Член Гаврилы

- Да ты не представляешь какой у него член! – Светка сверкала глазами и возбужденно разводила руками. – 30 сантиметров! Огромный! Да ты таких в жизни не видела!

Иринка, соседка по комнате, с которой Светка жила уже два года, недоверчиво щурилась. Но слушала. Она привыкла к тому, что не слишком умная, но живая и страшно любвеобильная Светка много говорила. Любая история всегда пересказывалась ей в мельчайших подробностях. Другие бы даже упоминать об таких деталях не стали, а Светка старательно фиксировала свои наблюдения и вываливала все это на Ирку. Поэтому любовные похождения Светки были известны Иринке едва ли не лучше, чем ей самой.

Но тут, конечно, была не мелочь. Член у нового возлюбленного Светки был правда очень большой.

С ним Светка познакомилась в общаге Горного института. Это было волшебное место, где по коридорам ходили одни мужики, и все они были веселые, и любили выпить, и девчонок из соседней общаги (с филологического факультета) они, конечно, тоже любили. Это был чудесный симбиоз – девки, забивая на учебу, с утра забивались в комнаты Горной общаги и пили «портвейн 777» и паленую водку.

Светка наведывалась туда регулярно. К тому моменту у нее уже было три «горняка» - но все практически остались в прошлом. То есть они общались по-прежнему, но уже без искорки в глазах, да и вообще – платонически. А тут как-то вечером в комнату завалилась новая компания. И один из них – ах, как он был хорош! Настоящий русский мужик. Под два метра ростом, пшеничные волосы, голубые глаза, пухлые губы и постоянная насмешка в глазах. А звали его – Гаврила.

Вообще-то Светка не любила блондинов. Ее любимый фенотип уже сформировался: обязательно брюнет, обязательно голубые глаза, ну на крайняк – зеленые. С кареглазыми отношения не ладились – почему-то ее раздражала чернота, придававшая глазам выражение, которое невозможно считать. Гаврила ну никак не подходил под ее идеал. Но он был очень, очень хорош.

И было ему 28 лет. Светка, которой на тот момент только исполнилось 19, млела от его внимания. Шутка ли, девять лет разницы, совсем взрослый состоявшийся мужчина!

Мужчина этот, впрочем, снимал «полуторку» на окраине Вторчермета. Вскладчину с длинновязым «ботаником» Сашей. Саша был вообще никакой. И спал в проходной комнате. Гаврила же, обладая полноценной «отдельной» жилплощадью с дверью, каждую ночь приводил туда подружек. Те бесстыдно дефилировали из комнаты Гаврилы в ванну и обратно. Бедный Саша молча читал под одеялом какую-нибудь книжку. Рядом в клетке чирикал желтый попугай.
А Гаврила между тем демонстрировал подружкам свое достоинство. Для этого у него имелась линейка – при первом знакомстве «хозяйство» доставалось, доводилось до нужного стояния, к нему прикладывалась линейка – и вуаля: 29 сантиметров чистой плоти!

Светка все это тоже увидела. Ну, и почувствовала. Хоть член Гаврилы и был выдающимся, иметь с ним дело было все же не очень удобно. Сверху – больно, снизу – больно. А Гаврила только радовался – ведь когда партнерша вскрикивает от каждой фрикции, это значит, что ей ужасно хорошо.

- Ты посмотри – в корне у него диаметр 10 см, а вот головка – уже только 6 см, - Гаврила очень любил поговорить о своем члене. – Очень удобно – легко входит.

Несмотря на боль, секс с Гаврилой Светку возбуждал. Точило, правда, легкое беспокойство. Дело в том, что ее никогда не хватало больше, чем на три недели. Встречается интересный парень, влюбляется в нее, встречи-поцелуйчики, бурные отношения. А через три недели – как отрезало. Ну пропадало у Светки всякое влечение. Приходилось рвать и начинать с новым парнем. А ведь некоторые не хотели расставаться, да и вообще – как-то уж сильно ****ски это выглядело. А по-другому не получалось.

