Закупоренная бутылка

Женя Пахомова была не очень красивым, но очень классным и творческим ребёнком. Душа её была переполнена тайной каких-то невыраженных способностей, которые жаждали проявиться. По этому поводу мама отдала её семи лет в музыкальную школу. Это было удобно – близко и до дома и до работы. Однако первое же посещение этого заведения Женя запомнила навсегда.
Когда дверь за её спиной захлопнулась, то оказалось, что треть детей и больше половины взрослых здесь имели чудовищный вид. Женя, прижавшись к стене, первые 20 минут не могла пошевелиться. Во-первых где-то в области живота, чуть выше промежности, о все же чуть ниже пупка из них торчали, шевелясь и корчась, два скользких отвратительных щупальца, дрожащие и какие-то утробные. Во-вторых поражало почти полное отсутствие у них мозга. Лицо, а сразу за ним какая-то устрашающая пустота, чувствующаяся даже под волосами. Женя разглядывала отростки – они были у всех разные, у кого-то зачаточные и нежно-розовые, у других напротив, багровые, дряблые, вываливающиеся наружу и совершенно неконтролируемые.
Мама вела себя так, будто ничего не происходит, будто всё в порядке, и Жене стыдно было показать ей свою реакцию. Она все таки набралась смелости и зашла в свой класс. Там сидели две классные дамы. Обе – розовые гидры. На лице Жени был нарисован такой явный испуг, что они переглянулись. «Она нас видит» - сказала одна другой. Та  кивнула.
-Что это? – спросила Женя.
-Не бойся девочка, это наша чувственность и наша интуиция, - объяснила одна из дам, - важнейшие составляющие профессии музыканта…

Когда в тот день Женя возвращалась домой, то встретила на лестничной площадке соседку с третьего этажа – Галку, которая зарабатывала тем, что мыла полы в подъезде. А в свободное от работы время сидела на лестнице и дула портвейн. Ей удавалось совмещать свой созидательный труд с этой маленькой страстью, так что жильцы, хоть и брюзжали, но оставляли всё же Галку в её должности. Когда Женя проходила мимо, то через Галку приходилось уже немного переступать. Та отхлебнула из горла, подняла палец и с пафосом произнесла: «Нам ещё многому надо учиться, да,да!»
-Вот денёк, - ругнулась про себя Женя.
Жуткие образы увиденного, хотя и были безобидны, всё же не выходили из её детской головы.. Впоследствии, даже когда она познакомилась с сексуально-физиологической стороной человеческой жизни, это не вызвало в ней такой гадливости, какую произвели музыканты в их истинном свете.
Сколько она ни пыталась мягки и деликатно объяснить маме, почему ей не нравится музыкальная школа, та всё же не поняла жениных иносказаний. Пришлось ходить, терпеть всё это и даже закончить. Но с тех пор Женя «недолюбливала» музыкантов. И это понятно. Ей больше нравился театр.

