Свинья?

 На рынке продавали свинью. Нет, не настоящую. Настоящую бы, наверное, купили. А глиняную не брали. Свинья была толстой, кривоногой и с красным пятачком. На спине имелась прорезь, и свинье полагалось быть копилкой. Но, повторяю, никто не интересовался. Так она и стояла. А на нее падал редкий снежок.
А мадам Берсон остановилась. Причем, удивленно. И хозяева свиньи приняли это за хороший знак.
- Купите копилку, девушка! – стала уговаривать продавщица мадам. Дышала, при этом, в сторону. Холодно же.
- Какая она тебе девушка? – одернул ее напарник. Муж, наверное.
Мадам хотела оскорбиться, но мужчина продолжил:
- Она ж в самом соку. Стало быть, барышня!
Барышней мадам Берсон еще не была ни разу в жизни. Как-то так сложилось. Из девочки в тетю, из тети в мадам. И все. Нет, не те люди ей встречались. Не те…
Мадам придвинулась к прилавку. Она только хотела продолжить разговор. Но в глазах хозяев копилки засветилась сумасшедшая надежда. И ведомые надеждой, оны стали красноречивы. И сулили невиданные скидки плюс, конечно, райскую жизнь с таким сокровищем. В два голоса.
Мадам начала подаваться.
Тогда голоса продавцов окрепли и уже звенели.
Короче, мадам ушла домой со свиньей, уверенная, что спасла от голодной смерти минимум дюжину ребятишек. И все за пять рублей.
- Хороший гешефт! – сказала бы тетя Рива.
Но тети Ривы на Привозе не имелось. Она стояла у ворот дома на Жуковского и обсуждала с тетей Марусей последние новости. Их тетианиного репертуара, разумеется. Занятие увлекательное, но требующее вдумчивости плюс внимание.
А тут мадам Берсон со свиньей подмышкой.
Нет, это потом выяснилось, что свинья. А сперва Маруся глянула пораженно:
- Роза! Кто твой портрет вылепил?
- Вы посмотрите на эту недоразвитую, - не приняла тон мадам Берсон, - это ж копилка!
- Разве не может быть копилка похожа на хозяйку? – вопросила нейтральным голосом тетя Рива.
- Может! – созналась мадам. – Но не эта!
- И за что ей такое горе? – не унималась Маруся.
- Это у тебя горе! – поддела ее мадам.
- Какое? – засбоила Маруся.
- Ты не имеешь совсем такой шикарной вещи!
И гордая мадам удалилась домой.
А дома она устроила свинью на мраморную доску буфета. Свинья сразу освоилась и требовательно посмотрела на мадам. Та поняла, порылась в мелочи, выудила пять копеек и кинула в свиное нутро. Свинья кивнула и временно успокоилась. Но ненадолго. Как раз дала мадам время поспать.
А потом… Вымогательницей оказалась эта свинья. Дай да дай!
- Мало тебе? – жаловалась мадам.
- Мало! – радовалась свинья.
- Не дам! – упиралась мадам.
- Ну и дура! – грубила свинья. – Тебе ж на приданное собираю!
- Как на приданное? - Поражалась мадам. – Я что замуж пойду?
- Побежишь! – уверяла свинья.
- За кого? – допытывалась мадам.
- Не скажу, раз ты жадная! – упиралась свинья.
Мадам кидала в прорезь монетку и начинала гадать. Во дворе явных претендентов на ее сто сорок три килограмма и четыреста граммов имелось немного. Да и те… Межбижер, к примеру, старик и сволочь. А Стеклотаренко – алкоголик.
- Ищу человека! – вослед за неведомым ей Диогеном могла бы сказать мадам, но у нее не было фонарика. Зато была свинья. Которая не врала, правда же?
Так они и жили. Со свиньей, как оказалось, можно было обсуждать буквально все на свете. И про то, что Маруся – язва. И Рива – язва. И Аня. Но Маруся язвей. И вообще сибирская.
И про то, что котлеты сегодня удались. А на базаре дороговизна. Не боятся торговки ни Бога, ни ее, мадам Берсон.
Свинья слушала и соглашалась. А за это мадам кормила ее свежими монетками. Даже железный рубль как-то кинула. Это, когда свинья посоветовала ей купить у моряка-индуса, сдуру забредшего в наш двор, всю партию нейлоновых носков. Носки мадам потом перепродала и наварила вдвое.
Постепенно свинья стала главной наперсницей. Она уже не требовала новых и новых монет. Знала, что за мадам не заржавеет.
А мадам Берсон стала еще и скрытной. Во дворе. Дома-то она душу распахивала. Но во дворе никому ни полслова. Даже не потому, что могут высмеять, а… Не знаю, как сказать. И мадам не знала. Берегла что ли?
В один из дней свинья перестала принимать монеты.
- Ну, хоть копеечку! – унижалась мадам.
Но и копеечка не проходила.
По всему выходило, что свинью надо разбить, а деньги, скопленные ей, потратить. Хотя бы на обещанное приданное. Но рука не поднималась.
- А если маленькую дырочку снизу? – как-то пришло в голову мадам. Но как сделаешь маленькую дырочку? И сделаешь ли вообще? А вдруг свинья вовсе расколется? Как тогда? Как?
Если бы свинья вовсе с ней не разговаривала, то тогда, возможно…
Но общение продолжалось. Понимаете, бескорыстно продолжалось! Но это уже дружба!
Так они и живут. Мадам Берсон, которая вечно прибедняется. И богатая свинья у нее на буфете. Ничего живут. Другим бы так.