Дом для младшего

               

   «Спасибо, что двадцать лет назад вы меня увезли из родной страны. Спасибо, что у меня нет отчего дома. Мне некуда теперь ехать. Я один. Кто вас просил меня увозить?»
   
   
   Алла отерла рукой глаза. Уже неделя, как сын сбросил ей на почту это свое письмо, а она все никак не может успокоиться. Воистину, не делай людям добра, не получишь зла!
   Мимо по проходу стюардессы катили тележку. Выпить, что ли, чаю? Жаль, перестали в этой кампании предлагать спиртное. Она бы сейчас дернула стопарик, пропади пропадом ее больные почки.
   В иллюминаторе исчез краешек крыла с пульсирующим огоньком. Самолет накренился вправо. Соседка по креслу, весь полет хватавшая Аллу за руку при всяком отклонении лайнера от прямой линии, полузадушенным голосом просипела:
- Вот скажите, зачем над морем надо так резко менять курс? Мы что, облетаем препятствие?
- Нас уводят от столкновения! – между спинками передних кресел возник блестящий карий глаз и ухо с маленькой сережкой-колечком.
- От какого? На такой высоте разве кто-то летает, кроме нас? – пальцы вдавились прямо Алле в предплечье.
- Летает! – радостно кивнул обладатель сережки. – Летает украинская баллистическая ракета. Сейчас как раз начались учения в Крыму.
- О-о!
   В другое время Алла быстро осадила бы остряка. Да и тискать бы себя не дала. Боишься – не летай. Но сейчас она оставляла все это без внимания.
   
   «А после того, как ты развелась с отцом, я потерял возможность с ним общаться».
   
   Ой, скажите, о разводе он помнит! А то, что его отец после развода с его мамой еще два раза женился и настолько запутался в количестве своих детей, что имена путает, так об этом сыночек и не вспоминает! Кстати, и алиментов от него не было. Уехал из страны – ищи-свищи его. И позвонил, когда Мише восемнадцать исполнилось. Помнит – плакался, - любит, скучал все эти годы. И Мишу Эриком называл. То ли старшего с младшим перепутал, то ли дни рожденья. И хорошо, сыновей не было дома! Она тогда вспомнила Вахтангу все. Всю совместно прожитую жизнь. До последней его бабы, до выходных с бесчисленными друзьями и заначек в Большой Советской Энциклопедии. А напоследок сказала, что дети его не помнят. И она тоже забыла. И трубку к аппарату припечатала так, что сама испугалась, чтоб не треснула.
    Трубка выжила. А Вахтанг пропал, как и не появлялся. И правильно. Жену он всегда побаивался. Знал, что лучше не связываться.
   Но сыновьям-то она никогда не мешала общаться с отцом! Дядя их Зураб как-то приезжал и обмолвился, что он сейчас в Москве обитает. По его заковыристой фамилии адрес и телефон можно найти запросто. И пожалуйста, есть интернет. Там черта лысого найти можно, не то, что загулявшего по жизни папашу. Так нет же, «я потерял возможность с ним общаться»!
   Найди своего отца, если так приспичило, напиши ему! Матери же не поленился это письмо написать, испортить ей всю радость от их совместного отдыха в пансионате на Куршской косе. И ведь как хорошо встретились! Жили в одном домике втроем: Алла, Миша и его девушка Алина. Алла молодым не докучала. Боже упаси. Просто ходила вместе с ними на пляж и сидела под грибком, пока они плавали. Миша вообще хороший пловец. Его тут, в Израиле, тренер по плаванию просто насильно отобрал у тренера по акробатике. Тогда Миша разрывался между двумя секциями. И там, и там у него были успехи. Но надо было выбирать что-то одно. Да и этого одного потом стало много, когда в школе пошла серьезная нагрузка. А он ведь и в школе был лучшим. Эрик тогда заговорил об обучении в Англии. Спорт пришлось оставить. Плавать научился, хватит, пора было о жизни думать. Тем более, старший брат был готов оплачивать эту дорогущую английскую учебу. Алла тогда сама о таком образовании для младшего не могла бы и помыслить…
   
   Облака за иллюминатором наливались густой сумеречной синевой.
- Это горы, да, горы? - ее соседка беспокойно вытягивала тонкую шею. - Скажите, а мы не врежемся?
- Не, не врежемся, - между спинками опять нарисовалось ухо с сережкой. – Самолет старый, дорогу знает.
   
   Алла тогда работала на совершенно непонятной работе. То есть, должность секретарши в известной всему Израилю энергетической кампании «Хеврат хашмаль» была вроде бы даже почетной. Но спросить, что она там делала, так ей неловко и вспоминать. Нет, не то, что подумает кто-то. Вовсе не то. И вообще, это Вахтанг бегал налево, как заведенный. Она всю жизнь была примерной женой и матерью. И даже потом никто бы о ней никаких вольностей рассказать не мог. Ну, разве что… Ой, что об этом сейчас вспоминать!