Она посещала драмкружок при школе, где с ними занимался настоящий отставной режиссёр с чудесным оперным баритоном. Он ввёл Женю в мир поэзии, он окунул её в мистицизм контакта с залом и он затрагивал такие темы, от которых как-то сразу сносило крышу. Весь такой заросший, приподнятый, в свитере, за его пределами чувствовалась какая-то даль, объём мироздания. Однажды в актовый зал, где они занимались, забарабанили раньше времени борзые восьмиклассницы в легинсах (у них скоро должен был начаться фитнес), так СанСаныч так многозначительно и праведно рявкнул на них, мол мы ещё не закончили, что даже эти заскулили и поприжали хвосты. .За Санычем стояла правота культурного слоя и личного трагизма. Женя два года бегала в кружок, как на крыльях, и внутри её таял таинственный пломбир от всего того, что там происходило. Они уже поставили две пьесы и четыре поэтических композиции. А тут вдруг Саныч говорит: «Девочки, у нас скоро будет свой театр!»
Что это? Чудо? Дар небес? Разве такое бывает? Женя почувствовала себя буратиной. Оказывается завод холодильников выделил средства, оборудовали подвальное помещение, осваивают бюджет. Вобщем какая-то невероятная ахинея. Но тем не менее, действительно это был театрик, с настоящей сценой, с настоящими креслами, с буфетом, чудо…
Правда наполнен он был уже другими актёрами, студентами из пединститута и разными неизвестными личностями. Один из них был с щупальцем в паху и без мозга. Ну музыкант, понятно. Женя привыкла к ним и уже не боялась. Просто старалась держаться подальше.
Ещё полгода все делали ремонт. Женя тоже активно участвовала в уборке, даже сделала две икебаны для буфета.
Потом стали ставить спектакли. Женю не пригласили. Девочек и так было предостаточно, гораздо более зрелых и грудастых. А Жене роли не нашлось Ну она в массовке постояла. А там, после первого выступления банкет. Водка. Пьяные танцы. Стало понятно, что все употребляют и состоят друг с другом в разных странных связях. Женю пригласил один – Гриша с бородой. Спросил : «Наверное хочешь стать знаменитой актрисой».
Женя надулась. «Как так?» - подумала она, - «А как же глубина мироздания?». Вопрос был каким-то некрасивым. И лица танцующих показались подозрительными. И запах вокруг пополз нехороший. И нехорошее предчувствие…
Она потом спросила у Саныча: «Вы меня задействовать будете в спектаклях?». «Ну конечно, - ответил он, - как-нибудь, тебе нужно многому учиться, работать, стараться…». А от самого перегаром несёт. Они ставили Зощенко «Свадьбу» и пьяное свинство своё изображали на сцене. Жене стало противно.

Она не стала актрисой. Она закончила художественное училище, потому, что была классным и творческим ребёнком. Она уже сделала серию любопытных графических работ. и у неё уже начало получаться раскрывать образ, а не блуждать вокруг натуры. Она уже пришла поступать в институт. В этот день как раз происходила защита дипломов. Комиссия сразу ей не понравилась. Они там навалились тучей на столы. Самую лучшую работу ругали сильней всего. Потом на экзаменах экзаменатор всё время недовольно на неё косился. По литературе к ней беспощадно придирались. Вобщем не поступила она. Хотя и имела красный диплом. А понабрали каких-то, кто ходил на подкурсы. И лица у них были подозрительные. И запах пополз такой затхлый. И предчувствие…
«Но вы же сами меня приглашали!» - говорила она председателю. Тот ласково так потрепал её по плечу: «Ничего, бывает, тебе нужно много учиться, работать,стараться…»
Когда удручённая, Женя поднималась к себе домой, то Галка по обыкновению сидела на ступеньке с портвейном. «Если мы будем много работать, то у нас ещё всё получится!» - с пафосом произнесла она. Надо отдать ей должное, эта чувырла нисколько не изменилась, и всё ещё справлялась со своими обязанностями.

После института, в связи с замужеством, Женя уехала в переферийный городок. Устроилась там искусствоведом в музей. Конечно же не главным, а второстепенным. Она выполняла больше роль секретаря, мальчика на побегушках и иногда писала тексты, которые все заказывали, но которые никто никогда не читал. А главным искусствоведом была её начальница. Она обычно принимала цветы на разных торжественных мероприятиях, говорила заученные тексты вслух и иногда издавала книжки .
Женя не бросила творчество, у неё была комнатушка на работе, где  она в свободное время предавалась живописи и разным мечтам.
Муж начальницы был собственно директором музея и главным живописцем города. Живописцем, правда, он был скверным. Это Женя уже могла определить совершенно самостоятельно, без подсказок. Однако однажды дирек завалил к ней в мастерскую на обеде и застал её за работой. Он тут же засыпал её снисходительными советами и объяснениями, что нужно поправить. Похлопывая по плечу, он приговаривал: «Тебе нужно больше работать творчески, стараться…» и всё в этом духе. Женя еле сдержалась, чтоб не нахамить. Ей шёл четвёртый десяток. Сколько можно? И тут же запах такой знакомый, затхлый. Женя давно чувствовала подвох, но не могла определить в чём он…

