Глава 22. Лидочка

 Глава 22. Лидочка.
   Пятнадцатилетняя Виталькина сестрёнка Лидочка к ней всякий раз подходила, обнимала её и терпеливо ждала, когда иссякнут рыдания.
   Женщины у гроба встали и потеснились, нам с Марией Петровной уступили у изголовья почётные места. Знал я всё это семейство, крутились – то всю жизнь в одном подъезде.
    Лидочке захотелось наше близкое знакомство подтвердить перед теми, кто этого не знал. Она подошла к столу с иконками, отщипнула небольшую кисточку от виноградной кисти, подошла ко мне и сказала:
- Спасибо, что пришли вы к Витальке, я уже вашим виноградом его поминаю. Лена, Виталькина жена снова зарыдала, Лидочка к ней поспешила и сунула ей в рот виноградину одну, вторую, третью. Лена вместе с виноградом проглотила рыдания. Ее, успокоив, Лидочка на месте не осталась, то размещала вновь пришедших, то провожала уходящих, то вилась вокруг гроба, поправляя цветы, бумажный венчик, кружевную накидку, и за Леной следить не переставала, как только замечала, что начинали дрожать у неё плечи, сразу к ней подбегала. Очень мне нравилась эта Лидочка, видно и она чувствовала ко мне симпатию, потому что через некоторое время снова оказалась над моим стулом и доверительно сообщила, что она теперь не оставит бабулю, а то ведь Виталька был её любимый внучек. Хотя она брата своего очень любила, и против него ничего не имела.
   В знак того, что я это понял, погладил её по руке, что лежала на спинке моего стула.
   Пришёл отец Лидочки, зять Марии Петровны, подошёл ко мне, как к человеку близкому кивком поприветствовал, сказал:
- такие вот дела – хороним сына.
   Посидел у гроба я достаточно. Молодой и красивый сын их, а хоронят так, словно древнюю старушку, что слишком зажилась на белом свете. Мать его села у гроба, по щекам её скатились тихие слёзы. Одна жена его Лена не могла утешиться.
- Берёг он её и любил, - объяснила Мария Петровна при очередном её рыдании, - на меня всё наседал, извёл родителей, да и Лениных денег не пожалел, что остались ей от дедушки в наследство, считай, ограбил, прости, Господи, нас грешных. Успокоился, наконец, мой дорогой внучек.
   Я поднялся.
- Дорогу-то, чай, найдёшь? – спросила меня Мария Петров-нА, - я тут останусь.
- Конечно, найду, - ответил.
- Не беспокойтесь, я вас провожу, - шепнула мне, оказавшись рядом, Лидочка на ухо.
   Спустился вниз, сел на скамейку, её поджидая, конечно, беспокоиться не было оснований, не мог я заблудиться в родном городе, но Лидочка была мне очень интересна.
    Вскоре она появилась с очищенным до половины бананом в руке.
- Видите, я вашим бананом Витальку поминаю.
- А откуда ты знаешь, что там моё, что не моё под иконками лежит?
- Знаю, бабуля бы на это тратиться не стала. И мне из-за Витальки ни банан, ни апельсин не перепадали, но не подумайте, что я на это обращала внимание, это я так, между делом, раз уж вы принесли, Витальку поминаю. И одевать мне сделалось нечего из-за Витальки – купили мне туфли, он их «проколол» - так это у них называется, то есть поменял их на то, чем колются наркоманы, шубку купили, спрятали, три дня провисела, нашёл и «проколол». Хорошо, что сейчас темно и вы не видите, в каких рваных кроссовках я хожу, и только потому, что их «проколоть» нельзя, а то босиком бы оставил. И с Виталькой уже ничего нельзя было сделать.
   Лену он очень любил, но наркоманам ничего не может помочь – рассказывала она, как бы ещё не веря, что всё это позади.
   Подойдя к остановке, мы в сторону отошли.
    Я спросил, как это произошло, почему не заметили, во время не остановили? И она толково и обстоятельно всё мне объяснила.
- Виталька ведь во всём примерный был: и учился без троек, и родителей слушался во всём, не так как я. После женитьбы заочно учиться решил. Я им с ребёнком помогала управляться.
Глядя на Лидочку, я подумал, что вся красота досталась брату. У Лидочки бледное ничем не примечательное лицо, редкая чёлка, губы расплывчатых очертаний, небольшие серые глаза, худенькая плоская фигура, но эта девочка всё больше нравилась мне.
- Тут, - продолжала Лидочка, - и появился этот студент, а по-моему, студентом он никогда не был, проходимец какой-то. Он под видом помощи в институт и приучил к наркотикам Витальку.
   А не заметили во время потому, что его, такого примерного ни в чём плохом заподозрить не могли. И я, даже, думаю, хорошо, что его убили, потому что работать он не мог, и от него не было житья.
