Река времени 48. 1й ВМГ. Обнинск в. ч. 27013

   
В первых числах декабря 1966 года наша группа лейтенантов, во главе с капитан-лейтенантом Вижуновым , прибыла в Ленинград в войсковую часть, расквартированную на улице Римского-Корсакова 22  в старинном здании   казарм Морского Гвардейского экипажа.

Здания экипажа занимали всю территорию между каналом Грибоедова, Крюковым каналом и пр. Римского-Корсакова.
Этот комплекс, в стиле, переходном от казарменного классицизма к неоренессансу, построен в середине 19 века на месте существовавших ранее  и сгоревших казарм Гвардейского флотского экипажа, находившихся здесь с 1819 года.
Таким образом, 39 отдельная бригада новостроящихся  и капитально ремонтирующихся кораблей, как официально называлась войсковая часть, занимала место, исторически предназначенное для размещения военных моряков.

В то время командовал бригадой контр-адмирал Колчин Иван Михайлович, начальником штаба был Гуляев Иван Иванович, первый командир К-27, первой АПЛ с ЖМТ реактором.
Через два дня после прибытия, нас направили в 1й Военно-морской госпиталь для комплексного обследования здоровья, на предмет возможности службы на АПЛ.
В 1й ВМГ, одновременно, прибыли и другие члены нашего экипажа:
1.Старший помощник Боков Николай Григорьевич
2.Помощник по оружию Щербаков Вячеслав Николаевич
3.Помощник по штурманскому вооружению Тюгин Феликс Александрович
4.Старший инженер по радиоэлектроники Коровкин Герман Сергеевич
5.Командир БЧ-5 Овчинников Всеволод Леонидович
6.Старший инженер ГЭУ Зайцев Павел Николаевич
7.Старший инженер ОКС Сидоренков Геннадий Иванович.
Командир, помощник командира по радиоэлектроники, врач и кок вольются в наш коллектив позднее.
Первый военно-морской госпиталь был основан Петром Первым в 1719 году и являлся главным военно-морским госпиталем в нашей стране.

На нынешнем месте, в бывших Морских казармах у Калинкина моста, между Старопетергофским проспектом и набережной Фонтанки, он размещался с 1880 года и назывался тогда  Адмиралтейский, Императора Петра Великого - Калинкинский военно-морской госпиталь.
 До революции госпиталь был двухэтажный, третий этаж  надстроен в 1930-х годах

Нас положили на обследование в 11 отделение госпиталя,
в отдельно стоящий,  просторный флигель с высокими, не менее 4х метров, потолками. Кроме проведения комплексного обследования экипажей атомных лодок, и других категорий военнослужащих, в 11отделении  лечили моряков, попавших в радиационные аварии, в том числе на К-19 и К-27.

Мы сдавали бесчисленные анализы и пробы,  с нами проводили разнообразные  аппаратные исследования, по разным  медицинским направлениям, включая холтеровское мониторирование и  энцефалографирование.

Нас, молодых лейтенантов разместили  в восьмиместной, просторной палате с высокими окнами. Старших офицеров поселили в двухместные каюты. Запомнилось внимательное и заботливое отношение всего медицинского персонала, чистота и порядок в палатах и столовой.

 При госпитали работала прекрасная библиотека, по субботам и воскресением в клубе госпиталя показывали кино, так что для нас режим в госпитале был больше похож на санаторный.

В конце концов, на  комплексной медицинской комиссии, каждый из нас получил вердикт: «Практически здоров, годен к работе с источниками радиоактивного излучения и компонентами ракетного топлива».

Правда, для того чтобы мне заполучить такую запись, пришлось выписаться из госпиталя несколькими днями позднее, так как меня заставили пересдать анализы, которые почему-то с первого раза не получились.

Из-за того, что меня не выпустили вместе со всеми,  пережил одно «приключение», оставшиеся в памяти.
На следующий день после выписки, 24 декабря у Вадима Лаптева был день рождения, который он решил отметить в ресторане, с приглашением всего экипажа.

Естественно, что мне тоже хотелось принять участие в этом мероприятии, но мой врач не счёл банкет достаточным поводом для нарушения режима. Поэтому пришлось вспомнить курсантские навыки хождения в самоволку.

