Крымские каникулы, или Никогда не знаешь, где найд

 
  КРЫМСКИЕ КАНИКУЛЫ, ИЛИ НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, ГДЕ НАЙДЕШЬ, ГДЕ ПОТЕРЯЕШЬ...


  Приглашаю познакомиться с ироническими    повествованиями о жизни и деятельности
самой обыкновенной провинциалки, каких не счесть на территории нашей огромной страны. 
Вот только  ей однажды повезло.

  И оказалось, что жизнь может быть удивительной и многогранной. Правда,  все интересное всегда сопровождают синяки и шишки.
  Но, как известно, на дерево влезть и не  оцарапаться...
 
     ...Сельская учительница Ксения Андреевна Антипкина жила тихо, спокойно и, можно даже  сказать, уныло. В сфере ее интересов  давно уже значились только дом, семья и работа. Много лет ее жизненный путь пролегал в промежутке между домом и школой. И вдруг ее размеренную жизнь разорвал неожиданный телефонный звонок давнего друга детских  лет Алексея Лепилова. По информации их общих знакомых Алексей сделал великолепную карьеру  в строительном бизнесе, удачно вписался в круг "владельцев заводов, газет, пароходов..."
     Алексей предлагает Ксении Андреевне в период летних каникул пожить в Крыму, в пансионате его матери. Повод для приглашения несколько странный, но тот, от которого трудно отказаться -- Алексей просит негласно выяснить, куда исчезла мать и каковы причины ее исчезновения.
     Активно включившись в поиски, Ксения Андреевна попадает в череду приключений, далеко не  всегда веселых и безопасных. А в результате узнает много нового и даже неожиданного о друге  детства, о его матери и ...о себе.
           Читайте об этом в книге Крымские каникулы

 


                Крымские каникулы,  глава первая.



        Не каждому удается хотя бы раз в своей жизни пережить головокружительное, сногсшибательное  приключение. Одни его с вожделением ждут всю жизнь, попутно ввязываясь в сомнительные истории, считают, что им несказанно повезло, а потом, вывалявшись в грязи, разочаровавшись во всем светлом и прекрасном, желчно комментируют друзьям и знакомым все свои ошибки и просчеты. Другие всеми силами открещиваются от самой возможности поучаствовать в приключении, а волей судьбы  попадают в такие истории, которые не могла бы придумать их самая буйная фантазия.

       Вот и я никогда  не мечтала ни о каких приключениях. Я, конечно, люблю читать  книги, сопереживать героям, восхищаться их смелостью, находчивостью, отвагой, умением в самый ответственный момент принимать судьбоносные решения, но, так сказать, отстраненно. Меня вполне устраивает  тот адреналин, который получаю при чтении книги или просмотре фильма. Причем люблю заглянуть в конец романа или детектива, чтобы убедиться в благополучном разрешении всех событий и счастливом хепиэнде.

       И все же именно мне, матери довольно большого семейства, пришлось пережить такие приключения, которые не каждому даже в голову придут.

       Это лето я запомню надолго. Оно полностью изменило не только всю мою жизнь, но и  представления о дружбе, о любви, о семейных ценностях…

       А ведь как романтично все начиналось…


       В тот  день я решила наконец-то заняться цветами. Вообще-то я не люблю работать в огороде. И ничего с этим поделать не могу. Все было бы понятно, живи я в мегаполисе  или в областном центре.  Но я большую часть своей сознательной жизни провела в провинции, где в иные годы выживали только благодаря овощам,  выращенным на своем участке. И все же одно воспоминание о том, что придется опять копаться в земле, приводит меня в ужас.
 
       Господи, знали бы вы, как же я ненавижу  полоть грядки, когда трава еще вся в росе. Руки, даже в перчатках, сразу становятся грязными, сырыми, бледными, покрываются морщинками, словно из них высосали всю кровь.

       И все же  первый день отпуска я решила посвятить цветочным клумбам. Скорее чтобы заглушить угрызения совести при виде заросших цветников, чем из соображений эстетики. В конце концов, один свободный день  можно потратить и на прополку.  Впрочем, время для  этого я выбрала все же поздним утром, когда солнце почти высушило росу.

       Конечно, мне никогда  не сравниться с приятельницей Еленой Александровной, которая может с утра до вечера торчать в огороде, перетирать в порошок перегной, выщипывать чуть ли не с пинцетом микроскопические сорняки. Зато у нее каждый клочок земли  взрыхлен, унавожен, полит и засажен редкими растениями. Для подруги любое из них – малое дитя. Их она нянчит не хуже внуков,  с ними  приятельница во время работы любит поговорить. И должна признаться, именно там, на грядках,  Елена Александровна бывает по-настоящему счастлива, там она находит  покой в случае семейных разборок или неурядиц. Такое впечатление, что растения делятся с ней своей энергией, заряжают радостью, желанием жить, трудиться…

    А мне откровенно скучно в огороде. И походы на грядки, своего рода повинность перед собственной совестью. Впрочем, было и в моей жизни время, когда от голода спасало только выращенное своими руками на этих самых грядках. Но это тема уже другого рассказа.

       А сейчас я лишь отдаю дань моде. Мои приятельницы ударились в цветоводство. Ну и я следом. Приобрела десятка два кустов роз. Несколько сортов лилий.  И теперь мучаюсь при  одной мысли, что все это надо вовремя окучить, полить, подкормить…

       Взгляд мой упал на кусты пионов, свидетелей моей жизни в далеком городе моего детства на Северном Кавказе. Еще вчера они радовали взор  роскошными махровыми цветами, а сегодня  как-то поистратились, поникли. Видимо, придется  начать с них.

       Вооружившись секатором, я приступила к обрезке  и формированию кустов и даже увлеклась этим процессом. И тут на пороге дома показался заспанный сынуля.  Меня всегда  поражает его умение  мгновенно засыпать в любое время и в самом неудобном месте. Он  протянул мне телефонную трубку, недовольно проворчал:

        -- Тебя, мужик какой-то.  И в отпуске без тебя обойтись не могут…

        Ну вот, стоит только заняться делом, как обязательно кому-нибудь понадоблюсь. Я ведь отработала положенные две недели с учениками на пришкольном участке, провела свою смену лагеря, в конце концов, с родителями учеников отремонтировала кабинет русского языка и литературы. Так что еще мне хотят навесить на период отпуска?  Сняв  рабочие перчатки, я отправилась на веранду, попутно решая вопрос, кому я могла понадобиться в первый день своего законного отдыха.

         -- Алле, слушаю…

         В динамике зашумело, потом негромкий, глуховатый с приятной хрипотцой и своеобразным французским прононсом голос произнес:

        -- Это я, узнала?

        Я все еще в плену своего внутреннего монолога чуть не  спросила:

        -- А должна?
 
       Но вдруг вспомнила. И душа моя подобно  капле воска по горящей свече стала скатываться куда-то вниз.

        -- Ты что молчишь? Или не рада услышать?

        -- Алексей… --  выдохнула я.

        Это был он, приятель юности, так и оставшийся на всю жизнь в этом статусе. Мой рот сам собой растянулся в улыбке, а сердце в один момент скакнуло в пятки и затрепыхало там маленьким пугливым воробышком.   Словно мне вновь восемнадцать, и все еще впереди.

        -- Скажешь тоже… Дух не переведу от неожиданности…  Это сколько же мы с тобой не общались? Лет двадцать, не меньше…

        -- Ну, ты, мать, даешь, сама же не звонишь…

        -- А ты-то по какому поводу обо мне вспомнил? Не просто же так решил вдруг позвонить детской подружке?

         -- Тут ты права. Не будь проблемы, может быть, и не  позвонил бы. Есть у меня к тебе дело. Помнишь наш давний уговор: если понадобится, обращаться друг к другу за помощью? У меня такой момент наступил.  Извини, я, может быть, не вовремя?  –  спохватился Алексей.
         -- В каком смысле? – не поняла я.

         -- Ну, может быть, у тебя есть планы, а я к тебе со своими проблемами.  У меня ведь к тебе деловое предложение. И я очень хочу, чтобы ты согласилась…

         -- С чем?

         -- Поработай на меня. Уверяю, не пожалеешь. У меня на Крымском побережье есть дачка. Так, ничего особенного. Там обычно заправляет Липа… Но недавно она неожиданно куда-то уехала. И главное, никому ни слова… Впрочем, ты же ее знаешь…

        Еще бы мне не знать. Липа, вернее Олимпиада Георгиевна, в пору моего детства жила на соседней улице. Она мне так и запомнилась: черноволосая, с огромными печальными глазами под трагическим изломом бровей, скорбно поджатыми губами и всегда в бесформенных скучных платьях. Нам, детям, она  казалась очень старой. Потом случайно узнала, что в тот период, когда на заре Алешкиной жизни она стала его добрым ангелом, ей было всего 26 лет.

         Алешкина мать, особа ветреная и капризная, порхала из брака в брак, как бабочка с цветка на цветок. В один из таких ее перелетов с Алешкой познакомилась и я. Мне тогда было лет шесть,  мальчишке в два раза больше. У его нового отчима имелся свой сын такого же возраста. Новые родственники пасынка не приняли. Нет, его никто не  обижал. Его просто не замечали. А дура-мать, в надежде заслужить внимание родни мужа, своего сына всячески шпыняла. По методу взрослых поступали и дети. Алешка был очень одинок. В это время мы с ним и подружились.

        К сожалению, мать Алешки недолго пребывала в этом браке. Вскоре ее увлекли иные перспективы. Вот тогда в жизни моего друга и появилась тетя Липа. Возможно, соседка, а может родственница одного из отчимов. Она твердой рукой взялась за воспитание парня. Следила, накормлен ли, выучил ли уроки. Устраивала выволочки нерадивой мамаше. А когда та, в очередной раз поменяв мужа, упорхнула за границу, забыв взять подростка-сына, стала его опекать. Это она бегала к адвокатам, носила передачи, когда он, неопытный пацан, в первый раз загремел за фарцовку. Я была еще слишком мала, чтобы поддержать его морально. А Липа именно тогда стала для него самым близким человеком, заменила ему мать.

       И Алексей через годы, став, как говорится, «владельцем заводов, газет, пароходов», об этом не забыл. Зная ее маниакальное стремление вернуться в Крым, в родные места, купил там неподалеку кусок земли, построил дом. Хозяйкой его стала Липа.

        Все это я знала от наших общих знакомых. Алексея я последние годы ни разу не видела. Слишком в разных социальных слоях мы оказались. Но несколько раз, в  критические минуты своей жизни, даже не прося у него помощи, я  ощущала его поддержку.

        Вот почему у меня не возникло никакого возражения на его предложение. Почему бы не помочь? Тем более, если это в моих силах.

        -- Только я приеду с Иркой, -- на всякий случай решила предупредить Алексея.

        -- Иркой? Кто такая Ирка? Я что-то пропустил? – в голосе моего собеседника появился явный интерес. Ну что ж, оказывается, я тоже могу кое-чем  удивить…

        -- Она моя дочь…

        -- Когда же ты успела? Сколько ей лет? Почему мне ничего не известно…

        Пришлось кое-что ему рассказать. Потом, обсудив некоторые вопросы, касающиеся дороги и того, что мне предстоит делать, мы распрощались. 

        Я обвела взглядом свой цветник. Что ж, не судьба. Жаль, не успею увидеть, как расцветут три новых кустика роз, купленные осенью и сейчас только-только набиравшие бутоны.
        На этом я  закончила свою работу в цветнике. Как видно, благие порывы умирают в первую очередь.

       Сын с невесткой с энтузиазмом восприняли мое известие о поездке. Им тоже хочется отдохнуть от такого вулкана эмоций, каким является моя дочь.

       Меня же переполняло чувство радости, как всегда бывало, когда я узнавала что-либо об Алешке. Может быть потому, что он так и остался моей светлой детской любовью и никогда не поменял статуса старшего друга-поклонника на более приземленный, а потому чреватый опасностью обид и разочарований. И хотя мы  давно уже на разных концах социальной лестницы, я всегда об Алешке вспоминаю с восторгом, горжусь его успехами и никогда не завидую.

       …Для себя я избрала другой путь. И стараюсь следовать ему с достоинством. Дело в том, что я провинциалка не только по месту рождения, но и по образу жизни. И по душевному состоянию. Потому, получив высшее образование, выбрала для себя маленький районный городок, отчий край своих предков. Впрочем, я ни о чем не жалею. У меня есть дом, который я уже не первый год постоянно перестраиваю.  Есть семья, которой нужна я, и которая нужна мне. И,  в конце концов, я могу себе позволить  вот так, вдруг, поехать, куда глаза глядят, зная, что у меня есть мой тыл, самый надежный, спасающий меня в минуты разочарований.


         Алексей Лепилов, сидя в огромном кабинете своего мадридского офиса, задумчиво почесывал краем мобильника подбородок.  Эта привычка прилипла к нему давно, еще с юношеских времен. Он ее стеснялся, старался себя контролировать, но, забываясь, в минуты тревоги или в такие моменты,  как сейчас, рука сама тянулась к подбородку. Приятельница детства – это, конечно, хорошо. Но только если вас  связывают общие приятные воспоминания. А Алексей уже давно не был сентиментальным подростком… Мать (Алексей даже мысленно Олимпиаду называл только так) почему-то  решила повеселить эту серенькую мышку Ксению таким экстравагантным способом. Что ж, это ее право. Матушка всегда отличается буйной фантазией…
 
       Обычно Алексей всегда безропотно выполнял  причуды Олимпиады. Интересно,  что она придумала на этот раз? Зачем ей понадобилось приглашать бывшую его подружку детства, придумав столь дикую причину? Впрочем, дальше этим вопросом он заморачиваться не стал. Выполнил просьбу матери, и ладно. У него есть  дела важнее.
 
       Алексей потянулся к ноутбуку. Его сейчас больше занимала ситуация в совете директоров холдинга. Слишком активизировалась противоборствующая коалиция руководителей дочерних предприятий. Если они протолкнут на пост председателя  совета своего человека, Алексею придется свернуть несколько долгосрочных, капиталоемких, но очень перспективных проектов.  Будучи человеком амбициозным, он допустить этого никак не мог.

       Сумеет ли он убедить всех членов совета  проголосовать именно за предложенную им кандидатуру и провести заседание так, чтобы все поддержали именно его?

       Обычно Лепилов отличался  умением убеждать оппонентов.  Но сейчас на кону стоят огромные деньги.  Что победит – желание сиюминутно получить небольшую выгоду или, вложив средства, через несколько лет приумножить капитал? Во втором случае есть опасность потери части активов. Но  Алексея именно этот риск и заводил, был своего рода допингом. Разнообразил и оживлял его жизнь.

       Мысли сами собой вновь вернулись к Ксении. Что такого нашла  в ней мать, почему вспомнила о ней через столько лет,  почему заинтересовалась?

       Алексею уже давно женщины старше тридцати были неинтересны.  Сколь бы ни ухищрялись они в стремлении пробудить его внимание к себе, он оставался глух и слеп к их прелестям.



       Лепилов никому не признавался, но в последнее время возбуждался только при виде стройненьких, крепеньких, молоденьких девушек не старше двадцати с гладкой шелковистой кожей, тугими мышцами и роскошной гривой волос. Все остальные в его классификации особей относились к разряду «оно», то есть бесполых. Потому он умел дружить с женщинами, если, конечно, они не начинали на него охоту и не предъявляли претензий на него как на свою собственность.

       Только раз он прокололся. Когда в целях слияния капиталов женился на Виктории. До свадьбы она его устраивала во всех отношениях. Они были партнерами по бизнесу, близкими друзьями. И он надеялся, что эти отношения продолжатся и дальше.

        При этом воспоминании Алексей вздохнул и даже отмахнулся от него как от назойливой мухи.

        По внутренней связи его секретарь, донна Амелия, сорокалетняя испанка, хорошо говорящая по-русски, сообщила, что все члены совета собрались в зале заседаний.

        Алексей закрыл ноутбук, распорядился, чтобы донна Амелия созвонилась с пансионатом матери, уведомила о приезде Ксении, и с чувством исполненного долга отправился в зал заседаний.

                Крымские каникулы, часть вторая.


        …Во Внукове меня встретил элегантный молодой человек  с кейсом. Он держал в руке плакатик с моим именем. Представился пресс-секретарем московского офиса фирмы господина Лепилова. Он вручил билеты, кредитку и пачку купюр на непредвиденные расходы. В завершение вытащил из кейса письмо и предупредил, чтобы я прочитала его в самолете.

       Объявили посадку. Ирка в восторге прыгала вокруг меня, то и дело с воплями бросаясь из одного конца вокзала в другой. Еле ее угомонила. Багажа у нас было немного. Что нужно двум дамам полярного возраста в дни отдыха на Крымском побережье? Сарафаны, купальники, сандалеты…

       В салоне самолета Ирка сразу прильнула к окну, забросала меня вопросами, извертелась так, что соседи, издерганные ожиданием вылета, были готовы уже обрушить на мою голову весь свой праведный гнев. Пришлось применить родительскую власть и успокоить зарвавшуюся дочуру.

        Затем был взлет, который я всегда переношу на пределе возможностей.  Но зацикливаться на собственных проблемах не удалось. Моя малявка, завидев, что мать откинулась в кресле и закрыла глаза, сразу же  стала ныть, что у нее болят уши, ее тошнит, ей плохо. Словом, пришлось ее ублажать, устраивать поудобнее, чесать спинку. И лишь угомонив непоседу, я вспомнила о письме.

        В конверте был только один лист, отпечатанный на компьютере. Алексей сообщал, что дело это для него очень серьезное, поручить его посторонним он не может. А из близких и доверенных, которые не на слуху и нигде не мелькали, только я. (Что ж, я польщена, меня, оказывается, причисляют к разряду близких и доверенных).

        Исчезновение матери Алексея очень волнует. И мне нужно ненавязчиво поинтересоваться в округе, поспрашивать людей, куда она могла податься, что за причины. Мой приятель выразил опасение, что мать может оказаться разменной монетой в его нынешней операции по приобретению крупного пакета  акций строительного  холдинга в сопредельной стране. Он откровенно дал мне понять, что если дело в этом, ради матери он готов отказаться от чего бы то ни было. Но ему не нравится такая возможность им манипулировать. Тем более, что никакой информации о пропавшей он не получает. Поэтому он просит меня пожить в доме Липы под видом ее родственницы и заместителя управляющей пансионатом. В завершение письма он сообщал, что в аэропорту Симферополя меня будет ждать машина…

        Во время чтения письма у меня создалось впечатление, что Алексей  меня явно с кем-то перепутал. Он меня просит ненавязчиво расследовать дело об  исчезновении своей матери? Как он себе это представляет?

        Я робкий, застенчивый и довольно замкнутый человек. Большую часть жизни провела в школе, обучая ребят великому и могучему родному языку, который для многих из них так и остается непостижимым и прямо-таки недоступным. Потому что изъясняются они и дома и в своей молодежной среде на том сленге, который к русскому литературному никакого отношения не имеет.

       С посторонними  я обычно бываю  скованной, чувствую неловкость в общении с незнакомыми людьми. И вдруг эта просьба. Смогу ли? Не хотелось бы разочаровать приятеля. К сожалению, я совсем не похожа на тех представительниц  сыскного племени,  с которыми познакомилась на страницах женских детективов. Мне далеко до их эрудиции, интуиции, бесстрашия и находчивости…

       Честно говоря, я долгое время и не подозревала о литературе такого сорта. А познакомившись благодаря случаю, уже не могла оторваться. Даже в самолет взяла один из детективов. Но  вот, сумею ли я, подобно героиням этих книг, так просто и с таким шиком разобраться в деле? На этот счет у меня были большие сомнения.

       …Наконец нервотрепка полета подошла к концу. Я ужасная трусиха. И каждый перелет воспринимаю чересчур напряженно. А если рядом  еще и ребенок, то можно представить, каким выжатым лимоном я выбралась из салона самолета. Пока прошли таможенный контроль, пока выглядывали на бескрайней ленте багажного транспортера свою сумку  с вещами, прошло довольно много времени.

        Опознала сумку Ирка лишь с третьего захода. Это ж как надо было попинать ни в чем не повинную  кладь, чтобы она превратилась в пыльный, неопределенного цвета мешок. Такое впечатление, что о нашу сумку вытерли ноги все технические работники аэропорта. Но она хотя бы нашлась. Бывают  же случаи, когда багаж направляют в одну сторону, а пассажира в другую. Нам еще повезло. И на том спасибо.
       Я взяла свою сумку, ухватила Ирку за руку и направилась к выходу, выискивая машину, которая меня  должна отвезти в пансионат. Не хотелось бы ночью добираться в незнакомое место попутным транспортом.

        На улице была уже темень, расцвеченная яркой рекламой, фарами автомобилей, лучами прожекторов.  Нас окутала душная  крымская ночь. Витали трудно идентифицируемые ароматы цветов вперемешку с выхлопными газами машин и непередаваемым  запахом аэропорта.

       Я замерла в раздумье. Куда податься?

       И тут как из-под земли появился бритоголовый качок в кипенно-белой майке и тугих джинсах. Я от неожиданности так резво отпрыгнула, что чуть не свалилась со ступенек. Между тем, качок подхватил мою сумку и, проворчав:

        -- Где ходите? Жду, жду. Еле опознал,.. -- потащил Ирку, а значит и меня, к внушительному внедорожнику. По-моему, японского производства. Впечатление он произвел непередаваемое. Особенно, когда качок бесцеремонно впихнул нас на заднее сиденье.

        -- Алексей Александрович беспокоится. Уже дважды звонили от него, интересовались, прибыли вы или нет. Сейчас сообщу, что встретил, и поедем домой.

        Он вытащил мобильник и, выйдя из машины, что-то быстро доложил. Согласно кивнув головой на неслышное нам распоряжение, отрапортовал: «Будет сделано».  Словно на коня, с разбегу заскочил в водительское кресло и мгновенно вырулил с парковочной площадки на автостраду.

        В машине повеяло сладковатым ароматом.  Как это бывает в дорогих автомобилях, кондиционер нагнал прохладу, и у меня сами собой стали закрываться глаза. Водитель, не оборачиваясь, пробурчал:

       -- Если хотите пить, за спинкой кресла соки и минералка.

       Ирка, казалось уже основательно уснувшая, мгновенно вытаращила глаза:

       -- Где сок? Мам, я хочу пить…

       Глубоко за полночь внедорожник, как я определила сквозь сон, сбавил скорость, потом двинулся вновь. И, наконец, остановился. Наш водитель вышел из машины и распахнул  дверь:

       -- Все, приехали…

       Мы с Иркой сонные и уставшие, еле волоча ноги, пошли за ним в какую-то дверь. В свете  вспыхнувшей люстры я увидела спальню с широкой кроватью и призывно откинутым покрывалом.

       Наш спутник кивнул на приоткрытую дверь:

       -- Там ванна, а вашей дочери отвели комнату рядом… Устраивайтесь. Завтра познакомитесь с  обслуживающим персоналом…

       Ирка сразу рванула в ванную. Вода притягивает ее как магнит. Вот уж что удивляет: не боится нырять, хотя плавать не умеет, а спать одна до сих пор не научилась…



       Утром, всласть выспавшись, мы с дочурой выбрались на свежий воздух и, так сказать, для  визуальной оценки места, где нам предстоит некоторое время жить.

      Дом, в котором мы ночевали, как я поняла, принадлежит Липе. Вполне приличный, пятикомнатный, но слишком уж традиционный, что ли. На одном уровне с ним, в каких-нибудь ста метрах выглядывало из зарослей акаций двухэтажное строение. Судя по внешнему облику, на первом этаже располагались гаражи, на втором – жилые помещения. А внизу, на полпути к ярко-синему морю, рассыпающему острые солнечные искры на гребнях волн, возвышался настоящий дворец, белокаменный, опутанный многочисленными балконами, террасками, широкими лестницами и яркими клумбами. На обширной лужайке, опоясывающей дворец, виднелись столики с зонтиками, теннисные корты, блестело зеркало бассейна. И, насколько я поняла, площадка для гольфа.

        Дочура, увидев вдали море, сделала стойку, как спаниель на дичь, и с  воплем ринулась по склону вниз. Пришлось  ее привести в чувство, пообещав попозже сходить искупаться.

        Откровенно говоря, я не знаю, что мне предстоит делать. Понятно, Алексей ждет от меня негласного выяснения причин, почему Липа  куда-то уехала. Судя по состоянию комнат, произошло это без спешки. Но дом я попозже обследую. А сейчас надо идти познакомиться с обитателями близлежащих строений.  Судя по тишине в соседнем здании, там сейчас никого нет.

        Взяв Ирку за руку, чтобы избежать незапланированного бегства, спустилась к белому  дворцу. Вблизи он оказался еще величественнее. В полуподвальном этаже, как я убедилась, располагалась кухня. Выглянувшая из дверей высокая загорелая брюнетка в коротких шортах и тесном топике, но в белом переднике, удивленно  воскликнула:
        -- Ой, да шо же вы так швыдко отдохнули? Времени зовсим мало. Заходите до кухни. Ой, яка гарна дивчина.  Як тэбе зовуть? Ира?.  А у мэнэ дочка Лерочка, чуть старшее тэбэ, подружками будете.  Сидайте до стола.  Давайте я вам трошки кофе  налью… Значит, вы заместь Олимпиады Георгиевны?
         Повариха оказалась на редкость говорливой особой. Она удобно устроила Ирку у окна, пододвинула тарелку с кашей, стакан с соком. А меня провела к большому столу, где уже стояла чашка, источавшая бесподобный аромат кофе. Плеснув из кофейника и мне в крошечную чашечку, брюнетка пристроилась напротив.

        Очень скоро я была посвящена во все местные дела. Оксана, как звали повариху,  работает в пансионате с самого его основания. Сама местная, жила в поселке, не замужем. На деле ощутила, каково это жить одной с ребенком без поддержки. Здесь, конечно,    трудно, но заработок хороший. Сейчас, правда, полегче, постояльцев почти нет. А скоро начнут приезжать, вот тогда только поворачивайся. Олимпиада Георгиевна очень строгая хозяйка. Она хоть и живет в своем доме, за пансионатом хорошо следит. Все знают, что хозяин оформил весь комплекс  на нее.

        Со слов Оксаны  я  поняла, что Липа занимается закупкой продуктов, оплатой счетов, в ее ведении  налоги, связи с местной властью, улаживание вопросов с приезжающими постояльцами. Но главная ее работа заключалась в руководстве обслуживающим персоналом. В доме две горничные, повариха, официант, два шофера, которые одновременно являются и охранниками, и шесть охранников на воротах. Они одновременно заботятся о состоянии пляжа, спортивных площадок, бассейна. А садово-парковой зоной занимается садовник Иван.

        Обычно Липа с утра появлялась в кухне, давала распоряжения, если надо, ехала по делам, после обеда уходила в свой дом. Вообще-то она очень замкнутый человек, редко с кем разговаривает. Она довольно часто  бывает в разъездах. Но обычно заранее предупреждает об этом. А тут вдруг исчезла. До обеда была, а потом как в воду канула. Никто на воротах не видел, чтобы она выходила или выезжала.  И вот уже несколько дней о ней ничего не известно. Охрана обыскала весь участок, проверили все  отдаленные закоулки. Липа ведь  уже преклонного возраста, вдруг с ней что-то случилось. Но никаких следов не нашли. Молчит и ее мобильник. Есть от чего заволноваться…

       Слушая трескотню Оксаны, я затосковала. Что я здесь смогу выяснить? Те, кто  постоянно живет, теряются в догадках, а что смогу узнать я? И потом, каким образом я заменю Липу? По роду своей деятельности я далека от гостиннично-пансионатного хозяйства. Как я буду руководить?

       Видимо, мои размышления очень ярко отразились на моем лице, потому что Оксана вдруг, всплеснув руками, затараторила:

        -- Ой, да не переживайте ж так.  Вернется Олимпиада Георгиевна.   Она ж не перший раз уезжает… В пансионате сейчас одна только постоялица. Да вот, Петя, наш начальник  службы безопасности, добре знае, шо надо робыть. Так шо не сумуйте. Отдыхайте, дывляйтэсь. Погуляйте по территории. Як шо надумаете в селище сходить,  на проходной  только предупредите. Обед у нас  в час дня, а вечеря  в восемь. Дивчинку свою  оставьте под   наглядом моей Лерочки. До  моря вони не збижать, пляж закрытый, та и Лере я накажу туды не ходить.  А в пансионате з ними ничого не случится.  Обслуживающему персоналу вас представят перед обедом…

        Меня поразило, как быстро повариха с местного диалекта перескакивала на русский литературный. Скорее всего, не так проста, как кажется...

        Вскоре появилась девочка лет десяти. Она искренне обрадовалась Ирке, а я на некоторое время  успокоилась, освободившись от обязанности отвечать на бесконечные «почему»  дочери. До обеда решила осмотреть дом Липы.  Может быть, там есть хоть намек на ответ, куда она исчезла. И почему это так взволновало моего друга детства? Ведь не просто же так попросил меня приехать Алешка. Да и потом, свежему  глазу многое виднее. Вдруг  что-то найду…

        …Он долго ждал, привалившись спиной к валуну. Внизу, как на ладони, открывался изумительный вид на частный пансионат. Когда-то давно он любил часами лежать здесь, рассматривать суетную курортную жизнь  и строить планы о том, как будет здорово, когда он станет владельцем этого пансионата. В последнее время он думал об этом реже, считал, что это доходное место от него не уйдет. Да и мелковато оно для его амбиций. Впереди столько интересного, опасного, дающего выход энергии, столько адреналина…

        Сейчас его занимали вопросы поважнее. Он всегда считал, что должен получить  то, что в свое время припас для наследников один старый контрабандист. Об этом однажды поведала ему, тогда молокососу, мать, которая и заразила его азартом кладоискательства, вселила надежду в скорое обладание огромными богатствами.  Но для этого надо сделать так, чтобы кое-кто вовремя исчез с его горизонта. И вот, когда столько уже сделано, стали проявляться непредвиденные сложности.

         Эти скалы с  юношеских лет были для него любимым местом отдыха. Сколько раз  он лазил здесь по многочисленным трещинам, разыскивая знаменитые контрабандистские норы, входы в катакомбы, тайные тропы, по которым в былые времена бандиты уходили от преследования. Кое-что ему за эти годы удалось найти самому, но основную часть находок  подсказал один из местных. 

        Он приложил к глазам бинокль, направил на строения пансионата. Время шло, но предмет его повышенного интереса все не появлялся. А увидеть очень хотелось. Так кто  же ему перешел дорогу? Почему он до сих пор ничего не знал об этой родственнице? Если все так, то многие его  действия становились бессмысленными. Что толку копошиться  по мелочам, если может оказаться, что лакомые куски уже распределены  между наследниками. Придется все начинать сначала. И теперь с поисков  документов.

         И все же, очень хочется посмотреть на ту, что перебежала ему дорогу. Он подкрутил окуляры, навел бинокль на дом.

         Наконец его терпение было вознаграждено. Из дома вышла женщина с маленькой девочкой, вертлявой и беспокойной.

        И это они пытаются поломать его игру?  Ну, с этими он справится.

        Он считал безнравственным заводить детей в зрелом возрасте. Вообще не мог выносить этих крикливых, сопливых, капризных человеческих детенышей. Считал их побочным результатом физиологических удовольствий. И совершенно не понимал, как их можно любить.

        И вот одно из таких созданий ставило под угрозу все его надежды на создание придуманного им еще в юношестве рая.
         
         
      
               
                Крымские каникулы, глава третья.
 

        …Дом у Липы добротный, удобный. Чувствуется, что строили его с любовью. Широкие окна, просторные комнаты. Кухня, объединенная со столовой, представляла собой большой зал, разделенный на две половины барной стойкой. С одной стороны современная кухонная техника, удобный гарнитур. С другой – длинный обеденный стол, горка с фарфором, хрустальные вазы для цветов. Среднее окно на поверку оказалось балконной дверью, через которую можно было выйти на террасу, увитую виноградными лозами.

         Я  заглянула в каждый шкафчик, в роскошный холодильник. Все полки затарены едой. Много скоропортящихся продуктов, фруктов, овощей.

         В гостиной, обставленной по моде 80-х: обязательная стенка, мягкая мебель, большой  телевизор, ковер на полу – ничего интересного не увидела. Вернее убедилась, что комната эта редко посещаема. Не любит ее Липа.

         В спальне, где мы с Иркой провели ночь, и в комнате, отведенной дочуре, тоже ничего интересного не было. Скорее всего, это гостевые комнаты. Третья – по всему видно, принадлежит Липе. Узкая кровать, иконы в углу, шкаф во всю стену. Но главное – портрет мальчишки над изголовьем. Прыщавая физиономия и такие знакомые печальные глаза. Алешка. В этом  вся Липа. Она всегда любила этого парня. Даже когда он поступал не так, как был должен. Да, мне понятно беспокойство Алексея. Липа всегда для него больше чем мать. Она гарант его спокойствия.

        В углу комнаты, полускрытая шкафами, виднелась еще одна дверь. Вход в кабинет Олимпиады. Я в этом убедилась, когда из любопытства заглянула туда. Современный компьютер. Рядом бухгалтерские гроссбухи. Липа уже довольно пожилой человек. И хотя, как я убедилась, современной техникой она пользоваться умеет, но многие сведения, касающиеся  деятельности пансионата, по привычке заносит в книгу.
 
       Хорошо бы найти личные записи. Но не думаю, что  такие личности, как Олимпиада Георгиевна, ведут аналоги дневников. И с компьютером она, по этому поводу,  скорее всего, связываться не будет. Ей проще излагать свои мысли на бумаге.  Вряд ли я смогу найти здесь хоть что-то, проливающее свет на интересующую меня тему, но в любом случае мне  надо поработать в ее кабинете. Надеюсь, Липа простит меня за это. Но этим  займусь позже.

        А пока я вернулась в спальню, заглянула в шкафы. На полках идеальный порядок. У каждой вещи свое строго определенное место, одежда выглажена, сложена аккуратными стопками или висит на плечиках. Обувь вычищена и расставлена на нижней полке. Диссонансом этому порядку был  только старый чемоданчик. В пору моего младенчества
его называли «балеткой». Маленький, фибровый, с одним замочком. Он сиротливо пристроился в углу платяного шкафа.

        Любопытство взяло верх. Интересно, о чем он напоминает хозяйке дома? Почему она  оставила  это старье?

        Наверное, я ожидала чуда: какой-нибудь информации, записки, дневников или  какого-то знака. Но внутри чемоданчика лежали  только чепчик, пеленки, то ли платьице, то ли  теплая распашонка образца шестидесятых. Почему так решила? Сама в подобных вещичках запечатлена на семейных снимках. И ткань тех времен, и фасон. Зачем-то Липа хранит эти вещи. Что-то они ей напоминают. О том, что это дорогая ей память, свидетельствует бережное отношение к вещам: пересыпаны  лавандой, аккуратно сложены стопкой. И видно не раз вынимались из чемоданчика. Такое впечатление, что Липа любит их пересматривать…

       Итак, что мы имеем в результате первого беглого осмотра? В доме нет свидетельства о том, что Олимпиада Георгиевна планировала куда-то уехать.

       Позвоню-ка  Алексею, решила я, попрошу разрешения покопаться в компьютере матери. Авось там что-то есть…



       Лепилов отключил телефон и в задумчивости постучал пальцами по столешнице роскошного письменного стола. Нет, видимо, от Ксении так просто не отделаться. Она все приняла всерьез.

        Впрочем, последний вопрос давней приятельницы его несколько озадачил. Алексей всегда считал мать женщиной малограмотной. И был убежден, что с навороченными  современными техническими безделушками она не справится. Потому никогда  с ней на эту тему не говорил. С одной стороны, не  хотел ставить ее в неловкое положение. А с другой, ну зачем женщине, которой уже под семьдесят, все эти новомодные прибамбасы.

        Мать для Алексея была гарантом всей его успешной жизни. Именно благодаря ей, а он в душе считал только так, он добился всего, чем сейчас обладал. Лепилов был благодарен ее уму, той простонародной сметке, которая так характерна для жителей глубинки, ее мудрости и женской хитрости, с помощью которых, в общем-то, совершенно чужая тетка смогла приручить его, тогда бездомного и одинокого щенка-подростка. Сумела создать для него атмосферу любви и понимания. И он однажды, в тоске прижавшись к ее сухому тощему боку, выплакал ей все свои обиды, все свое детское горе. И был понят. Его не высмеяли, не унизили, не выставили на всеобщее посмешище. Липа по-матерински обняла его вихрастую голову, погладила худющую спину с выступающими позвонками. Она ничего не обещала, только и произнесла, что никому не позволит обидеть своего мальчика. И он  тут  же поверил, что так и будет.

       Мать, а он сразу безоговорочно стал ее так называть, заставила его учиться. Но никогда он не видел ее с книгой, никогда она не помогала ему с уроками. И постепенно у Алексея  сложилось мнение, что его мать малограмотна.

       И вдруг эта просьба Ксении  покопаться в содержимом стоящего в кабинете матери компьютера. Вот бы не подумал, что мать интересуется  новой техникой. Странное развлечение для немолодой женщины. Назвать ее старухой у него не поворачивался язык. Мать казалась ему вневременной. А потому вечной.

       Алексея удивила и  несколько шокировала та резвость, с которой приятельница детства, эта серенькая мышка, сельская училка, вдруг развила розыскную деятельность. Если  честно, Алексей не особо беспокоился об исчезновении матери. Знал за ней эту слабость – вдруг в один момент она собиралась и куда-то уезжала. Бывало, по несколько дней не отвечала на звонки. Потом оказывалось, ездила  по местам своего  детства, встречалась со старыми знакомыми. Приезжала иногда радостной, веселой. А порой бывала чернее  тучи.

       Как-то раз, после одной из таких отлучек она вдруг вспомнила о его подружке детства. Предложила ему пригласить Ксению на отдых в ее пансионат.

       Алексей тогда с удивлением посмотрел на мать, недоумевая, с чего это всегда хладнокровная и суровая женщина вдруг впала в чувствительность и благотворительность. Пообещал выбрать время и пригласить Ксению… И забыл. Когда мать через некоторое время вновь напомнила о Ксении, подступил к ней с расспросами. В результате получил маловразумительный ответ, что мать охватила сентиментальная тоска по былому,  ей захотелось встретиться со свидетелями ее молодости…

       Повод для Ксении мать придумала сама, объяснила просто: чтобы не отказалась. Мол, так, без повода постесняется, не приедет. А если пригласить на поиски пропавшей матери приятеля, отказаться не посмеет. А  эта наивная простушка, оказывается, все восприняла самым серьезным образом. То-то мать повеселится, когда вернется… Впрочем, черт с ним, с компом, пусть покопается. Что там у матери может быть секретного?..

       Размышления Алексея прервал резкий, на повышенных тонах разговор в приемной. Приоткрытая дверь пропускала звуки из предбанника. Секретарша что-то тихо доказывала бунтующей супруге Лепилова. Та резкими, хлесткими фразами осадила донну Амелию.
 
