Аквариум

В Даниле странным образом сочетались хулиганистость уличного мальчишки и врожденна любознательность, превратившая его сначала в начитанного умника, а годам к шестнадцати в интересного молодого интеллигента.
Хулиганистость, в сплаве с тягой к знаниям, принимала порой самые причудливые формы.
Одним из проявлений такого союза стало непомерное желание Данила стать ихтиологом. Именно поэтому сразу после окончания школы, он рванул из своего родного Острова – что в Псковской области, в Питер на кафедру Ихтиологии и микробиологии Санкт-Петербургского государственного университета. Сдал экзамены на 14 баллов из 15 возможных, и, казалось бы, мечта сбылась. Но…
Но Данил не мог себе позволить учиться на дневном. Там, в городке под Псковом, едва-едва сводя концы с концами, жили его родители и три младших сестры.
А на заочное отделение брали только тех, кто работал по специальности. Данила пока не работал нигде. Забрал документы из института и пошел на стройку. Здесь же – в Петербурге. Покинуть этот город он уже не мог. Дворцы, фонтаны, парки, и… Финский залив!
Там-то, в Петергофе, на берегу Финского, он и увидел её – Анну.
Она пыталась взлететь на ярко-оранжевом кайте – воздушном змее, крыле, парусе – преобразующем энергию ветра в полезную тянущую силу. Но ничего не получалось. Ветер был шквальный, порывистый, ежесекундно менял направление. В итоге, девушка оказалась на земле, барахтаясь в складках ярко-оранжевой ткани. И неясно, сколько бы это продолжалось, если бы на помощь не подоспел Данил. Так они и познакомились.
Даня и Аня. Данилу показалось неслучайным такое совпадение имен. Все, связанное с Анной, ему теперь казалось неслучайным. И это его тревожило.
До сих пор любые слова о любви, да еще и с большой буквы, да еще и с первого взгляда, он воспринимал как выдумку дураков. В свои семнадцать Данил слыл циником и проповедовал подход сугубо утилитарный: найти объект, способный на взаимность, и вперед. Впрочем, искать лет до 25 всё равно не имело никакого смысла, так что Данил вопросами любви не занимался.
Но Анна! Студентка-искусствоведка, летунья под оранжевым парусом!
Рыбы покинули голову Данила. Уплыли рыбы, и разум Данила тоже уплыл – вслед за этой тоненькой, яркой, в каштановых кудряшках, под шелковым, оранжевым парусом.
Наверное, он вел себя с ней как последний дурак. Терял и хулиганистость и интеллигентность одновременно, не мог говорить человеческим языком в ее присутствии, но глаза его делались в тысячу раз выразительнее.
А Анна… Анна единственный раз – во время их первой встречи – была одна. Все остальное время появлялась в окружении щебечущих однокурсниц или смазливых однокурсников. Ей нравилось дразнить Данила. Ей нравилось смотреть, как он ревнует, какими горячими становятся его глаза, и как изо всех сил он старается этого не показать.
– Эх ты, ихтиолог-островитянин, – повторяла про себя Анна перед тем, как заснуть, и улыбалась.
Ей нравился Данил. Но совсем не нравилась перспектива быть посаженной в клетку. А этот псковский хулиган вполне мог заявить права на неё, как на свою собственность. Анна засыпала, улыбаясь.
На другом конце города, в рабочем общежитии, засыпал Данил. Во сне они встречались. И всё было так, как бывает только во сне…
Утром Даня ехал на работу, и все счастливые билетики были его. Каждое утро и каждый вечер он получал от кондуктора самый счастливый билет!
Данил-ихтиолог превращался в Данила-мистика.
Он знал, что как-то ситуация с билетами связана с переизбытком энергии в его организме, с тем, что он поймал волну, поток, попутный ветер. И еще он знал, что все это от неё, от Анны. От того, что она – есть, и она его – любит.
Хотя последнее могло быть и выдумкой. Даня не был уверен.
Но… всё вокруг было настолько лучезарным, что по закону компенсации, скоро должен был грянуть гром. И он грянул!
Самый настоящий, реальный гром, с проливным дождем, помешавший Анне и Данилу встретиться в Летнем саду. У Анны дома были родители, поэтому встретиться решили у Данила. До одиннадцати вечера появление гостей в общежитии допускалось.
Данил купил коньяк и конфеты, поставил в вазу цветы, привёл своё жилище в максимальное соответствие ожидаемому… А ожидаемое не случилось.
Да, Анна пришла. Но со статным длинноволосым мужчиной лет под тридцать. До боли красивая, до боли родная Анна кокетничала с каким-то типом у него – Данила – дома.