   А в «Хеврат хашмаль» Алла разносила кофе. И практически больше ничего.
   Эти энергетики были богатые, как Ротшильды. Причем, каждый. И обслуживало их немеряное количество людей. И Алла готовила и разносила им кофе в их бесчисленные перерывы и бесконечные заседания.
   Этот длиннющий стол и самодовольные физиономии она как сейчас помнит. Сидели и часами разговаривали ни о чем. Ну, ни о чем абсолютно. Ну, скажите, как можно пятнадцать заседаний кряду обсуждать, какое панно они выберут для коридора? Штук восемь вариантов или девять. И они пятнадцать раз заседали с одной-разъединственной повесткой дня про выбор этого долбаного панно! А она им все это время кофе носила и весь этот бред слушала. Дошло до того, что начальник уже и ее спросил, какой вариант она считает предпочтительнее. Это после пятнадцати заседаний! Алла тогда была готова вылить кофе прямо на этот длинный стол. Аж картинка перед глазами встала: вот она якобы случайно опрокидывает коричневую жижу на это типично советское райкомовское сукно. И брызги летят во все стороны.
   Сдержалась. И вежливо так ткнула в одну картинку. Самую мрачную выбрала. Какие-то серо-коричневые тона с лиловыми пятнами. Бред полнейший. Даже начальник тогда расхохотался. Это, говорит, у вас хорошее чувство юмора. Какого юмора? Эти важные ребята просто парили над собой, даже соседей по креслам не замечали!
   А платили копейки. Понятно, с той зарплаты она про Англию для младшего сына и думать бы не думала. Это Эрик тогда пошел работать организатором в отель. Праздники – дискотеки – презентации - конференции. Мальчик каждый день уходил рано утром и возвращался поздней ночью. Когда спал – непонятно. Замкнутый круг без выходных. Но зарабатывал, это да. На эти деньги и Мишу выучил.
   
   От воспоминаний отвлек мужской голос:
- Я вообще для нее ничего не жалел. Вот хочет женщина мороженого, хочет пирожного – пожалуйста. Хочет пива (а пива она хочет всегда!) или семечек – я не откажу. Как на футболе можно отказать? А она этим пользовалась.
   Алла аж голову повернула, чтоб рассмотреть эту невиданной щедрости душу. Через проход сидел обычный такой мужичок. Шея крупная, ранний животик. На ее Эрика похож. И как бы они жили, если б ее старший так же себя вел? Беспокойная соседка шепнула:
- И знаете, почему этот человек летит в Израиль? Чтоб не идти на футбол, где ему придется так немеряно раскошелиться.
   
   «Вы меня оторвали от родины. У меня нет отчего дома. Мне некуда вернуться».
   
   В иллюминаторах показалась блестящая полоска.
- Тель-Авив! Наконец-то этот кошмар кончится. Вы извините, - соседка, ухватившись за Аллу, заглядывала ей в глаза, - я вам весь полет испортила, наверное.
- Да нет, - Алла была абсолютно искренней, - я и не заметила.
   
   Пока в салоне хлопали пилотам, Алла уже набирала телефон Эрика.
- Мамочка! Здравствуй, дорогая! Как ты долетела? Как погода в Питере?
- Привет, сынок. Все хорошо, Питер отпустил, Израиль принял. Как дома?
   В трубке слышалась возня, как будто ее отбирали.
- Да кто знает, как оно дома? – шикая на кого-то, докладывал Эрик. – Я ж, мамочка на работе завис. Днюю и ночую.
- Ты что, и цветы не поливал? – Алла уже топталась гуськом по проходу на выход. – Эрик, я тебя убью, если хоть один цветок погиб!
- Нет, зачем столько трупов! Все полито, мама, специально в перерывах приезжал для твоих бегоний!
   В трубке Алла услыхала приглушенный женский голос и шум воды в ванной.
- Мамочка, я узнавал, твой самолет на Эйлат по расписанию. Ты когда прилетишь, бери такси. Я за тобой заехать не смогу, много работы, - в трубку прорвался женский визг. – Извини, это клиенты гуляют. А хочешь, приезжай прямо ко мне. Оставишь чемодан в отеле и погуляешь по набережной. Хоть погреешься после севера. И я выскочу с тобой, если получится.
- Хорошо, сынок, я подумаю и позвоню, как прилечу.
   Алла уже мостила свою сумку в автобусе. Хоть постоять после такого долгого сидения. А старшенький ее хорош! На работе он ночует! Весь в папашу, весь, такой же бабник. Небось в ее отсутствие не одну девку привел домой. Сколько раз ему говорила, чтоб домой не водил! Вон у него в отеле своя комнатка, развлекайся, как хочешь. Нет, видите ли, ее сыночек не любит казенной обстановки. А девок специально выписывает из России. Свои ему не подходят. Выписывает и поит их потом кофе из маминого кофейника и маминых чашек. Уютно так ему, скажите, пожалуйста!