        Не успел Алексей  подняться из-за стола, как в кабинет ворвалась Виктория. Обычно чопорная, элегантная и бесстрастная, она на этот раз  была крайне возбуждена и даже не обращала внимания на портящую ее безупречное лицо мимику.  Между бровей залегли две морщинки, четко прорезались носогубные складки, а улыбка превратилась в отвратительный оскал ослепительно белых, стоящих целое состояние коронок.

        -- Вот, значит, как. Ты все-таки не послушал меня…  Почему вице-президентом избрали Каменистова?  Почему все решалось без меня? Я имею право голоса.  В конце концов, у меня четверть акций. Почему отклонили кандидатуру сына?

        -- Потому что твой сын бездельник, пьяница и лгун…

        Виктория на мгновение задохнулась от охватившего ее негодования:

        --  Ты, ты всегда его ненавидел. Ведь он мог быть и твоим, если бы ты согласился его усыновить…

        -- Уволь меня от этого. Я тебе  сразу сказал, что не приемлю твои методы воспитания. Превратила мальчишку в слюнтяя, развратника, квохчешь над ним как курица… Какой из него руководитель  холдинга?… Напьется, накурится…  Не удивлюсь, если окажется, что еще и колется…

        --  Он еще ребенок…

        -- Какой ребенок? Очнись. Мужику уже тридцать второй год. Многие его сверстники уже по десятку лет женаты. А твой  слизняк все за материну юбку прячется
…
        -- Ах, значит, это ты, мой муж, был главной причиной того, что его не избрали?

        -- Да, я. – Лепилов встал из-за стола и вышел навстречу Виктории. Они давно  уже жили раздельно, были только партнерами по бизнесу. И он  с неудовольствием воспринимал любое упоминание об их семейном статусе.

       -- Ты знаешь мое отношение к делу. Бизнесом должны заниматься только те, кто действительно знает дело. Не рисковать понапрасну. И уж тем более  не передавать  его по наследству.

       -- Но  мой сын будет твоим наследником…

       Виктория была настроена по-боевому. Она собиралась сегодня решить все вопросы. Пусть  при регистрации брака был заключен контракт, где  оговаривались все имущественные вопросы, а Лепилов  отказался усыновлять ее сына, как она ни доказывала выгоды этого шага, Виктория верила, что все акции  и активы компании, а потом и холдинга перейдут со временем к ее  ненаглядному Тасику. У Лепилова своих детей нет. И что бы он там ни говорил, а в случае смерти его бизнес и весь капитал наследует она, а значит, и  сын. Вот только ждать это событие становилось все труднее. Однако, если поднажать, можно добиться своего  уже  сейчас.

         Впрочем, Виктория была реалисткой и понимала, что если хоть чуть пережать, пружина может лопнуть. Так и с супругом. Надо работать потихоньку, исподволь. Но сегодня не сдержалась. На собрании акционеров прокатили ее роднульку, ее сыночку, весь смысл ее жизни. Выставили на посмешище. Этого она просто так стерпеть не могла.
         …Виктория подошла к окну. Внизу простиралась яркая, сотканная из пронзительных контрастов света и тени картина летнего Мадрида. Но она сейчас ее не радовала.
        «Это  все старая стерва науськивает Алексея на сына. Простить не может, что я не согласилась родить общего ребенка». При последней мысли Виктория передернула плечами. Одно только упоминание о детях приводило ее в ужас. Она давно, сразу после рождения сына, дала себе зарок, что больше в такие авантюры, как беременность и роды, попадать не будет. Хватит и одного раза.

        Сыну Виктория посвятила всю свою жизнь, для него создавала компанию, затем объединила в холдинг с Лепиловым. И теперь с полным  правом считала, что все капиталы – и ее, и Лепилова – должен по закону унаследовать ее сын.

        С этим требованием пришла она в кабинет президента холдинга, а по совместительству, и супруга. И теперь, стоя у окна, обдумывала доводы, которые должны  подействовать на Лепилова, убедить его.

        … Алексей  смотрел на супругу, чья фигура выгодно выделялась четким силуэтом на фоне окна, но мысли его были заняты другим. «Интересно, почему мать так упорно добивалась, чтобы я пригласил в пансионат Ксению? Она ведь ничего просто так не делает. Видно, придется встретиться с подругой детства…».
 


       Прервав мои размышления, в комнату, вопя от восторга, влетела Ирка:

       -- Мамочка, глянь, что я нашла! Посмотри, какой красивенький, можно я его себе оставлю?..

       За моей дочурой бочком протиснулась Лерочка. Она старательно отводила взгляд. Понятно: инициатором находки была именно она. И что же на этот раз приволокла моя ненаглядная? Надеюсь, не ящерицу, не лягушку или, не дай Бог,  какую-нибудь гусеницу. С нее станется.

       А Ирка в этот момент с сияющими глазами вытащила из-за пазухи маленького, с ладонь, щенка. Уже не  слепого, потому что на свету он зажмурился, но совсем еще крохотного сосунка. Сама я в детстве любила подбирать всяких брошенных и несчастных
котят и щенят, которых не в меру сердобольные хозяева уничтожить не решались, а вот бросить под кустик на медленное умирание, лишь бы с глаз долой, грехом не считали. Это
уже став взрослой, поняла, что всех брошенных я не обогрею.

        Однажды, наверное, в возрасте Лерочки, я с ближайшей подружкой Женькой гуляла в садах. О, эти сады… Мечта всех окрестных мальков, еще не переваливших рубеж первого десятка детских лет. И чем больше родители их гоняли, запрещали, стращали ужасными бедами, тем притягательнее было это место.

        Когда-то это были колхозные посадки, потом деревья перестали давать обильные урожаи, городская черта вплотную приблизилась к садам, и их забросили. Земельные участки отдали жителям близлежащих домов под огороды. Рядом  сразу же образовалась стихийная свалка.  Что это было за место?! Все окрестные ребятишки считали своим долгом  покопаться в этих кучах мусора.

        Те из ребят, кого в силу достатка «пасли» бабки или няньки, с завистью поглядывали на сверстников, которым было море по колено, кто мог весь день бродить по помойке. К вечеру, набегавшись в запретных садах, самые отчаянные купались в холодной, глинистой, похожей на густой кисель, воде канала. В конце нашей улицы находился шлюз, с помощью которого в свое время проводилось регулирование  подачи воды на верхние или нижние делянки садов. На моей памяти шлюз уже не использовался. Канал  превратился в канаву, но от этого притягательности не утратил. Все, кто мог, плюхались в эту мутную, кипящую водоворотами воду.

        Однажды купание в канаве вышло мне боком. Я распорола ногу об один из многочисленных осколков стекла, устилавших дно. Рана оказалась глубокой. Пока добежала до своего дома, крови потеряла достаточно. В результате несколько недель не могла ходить без посторонней помощи. Болеть всегда неприятно, но особенно во время летних каникул, когда сверстники развлекаются на улице, а ты привязана к дому. Поэтому  в дальнейшем я больше  в канаве не купалась. В  итоге так и не научилась плавать.

        В один из дней летних каникул в кустах, окружавших канаву, мы с Женькой обнаружили двоих щенят. Им  было не больше двух месяцев. Желтовато-коричневые, они чем-то напоминали охотничьих. Печально опустив мордочки, они прижимались друг к другу и жалобно скулили. Нашему восторгу не было предела. Еще бы, такая находка. Но мальчишки-приятели, лишь взглянув на щенков, фыркнули:

        -- Да они не жильцы. Гляньте, вся шкура гудроном залита.  Они ж друг к другу прилипли. Сдохнут, нечего с ними возиться.

        Я  даже представить для малышей такой участи не могла. Подхватив обоих под животики, мы с  подружкой потащили их ко мне домой.

        Мои родители, люди лояльные, к чудачествам детей относились с пониманием. Хоть и  знали, что даже если мы спасем  щенят, их надо будет куда-то пристраивать, но нас не отговаривали.

        Мама дала керосину, чтобы мы попробовали  оттереть липкую черную смолу. Однако ничего не получилось.  Тогда отец посоветовал срезать слипшуюся шерсть. Этой небезопасной работой я занималась весь день. Щенки пищали, жались к ногам, я раза два чувствительно прихватывала им кожу. В результате, с боками, выстриженными, кое-где ножницами, а где-то и выбритыми бритвой, бедные животные были оставлены, наконец, в покое. И тогда пришло время подумать, куда их пристроить.

       Подружка упросила родителей взять одного из щенков. Так у Женьки появился Куцый. Через год он вымахал в огромного пса, довольно свирепого и агрессивного. Видимо, жизнь на цепи существенно испортила его характер. Второго щенка отец отвез  на работу, там один из сослуживцев  занимался охотой.

       Так что мне было понятно состояние дочери: Ирке было жалко щенка. И еще ей хотелось свою собачку. Она с надеждой заглядывала мне в глаза и молча молила: «мама, ну, мама, давай возьмем».

       У меня просто не хватило духу ей отказать. Понимала, что беру на себя тяжелую обузу. Щенок ведь не игрушка, а живое существо, которое требует внимания и заботы. Но Ирка…


       Я взяла из рук дочуры крохотное тельце на коротеньких ножках. Мордочка еще не сформировалась, уголки пасти были  в складочках. Типичный сосунок, которому нужна соска еще не менее двух недель. Да и ушки еще опущены, хотя на них и на тельце шерстка уже слегка волнистая, нежного телесно-желтого цвета. Хорошо, что хоть кобелек. Можно будет кому-нибудь пристроить.

        Щенок завозился на ладони, тихонько проскулил-простонал и с надрывом вздохнул. Ясно, ребенок голодный, и уже не верит в то, что его когда-нибудь накормят.

        А рядом скулила Ирка:

        -- Мамочка, ну давай возьмем. Я буду ухаживать…

        Ну что я, в самом деле? Не могу же я быть стервой со своей дочерью…

        -- Вот что, зайка, давай-ка поищем, чем щенка покормить.

        -- Тетя Ксеня, мы уже давали ему есть, он не умеет… -- Лера исподлобья поглядывала то на меня, то на щенка.

        -- Ну, он еще младенец. Ему нужны молоко и соска. Пойдем  к твоей маме, посмотрим, может, у нее  на кухне что есть.

        Оксана была занята приготовлением обеда. Едва взглянув на наше приобретение, махнула рукой:

        -- Та баловство все это. Киньте того цуцика в помойку. Лерка, ты опять приволокла?... От дите… Сто раз ей говорила, не таскай животин до работы…  Так нет же… Как об стенку горох…
        Оксана отряхнула руки от фарша, которым начиняла перцы, и развязала фартук, скрывавший ее голый живот и сверхкороткие шортики.

        -- Вот что, Ксения Андреевна. Пошлите вы кого из охраны в аптеку. Пусть купит соску и детское питание. Вы теперь здесь за хозяйку, распоряжайтесь. Да, кстати, вы где питаться будете?

        -- А что, есть выбор?

        -- Олимпиада Георгиевна завсегда обедает у себя. Думаю, вам не стоит менять заведенный ею порядок. Я принесу обед… А сейчас идите, командуйте…  Да вот хоть бы и Петру Антоновичу, он все равно свободен…

        Через полчаса мой ночной знакомый качок,  при свете дня  оказавшийся очень молодым симпатичным парнем, привез бутылки с сосками и детское питание. Оставшееся до обеда время мы вчетвером – я с Иркой и Петя с Лерой --  занимались кормежкой одного крошечного щенка. Между делом сообща решали, как его назвать.



        Петя предлагал   клички  вычурные, подходящие больше псам крупных пород. Я считала, что лучше назвать попроще, каким-нибудь Тузиком, Бобиком, Тошкой, наконец. Окажется дворняжкой, не так смешно будет выглядеть. А то ведь бывает так, что крохотную уродливую шавку назовут Джульбарсом, Караем, а то  и Тарзаном или Кингом. А несчастное создание шарахается от своей тени.

       Остальное большинство с моими доводами не соглашалось. Всем хотелось  щенка назвать необычно. Петя отстаивал свою точку зрения. И как альтернативу, предложил назвать пса Чейзом. Он не так давно читал детектив автора с такой интересной фамилией. Это его предложение всем понравилось. И у нас появился пес-младенец по кличке Чейз.

       Накормив малыша, мы уложили его в корзинку. За отдыхом и развлечениями мне  не следовало забывать и о том, что я здесь нахожусь на работе. Предстояло идти знакомиться с персоналом. К обеду они собрались в столовой.



       Собственно в помещениях  пансионата работали две сестры. Черноглазая, большеротая скромница Алена и сероглазая разбитная Ольга. Обе уже в начале лета загорелые до черноты. Садовником служил довольно пожилой грек – мне он напомнил артиста Волонтира в фильме «Цыган». Такой же седой, усатый, с кудрявой шевелюрой, сквозь которую проглядывала небольшая плешь.

        С начальником  службы безопасности Петей я была уже знакома. У него в подчинении находились пятеро охранников. Мне они все показались на одно лицо. Все плечистые, крепкие, с бритыми затылками. Были еще два шофера и официант. Но они в данный момент были на выезде.
        Петя ввел в курс дела весь коллектив пансионата, объяснил, что на период отпуска Олимпиады Георгиевны ее полномочия буду исполнять я. Такова воля господина Лепилова. Как я поняла, особо недовольных не наблюдалось. Все восприняли информацию с известным  пофигизмом: нам, татарам – лишь бы даром.

        В пансионате Петр Онищенко появился не так давно.  Раньше работал охранником  в местном ресторане. Там его и приглядела Олимпиада Георгиевна. Парень ей понравился своей исполнительностью и умением брать на себя решение возникающих нестандартных ситуаций. В пансионате она предложила ему должность начальника службы безопасности  и исполнение ее личных поручений.

       Тогда же она свела Петю с сыном, намекнув, что тот может давать свои конфиденциальные поручения, которые новый начальник службы безопасности должен беспрекословно исполнять. За это ему было положено щедрое жалование. Но не только это стало аргументом в пользу устройства в пансионат.

        Были и еще  причины, о которых Петя старался не распространяться. Одна из них заключалась в том, что здесь работала поварихой  его давняя любовь. Однажды он увидел ее на пляже в поселке и пропал. Такой красавицы ему не приходилось еще встречать. Роскошная брюнетка с яркими ореховыми глазами,  стройными, в меру полными ногами и бесподобно тонкой талией покорила его с первого взгляда.  Ради того, чтобы быть с нею рядом, он бы согласился и на много худшие условия.

      Службу свою в пансионате Петя исполнял добросовестно. Вскоре стал доверенным лицом  управляющей.

       Но никто из окружения Олимпиады Георгиевны не подозревал, что Петр совсем не тот, за кого себя выдает. Об этом знала только его нанимательница, которую в последнее время стали беспокоить некоторые странные ситуации, и она  пригласила для их решения специалиста. Придуманная легенда помогла парню сразу внедриться в коллектив пансионата.

       Поручение сына хозяйки господина Лепилова позаботиться о приехавшей погостить в пансионат его подруге детства и, насколько понял Петр, родственнице Олимпиады Георгиевны, принял с удовольствием. Это соответствовало и его планам.

        Не так давно, незадолго до своего исчезновения, его вызвала к себе Олимпиада Георгиевна. Она была чем-то встревожена, хоть и старалась скрыть беспокойство.

        -- Хочу с вами, Петр Антонович, посоветоваться, -- чуть поколебавшись, начала разговор хозяйка. – Очень неприятные дела со мной стали твориться. Я ведь еще не впала в маразм, но кто-то усиленно старается доказать окружающим, что у старухи крыша поехала…

       -- Олимпиада Георгиевна, в чем это выражается?

       -- Вроде бы, ни в чем конкретно. Но меня начинают обманывать самые близкие мне люди. Самый недавний пример. Позвонил сын. Неожиданно. Без предисловий сразу заявил, что после продолжительного осмысления он принял решение отказаться от моего предложения  о наследовании моего имущества в пользу моего ребенка.

        -- У вас есть еще дети? – для Петра это было открытие. Он по своим каналам был осведомлен, что его хозяйка кровных детей не имеет. Единственный сын ей неродной.

        -- Когда-то был. Но как в мелодраматических сериалах, я его потеряла, -- Олимпиада Георгиевна печально вздохнула. – Это моя боль, которая так и уйдет со мной. Поэтому  предложение Алексея меня очень больно ударило. Он ведь как никто другой знает, насколько мне тяжело любое воспоминание об этом. Но не это меня забеспокоило. Я конечно в момент разговора  не смогла ему ничего ответить. Не могла придти в себя. А потом, когда справилась с собой и связалась с сыном, он меня просто огорошил. Вначале сделал вид, что не понял, о чем разговор. Потом очень корректно, этого не отнять у него, напомнил, что разговор о наследовании нами был решен очень давно. Это правда. Он отказывается от наследования и принимает любое  мое решение по этому вопросу. Знаешь, что меня добило? Это слова сына. «Мать, ты же знаешь мое отношение к этому вопросу. Я решил его раз и навсегда. Давай не будем больше возвращаться к этой теме». Это после того, как сам же мне позвонил. Таких примеров у меня набралось с десяток. Другой пример. Звоню по делу. Была  предварительная договоренность о встрече. В результате узнаю, что я, оказывается, уже им  звонила и все отменила, тема закрыта. И не в мою пользу.

        -- Что вы хотите, чтобы предпринял я? – Петр хозяйке верил. И ни минуты не сомневался в том, что она говорит правду. Ежедневное общение с ней было лучшим доказательством. Но чем помочь? Поставить прослушки, выяснить, кто звонит под видом знакомых? Это предположение Петр  считал наиболее реальным.

       Через несколько дней госпожа Стефаниди попросила его сопровождать ее на встречу с несколькими потенциальными инвесторами пансионата. Петя вывел из гаража ее любимую машину, но хозяйка попросила взять что-нибудь попроще, сказала, что встреча будет неформальной.

       Было и без слов понятно, что она не хочет  афишировать эту встречу. Так и оказалось. Петр привез хозяйку в Симферополь. В летнем кафе ее ждали двое мужчин. Встреча была непродолжительной, но вопросы, видимо, были решены. Назад Олимпиада Георгиевна возвращалась довольная.

      У Пети создалось впечатление, что хозяйка что-то для себя  определила. И это решение принесло ей облегчение. Она стала больше шутить. Как-то сказала Пете, что собирается пригласить в пансионат очень много значащего для нее человека. Правда, так и не сообщила, кого. Через день или два она исчезла. Вначале Петя не придал этому значения. Хотя и удивился. Олимпиада Георгиевна обычно предупреждала его об отлучках.
      А потом приехала Ксения Андреевна. Петя терялся в догадках, не она ли является тем значимым для хозяйки человеком.
      
    
                Крымские каникулы, глава четвертая.


       На правах начальника  службы безопасности  Петя показал мне автопарк пансионата. В гараже стояло с десяток машин разных классов. Мне предлагалось для своих нужд  использовать одну из них. Поколебавшись немного, я указала на «Тайоту Короллу». Не потому, что понравилась больше других. Все много проще. Эта марка мне более-менее знакома…
        Год назад мой сынуля вдруг возжелал приобрести иномарку. Покопавшись в Интернете, он выбрал несколько вариантов. Но все они находились в  Москве.      
       Лишь с третьего раза нам улыбнулась удача в лице начальника одного охранного агентства.  Как истинный служака, был он  педантичен и рационален. Объявив свою цену, ни на копейку никому не уступал. Потенциальные покупатели видели, что машина в хорошем состоянии, но злой бес желания выгадать хоть копейку толкал их торговаться. В результате хозяин машины прекращал с такими покупателями всякое общение. Потому на их фоне сынуля оказался в выигрышном положении, сразу согласившись на все условия продавца. И в итоге получил отличную машину и за деньги меньшие, чем мы рассчитывали.

        В этом районе Москвы я не была лет двадцать. Тогда в поисках дальних родственников случайно забрела в этот район. Запомнились руины зданий почти рядом с вокзалом, развалины сносимых частных развалюшек. Теперь я просто не узнавала прежних мест. Вокруг многоэтажки, широкие автострады, обилие магазинов на любой вкус. Выбравшись из рейсового автобуса, мы с сыном пошли по улицам, отыскивая нужный адрес. Причем я с удивлением поняла, что при  передвижении по городу пешком его воспринимаешь совсем по-другому, чем из окна автомобиля.

       Хозяин иномарки очень быстро, без проволочек оформил все документы. И мой сынуля стал владельцем  «японки», единственный изъян которой заключался в том, что руль у нее располагался справа. Но с этим неудобством он освоился в течение первого получаса езды…

       Так что, увидев знакомый значок марки «Тойота», я сразу же без колебаний  указала на эту машину.

        Петя принес ключи и предложил прокатиться. И тут я с огорчением призналась: хоть имею водительские  права международного образца, но водить могу,  образно говоря, только теоретически. Нет, я честно пыталась учиться, когда в период дефолта, чтобы хоть куда-то вложить обесценивающиеся накопления, приобрела подержанный «Запорожец». У нас в провинции такая техника в тот период была очень даже в почете.

        Экзамены на знание правил дорожного движения  я сдала добросовестно и практическое задание откатала на «пятерку». Наверное, на автомате. Так что права получила не за красивые глазки. Но честно признаюсь:  я так и не запомнила, как переключать скорости.

         Я откровенно рассказала Пете о своей проблеме, а также о том, что единственная моя поездка по автостраде на «Запорожце» в качестве водителя завершилась  встречей с сотрудниками ГАИ, караулившими нарушителей. От неожиданности я забыла все правила дорожного движения. Спасло меня только то, что заглянувший в машину гаишник оказался моим бывшим учеником.

         -- А, это вы, Ксения Андреевна. А я тут думаю, кто это по скоростному шоссе крадется. Увереннее надо водить…-- посоветовал он мне на прощанье.

         С тех пор я убедилась, что машина – не тема моего романа.

         Петька ухмыльнулся и проворчал:

         -- Не боись, Андреевна, и медведей учат, а вы, как я погляжу, ведь не косолапый. Садитесь. Сейчас поучимся.

         …Через некоторое время  Петя действительно натаскал меня так, что я уже без боязни вполне сносно рассекала по дорожкам пансионата. Предстояло еще поучиться езде задним ходом, но эту премудрость я оставила на будущее.

        …Уже давно перевалило за полдень. Солнце снизило свою  активность, постепенно склоняясь к горизонту. Самая пора сводить Ирку к морю. За нами увязалась Лера. Проникнувшись нашим азартом, и Оксана решила освежиться в морских волнах.
        Территория пансионата захватывала и небольшой кусок берега между скальным утесом, острым гребнем рухнувшим в море, длинным причалом для лодок и, по-видимому, яхты (по крайней мере, утром я что-то подобное видела в этом месте), и общественным пляжем соседнего поселка. Ограждение спускалось в воду, а дальше многочисленные яркие буйки оторачивали участок частной собственности. Вместо камней на пляже был насыпан золотистый песок, стояло несколько зонтов от солнца, надувных матрасов и лежаков. Но  никого на пляже не было.

          Ирке нацепили желтый надувной жилет, и она следом за Лерой побежала в воду. Оксана неторопливо стянула  топик и мини-шорты и оказалась в купальнике. Я откровенно позавидовала ее крепкой, спортивной фигуре. Мне такой никогда не добиться. Сидячая работа, да и откровенная лень отложили на мне свой отпечаток. Впрочем, я никогда не комплексовала по этому поводу. И только здесь, на пляже вдруг почему-то критически оценила эти недостатки.

         Вода была теплой и ласковой. Я далеко не заядлая купальщица, но, поддавшись общему настроению, барахталась на мелководье довольно долго. Только увидев, как у Ирки посинели губы, и она стала выбивать зубами чечетку, выгнала ее из воды, и обе мы легли на горячий надувной матрас. Вскоре к нам присоединились Оксана и Лера.

       Мне хотелось расспросить повариху об Олимпиаде Георгиевне. Судя по некоторым ее репликам, я уже поняла, что подобные исчезновения управляющей были в порядке вещей. В таком случае непонятно, почему вдруг забеспокоился Алексей, да еще до такой степени, что вызвал меня. Но получилось так, что разговор на интересующую тему начала Оксана.

        -- Как вы думаете, Ксения Андреевна, куда могла  отправиться Олимпиада Георгиевна? – тихо, будто размышляя, спросила она. – Да к тому же и господина Лепилова не предупредила. А ведь у нее кроме Алексея Александровича никого нет.  Как она его любит.  Все для него готова сделать. Вот и с Кристиной поцапалась перед отъездом…

        -- А кто такая эта Кристина?

        --  Поговаривают, что она очередная подружка хозяина. И вот что странно,  -- словно что-то вспомнив, Оксана перешла на шепот. – Олимпиада Георгиевна именно Кристину почему-то невзлюбила… У нас не принято хозяев обсуждать… Но я вам откровенно скажу, очень непростые у них были последнее время отношения…
 
        И Оксана рассказала один эпизод, случайно увиденный ею как раз перед исчезновением экономки.

        …Оксана готовила вечерний кофе для Кристины. Девушка  почему-то облюбовала этот пансионат и уже второй месяц жила здесь, никуда не выезжая.  Странно то, что хозяин предпочитает другие места и здесь бывает крайне редко.  В один из таких его приездов, причем тайных, Оксана его не видела, Кристина устроила сцену с истерикой. Она, не стесняясь посторонних, кричала, топала ногами, изредка швыряла в стены дорогие безделушки. Оксана особо не прислушивалась к доносившемуся из номера разговору, но по отдельным  выкрикам поняла: девушка требовала от хозяина что-то ей отдать, твердила, что это должно принадлежать ей. Хорошо, что Олимпиады Георгиевны не было в пансионате. Хозяйка очень не любит, когда к ее сыну относятся непочтительно. Еще неизвестно, что бы стало с Кристиной, будь она свидетельницей этих разборок.

         Так вот, Оксана сервировала столик для кофе и пошла пригласить Кристину. Но у входа в ее номер  замешкалась. Из-за неплотно прикрытой двери доносились голоса. В гостях у постоялицы была сама Олимпиада Георгиевна.

         Голосок Кристины звенел от еле сдерживаемой злобы:

          -- Да кто ты такая, чтобы мне указывать. Что хочу, то и делаю. А я хочу, чтобы пансионат был переведен на мое имя. И чтобы тебя, старая ведьма, здесь и духу не было…

         -- Ну-ну, хотеть, конечно, не вредно, -- голос  управляющей был на редкость ядовит и язвителен. – Вот только ты не поинтересовалась пока,  а что хочет сам  Алеша…

         -- Что я захочу, то и он захочет. Он дурачок, им можно крутить, как хочешь…--голосок пай-девочки перешел на визг базарной торговки. -- Скажу, чтобы тебя здесь и духу не было. Кто ты такая? Строишь из себя его мать. Да ты служанка, кухарка, которой не место в комнатах хозяев. Я знаю его мать, она теперь миллионерша, живет в Америке, в Северной Каролине. У нее денег немерено. И детей кроме Алеши нет. Я с ней списалась, она меня понимает. И она согласна, чтобы мы поженились. Я рожу ему ребеночка. Может быть, я уже беременна. И мать его согласна с тем, чтобы мы поженились. И ты мне не указывай, что мне здесь делать. Я сама здесь хозяйка. Пошла вон, кухарка…

          -- Ты все высказала? В таком случае собирай вещи, и чтобы завтра тебя в моем пансионате не было. Такого рода потаскушек у сына перебывало немало. Если бы Алексей потакал всем их прихотям, Черного моря уже бы не было. Так что, детка, пакуй вещи. Пока я в этом доме хозяйка, а ты так, вроде сексприслуги…

          Оксана услышала приближающиеся к двери шаги и, отскочив к лестнице, сделала вид, что только поднимается.

          Олимпиада Георгиевна с гордо поднятой головой величаво выплыла из комнаты Кристины. Несмотря на то, что уже разменяла семь десятков, она выглядела потрясающе. А спор внес в ее облик некоторое оживление. Не говоря ни слова, управляющая спустилась на первый этаж, а Оксана робко постучала в дверь Кристины.

         -- Что, старая ведьма, испугалась? Ты не знаешь, что я могу с тобой сделать. Прикажу, и тебя уничтожат. Да мне стоит только пальцем шевельнуть, и тебя в бетон закатают…

        Оксана отскочила от двери и опрометью кинулась на кухню… Стараясь унять трясущиеся руки, попыталась включить кофеварочную машину. В это время сверху спустилась Кристина. Ее лицо искажала гримаса ненависти:

         -- Где эта старуха? – прошипела она. – Чтобы  больше  я ее в пансионате не видела. Я сегодня кофе пить не буду, поеду в ресторан. Скажи начальнику  службы безопасности, чтобы мне подготовили мой автомобиль…

         -- А на следующий день после обеда Олимпиада Георгиевна пропала, -- закончила свой рассказ Оксана. – И я теперь страшусь подумать, может быть, ее исчезновение – дело рук Кристины?

         Все, конечно, может быть. Только я почему-то  в это не верю.  Из того, что  я  в свое время слышала о Липе, могу сделать вывод:  она умела любого поставить на место. Не побоялась заслонить собой мальчишку от разъяренного хулигана. И даже умудрилась выбить нож у озверевшего мужика из руки. Но рассказ поварихи показался мне интересным. Очень хотелось посмотреть на ту, что так бездумно осмелилась оскорбить Липу… И все-таки не это главное. Что-то в этом рассказе было такое, что задевало, тревожило. Чем могла сопливая девчонка зацепить Липу, что та не выкинула нахалку сразу  из пансионата? Я не верю, что Алексей влюблен в эту девицу. Да, впрочем, он и самой любимой своей женщине не позволил бы безнаказанно оскорблять Олимпиаду.  Все-таки что-то здесь кроется, какая-то тайна. Вот с нее и надо начинать.

          -- Как бы мне познакомиться с этой самой Кристиной?

          -- Завтра собиралась вернуться. Отправилась на яхте с друзьями в Севастополь. Звонила, чтобы подготовили ее номер. Распоряжается нами, как своими крепостными…  Одна Олимпиада Георгиевна на место ее ставит. Так как, пошли по домам? Мне пора ужин подавать. Оставьте все как есть, -- добавила Оксана, увидев, что я ухватилась за край матраса.--  Садовник или кто из охраны уберут.

         … В доме первым делом услышала жалобный плач щенка. Видно, проголодался и звал мать. Заглянув в корзинку, убедилась, что он не только проголодался, налицо были и результаты  дневного перекорма. Прежде всего, ребенку требовались гигиенические процедуры. И их, конечно, пришлось выполнять мне. Естественно, как играть, тискать, укладывать щенка  -- это  дети. А вот отмывать его, это, извините, матери, все остальные нос воротят.

        Вытерев насухо сосунка после купания, я укутала его в полотенце и увидела, что он тянется мордочкой в мою сторону и в то же время плямкает губами, тихонько повизгивая. По всему видать, хочет есть.

        Пока Ирка держала новую живую игрушку на руках, я готовила ему порцию смеси. На этот раз решила дать половинную дозу. По тому, как Чейз, извиваясь тельцем в цепких руках дочуры, потянулся к соблазнительной соске, сразу увидела, насколько он голоден. Вцепившись беззубыми деснами в соску, он обхватил бутылочку лапами и начал быстро-быстро сосать. В этом азартном насыщении он успевал еще и порыкивать и отбивать лапкой настырный Иркин палец, покушавшийся на его соску. И вот, наконец, бутылка высосана досуха, и мелкий паршивец, словно пиявка, налившаяся кровью, отвалился от соски. Покрутившись на руках и сыто рыгнув, он, в конце концов, устроился в удобной позе и засопел. Ох, и намучаюсь я с ним.

        Как в воду глядела. Не успели мы с дочурой, как всегда поприпиравшись, улечься в мою кровать, как из корзинки послышался истерический плач, перемежаемый завываниями. Пришлось брать малыша к себе в постель.

        Так мы и проспали до утра: Ирка у меня под одним боком, Чейз – под  другим.  Хотя заснуть мне удалось лишь под утро, и виной тому были не те, кто спал рядом, а как раз те, кого здесь не было. В голову лезли разные мысли, одна другой хлеще.



          Петр сразу же проникся доверием к приехавшей в пансионат, как он предполагал, родственнице управляющей. Ее наивность и робость, не свойственные  представительницам столь зрелого возраста, не раздражали. Наоборот, появилось желание не по приказу, а от души помочь, предостеречь, подсказать.

         Ксения Андреевна оказалась женщиной не высокомерной, любящей детей.  Сын хозяйки Алексей Александрович Лепилов дал ему поручение организовать безопасность на время отдыха своей приятельницы детства. Ну, раз требуется безопасность, она будет обеспечена.

         С исполняющей обязанности управляющей ему проблем не добавилось. Оказалось, Ксения Андреевна вполне дружелюбна, готова по любому поводу советоваться и искать поддержки. А уж когда она пригрела безродного щенка-сосунка, стало еще проще. Петя в один момент оказался в ранге близкого друга или родственника. И это его в настоящий момент вполне устраивало. С одной стороны, он был прирожденным собачатником, обожающим всех псов без выяснения их пород и родословных. А с другой, мог осуществлять негласный контроль за вверенными ему объектами, не вызывая ненужных вопросов.

         Вообще-то Петр при сближении с родственницей хозяйки преследовал и свои цели. Хотелось подружиться с девчонками. Его очень интересовала Лера. Он надеялся завоевать расположение  дочери Оксаны, чтобы потом воздействовать  через нее на мать.

       Заставляло задуматься только одно обстоятельство. Почему сын хозяйки  рекомендовал ему организовать охрану Ксении Андреевны и дочери? Обычно о безопасности проживающих в пансионате заботились без напоминаний.


                Крымские каникулы, глава пятая


         Всю ночь я вертелась от одолевавших меня дум.  После разговора с Оксаной  на душе остался неприятный осадок,  такое ощущение, словно я что-то  упустила в ходе разговора.
         Во всей этой истории  чувствовалась какая-то недосказанность. С одной стороны, и повариха, и Алексей явно обеспокоены исчезновением управляющей. С другой, насколько я поняла из разговора с Оксаной,  отлучки, причем длительные, для Олимпиады были весьма характерны. Я ведь и сама убедилась: все отлажено так, что даже длительное  отсутствие управляющей никак не сказывается на работе пансионата.

        Странным мне показалось и явное преклонение поварихи перед  управляющей. Чем, интересно, могла Олимпиада так приручить молодую деваху, что та даже в отсутствие начальницы разве что след ее не вылизывает?  Насколько я помню, суровая и неуживчивая Липа никогда и никому не давала  такого повода.

        А вот что меня удивило из рассказа Оксаны, так это смирение Липы перед хамством какой-то красульки.

       Я давно  не общалась с Алексеем,  но всегда знала, что дойди до него слухи о таком отношении одной из свистулек к его матери (а он именно так воспринимает Липу, всегда это подчеркивает), от бедолажки  и  пыли  бы не осталось. Да и Липа, эта турко-гречанка, как ее в пору моего детства называли ушлые кумушки-соседки, никогда и никому спуску не давала. Поэтому рассказ поварихи  во многом ставил меня в тупик.

        И потом эти угрозы…  И от кого? От какой-то ночной бабочки, которую однажды по недоразумению посетил мотылек в образе олигарха Алексея.  Не смешите мои седины. Что она может сделать? Нанять киллера, чтобы рассчитаться с пожилой женщиной за какие-то оскорбления? Вряд ли такая мошка,  как эта Кристина, сделает что-то в ущерб собственному благополучию.

        « Угрозы? – думала я, -- вряд ли их можно воспринимать всерьез. Тот, кто готовит удар, об этом извещать не будет. Обычно криками, угрозами занимаются люди трусливые, слабые, неспособные на сильные поступки, о ком по типу  всем известной Моськи можно сказать: «.. знать она сильна, коль лает на слона».

        И что я вынесла из разговора с Оксаной? Да ровным счетом ничего. Но раз уж Алексей попросил немного поразузнать о том, куда могла деться Липа, начну-ка я со сбора сведений об этой самой Кристине. Не уверена, что она имеет какое-то отношение к исчезновению управляющей, но их странные взаимоотношения меня всерьез заинтересовали.
 
         Одно меня беспокоит. По характеру я человек необщительный, с ходу завести знакомство мне трудно. Поэтому все предстоящие расспросы уже заранее вызывали у меня тягостное чувство. Но решение принято, и отступать некуда. С этой мыслью я, наконец, провалилась в сон, чтобы утром заняться тем, ради чего и оказалась здесь, в пансионате.

        К сожалению, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает.  С  раннего  утра все мои мысли были заняты дальнейшей судьбой нашего Чейза. Я окончательно убедилась, что раз уж взяла на себя обузу в виде щенка, надо проконсультироваться с ветеринаром.

        После завтрака я спустилась в главный корпус к Оксане, чтобы узнать, есть ли в поселке ветлечебница. Приняв в семью маленького щенка, я взяла на себя определенные обязательства. Надо было соблюсти формальности. Отвезти нас по адресу вызвался один из охранников по имени Олег. Поселок он знал хорошо. И через несколько минут джип подкатил к ветлечебнице.

       Худенький очкарик в голубом халате, которого я в первый момент приняла за подростка, на деле оказался ветврачом. Он осмотрел щенка и вынес вердикт:

        -- Метис кокер-спаниеля. Хвостик не купирован. Что же вы? Надо было сразу к нам. Теперь  щенку больно будет. Так как, будем купировать?

        -- А как вы считаете? Есть ли в этом смысл? Стоит ли мучить животное? Ведь если это помесь, дворняжке как-то с хвостиком приличнее будет.

       Но ветврач, представившийся Игорем Петровичем, убедил меня, что лучше все же провести все необходимые процедуры. Вскоре нам вернули щенка с перевязанным хвостиком. Медсестра заполнила документы. И на руки мне выдали удостоверение на щенка, где была указаны порода,   кличка и возраст. Нашему Чейзу три недели.


         У  проходной на территорию пансионата нам встретился  садовник, кажется, его зовут  Иван. Недобро взглянув из-под седых бровей, он отвернулся и повел газонокосилку вдоль окаймляющих дорогу рабаток.

        -- Не обращайте внимания. Дядя Ваня у нас со странностями. Редко с кем дружит, -- попытался сгладить неприятное впечатление от этой встречи привезший нас Олег.

       -- Да ладно. Мне с ним детей не крестить. Не хочет человек  общаться, и не надо.

        У дома меня поджидал Петя. Оказывается, постоялица пансионата Кристина вернулась из круиза и требует меня пред свои очи. И еще.  Я забыла дома свой мобильник. Поэтому хозяин связался со службой безопасности пансионата. Просил меня перезвонить ему. Петя протянул классный мобильник с фотокамерой, диктофоном и еще кучей прибамбасов. Как сказала бы моя невестка:  «Офигеть и не встать». Я такую роскошь ни за  что бы не купила. Есть во мне  некая жилка скаредности. И денег хватает, а из нескольких образцов выберу обязательно самый дешевый.

         -- Это теперь ваш телефон. Господин Лепилов распорядился. Его номер забит в память. Позвоните ему, он ждет.

        Господин Лепилов… Я даже представить себе не могу, как он сейчас выглядит. Последние десятилетия время летит со световой скоростью. Общаемся мы с друзьями только по телефону, да и то не чаще раза в год. А с Алексеем я не встречалась уже и не помню сколько лет. В моей памяти довольно хорошо сохранился его мальчишеский облик. Но  совсем смутно помню двадцатилетним.

