Криптоохота

   В Большом давали "Шнягу". Очень может быть, стоило остаться в Маскве на новогодние распродажи. Кожугет Ивченко в один момент даже подумал так и сделать.
   В конце концов, охота не его хобби, да и не спокойно всё это. И недостаточно экстравагантно в то же время.
   Криптоохота - это скорее увлечение сотрудников правоохранительных органов, а не начинающего дизайнера интерьеров.
   Но друзья...
 - Будешь криптодизайнером, - сказали друзья, - Едем.

   Так Кожугет оказался 27-го декабря на юге, увешанный дизайнерскими сумочками, сумками и баулами. А также оружием в чехлах из настоящей гвинейской кожи.
   Нестерпимо банально, но Кожугет не мог иначе, это же очевидно.

   Охота на снежного человека дело не простое. И очень опасное. Кожугет немало прочитал в интернете по теме.
   Видел фотографии убитых снежными людьми представителей креативного класса. Таких же молодых красивых мэнов как и он сам.
   Только улыбались они теперь одной и той же застывшей улыбкой и все разом исчезали, стоило только закрыть страницу. Причем исчезали абсолютно, как будто комп выключаешь, завершаешь сеанс - тьма на экране, черный квадрат.
   Вернее, прямоугольник.

   Такой же чёрный, как после того разговора с Ирэн, когда она отключилась, пожелав Кожугету стать настоящим винером. Типа сначала он должен стать винером, а потом пытаться приглашать её на Мальдивы с целью создания семьи.
   Да... Конечно, папа у неё серьезный человек, босс в народном контроле. Две области у неё, одна республика, остров в океане. Парфюмер собственный.
   
   Тогда,вечером, в ресторане "Мавзолей" Макс Раптор, его старый добрый френд, сказал, что нечего париться, что пусть хороша девка ("я бы дал ёй в голову"), но надо и свои возможности соизмерять, куда со свиным рылом в калашный ряд.
   Это Макс ему сказал, Кожугету.
   По хорошему, надо было наехать на него, да только Кожугет тогда в глаза друзьям не мог смотреть, не хотел, в ресторане сидел как зомби. Какие тут наезды.

   Главное, он ведь и Ирэн в глаза не смотрел по-настоящему, когда всё это происходило, разговор, объяснение...
   В этом всё дело.

                ***

   Бить снежного человека надо наверняка. Тюу! Бац так конкретно. Хороший подствольник - самое то. Лучше любого крупного калибра. Кожугет не собирался устраивать дуэль с какими-то дикими гоминидами, рискуя получить смертельный удар камнем из пращи или ещё какую хрень неизвестно откуда.
   Они хорошие пращники, писали опытные охотники. Со ста метров могут попасть в голову камнем. И это не фейк, были фото и видео реальных охот, где случалось такое.

   Кожугет уходил с этих страниц, ему не нравилась кровь и как всё разбрызгано вокруг вместе с этой кровью.
   Хорошо, что выбрал себе оптический прицел.
   Макс улыбнулся, как всегда, тонко, узнав о приобретении прицела.
 - Не тот кайф, - сказал, - Когда валишь через оптику образину. Не тот кайф. Рогатиной надо.

   На площади у отеля посмотрели памятник Нодарику Екатери, основателю города. Он, конечно, и нахер не нужен был бы, этот памятник, просто надо чем-то вечер занять.
   Девушек, которых предложили прямо в лифте отеля, решили взять попозже, а пока пройтись по городу чуть-чуть.
   Сфоткались зачем-то у этого Нодарика, отца-основателя бронзового, облепленного такими же бронзовыми подхалимами с шашками и важными бумагами с печатями. Или папирусами с печатями, какая разница. В рулонах, короче.
   В смысле дизайна тоже не о чем говорить, дискурс отсутствует. Провинция, это вообще в культурном плане заебок.
   Зачем тогда? Ну никому же в Маскве не покажешь эти фото. И сам смотреть не станешь...
   Может, правда, привезти Ирэн шкуру снежного человека, как говорят кенты? Типа бросить к ногам? Может, подействует? Со свиным рылом в калашный ряд, а? Подниматься-то надо.
   Но это, разумеется, только в том случае, если охота удастся.
   Причем, его, Кожугета, выстрел должен стать решающим.