   
   
   На эскалаторе в Бен-Гурионе Аллу окликнули.
- Аллочка! Это ты, дорогая? Какая встреча!
   Обернулась. Узнала.
- Ирина Максовна! Какими судьбами?
   Ирина Максовна была бабушкой Мишиной одноклассницы. Но классе в шестом их семья перебралась из Эйлата на север, и Алла никого из них с тех пор не видела. Да-а, годы никого не красят, - улыбаясь давней приятельнице, подумала – и тут же себя одернула. - А сама-то?  Тоже девочка нашлась!
- Я,  Аллочка, тебя сразу узнала. Смотрю – какая знакомая представительная женщина! Как тебе удается столько лет не меняться?
   Алла скосила глаза на свой бюст.
 - А я, Ирина Максовна, как после Миши поправилась, так с тех пор и кушаю хорошо, поддерживаю фигуру. Чтоб знакомые узнавали.
- А я, Аллочка? Меня ты быстро узнала. Я, значит, не сильно изменилась?
- Что вы, Ирина Максовна, прекрасно выглядите, как и раньше!
   Ее давняя знакомая тоже летела в Эйлат погостить. Ну, и хорошо, подумалось Алле. Хоть развеюсь. А то все Мишино письмо из головы не идет. Наскоро поменявшись, они уселись рядом. После жалоб на слишком долгую в этом году жару Ирина Максовна заметила у соседки кольцо с большим зеленоватым камнем.
- Аллочка, какая прелесть это твое колечко! Что это? Я таких не видела. Может быть, стекляшка?
   Алла, про себя усмехнувшись умению Ирины Максовны делать комплименты, вежливо ответила:
- Ну, что вы, мне уже по возрасту стекляшки носить несолидно. Это натуральный янтарь. Редкого цвета, поэтому очень дорогой. Я его купила в Вильнюсе буквально на днях.
- Так ты из поездки?
- Да, гостила у своей тети Иды в Питере и у подруги в Литве.
- Скажите, пожалуйста! – Ирина Максовна всплеснула коротенькими ручками. – Я была в Вильнюсе в семьдесят девятом, от профсоюза! Мне тогда оплатили десять процентов путевки…
   Алла уже ждала вопроса о тамошних порядках или хотя бы о ценах в литовских магазинах, но Ирина Максовна всегда славилась небанальными ассоциациями:   
- И что, там по-прежнему чисто?
- Вы не поверите,  -  Алла вздохнула, - урны можно языком лизать.
- Боже мой! А я, когда вижу этот мусорный танкер у себя на улице, сразу вспоминаю чистенький Вильнюс. Мы тогда специально ходили с подругой и заглядывали во дворы. И ни одной бумажки! Ни одного окурка! Такое впечатление, что там живут не люди – ангелы!
 - Ну, сейчас там вообще людей мало. Литва вошла в ЕЭС, так народ разъехался по Европе. Скоро там гадить вообще будет некому.
- Ай-ай-ай! Что делается, что делается, все едут, никто не хочет жить на родине… Вот ваш Миша, я слышала, тоже уехал.
- Миша выучился в Лондоне и теперь работает в Вене. Он банкир. А Эрик, старший, в Израиле. Работает организатором в отеле, устраивает праздники отдыхающим.
   Самолет уже завис в ночном небе, перемигиваясь огоньками с золотой россыпью огней под своим брюхом. Народ начал отстегивать ремни. Потянулась очередь в туалет.
   Маленькая кряжистая дама в розовой футболке с надписью по-английски for a day you are mine неловко качнулась и схватилась за Аллино плечо.
- Извините! Простите, но тут так качается пол…
- Ничего, ничего, держитесь. У меня вообще день такой, - она повернулась к попутчице, - все сегодня за меня хватаются.
- Это значит, - ответила Ирина Максовна тоном учительницы, делающей вывод из произведения, - что вы надежный человек. Кстати – помните? -  в школе именно на вас держался весь родительский комитет.
- Помню. А кстати, как ваша Берта? Она в Израиле? Вышла замуж? Она у вас была очень воспитанная девочка.
- Почему была? Она и сейчас очень воспитанная, родителей уважает и меня. У Берточки год назад сыграли свадьбу. Жених очень достойный молодой человек, из хорошей семьи. Сейчас они обустраиваются в Маале-Адумим. Квартиру взяли в кредит. Хотели в Иерусалиме, но там жилье безумно дорогое! А надо ж еще, чтобы район приличный был. Ой, смотри, вот твоя подруга едет!
   Очередь в туалет двигалась, и дама в розовой футболке возвращалась на свое место.
- А я что,-  Алла перевела взгляд на соседку, - успела с ней подружиться?