         Он тогда только отмотал срок и приехал к Липе. Я  как раз закончила школу, поступила в педагогический. Училась на вечернем отделении, а днем работала в книжном магазине. На дворе был конец семидесятых, с их дефицитом  не только продовольствия и промтоваров, но даже интеллектуальной пищи. Книги вот уже второе десятилетие были в списке остродефицитных товаров. У книжных магазинов в эти годы характерной приметой времени были многочисленные очереди, перекрывавшие по численности даже те, что выстраивались в продмагах за колбасой и суповыми наборами из костей.

         Интересы у нас были разные. Но Алешка всегда отличался тем, что предугадывал веяние времени, а потому  очень скоро втянулся в книжную  спекуляцию. Как и заядлые  книжники, большинство из которых составляли сотрудники научно-исследовательского института геологоразведки и нефтепереработки, расположенного рядом с нашим магазином, стоял ночами в очередях, принимал самое активное участие в розыгрыше лотереи на подписные издания.

        Помню, как руководство книготорга решило разобраться, почему подписываются на издания всегда одни и те же. Долго анализировали ситуацию, пока не пришли к выводу, что  сложившееся годами положение надо изменить. Тогда и  придумали проводить подписку в форме лотереи. Спекулянты книгами и подписными изданиями давно оккупировали все  магазины. У них были свои прикормленные продавцы и жители соседних домов, которые за копейки готовы были занимать очередь с вечера и всю ночь ее караулить.
 
          Лотерея несколько изменила расстановку сил. Теперь не стоило с ночи выстаивать очередь. Но зато появилась возможность стать участником розыгрыша лотереи несколько раз. Многие получили шанс  не просто принять участие в лотерее, но и  стать обладателями вожделенной подписки.

         Однако нам, работникам  подписного отдела, проблем прибавилось.  Заблаговременно готовили билеты, скручивали в рулончики,  втискивали их в патрончики, загружали в барабан.

          В этот  период Алешка основательно увлекся книгами. Вернее, не самими книгами, как таковыми, а возможностью их обмена, продажи, с их помощью решения ряда своих насущных  проблем.

         Теперь он приходил в магазин в модных импортных джинсах, которых почти ни у кого не было, в  неизвестных широкому кругу кроссовках, майках с зарубежными надписями. Любил пошиковать, пустить пыль в глаза. В памяти остались длинные кудрявые волосы, небольшие усики и  постоянная язвительность. Я порой и понять не могла, то ли пришел меня повидать, то ли встреча с нужными людьми назначена в магазине и он просто время коротает.

        А потом Алексей опять исчез. Вскоре уехала из города и Липа. И я долгое время ничего о них не слышала. Стала уже забывать.

        Поэтому я ощущаю непреодолимое желание с ним повидаться, вспомнить детство,  незабываемые годы юности.  Я без колебаний набрала его номер. Если ему некогда,  перезвоню позже.

        -- Ну, наконец-то, Ксения. Я уж стал волноваться. Постарайся без телефона никуда не ходить. Да, и забудь, о чем я тебя просил. Отдыхай, купайся, словом, проводи отпуск с пользой. Ты меня поняла?

        Чего уж не понять? Ясно как день, он меня отстраняет от розыска. Видно, все-таки у него рыльце в пушку, боится, что я вдруг выйду на его кралю… Впрочем, скорее здесь что-то другое. Не верю я, что он может променять Липу на какую-то вертихвостку. А вот сейчас и проверю, решила я:

          -- Как скажешь. Впрочем, я пыталась кое-что узнать. Но никто не в курсе. Кстати, здесь мне передали, что твоя пассия Кристина требует меня пред свои очи. Это что еще за финт? Я ей что, служанка?

          Алексей в ответ вдруг откровенно, как в старые добрые времена, расхохотался:

         -- Ну, ты,  мать, даешь. Какая еще Кристина? Да мало ли у меня  было б…, ты что, всех ублажать станешь? Пошли ее подальше. Ты на сегодняшний момент являешься хозяйкой пансионата. Нужно ей что-то, пусть через обслугу передаст. Тверже будь, держи характер. Не пресмыкайся перед каждой раскрашенной шлюшкой.  Живет она  в пансионате, вот пусть и живет. К тебе это отношения не имеет. Ставь всех на место. Об одном прошу тебя, будь осторожнее,  без причины ни во что не влезай.  Береги себя.  В случае чего обращайся к Петру.

         На этом наша беседа прервалась, а я осталась в недоумении: ну и что мне делать? С одной стороны, советует ничего не предпринимать, с другой – быть осторожной. А последний пассаж у меня даже слезу прошиб. Это надо же, какая забота о моей безопасности, ну прямо заботливый папочка…



        Но как бы то ни было, инструкции я получила, а потому уведомила через Петю Кристину о том, что «ясли к лошади не ходят». А потому, если ей необходимо решить какие-то вопросы, я жду ее вечером  в кабинете  управляющей.

         Потом Оксана пересказала мне, что творилось на гостевом этаже пансионата.

        Получив отповедь, Кристина устроила разгром в комнате, орала, что она загонит эту зарвавшуюся тетку, то есть меня, в Сибирь. Что я ей буду ноги мыть и воду пить. Она покажет еще, кто в доме хозяин и так далее.

         Господин Лепилов на ее звонок только посмеивался и ласково так увещевал:

         -- Лапуля, успокойся.  Она хозяйка пансионата. Надо быть вежливой…

         -- Пусик, почему ты передал  пансионат этой клуше? – визжала Кристина и топала ногами. – Только избавились от  одной старой ведьмы, так новая  появилась. Ну почему ты не оформишь  пансионат на меня?

        И опять журчал по громкой связи спокойный, чуть отстраненный мужской голос:

         --  Ну, потому,  малышка, что Липа сама решает, кому передать свою собственность. А она пригласила Ксению. Ты должна уважать хозяйку. Вот вернется Липа, она все и решит…
         -- Не вешай мне лапшу на уши. Я отлично знаю, что хозяин здесь ты. Я требую, чтобы ты передал этот пансионат мне. Я заслужила такой подарок. Почему все самое лучшее старухам? А я бы здесь организовала престижный гольф-клуб, приглашала нужных тебе людей. Подумай, как было бы здорово… Нет, ты должен решить вопрос с пансионатом… Пуси-и-ик, прошу тебя…
        -- Ладно, я  подумаю…
        Вот и пойми Алексея. Мне говорит одно, своей девушке – другое.


        Садовник  Иван  споро таскал газонокосилку по лужайкам.  С тех пор, как Олимпиада перестала появляться в пансионате, он почувствовал себя намного увереннее. Ее постоянное присутствие подавляло. В душе нарастала злоба на старшую сестру: загребла себе все, разогнала братьев и ни с кем не собирается делиться. Ему, как самому младшему, кинула подачку, устроила в пансионате садовником. А где его доля отцовского наследства?

        Иван один раз попытался поговорить с ней на эту тему, так такую отповедь получил, что лучше бы и не затевал разговор. Ну, ничего, есть у него теперь кому разобраться с этой заразой. Пусть теперь внучек поставит алчную бабу на место. А Иван ему поможет. Вот только с каждым днем все  ненавистнее ему работа в пансионате. Когда же он почувствует себя хозяином? Внук обещал, что скоро. Как  только решит с  управляющей некоторые вопросы, касающиеся наследства.

        Существовал, правда, один вопрос, о котором Иван ни с кем не заговаривал. Он был совсем маленьким, когда отец, приехав в Узбекистан, где они тогда жили с матерью, однажды ему кое-что рассказал. Многие годы этот рассказ воспринимался им, как сказка. А потом Иван вырос и понял, что его обделили. Отец не единожды повторял, что главный знак власти над всем, что создал, передаст ему, своему младшенькому. Рассказывал, как найти родственников за кордоном. Оказывается, старшие братья не все погибли в военной мясорубке. Двое остались за границей, им помогли тамошние родственники. И Ивану, как носителю знака власти, они будут помогать на первых порах освоения  созданной отцом организации.
        Иван, как только справил совершеннолетие, потребовал от сестры обещанное ему отцом. Но та только рассмеялась в лицо. Сказала: ищи, найдешь, будет твое. Жаль, что отца рано не стало. Подлая баба так ничего и не отдала. Сказала, что у нее ничего нет.
        Впрочем, может, так оно и есть. Не очень-то богато в ее доме. Но тогда кто распоряжается теми богатствами, которые накопил отец? Старший брат Илларион, отсидевший за контрабанду  большой срок, так и не смог собрать бывших соратников. Все они уже были не у дел. Опасным промыслом занимались другие, ходившие под тяжелой рукой какой-то Гречанки. Что это за птица, и откуда она, никто не знал. Предполагали, что  кто-то из местных, уж очень хорошо знает  здешнюю специфику. Иван подозревал, что сестра предала семью и отдала этой пройдохе накопленное отцом богатство. Знал он за ней одну слабость: очень сестра хотела найти своего ребенка. За сведения о том, где он, могла и расплатиться семейным добром. Хотя чего было искать…


                Крымские каникулы,  глава шестая.

        Я как-то упустила из виду, что звание управляющей пансионатом накладывает определенные обязательства, в том числе, связанные с приемом новых отдыхающих. И мое появление как раз совпало с периодом очередного заезда. Уже на следующий день я сидела в офисном кабинете Липы, расположенном на первом  административном этаже главного корпуса пансионата и пыталась руководить расселением неожиданно для меня нахлынувших отдыхающих.

       Оказалось, что кроме двух десятков номеров в основном корпусе  было не менее двадцати гостевых домиков, расположенных у подножья утеса в зелени зарослей. Под руководством и при помощи Пети я кое-как разобралась в таком тонком деле, как размещение прибывающих. Самыми дорогими и элитными считались номера в пансионате и в пяти коттеджах, расположенных у  самого пляжа. Более дешевые – в гостевых домиках. Их-то и заселили  в первую очередь. Впрочем, у них был несомненный плюс: в домике можно было жить сразу всей семьей,  как на даче. Пусть и на улице, но рядом были все удобства: небольшая кухонька, отдельный вход. Душ и туалет, правда, общие, но кабинок много.

        Среди  прибывших в этот день меня особо поразили два чудака. Судя по внешнему виду и акценту, явно кавказцы. Ну и за каким, простите, лядом им ехать на отдых в украинский Крым, если все то же самое они получат на черноморском побережье Кавказа? Парочка, скажу вам, очень колоритная. Один невысокий, толстый и лысый, причем факт этот скрывал под головным убором. Звали его Ваха. Второй высокий, довольно приятной наружности, если можно так выразиться, сладко располагающей внешности, очень напоминающий популярного индийского артиста, представился как  Мехти-Магомед. Причем оба вдруг проявили ко мне явный интерес.  По крайней мере, я так расценила их вопрос:

         -- Дарагая, ти хазайка этот санаторий?

         Несколько ошарашенная таким вопросом, я попыталась им объяснить, что в данный момент считаюсь  ею.  Думаю, ответ их не удовлетворил, потому что тот, который был пониже и явно не в моем вкусе, вдруг ляпнул:

          -- Прасти, мать, скажи, ти грэчанка?

         Я от удивления непроизвольно фыркнула и уставилась на свое отражение в зеркальной стенке шкафа. Там отобразилась физиономия длинноносой, зеленоглазой тетки, в молодости русоволосой, а сейчас благодаря краске изысканно рыжей. В целом моя внешность довольно типична для центра России. Хотя были в молодости моменты, когда меня принимали за грузинку, но вот за гречанку раньше никогда. Все эти доводы я выложила своим новым постояльцам. И увидела, что они меня не поняли. Низкорослый злобно сжал губы и что-то пробормотал, а высокий недовольно заметил:

         -- Затшем голова марочишь? Заказ бил, палучай тавар…

        Что-то в их поведении меня насторожило, и я не стала продолжать разговор, отделавшись  фразой:

         -- Ой, молодые люди, вы что-то напутали, это не ко мне…

        Так вот, эти двое устроили целое представление по поводу того, что я предложила им место в гостевых домиках. По их мнению, они достойны вселиться только в элитный коттедж, и не абы какой, а в третий. На мой взгляд, зачем платить за то же самое втридорога, если есть возможность сэкономить. Конечно, коттеджи  располагались в непосредственной близости от моря, были обнесены  каждый своим забором, имели автостоянку с выездом, три спальни, гостиную, террасу и совсем рядом бассейн с голубой из-за подсветки водой.  Тут же расположены корты для игры в теннис, беговые дорожки, какие-то спортивные снаряды… Но переплачивать только из-за этого?…

         Весь день я занималась расселением прибывающих в пансионат отдыхающих в гостевые домики, коттеджи и  номера пансионата. Ольга с Аленой сбились с ног, угождая  новым жильцам.

         С каждым пришлось обговаривать кучу вопросов: на какой срок приехали, где будут питаться, какие экскурсии их интересуют. И так без конца. Если честно,  уже после первого десятка вновь прибывших, все остальные смешались у меня в единое целое, в один безликий поток, который изредка прерывался какой-нибудь колоритной личностью.

         Хорошо, что Ирка оказалась под присмотром Лерочки, да и занятие у них было ответственное – смотреть за Чейзом. Будь она рядом, я бы не выдержала такого темпа работы.

        Кстати, у меня создалось впечатление, что кое-кто из прибывающих на отдых путает меня с Олимпиадой Георгиевной. По крайней мере, двое или трое меня называли ее именем.

        Наконец этот бесконечный день закончился. Я валилась с ног от усталости. Представляю, каково сейчас Оксане. Ей ведь еще готовить  ужин на всех прибывших. Но  я ей сегодня не помощник. Едва добравшись до дома, я рухнула на диван, и, пользуясь минутой тишины и покоя, решила поразмышлять о том, что успела узнать за эти дни.

        Итак, если Кристина так ненавидит Липу, как рассказывает об этом Оксана, значит, есть что-то такое, что их связывает. Что-то, незаметное для окружающих. Надо внимательнее покопаться в документах Липы.

        В кабинете хозяйки дома я видела стопы журналов, в которых она отмечала все тонкости работы  пансионата. Авось что-то там узнаю и о Кристине. Но этим я займусь завтра. А пока спать… Вот только загоню дочуру в дом, накормлю Чейза…



        Для такого интересного занятия, как просмотр журналов, я выбрала послеобеденное время, когда Ирка должна спать, и  я могу заняться своими делами.

    Журналов оказалось меньше, чем я предполагала. В каждом сведения относились к одному определенному году. Просматривая записи, я убедилась, что Липа очень аккуратный и ответственный человек. Она ведет ежедневные записи. Я бы вот так не смогла. Все у нее разложено по полочкам -- расходы и приобретения. В конце каждого месяца пометки о том, сколько человек проживало, их данные.

    Судя по записям в журналах, в пансионате Кристина впервые появилась совсем недавно. Заинтересовала Липу не сразу. Вначале были просто записи о пребывании такой-то. Затем Липа ставит жирный вопросительный знак напротив ее фамилии, а потом и восклицательный. Эта запись произведена буквально в прошлом месяце.  Что хотела узнать управляющая,  проставив в скобках знак вопроса? Надо бы покопаться в компьютере.

      К сожалению, с этим оборудованием кабинета я, в отличие от  молодежи, не всегда в ладах.  Пришлось по мобильнику брать у  младшего  брата консультации. Серый,  как и любой юнец, нахватавшийся современных словечек, считает всех, кому за  тридцать, уже отстоем. А уж объяснить, как стать с компом на дружескую ногу, для него все равно, что согласиться  на    добровольную экзекуцию.

    Впрочем, думаю, Липа тоже в общении с компьютером далеко не ас. Так что через некоторое время, выслушав от братишки все, что он думает о своей тупой сестре, я прорвалась к необходимой информации. Ничего себе. Липа очень обстоятельно собирает сведения на всех постояльцев пансионата. Скрывать это она и не думает.  Скорее всего, с возрастом у Липы возникла особая потребность в уточнении данных на каждого  проживающего в пансионате.  К тому же,  для обычного человека весь этот набор сведений ничего не значит. Но я-то знала довольно много чего интересного из жизни Алексея. Не от него, конечно. С Липой дружила сестра моего отца, моя тетка Лиля. Вот она-то всегда была в курсе его жизни.

     Так, в промежутке между первой и второй ходками  на нары  молокосос Алешка познакомился с путаной местного розлива  Аллочкой. И потрепанная жизнью девица, которая, будь чуть постарше, вполне могла бы заменить ему мать, решила навесить на семнадцатилетнего юнца ответственность за свою беременность. Как потом выяснилось, ее алчные ручонки тянулись прихватить вместе с мужем и добротный дом, который достался ему от деда по отцовской линии.

    Липа быстро раскусила аферистку. Потому во всеуслышание заявила, что, переболев в детстве свинкой в тяжелой форме, Алексей теперь не может быть отцом. Думаю, скорее всего, брала Аллочку на понт. Грозила провести экспертизу. Но отстала Алла от парня по другой, но тоже меркантильной причине: Алешку вновь забрали за фарцовку, а официальным опекуном его была  Липа. В это же время у Аллы появился новый кандидат на отцовство неродившемуся ребенку. Поэтому вскоре она исчезла из нашего микрорайона. К слову сказать, эта Алла была очень  похожа на маменьку Алексея.

    Так вот, Липа раскопала, что Кристина приходится дочерью этой самой Алле, и теоретически вполне могла считаться ребенком Алексея.

      Ну и что тут криминального? Подумаешь, гулял с матерью, а теперь с ее дочурой. Тоже мне тайны  мадридского двора. Они все люди взрослые. И криминала тут никакого нет. Ни Липа Кристине этим урона не нанесет, ни наоборот. Впрочем, и угрозы-то чисто женские.  А Кристина, оказывается, не так уж и молода, младше меня всего-то лет на десять. Я, грешным делом, по рассказам Оксаны составила о ней представление, как о сопливой девчонке.
 
     Я покопалась еще в компьютере. Ничего интересного больше не нашла. И тут мне в голову пришла идея.  А что, если сходить в пансионат, поговорить с самой Кристиной?

    Проверила, спит ли Ирка. Не дай Бог, если проснется одна в доме,  скандалить будет  весь оставшийся день.

    Дочура сопела наперегонки с Чейзом, устроившимся у нее под мышкой. Ничего, решила я, успею сбегать, пока не проснулась.

     На улице меня поджидала Лерочка. Она бродила в  жидкой полуденной тени по дорожке, поддавая шлепанцем маленькую крышечку от пузырька. Увидев меня, девочка обрадовано бросилась навстречу.

     -- Когда Ира выйдет? – чувствовалось, Лере скучно.  Мать, скорее всего, запретила выходить за ворота пансионата, а здесь единственной подружкой была только Ирка.

     -- Она пока еще спит. Вот что, Лерочка, зайди в дом, побудь там, пока Ира не проснется. А потом пойдете вместе гулять. Только не буди ее сама, а то будет капризничать.

         Дав, таким образом, напутствие Лере, я со спокойной душой направилась в главный корпус пансионата. Через центральный вход идти не решилась. Проскользнула в боковой, для обслуживающего персонала. На первом этаже никого не было. Поднялась на  этаж выше. Вот и дверь в номер Кристины. Но, кажется, заперто.

        Я на всякий случай постучала, подергала за ручку. Неожиданно дверь поддалась. Бочком протиснулась,  вернее, просочилась в комнату,  громко позвала:

        -- Кристина, вы на месте? Я хотела бы с вами поговорить…

        В комнате, как я убедилась, никого не было. Впрочем, и в ванной, и в гардеробной тоже. Заглянула туда на минутку и была очарована каскадами юбок, кофт, костюмов, шляпок, сумок, обуви, размещенных на стеллажах, вешалах и подставках. А сколько париков!

        Живя на одну зарплату, да еще имея на шее малолетнюю дочь, сына с женой и внучкой, я никогда не смогу позволить себе лишнюю тряпку. Хотя иной раз так хочется шикануть, купить что-нибудь роскошное, яркое, но кто-то живущий внутри меня сразу принимается за расчеты и убеждает, в конце концов, что лучше приобрести побольше продуктов или что-то из стройматериалов для нескончаемой стройки дома. И желание приодеться угасает само собой.


        Я, конечно, серьезная дама бальзаковского возраста. Но ничто человеческое, а тем более, женское,  и мне не чуждо. И бывают моменты, когда сознание, взбрыкнув, вдруг превращает меня, умудренную опытом мать семейства, в этакую семнадцатилетнюю ветреницу, для которой шмотки – основной смысл жизни.
 
        Обычно это не касается магазинов. Там я чувствую себя неудобно, обязанной приобрести какую-то вещь, особенно, если молоденькая продавщица расстилается передо мной в попытке угодить. Но у меня-то в  сознании вертится представление о том, какой она меня видит, как внутренне критикует. Так что желание повертеться перед зеркалом напрочь отпадает. Другое дело – вот так, наедине с  обилием тряпок. Вот уж раздолье. Никто не видит, и я раскрепощаюсь… Вот только кто мне  создаст такой рай?

         Особую зависть испытываю при виде париков. А здесь у хозяйки комнаты их было десятка два, на все случаи жизни. Я-то из-за постоянной обязанности перед семьей позволить себе  такую роскошь, как парик, тем более из натуральных волос, не могу. А вот потребность в нем ощущаю довольно часто.  Аккуратная стрижка – именно то, что соответствует моему имиджу.

         Сама я не любитель ходить по парикмахерским. Хотя даже у нас, в провинции, их теперь несметное множество. Как говорится, спрос рождает предложение.  Но я  нечасто их посещаю совсем не потому, что катастрофически не хватает времени. Оно всегда найдется, если сильно захотеть. Но мне порой до слез бывает жалко расстаться с уже отросшими кудрями. Вот и щеголяю по большей части с  самодельными прическами. Решить проблему можно приобретением парика. И тут замкнутый круг. Я просто не смогу на глазах у всех примерить понравившийся парик. Короче, там клин, а здесь блин…

        Думаю, какая-то часть женщин определенно поймет, почему моя рука самопроизвольно потянулась  к эффектному паричку цвета сливочного масла, еще даже с биркой.  Но не успела я его как следует примерить, неожиданно в соседней комнате раздались шаги.

        «Да, подруга, вот ты и влипла», пронеслось в моей голове. Я почувствовала, как покрываюсь мерзкой испариной. Сейчас хозяйка номера обвинит меня во всех смертных грехах. И я ничем не смогу доказать, что просто поддалась женскому инстинкту и проявила непростительное любопытство. Сдернув парик, я метнулась в дальний угол, где в черных футлярах висели меховые изделия. Ничего себе, мелькнула мысль, эта Кристя собралась видно сюда на постоянное место жительства. Виданное ли дело, привозить меха на лето в Крым. Или она собирается их прогуливать по местному пляжу?

        Между тем в комнате послышались голоса – мужской и женский. Узнав голос мужчины, в первый момент я хотела выскочить ему навстречу, но услышанное меня несколько отрезвило. Судя по разговору, темой их беседы были поиски какого-то предмета.

        Мужской, глуховатый, с знакомым мне прононсом и придыханием, допытывался, почему не выполнен его приказ и сей предмет не найден. Женский, извиняющийся, объяснял, что было сделано несколько попыток, но пока ничего не выяснено.

        -- А ты уверен, что этот пазл действительно существует? И что он здесь? Может, она хранила его еще где-то?

         -- Интересно, где? С чего она его прятала бы? Да, кстати, ты еще не узнала, кто вообще эта Оксана? Что-то мне не нравится, что она  вертится возле  новоявленной родственницы экономки.  Попытайся выяснить, что возможно, по поводу завещания. Как у вас дела с адвокатом?

        -- Не идет на контакт. Все переводит в шутку.

        -- Сделай так, чтобы пошел. Выясни…

        Голоса затихли, хлопнула дверь. Я осталась в полном недоумении: что это было, о чем шел разговор? Почему Алексей, а это был явно его голос, так странно отозвался обо мне?

        Подождав для приличия, еще минут пять, я  осторожно уложила парик на место и крадучись выскользнула из комнаты. Порадовавшись, что меня никто не заметил, спустилась на первый этаж. И только тут вспомнила, что  я   вообще-то сейчас числюсь  управляющей  пансионатом и  могу бродить, где мне заблагорассудится.


       Правда, эта мысль мне утешения не принесла.  В душе зрела обида. Алексей в пансионате, а со мной встретиться неудосужился. Потом я решила, что все это сделано в целях конспирации. Ведь просил же мой дружок порасспрашивать ненавязчиво в округе о своей матери. Значит, что-то его беспокоит. Чего-то он опасается…



           Силуэт женщины исчез в мареве жаркого дня. Мужчина с презрением сплюнул себе под ноги. С каким отребьем приходится иметь дело. А все эта ненавистная старуха. Захватила то, что по закону должно принадлежать ему. Для него старался прадед, собирал сокровища,  заботился о том, чтобы потомок мог провести свою жизнь в роскоши и удовольствиях. А какая-то хабалка загребла все  себе. И сама не жила, и другим не дает. Вот и приходится силой  восстанавливать справедливость. А уж для этого все средства хороши. Жаль  только, что для их достижения приходится иметь дело с такими вот маргиналами.

         Женщина, недавно покинувшая его, тоже пребывала в размышлениях. Ее мало удивило, что мужчина ничем не выдал себя. А ведь они раньше были знакомы. Несколько смутило лишь, что выглядит очень молодо, да и не таким она его помнила. Снедала зависть, что эта гадкая Кристинка сумела обскакать мать и ухватить такой лакомый кусок. Вот теперь будет жировать и, как всегда, забудет о матери.

        На этом ее размышления были прерваны. Из-за угла показался нынешний муж женщины.

        -- Что сказал хозяин? Он дал денег? А, уже успела хлебнуть…-- едва увидев помутневший взгляд подруги, взвился он в праведном гневе.

       -- Остынь. Вот деньги. Пойдем в бар, надо поговорить, -- женщина нервно передернула плечами.

       Через час, когда была выпита не одна кружка пива, а голова, вначале прояснившись, вновь окуталась пьяным дурманом, пьянчужка поделилась своими подозрениями с собутыльником.

       -- Вечно, ты, Алла, придумываешь, -- еле ворочая языком, укорил он жену.
 
       -- Ничего не придумываю. Не нравится он мне. Кажется, он хочет нашими руками решить все дела. А когда придет конец, он нас просто бросит. Знаю я его…

       -- Откуда? Ты что, с ним была раньше знакома? – пьяный туман в голове тут же стал отображением ревности.

       -- Успокойся, дурачок, -- такое проявление внимания со стороны мужа, который был на два десятка лет младше, щекотало самолюбие Аллы, но его тяжелая рука, с затрещинами  которой она была знакома не раз, охладила ее удовольствие, -- он не в моем вкусе. Только хочу тебя предупредить. Что-то он мутит воду.

       -- Да-а? -- по пьяному лицу мужа пробежала судорога непонимания.

       -- Ладно, проехали. Он хочет, чтобы мы нашли завещание. Зачем? Чтобы самому решить свои проблемы. А мы? Что будет с нами?

       -- Ну, он обещал дядьке, что не оставит нас без части наследства. Поделит по-честному…

        -- И ты в это веришь?

        -- Ладно, подключи свою дочь. Пусть и она поработает на семью.

        -- Это Кристя-то? Очумел? У нее свои интересы. Нечего ее в наши дела путать. Я вот что придумала… -- обе всклокоченные головы склонились над столом.
    

   



                Крымские каникулы, глава седьмая.


          После стресса, полученного в комнате Кристины, я чувствовала, что мне просто необходимо побыть вне помещения. Вот и подумала: а не сходить ли к подножью утеса?

        Говорят, справа своей  границей территория пансионата упирается  в скалы.  Почему бы не убедиться в этом самой? Вообще-то я не любительница прогулок по пересеченной местности, но сейчас хотелось чего-то экстремального. После того, как побывала в  сегодняшней переделке, чувствовала себя не в своей тарелке. Надо было отвлечься,  ощутить утомление от физической работы, чтобы заглушить  муки совести. Этому как  нельзя лучше поможет прогулка по  окрестностям. Спуски и подъемы так утомят, что никакая совесть потом не разбудит.

       Девочки в ожидании меня играли с Чейзом на веранде. Предложение прогуляться встретили с восторгом.

       Узнав, что мы собираемся  в скалы, с нами увязался  Олег Орлов.  Он как-то сразу стал оказывать мне довольно прозрачные знаки внимания и преуспел в этом так, что  я для себя решила: а будь что будет. Может,  повезет, и меня ждет интересное приключение на море. Будет о чем рассказать приятельницам.

        На первый взгляд, Олег словно брат-близнец Пети – такой же накачанный, бронзовый от загара, бритый под ноль.  И только в следующий момент начинает доходить, что черты лица совсем другие, да и возраст далек от Петиного. То, что Петя сбривает свою шевелюру, идет от юношеского  пренебрежения, а у Олега – от желания скрыть хорошо наметившуюся плешь. А, пообщавшись с ним несколько минут, я уже не сомневалась, что по возрасту  он  если кому и ровесник, то скорее мне.

        Прихватив по его совету бутылки с водой и печенье, мы дружной стайкой направились в сторону скал.

        Природа южного побережья Крыма всегда впечатляет своей помпезностью и декоративностью. Пирамидальные деревья декорируют недалекие горы, покрытые растительностью, словно темно-зеленым зернистым плюшем. К нам на побережье стекают языки этого роскошного растительного ковра, вблизи распадаясь на можжевельники, дубовые рощи и самшитовый кустарник. Вся эта буйная поросль щедро окаймляет территорию пансионата, а кое-где и вторгается за ограду.

        Я поразилась размерам участка. Он широкой лентой сползал по склону вниз, и уже узеньким пояском пляжа окунался в море.  Внизу раздолье лужаек, дорожек, клумб, водоемов, чуть выше – площадки для гольфа, причудливо скрывающиеся в зарослях.

        Олег повел нас напрямик через лужайки. Его спортивная фигура легко скользила вдоль кустарников, заставляя меня завидовать и этой неутомимости, и выносливости, и спортивному азарту.  Мне с ним не сравниться. Я дама хоть и высокая, но далеко не спортивная. А трудовая деятельность в школе наложила свой неисправимый отпечаток и на мою фигуру. Но что еще горше сознавать, я выбилась из сил уже на первой сотне метров. Появилась одышка, пот предательски  стал заливать лоб, сползать на брови, противно защипал в глазах.

        Вот проклятье, и зачем только я согласилась пойти с ним. Признаться, что не в силах выдержать заданный темп я просто не смогу, а если продолжу подъем – вскоре свалюсь с инфарктом. Ну, может быть, про инфаркт я загнула, но гипертонический криз мне точно обеспечен.

       Однажды Олег  оглянулся и сразу же сбавил темп. Видимо, моя красная, взмокшая физиономия и  астматическое сопение произвели на него неизгладимое впечатление. Он сделал вид, что помогает девчонкам, которые весело скакали вокруг, и вдруг пустился в пространные объяснения, как создавался пансионат, почему он расположен в такой близости от  скал. Оказывается, предполагалось, что в скалы будет проложена туристическая тропа,  там  планировалось организовывать  пикники для экстремалов. Но потом почему-то все начинания заглохли.

        Наш путь лежал в дальний угол  участка. Издали казалось, что скалистая гряда совсем рядом, лишь руку протяни. На деле пришлось протопать  довольно большое расстояние. И все это время скалистая  стена росла на глазах, постепенно закрывая горизонт. Наконец показалась ограда, полускрытая в зелени акаций.

       Отперев калитку, наш провожатый предупредил, чтобы мы без него сюда не ходили. С тех пор, как однажды с этой стороны была предпринята попытка проникновения  на территорию пансионата группы бандитов, в промежутке между забором и скалой на ночь спускают сторожевых псов.  Поэтому после восьми вечера лучше за этим забором не появляться.

       Голые издали скалы при ближайшем рассмотрении оказались поросшими редким кустарником, перемежающимся участками осыпей и трещин. Я повернула в сторону моря, но Олег остановил:

       -- Там очень крутой подъем, не каждому по силам, пойдем на север, покажу тропинку…

        Девчонки наперегонки носились по зарослям, пока не достигли конца забора. Здесь я увидела удобные ступеньки, по которым без  труда взобрались  на вершину.   Солнце жарило немилосердно, но здесь все время чувствовался ветерок, приятно овевающий разгоряченное тело.

         Мы побродили по ровной как стол вершине, дети рвались в сторону моря, но дорогу преграждали вздымающиеся горбы скал. Обойдя их, увидели разлом, в глубине которого  плескалось море. Интересный заливчик. Но спускаться вниз очень трудно. Это подтвердил и Олег. Он провел нас безопасным маршрутом, показал, где можно расположиться  лагерем, если вдруг в голову придет такая блажь, где достать воду, хотя это и трудоемкое дело (вот почему посоветовал взять  питье с собой). Усевшись в тени, полюбовались  великолепными пейзажами, окружающими скалы.
 
        Я обратила внимание  на чудесный домик на самой вершине скальной гряды, словно жемчужина на бархатной подушечке, расположившийся в зелени леса. На мой вопрос, чей  это дом, Олег пренебрежительно махнул рукой.

        -- Говорят, что принадлежит какому-то мафиози. Кажется, греку. От нас туда дороги нет. Слышал, что он «крышует» все побережье. Но все это разговоры на уровне сплетен. Никто из пансионата там не был. Добираться надо окружным путем, а это не один час  в дороге…

        Лера с Иркой носились как молодые телята, первый раз выпущенные  из загона на волю… Место было красивым.  Настроение  великолепным.  Приятных минут добавляло и то обстоятельство, что Олег все время оказывал мне мелкие знаки внимания, намекая на свое неравнодушное  отношение  к моей особе.

        С некоторых пор я вновь стала присматриваться к мужчинам. Надоело существование  одинокой матери-кормилицы. Захотелось внимания,  крепкого мужского плеча, возможности переложить ряд забот по дому  на кого-то еще.

       Так уж получилось, что я для себя выбрала жизнь одиночки. На мужчин мне не везло ни в ранней молодости, ни спустя годы. Почему-то все время попадались  любители выпить. Причем на мои деньги. И устроиться в жизни за мой счет. В конце концов, я убедилась, что того образца мужа, о котором мечтала в юности, мне не заполучить. А ведь я хотела не так уж и много. Меня совершенно не прельщали  накачанные как футбольные мячи  мачо местного розлива.  Как и писаные красавцы, заботящиеся только о производимом ими  впечатлении. Мне всегда хотелось спокойного, уравновешенного парня, думающего о благополучии семьи, заботящегося о своей жене…

       Наступая раз за разом на одни и те же грабли, я в  результате однажды поняла, что надежды встретить самостоятельного мужчину, умеющего взять на себя всю инициативу в устройстве семейной жизни, у меня нет. Вот и осталась одна с сыном, который вырос,  но  для меня так и остался маленьким.  Одно  успокаивает: для своей жены, а моей невестки он все же  стал той каменной стеной и поддержкой, которую я так надеялась найти у его отца.

        В повседневной жизни у меня  много забот, главная из которых: где достать денег, чтобы содержать свою все увеличивающуюся семью.  В таких условиях у меня не хватает  времени на  заботу о своей внешности, о нормальном полноценном отдыхе.  Надо ли удивляться, что я так охотно согласилась на предложение друга детства. Да еще оказалось, что мне сделан такой роскошный подарок:  несколько недель беззаботной жизни в комфортных условиях на черноморском побережье. Так что можно понять, почему я вдруг вновь почувствовала себя женщиной. Меня неожиданно стали волновать знаки внимания, оказываемые мужской половиной человечества…
         Я чувствовала себя прекрасно. С удовольствием поблагодарила нашего провожатого  за чудесный отдых. 

        Меж тем Олег посмотрел в очередной  раз на часы и посоветовал возвращаться в пансионат. Приближается время ужина, а значит, скоро выпустят собак из вольеров.

       Обратная дорога была уже знакома и не заняла много времени. Может быть потому, что пришлось спускаться, а это всегда легче.

        Чем ближе  становилось жилье, тем нестерпимее гудели ноги. У меня все желания сводились к одному: погрузиться в ванну, а когда вода остынет, рухнуть на диван перед телевизором и больше никуда не двигаться.

        Представьте мое удивление, когда я толкнула дверь, а она оказалась заперта. Я хорошо помню, что оставляла ее открытой, потому что  в доме  находится Чейзик, его должны были проведать  Петя или Оксана. Значит, кто-то из них запер дверь.

        Нет уж, на такой подвиг, как поиски Пети, я сейчас просто не способна. Лерочка предложила сбегать в главный корпус за запасным ключом, но я  решила поступить проще. Обойдя дом, добралась до террасы и подсадила Ирку на перила. Лера  забралась следом. Через минуту дверь была открыта, и я, наконец, попала внутрь. Еще не успела  оглядеться, как вдруг у меня возникло ощущение, что в доме есть еще кто-то. Даже не знаю,  почему так решила. Но сердце сразу  прыгнуло в пятки, и я  стала  внимательно всматриваться.

        Детали недавнего присутствия постороннего были совсем незначительные, но я уже привыкла к виду комнат, и теперь меня что-то настораживало, хотя конкретно сказать, что именно, я не могла.

       Обратила внимание, что в моей комнате странным образом были приоткрыты дверцы шкафов. Я уж если там копаюсь, то бросаю их распахнутыми настежь.  В ванной дверь , наоборот, была нараспашку. А я не люблю, чтобы она была открыта.

          Корзинка Чейза оказалась задвинутой под кровать. И я, наконец, догадалась, что за звуки насторожили при входе в дом: малыш был напуган и тихонько рычал. Пришлось достать псину из корзинки и приласкать.

         В воздухе витал какой-то еле уловимый незнакомый запах. Я прошла в следующую  комнату, заглянула в столовую, в зал. Везде  ощущалось недавнее присутствие постороннего. Наконец до меня дошло: да ведь это Липа вернулась. Она и проверила, все ли в доме в порядке.  Фу ты, как это я не подумала о  такой возможности.

        Я постучала в дверь Липиной спальни, затем заглянула. Странно, шкафы открыты, но хозяйки что-то не видно.

        -- Олимпиада Георгиевна, вы дома? Можно к вам войти? – на всякий случай позвала я хозяйку, потом шагнула в кабинет.

        На столе стоял светильник, лежали вперемешку журналы, как будто их только что в спешке листали. Случайно приблизившись к компьютеру, почувствовала, что им совсем недавно пользовались.

        Но в доме никого не было. Девчонки озабочено заглянули во все углы. Определенно, в комнатах кто-то  побывал, но  теперь уже  ушел.

        Я выскочила из дома, огляделась. Бегать по  всему участку в поисках Липы глупо. Проще связаться по мобильнику. Но… как и прежде, пришло сообщение, что абонент временно недоступен. Вполне возможно, что Липа потеряла свой сотовый.  «Выясню-ка  у Пети. Он-то должен все знать», --  решила я в конце концов.

       Начальника службы безопасности в пансионате  не оказалось. Дозвонившись  ему, выяснила, что он ничего о возвращении хозяйки дома не знает. Но пообещал в ближайшее время прибыть в пансионат и сам во всем разобраться. Ничего об экономке не знала и Оксана. Она как раз  закончила готовить ужин. Увидев меня, зачастила:

        -- Ксения Андреевна, как хорошо, что позвонили. Я уж волноваться стала, где там моя Лерочка.  Как погуляли?  Мне сейчас только Олег сказал, что водил вас на скалы.  Моя доча ни словом не обмолвилась. А я так  замоталась, что даже цуцика не проведала. Сегодня приехали четверо наших постоянных  отдыхающих…

        -- Оксана, прости, а Липу ты, случайно, не видела?