 Договорился с Лидой, и она к шести вечера подъехала на такси к воротам заднего двора госпиталя. Я вышел из отделения после ужина, как бы на прогулку, в спортивном костюме,  госпитальной верхней одежде, мешковатом, темно-синем суконном пальто, и меховой шапке с флотской кокардой. Подошёл к запертым воротам, и, убедившись, что такси меня ожидает, а поблизости ни кого нет, перелез через двухметровый забор.

Через полчаса такси подъехало к нашему дому на улице Фрунзе, и Лида расплатилась  с водителем. От казённого пальто шёл такой густой медицинский запах, что я решил не заходить в нем в квартиру, чтобы не пугать тёщу. Аккуратно сложил госимущество и спрятал его за кабиной лифта у закрытого черного хода подъезда.

Банкет прошёл на высшем уровне, но когда мы прибыли домой, и я собрался ехать в госпиталь, то обнаружил, что пальто исчезло. Пришлось возвращаться в квартиру и искать замену, ибо на улице было довольно холодно. Заменой оказалось хорошее драповое черное пальто, моего покойного тестя.

 Возвращение в госпиталь прошло без проблем, но через пару дней, когда я выписывался из госпиталя, был подвергнут допросу кастеляншей, откуда у меня такое пальто. Пришлось выдумать, что после посещения одного из отделений, уходил последний и надел единственное пальто, которое осталось на вешалке.

Я вышел из госпиталя незадолго до Нового года, и так как в предписании мне значилось явиться в Обнинский учебный центр к 3 января, то Новый год мне удалось отметить дома с молодой женой.
Второго января, нежно простившись с молодой женой, я убыл вечерним поездом в Москву.

Утром 3 января я прибыл на Ленинградский вокзал Москвы и отправился в обозначенную в предписании воинскую часть, расположенную в Тушино. Там мне пришлось полностью переодеться. Морскую форму мне заменили на армейскую, с кантами внутренних войск, так как Обнинский учебный центр, готовящий экипажи атомных подводных лодок, для введения в заблуждение супостата, имел легенду.

Согласно легенде, наша войсковая часть занималась охраной стратегических объектов, Обнинских НИИ и  атомной электростанции. Поэтому всех моряков переодевали и даже меняли  личные документы . В новом, полученном мной удостоверении личности офицера значилось «Командир взвода охраны».

Во время оформления новых документов и переодевания, оказалось, что одновременно со мной проходит ту же процедуру командир моего экипажа капитан 1 ранга Драцевич Владислав Иосифович. По излишне радостному тону, который Владислав Иосифович высказал,  от  встречи со мной, молодым лейтенантом, я почувствовал, что он не совсем трезв.

Из Тушино мы уехали вместе, но, не зная, как себя в этой ситуации вести, я уклонился от предложения зайти пообедать в ресторан на Киевском вокзале, сказав, что у меня назначена встреча с родственником. Он пошёл обедать, а я сел на электричку идущую в Обнинск.

Еще через два часа, когда уже начало темнеть, я  вышел на пустынной платформе и пошел направо,  по заснеженной улице, высматривая кого бы спросить о том, где находится нужная мне часть.
На моё счастье, попавшаяся мне по дороге женщина, подробно объяснила, что иду я в верном направлении, и через пару сотен метров, будет проходная войсковой части 27013 ,  где учатся подводники.

Я зашел в проходную, но, проверив документы, меня на территорию части не пустили, а направили на улицу Красных Зорь, где находится общежитие, в котором расселили прибывший перед новым годом 46 экипаж.

Я без особого труда нашел названный мне адрес и,  через полчаса,  уже сидел в четырехместном номере, где до меня поселили Володю Кириченко, и Витю Хоптенко. Когда я вошёл, они собирались идти на ужин. Поскольку меня на довольствие поставили со всем экипажем, то я пошел с ними вместе в офицерскую  столовую, находящуюся на территории учебного центра. Что оказалось очень кстати, так как с утра я не ел и был голоден.

