадь и повисла на домах, на деревьях.
 
   Марии стало неприятно и она поспешила уйти с площади, перешла улицу, впереди показался  собор, дошла до него.  Она никогда не видела такой красоты, в свете прожекторов он, как бы парил и казался лёгким,  воздушным, не касающегося земли и ей очень захотелось войти в него, побыть в нём, поговорить с иконами, со святыми, которые нарисованные на них и они то всё знают.
  Она подёргала двери, закрыто, как жалко и пошла обратно уже не хотелось гулять, да и холодно, огни на улицах потускнели, еле пробивались наружу из своих грязных стеклянных оболочек.  Всё  стало скучным и не интересным, она вернулась к машине, шофёр заждался и быстренько помог сесть, и также быстро доставил её домой, в тепло.
 
   Дома, долго ходила по комнате, хотелось понять, дождаться Лизу, поговорить, но конечно не дождалась и уснула, как только голова коснулась подушки.
   Ей снилось, что она в храме, сама зажигает свечи, все, какие там только были, потом встала на колени перед какой то иконой и усердно стала молиться.  Пол, мраморные плиты, холодные, коленки застудились и ни как не давали сосредоточиться на молитве, в которой она просила Бога вразумить людей, отвести от них беду. 
   Вдруг перед ней возник батюшка, точь в точь, как на иконе, он поднял её и сказал: - Что же ты матушка, с господом разговариваешь, а думаешь о коленках.  Она спросила его: - А ты, кто будешь.   -Я, Иоанн Кронштадтский - ответил он, и вышел. 
   
   Утром, Мария проснулась и вспомнила сон, сразу пришла мысль, надо, что то делать.  Растолкала Лизу и начала объяснять, как можно не допустить, того кошмара о котором вчера говорили.  Лиза плохо проснулась, от неё пахло винным перегаром вперемежку с духами, она бестолково уставилась на мать и почти по слогам произнесла: - Не лезь, закопают, спрячут, не найдём.   Но Марию уже было не остановить, уже вызревал план, мылась, пила чай и всё время обдумывала с чего начать, к кому обратиться.
  Ей показалось, это просто, выйди на улицу, расскажи людям правду и они обязательно поддержат, вместе написать письмо призиденту, но это в крайнем случае, если местные власти не захотят или не смогут, всякое бывает, им тоже не везде поспеть.
 
    Она, в принципе, так и сделала, допила чай и побежала на улицу во дворе встретила старого знакомого с большущей лопатой, как часовой, всегда на посту.  Все, как есть выложила ему, он повертел рукавицей у виска и сказал: - Все бабы дуры, вы самого главного не улавливаете, что без документов, без подписей, печати - всё это пшик.  Воздух.  Подошли соседки, посоветовали: - Надо, как нибудь выкрасть их и переправить за границу.  Да и самой, лучше ,тоже туда.  А ещё лучше и проще,- советовали другие,- спрятаться с документами или попросить убежища в монгольском посольстве, оно где то должно быть и оттуда сообщить в газету, на радио.
 
    Мария вспомнила: - Да, да точно, в газету.  Расспросила, как доехать, распрощалась и побежала на остановку.  Соседи, помахали ей ручкой, как ненормальной и пошли по своим делам. Дорога оказалась не близкая, другой конец города и она так размечталась: что они, с той женщиной, за дальним столиком, всем, всем расскажут.  Она так разволновалась, что начала в автобусе рассказывать, недоумённым пассажирам, про  то, как их хотят затопить, но перед этим каждый получит отдельную квартиру.  И, как всегда, на всех не хватит и кому то придётся всё равно,  утонуть.  Что их обманывают, а губернатор авантюрист и проходимец, сам погибнет и остальных потащит.
 