        -- Олимпиаду Георгиевну? А она, что, вернулась? Вот радость-то! Теперь хозяин успокоится. А то ж последнее время все хмурый…

        -- А… что, ты виделась с Алексеем? Давно он в пансионате? – мне с трудом удалось скрыть разочарование. Нет, это надо же? Пригласил в гости, уговорил, можно сказать, провести негласное расследование, а со мной даже ни разу и не встретился. Конспирация
конспирацией, но хотя бы для приличия, чтобы спросить, справляюсь ли я, мог бы  повидаться. С другими, даже с обслугой, встречается…

         -- Что вы, Ксения Андреевна. Хозяин сейчас в Испании. Что-то там  с бизнесом. Но он каждый день интересуется делами, -- будто оправдываясь, сказала Оксана. А я опять очень удивилась. Надо же, какие близкие отношения у нее с Алексеем, созваниваются, разговаривают о бизнесе. А я как в вакууме.

         Хотя вот и Оксана не знает, что он в пансионате. Точнее был с утра, встречался с Кристиной. Стало вдруг до слез обидно. Ну и на кой черт я сюда приехала? Отдыхать? Пока только раз сходила на пляж…

         А с другой стороны,  в свете услышанного в номере Кристины все мне представляется каким-то странным. Алексей здесь, но Оксана уверена, что он за границей. Или скрывает. Да нет.  И потом, что там Алексей говорил об Оксане и обо мне?

         И это появление экономки.  Как мне теперь оправдываться перед Липой? Она-то меня в дом не приглашала, куда теперь придется переезжать?

         Последнее соображение основательно подпортило мне настроение. Надо что-то решать. Определенно, надо посоветоваться с поварихой.

          -- Оксан, я, конечно, не знаю, но в доме кто-то совсем недавно был. Думаю, что это Липа, в комнатах все проверено, компьютером пользовались. Кто еще будет по дому лазать? Хотя…
          -- Что хотя? Что вы хотите сказать? – затараторила Оксана. – Подождите, я сейчас к вам поднимусь.
         Через несколько минут  повариха появилась у дома. Она внимательно выслушала мои предположения, осмотрела входные двери, зашла в комнаты.

        -- Вы ничего не трогали?

        -- Вроде, нет. Пробежались по комнатам, узнали, что никого в доме нет, и выскочили на лужайку…

        -- Вообще-то на Олимпиаду Георгиевну не похоже. Не бросает она вот так открытыми дверцы шкафов, да и … словом, тапки ее любимые, так и стоят на подставке. А она первым делом бы их надела, а уходя, вот под этот шкафчик сунула бы… Позвоню я Пете, пусть он посмотрит…

         Оксана вдруг посерьезнела и стала заметно моложе. Она набрала номер мобильника и связалась с Петром. Оказалось, тот уже подъезжает к пансионату.

         Бросив свой джип у ворот, Петя выскочил из машины и с двумя внушительными пакетами торопливо направился к дому управляющей.  Помахав нам рукой, Петя еще издали крикнул девчонкам:

          -- Ну, что, красавицы? Подарки вам нужны?

          Обе красавицы взвизгнули и, забыв о том, что были свидетельницами каких-то неприятных событий, бросились к Петру. Он отдал каждой по пакету, вытащив из одного сумочку с изображением собачьей мордочки.

           -- А это нашему малышу. Кстати, как он? – Петя подхватил тельце Чейза у меня из рук и повертел перед  глазами. – Хорош, ну просто чертовски хорош. Это тебе, малыш. Заехал в аптеку, купил витамины для щенков и игрушку…

         Изливая свою любовь псу, Петя зашагал к дому, мы с Оксаной, поддавшись его настроению, ринулись следом.

         В доме девочки сразу кинулись в зал, чтобы без помех насладиться  полными пакетами подарков. Петя, закрыв дверь и вернув мне пса, сразу посерьезнел:

         -- Рассказывайте, в чем дело. Не стоит, думаю, посвящать в это дело посторонних. С чего  вы взяли, что это была Олимпиада Георгиевна? Я несколько раз пытался созвониться с ней по телефону. Все безрезультатно. Впрочем, если бы она появилась, сразу с кем-нибудь связалась. Вот что, стойте здесь, я сам все осмотрю.

         Петя как-то уж очень профессионально непринужденно прошелся по комнатам, уделил внимание спальне и кабинету хозяйки, оглядел подоконники, двери, затем вышел из дома и обошел прилегающую к дому лужайку. Мы с Оксаной сидели, ни живы - ни мертвы. Петя вернулся, осмотрел дверь на чердак, в подвал… потом вернулся в столовую.

          -- Вот что я вам скажу. Если Олимпиада Георгиевна и появлялась, то она уже уехала. Двери дома открывались и закрывались ее ключом. Видимо, она пока не считает нужным возвращаться. Наверное, решает какие-то свои проблемы. Нигде ничего подозрительного я не увидел. Поэтому не советую никому распространяться о случившемся. Хозяину будет неприятно узнать, что Олимпиада Георгиевна возвращалась в пансионат, а с ним не связалась…

    В комнату ворвались Ирка и Лера. У каждой было по кукле Барби, набору одежды для нее и куча еще каких-то мелочей. Девочки, захлебываясь от восторга, перечисляли свои подарки, ревниво поглядывая друг на друга: а вдруг у подружки  чего-то больше.

     Оксана поднялась:

   --Пойду я на кухню. Посмотрю, как прошел ужин.  Приходите через полчасика, что дома готовить.

    Я приняла предложение. Действительно, после сегодняшнего путешествия у меня не было никаких сил самой думать о вечерней трапезе.

     В столовой для персонала собрались все свободные от работы. На длинном общем столе Ольга расставила тарелки с салатами, источающими  непередаваемый аромат пышными котлетами,  кувшины с охлажденным соком…

    Я с Иркой  с удовольствием лакомилась всей этой вкуснятиной, поглядывала на Олега, который в лицах описывал наше сегодняшнее восхождение на скалы. При этом он находил такие сравнения, с таким юмором, что просто невозможно было на него сердиться, хотя в этом рассказе я представала не всегда в выгодном свете. И вдруг совершенно случайно я перехватила горящий ненавистью взгляд. Вернее, я его ощущала все время ужина. Интересно, что я могла сделать садовнику, чтобы заслужить такую нелюбовь?

         -- Нет, по всему видно, эта новоявленная родственница не имеет никакого отношения к делу, -- исподволь разглядывая свою недавнюю напарницу по путешествию, с некоторым облегчением между тем думал Олег Николаевич Орлов. Даже  непродолжительного общения  с временно исполняющей обязанности управляющей пансионатом Ксенией Андреевной Антипкиной хватило, чтобы понять: она не тот человек, которого он ждет уже длительное время. Слишком проста, даже несколько наивна, а свою робость скрывает за менторским тоном школьной учительницы.


      -- Ну, что ж. Отсутствие результата, тоже результат. Но когда же я смогу выйти на этого гада? -- со злостью думал Олег, рассматривая сидящих за столом сотрудников пансионата. – Кто из них? Кто та гнида, которая переправляет в поселок наркоту?..

      В охрану пансионата Орлов внедрился некоторое время назад, когда  отделу по борьбе с распространением наркотиков стало понятно, что отрава в окрестные поселки доставляется по местному каналу. Один из мелких распространителей проговорился, что доставка наркотиков идет из пансионата госпожи Стефаниди.

      Сведения эти не были такими уж шокирующими. И раньше на побережье не брезговали торговлей наркотой. Но ограничивалось это полулегальными притонами, соблюдалась определенная конспирация.  А в последнее время начался наркотический беспредел. На криминальный рынок  выброшена огромная партия наркотиков всех категорий – от простейшей соломки до современнейших сильнодействующих синтетических препаратов, которые совсем недавно в страну даже не ввозились.

     В употребление этой дряни вовлекаются в первую очередь малолетки и подростки, как наиболее подверженные воздействию этой дури. Раз-другой попробовал, и подросток уже накрепко привязан к наркотику.

      Но вот выявить тех, кто наводняет этой гадостью приморские поселки и зоны отдыха, оказалось делом очень сложным.

      У Олега с наркодиллерами свои личные счеты.

        Родился он далеко от благодатных крымских берегов. Но по воле случая после окончания военного училища был распределен на службу в Крым. Здесь познакомился с прелестной девушкой, вскоре  женился. Жена оказалась женщиной покладистой и доброй. Олежка жил с ней как за пазухой у Христа. Подумывали обзавестись ребенком. Все изменилось в один момент. Глубокой ночью его Людмила возвращалась с работы и была сбита машиной. Кто был виновником аварии, так и не удалось узнать. А женщина стала глубоким инвалидом. Тогда-то Олег и узнал, что его Людочка служила в отделе по борьбе с распространением наркотиков, работала агентом под прикрытием. В ходе одной операции по изъятию очень крупной партии героина, она засветилась. И расплата не заставила себя долго ждать.

        Другой бы опустил руки. Ну, куда мужчине с недвижимым бессловесным полутрупом? Некоторые откровенно советовали избавиться от обузы. Но он по своим принципам чести так поступить с той, которую любил и с кем связал свою жизнь, просто не мог. Но и сидеть безвылазно у кровати жены не считал возможным.       
         
       Олег решил сменить  профессию, бросить службу в части и искать поблизости работу поденежнее. Однажды знакомые посоветовали обратиться к Олимпиаде  Георгиевне Стефаниди. Она укомплектовывала штат службы безопасности.  Олег объяснил, что жене необходим морской воздух, покой, тишина.

      Эта версия его появления в пансионате придумана для широкого круга общественности. Душещипательная история привлекает к нему потенциальных охотниц на чужих мужей, добавляет амурного флера, маскируя основную цель его пребывания.

      Впрочем, не все в этой истории выдумка. Олег действительно закончил военное училище и несколько лет служил в пограничных войсках. Вот только мало кто знал, что занимался он выявлением контрабандных путей поставок наркотиков из-за рубежа.  Олег  работал над проблемой появления наркотиков в приморских поселках.

      Казалось, все возможные варианты провоза их в Крым отслеживались, контролировались и уничтожались. А наркотики вновь и вновь появлялись.  Под подозрение попал частный пансионат «Крымские зори» и его владелица Олимпиада Стефаниди. У спецслужб на нее давно имелся зуб. Но  с поличным прихватить ее не удавалось, и тогда был разработан план внедрения в ее штат одного из спецагентов.

      Олег сразу же заинтересовался приехавшей в пансионат  дамой с ребенком. Что бы там ни говорили о том, что она родственница  госпожи Стефаниди, из достоверных источников он знал, что приглашение ей поступило от сына управляющей господина Лепилова.  И в разработке  канала поставки наркотиков в поселок этот вариант не следовало сбрасывать со счетов.

     Воспользовавшись моментом, Орлов  решил пообщаться в неформальной обстановке с вновь прибывшей. Удача улыбнулась ему. Поход в скалы стал удобным случаем более близкого знакомства.  И  Ксения Андреевна вскоре была вычеркнута из списков подозреваемых. Лишь минуту пообщавшись с ее дочерью, Олег понял, что ни о какой конспирации не может быть и речи. Ребенок выбалтывал мгновенно все, что знал, о чем бы его ни спросили. Так что Олег очень быстро узнал все, что его интересовало.

      Еще один  потенциальный подозреваемый -- это садовник Иван. Угрюмый, вечно недовольный всем светом младший брат управляющей. Этот вполне мог бы быть тем самым посредником. Ведь старшие братья  в свое время сидели за контрабанду. Но… он никуда не отлучается, всегда на виду. Да и нерасторопен.

     Олег вздохнул. Что же, отрицательный результат – тоже результат. Придется заняться сестричками Хрисаниди.
    


 

                Крымские каникулы,  глава восемь


         Утро началось с неприятностей. Уткнувшись в очередной детективчик, переживая за безалаберную героиню, то и дело попадающую в пикантные ситуации,  я напрочь забыла о поставленной на плиту каше. В результате – дым, смрад, сгоревшая овсянка и предстоящая чистка плиты. В довершение ко всему скулящая дочура. В кухню вбежала Лера:
          -- Ой, тетя Ксеня, а что это у вас?
          --  Мамуся кашу испортила, -- взвыла Ирка, -- мою любимую-у-у…
          -- А давайте я к маме сбегаю, принесу что-нибудь, пока плиту будете чистить, – уже на бегу крикнула Оксанина дочка и исчезла за порогом.
          Вот интересно, если бы она сейчас не упомянула про мытье плиты, сама я решилась бы на такой подвиг? Вряд ли. Оставила бы, скорее всего, до вечера. Но сейчас, скрепя сердце, залила плиту гелем и приступила к чистке.
         Лерочка, как метеор, слетала в пансионат и принесла в судках вкусный завтрак. Оксана расстаралась, даже овсянку с клубничным джемом, как любит Ирка, положила и обязательный сок.
         -- Ты просто умница, -- похвалила я Иркину подружку. Что за отзывчивый и ответственный ребенок. Не то, что моя красавица.

        Мелкая завистница в это время, услышав похвалу в чужой адрес, противно заныла:

        -- Ма, а я умница, ма, ну что ты всех хвалишь, ты же моя мама, а не ее…

        Я быстро утихомирила ревнивицу, усадила девочек за стол. Пока они завтракали, сама налила бокал соку, перехватила бутерброд, приготовленный Оксаной, и вновь уткнулась в книжку…

         Именно в этот момент заверещал мобильник. У меня их теперь два. Один для обычной связи, другой, я его называю виптелефон, для общения с Алексеем. Я чуть сок не опрокинула от неожиданности. Побежала в спальню, где телефон валялся рядом с кроватью на горке книг.

         Звонил секретарь-референт господина Лепилова. Мой приятель приглашает меня провести с ним вечер в ресторане.

         А почему бы и нет? Я действительно испытываю острое желание увидеть своего друга детства. В конце концов, у меня к нему накопилась масса вопросов, которые по мобильнику не решить. Да и вообще разговоры по мобильнику, на мой взгляд, являются каким-то извращенным видом общения.

         Однако в голове сразу завертелись и другие мысли: с кем я на это время оставлю Ирку? Я ведь не могу взять ее с собой. Это же нонсенс: дама на свидании с довеском в виде шестилетней дочери. И потом, для ресторана нужна какая-то одежда. Не идти же мне в топике, джинсах и кроссовках. Хотя для эпатажа и этот прикид сойдет. Но не с барахолки же и китайского производства. А на эксклюзивную шмотку у меня кошелек тонок.

         Рядом опять заколоколил мобильник. Тьфу ты… Я, оказывается, так и держу телефон возле уха. Совсем от такого предложения крыша поехала.

         В мобильнике раздался голос Алексея:

         -- Рад, что ты приняла приглашение. И не пытайся увильнуть. Отказа я не приму…

         --  Спасибо за приглашение, Алеш, но  мне Ирку некуда деть. И одеться не во что. Не идти же в ресторан в джинсах и кроссовках…

         -- Да хоть бы и в них. Что за снобизм?

        -- Какой снобизм… Меня ведь уже сто лет в ресторан не приглашали. Ты не забыл, надеюсь, что я все-таки женщина.  Раз уж выпал такой случай, хотелось бы принарядиться. И Ирка, она ведь без меня не останется…

         На другом конце мой собеседник неожиданно хохотнул:

         -- Думаю, Ирка сама останется дома. Петя это обеспечит. А по поводу  одежды… Ты мне в любой нравишься… Но если себя чувствуешь неудобно – сходи в бутик, купи что-нибудь. У тебя ведь на руках кредитки. Думаю, дня хватит на поиски платья. Вечером я тебя жду.
         Примерно через полчаса все разрешилось самым благоприятным образом. Петя привез две огромные коробки с игрушками. Пригласили в дом Леру. Ирка в восторге раскидала по  ковру в зале кукол, одежки для них, коробки с пазлами, диски для видика  и  вместе с Лерой  азартно строила дом для Барби под аккомпанемент какого-то мультика.

       Оксана заверила, что она за детьми присмотрит, и я могу спокойно ехать за покупками.

        Петр отвез меня в какой-то приморский городок. Я хотела пробежаться по   нескольким магазинчикам с курортными  сувенирами и  пляжными шмотками, но мой провожатый, не слушая возражений, доставил меня в маленький бутик на центральной улице.

        Небольшой, но стильно отделанный зальчик… Прохлада, негромкая мягкая музыка. На звук дверного колокольчика навстречу выплыла девушка из породы шнурков. По крайней мере, ее голова оказалась намного выше наших.  При виде Пети она расплылась в улыбке и пригласила присесть в кресла.

          Выслушав наши запросы, девица, казалось, растаяла в воздухе и через пару минут материализовалась с подносом, на котором стояли две чашки, кофейник, кувшинчик с соком. Следом появилась элегантно одетая дама примерно моих лет. Она внимательно оглядела меня, затем, кивнув своим мыслям, исчезла из зала.

         Мы с Петей не успели выпить по чашке кофе, как  нам представили несколько вполне приличных туалетов. После примерки остановили  свой выбор на серебристо-серой тунике и узеньких брючках. В довершение к ним были лодочки и сумочка в тех же тонах. Если откровенно, я собой залюбовалась. Так все было к лицу, элегантно, стильно, невычурно. И сидело как влитое.  Но один взгляд на цены поверг меня в шок. Я и за полгода не заработаю столько.

         Петя протянул кредитку, девица-шнурок прощебетала:

         -- Как обычно, Петр Антонович?  -- и тут же растворилась в воздухе.
         Я схватила своего провожатого за руку и поволокла на улицу. Нас сразу же ошпарило зноем.
         В душе я вся клокотала. От злости готова была  не то чтобы отлупить своего знакомого, понимала, что не справлюсь, но вот укусить его, хотя бы за руку…
        Ограничилась лишь тем, что ущипнула его за железобетонный бицепс и прошипела:
        --  Ты, что, Петя, совсем умом двинулся? Я в глаза таких денег не видела. Мне теперь придется брать кредит, чтобы расплатиться…
        -- Ксения Андреевна, не шумите, это подарок. Имеет же шеф право  организовать себе удовольствие? Воспринимайте все это как подготовку к вечеру. И не спорьте. Сейчас я вас отвезу в косметический центр. Пока побудете там, съезжу по делам…
        Вскоре я осталась в парикмахерской, вернее, косметическом центре, где меня сразу взяли в оборот. Судя по тому, что и здесь Петю принимали  как дорогого гостя, подобные поручения для него были не  в новинку…
     Пока массажист разминал мои мышцы и трещащий скелет, а косметолог занимался кожей, я в душе злилась и никак не могла расслабиться и получить от процедур наслаждение.
         «Ну и Алексей… Ну, бабник. Впрочем, яблоко от яблони недалеко падает. И меня в  список своих протеже записал… Я ему этого не прощу».
        Видите ли, я в своем естественном виде его не устраиваю. Да, я  обычная работающая женщина. У меня интересная  профессия, которая восполняет определенные пробелы в личной жизни. Мне в принципе не нужно каждую минуту чистить   свои перышки, потому что после  очередного  неудачного контакта с представителем противоположного пола, оставившим мне на память сына, я поняла: с мужчинами я могу только дружить. Семейная жизнь, как я поняла, не для меня. Я не смогла стать любовницей, хозяйкой и служанкой в одном флаконе.
 
         А потому однажды  раз и навсегда послала мужиков куда подальше, решив жить так, как удобно мне. А мне было неудобно ежедневно менять наряды – привычнее ходить в школе в строгих костюмах, а дома -- в полюбившихся джинсах, майках и кроссовках. И рисовать свое лицо каждое утро я не желаю: мне больше нравится видеть в зеркале свои естественные черты, отмечать с сожалением, что с каждым годом  морщин становится все больше… Но это возрастное…  А вообще-то я себе нравлюсь такой, какая есть.

        Чем больше надо мной колдовали умелые руки мастеров, тем сильнее я вскипала в душе, забывая, что сама и выбрала весь этот каскад приготовлений. Приятель мне ведь откровенно дал понять, что рад видеть в любом виде.

        Однако, итог пребывания в центре превзошел все ожидания. Великолепная стрижка, скрывшая некоторые недостатки лица, натуральный цвет волос, неброский макияж, оттенивший естественную привлекательность. Массаж и маски подтянули кожу.  Я  помолодела,  как минимум, на десяток лет. Новая одежда и аксессуары изменили фигуру до неузнаваемости…
       У выхода меня ждал мой неизменный сопровождающий. Петюня сделал квадратные глаза, присвистнул и поднял вверх большой палец в знак одобрения.

       -- Роскошно, экстра-класс. Теперь летим на встречу. Времени уже в обрез…

       --  Летим? Куда?

       -- В Ялту…

       -- А… я думала, здесь, в местном ресторане посидим… Что за дурь лететь куда-то, чтобы перекусить. Алексей тоже с нами летит?

       --  В каком смысле?   Почему он должен быть с нами? Это мы к нему летим.

       -- Ну, я думала, что он сейчас в пансионате, не хочет проблем с Кристиной, вот и предложил встречу на нейтральной территории…

       -- Ксения Андреевна, вы меня удивляете. Вы же умная женщина.  Господин Лепилов приезжает и живет на своей даче в Ялте. К пансионату никакого отношения не имеет: комплекс принадлежит Олимпиаде Георгиевне. Да и с Кристей, насколько я знаю, у него никаких  общих дел нет.  Не стоит всерьез воспринимать все ее фантазии…

       «Интересно, что бы ты сказал, Петенька, если бы побывал со мной в номере Кристины, когда там был Алексей», мелькнуло в голове. Но я ничего своему сопровождающему не сказала. Судя по всему, Петя зависит от своего хозяина, вот и покрывает его шашни. Только я  тут причем?

        …Лететь нам, оказывается, предстоит на вертолете. Когда мы подъехали к аэродрому, на взлетной площадке уже стояла  элегантная стрекоза с огромными выпуклыми глазами передних окон. Пилот дожидался нас за штурвалом. Меня поместили на сиденье сзади, пристегнули ремнями, и, зажужжав, стрекоза вдруг прыгнула вверх, а мое сердце в страхе рвануло в пятки. Затем кабина выровнялась, вертолет взял курс на море. Под ногами серебристо засверкали волны, справа по курсу просматривался берег, слева, бескрайний простор моря и садящееся в его глубины солнце.

          Мне вдруг взгрустнулось. Так всегда бывает, когда вижу  необычную красоту. Понимаю, что все это  непередаваемо быстротечно, и на сердце остается тоскливое чувство утраты, сожаление, что  больше никто не увидит всего этого так, как увидела я. Жаль, что со мной нет Ирки. Это путешествие ей  бы понравилось.

         Лететь пришлось не столь уж долго. Береговая линия, сплошь покрытая пляжами, сменилась горами, затем вдали заблистали огни вечернего города. Стрекоза устремилась к одному из многоэтажных зданий и, словно на цветок, опустилась на плоскую крышу. Как только вихрь, поднятый винтом, стих, Петя помог мне выбраться из вертолета.

        … В ресторане звучала негромкая музыка. Все столики были  заняты. Несколько пар неторопливо двигались в такт мелодии. Подошедший метрдотель  обменялся парой фраз с Петей и провел меня в отдельный кабинет.

        Все время полета я гадала, каким же стал мой приятель за прошедшие годы. Судя по себе, я особых иллюзий на его счет не строила. И все же увиденное меня резануло. Вместо стройного, поджарого юнца из моей памяти я увидела за столом  грузноватого мужчину с седым ежиком и темными усами. Его живые глаза под несколько набрякшими веками с  интересом обозрели меня с ног до головы. Их владелец, чувствовалось, остался доволен увиденным…

         -- А ты не меняешься, Ксюша. Все так же хороша…

         -- Твоими стараниями. Впрочем, и ты интересно выглядишь…

        Тут  Алексей не выдержал, расхохотался, вскочил со стула и схватил меня в охапку, не заботясь о том, что его прекрасный льняной костюм изомнется и потеряет вид. Меня окутала волна дорогого парфюма, смешанного  с ароматом табака. Усы защекотали ухо, а зубы слегка придавили мочку. Я и хотела бы оставаться официальной, но тут сразу разобрал смех. Мгновенно прошла скованность.

         -- Присаживайся, я в ожидании тебя проголодался … -- Алексей помог мне сесть за стол, кивнул заглянувшему официанту. И вскоре на столе появились блюда с закусками, графинчик коньяка, в бокалах заискрилось вино.

         -- Я взял на себя смелость заказать для тебя осетринку… Помнишь, как в детстве?

        Еще бы не помнить.  В те времена в местах моего детства мужчинами практиковалось повальное увлечение браконьерством. В выигрышном положении находились те, кто имел хоть какой-нибудь транспорт.  Ездили недалеко.  В воды Терека для нереста поднимались осетры, белуги и еще какая-то  рыба из этого семейства.

        Обычно браконьеры привозили в город добычу  в  начале лета. Били  рыбу безбожно. Но, забрав икру, тушки тогда не выбрасывали. Рубили кусками и быстренько распространяли среди соседей.

        Жили мы бедно. Но нам, детям, уж очень хотелось попробовать вкус этой рыбы. Потому однажды мама купила небольшой кусок осетрины. Его отварили, нарезали пластами. Нежное ароматное мясо сочилось желтым жиром. Мы ели его с молодой картошечкой и малосольными огурчиками.  Угостили и Алешку. Он потом долго вспоминал этот непередаваемый вкус и ощущение сопричастности  семье.

        Понятно, почему при встрече со мной Алексей выбрал именно это блюдо. Мы, как в те далекие времена, ели осетрину с молодым картофелем, запивали прекрасным вином. И вспоминали свои детские и юношеские годы. Алешка в очередной раз признавался мне в своей любви. А меня подмывало спросить: раз уж так любил, что ж не женился? Вскоре  я поняла, что захмелела… Хотелось смеяться, шутить.

        И в этот момент мой приятель неожиданно спросил:

        --  Извини за нескромность, но кто Иркин  отец?

       Я от неожиданности вытаращила глаза.  Что это моего  друга потянуло на выяснение тех вопросов в моей жизни, ответов на которые я и сама не знаю.

        -- Почему тебя это заинтересовало? У меня ведь и сын еще есть…

        -- Ну, отца твоего сына я знаю.  А вот Иркиного нет. Неужели  тебя Толян  соблазнил?

       Вопрос прозвучал вроде бы игриво, но я случайно перехватила его равнодушно-холодный взгляд, который, стоило мне чуть пристальнее присмотреться, тут же  прикинулся любопытно-участливым.
        Но и этого мгновения  хватило, чтобы понять, моему приятелю вся эта встреча со мной и разговоры тягостны и малоинтересны. У него своих забот невпроворот, а тут развлекай чужую тетку. А то, что я чужая в его жизни, я очень хорошо почувствовала. Видимо, и, правда, я ему нужна для каких-то его целей, иначе бы он никогда не вспомнил  обо мне.

         Да и эти натужные попытки воспоминаний сейчас показались мне явно излишними.  Хоть  Алексей и любитель был в детстве подначить меня, а потом смеяться над моими детскими оправданиями, сейчас это прозвучало как-то наигранно и неискренне.

        Толян был кошмаром моего детства. Жил он  неподалеку, был года на два-три старше. И в школьные годы, бывало, лупил меня почем зря. Я тоже в накладе не оставалась. Частенько давала сдачи. Однажды пожаловалась Алешке, тот уже жил в другом месте, но не пожалел времени, пришел в школу и встретился с моим недругом. С тех пор  тот больше меня не трогал. Уже много позже, будучи  взрослым человеком, он мне признался, что был безумно влюблен и злился, что я не подчинялась ему, не плакала, а отбивалась по всем правилам уличной драки. Мы давно выяснили наши отношения, но дружбы так и не получилось.  Лишь изредка наши пути пересекались, не более  того.

        -- Так как? – полюбопытствовал приятель. Причем он и сам почувствовал, что вопрос прозвучал как-то неуместно, и, смутившись, замолчал. Пришлось ему подыграть. Поэтому  я рассмеялась и, как в детстве, сделав  квадратные глаза, прошептала:

         -- Это государственная тайна. Разглашению не подлежит.
         -- Покажи, какая она, -- Алексей заинтересованно посмотрел на меня, -- на кого похожа? Я просил ребят из службы охраны прислать мне  снимки, но  что-то не получилось…

        Я вытащила из сумочки  несколько фотографий…

        В этот момент послышался шум в дверях, и, отстранив охранника, в кабинет уверенной походкой  вошла эффектная дама. Ей можно было дать и двадцать пять, и тридцать, и сорок лет. Холеное лицо, спортивная фигура, грация пантеры, а в глазах лед и презрение. С уверенностью собственницы она положила руку на шею Алексея  и присела на подлокотник его кресла.

         -- Представь нас, дорогой, -- не попросила, потребовала она.  Резким движением выхватив фотографию Ирки из рук моего приятеля, брезгливо проронила:

         -- Славная мартышка, чем-то на Лялю похожа, такая же кокетливая пустышка. Это твоя внучка или правнучка?

         Алексей,  недовольно скинув с плеча руку, заставил женщину убраться с подлокотника:

          -- В чем дело, Вика? Ты что, ревнуешь? Не ожидал от тебя такого интереса к моим знакомым…  Знакомься Ксения, это моя супруга Виктория. У нас совместный бизнес…  Вика, -- повернулся он к супруге, -- будь добра, оставь нас. Ксения – мой друг детства. У нас есть о чем поговорить друг с другом. Тебе будет неинтересно. Заверяю, ни супружеские,  ни коммерческие интересы в результате этой встречи не пострадают.
        Виктория  смерила меня надменным взглядом. В глазах плескалась ненависть.
        -- Подруга… Я думала, она подруга твоей матери… Это будет ближе к истине… Да, кстати, мне сказали, ты у этой гречанки живешь… Еще жива старая бандерша… Вот по ком тюрьма плачет, -- развернувшись на шпильках, процедила она и неторопливо пошла к выходу, всем своим видом демонстрируя превосходство. Но я-то заметила, что ровная алебастровая кожа на лице при ближайшем рассмотрении (а я, прости господи мою сволочную натуру, специально натянула очки) оказалась покрыта мелкими, хорошо заретушированными  морщинками у глаз и на шее.

         «Э, милочка, да ты не так молода, как хочешь показать, и не так уверена в своих правах на мужа…   Уж лучше быть естественной, чем вот так молодиться… Да и дура ты набитая, если при Алексее начинаешь хаять его приемную мать».

         Естественно, что ничего этого я вслух не сказала. Но одно поняла хорошо: в стане Алексея  не все  разделяют его любовь к Липе. По крайней мере, Виктория даже не скрывает своей ненависти к ней…

         -- Не обращай  внимания.  Виктория  чем-то озабочена. Обычно она спокойно относится к моим встречам с женщинами.   У нас, к сожалению,  так и не получилось завести общего ребенка.

          На мой взгляд, эти его оправдания были излишни, да и бессмысленны.  Мне-то что до его семейных проблем. Но я поняла, что эта тема для приятеля болезненна, и потому сменила ее, напомнив о том, что меня больше интересовало:

          -- А что с Липой?  Может быть, ее исчезновение  и не связано с твоим бизнесом?  Ты советовал посмотреть, поспрашивать.  Но, как я поняла, она вчера появлялась в доме, правда, Петя не рекомендовал тебе говорить, мол, ты расстроишься, что она с тобой не созвонилась…
 
          --  Я знаю, мне сообщили об этом.  Да и с чего ты решила, что исчезновение матери     связано с моим бизнесом?   Впрочем, мать и раньше пропадала на несколько недель.  Так что спокойно отдыхайте с дочерью.

         -- Алексей, ты давно был в пансионате? – я просто не могла не задать этот вопрос.

         -- В пансионате? А что мне там делать? Это вотчина матери. У нас с ней разные подходы к бизнесу. Мне, честно говоря, странно бывает узнавать, что люди считают меня владельцем пансионата. Но обычно я не отрицаю этого. Раз матери нужно, пусть так считают. Но в пансионате я нечастый гость.  Ну, как, удовлетворил я твой интерес?

          Я не стала говорить ему о том, что слышала его разговор в номере Кристины. Ни к чему ему знать, что я подслушивала. А вот от дальнейшего выяснения того, что там они с Кристиной закрутили  в пансионате, я не откажусь. Нечего было меня приглашать, а потом выставлять дурочкой.

          Мы еще немного посидели за столом, выпили кофе, Алексей угостил меня прекрасным десертом. И как-то постепенно наш разговор угас. Не было больше общих тем. Я чувствовала себя неуютно. Мои мечты о вечере воспоминаний  не сбылись. Вернее, все получилось не так, как я мечтала.

         Алексей старался сделать вид, что ему мое общество интересно, но я чувствовала, что он откровенно скучал. Поэтому для меня был неожиданным  его вопрос:

        -- Почему ты дочь назвала Ириной? Помнится, в детстве тебе нравилось имя Елена…

        --  Все в нашей жизни происходит не так, как задумывалось. Я не стала просто менять. Кстати, а как твоя мать поживает?

        -- Липа?

        -- Нет, родная мать. Ты о ней что-либо знаешь?

        --  Ах, ты имеешь в виду Лялю? Да какая же она мать? Ляля сейчас изображает из себя мою младшую сестру, если уже не дочь. А, между прочим, Ирина действительно  чем-то смахивает на Лялю…

       -- Да уж, не знаю, в кого растет у меня эта  кукла Барби. Очень не хотелось бы, чтобы и мозги у нее были на уровне куклы.  К сожалению, у  дочери на первом месте всегда подарки, а в последнее время и женихи. И люди у нее делятся на тех, кто дарит ей подарки, и всех остальных.

        -- О, постараюсь запомнить…

        В завершение вечера Алексей проводил меня до вертолетной площадки, чмокнул в щечку и распрощался.

       
          Встреча с Ксенией его разочаровала. Не такой он представлял свою бывшую подругу детства. Где осталась та наивная девчушка с огромными зелеными глазами в опахалах длинных черных ресниц? Этот ее образ преследовал  Алексея долгие годы. Вот русоволосая головка склоняется к его плечу, чумазая ручонка теребит его волосы, губы шепчут: «Не плачь, не надо». Только двоим – Олимпиаде и этой зеленоглазой малышке – открыл он свое сердце, принял их сострадание и помощь. В то время Ксения  для него очень многое значила.

          Только сейчас, вновь пообщавшись с ней, Алексей понял, что он так и не забыл ту русоволосую замарашку, так самоотверженно встававшую на его защиту. Он ведь любил ее. И это чувство в душе всколыхнулось вновь.

         Ну почему в юности все так просто? Почему нынешняя мудрость приходит только, когда уже ничего не поправишь?

        «А дочь Ксении совсем на нее не похожа. Они словно антиподы. Хотя ребенок еще очень мал, чтобы судить так категорично».

        Алексей многого ждал от этой встречи. Надеялся разузнать, зачем же все-таки Олимпиада так настойчиво приглашала Ксению в гости. Но подружка детства на все его осторожные наводящие вопросы ничего толком ответить не смогла. Впрочем, от нее Алексей не смог узнать и то, виделась ли  мать с ней хоть раз за эти годы.

       Судя по всему, нет. Сейчас Ксения просто зациклилась на поисках пропавшей. Кстати, она тоже делала ему какие-то странные намеки, которые  Алексей так и не понял. И  после встречи он пришел к выводу, что его постаревшая подружка, оказывается, глупа и наивна до безобразия. Если не сказать резче. Она словно остановилась в своем развитии где-то на этапе ранней юности. Да так в этом облике и состарилась.
         Удивила его и Виктория. Вот уж от кого он не ожидал такого эпатажа. Эмансипированная, умудренная опытом, жесткая бизнесвумен вдруг опустилась до бабских базарных склок и разборок. Уж на нее это совсем не похоже. Видимо за всем этим кроется  что-то другое. Но что?
          Пока Алексей так и не смог понять. Это непонимание его раздражало. Он любил во всем ясность и определенность. А сейчас перед ним были только вопросы, ответа на которые он никак не мог ни от кого получить. Зачем, к примеру, мать пригласила Ксению? Что она хотела от нее? И что от этой деревенской учительницы русского языка нужно преуспевающей владелице  акций  строительного холдинга? А ведь что-то нужно. Иначе бы Виктория  не примчалась сюда…


         Едва закрылась дверь, отрезая ее от Алексея и этой глупой гусыни, его детской подружки, Виктория в гневе швырнула свою сумочку, из которой (закон подлости) сразу же высыпалась вся ее косметика. С ненавистью раздавив золотой патрончик губной помады, она опрометью бросилась из ресторана. Нет, недаром она чувствовала, что эта мерзкая старуха что-то затевает.
         Свекровь невзлюбила Викторию с первого же момента. Алексею дала понять, что не верит ни одному слову невестки.
         …Виктория потратила слишком много сил и времени, прибегла к ряду иезуитски хитрых ухищрений для того, чтобы женить на себе Алексея. Поэтому она не собиралась никому и никогда уступать свое место жены. Ее не остановило ни заключение брачного контракта, ни устный договор о том, что замужество является чисто номинальным, необходимым для развития их совместного бизнеса. Вика была согласна на все, лишь бы расписаться с приглянувшимся ей магнатом. А уж развода она ему не даст никогда.
         …Жизнь Викторию не баловала. Отец и мать были людьми, на ее взгляд, недалекими и непрактичными. Совсем не думали о накоплениях. Деньги для них были лишь средством существования, воплощения в реальность их желаний. Родителей всегда, в первую очередь,  интересовали походы, путешествия по малоизученным  маршрутам,  полные романтики и азарта, поиски кладов.
          Они не скрывали от нее, что не являются ее биологическими родными. Рассказывали интересные вещи о якобы кровных родителях. Почему-то всегда эти истории заканчивались темой поиска спрятанных в Крыму кладов. Девочка давно поняла, что у родителей это своего рода пунктик, который подзаряжал их энергией, давал надежду на близкое обогащение.
          Вика никогда не разделяла взглядов родителей. Ну и пусть они не биологические. Главное, чтобы зарабатывали деньги, а не мечтали о каких-то несбыточных богатствах, которые якобы оставили где-то в пещерах биологические родители Вики. Что толку в этих мечтах, если на деле  у родителей никогда не было лишней копейки.
         Сколько раз она ощущала свою ущербность оттого, что в доме не было денег. Это она особенно остро почувствовала, когда пришлось поступать в вуз. Очень хотела на экономический, но не помогла даже «золотая» медаль. Нужны были деньги, а их в семье не было. Вот и поступила в строительный.
         Еще один удар ждал, когда, сыграв студенческую свадьбу, столкнулась с реалиями семейной жизни, училась экономить копейки, выживать от стипендии до стипендии. Родители обеспечить их потребности не могли. А когда на последнем курсе она забеременела и, несмотря на уговоры мужа и родных решила рожать, отсутствие денег стало той переломной чертой, которая изменила всю ее дальнейшую жизнь.
        В больнице, огромном роддоме  областного центра, куда она попала совершенно случайно, потому что не успела вернуться в свой город с практики, на нее, бедную студентку, никто не  обращал никакого внимания. Хотя роды были сложными, ее оставили на такую же студентку-практикантку, все внимание сосредоточив на поступившей рожать директрисе местного универмага.