- Ну, она держалась за твое плечо, и вы с ней разговаривали…
- Ой, если б вы знали, - дама прошествовала дальше по проходу, - что написано у нее на майке, вы б никогда не записали ее ко мне в друзья.
- А что там написано? – Ирина Максовна аж привстала вслед розовой футболке. – Перевода на спине нет. И что у нее было написано?
- Да я вам и переводить не буду, это неприлично произносить.
- Да?.. – Ирина Максовна с разочарованием человека, упустившего сенсацию, возвратилась в кресло. - А что ваш Миша, не женился еще? Они когда-то с моей Бертой дружили, помните?
- Конечно, помню.
   Миша как-то классе во втором угостил Берту конфетой. С той поры ее бабушка записала мальчика во внучкины друзья и явно строила на него матримониальные планы.
- Нет, не женился. Но у него чудесная подруга. Очень хорошая девушка. Родители профессора. Закончила, как и Миша, университет, и теперь они работают вместе. Он меня с ней познакомил месяц назад. Мы вместе отдыхали под Клайпедой.
- Ой, так пусть Миша к нам заглянет, когда будет в Израиле! Я так хотела бы увидеть, каким он стал!
   Ну, да, ближний свет к вам ехать! – мысленно ответила Алла. Да он если приедет, так к маме и брату, а не к какой-то чужой тете!
   И тут вспомнила Мишино письмо. И выдохнула, не в силах сдержаться:
- Не приедет. Не сможет он приехать. Ему въезд в страну заказан.
- Что такое? – глаза Ирины Максовны расширились и округлились в предвкушении новостей. – Рассказывай скорей!
   Да черт с ней, пусть разносит сплетню, хуже уже не будет, - махнула про себя рукой Алла. Боль за сына и обида на его письмо клубком роились в груди и требовали выхода. Надо было с кем-то поделиться.
- Мы же учили его в Англии. Эрик, старший брат, оплачивал школу. Трудно было, но старались дать мальчику хорошее образование. Он прилетел из Лондона на рождественские каникулы. Чудесно здесь провел время с нами и с друзьями. А на обратном пути его в Бен-Гурионе задержали.
- Что, какой-то криминал? – Ирина Максовна шумно глотнула слюну.
- Да нет, какой криминал! Вы же помните Мишу, он всегда был законопослушным. Даже в нашей либеральной школе он себе ничего такого не позволял. Нет, все проще. Ему к тому времени было пятнадцать с половиной лет…
- Ай-ай-ай! Так его не выпустили из страны? – догадливо закивала Ирина Максовна.
- Попробовали бы они его не выпустить! Он же еще школьник, и он в Англию летел на учебу. Они не могли его не выпустить. Нет, его пустили в самолет. Но прежде ему дали подписать бумагу, что он вернется в восемнадцать лет для службы в армии. А я-то его проводила и была в полной уверенности, что все в порядке. А потом он мне звонит и все это рассказывает. Я была в шоке.
- И что теперь? – Ирина Максовна уже подперла рукой щеку, сострадательно глядя на соседку. – Он прилетит – и его арестуют?
- Ага. На той неделе - видели в новостях? - девушку одну взяли прямо в аэропорту. Мне Эрик звонил. Точно так же училась за границей и прилетела проведать родственников. Арестовали тут же, как дезертира.
- Так он столько лет не был дома? – Ирина Максовна заколыхала двойным подбородком. – Как же это так? – глаза ее увлажнились, и она шумно хлюпнула носом.
   Не хватало еще и мне разрыдаться! Держи себя в руках! – Алла давила в себе который день прорывающиеся слезы. Только расплакаться не доставало!
- Все не так плохо. Люди как-то выходят из такого положения. Нужно найти адвоката. Адвокат договорится с армией. Да, есть прецеденты. И мальчик сможет хотя бы приезжать в гости. А то так до тридцати шести или семи лет он может запросто загреметь в тюрьму. Просто за желание обнять маму…
- Да как же он там один? Это и на праздники ему не навестить родственников?
   Фу-ты, рассказала на свою голову! Теперь и Мишу жалко, и себя жалко… Алла всхлипнула. Ее соседка засуетилась:
- Аллочка, ну не печалься ты так! Действительно, найдете адвоката… А может, ему проще приехать, повиниться и послужить? Ну, дорого же будет адвоката нанимать.
- Да что вы, Ирина Максовна, - Алла уже вытерла шмыгающий нос и теперь пыталась понять, размазана ли тушь под глазами, - какое там послужить! Эрик, мой старший, отслужил в России в армии. Так он сказал: «Миша ни в какой армии никакой страны служить не будет! Мама, - говорил он мне, - ты забыла мой гепатит? Мой шрам на ноге забыла?» – у него шрам длинный вот тут, на левой ноге. – Алла потянулась вниз, показывая, где именно у Эрика была армейская отметина.