   Макс, конечно, прав со своей рогатиной. Он вообще серьезный, с семи лет был учеником закрытой школы в туристическом кластере на Северном Кавказе. Шилом в глаз кого угодно ткнёт, не только снежного человека.
   Кожугет так бы не смог. И Роба, третий их кент, тоже не смог бы. Здесь сомнений не было. Роберт тоже элитарий, только слегка заторможенный. Ну, у папы театр свой, что вы хотите. К тому же родом он из Миттино, а это, хочешь не хочешь, накладывает.

                ***

   Последним населённым пунктом перед заповедной зоной была станица Шмоленгская. Здесь жили казаки. Так, по крайней мере, было написано в путеводителе.
   Друзья попали как раз на казачий круг, где, судя по всему, решался какой-то важный вопрос.
   К покосившемуся обшарпанному  зданию с вывеской "Шмоленгское Казачье общество" шли, постоянно оглядываясь, мужчины, сверкающие погонами, лампасами и медалями.
   Кожугету показалось, что они кого-то побаиваются и не чувствуют себя здесь хозяевами.
   Как-то так.

   Неужели снежные люди могут появиться в самой станице?
   Нет, такого не может быть. Казаки не потому так неуверенно себя ведут. Тут что-то другое. Стоило порасспрашивать об этом проводника. Осторожно, разумеется. Они конечно здесь прикормленные, закон опять же, но...
   Проводник сейчас находился на круге. Тоже решал вопрос со всеми вместе.

 - Это решение Государственной Думы - ставить всем чипы, - говорил номенклатурного вида дядя с крыльца халупы, - Нам надо поддержать, а вы, не пойму, выёживаетесь здесь...
 - Что ж получается, я теперь и в баню не смогу сам пойти, чтоб за мной не подглядывали? А к куме?
 - Вот дед Эдуард даёт! - зашумел круг, - Чип в голову - бес в ребро.
 - Вы, дед Эдуард, прекращайте мне казаков баламутить, - прервал общий смех начальник, - Вас к ордену батьки фон Паннвица представили. а вы так несерьёзно подходите. Это ж всеобщая чипизация населения. Для нас же делается.
 - Да то и коню понятно...

   Проводник имел странное имя - Саня. А на ногах что у него было!
 - На обувь вашу смотрю, - надо было объяснить этому Сане своё внимание, - Зачем? Снега-то нет.
 - Я не из дома, - был ответ, - А к утру может и подморозить. Литературу знаете?
 - Что? Литературу? Литературу знаем...

   Странный, конечно, проводник. Но другого и ожидать не следовало. Лицо у него такое, что может в спину зарядить из карабина в любой момент.
   Просто обязан зарядить в спину с таким лицом... Впрочем, что это я? У них хари, не лица. И у проводника и у этого десятника на крыльце. У них у всех хари в этой социальной страте, я просто мало езжу по стране, вот откуда такой московский говорок милый - "лица".

   Позже Саня решил рассказать о своих валенках:
 - В прошлом году со снежного человечка снял. Крупный такой самец. С казаками загоном взяли. Брыкался, йёти.
 - Что же, братишка, они разве валенки носят? - удивился Кожугет.
 - Действительно, братишка, валенки - это Масква, стиль, на "Винзаводе" высший шик... - присоединился к разговору Макс.
 - На винзаводе, говоришь? Не знаю... У нас тоже шик. И у них шик. Если в засаду пойдем, могут пригодиться.
 - Послушай, а какие там у них племена валенки носят, кривичи или , как там... поляне?
 - Физики и лирики носят.
 - Физики и лирики? - Макс захохотал, - Это вы их так называете?
 - Нет. Они сами.

   Но в засаду они не сели. Оставили машину на опорном пункте охотхозяйства - крошечном форте в верховьях реки Шебш и в первом же выходе наткнулись на снежного человека. В часе пути от форта.

   Их было даже двое, самец и самка. Макс прошептал - "самочка". Кожугет почему-то вспомнил Ирэн, когда услышал это слово, но задумываться и обращать внимание на свои впечатления не было возможности - все бросились на землю и стали брать снежных людей на прицел.
   Классно, что те не видели охотников. Егеря предупредили, что у тварей появилась особь с арбалетом. Вроде бы даже замочили кого-то из охотников недавно.