          То, что она не потеряла  тогда ребенка,  было просто чудом. Но она, намучавшись от боли и страха безысходности, раз и навсегда для себя сделала вывод: она никогда больше ни при каких условиях не будет рожать. Хватит с нее и одного раза. И для своего ребенка сделает все, чтобы он был обеспеченным человеком, перед которым не будет возникать проблема отсутствия денег.

        Впрочем, первые годы жизни сына во многом напоминали ее собственные. Детский сад, замотанные работой родители. Потом наступили страшные девяностые. Завод, где они с мужем трудились, закрыли. Муж не выдержал стресса, и однажды, вернувшись домой после очередного дня бесплодных поисков хоть какой-то работы, заснул и не проснулся. Отказало сердце.

        Именно тогда  Вика по-настоящему осознала, что только она властна решать свою судьбу.  После сороковин по мужу, распродав все, что можно,  она собрала денег и, захватив сына, рванула в столицу. Именно  там можно было в тот момент хоть как-то реализоваться.

         Кем только ей не пришлось работать на первых порах. И дворником, и подсобницей.  Потом, чуть пообтесавшись, создала строительную бригаду из таких же, как и сама, бедолаг. Быстро сориентировалась в спросе на  строительные услуги. И вскоре организовала свою фирму. Наняла мастеров, занялась ремонтом квартир новоявленных богачей.  Вот где пригодился диплом строительного института и  приобретенные знания.

         Постепенно дела наладились. Появилась, наконец, возможность  побаловать сына. Сделать так, чтобы он ни в чем не нуждался. Смог ощутить себя хозяином жизни.
 
        Она и сама, наконец, сполна вкусила плодов благополучия. А чтобы закрепить успех, ей надо было  найти  мужа-богача.

        Виктория раскинула свои сети, и очень скоро в них попалась очень крупная рыбка в образе Алексея Лепилова, главы строительного холдинга. Тому нужна была в тот момент поддержка столичной фирмы. Виктория его вполне устраивала.

         Но Олимпиада Георгиевна, которую Алексей просто боготворит, лишь раз поговорив с невесткой, жестко и надменно отказала ей в своей поддержке.

         «Ты не пара моему Алексею, а твой сын никогда не будет его наследником», -- сразу же припечатала она. И с тех пор постоянно устраивает козни Виктории. То знакомит Алексея  с женщинами, то придумала суррогатное материнство для вынашивания наследника. Если на очередных девиц на выданье Виктория смотрела  сквозь пальцы, то в возможности появления ребенка у Алексея она видела угрозу благополучию своего сына.
         Потому приезд этой подружки с дочерью ее очень взволновал. А вдруг это та самая опасность, которую в последнее время она постоянно ощущает? Да и девчонка вроде как смахивает на Лялю. Родная мать Алексея, давно свихнувшаяся на почве омоложения, была Виктории неприятна, но в борьбе с Олимпиадой могла стать достойной опорой…
         -- Дочь или не дочь Алексея эта сопливка, а избавиться от нее следует. Вот только как? Над этим надо поразмыслить, -- пришла к выводу Виктория. Принятое решение   сразу же ее успокоило. И она, сев в машину, распорядилась ехать в отель.



          Домой я вернулась далеко за полночь.   Дети спали в зале на диване. Весь пол был завален  игрушками. Видно, в усердии задобрить мою дочуру и отвлечь от переживаний, Петя явно перестарался и основательно подчистил полки магазина детских игрушек. Одно успокаивало: Ирка спала спокойно, в обнимку с  Чейзом.

        Из гостевой спальни вышла сонная Оксана. Она услышала звук подъехавшей машины и решила приготовить мне чай и заодно узнать, как прошел вечер. Но я сразу же пресекла все ее намерения:

         -- Иди, ложись спать,  Оксана, тебе  скоро вставать,  я сама  все сделаю. А поговорим  потом,  выберем свободное время. Иди, иди спать. Я тоже сейчас лягу.

         Впрочем, в последнем я была не очень уверена. Думала, что после вечера встречи  вряд ли смогу уснуть. Но стоило только прилечь, как мгновенно провалилась в сон.  Во сне мне было очень страшно. Я от кого-то убегала, все время  искала потайные места, где бы можно было спрятаться, а меня сразу же находили. И я понимала, что меня хотят убить, и изворачивалась, пыталась спастись…

         Проснулась я как-то сразу, и все мои сновидения из памяти мгновенно выветрились. Осталось только ощущение тревоги и беспокойства. Но и оно рассеялось, стоило только в мою спальню ворваться дочуре. Она прыгнула на кровать, не заботясь о том, что мне нужно вставать, и начала длинно, с пространными подробностями рассказывать. Как вчера  она играла весь день в доме, потому что ей подарили столько разных игрушек, как строила с Лерой замок из кубиков «Лего». А потом они поссорились и случайно сломали замок, а потом разыскивали по всем комнатам раскатившиеся кубики.

         Я вполуха слушала Иркины стенания о том, что теперь такой замок не получается, а сама наводила марафет на лице. Конечно, довести его до вчерашнего совершенства мне не удавалось, но наличие в ванной огромного количества банок с кремами, гелями, скрабами и пенками позволило  привести кожу в относительный порядок.

         На какой-то миг я мыслями унеслась во вчерашний вечер и упустила часть объяснений и причитаний дочуры.

        -- Мамуль, ты меня не слушаешь, -- справедливо упрекнула та меня, когда я невпопад в очередной раз ей поддакнула, -- вот, смотри, что я нашла вчера, когда кубики искали. Тебе будет очень красиво.

        С этими словами моя малявка взобралась ко мне на колени, попутно размазав только что нанесенную на лицо маску, и прилепила к груди какой-то кругляшок. Я вначале подумала, что это монета. Потом, приглядевшись в зеркале, предположила, что, скорее всего, дочура нашла резной фрагмент от какой-нибудь серьги или подвески.

        Ссадив надоедливую дочь с коленей, я попыталась снять с груди ее подарок. Но не тут-то было. Резной, обсыпанный голубыми и белыми стекляшками, овал зацепился за золотую цепочку и нательный крестик, и снять его не получалось. Боясь испортить  свои украшения, я оставила и дочурину находку, решив потом ее как-нибудь отцепить.

        День у меня выдался сложный. Пришлось с Петей ехать в поселковую управу, разбираться с документами. Я полный профан в вопросах документального оформления каких бы то ни было сделок, потому на составление бумаг ушла большая часть дня. Хорошо, что рядом был Петя.  Видя мои мучения, он связался с юристом, который обычно занимается делами Олимпиады Георгиевны.

          Вскоре к управе подъехала  роскошная иномарка, из которой выскочил  импозантный, элегантно упакованный в дорогой костюм молодой человек, представившийся Михаилом Львовичем. С Петей они были знакомы, потому я несколько успокоилась. Не хотелось бы мне напортачить с бумагами, подложить свинью Липе. Михаил Львович быстро разрулил ситуацию, подготовил ряд документов, которые удовлетворили чиновников управы, а после того, как Петя в довершение всего внес от моего имени некоторую сумму на нужды поселка, расстались мы с чиновниками самым дружеским образом.

         Прощаясь со мной,  Михаил Львович доверительно, но совершенно непонятно зачем шепотом,   посоветовал:

         -- Я бы вам не советовал носить так откровенно напоказ этот пазл, лучше его спрятать…

         Моя ладонь метнулась к груди, прикрывая дурацкий кругляшок. Угораздило же дочуру прилепить его так некстати. Да и я хороша, надо было сразу убрать с шеи эту безвкусицу. Вот, теперь уже и замечание получила. Я потеребила кулон, попыталась его открепить от крестика, но оба украшения так сцепились острыми уголками, что ничего не получалось. Пришлось махнуть рукой. Дома, в спокойной обстановке, я как-нибудь их разъединю. А пока решила накинуть на шею парео, закрепив наподобие шарфа.

         Вечером, как ни странно, у меня не оказалось ни минуты свободного времени. То донимали звонки каких-то Липиных знакомых, которые требовали безотлагательно решить  интересующие их вопросы, то просили записать заказ и передать хозяйке пансионата. В довершение меня достали два кавказца, которых пришлось поселить в третьем коттедже. Я так и не поняла, что они от меня хотели.

        Бедная моя дочура чувствовала себя обделенной моим вниманием, вот и пришлось пообещать ей на следующий день позагорать на пляже.


        Господи, я всего несколько  дней в пансионате, а такое ощущение, что прожила здесь вечность. Какой отдых, я и здесь нашла на свою голову работу.

        Завершился этот длинный день вообще невообразимо.  Уже когда я, управившись со всеми делами, почесав дочуре спинку, посмотрев с ней какой-то идиотский мультик, из которого ничего не поняла, рассказав на ночь сказку и выпив с Оксаной традиционный вечерний чай, готовилась ко сну,  в очередной раз зазвонил телефон.  Разговоры по нему меня за день так достали, что я с опозданием пожалела, что не отключила на ночь. Но делать нечего, хочешь не хочешь, а надо отвечать. Мало ли что может случиться в пансионате.

        Однако в трубке послышался хорошо знакомый мне глуховатый голос с прононсом:

        -- Ксения, что-то я не найду твой номер мобильного, продиктуй мне его.

        В просьбе не было ничего необычного, кроме времени самого звонка.  С чего бы это приятелю срочно понадобилось узнавать  номер моего мобильника, который он же мне и предоставил, у меня, да еще глубоко за полночь. Если так нужно что-то сообщить, мог бы сейчас сказать. А если нет, завтра у своей секретарши выяснит. Я ему так и разъяснила, присовокупив пару «ласковых» пожеланий, соответствующих времени.

          Но потом, поразмыслив, решила перезвонить Алексею по мобильнику, извиниться за грубость. На этот раз ждать пришлось довольно долго. Наконец приятель мне ответил. Судя по голосу,  явно  спросонья. Быстро же он заснул.

          -- Что случилось? Ты хоть посмотрела, который час? – приятель откровенно давал понять, что говорить со мной сейчас он не настроен.

          -- Но ты же сам мне всего несколько минут назад звонил. Извини, что я тебе нахамила.

          -- Я тебе? Ты уверена? Подруга, тебе, наверно,  приснилось. Ложись спать. Извини, я сейчас не в состоянии говорить, -- на этом приятель отключился.

          Ну и что я должна подумать? Или у меня действительно глюки, или Алешка здорово обозлился на мою отповедь. Но с другой стороны, разговаривали мы по мобильнику, значит, у него теперь в памяти есть мой номер.  Нет, сегодня я точно не в состоянии разобраться, что к чему. Как говорится, утро вечера мудренее.
 

         Алексей лукавил, когда сказал Ксении, что не расположен с ней говорить. Ее звонок, довольно неожиданный, вырвал его из объятий крепкого сна, так редко  посещавшего в последнее время. Мгновенно  он был взбешен. В первую очередь, на себя за то, что своевременно не отключил телефон. Потом пришла тревога, которую он не намерен был показывать своей собеседнице.

         Отключившись, Лепилов понял, что сегодня ему уже не уснуть. Если во время встречи с Ксенией он посчитал ее несколько глуповатой и наивной, особенно, когда та пыталась исподволь выяснить его отношения с некой Кристиной, то сейчас в голову пришли совсем другие мысли.

        Можно было бы заподозрить давнюю приятельницу в желании закрутить с ним роман, но не таким же варварским способом. Даже самая тупая  поймет, что любая, даже  очень игривая беседа с разбуженным глубокой ночью мужчиной вряд ли даст положительные результаты.

        Но Ксения ведь с ним не заигрывала. Она вполне серьезно возмущалась, что он тревожит ее ночью по пустякам. Может быть, Алексей и не обратил бы на это внимание, но не так давно таким же образом ему звонила мать по поводу  наследства.

        Тема наследования была довольно щепетильной и болезненной в их с матерью отношениях. Дело не в том, что он не хотел становиться ее преемником. В конце концов, все, что он создал, все эти строительные фирмы, потом холдинг, затем корпорация строительных холдингов, все появилось только благодаря настойчивости и выдержке матери, ее упорству и таланту. Да, Алексей не отрицал, что у матери талант на разработку и раскрутку новых идей  производственной деятельности. Она, может быть,  ничего не смыслит в науке, но чутье на оригинальные направления коммерческой, как, впрочем,  и производственной деятельности у нее отменное.
         Алексей и сейчас с ней обязательно советуется, когда  затевает что-то новое. И если мать говорит, что в этом направлении дальше двигаться не стоит, он не прекословит. Знает, что все окажется так, как сказала мать.
         Вот только вопрос наследования они до сих пор решить не смогли. Алексей считал, что и сам достаточно заработал за свою жизнь и в дальнейшем, когда планировал уйти на покой, все средства намеревался передать ряду благотворительных фондов. С  таких позиций присоединение еще и накоплений матери было бы бессмысленным. Он знал, что у матери где-то есть родня, которой эти деньги станут существенной помощью.
         Свои доводы Алексей не раз приводил матери, чем повергал ее в состояние тихого бешенства. Но,  так  как он  твердо стоял на своем,  Олимпиада, в конце концов, смирилась с желанием сына.
          Когда она однажды также вот  неожиданно позвонила ему по поводу наследства, довольная тем, что он  якобы сам вернулся к этому вопросу, Алексей был несколько обеспокоен состоянием здоровья матери. Ей он постарался свою тревогу не выказать, а вот с начальником службы безопасности матери  у него состоялся долгий и обстоятельный разговор.

         Нынешний звонок Ксении был из категории таких же, тревожных. Алексей неожиданно подумал, а не сделал ли он скоропалительных выводов, заподозрив Ксению в недалекости. Может быть, все куда сложнее. И он просто не понял тех посылов, которые  подавала ему собеседница.
    
       

    
 

                Крымские каникулы,  глава девятая


        Мне снился страшный сон. Из тех, в  которых  сознание и действительность ощущаются на грани реальности. Так что, когда просыпаешься, все происходящее во сне четко  отпечатывается в памяти.  И в этом сне  я  была не только собой, но и  другим человеком. Нас словно бы стало двое в одном теле, сознание раздвоилось. Это было странное ощущение. Я не просто видела сон, я жила в нем, я  все чувствовала…

         Была одновременно собой и какой-то пожилой женщиной, почему-то считающей себя гречанкой…  Жила в этом теле и одновременно смотрела на происходящие события со стороны…

         Все это трудно передать словами.
 
         Первое, что я ощутила и поняла в этом странном и страшном сне, это возвращение сознания от острой волны боли.

         …Веки непроизвольно дрогнули. Приоткрыла глаза и… увидела отца. (Я почему-то  знала, что этот огромный лохматый человек, мне совершенно незнакомый, является моим отцом. Подсознание взбунтовалось, кричало мне, что это не так.  Но пробиться к сознанию никак не могло). Меня вновь, как и много лет назад (я это знала, я помнила), захлестнул  ужас. В сердце остро кольнуло: где мой ребенок, что с ним сделал отец?

         Потом до слуха донеслась перебранка…

         Нет, это не отец… Он бы этого не допустил…

        Постепенно сознание прояснилось окончательно. Я незаметно огляделась. Знакомый с раннего детства  грот. Откуда-то сверху его темноту пронзает узкий солнечный луч и тонет в глубине водной глади. Я лежу у самой кромки воды.

         --…мать твою, ты угробил старуху. Я убью тебя, выродок, --- басил гориллообразный мужик. Это, глядя на него, я почему-то подумала, что он неуловимо напоминает отца. Рядом с ним юлил, заглядывая в глаза, рыжеватый, светлоглазый мужичонка с заметной плешью. Вот он подскочил ко мне, больно пнул ногой в бок. Я хотела заорать, но только сцепила крепче зубы, чтобы не застонать.

         Послышался шорох, из темноты появился третий. Когда заговорил, я едва сдержала крик. Меня охватила  радость. Это мое спасение, моя надежда. Сейчас он избавит меня от этого ужаса, закончится это страшное представление.

         Но  когда до сознания дошел смысл слов,  меня захлестнуло отчаяние.

         -- Ты что сделал, козел?  Я ведь сказал слегка, как теперь с ней разговаривать? Если эта старая тварь не придет в себя, я тебя вместе с нею урою. Делай, что хочешь, но она должна придти в себя и подписать документы.

          -- Да я слегка, господин, -- оправдывался плешивый. – Я же не думал, что она сразу отрубится. Хотел для острастки, слегка…

          -- Заткнись, делай свое дело.  Через полчаса должен подъехать  нотариус. Приведите ее в порядок и доставьте в дом. Она должна подписать, а потом… вы знаете что делать, я вам за это плачу…

         Говоривший на мгновение появился на свету, его непримечательная  внешность мне ни о чем не говорила, я этого человека  никогда не видела, и между тем во сне я его хорошо знала. И там, в том сне я понимала, что у меня нет выхода, что минуты моей жизни сочтены.

         «Как же я так подставилась? Ведь всегда была так осторожна. Видно, понадеялась на родственные узы и на свой авторитет…»,-- как муха в тенетах паука зудела, билась  беспомощно в моем мозгу мысль. Я ощущала себя очень пожилой  женщиной, намного старше окружавших  меня мужчин. Старалась не двигаться, чтобы не вызвать новую волну боли.  Чувствовала, что лицо разбито и кровоточит. Вздохнуть полной грудью не дает резкая боль в ребрах.
          Вдруг захотелось, как в детстве, зажмурить глаза и  проснуться в другом мире, том, к которому  привыкла. Где я уважаемая дама, и все зовут меня по имени-отчеству.
        К моему мнению прислушивались все окружающие, любое мое желание исполнялось с полуслова. Но… я  была реалисткой и понимала, как не зажмуривайся,  реальность такова, и изменить ее  я не в силах, нет  такого способа. Итог этой встречи я во сне знала прекрасно. Я понимала, чего ждут от  меня эти люди. И в их намерениях ничуть не сомневалась.
        У меня неожиданно раздвоилось сознание. Я была одновременно и Ксенией,  большую часть жизни проработавшей в сельской школе, и этой пожилой незнакомкой, которая, оказывается, тоже была я.

        Я--незнакомка многие десятилетия панически боялась боли. От себя ведь ничего не утаишь, себя не обманешь. Я отлично знала, что любые, даже незначительные, больше для вида, побои  не перенесу, не выдержу.  И мне совсем не хотелось рассказывать о том, чего добивались от меня  эти трое здоровых сильных мужчин.

       Я вспомнила  сына. И с сожалением подумала, что слишком мало давала ему любви. Так и не дождалась от него внуков. Многое пришлось решать самой. И теперь уже никогда не увижу дело своих рук. Я была атеисткой, хотя в церковь ходила, держала в доме иконы, и в тревожные минуты обращалась к тому, кто в ответе за каждую душу. Но делала все это скорее по привычке.  Не верила в загробную жизнь и знала, что после смерти уже ничего не будет…

          Мне было жалко девчушку, так разительно похожую на меня  в детские годы. Не придется увидеть ее взросление. А мне очень хотелось вместе с ней изведать тот жизненный путь, который когда-то отмеривала для себя. Не удастся теперь оградить ее от  жестокостей мира, как не смогла уберечь  от них и ее мать. Никогда не увижу и ту, что появилась благодаря мне.  Закрутилась в своих проблемах, все откладывала встречу… Теперь уже поздно…

          Я вглядывалась в источающие ненависть и алчность лица мужчин и думала о том, как могла я, опытная и крайне осторожная в вопросах политики и бизнеса, ворочающая капиталами, обозначенными десятком нулей,  так обмануться, купиться на дешевые посулы никчемных людишек? Виной всему та тайна, которая так и осталась для  меня неразгаданной. Та причина, которая когда-то побудила  противопоставить себя семье, да что там семье, всему клану. И я неплохо сделала свое дело. Почти полвека стояла у руля семейного дела. Вопреки всему, вопреки желанию, но по воле отца…

         Отец. Жадный, злой и жестокий старикашка, поставивший на своих многочисленных сыновей. Он просчитался. Девочки в его роду были всегда намного умнее, смелее,  независимее. Он их ненавидел и всеми способами стремился от них избавиться. Считал мужчин высшими существами.

         Я усмехнулась своим мыслям. Видел бы он сейчас своих выродившихся потомков.

         А, может быть,  отец был не так уж и неправ, лишив меня ребенка? Ведь именно желание узнать кто он, какой, кем вырос, где находится, толкало меня на такие поступки, о которых я, прежде и подумать не смела…

        Я вновь глянула на своих мучителей. Они явно не знали, что им дальше делать, и теперь ругались, обвиняя друг друга в ошибках. В одном они были твердо уверены: я в их руках и теперь никуда не денусь.

        В их глазах я четко прочитала свой приговор. Эти люди  и не собирались сообщать мне те сведения, ради которых заманили в эту пещеру. Им нужны только деньги, наследство, которое, как считают они, я у них украла.

        Этих опустившихся, развращенных  бездельников интересуют только побрякушки, которые всю свою жизнь собирал отец. Они  не хотят идти по его стопам, продолжать его дело: ведь надо прикладывать труд, не всегда заканчивающийся прибылью. Намного проще вот так: с ножом к горлу, и требовать свою долю. И было бы для чего стоящего. А то ведь все их запросы сводятся к одному – побольше бабла, чтобы можно было набить свои желудки, вырядить своих разнузданных любовниц и дур жен, сесть в подержанные иномарки и, растопырив пальцы веером, пускать пыль в глаза своим соседям.

        Дело всей моей жизни, дело их деда внуков совсем не интересует…

          Ради  денег они готовы предать и продать родную мать. И что больнее всего, руководит ими никчемный, алчный и продажный подонок. Но как он ловко завлек  в западню, как сумел изменить свою личину…

          Нет. Не о таком  мечтал  отец. Он много чего перепробовал за свою жизнь. И к концу ее создал  хитрую и тонкую  сеть. В одном ошибся. Не доверял женщинам. А в итоге пришлось все свои знания, дело жизни передать младшей дочери. Под страшную кровавую клятву на жизни новорожденного потребовал сохранить семейное дело для своих ненаглядных сыновей.

         Обещал сообщить, где ребенок, только через несколько лет. Но… братья получили сроки, оказались в заключении… Отца в один миг разбил паралич…  Я осталась одна с ненужными мне знаниями и тяжким бременем клятвы.

         Первые годы спасалась от горя ожиданием сообщения о своем ребенке. Потом проклинала отца с его безмерной жаждой наживы. Потом на моем пути появился маленький мальчик. И  я свою любовь отдала этому мальчишке. А, начав воспитывать, поняла, что должна продолжить дело отца. Не потому, что хотела, а чтобы отомстить пусть даже памяти жестокого человека, доказать ему и на том свете, что я, женщина, сильнее всех его сыновей. Что именно я достойна быть главой клана.

        Я вновь усмехнулась своим мыслям, качнула разбитой головой. От резкой боли потемнело в глазах. Нет, пока я жива.

       Вновь  зароились воспоминания…

       Как  пришлось доказывать свое главенство тем, кто совсем не хотел покоряться и уж тем более подчиняться женщине.  «А ведь покорились»,--  мелькнула злорадная мысль.--  «И головы склонили. И знак власти целовали. Потому что поняли, что только я способна не просто возродить родовое дело, а и поднять его на новый уровень, развить в соответствии с требованиями времени и новыми условиями…»

        А побрякушки… Они меня никогда не интересовали. Все, что можно, я давно пустила на развитие дела…

        Вот только этим трем не объяснишь. Да они и не поймут…
        Они назвали меня старухой.  Впрочем, они правы, я давно уже старуха. Только никогда за все эти годы о возрасте не вспоминала. Вернее, не замечала его. Было слишком много других дел.

        Вырос, оперился и вылетел из  гнезда приемный сын. Что это именно я подготовила ему взлетную полосу, он, возможно, и не догадывается. На него была надежда в продолжении семейного дела. И вот все рухнуло. Но пусть эти выродки не надеются, я никогда не доверю ни копейки  этим бездельникам. И тайну рода не выдам…

          …О, они, оказывается, решили развязать мне язык с помощью лекарств. Гляди, какие грамотные… Вон один достает шприц… Неужели думает, что я позволю себе выболтать то, что хранила  столько лет?..

         Глупцы. Они так и не поняли, с кем имеют дело. Жаль, что я уже не узнаю ничего о судьбе своего ребенка… Кто он, кем стал…

         Веревки на руках отсырели и врезались тугими узлами в  мою плоть. Но руки мне не нужны. Пусть только подойдет этот, со шприцем, поближе…

         Почувствовав укол в руку, я дернулась и ухватила зубами край нарядной блузки, сейчас превратившейся в лохмотья.

         … Мой стекленеющий взгляд был устремлен в дальний темный угол пещеры, где за обломком камня притулился маленький затертый плюшевый медвежонок. Мое последнее послание сыну. Я уже не слышала грызни мужчин, так и не узнавших того,  ради чего они приволокли меня в этот грот…

           Я--реальная, смотревшая на все как бы со стороны, зашлась в диком крике.

          Пробуждение было ужасным. Я долго не могла понять, где нахожусь, и вообще, жива ли я. Настолько ярко и жестоко было сновидение. Я не могла понять, в чьем облике я побывала, и что это за странный сюжет. Наверное, отголоски увлечения детективами интерпретировались в этот  страшный бред. Особенно меня угнетало ощущение настоящей боли от побоев.

         Но, в конце концов, я пришла к мысли, что все мне только казалось. Видимо, лежала неудобно, затекли руки и ноги, а мозг трансформировал боль таким вот странным образом. Рассказать сон я никому не отважилась.


         Она всегда хотела быть богатой. Чтобы у нее было много денег, чтобы все ее желания выполнялись еще на уровне мысли. Когда мать, уходя на работу, закрывала ее на весь день дома одну, единственным развлечением Кристи были мечты. О том, как она вырастет, у нее появятся деньги, и ей не нужно будет самой убирать комнаты. Как она будет покупать игрушки и книги, на которые у матери никогда не было средств.

        К матери часто приходили гости. Но все они заботились только о спиртном  и закуске. Приносили только то, что любили сами и никогда не считались с желаниями девочки.

        Так и жила Кристина в своем вымышленном мире, где она была королевой, и все ей подчинялись. Правда, в реальности приходилось все-таки трудиться. У матери была тяжелая рука. А настроение с каждым годом становилось все изменчивее. Чем меньше внимания обращали на нее мужчины, тем чаще мать вымещала свое раздражение на дочери.

        А Кристина вдруг в один миг расцвела. Длинноногая, гибкая, с розовой гладкой кожей, большими глазами. Однажды это заметил один из  очередных любовников матери. И той не стало житья. Она принялась колотить дочь смертным боем по любому поводу. Запирала в доме, чтобы ту, не дай бог, не увидел  ни один из приходящих мужчин. Объясняла плачущей дочери, что хочет ей добра.

         Но добилась обратного. Один из командировочных, решивший провести время в компании матери, когда та уснула, уговорил Кристину бежать с ним, предположив, что Алла не простит Кристине такой красоты, сживет со свету. А в Москве, убеждал, у него есть связи, он пристроит девочку в актерскую среду.

         Это ли обещание стало решающим, или Кристина и сама поняла, что дальше ей с матерью жить невозможно, но она согласилась бежать.

         На следующий день  Кристина вместо школы отправилась на вокзал, дождалась дядю Петю, и с ним отправилась покорять Москву. Она была отнюдь не наивна. Живя с такой матерью, как Алла, многое об отношениях между мужчинами и женщинами знала не понаслышке. Да и невинности лишилась благодаря матери еще в довольно нежные времена. Поэтому знала, чего от нее потребует этот траченный временем сластолюбец. Он просто не догадывался, с кем имеет дело.

         Дядя Петя не обманул ее ожиданий. Да и в дальнейшем поступил так, как она и рассчитывала. Свел ее с другими мужчинами, которых интересовала малолетка. А потом у нее появился постоянный благодетель, который увидел в девчонке кое-какие дарования, и, вложив деньги, принялся за ее обучение.

         Вначале Кристина попала в высококлассный бордель, обслуживающий партийную верхушку столицы. Очень скоро она завязала полезные знакомства. Но своего благодетеля не забыла. Выполняла  некоторые поручения  конфиденциального характера. Потом  он пристроил ее в благодарность за ряд услуг в столичный танцевальный коллектив.

          Когда началась перестройка, а потом и дележ страны, благодетель оказался на Украине. И о своей протеже вспомнил. Сам устроился у сытной кормушки и ее к себе вызвал. Но недолго пировали. К властному пирогу рвались очень многие. И менее удачливых с дороги убирали. В их числе оказалась и Кристина.

          Однажды они с благодетелем возвращались с вечеринки и попали в аварию.  Благодетель погиб. И тут оказалось, что все его слова о том, что она является  соучредителем его фирмы, оказались только пустым звуком.

         Приятель благодетеля снизошел до того, что пристроил ее по старой памяти в один из  борделей  Крымского побережья.

        Кристина попыталась добиться от родни благодетеля своей доли в фирме. Но ей прозрачно намекнули, чтобы она не рыпалась, если хочет остаться в живых.

         Естественно, Кристина выбрала последнее, решив в дальнейшем отомстить тем, кто ее кинул. А пока устроилась в стриптиз-бар. Она надеялась, что ей удастся заарканить какого-нибудь папика, пока еще внешность это позволяет. Очень скоро ей это удалось.

         Однажды на ее выступление пришел довольно моложавый мужчина, который был  очарован ею. Очень скоро она узнала, что он сын местной владелицы пансионата.

         Через некоторое время новый знакомый предложил помочь ему в получении причитающегося ему имущества. Мать, по его словам, задумала  оставить приемного сына без средств к существованию, обманом завладев принадлежащими ему фирмами.

          Кристина очень понимала своего нового знакомого. Сама однажды оказалась в таком положении. Потому без раздумий согласилась. Новый знакомый очень быстро перешел в разряд женихов. Он пообещал переписать пансионат, а потом и ресторан «Сады Семирамиды», в котором находилось кабаре, на  Кристину.



            На следующий день я  выполнила просьбу Ирки, и мы весь день провели на пляже. Мне надо было о многом подумать, а под шелест волн  думается  как раз очень  хорошо. Не давал покоя страшный сон. Что он означает?  О чем сигнализирует мне мое подсознание? Я уже поняла, что в пансионате не все так гладко, как кажется на первый взгляд.

          И эти  странные сновидения. Первое я почти не помню, но второе… Не дай бог еще раз испытать такое, пусть даже и во сне.  Но услужливая память тут же стала воспроизводить наиболее страшные его моменты…

      Разморенные долгим пребыванием на берегу, мы с  Иркой  перекусили у Оксаны и, еле  передвигая ноги, поползли наверх, к дому Липы. Забавное дело, утром всегда так легко бежать по бетонным дорожкам, вьющимся среди затейливых клумб. Но как же тяжело подниматься по ним вечером, когда солнце и море высосали все силы, и остается единственная мечта – добраться до постели и рухнуть, провалиться в сон без остатка.

       В таком настроении мы доползли до дверей, я открыла дом. В комнатах было сумрачно и гулко. Включив в спальне свет, отправила Ирку в душ, а сама собралась расстилать постель. Хоть и жарко, и душно,  но Ирка ни за какие посулы не желает спать отдельно. Не помогают ни нотации, ни обещания. Объясняет боязнью, тем, что ей приснятся страшные чудовища. Но я думаю, что давно и напрочь испортила дочуру своими потаканиями. Вот она и чудит.

      Словом, взялась я за покрывало, встряхнула его и только хотела свернуть, как обратила внимание на странную веревку, лежащую в центре кровати. В последнее время зрение у меня стало сдавать.  Потому очки  всегда висят на груди. Я взгромоздила их на нос… 

     То, что я увидела, повергло меня в ужас… Да, думаю, вряд ли кто в такой ситуации остался бы равнодушным. На кровати, свернувшись в кольца, лежала …змея. Небольшая, не более полуметра, с каким-то рисунком на спинке.

     Если вы думаете, что я спокойно смотрела на то, как она поднимает свою остренькую головку, то глубоко ошибаетесь. Откуда только взялись силы. Еще минуту назад я еле волочила ноги и мечтала растянуться на кровати и провалиться в сон. И вдруг в одно мгновение рванулась в ванную, выхватила из-под душа голую дочуру и кинулась на улицу.

    Всегда поражаюсь возможностям  организма.  Никогда не думала, что в скорости передвижения смогу поспорить с лучшими бегунами страны. А тут вдруг в одно мгновение пронеслась от дома до гаража. Не удивлюсь, если окажется, что в скорости побила мировой рекорд.

     На дворе уже смеркалось. Была та вечерняя благодатная тишина, которая так приятно охватывает вас после трудового дня, наполненного бытовыми проблемами, встречами, неприятностями и восторгами. Это время, когда хочется все выбросить из головы и расслабиться.

     И эту тишину в одно мгновение разорвал  мой крик.  Я  даже не закричала, а завизжала, переходя на ультразвук.  Со стороны, возможно, выглядело это комично:   взрослая тетка с голой девчонкой на руках, давно уже вышедшей из младенческого возраста, вдруг выскакивает из дома и вопит  срывающимся от ужаса голосом.

    Наверно, это даже мертвого поднимет. Потому что со второго этажа дома и от проходной в мою сторону сразу же побежали люди. Первым, как всегда, оказался Петюня. Он подлетел с испуганной физиономией и откровенно трясущимися  руками.

    -- Что случилось? Почему кричали? С Иркой  что-нибудь?

     Ну, как я могла что-то объяснить, если горло вдруг сжал спазм, и из глотки кроме хрипа не проскальзывало ни звука… Я только и могла указывать пальцем на дверь и пытаться мычать. Наконец с хрипом выдавила:

     -- З-змея…

     -- Какая змея? Здесь в округе их  давно уже нет. Ночами  собаки патрулируют, всю живность разогнали. Может  это уж, хотя и он откуда здесь возьмется?

   Странный Петя, что я, ужа не знаю, что ли. У меня дома в огороде ужиха живет уже не первый год. И мы держим нейтралитет. Я не трогаю ее, она не пугает меня. Занятно, но она отличает меня от домочадцев. Если в огороде нахожусь я, ужиха может спокойно греться на солнышке. Но стоит только появиться кому-то из домочадцев, маленькая головка с желтыми пятнышками поднимается над землей и длинное тельце стремительно исчезает.

    Если честно, змей я боюсь ужасно. Никогда не возьму их в руки, как бы меня ни заверяли, что они не опасны. Еще в детстве, выйдя как-то в огород, увидела длинную серую веревку, а, подойдя ближе, поняла, что это гадюка. Кто-то ее прикончил. Отец, быстро подхватив граблями, вынес гада за канаву в сады.  Но я очень долго не могла ходить среди грядок огурцов и помидоров. В их зелени мне мерещились гибкие извивающиеся тела змей.

       И все же я никогда бы не смогла убить ни одну из них. Однажды мы с мамой, обе уже взрослые, обладающие достаточным жизненным опытом люди, как обычно, отправились на прогулку в лес. То, что змеи там водятся, знали всегда. Потому даже  в жаркое время в экипировку включали высокие резиновые сапоги.

     День выдался удачным. Мы шли к своим грибным местам. И вдруг впереди на  шоссе увидели молоденькую гадюку. Она торопливо перебиралась по раскаленному асфальту и все никак не могла переползти. А с обеих сторон уже приближались автомашины. И тут мы, не сговариваясь, стали с двух сторон от змеи, охраняя от приближающихся колес. Возможно,  змеиный бог оценил нашу заботу, но с тех пор на глаза мне ни одна ядовитая змея не попадалась. Ужи не в счет…

    И вот теперь это испытание…

    Петя первым вошел в  спальню, осмотрел кровать. Змейка уже сползла с постели, но была хорошо заметна на светлом паласе. Через несколько минут ее поймали и вынесли.

     Но я наотрез отказалась спать в  доме. Сотрясаясь от пережитого ужаса, а еще больше от мысли, что могло случиться, если бы мы с Иркой залезли под покрывало, я боялась переступить порог дома.

    Прибежавшая Оксана забрала нас к себе. На втором этаже дома для обслуживающего персонала была свободная комната, там быстренько застелили постель, я выпила успокоительного, и мы с Иркой  довольно быстро заснули.

    Утром Петя с двумя охранниками осмотрел комнаты. Они облазили все углы, побывали на чердаке и в подвале, о которых я даже не подозревала, и убедились, что в доме живности, кроме забытого нами Чейза, нет.
    Щенок, проголодавшись, пытался самостоятельно выбраться из корзинки. Ирка с Лерой  занялись его кормежкой, вынесли на солнышко. А я с Петей осталась в доме. Меня интересовало, водятся ли здесь змеи. И насколько возможна вероятность, что они заползут в дом.

     Петя оказался жителем городским, но, пообщавшись с местными, узнал, что в окрестностях гадов давно нет. Говорят, что водятся они на примыкающем к участку скальном массиве. Теоретически возможность добраться сюда у них есть. Но практически это нереально. Змеи существа скрытные, любящие тишину и покой. Их не устраивают разборки с собаками, да и других врагов у них здесь много.

    И все же мне было непонятно, а потому и страшно это появление в доме змеи, которая по всем раскладам там оказаться не могла. Потому я откровенно призналась :

     -- Петенька, я боюсь одна с Иркой ночевать в доме. Может быть, ты побудешь несколько ночей с нами?

     Мое предложение ввело начальника службы безопасности в легкий ступор. Почесав несколько раз у себя за ухом, как будто там поселилась стая блох, он не придумал ничего другого как нудно объяснять мне  неприличность данного предложения. Откровенно говоря, я как-то такого поворота событий не учитывала.

     -- Ксения Андреевна, ну вы подумайте, что окружающие скажут? Давайте, лучше я к вам Оксану подселю? А сам буду охранять вас снаружи?

    Я представила, какие пересуды пойдут среди персонала: взрослая тетка уцепилась за молоденького парня и морочит ему голову. Понимала абсурдность положения, но надо было считаться и с мнением окружающих. Мне-то что, отдохнула пару недель и уехала, а Пете здесь работать. Но я боялась не столько за себя, сколько за дочь. Где гарантия, что в доме опять не окажется какая-нибудь нечисть. Мне почему-то с трудом верилось, что змея появилась в спальне случайно. И как раз после того, как я провела предварительный опрос служащих о Липе.

      После обеда Оксана и Лера перебрались в дом Липы.  Повариха оказалась не только говорливой, но и на редкость общительной. Мы с ней еще больше сблизились. И вскоре я уже знала всю ее историю. Родители  Оксаны родом из поселка. Образования не получили, работали, где придется. Нищета, безденежье, безысходность подкосили мать. После ее смерти отец ушел в загул. Пропивал из дома все, что можно унести. И однажды зимой, не дойдя до дома, замерз. Оксана пыталась вырваться из нищеты. Закончила профучилище. Но в большом городе без жилья трудно устроиться. Познакомилась с парнем. Он казался таким добрым, внимательным,… но до известия, что скоро их станет трое. Оказывается, его устраивало, что в доме есть бесплатная домработница. Менять свой образ жизни он не собирался. В тот же день собрал кое-какие вещички Оксаны и вытолкал ее за дверь. Не вернул даже те копейки, которые она откладывала на свадьбу.