Почти весь вечер Даня молчал. А наутро уволился с работы, забрал свои нехитрые пожитки, и уехал к другу – в Москву – на месяц. Он знал, что обязательно вернётся, но на данный момент силы его покинули.
Приехав в Москву, нашёл друга Андрея странно изменившимся. Нет, он не стал «Москвичом», кричащим любому приезжему: «Понаехали тут». Встретил он Даню слишком даже тепло. И как выяснилось, тепло то было сорокоградусным. Андрей медленно, но верно спивался. От столичного стресса лечился «Столичной».
– У меня сердце болит, понимаешь, – кричал пьяный Андрей на кухне.
– Почему? – спрашивал его Даня.
–  Я спрашиваю их, чего они хотят, а слышу только: машину, квартиру, дачу, жену, бизнес и бабки, бабки, бабки. Спрашиваю: какой бизнес? Молчат. Спрашиваю: зачем бабки – тоже не знают. Андрей работал преподавателем в авто-транспортном техникуме.
– А ты что хотел?
– Я? Чтобы они хотели что-нибудь другое! То, что, действительно хотят, а не то, что как будто бы надо. Космонавтом стать, мир изменить, написать книгу…
– У тебя от этого сердце болит?
– Нет.
– Какая-то еще причина?
– Да, ещё я спрашивал людей старшего возраста, чего хотят они.
– И что же?
– Прожить дольше любыми способами, доходя в этом желании до маразма. В стабильности, граничащей с полной остановкой внешней и внутренней жизни. Это ли ни есть та самая смерть, которая так их пугает.
– Ты бы хотел, чтобы они хотели по-другому?
– Да! Чтобы не доживали, а жили! Чтобы каждый день рождались заново – ярко, полно, и каждый вечер умирали. А утром начинали снова, причем вобрав в себя опыт прошлого дня. Это так просто. Или претворятся пусть – что жизнь только начинается. Она ведь правда начинается. Всегда…
– Это от этого у тебя сердце болит?
– Нет
– А отчего же?!
– Я встретил девушку… А ей наплевать на меня... Андрей в бессилии уронил голову на руки.
– Ааа… значит, по-твоему, это лучшее средство от невзаимной любви, – заключил Данила, разглядывая стакан. А мне вот кажется, что это как раз и есть причина болей.  Сделав большой глоток из стакана Андрея, он поведал другу свою историю.
Ах, Анна, Анна… «Столичная» не лечит от любви.
Через месяц денег у Дани осталось в аккурат на обратный билет. Он приехал, а она не шла на контакт. Совсем. Никак. Наверное, жила с длинноволосым.
Спасли Данила снова рыбы. Он за смешную плату устроился работать в океанариум. И наблюдал, наблюдал, наблюдал. Жил там же – в бревенчатом домике, при зоопарке.
Занялся селекцией прямо у себя дома. Стеллажи с аквариумами высились от пола и до потолка. Выведенные Данилом формы заинтересовали не только питерских аквариумистов, но и специалистов из других городов. Московский зоопарк купил у него трех гурами по шестьсот долларов за штуку. Данил стал получать заказы из-за границы. Так неожиданно он разбогател.
«Наконец-то я смогу помочь родителям, а не тянуть из них последнее!», – думал он. Но на смену радости опять грянул гром. Пришла повестка из военкомата. Лично. В руки. Под роспись. А «косить» Данька не умел.
Два года. Два года вдалеке от Анны на самой восточной границе страны… Такая перспектива казалась ему убийственной.
Конечно же, она забудет его. Да и кто бы не забыл за такое время. Данил решил больше не возвращаться в её город. Хватит. Пора признать поражение.
Отслужив положенный срок, Данька поехал к родителям. Возвращение блудного сына было радостным. Данил понял, насколько по ним скучал, по отцу, маме, сёстрам, школьным друзьям, по родному Острову. А Анна…
Анна поняла, насколько соскучилась по Данилу. Она не теряла его из виду ни в Питере, ни на восточной границе, ни в Острове, что под Псковом. Только не знала, как исправить ошибку. Позвонить? Глупо. Отправить письмо? Еще глупее.
И вот. В Новый Год, когда Данил с семьей смотрел в экран, как в аквариум, в котором президент России поздравлял своих сограждан с чем-то Новым, в дверь постучали.
Отец пошел открывать, а вернулся с хитрющей улыбкой, спрятанной в усы.
– Даня, тебя… девушка, – произнес он, голосом кого-то другого, из телевизора.
На пороге стояла Анна. С букетом полевых цветов. Он так и не узнал никогда, где она взяла их 31-го декабря…

(2.07.2007 – 7.12.12)