- Что ты, что ты! Боже упаси, не показывай на себе! – ухватила ее за плечо Ирина Максовна. – Не хватало, чтобы и у тебя такое было!
- Не, не, - Алла замахала руками над своей лодыжкой, отгоняя напасть, - но чтоб вы понимали, у него там шрам сантиметров на пятнадцать. Это его били деды в армии. Так после этого он, конечно, запретил Мише идти служить.
- Но, знаете, - Ирина Максовна пожала плечами, - тут в войсках все-таки больше цивилизации, чем на нашей доисторической родине. Я не слышала, чтобы здесь была такая ужасная дедовщина.
- Нет, - Алла уже справилась с нервами. – Пусть лучше далеко от меня, но мне так спокойнее. А вдруг война? Мы все здесь, как на вулкане…
   Ирина Максовна вздохнула. Больную для всех тему развивать не хотела. Так и долетели, молча думая каждая о своем.
   
   Набережная большого курортного города меняла дневной жар на свежий ветерок с моря. Оставив вещи у Эрика, Алла вышла пройтись. По уложенному плиткой тротуару мимо громадных гостиничных комплексов с фонтанами, ресторанами и бесконечной иллюминацией фланировала беспечная толпа. Конец сентября, самый сезон в жарком Эйлате. И, как обычно, везде русская речь. Вот это Аллу всегда удивляло. Ну, сколько в этой массе местных русских? Ну, капля. Ну, две. Это ж не выходной. Остальные - приезжие отдыхающие. И ведь совсем рядом – рукой подать! – дешевый Египет. Ну, совсем людям денег не жалко.
   Вот одна такая транжира затормозила перед распахнутыми дверями.
- Вроде, наши, - сказала она, обращаясь к Алле, и сомнений у нее не было, что Алла понимает по-русски. – Вот наши. А слов не разберу.
   В ресторане пела караоке развеселая компания. К паре отчаянных солистов на сцене подключился весь зал. Даже официанты прихлопывали и притопывали в такт.
   Алла прислушалась.
- Старые кибуцные песни. И поют их на иврите.
- Скажите, пожалуйста! – округлила глаза дама. - И что, все в этом ресторане знают иврит?
- А почему нет? – Алла пожала плечами. – Местная компания гуляет. Вы же в Израиле.
- Так я думала, это наши, - дама удивлялась совершенно искренне. – Я думала, это только наши так поют, когда наберутся…
- Ваши, может, и да, - не сдержалась Алла. – А наши  так и на трезвую голову могут.
   Дама поджала губы. Алла, подняв голову, прошествовала дальше.
   На этом мостике за отелем «Бостон» она всегда останавливалась и смотрела оттуда в воду узкого городского канала. В сторону города канал шел прямой линией, отражая фонари, пальмы и вечный сверкающий праздник бесчисленных отелей. А там, где он вливался в море, у причала мерно колыхались яхты и катера в огромном количестве и всех мастей, от спортивных маломерок до двухпалубных красавцев. Море было спокойное-спокойное, отражение в воде почти не рябило.
   И скажите, пожалуйста, ее Мишу могли бы выловить прямо со дна этого канала! Или в море бы потом нашли, у берега. И как мог его беспутный папаша предложить мальчику прыгнуть отсюда прямо в воду?
   За семь шекелей!
   Идиот!!
   Ребенок и прыгнул.
    Алла, когда узнала, готова была Вахтанга разорвать. Ой, говорил, это я пошутил! Шутник нашелся! Мальчику семь лет, он же еще не понимает, что папа его на всю голову пришибленный, что его слушать нельзя!
   И кто скажет, что она неправа, что Вахтанга за дверь выставила? Баб она ему еще готова была простить. Но вот этот прыжок сына – никогда.
   
   
   Отвернувшись от текущей в разные стороны толпы, она бы еще так стояла, глядя на отраженья, если бы не телефонный звонок.
- Мамочка, я выбегаю. Иди по набережной навстречу мне, и мы упадем друг другу в объятия!
- Упадем, упадем, - проворчала Алла с деланой сердитостью. – Спасибо, выбрал время хоть с мамой увидеться!
   Возле декоративного парусника на открытой площадке ресторана играл саксофонист. Между столиками в такт ему пританцовывала маленькая девочка с кудрявыми распущенными волосами, в очаровательном белом платьице и соской в пухлых детских губах. Алла улыбнулась. Когда дети осчастливят ее внуками, она будет их баловать бесконечно. Жизнь такая сложная. Надо баловать детей. Кто знает, сможет ли потом хоть кто-нибудь их одаривать и быть к ним снисходительным…   
   Она не спеша двигалась вместе с беззаботной толпой. Интересно, можно было бы здесь пройти, когда бы все эти освещенные окна выпустили своих постояльцев пройтись перед ужином? Нет, это, конечно, не Ялта в августе во времена ее молодости, но такое впечатление, что все профсоюзы (тут Алла вспомнила Ирину Максовну) проявили неслыханную щедрость.