Вечером все собрались в ресторане по поводу юбилейных торжеств. Тут-то их всех и прорвало. Ну во-первых двое, что пели со сцены в живую ясно понятно шевелили щупальцами из своих чрев и потрясали безмозглостью. Но что творилось с остальными деятелями культуры невозможно было описать. Все сотрудники срослись в одно многоликое животное. Где чья нога, чьё лицо трудно было разобрать. Слегка угадывалась лапа библиотекарши и ухо завхоза. Вобщем ужас какой-то Только дирек был сам по себе, но на голове его ветвились рога, а лоб его был чугунным. Он сразу пригласил Женю на танец и ну давай рассказывать ей про Фидия и про женскую красоту. А сам только и водит ей лапами по спине, ощупывает. «Вы, - говорит, - Женя, такая милая женщина, что я еле сдерживаюсь». Тут её кто-то лягнул сбоку, какбы невзначай. Это начальница пришла, принесла жратву на подносе. Как размахнётся, да как сыпанёт в клубок сросшихся тел. Кто ртом поймал, тот съел, а кто и только уделался.
Женя оттуда еле ноги унесла. Мужу даже рассказывать побоялась. Всю ночь не спала, ворочалась.

На утро приходит на работу, всё как обычно. Все в нормальном виде ходят, только злые. Дирек с похмелья, хуже свиньи. Совещание собрали. Начальница выступает с изобличительной речью. Почему, говорит, отчёты во время не сданы, почему писчей бумаги потрачено брольше, чем нужно, почему некоторые молодые сотрудники не пришли ко мне на круглый стол?  Вот вчера в ресторан, пожрать нахаляву все пришли, а на круглый стол??? Слава богу со следующего дня у Жени начинался отпуск. Время отдышаться, подумать. Увольняться теперь, или что? «Мастерскую потеряю, жаль» - думала Женя. Последнее время она всё больше увлекалась написанием рассказов. Классно, ни от кого не зависишь. На выставкомы не надо ходить, урода этого с рогами не слушать. Она же творческая личность, почему она должна терпеть? Муж даже отнёс один рассказ приятелю почитать. Тот был связан с литературой. Приятель правда приходил после этого в гости, чай пил и  трепал по плечу, мол ничего, ничего… Если будешь много работать, стараться. И затхлым от него несло не меньше, чем от остальных. Пока он высказывался, Женя смотрела в окно. Там по улице плёлся одинокий пьяный музыкант, и щупальца его, безжизненные, вялые, волочились за ним по мостовой. И грустно так стало. Не любила Женя музыкантов.
«Надо мне к маме съездить» - подумала Женя. Взяла сына и уехала на неделю развеяться.
Галка сидела на ступеньке всё такая же Но впервые в жизни она вытащила из кармана пробку, закупорила начатую бутылку и сказала: « Ну и хватит!» Поднялась тяжело и уползла к себе в хату.

На следующий день, когда Женя, рассказав все новости, сидела с мамой молча на кухне, в дверь постучали. Галка, говорят, вчера поскользнулась на улице, упала и умерла, собираем по сто рублей на похороны.
Вот те на. Женя отдала деньги и растревоженная заходила по комнате. Присутствие смерти наполнило её существо новой тайной. Почти машинально она бросила сыну, который играл в компьютерную игру: «Киря, ты бы хоть почитал уже что-нибудь, целый день перед экраном». «Неа, мам, хватит!» - отмахнулся он. «Ну может быть порисовал бы…». «Хватит!» - один был ответ. И с удивлением Женя посмотрела на сына. Глаза его были крепко и прочно закрыты.

К.