- А ты не слишком жестока к своему брату? – испугался я от хрупкой девочки такого вывода.
 -Нет, не слишком, - твёрдо ответила она, - наркоман, вы даже не представляете, мука одна! И она посмотрела на меня долгим страдающим взглядом.
- Вы знаете, я боялась, что он Лену посадит на иглу, чтобы она лучше его понимала. Я уже племянника своего, Колю, считала своим сыном, на них не надеялась, и если бы его не убили, он бы Лену сделал наркоманкой. А так Лена переплачет и успокоится, с Коленькой я ей всегда помогу, - говорила  она как взрослая.
   Чуткая девочка, заметив, что жестоким отношением к брату испугала меня, рассказала, как прежде любила его, как горько и жалко было ей видеть постепенную его гибель, стыдно подходить к своему подъезду, где часто собиралась их компания, всегда в каком-то полусонном состоянии, плюются, сквернословят, хохочут без причины.
-  Да вы ведь слышали, как он  избил бабулю.
- Конечно, страшно всё это, - я согласился, - вот ты к брату очень строга, Лидочка, а сама уверена в том, что таким же порокам не поддашься – пьянству, куреву, наркотикам?
- Конечно, уверена, - твёрдо ответила Лидочка, - я этого в рот никогда не возьму, даже пива я никогда не стану пить, даже кофе - ничего, к чему можно привыкнуть, и что потом может оказаться вредной привычкой.
- А кофе разве вредный напиток?
- Вредный, - ответила Лидочка, - я читала, что много кофе пил Шукшин, и эта дурная  привычка плохо отразилась на его здоровье .
- А если к этому тебя принудят, нет, я неправильно выразился, если тебя пригласят, предложат участие в празднике, где пьют, курят и колются твои друзья?
- Те, кто пьёт и курит,  категорически ответила Лидочка, - друзьями мне быть не могут, тем более, кто колется, достаточно насмотрелась я на Витальку.
- А как ты думаешь, сколько есть таких как ты? – спросил я.
- По-моему, много, - ответила она.
- Откуда им взяться? – засомневался я.
- Вы шутите? – возразила Лидочка, - начало ведь двадцать первого века! И много чего хорошего есть.
- Например? – уточнил я.
- Например, есть у нас учительница литературы Ольга Николаевна…
   Я чуть не сел на асфальт от удивления – это же возлюбленная моя.
- Ольга Николаевна? – переспросил.
- Да, а чего вы так удивились, вы знаете её?
- Откуда мне её знать?
   Не лыком же я шит, чтобы вот так, за здорово живёшь разглашать сердечные тайны свои даже перед такими прекрасны-ми девочками, как Лидочка. Оглядевшись окрест при тусклых ночных фонарях, я вдруг определил, что Лидочкин дом, откуда мы пришли, это как раз тот дом, какой я показывал Ольге Николаевне, в котором будто бы знакомые живут. Просто мы с Марией Петровной не доехали одной остановки до той, где выходит Ольга Николаевна и, зайдя в магазин, к этому дому с другой стороны подошли. Тесен мир! Конечно, Ольга Николаевна научила Лидочку такой стать, несравненная возлюбленная моя!
- А как фамилия вашей учительницы по литературе? – спросил.
- Смирнова Ольга Николаевна, - охотно ответила Лидочка,- а что, вы всё-таки её знаете? – чувствовала она душой.
- По-моему, нет, я ведь как член литобъединения, ходил по школам со стихами, и со многими учителями знаком, - спокойно ответил, хотя в школу со стихами только к своей Лизоньке ходил. Момент неожиданности прошёл, теперь я был к любым вопросам и ответам готов. Лидочку вполне устроил мой ответ.
- К нам в школу тоже приходили поэты из литобъединения, но вас не было среди них.
- Вполне возможно, - согласился я.
   Фамилия Смирнова очень мне понравилась своим русским простым звучанием, а, главное тем, что это была её фамилия. Спросил у Лидочки, что ещё хорошего есть в двадцать первом веке, кроме учительницы по литературе Смирновой Ольги просил у Лидочки, что ещё хорошего есть в двадцать первом веке, кроме учительницы по литературе Смирновой Ольги Николаевны?
-Что сделало тебя такой?
- Есть хорошие книги, журналы, стихи, радио и телепередачи, есть хорошие дела, хорошие люди, хорошие священники, отец Анатолий, например, - старалась Лидочка добросовестно ответить на вопрос, - в общем, много чего хорошего есть, что помогает сделаться порядочным человеком, если не пить, не курить, не наркоманить, а читать, учиться, заниматься спортом, делать добрые дела.
- Какое отношение к вам имеют хорошие священники?
- Отец Анатолий приходит к нам в школу и много рассказывает о православии, духовной жизни, мы ходим в церковь иногда.
- А что такое хорошие дела?
- Это для людей полезные дела.