     С наглыми да богатыми не судись. Всегда неправ окажешься. Так и у нее вышло. Хотела по-хорошему разобраться, а оказалось, что и с работы выгнали, и из комнаты в общежитии. Пришлось возвращаться в свой поселок.

     Наверное, так и опустилась бы девушка, и погибла, как многие ее ровесницы. Но в это время  рядом с поселком один богач купил землю, развернулось строительство. А соседка посоветовала Оксане разузнать там насчет работы. Заправляла всем на стройке  Липа Стефаниди, родители которой до войны в этом поселке жили.

    Липа, уже в годах, но, увидев живот девушки, нравоучений читать не стала, из конторы не погнала, как можно было бы предположить, а выделила  Оксане комнатку и поставила поварихой, готовить строителям еду.

    Лерочка родилась, Липа за ней присматривала. Словом, вся дальнейшая жизнь Оксаны связана с этим пансионатом. Мне стало понятно благоговейное преклонение поварихи перед экономкой. Оксана  видит в Липе если не мать, то на крайний случай бабушку. И хотя  частые исчезновения экономки были в порядке вещей, это чем-то отличается, а потому вызывает болезненное чувство утраты. Но что-либо более подробное об Олимпиаде Георгиевне Оксана рассказать не могла.  А может быть, просто ничего не знала.

     Я была откровенно рада, что   Оксана  теперь будет жить со мной в доме. Я хоть и исполняю роль управляющей, но, так сказать, чисто номинально. Могу, когда захочу, отправиться на море, отдохнуть. А Оксана задействована с раннего утра. Ей ведь надо готовить завтраки, обеды и ужины  для большей части отдыхающих.  Лишь изредка, когда бывает свободной,  она присоединяется к нам  на пляже, принимает участие в играх с детьми.

     А вот  Петя с первого же дня стал нашим постоянным спутником. Упругий, будто резиновый, с четкой рельефной мускулатурой, он поражает прямо-таки античной красотой. И, видимо, зная это, устраивает целые представления, эффектно разминая на берегу мускулы, подставляя кожу жаркому солнцу, а потом кидаясь в лазурные волны. Вскоре его голова  уже маячит далеко за буйками.
     Я вначале удивлялась: перед кем это он распускает павлиний хвост? Не перед нами же: я уже вышла из сферы его интересов, девчонки еще не вошли. Потом догадалась: Петя неровно дышит к Оксане. Она лет на пять старше парня. Но ее налитая, тугая фигура, сочная, до шоколадного оттенка загорелая, с тонкой талией, крутыми бедрами, упругими руками и ногами вызывает явную зависть у окрестных женщин… Что же тогда говорить о мужской части населения?

    Вот и пытается Петюня привлечь внимание неприступной поварихи. Зная, что та постоянно контролирует местонахождение своей дочери, старается оказаться в тех же местах, как подросток, демонстрирует свою красоту. Наивный, в Оксанином возрасте нужны уже другие доказательства мужского внимания,  поэтому  ничего удивительного, что моя приятельница к этим знакам начальника службы  безопасности совершенно равнодушна.

    Не сразу я поняла, что весь этот Петин выпендреж направлен на одно – поразить Оксану. Лерочка в последние дни была рядом с нами. И Оксана, работая на кухне, могла время от времени выглядывать в окно, чтобы убедиться, что с дочерью все в порядке. Стало понятно, почему мое невинное предложение  поселиться в коттедже экономки у Пети вызвало такой всплеск эмоций.

     Как только у меня открылись глаза на Петину влюбленность, решила немного подтолкнуть дело. И естественно, как слон в посудной лавке, только ввела Оксану в явную неловкость. Первые же мои слова о Петиных чувствах вызвали у поварихи лишь легкое недоумение:

     -- Та баловство все это. Петя малек еще. У него детство играет в голове. Накачал мускулатуру и уже решил, что взрослый…  Всем им одно только нужно. Хватит, наигралась я. Один раз так вот поверила…  Такие красивые речи говорились мне… Такие обещания давались… А как Лерочка появилась, не нужны мы  стали…  Выпихнули нас  как приблудных котят… Подыхайте под кустом… Никому вы не нужны… -- речь Оксаны становилась все отрывистее, прерывалась рыданиями. Молодая женщина сжала губы, сдерживая дрожь. Потом, справившись с волнением, продолжила:
     -- Не нужен мне никто. Я век буду бога молить за Олимпиаду Георгиевну, что подобрала нас, как вы недавно цуцика, не дала погибнуть, устроила на работу, ребенка помогла растить… Нет, ничего я не хочу менять в своей жизни. Не нужны мне никакие поклонники. Никакие отношения. Я сейчас живу ради Лерочки. В лепешку разобьюсь, чтобы у нее жизнь была счастливой, чтобы крыша своя над головой, чтоб выучилась, получила образование и не мыкалась, как я по углам. Это моя мечта. А что любовь? Одни страдания. Да и не тот человек Петюня, чтобы быть отцом для Леры. У самого молоко на губах не обсохло… Давайте не будем больше об этом…

      Я поняла, что Пете нелегко будет растопить  тот ледяной ком в сердце Оксаны, который образовался стараниями одного подонка, поигравшего чувствами наивной девчонки и растоптавшего ее доверчивость и любовь.   Мне откровенно нравится  Оксана.  Думаю, она достойна лучшей доли.  И Петя ей  уж точно пара.

     Солнечные лучи, пробиваясь сквозь забитые досками окна, пронизывали помещение склада, высвечивали поднимающиеся вверх облачка пыли, которую потревожили ботинки одного из сидящих здесь мужчин. Он нетерпеливо растирал подошвами старый, давно не убиравшийся пол. Другие двое равнодушно смотрели на клубящуюся в лучах пыль и бездумно двигали челюстями. Вот первый вскочил и пробежался по периметру склада. Потом прицепился к напарникам:

     -- Хватит жевать, что, хотите крепкие белые зубы? Я сейчас об этом позабочусь, если не прекратите…

      -- Остынь,  Шерхан. Хватит на нас срывать зло. Если сам оплошал, нечего на нас злиться… -- осадил его один из напарников. Потом опять равнодушно закинул в рот очередную пластинку жевательной резинки.

     Его безразличие взбеленило Шерхана.  Он уже готов был ринуться на сидящих, но в этот момент послышался шум подъезжающей машины. Отложив на некоторое время расправу с несговорчивыми приятелями, Шерхан бросился к дверям.

    Вскоре вслед за ним появился элегантно одетый мужчина приятной, но не запоминающейся наружности. В этот момент мог возникнуть вопрос, что может делать на заброшенном складе этот лощенный денди.  Впрочем, первые же слова все прояснили.

     -- Рассказывай, Шерхан, что произошло. Только коротко. Мне некогда выслушивать твои предположения.  Что нашли в доме?

     --  Мы все сделали. Как и договаривались. Змею принесли. Поднялся шум, крик. На ночь все убрались из дома. Но этот начальник службы безопасности… С ним не все так просто.

    -- А что с ним?  Ему ведь приказано охранять эту Ксению. Он должен был выполнять.

    -- Он ее и охранял. Только не лично. Приставил к дверям комнаты охрану, а сам все по дому шастал.
    -- Что, не могли его обезвредить? Я все должен решать за вас? За что я вам плачу? – мужчина презрительно оглядел стоящих перед ним парней.
    Ему доставляло особое удовольствие властвовать над ними и не только с помощью денег, хотя они были неоспоримым аргументом власти. Нет, он чувствовал, что может согнуть их силой своей воли. А волю он учился закалять с малых лет. Он считал себя избранным, посланным небесами повелевать, быть у власти. Эта мысль его пьянила, давала кураж. Вот ведь добился от этих подзаборников, чтобы в его присутствии не сквернословили. И  никакой силы не применял, а результат налицо.

    -- Так что произошло? Я не слышу ответа, -- напомнил он о цели разговора.

    -- А что отвечать? Лажанулись по полной программе, -- проворчал первый из любителей жвачки. – Вон и Степка подтвердит. Зря со змеей возились. Теперь все на ушах стоят, выясняют, откуда она могла попасть в дом. И пробраться стало сложнее. Там теперь эта повариха с девчонкой поселилась. Особо не побегаешь по комнатам. Надо было тихо действовать.

     -- Согласен, тут явный прокол в наших действиях, -- встрял Шерхан, -- только, что это ты,  Колян, вдруг сейчас стал таким умным. Что же раньше молчал?

     Предотвращая назревающую перепалку, мужчина, хлопнув ладонью по шаткому столу, резко бросил:

     -- Хватит попусту воздух сотрясать. Мне нужны документы, а главное, найдите паззл. Не найдете, я сам вам головы отвинчу. Меня не волнует, каким образом вы решите этот вопрос, принесите мне то, что я требую. Все, идите.

     Подождав, пока не скроется за стенами последний из троицы, мужчина набрал номер на мобильнике. Подождав некоторое время, повторил вызов. Наконец ему ответили.
     -- Слушай, дед. Ты точно уверен, что паззл был у нее?
     В трубке загудел глухой  старческий голос.
     -- Да ладно, дед. Это я так, для интереса спросил. Ладно, ладно. Бывай.               

Крымские каникулы, глава десятая


            Ночью мне не спалось. Уже давно угомонились девчонки, которых теперь мы разместили в одной комнате. Заснула Оксана, которой придется вставать ни свет, ни заря. А я все не могла успокоиться, вертелась на кровати, раза два вставала, чтобы выпить что-нибудь холодненькое. Устроила даже в уме соревнование овечек, представляя, как они перепрыгивают через ограду. Где-то на второй сотне сбилась со счета и плюнула на это дело.
         Ничто сейчас не способствовало сну. И в первую очередь,  причина появления змеи в доме. Чем убедительнее доказывал Петя  такую возможность, тем больше у меня крепла уверенность, что оказалась  она на моей постели неспроста. Кому-то нужно было в ту ночь удалить меня из дома Липы. Вот только  что  хотели таким способом узнать?
         Для вида я согласилась с доводами начальника службы безопасности. Но для себя решила: надо все-таки разобраться в этом деле. Я не сомневалась, что тайна исчезновения Липы существует. Недаром же приятель вначале так настойчиво просил меня заняться выяснением причин. И тайна эта может быть раскрыта именно здесь, в ее доме.  А теперь кто-то, обеспокоенный моими расспросами, старается сделать все, чтобы она не была разгадана.
          Я,  конечно, обещала Алексею забыть о его просьбе. И  слово свое сдержала. А вот историю со змеей и то, как она связана с исчезновением  Липы, я должна распутать. Пока не знаю как. Все, что можно, я в доме обследовала. Ничего нового не обнаружила. Видно, надо начинать с другой стороны.

         Если Липа из этих мест, надо искать ее давних знакомых, возможно, они могут подсказать мне ход дальнейших действий.

         Вся сложность предстоящего дела заключалась в том, что по складу характера  разговорить собеседника для меня очень сложно. Но чем труднее ситуация, тем она интереснее.  Впрочем,  в помощь я всегда могу взять какой-нибудь детектив. Что там творят, в любимых мной женских романах доморощенные сыщицы? Может, и подсказку найду.

         Проблема, правда, в том, что и с юмором у меня не очень. И там, где к делу надо подходить с изрядной долей иронии, я все воспринимаю очень серьезно. От этого многие ситуации, которые для других становятся разве что небольшим недоразумением, у меня превращаются в трагедию.

           Вот хотя бы взять мое увлечение детективами. К ним я пристрастилась не так давно. И, можно сказать, случайно.

           В детстве просто обожала фантастику. Со временем, взрослея, перешла на классику. В последние годы, по роду деятельности, все больше интересовалась публицистикой. Был период, когда не представляла дня без нового любовного романа. Но вскоре поняла, что сюжет везде один, варьируются только красочные подробности. А вот к детективам, тем более, женским, была полностью равнодушна.

          Пока однажды в пылу полемики с приятельницами сдуру не брякнула, что мол,  накропать такую ересь может любой дилетант. Слово за слово. И я дала обещание к концу года написать детективную историю и представить ее на суд подруг. Я всегда к делу отношусь ответственно, потому пошла в библиотеку и набрала книг. И втянулась в это чтиво…
        Теперь дня не могу провести без детективной истории. Обожаю женские байки. Вот где простор для фантазии.
        Так что мне было над чем подумать в бессонную ночь. Одеяло казалось неимоверно жарким. Ирка, сонная, всклокоченная и потная не отступила от своего правила и в эту ночь и приползла на мою кровать, волоча за собой не менее сонного и всклокоченного щенка. Я не стала среди ночи вступать с ней в перепалку. Себе дороже. Поэтому дочура, лежащая у меня под боком, немилосердно толкалась, не давая заснуть. Ей, видно, снилось купание, потому что она то и дело вскрикивала,  о чем-то просила Леру… Знать бы, что же ей снится…
        Рядом с Иркой сопел и всхрапывал Чейз. Что говорить о дочери, если я не могу справиться даже с этим мелким сосунком, который, едва увидев белый свет, уже начинает вить из меня веревки…
        Вот под этот аккомпанемент ночных шорохов и звуков я, мучаясь бессонницей, думала над планом дальнейших действий. Мне откровенно непонятна  позиция Алексея. То он втягивает меня в почти детективную историю, просит  помощи в поисках Липы, можно сказать, вытаскивает меня в пансионат, то вдруг  откровенно советует поостеречься. Интересно, чего?
         Ну и что мне делать? С одной стороны, меня все происходящее в пансионате явно не касается. Но с другой -- хозяйка дома как-никак мать Алексея. И беспокойство его понятно.
         Тем более что я уже поняла, в прошлый раз в доме была не Липа, а кто-то посторонний. Петя об этом знает, да и для Алексея это не является  тайной.  А потом странный звонок  Алексея,  теперь эта история со змеей. Ясно же, что меня хотели на ночь удалить из дома. И  это удалось.
          Значит, в доме есть, или, по крайней мере, до вчерашнего дня было что-то  очень интересующее каких-то людей. И, возможно, это что-то является разгадкой того, куда же исчезла хозяйка дома.  С ней явно что-то произошло.

         Но почему меня решили отстранить от поисков?  Думают, что я смогу разгадать?  А что же Алексей? Неужели спустит обидчикам матери? Или он также заинтересован в ее исчезновении? Но тогда зачем меня сюда вызвал, просил разузнать, каковы причины и место, куда она могла деться?

        Нет, вопросов больше, чем ответов. Ясно одно: поиски прекращать не следует, но придется действовать более осмотрительно, не в лоб, как я начала.  И все же, интересно, что такого искали в доме, что не могли обнаружить охранники во главе с Петей?

       В конце концов, после долгих и бесплодных размышлений я пришла к выводу, что если и есть что-то  такое, за чем охотятся неизвестные, то, скорее всего,  оно не вещественное и  должно находиться в компьютере. Жаль, что я далеко не ас в работе с ним. Та информация, которую я смогла получить с помощью советов братишки,  на самом деле поверхностная шелуха, созданная для того, чтобы задурить голову обычному пользователю. А вот что там дальше, скрытое от посторонних глаз?

        Раскопать это сможет только специалист. И мне как раз нужен такой, без сантиментов, без реверансов и экивоков, чтобы молча взломал защиту, а потом опять все поставил на место.  Вот только где такого взять? Я работаю в сельской школе, у нас компьютеры появились только что, а уж об Интернете и говорить нечего. Мои коллеги только еще учатся работать с новой техникой. Потому знающих компьютер в совершенстве в моей среде  не наблюдается.
        Среди знакомых люди все больше  старшего поколения, воспринимающие его разве что в роли пишущей машинки… Конечно, мне помогли бы в этом вопросе Алексей с Петей, но по определенным причинам я не хотела сейчас делиться с ними своими соображениями. Решать надо все самой.
        Весь остаток ночи я  крутилась в постели, то забываясь коротким сном, то опять всматриваясь во тьму.   И лишь на рассвете мне в голову вдруг пришло довольно-таки  простое решение. Почему бы не поговорить с  родственниками. Практически рядом,  в Феодосии, живет  мой кузен Ромка. Разница в возрасте у нас довольно ощутимая, но, думаю, не настолько, чтобы не понимать друг друга. Вот с него-то я  и начну. Точно, Роман, это то, что надо.
         Успокоенная найденным решением, я неожиданно провалилась в сон настолько глубокий, что Оксана, собираясь на работу, не смогла меня добудиться. 
         …Утром первым делом я полистала свою записную книжку, потом перезвонила  тетке, и таким образом,  наконец,  вышла на Ромку.
         Мой кузен с пониманием отнесся к моей проблеме. Пришлось, правда, кое-что присочинить. Но не слишком и без прикрас…
        Хмыкнув на мою просьбу, младший родственник  все же пообещал помочь. Правда, не сразу. Пояснил, что должен кое с кем переговорить. Вообще-то после этих слов  я особой надежды на его помощь не питала. И  подумывала, к кому бы еще обратиться. Ведь, что ни говори, а просьба моя по некоторым позициям явно выходит за рамки правовых взаимоотношений.
         Но оказывается,  плохо же я знала своего младшего кузена. Его-то как раз моя безумная идея неожиданно вдохновила. А потому, порывшись в своих друзьях, он вытащил на свет божий некое чудо, живущее под ником Али-Баба. Вообще-то его зовут Алик Бабанов, но друзьям он знаком как  Али-Баба.  Оказывается, он сейчас путешествует по Крыму, и если ему будут обеспечены минимальные удобства,  готов помочь  мне.

         Первым делом я нашла Петю. Как-никак, а он начальник службы безопасности пансионата. Начинать надо с него.

         -- Петенька, скажи, а вот если ко мне приедет кто-то из родственников, он сможет пожить в доме Липы?

         У меня сложилось впечатление, что с моим собеседником на какое-то время случился приступ столбняка. Потом он вдруг покраснел и даже поперхнулся.

         -- Ну,  вы,  Ксения Андреевна, как всегда  в своем репертуаре.  Вы ж сейчас хозяйка. Кто вам запретит? Куда поселите, там и будет жить.  А собственно, кто должен прибыть? Я интересуюсь чисто технической стороной вопроса. Надо отдать распоряжение на проходной…

        Я в общих чертах объяснила Пете, не вдаваясь в подробности по поводу визита  некоего молодца. Тем более, что я и сама не знала,  какой он. Когда я осведомилась у Ромки, что он собой представляет, тот заржал и заверил:

         -- Он тебя точно удивит.

        Можете представить мое состояние? Интересно, кого же я увижу, чем он может меня удивить? Прической? Нарядом? Поведением? Я вообще-то плохо вникаю в молодежный сленг, а уж в тот, что касается компов, тем более. Но на всякий случай  подготовилась к встрече. И когда мне в этот же день к вечеру позвонили с проходной с сообщением, что меня вызывает молодой человек, я с замиранием сердца понеслась его встречать, заранее уверенная, что от одного его вида у меня снесет башню.

         И кого, вы думаете, я увидела? Размалеванного попугая, с серьгой в ноздре и одетого в рванье? Ничего подобного. Навстречу мне пошел очень аккуратный мальчик в очечках, маечке и шортиках, весь такой чистенький и светленький, словно новорожденный котенок, только что вылизанный своей матерью. Одной рукой он вел спортивный велосипед, другой придерживал небольшую спортивную сумку.

        -- Здравствуйте, тетя Ксеня! – негромко сказал он. – Я Алик Бабанов. Приехал по просьбе Ромки Горшкова. Можно мне у вас денек отдохнуть?

        -- Конечно, конечно, Алик. Да хоть месяц отдыхай. Идем, я тебе покажу комнату. Отдохнешь, поешь, а потом посмотришь наши окрестности.

        В доме Алик повел себя как-то странно. Достал из сумки какой-то приборчик и обошел все комнаты. Потом подошел к компьютеру. И, мгновенно преобразившись, словно клещ, вцепился в клавиатуру. Мгновенно из сумки появился ноутбук, и через минуту я поняла, что в этой комнате я лишняя.

        Наверное, со стороны я произвожу впечатление беззастенчивой хамки, наглым образом взламывающей чужую квартиру. Но, откровенно, скажу, я уверена, что поиски Липы возможны только с помощью спрятанных в компьютере сведений.

        Несколько раз я заглядывала в кабинет, где колдовал над компьютером мой гость. Он как-то бездумно, не отрываясь, проглотил предложенный ужин, затем кофе… Помочь ему я ничем не могла, да он и не нуждался ни в чьей помощи.
       Знаете, есть такие индивидуумы: все погружены в работу с головой. В этот момент можешь камни положить на тарелку, они и их перемолотят. Так и Алик.
 
       Поэтому, в конце концов, я оставила его в покое. Когда все сделает, сам выйдет.
       И он вышел. Какой-то серьезный, даже насупленный. Я вдруг обратила внимание, что он не такой уж и мальчик. Алик зашел в кухню, где я кормила девчонок, и пригласил побродить по окрестностям.

       -- Теть Ксень, мне завтра дальше ехать. А я так и не посмотрел ни утес, ни пляж. Давайте прогуляемся…

       Наскоро перекусив, мы выбрались на лужайку и побрели вниз, к морю. Ирка с Лерой бежали впереди. В обозримом пространстве никого не наблюдалось. Вот здесь-то Алик и выложил мне все, что узнал.

      -- Ксения Андреевна, сведения, которые находились в компе, видимо, были довольно серьезными. Но сами по себе тексты  ничего не значат. Должен быть кто-то, кто их может расшифровать. Плохо то, что кто-то посторонний пытался взломать систему. При этом часть сведений безвозвратно погибла. Я скачал вам на флешку то, что осталось. Думаю, вы разберетесь. Все остальное уничтожил. Защиту на комп ставил очень крутой спец.   Это просто счастье, что не все погибло. Видимо, взломщик слабак в работе с системами такого типа… Вам здесь жить, работать. Но советую о флешке никому не говорить, а когда познакомитесь с данными, убрать и ее. – Он немного помолчал, потом добавил: --  В доме я обнаружил несколько «жучков», я вам их укажу. Убирать не советую, наставят новых, вы и не заметите. А так предупрежден, значит, вооружен. Особо ничего не обсуждайте…

        Алик передал мне флешку, потом побежал догонять девчонок, вновь превратившись в шаловливого подростка.

        А у меня невольно рука полезла к затылку. Извечный российский жест. М-да, это куда же я вляпалась, вернее мой любезный дружок детства втолкнул? И как из этого дерьма теперь выбираться?  Понятно, что просто так меня теперь отсюда не выпустят. И как на грех со мной Ирка.

       Я в уме прокрутила события последних дней. Вроде бы ничего такого, кроме звонка Ромке, я не натворила. Да, со звонком получилось плохо. Главное, я подставила родственника.  А в остальном ничего из того, что может заинтересовать неведомых противников. Впрочем, да и противники ли они мне? Скорее это недруги Липы. А я, как дура, попала в их разборки. Тем более надо во всем разобраться, решила я. И начну-ка  с флешки. А для этого, завтра же с утра поеду в город и куплю себе ноутбук. Любопытным скажу, что давно мечтала о таком приобретении…
        Но на следующее утро, едва проводив Алика и отдав распоряжения по пансионату, я уже было  решила пригласить для обсуждения ряда вопросов  Петю, как вдруг мне позвонили с проходной.
        -- Ксения Андреевна, здесь к вам посетитель, говорит, что ваш знакомый…
        За те десять минут, что я добиралась до ворот, в голове прокрутилась масса предположений. От самых простых – приехал брат, до самых экстравагантных, о которых скромно умолчу. Но реальность превзошла все самые смелые ожидания.
       У ворот топтался воплощенный в реальность кошмар моей предпоследней ночи – сутулый паренек в косынке на немытых и давно не чесаных патлах, с серьгами не только в ушах, ноздрях, но и на бровях, языке и подбородке. И эти части тела, скорее всего, не завершали список мест для пирсинга. Сквозь драные джинсы просвечивали ноги, майка взята явно с помойки. Он был на велосипеде, за плечами висел в футляре ноутбук и какой-то  мешок.

        -- Я, это, Али-Баба. Это мой ник. Я от твоего братана Ромы. Он должен был кликнуть тебе. Слышь, старая,  где комп?

       В первый момент я оторопела. Вчера один, сегодня другой. И который из них реальный? Как определить? Придется звонить  родственнику. Ничего себе примочки. И как мне поступить в такой ситуации?

      Я сделала вид, что ужасно рада. Повела Али-Бабу номер два в дом, показала компьютер. Мне все это было уже неинтересно. Я знала, что  там ничего стоящего теперь нет. Потому и опасаться  было нечего.  Впрочем, Али-Баба номер два особо не утруждал себя изучением компа. Он сразу объяснил, что остановился у приятелей, там ему будет удобнее обследовать машину, а потому он ее заберет.

        Загрузив процессор в его мешок, и не один раз напомнив, что он должен обязательно вернуть мне его завтра,  проводила  до ворот.

        Как только Али-Баба номер два исчез из виду, я придумала причину для поездки в поселок и вместе с Олегом отправилась в супермаркет.

       У меня хватило ума не звонить ни из дома, ни с мобильника.  Потому, зайдя в магазин, и для вида, набросав в корзину всякой ерунды для детей, я подошла к телефону-автомату и набрала Ромкин номер.

       -- Мать твою, сеструха, ты во что меня втравила? – завопил он,  даже не поздоровавшись. – Кто-то охотится за Али-Бабой. Приходили ко мне. Я сейчас в бегах.  Пока не звони. Я найду способ связаться. Лучше подумай, куда вляпалась…

        Олег с интересом наблюдал за метаниями Ксении Андреевны по магазину. Он был уже в курсе, что к ней приезжал кто-то из родни. Естественно, парня проверили. Пробили по картотеке.  В плане наркотиков он чист  как первый снег. У него другой допинг – компьютер. Тоже неслабая  болезнь, но другого сорта. Так что к делу отношения не имеет. А вот второй экземпляр, появившийся на другой день, коллег Олега очень заинтересовал. Мелкий воришка, промышляющий среди отдыхающих прибрежной зоны, не брезгует и торговлей наркотиками. Олег сразу заподозрил, что он не так уж прост и связан с какой-то  из местных преступных группировок. А уточнив в отделе, уже знал, с какой.
 
         Интересно, что он делал у Ксении Андреевны? Олег уже было утвердился в мысли, что эта сдвинутая мамаша с ребенком никаким боком не соприкасается с интересующим его делом. И тут появление этого связного, заставившее пересмотреть прежние выводы.

         На взгляд Олега, встреча с этим Али-Бабой у новой управляющей прошла плодотворно.  По крайней мере,  этот вынес что-то из пансионата. Хотя наружное наблюдение, которому Олег сообщил о подозрениях, ничего не обнаружило, парня взяли в разработку.

       Между тем, Ксения Андреевна метеором носилась по небольшому зальчику магазина.

       «И что это она так  мечется? А понятно, надо поговорить с кем-то», понял Олег, когда она прилипла к телефону.

      Да, о конспирации она явно что-то читала, а вот как это  претворить в жизнь, ее точно не научили. Орлову не составило великого труда догадаться, что нужной информации управляющая так и не получила, а потому выползла из магазина с двумя огромными пакетами  определенно расстроенная, если не сказать испуганная.

       Проводив управляющую в пансионат, Орлов  уточнил, о чем шел разговор и кто ее собеседник. Полученные сведения его, с одной стороны, успокоили. По крайней мере, он был удовлетворен, что его и на этот раз интуиция не подвела. А с другой стороны, получалось, что ему предстоит искать и дальше источники и пути переправки наркотиков в соседние поселки.

         Разочаровала информация и об этом дебильном Сахарке. В его вещах ничего криминального не оказалось. Системный блок от компьютера был тщательно обследован, но никакого тайника для  наркотиков там не обнаружено. В отношении последнего Орлов долго и нудно препирался с начальством, доказывая абсурдность изъятия блока у такого недалекого пацана. Не лучше ли было проследить за тем, куда он свою ношу доставит.

        Но случившееся было уже не поправить. Потому Орлов на время выкинул из головы этого воришку. О компьютере с Венькой не стоило и говорить. Что может о нем рассказать парень, с грехом пополам закончивший начальную школу, при этом отсидевший в каждом классе по паре лет.
   
    
   
    
                Крымские  каникулы, глава одиннадцатая.


 

       Прошел день, затем другой. Ничего не происходило. И я осмелела. Уже стала подумывать, не разыграл ли меня  братишка. Не придумываю ли я  все страсти просто от избытка свободного времени и безделья. Хотя вроде бы бездельем мою жизнь в пансионате не назовешь. Да и отсутствием приключений я не страдаю. Вспомнить ту же змею. До сих пор дрожь пробирает при одном только воспоминании.
 
        На третий день, с утра, решив все необходимые вопросы, я отправилась на пляж с детьми. За нами сразу же увязался  Петя. У меня уже был свой персональный лежак с огромным зонтом от солнца. Вся песчаная полоса у моря   была забита отдыхающими. Даже оба кавказца, как их там, Ваха и Мехти-Магомед, выбрались из своего коттеджа. Что меня удивляет, так это то, что люди не ценят красоту своих  мест. Едут за тридевять земель на отдых, чтобы там обнаружить, что  нет ничего милее родного дома. Так и эти. Что они здесь увидели такого, чего нет на Кавказском побережье Черного моря? Вот и сидят в своем коттедже.

      Последнее время нервы у меня ни к черту. Почему-то все время кажется, что все на меня как-то не так смотрят. То садовника подозреваю,  то этих двоих. Вот и опять мне показалось, что я перехватила откровенно враждебный взгляд высокого. Кажется, его зовут  Мехти-Магомед.

      Я безразлично отвернулась от шумного пляжа и уставилась на набегающие на желтый песок волны. Близкий горизонт четко  выделялся на фоне упругих, словно взбитые сливки, облаков. На гребнях волн завивались пушистые шапочки пены. И вода, вдали казавшаяся  глубокого темно-синего цвета, у берега зеленела, сквозь нее просвечивало песчаное дно.
Далеко на рейде стоял корабль. Какое-то грузовое судно  ждало своего часа для захода в порт.

     Перед пляжем в акватории, обнесенной буйками, резвилось население пансионата. Ирка с Лерой под присмотром Пети  плавали у самого берега.  И я уже подумывала, не присоединиться  ли к ним.

     Вдруг волны стали беспокойными, а затем из-за утеса выдвинулся великолепный парусник. Казалось, он надвигается прямо на наш пляж.  Поднятые им волны  резво побежали к ближним лежакам, окатили прохладной водой  зазевавшихся  лежебок, вызвав у некоторых непроизвольный визг. Петя сразу ухватил девчонок за руки и вытолкнул на берег.
Следующие полчаса все с удовольствием наблюдали за бесплатным спектаклем: швартовкой  у пирса  яхты, на борту которой золотилась надпись «Гречанка».

      Взбаламученные воды  постепенно посветлели, притихли. Пассажиры с яхты  спускаться на пирс не спешили, так что все обитатели вновь занялись тем, ради чего и приехали в это благодатное место. Одни подставили солнцу свои спины, бока, животы, чтобы запастись меланином на предстоящую зиму, другие ринулись в волны, чтобы покачаться на них как в гамаке. Любители подводного лова  в масках и ластах  нырнули с пирса в глубину. Хотя, убей бог, не могу представить, что в таком бедламе, как наш пляж, может существовать хоть какая-то живность.

     Углубившись в свои умозаключения, я перебралась на надувной матрас,  и теперь, покачиваясь на небольшой волне,  раздумывала о своих проблемах. Потому пропустила первый момент.

     Очнулась от дум, когда вдалеке раздался  крик. Мгновенно окатило как кипятком – что-то  с одним из отдыхающих. Дежурные спасатели сразу устремились в ту  сторону.
Я, подгребая себе руками, направила свой матрас  вслед за ними. Периодически там взрывами  раздавался визг  наиболее эмоциональных зрителей.

     Попав на место, я вначале ничего не поняла. С чего это толстухе из пятого домика  так верещать? Она сидит в лодке, вроде никаких предпосылок к страху нет, и в то же время она визжит не хуже  поросенка, которого режут к празднику. Наконец  я обратила внимание, что все что-то высматривают в воде. Подплыла ближе и тоже стала всматриваться в бликующую воду. И вдруг увидела в глубине человека.

    Было в нем что-то неправильное. Он как-то странно то поднимался к поверхности, то опускался вниз.  Вода разметала его волосы, и они как водоросли мельтешили перед лицом, наплывали, скрывая черты, но вот взмахом волны  волосы  убрались, позволив увидеть многочисленные колечки…

     Мне секунды хватило, чтобы узнать… Так вот почему  Али-Баба второй не явился, как обещал. Сама не знаю почему, я тоже завизжала… от ужаса. И стала беспорядочно загребать руками. Это привело к тому, что я свалилась с матраса. А так как плавать я не умею, то вскоре у меня появилась  перспектива присоединиться к несчастному Али-Бабе. Это, наверное, понял и Петя. Он в несколько гребков добрался до предавшего меня матраса, а потом, взгромоздив на него меня, отбуксировал  к берегу.
 
    -- Ксеньдревна, успокойтесь, это не наш постоялец. Милицию уже вызвали, ничего страшного, -- попробовал он меня  успокоить.

    -- Да как же ничего страшного? Человек погиб. Кошмар, люди разбегутся из пансионата.

    -- Он находился за пределами нашей территории, к нам никакого отношения не имеет.

     -- Да как же не имеет, Петенька? Ведь это он три дня назад приходил ко мне компьютер ремонтировать…

     -- ??? – Петя удивленно поднял брови, -- Ксеньдревна, какой  компьютер, какой ремонт? Ну-ка выкладывайте быстро, откуда его знаете?

    Пришлось мне, опустив некоторые детали, и, скажем так, облагородив свои действия, поведать Пете о происшедшем.

    -- М-да, Ксеньдревна, с вами не соскучишься. А меня слабо было попросить о ремонте? – начальник службы безопасности вопросительно уставился на меня немигающим взором. От этого по телу пробежала  волна мерзкого холода и все волосы, кажется, встали дыбом. И я начала, словно рыба на крючке, выкручиваться, объяснения сыпались одно нелепее другого. Через пять минут Пете  надоели мои оправдания.

    -- Ладно, Ксеньдревна, мне-то что. Ваше право решать, кого приглашать. Только, слушали бы меня, не пришлось бы сейчас выкручиваться.
 
    Я поняла, что Петя  мне не верит ни на грош, и, если и не  подозревает меня в утоплении Али-Бабы, то уж в искренность моего повествования не верит точно.
Прибывшие сотрудники местного отдела милиции забрали тело утопленника. Через  начальника службы безопасности уведомили, что управляющую пансионатом ждут для разговора завтра с утра. При этом Петя выразительно посмотрел на меня:

     -- Ксеньдревна, вы ничего не хотите дополнить?

     А что я могла еще рассказать? Втянуть в разборки собственного кузена? Так я  не уверена, что утопленник был прислан им. Вообще он мне странным показался. Но все же кое-что Пете придется рассказать. Об исчезновении Липы, о просьбе Алексея, о моих подозрениях.

      Все это я вывалила на голову моего молодого приятеля. Тот слушал с неподдельным удивлением, сквозь которое проглядывала явная недоверчивость.

     -- Ну и накрутили вы, Ксеньдревна. Ладно, я согласен, для вас отсутствие хозяйки подозрительно, ладно, допускаю, что господин Лепилов попросил что-то для него выяснить. Но неужели трудно было мне все это сказать? Я бы всю ситуацию  разрулил в два притопа. А теперь впутались в какую-то  криминальную историю, провели на территорию пансионата Веньку Сахарка, этого мелкого мошенника и воришку. Да, да, обыкновенного уголовника.  Теперь вот надо разбираться, почему он утоп рядом с нашим пансионатом.

      На следующее утро мне пришлось ехать в отделение. Я хотела отвертеться, прикинуться больной. Но Петя посоветовал не выпендриваться. Если приглашают, значит, есть резон.

       -- Благодарите Бога, что не вызывают, -- проворчал он, усаживая меня в свой внедорожник.

      В отделении нас уже ждал следователь. Полноватый, чуть одышливый, с печальными глазами спаниеля и вместо ушей оплывшими к шее щеками.

      Выполнив формальности, он провел нас с Петей в другое здание,  оказавшееся местным моргом, где в маленькой комнатке на каталке под простыней лежало тело. Когда откинули ткань, я чуть не взвизгнула. Я сразу узнала и эти нечесаные лохмы, и многочисленные колечки в ушах, бровях, ноздрях, губах… Это был  без сомнения Али-Баба второй.

    Я рассказала все, что знала об этом человеке. А знала, признаюсь, очень мало.
 
    Следователь, представившийся Андреем Васильевичем, в свою очередь, известил, что хотя утопленник выловлен вчера, но счеты с жизнью свел два дня назад и не по своей охоте. Об этом свидетельствуют наручники, сковавшие руки, и веревка на шее. Скорее всего, его сбросили с лодки. Привязали груз и посчитали, что утопленник не всплывет. Возможно, так бы все и было. Если бы не приход яхты и сопровождающих ее катеров, которые, подняв волны, сдвинули утопленника с места.

     Оказавшись дома, я уверила Петю, что больше ни в какие авантюры ввязываться не буду, даже за ворота не выйду. Еще бы. Впутаться в историю с убийством. Хорошо хоть, меня не подозревают. Хотя как сказать. Со слов следователя, Венька Сахарок был мелкой сошкой в местной преступной группировке, возглавляемой  Кислым, которая ведет сейчас передел сфер влияния.


     Впрочем, если я и надеялась отсидеться дома, за высоким забором и с охраной, то надеждам этим не суждено было сбыться. Потому что оказалось, что на яхте после короткого круиза вернулась в пансионат Кристина.

     Я перед этим как раз убедила Петю, что мне просто необходим ноутбук. И на утро сразу же засела за изучение рекомендаций. Думаю, со стороны я была похожа  на ребенка, получившего после многодневных упрашиваний наконец-то вожделенную игрушку. И вдруг оказалось, что как она заводится, он не знает.
К обеду, с горем пополам, разобралась в некоторых тонкостях. Попыталась познакомиться со сведениями, хранившимися на флешке. Но особо ничего не поняла. Надо было думать о предстоящей расшифровке.
 В свете последних событий, особенно после того, как Али-Баба первый предупредил о прослушках, обратиться к кому-либо за помощью из дома не представлялось возможным. Потому, чтобы ни у кого не возникало сомнений в основном предназначении ноутбука, походя, настрочила несколько страниц обещанного приятельницам  рассказа.

      От приятной работы меня отвлекла Оксана, прибежавшая  немного передохнуть. Мы сели в столовой, чтобы выпить послеобеденный кофе. Вернее кофе пила Оксана, а я как особа метеочувствительная  уже от одного названия напитка начинаю ощущать аритмию и боль в затылке. Потому для себя я заварила зеленый чай с васильком. Но насладиться им не пришлось.