    Сквозь пальмы, обрамлявшие набережную, виднелись сложенные, отдыхающие до утра белые пляжные зонтики и огни соседней Иордании. На парапете восседал большой белый кот. Алла присела с ним рядышком
- У, какой хорошенький!
   Кот давал себя гладить. Он был упитанным пушистым красавцем. Этакий белый сфинкс на фоне пустого темного пляжа и далеких огней Акабы.
- Такой герой! Небось, в Египет к девкам бегаешь?
- Мама, он глухой! – к ней, слыша ее разговор с котом, летел, не отрывая пляжных тапок от набережной, Эрик. – Привет, мамочка, поближе. – Наклонился, обхватил, чмокнул ее в макушку. - Вот, вырвался с тобой погулять.
- Привет. Чего это он глухой? Я ему тут дифирамбы слагаю. И что, зря?
- Смотри, у него глаза голубые. А белые коты с голубыми глазами глухие.
- Ой, как жалко! – протянула Алла. – Так что, от него и котята тоже глухие будут?
- Мама, ты что, собираешься котенка брать? – сын картинно отскочил от нее. - Мало тебе котов на улице? Выходи, корми на здоровье, гладь их вдоль и поперек! И вообще, зачем коты, если у тебя есть сын? Я с удовольствием помурлыкаю у тебя на коленях. За мисочку твоего паштета. Кстати, я так соскучился по твоей кухне!
- Эрик, - отмахнулась Алла, - не сравнивай себя с котенком! Ты здоровый вечно мартовский кот, которого постоянно нет дома. А мне нужно живое существо, преданное и ласковое!
- Ладно, ладно, мама, подыщем тебе ласковое существо. Только не от этого производителя. Он с ошейником. Значит, наверняка кастрирован.
   Алла вздохнула. Не вставая с парапета, оглядела сына снизу вверх.
- Эрик, ты толстеешь. Хочешь потом, как я, не мочь нагнуться?
- Мама, больше позитива! Я не толстею. Я добрею. Знаешь, есть такое русское слово «раз-доб-реть»? Ты разве не хочешь иметь доброго сына?
- Хочу, хочу. Но я еще и внуков хочу. А большой живот негативно сказывается на мужском здоровье! Хотя в твоем случае, - она подхватила с рукава сына длинный белый волос, - немного умерить пыл было бы неплохо.
- Мама, какой пыл?! Это же Дед Мороз!
- Какой Дед Мороз? Эрик, ты совсем заврался!
- Да я тебе говорю! Костюмы пересматривали сегодня. А что? Не успеешь оглянуться – Новый год. Готовь сани летом…
- А что ж твой Дед Мороз, - Алла не отпускала компромат  и придирчиво его осматривала, - волосы у корней не красит, а?
- Ну, ладно, каюсь, каюсь. Это кордебалет вокруг меня терся, ветреницы… Ты лучше расскажи, как там Мишка.
- Ну, как Мишка… - Алла со вздохом повернула голову к далеким огням. - Он замечательно выглядит, не худой. Кушать ходили вместе, так аппетит у него хороший…
- А как тебе показалась Алина?
- Да что сказать? Алина – девочка неплохая. Но какая-то она неласковая. Жесткая какая-то.
   Эрик поднял вверх указательный палец:
- Целе-у-стрем-лен-на-я!
- Нет, жесткая! Ну, нет в ней женской мягкости, уступчивости. Уступает всегда Миша.
- Мама, куда ж Алине уступать? Девочка выросла без отца, мама – преподаватель в техникуме. Этот грант получила – вцепилась в него зубами. В Англии ухитрялась работать во время учебы, чтобы себя содержать. Да у нее характер – кремень! Всего, чего хочет, добьется. Мишке как раз такая и нужна.
- Ну, не знаю, не знаю… Как по мне, то Мише нужна мягкая, домашняя девушка. Чтоб заботилась о нем не хуже меня…
- Мамочка, да разве ж кто сравнится с тобой! С твоими блинчиками, с твоей фаршированной рыбой! – Эрик сложил руки поверх выпирающего из-под футболки живота. – Вот ты говоришь, я толстею. Так потому, что меня кормят чужие люди!
- Женись! Женись, и тебя будет кормить нечужой человек. Что ж все мама да мама. Как же я хочу, чтобы ты, наконец, определился! – она вздохнула.  – Что же ты, всю жизнь будешь жить со мной?
- А я тебе уже надоел? Так вот, слушай, чтоб не мозолить тебе глаза в межсезонье, я себе работу подыскал. Кассиром в магазине тут недалеко.
   Алла удивленно подняла брови:
- А как ты будешь все успевать? Или хочешь на это время совсем уйти из отеля?