Однако спустя три недели Светка все еще встречалась с Гаврилой, и все было по-прежнему. Интерес сохранялся. Почти каждый вечер на последнем трамвае она приезжала на Вторчермет и шла по дворам к дому на улице Патриса Лумумбы. Каждый раз размышляя – кто этот Лумумба, и почему эти катакомбы названы его именем. Гаврила открывал дверь, гыгыкал, вел на кухню. Еда в их холостяцком логове бывала редко. Но вот портвейн был, и еще хлеб с майонезом. Светка готовить почти не умела, но иногда жарила яичницу или пирожки с рисом размером в полладошки. Потом шли мимо затаившегося Саши в спальню и раздевались.

Гаврила любил белое постельное белье, каждую неделю он вручную стирал свои простыни и пододеяльники. И на одном конце пододеяльника обязательно черными нитками вышивал крестик - это там, где ноги. Каждый раз он внимательно следил за тем, чтобы одеяло не перевернулось и не коснулось грязным концом его выбритой физиономии. После укладывания был долгий-долгий секс. У него была своя методика: он доходил почти до оргазма и останавливался. Потом еще раз. И еще. В итоге, часа через два-три он наконец давал себе волю – и… Как он орал! «Бедный Саша», - думала в это время Светка, с облегчением предвкушая спокойный сон.

С Гаврилой они никуда не ходили. Он стеснялся того, что Светка маленькая.
- Да тебе всего 19, меня ж загнобят и назовут педофилом! – говорил он.

Светка обижалась, но признавала его правоту: она очень молодо выглядела, там и 19 дать было невозможно. Поэтому смирилась с их домашними встречами.

Гаврила не работал, но учился в аспирантуре. Поэтому иногда уходил на целый день, а Светка оставалась одна. Кормила попугая, мыла посуду и ждала мужчину, прямо как настоящая замужняя женщина. Это пугало и волновало.

В июне Гаврила поехал к маме в соседний Челябинск. Светка еще домучивала летнюю сессию и потому оставалась в городе. Через неделю и она собиралась отчалить на родину. Это был муторный путь – сначала нужно доехать до Челябинска, потом сесть на поезд, через 6 часов сойти на маленькой станции, а оттуда еще добираться до дома 70 километров.

- Так давай, заезжай ко мне, когда приедешь в Челябинск, - неожиданно предложил Гаврила.
Светка растерялась:

- А как же твоя мама?

Он смутился: маму он расстраивать не хотел.
- Ну, мы скажем, что тебе уже 21 год и что ты закончила 3-й курс.

Светка и приехала. Гаврила встретил ее на автовокзале и повез к себе домой. Это была двухкомнатная квартира в стандартной пятиэтажке. Светка отчаянно трусила. Мама явно была не рада такому мезальянсу, но сдержала недовольство и накрыла стол в большой комнате. Гаврила громко рассказывал о том, как он учится и какой дурак его научный руководитель. Его сестренка-подросток проводила Светке экскурсию по подоконнику, уставленному кактусами самых разных форм и размеров.

- Гаврила, я постелю тебе на полу, а Свете – на диване, - строго сказала мама в 12 ночи.
Минут десять они тихо-тихо лежали на отведенных местах. Потом Гаврила позвал ее: «Иди сюда, тут будет не слышно».

- У меня день «залетный», - прошептала она, сползая к нему на пол.

- Ну так придумай что-нибудь, - Гаврила, как настоящий мачо, считал, что предохранение – это исключительно женская ответственность. Светка порылась в сумке и вытащила упаковку вагинальных свечек. В начале 90-х контрацепции в аптеках почти не было, да и спрашивать что-либо было стыдно. Поэтому покупку этих противозачаточных свечек Светка посчитала удачей. Но пользовать до этого ими не приходилось. Она достала одну свечку и засунула ее во влагалище.

Секс был очень тихий – боясь, что мама услышит, Гаврила даже сдержал традиционные вопли в момент оргазма. После Светка еще полежала с ним и залезла на диван – довольная, что все прошло так тихо и удачно.

Утром на белоснежных простынях гавриловой постели обнаружились ярко-желтые пятна – свечка подло вытекла из Светки.

Они по-партизански сложили белье так, чтобы предательские пятна были глубоко внутри. Мама, наверное, была потом удивлена.