    Мария, так заразила пассажиров, что они стали кидаться друг на друга и  совсем не из-за потопа, а из-за того, что маленькие зарплаты, пенсии  такие, что и до дому не донесёшь, в магазине все оседают, и конечно транспорт.  Даже дети, стали на него, писать.  Окна замёрзшие, ничего не видать, какая остановка, где выходить, куда идти.  Горластые орут, буйные толкаются, такая поднялась буча и все главное правы, да ,так бывает.  Молодые, парень с девушкой, объясняют разъярённой женщине, что они  из больницы, тяжело стоять, а она инвалид.  Мужчина рядом, пытается уступить ей место, а она его лупит и матюгается.  Наконец то, водитель не выдержал, остановил автобус и предложил всем выйти в переднюю дверь, и зайти в последнюю, все  заартачились.  Водитель, здоровенный детина, выкинул первого попавшегося под руку и все остальные, как дети в садике, на прогулке, пошли по кругу один за другим, оплачивая при этом проезд.   Марию он придержал, а когда последние зашли, выпустил её, закрыл обе двери и поехал.
   
   Мария стояла  на обочине и не понимала, её то за что, от обиды хотелось догнать автобус и укусить колесо, что бы оно лопнуло.  Но, что делать, собрала волю в кулачок и пошла, по направлению, по дороге спрашивала.  Сердобольные прохожие успокоили, редакция была где то рядом, три-четыре остановки, знала бы, дождалась бы следующий автобус, а так пришлось идти, она же рядом.
 
   В редакцию газеты вошла решительно, охранник не успел отреагировать, как она уже бежала по коридорам в поисках нужного кабинета.  Встреча произошла так же молниеносно: - Мы с вами виделись, мельком, - начала наседать Мария, - и поэтому, больше в этом городе , доверять не кому.  Только вы и больше никто, помогите, напечатайте в газете, то мы с вами видели, слышали вчера.  Только мы с вами, только мы с вами.   Она плюхнулась в кресло и с надеждой в глазах, уставилась, не моргая, в потолок.
 
   Светлана поморщилась и тихо сказала: -Даже и не думайте, а ещё лучше забудьте и идите.  Я никому не скажу.  -За то я скажу, милая Светлана Витальевна, вы всё, всё расскажите в своей газете и так, что бы дошло до каждого жителя, до каждой собаки в подворотне.  Никто кроме вас, это не сделает.  Никто.  Не берите грех на душу, не берите.  Я вас умоляю.  Она говорил так настойчиво, что Светлана не сразу, но согласилась и они решили вместе идти к редактору, тем более, что статья  была написана давно, но после некоторых событий про неё пришлось забыть.
 
   Она отыскала папку, уже слегка запылившуюся и пошли на третий этаж.  В приёмной их завернули назад,  шеф будет только после обеда.  Они тоже решили пообедать, спустились в подвал, в маленькой столовке им предложили японскую кухню.  Мария с удовольствием согласилась, но скоро пожалела, второе блюдо было безобразное, сладкая, кислая рыба не лезла в рот, даже солёные соевые соусы не помогли.  - Фу, какая ерунда, и что нельзя просто пожарить - сказала Мария и поспешила запить это безобразие чаем.  Чай тоже оказался так себе, они  выпили ещё по стакану сока и разошлись.  Светлана пошла к себе, решила пока есть время, дописать статью, а Мария пошла по коридору рассматривать стенды с фотографиями.  В конце коридора остановилась у огромного стенда с названием - История нашего города.  Заинтересовалась, оказывается ему больше трех сотен лет, а кто в нём только не бывал : декабристы с жёнами, беглые каторжники, золото-добытчики, Колчак, Сталин, космонавт.  Мария, как будто прожила эти триста  лет, всё было интересно и про строительство железной дороги, и про святого Иннокентия.
 
   Подошла Светлана, тронула её за локоть.  - Пойдём, он приехал.  Они прошли к нему без всяких проволочек и сразу от двери, боясь, что не хватит духу, Светлана начала: -Здравствуйте Давыд Семёнович, вот  материалы о новом строительстве.  Надо бы уже давно.  А мы  вот, только собираемся.  Давыд Семёнович, ещё крепкий, жизнерадостный, но уже сильно в годах, дедок, приподнялся из-за стола, улыбнулся широко. 
 