   В прицеле возникло косматое чудовище с гитарой. Оно ещё и пело своей самке! Серенады походу.
   Реально ахуеть.

   На джинсах снежного человека Кожугет прочитал: "Lee". Взял в перекрестие живот существа, сердце закрывала гитара.
 - Физик или лирик? - одними губами спросил Макс у проводника.
   Тот сделал знак подождать и стал прислушиваться к звукам, издаваемым снежным человеком.

   Чебурашка-дружочек,
   Ты присядь на пенёчек...

   Хриплое рокотанье дичи ничего не сказало Кожугету. Но Саня, похоже, знал животный мир.
 - Лирик, - сказал.

   Вообще, Кожугету тоже подумалось, что у них на прицеле был лирик. В звуках разбирался только Саня, а вот окрас платья самки мог сказать о многом. По крайней мере дизайнеру.
   То ли перья птичьи, то ли огурцы украшали балахон сучки. Такой дизайн, ясен пень, более всего подходит для лириков. У физиков должны быть формулы.

    А какая жуткая расцветка!
    В какой голове, пусть даже совершенно безмозглой, может родиться идея сочетать зелёный и оранжевый?
    Лирик, безусловно.

   Нет, какая-то разумная деятельность, несомненно, присутствует в головах этих существ. Игра на гитаре - это твёрдое доказательство. Но какая связь,  вернее, какое противоречие между наличием разумной деятельности и охотой?
   Отстрел подобных мыслителей - первое дело настоящих винеров.
   Но стрелять Кожугету не хотелось.
   В самца он бы выстрелил, наверно, а вот в самку...

 - Давайте, вы с Робой цельте в самку, а мы в самца! - Макс, сволочь, читал мысли. И смотрел тяжело.
 - Нет, наоборот.
 - Что нет!? Хочешь, чтоб он нас завалил, если промажете? Для этих радость есть мочити успешных людей, слышал?

   Показалось сначала, что выстрелили с той стороны. Кожугет не успел ни вздрогнуть, ни испугаться.
 - Ну что ж вы, заметили нас! - крикнул Саня. Его усатая физиономия была похлеще, чем у снежного человека, - Стреляйте!

   Проводник своим выстрелом завалил самку. Кожугет видел как снежный человек подхватил её на руки и рванулся за деревья.
   Спусковой крючок нажал кто-то другой. Или что-то другое. Палец или внутренний мир. Эго. Совершенно точно, Кожугет ещё только целился, а пуля из его карабина уже впивалась в жертву.
   Рука гоминида дёрнулась, показалось, что пуля попала ему в локоть.

   Должно было оторвать руку, решил Кожугет. Но рука у того была цела. То есть осталась на месте.
   Пытаясь обхватить тело своей тян, снежный человек вымазывал кровью оранжевые с зелёным огурцы. Или это были таки птичьи перья?

   Кожугету вдруг всё стало ясно.
   Вдруг - это не совсем вдруг, было мгновение перед этим, когда он понял, что рад своему промаху. Рад тому, что пуля не оторвала снежному человеку руку. Так рад, что и не припомнишь, приходилось ли ещё так радоваться в жизни.
   Ну а следом за этой радостью и ясность, как и почему он был отвергнут Ирэн.
   Нельзя с таким связывать жизнь.
   Это же очевидно.

   Шкуры таки ушли от них. Снежный человек пытался оторваться от погони и унести свою самку. Казалось, у него ничего не выйдет - кровавый след не оставлял ему никакой возможности скрыться.
   Но когда охотники и дичь неожиданно оказались у крутого обрыва, всё изменилось.
   Снежный человек повернулся к преследователям, посмотрел всем в глаза. Затем, прижимая к себе своё любимое существо, бросился с обрыва.

   Проводник даже не ругался, он смотрел, как бурлящая река далеко внизу уносит добычу.

   Кожугет выдержал последний взгляд снежного человека, хоть и был к этому не готов. В самом деле, как к этому подготовиться, это же не фото разглядывать и не чучело в музее естественной истории. И не заглядывать в глаза насаженным на колья головам у ворот форта в охотхозяйстве. Тем более, там и глаз-то нет, птицы выклевали давно.

   Или, всё таки, не так уж не готов он был?
   В любом случае, нечего об этом говорить, домой надо скорее возвращаться, в Маскву.