В родном городке Светка прожила до середины августа. Там были свои заботы, интересы, дискотеки, подружки и друзья. Вернувшись в общагу, позвонила из автомата Гавриле. Телефон не отвечал. На следующий день он объявился сам – веселый и какой-то смущенный. Они выпили, потом он уехал, сославшись на дела. Но на следующий день Светка приехала к нему. Все было почти как раньше, но что-то было не то. Большой и такой прежде родной Гаврила стал каким-то чужим. Саша тихарился еще больше.

Неделю они не виделись. В пятницу Светка, предчувствуя грядущую трагедию и уже активно проживая ее, воткнула в уши Цоя и поехала на Вторчермет. Как обычно, на последнем трамвае. В темноте дошла до дома, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь. Долго никто не открывал. Потом вышел Саша.

- А Гаврилы нет дома, - неубедительно сказал он. Светка меж тем в щелочку углядела дамские сапоги и сумку на крючке и всхлипывая убежала.

Было гадко и очень обидно. И хотя у нее уже были планы в отношении других мужчин, терять такого особенного Гаврилу было страшно и больно. Она шла, острые волны боли поднимались из живота до самого сердца, и было жалко себя, и все было плохо, и весь мир против нее. Она так увлеклась переживаниями, что забрела в совершенно незнакомые места. Кругом были только черные пятиэтажки, никаких звуков машин или трамваев. Как выйти на остановку, она не представляла.

Сзади раздались шаги. Ее нагоняла компания из четырех парней.

- Девушка, пойдемте с нами, - сказал один из них.

- Вы не скажете, как выйти на остановку? – жалобно сказала Светка и всхлипнула.

- Вам что, плохо? – участливо спросил другой. – Пойдемте с нами, у нас анаша есть!

И Светка пошла. Толпой они вломились в какой-то грязный подъезд, парни достали анашу и забили два косяка. Не спеша раскурили их. Им было весело. А Светка наблюдала все как бы со стороны: почему я пошла с ними, что они со мной сделают? И тем не менее, когда до нее доходила очередь, принимала косяк, затягивалась, неудержимо кашляя. Это был ее первый опыт с веществами, и новые знакомые ее снисходительно прощали:

- Да ладно, кури как обычную сигарету.

Когда косяки кончились, они вышли  на улицу.

- Ну что, ты куда теперь? – спросили ее.

- Мне бы на остановку, - повторила Светка.

- Ну вот сейчас пойдешь прямо, потом направо, и выйдешь.
И они ушли.

Светка дошла до остановки и села на скамейку. Огни фонарей красиво расплывались в ее слезах.

Через неделю Гаврила снова появился в общаге. Вызвал Светку и округляя глаза сказал:
- Кажется, у нас гонорея.

Светка обалдела. У нее, конечно, имелись свои грешки, но вот чтобы так – заразиться такой страшной болезнью, этого она не ожидала. Гаврила, впрочем, ее ни в чем не обвинял.

- Я узнал. Надо купить пенициллин и найти шприцы. Поставить 5 уколов и все пройдет.
Он и правда купил пенициллин и раздобыл где-то два шприца. Одноразовые тогда в аптеках не продавались, и вообще шприцы были большим дефицитом.

Три раза они кололись у Гаврилы дома. Кипятили шприцы в кастрюльке, заливали пенициллин новокаином и ставили друг другу уколы. На четвертый день Гаврила дал ей один шприц и лекарство с собой. В общаге Светка вскипятила шприц, всосала жидкость из бутылочки и сама уколола себя в бедро. Боль была ужасная, но Светка терпела. Потом начала складывать шприц в мешочек и уронила. Он разбился.

На следующий вечер Светка приехала к Гавриле. Дома никого не было. Она стояла в подъезде, сжимая в руке уцелевший поршень, и думала, что он ей скажет. «Он меня убьет, - повторяла она про себя, - он же этот шприц у кого-то на время взял с клятвой, что вернет его целым».

Через час пришел Гаврила.

- Ты чего тут делаешь?

- Я шприц разбииилаааа, - заревела Светка, протягивая ему поршень.

- Ладно, не реви.

И Гаврила поставил ей последний укол своим шприцем. 

Собственно, после этого они практически не виделись. Лишь несколько недель спустя Светка встретила его в своей общаге – она заскочила в мужскую умывалку сполоснуть тарелку, а Гаврила стоял перед раковиной и мыл свой член.