Возвращение блудного

1000 +  …
   
Встретились после долгого расставания: Бог с одним из своих первых порождений -- бывшим Ангелом Света, правившим на земле, но оставившим наш мир.

Посмотрели друг на друга.
«Как Он постарел… - отметил бунтарь, - а мог бы скрыть новые морщины и предстать каким угодно…»
«Иссох-то… почернел весь… нелегко ему дались эти тысячелетия» - были мысли Создателя.

Они ещё какое-то время молчали, потом, без приветствий, начал Всевышний:
- Мне передали: ты просил о встрече по поводу тех, кто внизу.  Видимо, никто не знает их лучше тебя…
Чёрный ангел ответил:
- Это с какой стороны посмотреть. Они не перестают меня удивлять. Нет, там живут добрые люди…
Бог взглянул на него, подняв брови, и бывший ангел добавил с кривой усмешкой:
- … по крайней мере, каждый из них себя таковым считает.  Но редко – других.
Всевышний словно переспросил:
- Добрые, говоришь?.. Отчего ж ты не с ними?
Чёрный ангел помрачнел, насупился, но ответил с вызовом:
- Мне их давно нечему учить… Они превзошли учителя. Поэтому… нуждаются в тебе.
И даже хмыкнул.

«Надо же, нагадил, не справился с тем, что натворил, сбежал и ещё издевается! – подумал Бог, - Такого не исправить…»

Но почему-то хмыкнул сам.

У чёрного в глазах зажглось удивление: «Не означает ли это, что таков и был его замысел? Дать мне, бунтовщику, свободу рук, чтоб облажался, указав моё место?.. Но тогда он похуже… покруче меня будет… Забавляется? Ничего себе поворот! Как же мне в голову не пришло? Для того и волю дал, чтоб испытать… и той компании, что за мной пошла… А я – наивный… Даа… уважуха и респект такому, как говорится. Учиться и учиться у него… Может, я ещё старику сгожусь?»

Он вопросительно поднял глаза на Всевышнего.

Лицо того было непроницаемо, а взор будто обращён внутрь. Там ворочались невесёлые мысли: «Полагает меня бОльшим мерзавцем, чем сам, поэтому готов служить… А когда-то… любимцем моим был. Светоносным назвал его… Но всё, как у этих внизу: вырастает дитя, и оно уже не твоё… Считает, я не вмешивался в его дела. Но ко мне ж обращались! Помогал, как мог. Не тем, конечно, кто хотел купить, так или иначе, для себя «Потом». Что ж, свобода, так свобода, пожинайте разные её плоды… а значит, и незрелые, и ядовитые тоже. Однако дали ему пинка «подопечные»! Он когда-то думал, что даёт мне… Всё там перемешано – внизу. В каждом из них. Не отделить овнов от козлищ в большинстве своём. В основном, совмещают.  Дело ж не в исключениях, которыми остальные желают оправдаться.  Каждый отвечает за своё…»

Чёрный ангел молчал. «Кажется, я зря искал встречи… Если Он ничего не забывает… как я, то изгнание и забвение – это меньшее, чего следует ожидать. Но я же привык думать, что Отец, хотя и суров, но умеет любить и прощать… что Он лучше меня… Неужели я совсем не понимаю в этой жизни?.. если не приведи… Он такой же, как я, только хитрее… то и жить не стоит…»

Молчал и Бог.  «Гордыня-то… никуда не делась… Сам искал встречи под предлогом, а раскаянья нет. Избаловал я его… когда-то. Рискнул довериться и что получил взамен? Предательство. Хотя… что за странная мысль… измена бывает из корысти, от слабости и… по выбору, что разошёлся с твоим! Как-то раньше это не приходило в голову… Не потому ли, что всегда чувствовал себя главным и непогрешимым, принимая решения за других… Я предпочитал вершить реальность, а не подстраиваться под неё. А если он – такой же, как я?.. Может, мы с ним просто… не понимаем друг друга?.. Ведь и в тех, внизу, перемешано всё: низкое и прекрасное… а какая у них есть музыка! Не может быть, чтоб и в нём хорошего не уцелело… Как он пел когда-то! Помнит ли ещё ту нашу песню?»

И старик, глядя в спину отвернувшегося прежнего любимца, уже готового уйти, неожиданно для себя самого стал напевать, казалось бы, забытую мелодию. Ангел вздрогнул, словно от удара, и замер, поражённый. Он невольно сжал кулаки: «Но это ж… явно запрещённый приём!..»

А у старика дрогнул голос, и он замолчал, борясь с чем-то сильнее его самого.

Бывший ангел боялся обернуться, чтоб не увидеть нечто запретное, невозможное… Вместо этого он попробовал продолжить песню, но, не взяв и трёх нот, смолк.

- Люци… - вдруг услышал он сдавленный голос, и стал поворачиваться к его обладателю. Отец смотрел на него такими глазами… что у сына дрогнули губы, а лицо само собой скорчилось в обиженную детскую мину.  Старик протянул к нему руки, и ангел припал к его груди, сотрясаясь…

Во вселенной и вне её рождались иные миры, вспыхивали и гасли звёзды. Сталкивались планеты, метеориты проносились дождём, а эти два мира, некогда бывшие одним, по-прежнему стояли, словно боясь отпустить объятья, чтобы вновь не начать спорить и ссориться…