Кормили здесь по нормам армейского пайка, но
раз в месяц,  добавляли кое-что для компенсации до флотских норм. И как оказалось впоследствии, это тоже был повод устроить себе маленький праздник. На сливочном масле, полученном в компенсацию, жарилась картошка, и подавалась с рыбными консервами из того же пайка. Получалась отменная закуска к горячительным напиткам покупаемым за наличный расчёт .

Сразу после прибытия  в учебный центр, была сформирована  партийная организация экипажа, и, наверное, первый раз за всю историю подводного флота, весь его личный состав    был партийным.
На, ранее сформированном, первом экипаже К-64, был один беспартийный офицер, инженер по автоматике электрооборудования, Саня Чумак, закончивший наш факультет тремя годами прежде меня.

На  первое организационное партийное собрание экипажа, к нам в класс, прибыл начальник политотдела Учебного центра.
 Он сказал, обычную в таких случаях фразу, чтобы мы не обращали на него внимания, и что в конце собрания он выступит со своими соображениями.

По заведенному в те годы ритуалу, был выбран президиум собрания, куда, конечно же, предложили войти и начальнику политотдела. Собрание прошло динамично, и закончилось выбором партийного бюро.

Выбор секретаря партийного бюро должен был, по регламенту, произойти на заседании сформированного бюро. Это заседание отложили до окончания партийного собрания, а пока слово взял начальник политотдела.

Он сказал, что ход собрания ему понравился, и он надеется, что и дальнейшая работа нашей партийной организации будет на высоте.
А секретарь партийного бюро, которого выберут после собрания, сможет достойно выполнять и функции заместителя командира экипажа по политической части, раз уж штатным расписанием у нас не предусмотрен замполит.

После этого приступил «к освещению текущего момента», налегая  на прошедший недавно 23 съезд КПСС, упразднивший Президиум ЦК КПСС,  восстановивший Политбюро  и избравший Генеральным секретарём Л.И. Брежнева.

После ритуальных фраз о 23 съезде КПСС, вспомнил о происках «мировой закулисы» и рассказал о суде над Синявским и Даниэлем, про который до этого я ничего не слышал.

С этим начальником политотдела у меня связаны следующие личные воспоминания. Во время выступления,  он, призывая нас к политической бдительности,  начал критиковать опубликованный в «Новом мире» повесть И. Грековой «На испытаниях».

Я еще в училище, прочитал и запомнил опубликованную в том же журнале повесть «Дамский мастер». Знал, что И. Грекова – литературный псевдоним профессора  ВВИА им. Н.Е.Жуковского Елены Сергеевны Вентцель, автора ряда монографий по теории вероятности.

 К этому времени я прочитал «На испытаниях», показывающих жизнь авиационного гарнизона в 50х годах, и удивился  совпадениям с тем, что я знал, живя в военном городке Батайского авиационного училища.

Поэтому, когда начальник назвал автора рассказа  литературной дамочкой, не знающей реалий офицерской среды, я не выдержал, и сказал, что Е. Вентцель полковник, и те детали быта, которые не понравились докладчику, я видел собственными глазами.

С формулировкой, «за нетактичное поведение на партийном собрании» я был тут же выведен из состава партийного бюро экипажа, не пробыв партийным руководителем и пары часов. Правда, только этим и ограничилось наказание за мою реплику.

Со следующего дня началась наша учеба по программе Учебного центра. С лекциями до ужина  и самостоятельными занятиями в вечерние часы.

И только начав учиться, и, получив доступ к технической документации о проекте, мы узнали, что  это за подводная лодка, на которой нам придется служить.  Это был боевой корабль, который по сочетанию   скорости хода, маневренности, численность экипажа, типу энергетической установки, степени автоматизации  не имел  себе равных среди отечественных и зарубежных ПЛ.

По этой причине, всё, что касалось 705 проекта, было сверхсекретным. Секретным настолько, что зачастую, во время занятий в коридоре перед дверями стоял вооруженный часовой, не разрешающий подходить к аудитории посторонним.
Да и наше внутреннее ощущение значимости решаемых задач, было сходно ощущению космонавтов, готовящихся к полёту в космос.

На заставке  фото из интернета Обнинский учебный центр ВМФ
Продолжение:http://proza.ru/2012/12/25/1326