  - Здравствуйте, проходите, показывайте - он подозрительно посмотрел на Марию, - а это кто.   -Это  автор статьи, вернее соавтор, Мария Владимировна.  Он кивнул головой и начал бегло читать, через страницу, другую начал почёсываться, поцарапываться, потом и вовсе не знал куда деть руки.  На середине чтения взорвался, руки с бумагами полетели вверх, лицо перекосила жуткая боль, как  будто  ему сейчас оторвало обе руки.  Он выпятил грудь и пошёл на них, женщины попятились, вот, вот он заорёт, глаза поползли на выкат, губы мелко задрожали.  Мария со Светланой держась друг за друга задом, задом, выбили дверь и вывалились в приёмную.  Вслед полетели бумаги и неразборчевый рёв: - Стервы... Курвы... Убийцы... - и всякое такое.
   
   Секретарь, ничего не понимая, зашла к нему узнать, что случилось, но тут же выскочила обратно, неудачно зацепив лбом косяк.  Присела на стул и заплакала потирая ушибленное место ложкой.  Женщины, минут через пять, пришли в себя, поправили одежду, причёски и, первой пошла Мария.  Она шла на дедка, не сводя с него глаз, держа под контролем его руки, губы шептали молитву, ко Святой Богородице .  Дедок слегка опешил, тело его обмякло, он шлёпнулся в кресло и расплылся по нему.  Руки невыразительно чего то искали, наконец нашли бутылку газировки,  схватили её и поднесли ко рту, горло начало жадно глотать.  Он напился, успокоился и предложил им тоже попить,  Светлана с удовольствием поддержала его, залпом выпила стакан воды, выдохнула, как после водки и стала почему то извиняться.  Мария остановила её и убедительно начала внушать: - Вы, Давыд Семёнович должны, обязаны и никто кроме вас, это не сделает.  Вам будет стыдно перед детьми, внуками, за трусость, за малодушие.  Могли и не сделали.  Стыдитесь.
 
   Давыд Семёнович немного отвернулся и заплакал, сквозь горькие, обильные слёзы полились такие же горькие слова: - Они убьют, меня или покалечат, моих внучек.  Они каждый день звонят, интересуются моим здоровьем, здоровьем моих детей.  Предлагают, советуют и я не могу им отказать.  Этот Лука, каждый вечер желает спокойной ночи, а потом приходится есть таблетки, что бы уснуть.  Я их уже пачками жру, да,да жру. А вы.

  - Вы, главного не понимаете, - он немного успокоился, посмотрел в окно, - главное, бюджет принят, единогласно.  Маховик запущен, бумаги полетели, как белые птицы, они зажили своей жизнью.  И они теперь всё сделают сами, будут порхать от одного к другому, жиреть, набирать вес, значимость.  За них будут драться, устраивать лживые тендеры и вся эта игра будет стоить, кому-то жизни.

  - А вы мне, статья, статья знаете сколько я их выпустил, а потом мне выпустили, кишки.   Он грустно улыбнулся: - Я их своими руками собирал, пока добрые люди скорую вызывали.  У них всё запланировано, убийство, прибыль, стихия и та спланирована.
 
  - Вот, Агафья Соломоновна, молочница наша- он обратился к Светлане, - помнишь, она за копейки выкупила профсоюзный санаторий и начала строить всемирную здравницу, ни копейки не потратив.  - И ,что плохого?   -Да ничего плохого, только он весной сгорит.  -Я, старый дурак, в него вложился, все деньги поступившие ей и до сих пор поступают, запечатываются в их нем же банке, и уплывают неизвестно куда, точнее ,они то знают.  А работа идёт, кипит бумажная работа.  А весной, помяните моё слово, сгорит до тла и пару работяг, для пущей убедительности,  по пьянке сгорят.  Соломоновна поохает, поахает и получит страховку, бешенную и все честно, здесь нет ей равных.

   Он встал, пошёл по кабинету, обошёл вокруг стола и остановился у них за спиной.  Они непроизвольно втянули головы, переглянулись.  -Ну, что ж, я вас больше не задерживаю, - он слегка приобнял  их сзади и, как бы прощаясь сказал: - Идите и берегите детей, они не должны отвечать за наши глупости.  Он ещё раз обошёл вокруг стола, взял минералку и скрылся за дверью подсобной комнаты.

   ( Продолжение следует... )