    Как раз в тот момент, когда моя приятельница сделала первый глоток, со стороны основного корпуса раздался дикий визг.  Затем послышалось детское верещание и следом отборный мат…

     Мы, раскрыв рты, уставились друг на друга. Это наши нежные создания стали причиной такого нестандартного взрыва эмоций?  Побросав все, мы, обе матери, ринулись навстречу крикам. У меня в голове в этот момент прокрутились все самые невероятные случаи происшествий с детьми. И я себя заблаговременно накручивала гневом. Ну, мне бы только добраться до дочуры, узнать, чем же она могла до такой степени достать кого-то из постояльцев, что тот, вернее та, голос был женский,  опустилась до ненормативной лексики. Ну, уж я ей задам…   

     Выскочив на открытую лужайку, мы увидели бегущих на подъем Ирку и Леру. За ними, спотыкаясь на высоченных каблуках, ковыляла ожившая кукла Барби. Именно так я восприняла  в первый момент  появление  незнакомки. Почему-то она сразу же произвела на меня отталкивающее впечатление. Может быть потому, что из ее уст непрерывным потоком лилась отборная брань, а аккомпанементом ей служили вопли наших девчонок.
Моя дочь, как обычно, когда она нашкодит, налетела на меня, вцепившись в майку, и спряталась за спину.

    Подковылявшая к нам кукла Барби при ближайшем рассмотрении оказалась сильно накрашенной девицей с льняным конским хвостом, огромными голубыми глазами, окруженными опахалами ресниц, и ярко-красным, щедро накрашенным ртом, извергающим  такие рулады мата, что мне, далеко не ханже, стало в присутствии детей как-то неуютно.

     А тут еще одна из ног девицы, казалось, растущих от ушей, подвернулась, и та грохнулась на траву.

     Оксана подскочила к ней, помогая подняться, и заохала:

     -- Кристиночка, та шо ж с вами случилось? Та шо ж это вы устроили ловитки с детьми?
 
     -- Это кто? – вперив в меня наманекюренный палец, прошипела девица, -- что она здесь делает? И откуда эти вы…..ки?

      -- Кристиночка, та то ж новая хозяйка пансионата, ее ж Алексей Александрович пригласил…

      -- Какая хозяйка? Кто? Эта бледная немочь? Ты думай, о чем говоришь… Это я хозяйка пансионата, я, все принадлежит мне,.. -- визг этой куклы мне откровенно надоел. А ее претензии еще больше.
 
      -- С чего это вы решили, что стали хозяйкой? Насколько я знаю, все здесь принадлежит Олимпиаде Георгиевне и перейти к вам никак не может…

      -- Да сдохла эта старая тварь. А я здесь живу… Зря я, что ли замуж за сына ее племянника, эту гниду, выходила… -- тут девица сообразила, что ляпнула лишнее, махнула опахалами наклеенных ресниц и с новой силой завопила:
-- Мне Лешик обещал пансионат на меня переписать…
И тут я безудержно расхохоталась. Нет, видно, Лешик точно страдает комплексом материнской недолюбленности, если мужик уже не первой молодости в который раз  наступает на одни и те же грабли, выбирая себе в спутницы копию своей матушки – такую же недалекую, взбалмошную красотку, напоминающую фарфоровую куколку. Правда, нынешняя была вылитой Барби: длинной и тощей, как вязальная спица, с гривой крашенных волос, пухлыми губами, явно, благодаря операции, и не менее накачанными гелем грудью и ягодицами. Но даже идеальная операция не может до конца скрыть возрастные изменения. А красотке, как бы она ни молодилась, было уже явно под сорок.

    Сейчас ее кукольное, хорошо прорисованное лицо искажала гримаса ненависти. А нежный, хорошо поставленный голосок скатился до визгливых, истерических нот:

    -- Я хозяйка пансионата. Я…

     Вот этого она лучше бы мне не говорила. Я человек робкий и обычно свою позицию стараюсь не озвучивать. Но столь беспардонная наглость завела и меня, заставила опуститься до ее уровня:

     -- Ты  еще ногами потопай, истеричка…

     -- Я прикажу тебя выгнать из пансионата…

     -- А ну, попробуй… Давай…

     -- Я жена Лешика…

     -- Да-а, покажи паспорт. Где там штампик?

     Не ожидавшая с моей стороны такой  наглости кукла Барби аж задохнулась и несколько минут стояла, беззвучно разевая рот, как выброшенная на берег рыба… Затем ее голос вновь прорезался, визгливый, словно  скребущий по железу…

   -- Уберите своих паршивок, пока я с ними не разобралась… Чтобы их близко у бассейна не было… Поплавать не дают…

    Стоявший в отдалении Петюня тоже стал объектом взрыва эмоций, но уже в качестве начальника службы безопасности, который не обеспечивает охрану жильцов пансионата. После этого Кристина с гордо поднятой головой поковыляла на своих шпильках по склону вниз, к ближайшей дорожке.

     Как только она скрылась за кустами, Петюня согнулся от сдерживаемого хохота. Вообще  он  оказался  довольно-таки раскрепощенным весельчаком, умел, где надо и шутку отпустить, и сострить. И  на этот раз в лицах представил комическую ситуацию, в которую оказались вовлечены несколько участников события.

     … Ирка давно просила Леру взять ее на рыбалку. Но Лерочка, девочка умная, все поползновения товарки быстро пресекла: знала, что за такое ее  по головке не погладят. Вот и договорилась с мальчишками из поселка. Те наловили бычков, набили их в пластиковый пакет и передали Лере. Все это происходило в конце пляжа, за пирсом. Мальчишки побаивались строгих секъюрити,  поэтому  сумку с бычками Лера,  изгибаясь  от тяжести, потащила сама.  На полдороге к дому ее встретила Ира. Увидев рыбешек, она в восторге запрыгала вокруг подружки, попыталась помочь нести. В результате пакет выскочил из рук у старшей и шлепнулся на дорожку. Бычки рассыпались по траве и брусчатке, зашлепали хвостами, стали судорожно разевать рты. Ирка подняла рев. Ей стало жалко рыбок. А Лера, чтобы успокоить ее, предложила сбегать за ведром и опустить их в воду. Дальше и думать нечего. Моя дочура узрела в непосредственной близости зеркальную гладь бассейна и с помощью пакета перетаскала рыбу в  воду. Причем заразила азартом и Леру.

      Можно представить состояние Кристины, которая решила освежиться в бассейне, где уже плавает невероятное количество ротанов. Едва нырнув, она с визгом вылетела на  край бассейна. А две маленькие вредины еще и стали  стыдить, что она беспокоит рыбок.
Петя, рассказывая об этом, хохотал смачно, с таким азартом, что хотелось к нему присоединиться. Но я, блюдя родительскую власть, устроила дочуре выволочку. Не дело заниматься хулиганством даже во имя спасения рыбок.

     Пришлось провести с  детьми педагогическую беседу на предмет их поведения на территории пансионата.  С бассейном тоже разобрались. Воду спустили, потом один из охранников, в обязанности которого входил и уход за бассейнами, убрал рыбу. На следующий  день водная гладь  вновь сияла  первозданной чистотой.


      Кристина психовала. Она устала от постоянных отговорок своего, как она считала, гражданского мужа Лешика. И зачем она только поддалась на его уговоры и связалась с  племянником этой противной старухи. Ведь все равно ничего не получилось. Стоило ли выходить фиктивно замуж за Игоря, чтобы и с одним и с другим оказаться в пролете. Знала бы, что Лешик  так пренебрежительно к ней отнесется, не стала бы ему помогать.

    Сегодняшняя перепалка с этой новой управляющей ее вывела из равновесия. Лешик, которого она просто обожала, еще в самом начале их знакомства пообещал за помощь в нескольких  не совсем  законных финансовых операциях не только жениться, но и  переоформить на нее  ресторан и пансионат.  Это было ее заветной мечтой, а в последнее время стало идефикс.
 
 Еще несколько лет, и на сцене она будет не востребована. Останется без средств к существованию. Жизнь пролетает,  скоро никакая операция уже не сможет скрыть ее возраст. А богатства, знаменитости как не было, так и нет. Пробиться в шоу-бизнесе без протекции не получилось. Нет больше дяди Пети, нет благодетеля, который находил  для нее престижные места. И таланта, что от себя скрывать, большого не наблюдалось. И любовники теперь уже попадались все больше из тех, что любят сами взять, а не дать. Один Лешик  только  и предложил способ, как стать богатой. Старуха свое отжила. А единственным наследником  и  преемником  ее богатств является ее сын.

     Но Лешик не знает того, что известно о старухе Кристине. Об этом она ему не расскажет. Зачем делиться такой информацией. Вот только надо  точно узнать, что старая чертовка отбросила копыта, и можно действовать.
 
      Кристина всю сознательную жизнь искала способы  разбогатеть. Вначале мечтала о богатом муже. Потом поняла, что красавиц с длинными ногами и смазливой мордашкой  слишком много. На каждую олигархов не напасешься. За возможность стать их любовницами, не говоря уже о женах, среди светских красавиц идет битва не на жизнь, а на смерть. Кристина не выдержала этой жесткой конкуренции.  А, потеряв покровителей в обличии старого сластолюбца дяди Пети и благодетеля, постепенно скатилась на третьесортные роли, а потом  пала и еще ниже.

     Предложение Лешика стало последней ее надеждой на достойную  жизнь.  Все  уже складывалось так, как они распланировали, и вдруг появилась эта училка с дочкой. Откуда ее только принесло? И самое непонятное, зачем? Вдруг она каким-то боком связана с наследством.

    Раздражение требовало выхода. И он нашелся. Кристина разгромила свой косметический столик, разорвала в мелкие клочки любимую ночнушку и в довершение  устроила разнос своему любовнику.

 
                Крымские каникулы, глава двенадцатая.

     Я понимала, что достаточно рискую, продолжая выяснять  судьбу Липы, но так же знала и то, что сделать это придется. Мне совсем  не хотелось идти в поселок с девчонками, но внятного объяснения, почему я  их не могу взять, придумать не могла. А может быть, я все накручиваю, и опасность существует только в моей голове? Будь что будет. Думаю, я смогу постоять за детей.

     С утра, едва позавтракав, мы  втроем  отправились на местный рынок. Девчонки рвались на общественный пляж, где уже с утра гремела музыка, реяли над палатками надувные шары и воздушные змеи, работали аттракционы. Но добраться туда можно, только пройдя весь поселок и спустившись по склону к пляжу. Это довольно далеко.

     Мне всегда нравится бродить по незнакомым улицам, смотреть на изгороди, на спрятавшиеся в зарослях садов и виноградников дома. А здесь  улицы спускались уступами. На некоторых участках рядом с ветхими  развалюхами выросли многоэтажные хоромы. Сразу видно, хозяева потянули за ниточку турбизнеса и теперь раскручивали свое маленькое дело. Впрочем, чем здесь еще жить, кроме обслуживания туристов? Как бы ни возводили воротилы турбизнеса многоэтажные отели и здравницы, всегда найдутся те, кто предпочитает тихий отдых в частном секторе. Сколько их в былые годы дикарями слеталось на Черноморское побережье. Они и сейчас готовы устраивать биваки, разбивать палатки и жить в условиях, приближенных к первобытным. Вот только свободных участков на берегу почти не осталось. Когда-то поселок, по которому я шла с девчонками, был рыбачьей деревушкой. Еще и сейчас  виднелись на берегу остатки причалов для баркасов и лодок. Теперь их используют под  аттракционы.

    Мы спускались по длинной извилистой улице, исчезающей в тени деревьев в непосредственной близости от вздыхающего моря. И тут на повороте я неожиданно обратила внимание на старушку, которая, опираясь на костыль, тащила красное пластиковое ведро с водой. Мне всегда бывает до боли жалко видеть пожилых людей, у которых уже все лучшие годы позади, наступила старость, а с ней немощь и болезни. И даже если они окружены вниманием и заботой близких, все равно в душе каждого остается горечь сожаления об ушедших безвозвратно годах. А если вот так, прожив  жизнь, полную лишений,  старики оказываются вдруг в одиночестве, когда  некому не то что стакан воды подать, а даже ведро с ней в дом принести, меня охватывает непередаваемая тоска. Не приведи Господи никому такой доли. Вот и сейчас, увидев старуху, неосознанно бросилась ей на помощь. Подхватила тяжелое ведро, поинтересовалась, куда донести…

          -- Ох, и чья ж ты будешь?  Видать, не местная.. Я всех здесь знаю. Никто не поможет, хоть помирай…  Вот сюда заноси, -- бабульку несказанно обрадовала неожиданная помощь, а с ней и возможность пообщаться. Опираясь на костыль,  она заторопилась вперед, показывая дорогу к опрятной, свежевыкрашенной решетчатой калитке.

     -- Заходи, заходи сюда.  Вот здесь поставь.  Вот спасибо, вот молодец… я уж думала, не донесу. Мои-то с утра  уехали в город. А мне вода понадобилась. Давай, я тебе компотику налью, холодненького…

     Бабулька проворно проковыляла к стоящему под навесом холодильнику, выставила кувшин с напитком, разлила в стаканы. Я с интересом огляделась. Нехило. Чувствуется, старушка не заброшена. Бетонная дорожка, от калитки добротный  навес из виноградника. Домик  небольшой, но ухоженный. В тени у стены диван, стол, даже телевизор.

     Мои девчонки  разом пристроились к столу и схватились за стаканы. А старушка, оглядев нас, с хитринкой спросила:

     -- Остановились где  или место ищете?

     -- Вышли погулять, да на рынок сходить решили.  А вообще мы живем в пансионате, вон там, за дорогой…
     -- А, на Липиной даче, значит. То-то я гляжу,  вроде это девчонка Оксанки…
     Лерочка сразу потупила глазки. И как-то сжалась… Я поняла, что девочка чего-то боится, чего-то такого, что может сказать эта женщина. И потому сразу перевела разговор на интересующую меня тему:

       -- Так вы знаете Олимпиаду Георгиевну?

       -- Липу-то? Да кто ж ее не знает? Известная личность. Я ведь местная.                Всю жизнь здесь прожила. И ее знаю, и семейку ее. Нехорошая  о них  была слава, ой, нехорошая. Страшная,  грязная. А ты, часом не родня ей будешь?  Я-то разболталась  непутем.

      Я поспешила заверить говорливую старушку, что в родственных отношениях с ней не состою, и попросила рассказать, что она знает о семье  Липы.

          -- Знала я ее семью. Странно там все было. Как-то не по-человечески. Георгий-то, отец Липы, строгий был мужчина. Сам из местных, понтийский грек, лодку держал, рыбачил. Но, скорее  всего, для отвода глаз. Поговаривали, что  контрабандой промышлял. Работали у него только свои, сначала братья, потом сыновья. Чужих в свои дела не допускал. За нарушения сам судил.  После смерти первой жены, привез себе девчонку откуда-то издалека. Мария добрая была женщина. Но жизнь у нее уж очень тяжелая была. Рожала детей каждый год, да только не все выживали. А Георгий все на нее ярился. Как ни вернется домой  из плавания, все в чем-то  ее попрекает. Но хитер был, увертлив. Ни разу его ни с чем не поймали. Да и то, мало кто знал, что у него два дома было. Один – в поселке, где жила  Мария с младшими детьми, другой – рядом со скалами, сейчас там пансионат. Вот туда никогда никто из местных попасть не мог.

      Когда война началась,   старшие сыновья его на фронт ушли. Что Георгий ни делал, не удержал. Так и пропали, ни слуху о них, ни духу. Немцы пришли, о Георгии опять сплетни пошли, что с фашистами якшается. А он и впрямь воспрянул, опять рыбным промыслом  занялся. Немцы ему не препятствовали. Поговаривали, что  работал на них. Но слова к делу не пришьешь. А вот свидетельства, что с партизанами связан, были. Сосед наш партизанил, рассказывал, что Георгий  отряду помогал, оружие привозил, взрывчатку, проводником был в таких местах, где обычному человеку не пройти. Самые  уединенные схроны показал. Многих односельчан спас от угона в плен. Вот и пойми… хороший человек или нет.

        Липу  Мария родила как раз в начале войны. Тяжело было, голодно. Георгий постоянно где-то пропадал. Часто забирал с собой младших  сыновей. Так что с матерью только девочка постоянно жила. Все перенесла, выдержала. Чернявая, худенькая, с огромными глазами. Бродила, держась за подол матери.

     Когда немцев вытеснили с полуострова, казалось бы, все должно нормализоваться,  а Георгий вдруг в одночасье собрал свой скарб, детей и куда-то выехал. Интересовались им потом, многие спрашивали, куда мог он деться. Только никто не знал.

   … Моя собеседница баба Нина, как она представилась, всю жизнь прожила в поселке. Выучилась на бухгалтера, работала в рыбхозе, потом перешла в магазин.  Последние два десятка лет на пенсии, живет с семьей сына. Ни в чем не нуждается кроме общения. Дети и внуки заняты работой. Вот она и придумала для себя развлечение. Ходит  к колодцу по воду. Обязательно кто-нибудь встретится, поможет, а там, глядишь, и поговорят. Уж новости поселковые всегда сообщат. Правда, свои, местные, с бабой Ниной особо не останавливаются. Так, перемолвятся словом-другим. Понятно, человек спешит, ему некогда развлекать старуху. Поднес ведро, и пока. Другое дело отдыхающие. Им и делать нечего, и поговорить с местным аборигеном интересно. А затронутая  мной тема увела бабу Нину во времена ее детства и молодости. Что может быть интереснее, чем воспоминания юности, когда и небо было голубее, и звезды ярче, и воздух чище, и море огромнее…

    -- Так вот, Липа вновь появилась в поселке в середине  пятидесятых. Приехала с отцом, без матери и братьев. Куда те делись, никто так и не узнал. Я-то как раз замуж вышла, перебралась к мужу. А тут и они рядом купили хибару. Старый Георгий  постоянно неделями где-то пропадал, а Липа сидела дома. Потом он стал брать ее с собой. А за домом поручил присматривать какому-то юнцу.  В одну из отлучек отца у Липы все с этим парнем и сладилось. Вскоре ее худая как жердина фигура стала округляться.  Ох, и избил же ее отец, когда  до него дошло, в чем  причина. Впрочем, избил он только Липу, парню ничего не сказал. Тот вскоре куда-то исчез.

   Липа ходила как тень. Закутается в шаль, такую большую, черную, и идет по улице, прижимаясь к заборам. Боялась любого проявления любопытства. А уж его-то  у живущих в поселке кумушек было предостаточно. Как же, девчонка несовершеннолетняя пузо себе нагуляла… И еще смеет появляться на улице…

   При этих словах баба Нина усмехнулась:

   -- Уж я-то знаю, какова была показная честность многих молодок в нашем поселке. Это днем они били себя  в грудь, кричали о своей чести, а ночами сколько их бегало к моей соседке бабке Чернавке избавиться от свидетельства своего греха. Да что там говорить.  Травили Липу как раз те из молодух, кто сам был не против в отсутствие мужа гульнуть на стороне, но сделать это скрытно, подальше от любопытных глаз. И их бесило, что нашлась пигалица, ни  кожи, ни рожи, а не боится, не скрывает результатов связи, ходит с торчащим  вперед животом, как укор многим молодкам…

    -- Надо же, я и не знала, что у Липы есть ребенок. Никогда об этом не слышала. А кого родила Липа? Куда ребенок делся? Что с ним стало?

    -- Запутанная это история. Перед родами в поселок вернулся Георгий. Как всегда избил ее, затем схватил за шиворот и волоком потащил к лодке. Она и успела только схватить свой платок да «балетку»… После этого я ее не видела. Где-то через неделю, не больше, у стариков, живших на противоположном конце поселка, появился младенец. Вроде как подкинули его. Все почему-то решили, что это Липин ребенок. Старики воспитали мальца, как своего внука. К тому же денежки у них появились.

    Мальчик вырос, женился на хорошей девушке. Прекрасная семья была. А потом все пошло наперекосяк. Люди неспроста думают, что на детях и внуках лежит расплата за грехи старого Георгия. Вот и Липин малец вдруг запил, стал из дома тащить все, что под руку попадало. Однажды под горячую руку избил жену так, что та и не оклемалась. А сам  по пьяной лавочке как-то зимой загнулся. Оставил дочку сиротой, вот этой малявки мать, -- старуха кивнула на Леру.  У девочки в глазах блеснули слезы, а щеки покрылись пунцовым румянцем. Успокаивая ее, я притянула ее к себе.

    -- А что же Липа? Не искала ребенка?

    -- Да кто ж знает? Может быть, и не ее был этот парень…  Сама она появилась здесь много лет спустя. Уже не та замухрышка, что была. Стала такой рысистой, одно слово, барыней. Бывало, идет, никого вокруг не замечает. Наши бабоньки  решили ей косточки перемыть и уму-разуму поучить. Да не на ту нарвались. Так отбрила, что у всех желание  к пересудам пропало. Говорят, у нее есть сын. Видела его раз. Не ее он. Какой-то белесый, совсем на нее не похож…

   Напоследок  баба Нина вспомнила, что была в детстве у Липы подружка Полина. Та много что знала. Только  давно она уже не появляется в поселке. Может и не  жива уже.
Моя собеседница еще какое-то время вспоминала времена своей молодости. Но они уже не были связаны с  интересующей меня темой, потому, придумав  причину, я поблагодарила старушку за гостеприимство и попрощалась с ней.  Хоть и потеряла довольно много времени, но не без пользы. А теперь можно идти на пляж. Тем более, что девчонки совсем затосковали.


   Внизу, у пляжа теснились палатки чистых дикарей, предпочитающих какие-никакие каморки ночевке в тесной палатке. Под навесами, чтобы не накалялись, прятались их автомобили. Кто-то готовил на привезенной с собой плитке, но большинство пользовалось услугами местных поваров. Время как раз подошло к обеду, и на пляже в своих обычных местах расположились торговцы горячими обедами. Я с девчонками подошла к одной из машин. Родители и две дочери споро и аккуратно обслуживали покупателей. От ароматов, распространяющихся от кастрюль, просто кружилась голова. Сразу захотелось перекусить. Набрала салатов, наваристого борща, отбивных с гарниром, компотов. И мои девчонки накинулись на еду, словно голодали не один день.

    Как только перекусили, Лера потянула нас в сторону палаток, над которыми реяли всевозможные воздушные змеи, шары, надувные детские жилеты,  другие плавсредства и еще кучи всякого рода чепухи, все яркое, красочное. Чувствовалось, что девочка на этом пляже частый гость.

   Мы побродили между рядами палаток, при этом  моя дочура, не переставая, стонала о том, что у нее нет то одной игрушки, то другой. Умненькая Лера помалкивала.
Наконец мы добрались до аттракционов – основной цели нашего путешествия. Я разрешила девочкам порезвиться на водяной горке, с которой  они в водном потоке низвергались в бассейн. Потом полюбовались, как взрослые катаются на «бананах». Ирка готова была и там попробовать. Но я отказалась. Хоть и в спасательном жилете, но когда не умеешь плавать, всегда есть определенная опасность. Так что я уговорила девочек покататься на колесе обозрения, а сама зашла под навес  ближайшего кафе. Заказав для порядка мороженое, устроилась у дальнего проема, откуда был хороший обзор  аттракционов. Музыка ревела со всех четырех сторон, не давая ни на мгновение сосредоточиться. Поэтому я не сразу обратила внимание на голоса за соседним столиком. Потом мне показалось, что один мне знаком. Какие-то интонации. Определенно я их слышала, и совсем недавно. Но где? Незаметно повернувшись, убедилась, что собеседники мне незнакомы. Мужчина средних лет и женщина, явно старше своего спутника, за соседним столиком пили пиво с вялеными бычками и неспешно обсуждали свои дела:

   -- А я считаю, что она знает, -- бубнил мужчина, -- с ней надо решать…

   -- Но мы так и не узнали, где старуха спрятала самое ценное… Она ведь так и не сказала…

  -- Вот дрянь. Все с собой уволокла.  Хотя, думаю, она где-то оставила  план… Она ж все думала передать дело какому-то наследнику… Надо искать, пока другие не опередили. Время еще есть. Одно не пойму, если верить деду,  спрятано было много. Как  она могла перетащить такую прорву металла… должна  же она  где-то отметить место…  и потом этот знак, о котором талдычит дед. Хоть бы глазком взглянуть, что это. Дед считает, что он должен быть в доме…
-- Значит, надо еще раз проверить в кабинете, -- женщина громко отхлебнула из кружки и закашлялась.

   -- Ага, только не так, как в прошлый раз.  Пойдешь через нижний ход…

   -- Ты что, я боюсь…

    -- Другие пути заказаны, сама знаешь… Да и опасно стало. Что-то пацаны Кислого заинтересовались пансионатом…

    Тут я вспомнила, наконец,  где я  слышала  женский  голос. В комнате Кристины, когда в первый раз пришла к ней. И разговор этот касается Липы, ее дома, а соответственно, и меня. Это что же, они хотят наведаться ко мне в дом? Ничего себе. Хорошо, что Оксана перебралась ко мне. Но с другой стороны, эти двое, оказывается, запросто могут пробраться в дом Липы. Да и еще  какой-то Кислый тоже им заинтересовался.

   Согласитесь, услышать подобный диалог, зная, что это касается и тебя, не очень приятно. Да, что там, страшно. Я хоть и разменяла уже не один десяток лет, в душе остаюсь отчаянной трусихой. Но когда дело касается ребенка, а со мной моя дочь,  и я просто обязана ее защищать, приходится забывать о своих страхах.

   Я, конечно, понимала, что детектив из меня никакой.  Большую часть жизни я проработала в школе, где давно определен порядок отношений, деятельность строго регламентирована, так что никаких  неожиданностей не бывает.

Человек я по натуре замкнутый, живущий в своем, четко очерченном мире. И всегда считала, что излишнее любопытство, повышенный интерес к чужой жизни неинтеллигентны. Но сейчас пришла к выводу, что если не возьму инициативу в свои руки, вскоре смогу об этом пожалеть.
Насколько я поняла, разговор мог идти только о Липе. Интересно, что за металл она куда-то перенесла? Понятно, эти люди видели Липу и, скорее всего, знают, где она находится. И что сейчас ее нет. Иначе бы они не лезли в ее дом, а  нашли способ все узнать у нее. Ведь как не крути, а проникновение в чужое жилье карается законом. А они хотят найти что-то такое, о чем не должны  знать другие…  Я поняла, что мне просто  необходимо выяснить, что это за люди…

   Желание проследить за незнакомцами боролось с чувством  беспокойства за детей. В конце концов, я отыскала взглядом Леру. Не привлекая внимания, вышла из шатра и позвонила Пете. Попросила его заехать на пляж и забрать девочек. Затем переговорила с Лерой. Та согласилась присмотреть за Иркой, пока не приедет Петя.

    
                Крымские каникулы,  глава 13


    Между тем интересующая меня парочка уже допила пиво и собралась уходить. Я остановилась у соседнего шатра, разглядывая  выставленные на столе пакетики со сладостями и дожидаясь, когда же они наконец  покинут кафе и двинутся вдоль палаток импровизированного рынка к выходу. Убедившись, что на меня никто не обращает внимания, на достаточном от них удалении направилась следом, стараясь не выпускать их из виду, но и не попадаясь на глаза.

   Впрочем, если бы даже парочка вдруг решила поосторожничать, они меня вычислили бы в один момент. Но им явно было не до того. Мужчина от пива отяжелел, даже слегка покачивался. Его спутница, недовольная сложившейся ситуацией, взяла его под руку. Мужчина с явным облегчением навалился на возникшую опору, как от надоедливой мухи отмахивался от поучений старшей товарки.

   На пляже  я действительно не привлекала внимания. В толпе отдыхающих затеряться немудрено. Но как бы не оказаться разоблаченной, когда выйдем в поселок. Впрочем, время обеденное, так что отдыхающие из частного сектора заполнили улицы. Кто-то шел домой, чтобы перекусить и отдохнуть, а другие уже возвращались на пляж.

    Честно говоря, преследуя  подгулявшую парочку, я еще не придумала, что же буду делать дальше. Куда они идут? Даст ли информация об этом мне хоть что-то?

   Я шла довольно далеко от интересующих меня людей, потому разговора их не слышала. Хотя они нисколько не скрывали от окружающих темы своей беседы. Изредка до меня доносились обрывки фраз. Несколько раз, насколько я могу судить, упоминалась  гречанка. Но что имелось в виду, для меня осталось неясным.

   Путь оказался довольно длинным. Все улицы шли на подъем. Непривычная к таким походам, я стала задыхаться, отставая даже от подвыпившей парочки. Мужчину меж тем  совсем развезло, и он все основательнее наваливался на спутницу. Если бы  не страстное желание узнать, что еще замышляют незнакомцы, а главное, кто их сообщники и где они живут, давно бы бросила преследование.  Сейчас мне  оно казалось уже совершенно бессмысленным. Ну что могут сделать Липе, а тем более уж мне,  двое  явных алкоголиков. Стоит ли ползти за ними в гору под палящим солнцем? Ну и зачем я ввязалась в эту авантюру? Что изменится оттого, что я узнаю их адрес?
 
   Если еще полчаса назад я деревенела от ужаса, то сейчас готова была словесно исхлестать себя за никчемные выдумки. Словом, я от нечего делать занялась самобичеванием, и так преуспела в этом деле, что чуть не забыла о цели своего путешествия.

А парочка тем временем перешла шоссе и, поднявшись по склону на параллельную дороге улицу, скрылась в винограднике довольно  неказистого,  на первый взгляд, огромного дома. Добротная изгородь, за ней роскошная беседка, а дальше серые бетонные стены, узкие окна. Нет, дом мне совсем не понравился. Я даже не представляю, как в таком можно жить. Как в темнице или … в тюрьме. Металлические ворота с врезанной в одну створку калиткой венчались частоколом стрел, направленных в небо. Забор сверху опутан рядом колючей проволоки. Красноречивая табличка с оскаленной мордой овчарки вещала о мерах предосторожности.

   Посторонних в этом доме не жаловали.  Потому  просто так сюда соваться не следовало. Все мое существо вновь затрепетало от страха, а в душе родилось и с каждой секундой все острее проявлялось желание испариться отсюда как можно быстрее. Я с трудом пересилила себя и огляделась. Улица недлинная. Всего-то домов пять. Все добротные, за заборами кроны плодовых деревьев, виноградные беседки. На воротах трех домов  виднелись призывные надписи о том, что есть свободные комнаты, и привлекательные предложения отведать местного вина.

   А почему бы и нет, решила я и уверенно постучала в соседний дом. Где-то в глубине двора залаяла собака. Распахнулась калитка. Из нее выглянула женщина моих лет в халате, шлепанцах и огромной соломенной шляпе и вопросительно уставилась на меня:

   -- Вы по какому поводу?

  -- Да вот прочла, что комнату сдаете, -- я надеялась завязать разговор, чтобы посудачить между делом о соседях.

-- У нас нет душа и все удобства во дворе, -- сразу же отрезала женщина. – Поищите в другом месте…

   -- Что ж вы так резко с отдыхающими? Так всех постояльцев распугаете…

   -- Да какая ты постоялица? Вещей нет, одежка, сразу видно, с пляжа… Нету Витьки… Уехал.  Всем бабам  здесь голову вскружил. Как пчелы на мед, а вернее мухи на говно… Господи, и куда вы все, дуры, смотрите… Он же вас обирает, смеется, издевается, а вы и рады. И ладно бы  молоденькие, а то уж на пенсию пора, а все на молодых кобелей засматриваетесь… Тьфу, -- женщина в сердцах сплюнула и хотела уже захлопнуть калитку.
Я поспешила заверить собеседницу,  что неведомый Витька меня совершенно не интересует. Не нужно мне и жилье. Сейчас. Потому что я в данный момент живу в пансионате, но когда закончится путевка, хотела бы остаться еще на недельку в частном секторе. Внизу, у моря, и дороговато, и во дворах отдыхающих как сельдей в бочке. А здесь, на склоне и ветерок овевает, и народу меньше. Но раз уж  в этом доме нет места,  может хозяйка подскажет кого-то по соседству.

    Лицо хозяйки смягчилось:

    -- Ну, раз так, заходите. Не обижайтесь, что накинулась. Доконал своими похождениями племянник. Альфонс чертов. Нет, чтоб со сверстницами крутить любовь, так он старух вдвое старше себя охмуряет. А они потом выясняют, где он обитает, и идут права качать. Вот и подумала, что еще одна явилась…

    -- Да нет, я с ребенком, так что не до сексуальных утех… Не скажете, соседи ваши постояльцев не берут?

    -- Это которые? Справа или слева?

   -- А вон зеленые ворота с вензелями…

   -- И не думай, куркули живут. Всегда закрыты на замок, по двору собака круглые сутки бегает. Нет, не сдают они. У них и своей родни полно, все лето отдыхают. Вон и сейчас живут. Вообще они какие-то темные. Говорят, хозяева в советское время сидели. Отец у них из этих мест. А теперь два брата поставили здесь дома, век свой доживают.  Вы лучше в крайний сходите. Там баба Люба живет, женщина одинокая, она любит постояльцев с детьми…
 Распрощавшись со словоохотливой хозяйкой, я направилась  к указанным воротам. Собственно ворот как таковых не было. Легкий штакетный заборчик, калитка, распахнутая настежь, опрятный дворик, традиционный виноградный навес, в глубине двора стол и лавки. Навстречу мне поднялась бабулька – божий одуванчик. Без преувеличения. Ее голова, свободная от платка или шляпы, была покрыта голубовато-седыми кудельками, действительно напоминающими пух одуванчика. Лицо и руки покрывали крупные пигментные пятна. Возраст у хозяйки дома был довольно преклонный. Но ее тощенькая фигурка, щепочки-ноги и руки были на удивление гибкими и проворными.
Оказалось, баба Люба, выйдя около трех десятков лет назад на пенсию, переехала к бездетной тетке, да так здесь и осталась.
Мы поболтали с ней немного об отдыхающих, о хозяевах. Собеседница моя оказалась наблюдательной и острой на язык. Каждому давала хлесткие характеристики. Но была хлебосольна и заботлива. Вот и со мной, совсем незнакомым ей человеком, общалась как с дорогим гостем:  отмела все мои уверения, что я не голодна, выставила на стол холодную окрошку, салат из огурцов и помидоров, компот.

    Я поинтересовалась условиями и возможностью снять у нее жилье.

-- Я бы с радостью. Но у меня следующая неделя занята. Приезжает моя давняя постоялица. Мы уже списались о времени. Больше одной семьи  за раз принять не могу. И домишко маленький, и силы уже не те…

     -- Не подскажете тогда, где можно снять на недельку жилье?

    -- Порядочных хозяев много. Но они нарасхват. У них жилье не пустует… Правда, есть и такие, что сначала в дом завлекают, златые горы обещают, а потом любыми способами выживают… Да вот хоть Томочка со своим племянником Витькой… Вначале привечают постояльцев, а потом такие концерты разыгрывают, телевизоров не надо…

    -- А последний дом на улице?

    -- К этим и не суйся. Лиходеи.  Мне еще моя тетка рассказывала, что они местные. Дела темные. Ходили слухи, что сидели они за контрабанду. Вроде у них внизу был свой дом, лодка. Потом все конфисковали. Семью, как будто, выслали в Сибирь. Не все вернулись назад. За точность сведений не ручаюсь. Но сейчас это крайне закрытые люди, живущие в своем мире.

    -- Я видела, что в дом недавно зашли двое, женщина с мужчиной, по виду, явно отдыхающие…

    -- Наверное, сын одного из братьев с новой женой. У нее дочь взрослая, тоже где-то близко живет, иногда сюда заходит. Имя у нее странное, а сама вылитая кукла. Не найдешь ты там места, лучше и не пытайся.  Ну, а если задержишься, да захочешь у меня пожить, наведайся…

На том  мы и распрощались. Судя по рассказу бабы Любы, в том доме живут родственники Липы. А виденная мною женщина, скорее всего, мать Кристины. Вот почему Липа против ее  имени  знак вопроса поставила. Ее естественно заинтересовало длительное или частое присутствие Кристины в пансионате. Наверное, справки навела, что та ее родственницей стала через мать. Но что, интересно, они ищут в доме? Какой металл? Золото? Это сколько же его должно быть?  И откуда  его столько взялось? Что там говорила мне утренняя моя знакомая баба Нина о подруге Липы? Надо бы выяснить…


    Сходка была назначена в пивном баре «Улыбка».  Когда-то это заведение было  комсомольским кафе. Здесь, в стороне от посторонних глаз, молодежь оттягивалась на полную катушку. Во времена сухого закона в кафе устраивались посиделки за рюмкой чая. Потом времена изменились, а вместе с ними изменились и обитатели кафе. Одно время оно превратилось в банальную забегаловку, медленно, но верно проваливающуюся в банкротство.

    А в последние годы  вдруг стало широко известным в узких кругах. Располагалось кафе чуть в стороне от  автострады, соединяющей Симферополь и Феодосию. Такое его место положения было очень удобно для дел, не требующих посторонних глаз.

    Когда к входу подкатил «Лендровер» и из него выскочил Егор Николаевич Кислицын, зал уже был полон. В отличие от обычных дней, сегодня здесь было тихо и благопристойно. Лица собравшихся изображали скорбь и даже некоторую растерянность. Это казалось странным, потому что причина, по которой был объявлен сбор, всем была хорошо известна. И если быть достаточно откровенными, многие в другое время высказали бы если не радость, то определенное облегчение. Но в присутствии соратников надо было держать марку. К тому же, такая судьба может постигнуть в любой момент каждого из присутствующих. Это чувствовали все собравшиеся.

   Кислицын понял все, едва взглянув на своих пацанов. Он отлично знал, как относятся они к Сахарку. Он и сам с некоторой неприязнью общался с Венькой. Не приветствовал его образ жизни. Хотя и считал, что каждый сам решает, как ему кайф словить, но не поощрял его непомерные амбиции, высокомерие, а также острое желание втянуть в употребление наркотиков как можно больше подростков. Не гнушался он и совсем мальками, полагая, что эти для получения дозы пойдут на все.

    И вот теперь Сахарок лежит в морге, выловленный из моря как какой-то бычок. То, что утонул не по собственной глупости, не по пьяни или от передозировки, а был утоплен преднамеренно, поднимало волну возмущения.

    Члены группировки Кислицына выказывали явное неудовольствие сложившимися обстоятельствами. Одно дело, если кого-то из пацанов завалят в ходе разборки, или он сам по какой-то причине погибнет.  Но в случае с Сахарком все обстояло иначе. Потому и была собрана сходка. Соратники Кислицына хотели действий. Он и сам  собирался провести расследование, чтобы узнать, кто посмел отправить на тот свет одного из его ребят. Такое просто так не спускается. Помнится, когда он только начинал свою криминальную карьеру, Гречанка любила повторять, что своих сдавать ни в коем случае  нельзя. Никому. Если совершили пацаны преступление, угрожающее престижу группировки, убрать своими руками, но никогда не отдавать их противнику. Он четко запомнил ее наставления.

  -- Друзья,-- начал он свою речь, -- сегодня мы собрались по печальному поводу. Погиб наш товарищ. Надо выяснить, кто совершил злодеяние, что  стало причиной гибели и наказать тех, кто поднял руку на нашего… -- Кислицын запнулся, подыскивая слово, потом, так и не найдя сравнения, продолжил, -- разобраться в гибели Вениамина Сахарова мы обязаны. Никому не позволено безнаказанно поднимать руку на наших пацанов. Это наше право решать, виновен или нет.