- Нет, там будут какие-то мероприятия, – махнул рукой Эрик, - На Рождество, Новый год туристы будут. Да ничего, совмещу как-то. График везде гибкий, все рядом. Побежал туда, побежал сюда…
- Ну, нет худа без добра. Может, на перебежках этих похудеешь.
- Мама! Скоро зима! Ты хочешь, чтобы я замерз? – сын обхватил плечи руками.
- На худых больше одежды. Подберешь себе что-нибудь. Да, Эрик, а кто хозяин того магазина, что ты нашел? Хоть приличный человек?
- Целых два хозяина. Два брата. Такие приличные люди – голоса не повысят. Правда, неделю назад их забрали в полицию. Оказывается, они в Колумбию наезжали частенько…
   Алла схватилась за голову:
- Так они наркоторговцы?! Эрик, я тебя умоляю, откажись от этого места! Не хватало еще, чтобы они тебя втянули! Ты что, не можешь зарабатывать, как нормальные люди?
- Мама, ша, ша, кто кого втягивает? Во-первых, их уже отпустили, – сын махнул рукой куда-то в сторону ближней парковки. - Вон – видишь? – машина одного из них, белая такая. Порш. А во-вторых, меня куда-то втянуть вообще проблематично. Сама видишь, меня с таким животом не засосет даже опасная трясина. Я ж поплавок!
- Ой, Эрик, ну тебя! Рассказал, а я теперь буду волноваться.
   Тут Эрик кого-то заметил в толпе и энергично замахал рукой:
- Додик!
   Высокий подтянутый мужчина, неспешно прогуливающийся с дамой под ручку, повернулся на его зов.
- Додик, иди сюда!
   Пара неспешно приблизилась.
- Добрый вечер!
- Добрый вечер!
- Мама, это Додик. Додик, знакомься, это моя мама, Алла Михайловна.
   Мужчина церемонно наклонил лысеющую голову.
- Мама, Додик тоже из 167-й школы, представляешь?
   Мужчина согласно кивнул.
- Скажите-ка! – недоуменно склонила голову Алла. - Так вы одноклассник Эрика? Что-то я вас не узнаю…
 - Вы мне льстите, - улыбнулся Додик. – Я несколько старше вашего сына. Но учились действительно оба в 167-й школе.
   Они перебросились несколькими фразами. Спутница Додика вежливо улыбалась. Алла все это время нервно покусывала губы.
- Скажи, Эрик, - произнесла она, когда пара неспешно удалилась, - может, зря мы отправляли Мишку в Англию? Ну, он теперь не может приехать к нам. – Она замолчала, продолжая кусать губы. - Он страдает. Я страдаю.
- Зря?! – ее старшенький качнулся назад, а потом, уперев руки в бока, вперед. – Ты что, мама! Что ты такое говоришь? Мы же дали ему будущее! Кем бы он был, если бы не эта учеба? Чемпионом маленькой страны по плаванию на спине? Акробатом на подкидных досках? А так он банкир. Бан-кир!
- Какой банкир, Эрик, - досадливо махнула рукой Алла. – Он планктон. Офисный планктон!
- Венский офисный планктон, мама. Венский! И оставь свои сомнения. Мы все сделали правильно!
   Алла сидела, отстраненно перебирая пальцами носовой платок у себя в руках. Сын вгляделся в ее лицо.
- Мама, а чего ты такая бледная? Там, на Балтике, совсем солнца нет, что ли? Там под лампами загорают?
- Нет, у тебя чудовищный юмор. Чудовищный! – она перевела взгляд с платка на круглое лицо сына. – Неужели непонятно, что я целый день в самолете, устала от этого сидения, от этих соседей…
- Но ты уже дома, и здесь я, твой сын! – Эрик заглядывал ей в глаза. – Неужели ты не соскучилась по своему сыночку?
- Паяц. Вечный паяц. И работу выбрал себе под стать. Представления, девки в перьях…
- Ну, если про девок заговорила, то все в порядке, - хохотнул сын. – Перья, между прочим, натуральные, павлиньи. Знаешь, сколько стоят?
- Слушай, Эрик, - его мать продолжала размышлять о чем-то своем и на бесценность костюмов никак не отреагировала, - надо нам сделать ремонт в Мишиной комнате. Диван туда новый купить…
- Зачем? – изумился сын. – Стены там целые, никто их не пачкает. И старый диван чем тебе плох? На нем все равно никто не спит. И вообще, мама, - он раскачивался взад-вперед и все поглядывал на часы, – ты еще не знаешь, появился новый рейс на Вильнюс! Ты сможешь напрямую лететь к своей подруге. А оттуда к тетке. Ты же так хорошо отдохнула там, не жарилась два месяца на нашей сковородке, и климат тот тебе больше подходит. Ну, хочешь, пожить еще у них? Они же примут. Я буду деньги высылать. От меня отдохнешь. Ну? – он опять поглядел на часы. – Одно твое слово – и я побегу брать тебе билет!
