Пыль забвения

Она всю жизнь ждала.И даже не знала уже кого и чего, но ждала. Сначала мужа с войны, но так и не дождалась, потом младшего сына из тюрьмы, затем старшего сына из Средней Азии, куда он уехал на заработки и так и не вернулся. Ждала дочку, которая вышла замуж и уехала далеко-далеко от нее и приезжала теперь только раз в год, она ждала внуков, которые повзрослев, уже не баловали ее своими визитами. Ждала чего-то и все время бежала к двери своего старенького домика, только услышав стук в дверь, но там обычно был почтальон с пенсией или добрые соседи, приходившие проведать ее здоровье и помочь по дому. Лицо покрытое сеточкой морщинок, напоминавших гусиные лапки, глаза старой учительницы, уже выплакавшие все слезы в своем ожидании и тонкие исхудалые руки, которые могли делать всё, что требовала от неё жизнь, но так давно не обнимавшие тех, кто ей был дорог. Руки были очень уставшими и дрожали теперь постоянно, не давая ей делать что-то по хозяйству, ни даже почитать любимую книгу. Буквы начинали плясать в её и без того близоруких глазах и чтение превращалось в пытку. Вернее не в пытку, а в такую странную форму жизни. Но она не жаловалась.

Долгие годы она была учительницей и преподавала русский язык и литературу. Отца расстреляли большевики, а ее – выпускницу пансиона благородных девиц репрессировали и отправили в горный аул учить чеченских мальчиков и девочек азам русского языка. Там и проработала долгие годы, пока не вышла замуж за военного и очень достойного мужчину и, наконец-то, вздохнула свободно.Так и жили, работали, родились трое прекрасных детей, старший и вслед за ним двое близнецов – мальчик и девочка. Им дали домик на окраине города, прямо на берегу шумной горной реки, где они мирно жили и поднимали детей, но грянула война и муж ушел воевать. Женщин, даже с маленькими детьми бросили на строительство оборонительных сооружений и поселили в домике старой казачки, которая и присматривала за всеми троими, пока Екатерина, так звали ее тогда, копала окопы и траншеи, своими тоненькими и не приученными к тяжелому труду ручками.

Но окопы не помогли и пришли немцы, которые выгнали их в подвал, а сами поселились наверху в доме. Началась другая жизнь, надо было кормить детей и Катя пристроилась стирать одежду для немцев, за скудный паек и кукурузную муку. Так и тянули, как могли, пока один из офицеров не обратил внимания на ее маленькую дочку, которую Господь наградил красотой и белокурыми волосами. Как-то немец обронил в разговоре фразу, что девочку заберут в Германию и она будет жить в богатой семье и ни в чем не нуждаться. Этой же ночью, Екатерина собрала детей и они ушли куда глаза глядят. Долго скитались, просили милостыню, воровали картошку и кукурузу, выживали до тех пор, пока немцев не прогнали и они смогли вернуться в свой маленький домик и вновь ждать вестей с фронта, но их не было.

Война закончилась, дети учились, а ее назначили директором школы. Отец так и не вернулся, но дверь их дома всегда была открыта, если вдруг он придет и не застанет их дома. Но муж не пришел. Боль ожидания и потери поселилась в глазах теперь уже Екатерины Георгиевны, но росли свои дети и надо было учить чужих. Так шел день за днем дети выросли, а она ждала их, кого со школы, кого уже с работы и тихо делала своё дело. Пока не случилось несчастье. Как-то возвращаясь со школы она сделала замечание мужчине, который бил ни в чем не повинную женщину и он размахнувшись ударил её. Катя упала и слезы непроизвольно покатились из её глаз, от обиды и унижения, боли она не чувствовала. Никто никогда не смел поднять руку на нее, даже в детстве и лицо её горело от стыда и беспомощности. Все случилось мгновенно.

Рядом, проходил ее младший сын и увидел, как ударили маму. Мужчина, резко вскрикнув упал навзничь, а за его спиной она увидела сына, сжимавшего в руке окровавленный нож. Ему дали семнадцать лет тюрьмы и к ожиданию мужа прибавилось ожидание свиданий с сыном, к которому Катя ездила в далекий Душанбе, где находилась колония, целый год собирая для него все самое любимое им для передачи. Считала дни и года, но так и не дождалась. Сын умер от туберкулеза в тюремной больнице, её мальчик, который должен был стать талантливым математиком, но так и не стал им. Разве можно думать о математике, когда надо защищать честь своей матери?

Потом уехал старший, уехал на заработки, она ждала его редких приездов в отпуск, но он пошел по легкому пути. Начал пить, очень сильно, она ездила к нему, пыталась увещевать, уговорить вернуться, клала его на принудительное лечение, но ничего не помогало и однажды его нашли мертвым, в заброшенном сарае. Мертвым, избитым и ограбленным.

Одна дочь была ей опорой во всем и ее душой, но она была далеко и у нее была своя жизнь. Изредка приезжали внуки, которые были ее радостью и отдушиной, особенно младший, который даже жил у нее какое-то время и она души не чаяла в нем. Но внуки тоже повзрослели и теперь она ждала их всех вместе, но промежутки становились все длиннее, а её старческие дни все короче. Стало трудно ходить и сердце постоянно ныло и болело, то ли от болезни, то ли от постоянного ожидания. Но никто уже не приходил, кроме соседей, и лишь изредка приносили письма от дочери и внуков. Катя радовалась, как ребенок и, по-прежнему никогда не запирала двери, в надежде, что сейчас они откроются и войдут её родные, но родных не было.

Была только пыль, копившаяся неделями. Пыль на всем. На книгах, на полках, на цветах, на ее памяти, теперь живущей только прошлыми радостями и ожиданием будущих. На ее сердце, покрытом шрамами утрат и расставаний, на ее душе, свет которой потихоньку мерк, под покровом этой пыли. Пыли забвения. Ей не с кем было поделиться своими горькими мыслями, да и не привыкла она делиться своим горем, единственным живым существом, преданным ей до последнего своего волоска, был огромный черный кот, который садился каждый вечер напротив нее, смотрел ей в глаза и разговаривал с ней. И в его мурчании слышались ей нотки утешения и чего-то светлого, но она не знала чего. Разве может сказать кот, то чего бы мы не хотели услышать?

Так прошла жизнь и в один из дней Катя вдруг увидела свою смерть и, как ни странно, даже не испугалась. Смерть была доброй и от нее исходило тепло, как от того хлебного каравая, который в детстве пекла ее бабушка. Смерть и была ее бабушкой, нежной и мягкой. Екатерина протянула ей руку и умерла. Умерла тихо и без боли, только с ее губ вдруг слетел короткий стон. Стон избавления от ожиданий всей ее жизни. Избавления от этой ненавистной пыли забвения.

Когда ее вынесли в маленьком гробу на крыльцо, дождь, ливший уже три дня, внезапно прекратился и засияла радуга в лучах полуденного солнца. А старый дедушка, сосед, сказал, что чистая душа Катеньки унеслась на небо и благодарит всех добрых людей за то, что они всегда были рядом, даже в самые трудные минуты. Да и зачем еще нужны добрые люди, если их нет рядом?