- Ты очень обстоятельно отвечаешь на вопросы, Лидочка, откуда ты такая взялась? Тебя не должно было бы быть, окружающая тебя действительность светлых надежд не вызывает. Лже - культура по телевидению, секс, сквернословие, ужастики, рекламы, призывающие пить, курить, стремиться к порочным наслаждениям, - от всего этого ты не должна была появиться, а ты есть, и даже прогуливаешься рядом со мной «как сон, как утренний туман» Лидочка, глазом не моргнув, спокойно отвечала:
- Ничего плохого мы не воспринимаем, ничем плохим не пользуемся, реклама – это для того, чтобы продать, мы сами выбираем то, что нам нужно, - уверенно закончила она.
   Ия большой и сильный, чуть не всхлипнул от таких их качеств, и вдруг  пожаловался Лидочке, тоненькой и хрупкой, о том, что меня мучило – о Бузулукском боре, о гибнущей маленькой роще и свалке, о трамвайных девочках. Конечно, я тут же пожалел об этом. Какое я имел право навешивать на неё проблемы, которые сам решить не в состоянии, но Лидочку не испугали мои стенания.
- Знаете, подождите, пока мы вырастем, мы исправим то, что вы сделать не смогли. Мы, где надо, насадим рощи и леса, мы вылечим всех алкоголиков и наркоманов. Мы ничего не боимся, всему научимся, и Бог поможет нам! Теперь я на Бога тоже очень надеялся. Но удивился, как это они собираются вылечить алкоголиков и наркоманов. И Лидочка мне объяснила, предварительно спросив, знаю ли я что у Льва Толстого были братья, которые умерли от чахотки, или туберкулёза, так теперь называется эта болезнь, а ведь семья была очень обеспеченная – дворяне, и на лечение детей не жалели средств, отсылали лечиться на кумыс, но дети всё равно умерли. Сейчас туберкулёз вполне излечимая болезнь. В рекламе часто сообщают, что лекарства от наркомании и алкоголизма уже существуют, только выписывайте и платите деньги, но результатов не видно, и этому пока никто не верит.
- Откуда ты всё это знаешь?
- Я уже говорила – читаю, слушаю радио, смотрю хорошие телепередачи, разговариваю с людьми… и когда мы вырастем, то наркоманов и алкоголиков будем вылечивать так же, как сейчас вылечивают туберкулёз, мы изобретём такие лекарства, я в медицинский институт пойду, у меня по химии одни пятёрки.
- Всё, что ты мне сказала, Лидочка, очень меня вдохновляет и радует, я ничего такого не ожидал услышать.
- Почему не ожидали? А я ведь о вас от бабушки слыхала много хорошего. Вот вы, например,  на субботники по уборке двора всегда выходите первым.
- Но я же не один выхожу, со всеми вместе.
- Те, с которыми вместе, выходят через раз, или даже реже, таких, как вы – немного.
- Ты хочешь сказать, что другие в доме на нас не похожи?
- Не похожи, - охотно согласилась Лидочка, многие пьют, и даже, женщины. А Мосолов дядя Вася с четвёртого этажа вашего подъезда тоже не пьёт, не курит, но его никто не любит, он на субботники никогда не выходит, как будто в этом доме не живёт, с огорода никому ничего не даёт, даже детям. И когда собирали деньги по квартирам на ремонт, чтобы подъезд побелить и покрасить, он деньги не отдал, хотя живут они лучше других, имеют машину иномарку.
- Ну, если во всём доме только мы с тобой такие хорошие, то очень плохи наши дела.
- Нет, не бойтесь, - принялась утешать меня Лидочка, - например Таня Мосолова – тоже как вы и я, ей, наверное, стыдно за отца, но мы о нём с ней никогда не говорим. Ещё есть Роза Лифшиц, Дамир Ахметов, но этих вы не знаете, они из нашего дома.
   И чтобы поддержать мой слабый оптимизм, Лидочка пошла на крайность и, по-моему, выдала мне свою сердечную тайну, потому что щёки её густо порозовели, мы стояли уже под уличным фонарём, у подъезда, поздно было уже.
- Тебя дома, наверное, потеряли.
- Нам ведь всё равно до утра с Виталькой сидеть, может, вы тоже к нам пойдёте, уже по улицам ходить опасно.
   А сердечная её тайна, отчего порозовели у неё  щёки, заключалась в том, что оказывается живёт ещё один хороший человек в нашем доме – Дима Данилин, её ровесник, я его не знаю, а Лидочка его очень знает, и может за него поручиться. В общем, если внимательно кругом осмотреться, то есть вокруг нас хорошие люди, и не о чем нам печалиться, «не одни, не пропадём». Такое у меня после разговора с Лидочкой осталось впечатление. На такой ободряющей ноте мы с Лидочкой расстались, наконец, довольные друг другом.