- Да, а сам наведешь полный дом кто знает кого…
- Ой, не такая у нас и большая квартира, - Эрик нетерпеливо переминался с ноги на ногу, - много не набьется. Но зато ты будешь жить в нежарком климате, с родней, и не будешь так нервничать. И живи там, сколько хочешь. Ну, так я беру билет?
- Нет.
   Эрик округлился, как мяч, широко разводя руки. Весь его вид выражал полное непонимание.
- Почему нет, мама?
- Нет. И еще раз нет.
- Ну, почему? Ты же сама всегда говорила, что здесь тебе тяжело, что там лучше… - от избытка эмоций Эрик уже чуть было не подпрыгивал. - Ну, зачем тебе, если на то пошло, вообще это здешнее вечное лето, эти наши цены, эти соседи, льющие воду с балкона? На севере ты лучше себя чувствуешь, тебя ничто не раздражает, тебе есть, где жить. Уезжай хоть насовсем. Ну, только чтоб наведывалась, конечно. Мы с Мишкой тебя всегда финансово обеспечим. А ты нам в благодарность проживешь дольше.
   Эрик стоял перед ней, размахивая руками для пущей доказательности. Похоже, он уже забыл, что куда-то торопился
- И я тут тебя достаю. А что, характер у меня непростой. Видишь, никто со мной подолгу не уживается. И тебе я действую на нервы. Конечно, мне тебя будет не хватать. Но если я буду знать, что тебе хорошо…
   Алла подняла глаза. Тонкий серп растущей луны цеплял верхушки пальм прямо над головой. С открытой площадки ближайшего кафе доносилась скрипка. Она вздохнула:
- Нет, Эрик, я отсюда никуда не уеду.
- Но почему?!
- Потому, - она проглотила этот ставший уже привычным комок в горле, - потому что у мальчика должен быть свой дом! - Она выталкивала из себя слова, которые давно, целую неделю не давали ей спокойно спать. – Потому что мальчику должно быть куда вернуться!..
   Последнюю фразу она почти прокричала.
   Эрик оторопел. Сделав шаг назад, он смотрел на нее взглядом медленно прозревающего человека. Наконец понял.
- Так ты это из-за Мишки! – Стукнул себя кулаком по лбу. – А я-то понять не могу, что это ты так упираешься! Но ты же сама – сама! – хотела для него лучшей жизни! И чтоб в спокойной стране, и с хорошей профессией, денежной, чтоб на старости лет мог тебя обеспечивать. Так это ж все уже есть. Чего тебе еще надо? Подумаешь, не может домой приехать! Так ты ж с ним видишься два раза в году. Тебе мало? Давай три раза! Что я, не отправлю тебя в эту Вену? Боже мой, нашла из-за чего переживать…Мама, ну ты чего молчишь? Ну, не молчи! Тебе плохо, мам? Ты сядь, сядь, я водички тебе сейчас принесу…
   Эрик бегал вокруг нее. Алла же,  вымотанная переживаниями и перелетом, только отмахивалась:
- Уймись, Эрик. У меня от твоего мельтешения еще больше голова кружится. Ну как же ты не понимаешь…
   Она таки не удержалась. Пара слезинок, прорвавшись, устроили соревнование на скорость. Алла и не заметила их и продолжала комкать в руках уже весь измятый носовой платок.
   Эрик замолчал. Потом осторожно тронул руками ее волосы. Потом со вздохом обнял. Алла, уже не сдерживаясь, тихо заплакала у него на плече.
- Я же хотела, как лучше…Откуда я знала, что ему так будет не хватать своего дома? Что я буду так переживать, что его нет рядом?..
- Мамочка, - сын гладил ее по голове, перебивая спутанные фразы, - все будет хорошо. Я найду адвоката. Мы уладим все дела с армией. И Мишка будет прилетать к нам хоть каждую субботу. – Он говорил ей на ухо тем давно забытым прерывистым шепотом, которым рассказывал в детстве свои тайны. - И ремонт мы сделаем. И диван ему новый купим. – Он продолжал гладить ее по голове. - А то Алину привезет – весь дом услышит, как старый скрипит. А может, оставим этот, а?  - Эрик заглядывал ей в глаза. - А то как ты узнаешь, что у тебя наверняка будут внуки?..
   Алла уже смеялась сквозь слезы и пыталась отстраниться, но сын крепко держал ее в руках:
- А потом жилье купим побольше. Мишка женится, детей привозить на море будет. Чтобы было, где спать…
- Ну, да. А когда я буду уезжать к ним в Вену погостить, ты набьешь новый дом всем своим кордебалетом, да еще и горничных прихватишь…
- Наверняка, мама, наверняка; это уже будет большой дом, все поместятся…
   Молодой месяц светился сквозь темную резьбу пальмовой гривы. Окончательно проснувшись, курортный город настраивался на долгий расслабленный вечер. Пахло морем.