    Егор Николаевич распорядился, чтобы было проведено расследование, чем занимался в последние дни Сахарок. Предстояла организация похорон. Это событие должно было сплотить его ребят. Права Гречанка. С людьми надо быть в тесном контакте.
 
   Кислицына не так давно утвердили во главе группировки. Это его несколько смущало. Одно дело самому добиться главенства. Совсем другое – когда это происходит благодаря распоряжению вышестоящего руководства.  Но с Гречанкой не поспоришь.  Она  довольно долго его пестовала, наставляла, никаких инициатив не пресекала, но и большой воли не давала. И как только увидела, что он созрел для самостоятельной деятельности, отпустила.
 Каждое ее высказывание было ему дорого и памятно. Сейчас Егор с удовольствием бы пообщался с наставницей. Но она любит исчезать именно тогда, когда бывает больше всего нужна. Любит со стороны понаблюдать, как там ее ставленники барахтаются в волнах криминального мира.

   Впрочем, Егор Кислицын  сейчас был вполне уверен в правоте своих действий. Каким бы  неприятным ни был Сахарок, никто не вправе расправляться  с ним без ведома руководителя  банды.





                Крымские каникулы,  глава 14


       Я уже вышла из того возраста, когда ревность затмевает разум. Да и был ли в этом смысл? Кого мне ревновать? Своего дружка Алешеньку, которого седина в бороде бесом подталкивает на похождения? Глупо думать, что нас могут связывать какие-то сердечные дела, потому и повода для ревности нет,  а вот разузнать, что его связывает с этой косящей под нимфетку старперкой, хотелось бы? Насколько я помню, раньше обычно он бывал более щепетилен в выборе партнерши. Или здесь что-то большее, чем обычный секс?
Что до меня, то я не купилась на наивное похлопывание наклеенными ресницами и ужимки под пятнадцатилетнюю девочку…

    Придется покопать, с чего это Кристя так смела с Липой, да и наш тигр Алешенька у нее, похоже, в котятах ходит.

    Под вечер, когда жара стала спадать, Кристина засобиралась на прогулку. Обычно  ее возит всегда один из водителей пансионата. Увидев, что длинноногая козочка засеменила в сторону поданной к подъезду машине, я  попросила Олега отвезти меня в город. Мужчина он хоть куда, и даже немного в моем вкусе. А издали вообще производит впечатление  неотразимого мачо.  Вот только жаль, как обычно говаривала моя приятельница Галина,  что вблизи оказывается сплошное чмо.

    Олег мне  периодически оказывает некоторые знаки внимания. И у меня временами возникают этакие фривольные мыслишки, а не завести ли с ним небольшую интрижку. Но потом я вспоминаю о возрасте и о том, что я давно уже почтенная мать семейства, потому, вздохнув с сожалением, все поползновения собственной натуры  напрочь отметаю. Тем более, что со мной дочь, за которой нужен глаз да глаз. Ну и еще просьба Алексея. Ее ведь не скинешь со  счетов.

    Олега я уболтала очень быстро. Ирку перепоручила заботам Леры, а сама с чистой совестью отправилась в машине вслед за Кристиной. Причем я даже и словом  не  успела обмолвиться об интересующем меня объекте, как узнала кучу подробностей.

   Оказывается, Кристина в некотором роде певица,  работает в кабаре или, как пошутил Олег, в кабаке «Сады Семирамиды». Заведение очень популярное в некоторых определенных кругах отдыхающих. Я проявила некоторый интерес и высказала пожелание побывать там. В ответ Олег сморщился и с пренебрежением бросил:

    -- Да что там интересного, на путан смотреть?  Ничего нового не увидишь.

      -- А как же пение?

     -- Какое там пение? Если тебе непонятны намеки, скажу откровенно: это бордель. Обыкновенный, ничего интересного. Но под его вывеской находится и казино. Вот там  побывать стоит, даже просто из любопытства.

     Естественно, у меня сразу же загорелись глаза. Проживя большую часть сознательной жизни в провинциальном городе, я понятия не имела, что такое казино и с чем его едят.  Нет, конечно, определенные представления об игорном бизнесе у меня были, но скажем так, из литературы и благодаря телевидению.

      Еще совсем недавно в каждом магазине стояли игровые автоматы. И вдруг оказалось, что многие горожане подсели на иглу  игромании. Бабушки-божьи одуванчики азартно тащили свои кровные гробовые одноруким бандитам в надежде в одночасье озолотиться.

    Вот только я за все время нашествия  этих автоматов что-то ни одного такого счастливчика не встретила. Все больше жаловались на полнейшие проигрыши. И все равно шли в банки, брали ссуды и играли, играли. Поговаривали, что подпольно, под видом бильярдных, действовали в городе и казино. И кое-кто из местных шишек, не войдя в тему, продулся в пух и прах. Не мне судить, правда это или нет. Но точно знаю, что кое-кто распрощался со своей собственностью, чтобы расплатиться по долгам.
 
   Меня сия горькая чаша миновала, и отнюдь не потому, что я такая правильная, беленькая и пушистая. Все прозаичнее и проще. Как педагог я не имела морального права бывать там, куда запрещала ходить своим ученикам. А ведь, честно говоря, побывать в казино очень хотелось. Не сыграть, я, в общем-то, человек не азартный. Хотелось ощутить атмосферу игры, прочувствовать то, о чем писали классики.  Но… одно дело хотеть, совсем другое – исполнить. Знаю, что очень часто  у некоторых слова расходятся с делом. Я этого себе позволить не могла.

    А потом в городе прошла череда самоубийств из-за огромных проигрышей. И местные власти повели борьбу с засилием игровых автоматов. Думаю, интересы горожан в этом случае учитывались в последнюю очередь. Власти больше волновались  о том, что огромные деньги потоком от игорного бизнеса текут в Москву, минуя не только местный бюджет, но и карманы  чиновников.

    Так что мечта моя посмотреть, как же играют в казино, почувствовать азарт  тех, кто ставит деньги на игровое поле, так и не осуществлялась. И вот теперь здесь, на море, судьба дает мне шанс все увидеть. Ну, чем я здесь рискую, если зайду в зал казино, погляжу что и как? Впрочем, одной идти боязно. Петю впутывать не хочется. А вот Олега… Только согласится ли он?

     -- Олег, вы бывали в казино?

     -- А что?

     -- Ну, просто скажите, бывали или нет?

     -- Ну, бывал. Дальше что?..

    -- Сходите туда со мной, а…  Мне одной как-то неудобно…

     Олег  окинул меня взглядом…

     --  Прикид не тот. Там свои правила.

    -- Давайте вернемся, я переоденусь…

    Через полчаса, нарядившись в свой жемчужно-серый костюм, я вновь подъезжала к казино. Вечер в полном разгаре. В нижнем зале  с террасой, выходящей на море, за столиками сидели отдыхающие. Выпивали, закусывали, между делом поглядывали  на сцену, где довольно аппетитная блондинка нудно тянула  жалостливый  монолог о неудавшейся любви.
На второй этаж вела неширокая лестница, спрятавшаяся за поворотом стены.

   К нам подошел с приветливой улыбкой роскошный метрдотель. Олег сказал ему пару фраз, из которых я разобрала только слова  «родственница» и «Олимпиада Георгиевна». После такого представления метрдотель просто преобразился. И так лучезарная улыбка его стала просто ослепительной, а предупредительная манера разговора превратилась так просто в  карамельную. Олег пошептался с ним еще немного, затем, взяв меня под руку, направился по лестнице на второй этаж.

    В  роскошном зале, сплошь заставленном  ящиками игровых автоматов,  царила атмосфера нервозности и  нездорового азарта. То там, то тут очередной проигравшийся взрывался проклятиями, но через несколько секунд опять  заворожено смотрел на дисплей. Картина эта мне была давно знакома и особо не трогала.

   Тут к нам подлетел несколько вертлявый распорядитель. Опять традиционное перешептывание с Олегом (судя по всему, он здесь хорошо известен), после чего парень проводил меня к кассе и как почетному (с каких это позиций) гостю выдал горсть фишек от заведения для разминки.

   Во втором зале народу было еще больше. За карточными столами шла какая-то азартная  игра, собравшая   зрителей. Я посмотрела на Олега. Он  скучным взглядом обвел зал, прикидывая, куда меня пристроить. Сам он был явно безразличен к игре.

-- Ну что, Андреевна, с чего начнете?
-- Не знаю. Я ведь первый раз в казино. Может быть, с рулетки? --  я в сомнении  поглядела на столы, на сидящих за ними людей. У всех в глазах азарт, яркое желание выиграть.
-- Ну, что ж. Рулетка, так рулетка. Когда надоест, кликнете меня, я буду в том конце.
 Олег пристроил меня за столом, показал, как делаются ставки, и куда-то испарился. Я немного позабавлялась, пытаясь угадать число, на которое выпадет шарик.  Но вскоре мне все это надоело. Выиграть не удалось ни разу, даже для затравки. И азарт почему-то не приходил. Мне стало скучно. А Олега нигде не было.
 Я прошлась по залу. Увидев  за карточным столом свободное место, пристроилась там. Сосед по столу, определив  во мне дилетанта, кое-что подсказал. В это время все следили за крупье,  я восхищалась тем, как он ловко тасует колоду и профессиональным жестом фокусника выбрасывает карты. И вот в момент апофеоза, когда все замерли в ожидании, у моего уха прошелестел, как дуновение ветра, бесплотный шепот и пахнуло дорогим парфюмом: «Ну что, сука, влезла в чужие тайны, да еще компьютер бандитам отдала, воровка. Липа тебя накажет». Я дернулась как ужаленная, резко обернулась, но за спиной никого не было. В этот момент к столу подошел Олег.
-- Вы не заметили, кто рядом со мной стоял?
-- Никого не было.
-- Странно, мне показалось, кто-то мне на ухо шептал…
 -- Я никого не видел. Это вам показалось. Ну, так как, вы удовлетворили свое любопытство?
\-- Вполне. Поехали  домой.
Сдав  оставшиеся фишки в кассу (я не собиралась больше здесь появляться), мы вернулись в пансионат.

    У меня  из головы не шел этот шепот. И я чувствовала себя не в своей тарелке. Ведь действительно, я повела себя неправильно. Влезла в чужой компьютер, да еще из-за меня  некоторые тайны Липы стали достоянием какого-то хакера. Причем я даже не знаю, который из двоих был послан Ромкой. Я подставила и кузена, и влезла  в тайные файлы, и сделала их достоянием какого-то проходимца.

      Всю ночь я вертелась в кровати, спихивала дочуру, которая  как клещ, вцепилась в меня и даже, когда я  от бессонницы переместилась в соседнюю комнату, поползла за мной, прихватив Чейза.

      К утру, вымотав себя всевозможными страстями, которые мне уготованы, если Алексей или кто-то еще прознает,  как я распорядилась компьютером, я пришла к выводу, что в моих прямых интересах найти Липу и во всем перед ней повиниться. А для этого надо попытаться найти тех, кто знал ее раньше и может подсказать, где ее сейчас искать.


     Утром я первым делом  решила узнать, кто же это такой Кислый, и что ему надо в пансионате.  Удовлетворить свой интерес решила у Пети. Тем более, он уже посвящен в мои проблемы, к тому же  мне он кажется наиболее порядочным и внекриминальным. По крайней мере, ему я могла доверить жизни свою и девчонок. Однако, буквально через несколько минут, как по заказу, я не только узнала о местном  криминальном мире теоретически, но, как бы это сказать, познакомилась с ним практически.
Едва успела перекусить, ко мне в кабинет заглянул Петя.
-- Вы, вот что, Ксеньдревна, главное, не пугайтесь…
-- С чего бы это? Вроде никто не угрожает…
-- Сейчас будут… -- ничего себе, успокоил.
На полуфразе  его оборвал грохот в коридоре, дверь распахнулась, и в комнату ввалились в лучших традициях остросюжетных детективов пятеро крутых бычков в одинаковой униформе. Потом я разглядела, что идущий впереди молодой мужчина с небольшим шрамом  на щеке, что придавало ему определенный шарм, является главным.. Четверо  были его охраной. Они    быстро и бесцеремонно осмотрели кабинет, заняли места у двери, принципиально игнорируя Петю.
-- Где хозяйка? Мы так не договаривались. Смена руководства пансионата должна согласовываться с нами…
Нет, ну вы подумайте. Что же мне так не везет? Где ни появлюсь, нигде меня  не воспринимают всерьез. Интересно, а Олимпиаду Георгиевну  почему ни с того, ни с сего вдруг решили сменить? Меня взяла обида:
-- Да кто вы такие? Что вы тут командуете? Петя, кто эти люди?
Вместо Пети ответил обладатель шрама:
-- Молчи и не рыпайся. Ты кто?
--Это вы кто? А я хозяйка пансионата… на время отсутствия Олимпиады Георгиевны. Будем знакомы – Ксения Андреевна. Ваша очередь представиться… -- я гордо выпрямилась в кресле, даже головой тряхнула, расправляя прическу и выпячивая грудь… Эх, будь что будет. Я уже понимала, что меня несет куда-то не в ту степь…
Саркастически усмехнувшись, отчего лицо вдруг напомнило мордочку хищного зверька, обладатель  шрама  пренебрежительно протянул:
-- Что-то я не вижу здесь хозяйки. Та бы не допустила, чтобы от пансионата не поступила оплата за прошлый месяц. Хозяйка должна знать, что договор надо выполнять. А если он  нарушается, следуют серьезные меры воздействия… Вон,  начальник службы безопасности должен разъяснить… -- вдруг говоривший как-то странно уперся взглядом мне в грудь и судорожно сглотнул.

      Я реально оцениваю свою внешность и хорошо знаю, что молодого, уверенного в себе мужчину я при всем своем желании не увлеку. И, однако, это выглядело именно так. Малый просто оторвать взгляда от моей груди не мог. Я вопросительно взглянула на Петю. Тот был поражен не меньше моего.

     Наконец сидевший напротив меня незнакомец все же отвел взгляд от моих прелестей и внезапно охрипшим голосом произнес:

    -- Я предупредил. На первый раз оставляю без последствий. Напоминаю, последний день месяца – время расчетов. Повторять не буду. На этом позвольте откланяться.
При последних словах он отсалютовал мне и резво выскочил из комнаты, а за ним вымелись и его охранники.

     -- Петя, ты что-то понял? Что это было?

     --  Не что, а кто. Егор Николаевич Кислицын, в некоторых кругах более известный как Кислый. Местный авторитет. Обычно сам не ездит выбивать плату. Что-то видно серьезное случилось, если он решил  посетить одного из должников. Мы и, правда, не внесли оплату. Обычно этим занимается Олимпиада Георгиевна, она никому не доверяет общение с криминалитетом. Все сама. Я ей всегда говорю, зачем тогда охрана, если не доверяете. А она мне – охрана для отдыхающих, а я за себя сама постою.

    -- Значит, Кислый крышует пансионат? А еще что? Он здесь главный?

     -- С чего ты взяла? Нет, на побережье все злачные места крышует Гречанка. А Кислый у нее в подчинении. Раньше в шестерках ходил. Недавно голову поднял. Перешел на другой уровень. Теперь сам сбором денег не занимается. Странно. Обычно  он в пансионате не появлялся. Не пойму, что с ним случилось. Почему такой наезд на пансионат в  отсутствие Олимпиады Георгиевны?..

    -- Но почему он вдруг испугался?

     -- Испугался? Нет, не такой человек Кислый. К его сегодняшнему поведению больше подойдет определение «смутился». Но что его могло вывести из равновесия? – Петя критически осмотрел меня с ног до головы. Видимо, ничего такого во мне, что могло бы поколебать устои этого бандита Кислого, не было.

     -- Давайте-ка, прогуляемся. Ксеньдревна, извините за любопытство, кофточка на вас чья?

    -- Моя.

     -- Понятно. А на шее что болтается?

      Я в смущении потеребила целое скопище цепочек со всевозможного рода подвесками. Под ними еще прятался золотой крестик и образок Мотроны Московской. Ну не могу же я признаться, что как школьница, заражена всякого рода суевериями, а потому порой бездумно навешиваю на себя разные обереги. Причем, почти никогда не помню, от чего они предохраняют, а вот выбросить не решаюсь. Да еще Ирка мне вчера добавила  из своих запасов. Ну, не мог же,  Кислый  предположить, в самом деле,  на основе всей этой ерунды, что я психически нездорова? 

     Меж тем Петя, выведя меня из кабинета, как маленькую  за руку повел в сторону теннисных кортов. Пространство открытое и в данный момент совершенно пустое.
-- Признаюсь вам, Ксеньдревна, не нравится мне все это. Ой, не нравится. Не такой Кислицын человек, чтоб его можно было чем-то смутить.

    -- Может он на меня как на женщину запал?

    -- Я, конечно, ваших прелестей не умаляю. Но как бы это помягче сказать…

    -- Так и скажи: старух не  любит…

    -- Да не в том дело. И вы не старуха. Скорее, женщина элегантного возраста…

    -- Вот-вот. Только сути это не меняет…

     -- Не меняет, -- вздохнув, кивнул Петюня. – Потому что Кислый предпочитает мальчиков. Ему что юная красотка, что пожилая матрона, все одно. Нет, не это его взволновало.

      Взяв меня под руку, Петя неторопливо шел по дорожке, пропуская припозднившихся бегунов, торопящихся в столовую на завтрак.

      -- Петя, кто такая Гречанка? Я уже несколько раз слышала о ней…

      -- Да, в общем-то, я ничего особо о ней и не знаю. Даже, не уверен, что это женщина. Скажем так, это руководитель криминального объединения,  много лет назад подмявший под себя всех местных авторитетов. Без его одобрения не проводится ни одна операция.

     Поражаюсь, как ей или ему удалось отладить такую жесткую иерархию подчинения. Сколько ни пытались власти внедрить в эту систему своих, выше мелких шестерок никто не просочился. У меня создалось впечатление…

       Тут Петя на мгновение запнулся и как-то стушевался, потом поправился:

      -- Ну, я об этом некоторое время назад довольно часто задумывался.  В общем, эта организация действует по клановому или кровному методу. Наподобие сицилийской мафии. Наверх, в руководство, пробиваются только свои, проверенные…

    -- И что, такая крупная организация не брезгует заниматься крышеванием?

    -- А кто сказал, что они крышуют? Они самым наглым образом прибирают к рукам все, что приносит доход. В их подчинении местный порт и склады, все игорные и питейные заведения на побережье, торговля. Поговаривают  и о работорговле, кинднепинге, распространении наркоты… Но, если во все это верить, то получается, что Гречанка – это какой-то монстр. Думаю, как всегда, людская молва приписывает ей несуществующее. Хотя какая-то доля правды в этих россказнях есть. Дань ведь с местных предпринимателей собирают действительно.

   -- Да уж куда действительнее. Я  сегодня это на своей шкуре  ощутила. А что будет, если я не заплачу? 

   -- Думаю, не стоит рисковать ради удовлетворения любопытства. Приедет Олимпиада Георгиевна, пусть сама разбирается…

   -- Вот тут ты прав. Надеюсь, ты в курсе дел, как и кто должен внести деньги?
Петя заверил меня, что все будет сделано в лучшем виде.

    Напоследок я все-таки попыталась прояснить для себя еще одну занимавшую меня тему: знает ли Алексей о криминальном наезде на его мать?

    Петя укоризненно  на меня глянул и покачал головой:

     -- Ксеньдревна, вот вы бы своего сына посвящали в эти разборки? Думаю, что нет. И Олимпиада Георгиевна не считает нужным информировать сына. Она сама со всем этим разбирается. Да и  не думаю, что Алексей Александрович  даже подозревает о таких накатах. Слишком в разных  мирах мы живем.

     -- Он что, в стерильной обстановке обитает? Помнится мне, в юности он…

     -- То были другие времена, -- прервал меня начальник охраны. --   Давайте не  будем обсуждать своих хозяев. Я не заморачиваюсь на этот счет. Поступит распоряжение разобраться, тогда и буду решать…

    На этом Петя кивнул мне как-то сдержанно неодобрительно и неторопливой походкой  отправился к центральному зданию.

     Я постояла немного, раздумывая над полученными сведениями. Интересно, чем я обидела Петю? По-моему, ничего такого я себе не позволила. Да и что я могу  предпринять, если сижу в кресле управляющей на птичьих правах. Кто всерьез воспримет мои распоряжения, если даже я прикажу отказаться платить?

     Мимо меня продефилировали два моих знакомца – Ваха и Мехти-Магомед. Я рассеянно кивнула на их приветствие.  Странно, что они все время крутятся вокруг меня. Им-то что нужно? Может быть, и они приехали выбивать деньги из Липы? Но это уж пусть она с ними решает, в крайнем случае – Алексей. Своему другу я обещала пообщаться  со знакомыми Липы на предмет выяснения конкретного адреса ее последнего исчезновения. Этим и буду заниматься. А где находится сейчас Липа, смогут ответить, думаю, Кристина и ее родственники. Они точно что-то знают. Недаром так рвутся в дом экономки.
И еще очень хотелось бы узнать, кто же это нашпиговал Липин дом прослушками, если,  конечно, Али-Баба первый не врал.



    Раз уж с Кристиной я не нашла общего языка, надо проследить за тем, куда она ездит, ее связи. В кабаре «Сады Семирамиды» она действительно работает. В этом я убедилась. И насколько поняла, там ничего интересного я не узнаю. Надо было начинать с родственников Липы. Только как к ним подобраться? Это я могу решить только на месте.
Поэтому, оставив дочуру под присмотром Леры и Оксаны,  я под выдуманным предлогом отправилась в поселок.

     Дом с зелеными воротами, ощетинившимися стрелами, куда в прошлый раз скрылась интересующая меня парочка, имел естественную преграду от любопытных глаз. С одной стороны, крутой склон, с другой – глухой каменный забор вдоль соседнего участка. Оставалась тыльная сторона участка. Пришлось спуститься на параллельную улицу. На глаз определила, какой из участков граничит с интересующим меня владением.

   На мой настойчивый стук в старую некрашеную калитку раздавался только усталый и какой-то безысходный брех. Во дворе, заросшем сорняками, скрывающими скопления мусора, на привязи у дырявой будки сидел старый, облезлый пес. Его слезящиеся глаза с робкой надеждой оглядывали мои руки, а голос не столько предупреждал, сколько жаловался на злодейку-судьбу. В миске не было даже воды, хотя жара такая, что без зонта на улицу не сунешься.
Я покачала головой. Это что же за хозяева в этом доме, которые так измываются над старым больным псом? Хотя, судя по запущенному двору и дому, ничего хорошего от них ждать не приходится.
Наконец на мой настойчивый стук в прикрытом от жары ставнями окне показалась всклокоченная голова:
-- Пшел на… -- замахнулась она на пса, заголосившего при виде выползшей на свет запойной, источающей крепкий, застарелый запах перегара фигуры, сразу и не определишь, какого пола. Сфокусировав на мне взгляд, существо вопросительно кивнуло:
-- Ну, шо треба?
Мне совсем не хотелось иметь дело с алкоголиком. Бессмысленно заключать с ним какие-либо договора. Ради глотка пойла, он готов мать родную продать. Но и выбора нет. Именно этот участок граничит с интересующим меня двором.

     Договорилась я с хозяйкой (все же это  существо оказалось женщиной) на удивление быстро. Та без проблем согласилась  предоставить мне на неделю летнюю кухню, расположенную в глубине участка.

     С вожделением глядя на отсчитываемые мной купюры, хозяйка уже прикидывала, сколько сможет купить пойла. А рядом стонал от горя пес, которого та, походя, пнула в бок рваной кроссовкой.

     Не в моих правилах критиковать быт посторонних. Но тут я не сдержалась:

     -- Что ж вы пса  так запустили? Он же голодный. И воды у него в такую жару нет ни капли…

    -- На х… он мне сдался… Обжора. Не сдохнет никак, отрава… Убить его некому…

    Первым делом, как только за пропойцей захлопнулась калитка, я принесла собаке воды.  Пес накинулся на нее с жадностью обреченного. Пока лакал, его лапы, живот, спина ходили ходуном от сотрясавшей их дрожи. Пришлось мне, отложив дела, идти в магазин. Кусок колбасы несколько улучшил состояние дворняги. Я развязала веревку, служившую ошейником. Куда такой старый и хворый денется?

   Действительно, пес стал моей тенью, сопровождая по всем закоулкам двора. Летняя кухня представляла собой  коморку, перегороженную дощатой стеной. В меньшей половине, заваленной мусором, проглядывала ржавая старая ванна, с потолка свисала воронка душа. В большей половине виднелась газовая плита, старая  металлическая кровать.

     Убирать даже для вида я не стала. Зачем? Ночевать я не собиралась. Меня больше интересовал дальний участок  так называемого сада, если эти заросли бурьяна возможно так охарактеризовать. Вскарабкавшись по крутому склону в зарослях крапивы, я добралась до ограды. Соседи, видно, решив, что с этой стороны им ничто не угрожает, особо не беспокоились, соорудив плетень из жердей, не забыв, правда, заострить концы, торчащие в небо.

     За забором при нашем приближении зашелся в злобном, придушенном лае невидимый пес. Мой спутник ответил ему не менее остервенело.

    С той стороны послышался недовольный голос, приструнивший собаку. Вскоре соседский пес лаял уже в противоположной части двора.

     -- Что там? – спросила невидимая мне женщина.

     -- Алкашка опять своего барбоса с привязи спустила… Не обращай внимания. Когда Кристя придет?

     -- Обещала  после работы заскочить…

    Услышанное меня обрадовало. Возможно, сегодня узнаю что-нибудь интересное. Успокоенная, я убыла в пансионат, напоследок привязав пса у будки. За что заслужила тяжелый протяжный вздох-всхлип и долгий укоризненный взгляд.



   Петр был недоволен собой. Заболтался с временной управляющей о таких делах, которые не стоило бы обсуждать с малознакомыми. Не за тем нанимала его госпожа Стефаниди, чтобы вел пустопорожние беседы с каждым отдыхающим. Ему дано четкое задание: выявить тех, кто подрывает бизнес, дискредитирует саму управляющую и те дела, которые она ведет. В этом с ней полностью солидарен и ее сын. Но за прошедшее время Петр никак не мог выйти на тех, кто вставлял палки в колеса хозяйкиного бизнеса. Правда, он пересекся с одним из охранников, но потом оказалось, что хоть они из разных ведомств, но  интересы у них в принципе почти одинаковы. Наркополицейского интересовало, кто под прикрытием пансионата наводняет окрестности наркотиками. Петра больше заботило, кому это выгодно – утопить в дерьме хозяйку пансионата.

    Сегодняшний наезд Кислицына его крайне встревожил. Петр не сказал Ксении Андреевне, но сам был уверен, что нынешнее посещение криминального авторитета связано, скорее всего, с гибелью его шестерки Веньки Сахарка. Почему его смерть связали с пансионатом, понятно. Теперь бы выяснить, каковы будут последствия. То, что и этот наезд  того же порядка, что и предыдущие неприятности, свалившиеся на хозяйку, Петр не сомневался.

    Кислицын не тот человек, чтобы спускать кому бы то ни было. Его человека убили в непосредственной близости от пансионата. Более того, Венька Сахарок по какой-то причине приезжал в пансионат, встречался с управляющей. Значит, у них какие-то общие дела.
Петр был уверен, что Кислицын не успокоится, пока не выяснит, что заставило его шестерку без его ведома посещать пансионат. А уж тому, кто свернул шею этому Сахарку, он не завидовал.

    Потом мысли начальника службы безопасности вновь вернулись к утреннему происшествию. Ему не давало покоя поведение Кислицына. Что могло встревожить этого бандита?  Петр потом внимательно осмотрел кабинет и саму Ксению Андреевну, и ничего необычного, такого, что может зацепить взгляд, не углядел.

    Но ведь что-то  Кислицына встревожило. Что-то он увидел или услышал. Петр вновь прокрутил в голове утренний разговор. Нет, ничего необычного. Вот еще одна загадка, которую пока не представляется возможным разгадать.


                Крымские каникулы,  глава 15,


     Вечером,  упав на диван, я попыталась систематизировать сведения, полученные за день. Итак, что мы имеем? Кристина, оказывается, в родстве с Липой. И последняя этому,  по всему видно, не рада. Кроме того, я поняла, что Олимпиада Георгиевна как-то связана с казино. Неужели на старости лет пристрастилась к игре? Впрочем, чему тут удивляться? Еще  Пушкин в своей «Пиковой даме»  вывел образ бабульки, подсевшей на карты. А если серьезно, надо заглянуть в ноутбук, что там есть на флешке из того, что мне стало известно.

    О, черт!.. В ушах опять зазвучал шелестящий шепот: «Ну, что, довольна, влезла в чужие тайны…». Кто, кто был за моей спиной? Почему его никто не увидел? В голове у меня пронеслись картины моего пребывания в казино. Вот Олег разговаривает с охраной. Очень уж вольно он себя держал. Не по статусу. И что он там говорил, вроде, представил меня как родственницу Липы… или  Алексея? Нет, все-таки Липы. Да, точно, в это время  мимо проходили двое мужчин. Они довольно заинтересованно оглядели меня. Далее игра… Так, у столов со мной все время был Олег. А были ли те двое? Я напрягла память: нет, вроде бы не было. Скорее всего, за спиной у меня находился тот, кого никто не ставит в расчет… Кто-то из обслуги…

    Так, а эти двое? Почему они мне  сейчас вспомнились? Ну, конечно, ведь я их видела сегодня утром на пляже, потом они встретились мне, когда я шла следом за родственниками Липы. Но это ровным счетом ничего не значит, потому что они не вступают со мной в контакт. Возможно, все это плод моего воображения…

    Я открыла ноутбук, запустила программу. Открыла флешку. Файлов много. Но как узнать, что в них? Файл, обозначенный «Сады Семирамиды» мне понятен. Это сведения о казино и кабаре. Цифры и буквы. Неужели Липа проигрывала такие огромные суммы?  Я пробежалась по столбикам цифр. Понятно, буквы указывают дни и месяцы, цифры – суммы. А стоящие следом буквы мне были непонятны. Может, Липа отмечала, кому проиграла?  Об этом я могу только гадать.

   А вот кто мне объяснит, что обозначает файл, озаглавленный, как «Буренки». Ну не предполагать же, что у Олимпиады Георгиевны где-то есть молочная ферма, и она указывает цифры удоев своих коров? Не верю. Значит, что-то здесь закодировано.

    На файле «Потомство»  вроде все понятно, на первый взгляд. А если вчитаться, вопросов оказывается больше, чем ответов. Документы об отправке средств на счета детских домов. Отчеты о приобретении для детей одежды, продуктов. Эти документы мне понятны. Липа курирует три детских дома. И вносит в виде благотворительных пожертвований внушительные суммы. Интересно, откуда она их берет, если предположить, что она играет в казино. Не выигрывает же их она.

     А вот этот список меня очень даже заинтересовал. Я смотрела на снимки детей,  суммы, проставленные против некоторых из них. На английском адреса, имена. Неужели  старуха занималась устройством наших детей за границу? В первый раз я мысленно назвала мать Алексея старухой. Очень уж поразило меня само предположение о том, что она торгует детьми. Да, довольно-таки разнообразные интересы у управляющей пансионатом. А что я собственно о ней знаю?  Да ничего. Все сведения почерпнуты из детства, когда и события и действия людей оцениваются совсем по-иному.

    Я открыла файл «Семья». То, что я там увидела, меня вначале поразило, потом удивило. Огромный список. Адреса, фамилии, многие живут за рубежом, против многих какие-то непонятные значки. И ни одного адреса поселкового. Словно и нет здесь ее родни. Наверное, не считает их достойными внимания… В свете сегодняшних поисков могу отметить, что зря.
Некоторые файлы повреждены. Сколько я не пыталась понять, что за ними скрывалось, все безрезультатно. Мне бы здорово помог Алик Бабанов, да где его найдешь.  И все-таки осмотр я закончила не с пустыми руками. В разделе «Благотворительность» я отыскала имя Полины и адрес. Возможно, она прояснит некоторые вопросы.

     Но  все же первым делом, я считаю, нужно встретиться с Кристиной. Хоть наш предыдущий  контакт вышел за рамки цивилизованного общения, думаю, нам есть о чем с ней поговорить. Как никак, она подруга Алексея. Может быть, она прольет свет на происходящие в пансионате дела, вернее, прояснит ситуацию с Олимпиадой и Алексеем.

    В пансионате я Кристину не застала. На ресепшен узнала, что интересующая меня особа отправилась на прогулку, после чего будет на репетиции в «Садах Семирамиды». Чтож, решила я, побываю в сем злачном месте.

    Рассмотрев в пансионате все самые неотложные вопросы, я в сопровождении Олега убыла в бордель, пардон, в кабаре. Естественно, никому, даже Олегу своих истинных намерений не сообщила. Мало ли что может взбрести в голову изнывающей от безделья  временно исполняющей обязанности управляющей.

     Прибыла заведомо рано, примадонны еще не было. Благодаря  своему спутнику беспрепятственно прошла в гримерные. На минуту задумалась, вспоминая, какая же из них должна принадлежать Кристине. Решила проверить методом тыка. Постучав, рывком распахнула дверь и застыла с открытым ртом.  На диване развалился хорошо мне знакомый Кислый. От неожиданности он подскочил и схватился  за бок. Думаю, хотел выхватить пистолет. При этом его, в общем-то, смазливая мордочка оскалилась и напомнила мультяшного зверька. Впрочем, он очень быстро опомнился и, усмехнувшись, опять повалился на диван.
-- В чем дело, мадам? Пришли, чтобы заплатить за пансионат?  Опоздали.  Прихвостни ваши уже все внесли. Как же это вы так оплошали? Неужели с финансами не разберетесь? Предъявит вам счет хозяйка, она любит каждую копейку считать…

    -- Извините, что прервала ваш досуг. Я, в общем-то, не к вам, а к Кристине. Разве ее нет?

    Тут из-за ширмы послышался негромкий голос:

    -- Дорогуша, вы ошиблись дверью. Примадонна у нас в соседней комнате.

    Из-за ширмы показался очень красивый брюнет лет около двадцати в обтягивающих плавках, весь из себя раскрашенный и напудренный. И я тут поняла, что заскочила не туда, куда следовало. Вспомнила, что мне говорил Петя, и покраснела. У Кислого здесь, кажется, свидание, а я вломилась.

    -- Вали, вали тетка, не до тебя. Передавай привет своим волкодавам. Скоро мы с них шкуры поспускаем, --  ухмыльнулся мне в след  мафиози.

   Я, вся красная, выскочила за дверь. Уф, ничего себе приключение. И как это меня угораздило нарваться на этого бандита. И что он там про охранников сказал? Надо предупредить Петю от греха подальше. Но пока мне надо переговорить и с Кристиной. Думаю, прием будет не менее  проблемным, но надо же внести хоть какую-то ясность в ситуацию.
В соседней гримерной никого не было. Но, по всему видать, ее хозяйка уже побывала здесь. Скорее всего, прошла на сцену. Оттуда доносилась музыка. И я отправилась на этот звук. На сцене мне раньше бывать как-то не доводилось. А тут  оказалась  за кулисами, да еще сцены стриптизбара. Внизу в темноте виднелись столики.

       За одним сидели две представительные дамы, рядом с ними в почтительных позах три девчонки. А на сцене… у шеста вытворяла такое, что у меня и слов нет, Кристина. Хотя возраст у нее под сорок, я поразилась ее пластике.  В туфлях на умопомрачительных шпильках она умудрялась сделать вертикальный шпагат  у шеста и тут же как змея обвиться вокруг него… У этой девицы определенно талант, вот только не туда она его направила. А впрочем, мне ли судить ее? У каждого свой жизненный путь, который ему предначертан. Кто-то борется с ним, пытается идти наперекор судьбе, а кто-то  покоряется.

      А Кристина, отработав номер и едва отдышавшись, уже приступила к пению. И  опять меня поразила. Голосок-то у нее ничего, и намного приличнее раскрученных на телевидении нимфеток. Я приняла решение дождаться ее в гримерной.

     Но разговора не получилось. Кристя ворвалась в комнату в накрученном состоянии, то есть, рвала и метала. Узрев меня в непосредственной близости, разразилась такой нецензурной бранью, что мне поневоле пришлось ретироваться.

    Я почти благополучно пробралась к выходу, и тут меня поймала довольно приятная, ухоженная и элегантно одетая дама из тех, что сидели в зале на репетиции. Я рядом с ней смотрелась бедной деревенской родственницей.

    -- Интересуетесь нашим заведением? – предположила дама. – Почему же не приходите вечером? У нас интересная программа. Выступают новые дарования, есть интересные номера.
Тут дама как-то странно на меня взглянула и замолчала, потом, подхватив  под руку, препроводила в свой кабинет.

   -- Давайте, мы с вами выпьем кофейку. Вы ведь сейчас в пансионате вместо  Олимпиады Георгиевны?
 
     Даму звали Анна Львовна, и она была  руководительницей сего борделя, пардон, кабаре, и стриптизбара. Оказывается,  с Олимпиадой Георгиевной они в хороших добрососедских отношениях, потому и со мной она хотела водить дружбу. Я  в ответ  таких чувств не испытывала. Но в поисках Липы данная дама могла помочь. Потому некоторое время мы провели в приятной беседе. Затем я поинтересовалась, не знает ли Анна Львовна, куда на этот раз убыла ее  приятельница и что за странные отношения у нее со стриптизершей Кристиной.

     -- Милочка, не буду вас вводить в заблуждение. Ваша родственница всегда скрытна, посему никогда и никто не был в курсе ее перемещений. Придет время, и она появится. А что касается Кристи, то тут очень запутанная история.  Девица эта, несмотря на несомненный талант,  безобразно вульгарна. Вся ее жизнь направлена на поиски очередного мужа. К сожалению, кроме смазливой мордашки многим хочется и душевного тепла, а его-то у Кристи нет. Вот и возвращается к нам. Где еще она может подцепить состоятельного мужчину. А в последнее время она вбила себе в голову, что является  дочерью приемного сына мадам Стефаниди и, стало быть, ее внучкой. Переехала в пансионат и требует себе содержание. Стала невозможной, клиенты ее не интересуют, работу забросила. На любое замечание сыплет оскорблениями. Если бы не желание наших посетителей видеть ее выступления, давно бы с ней расстались.  Боюсь, что Кристина зарвалась.
 
    Анна Львовна помолчала, потом, понизив голос, добавила:

    -- У нас с этим строго, ну, вы понимаете…

     Я удивленно вскинула брови.

     -- Я о наркотиках, -- пояснила моя собеседница, -- у меня все девушки тщательно отобранные, с высшим образованием. Все заботятся о своем здоровье. Ведь понимают, что это одно из непременных условий, если появится возможность выйти замуж. Я горжусь, что большая часть моих девочек здесь находят свою судьбу…

«Ага, а тебе набивают карманы деньгами», -- про себя продолжила я, а вслух напомнила:
-- А что вы хотели рассказать о Кристине?
-- Ах, да. Мне неудобно об этом говорить, но уже не один раз мои девочки замечали неадекватное поведение Кристины. Эти ее срывы, хамство, то она хохочет, то начинает выдумывать… Словом, не в пансионате ли она принимает наркотики?  В общем, я вас предупредила.

    --  Анна Львовна, не сочтите за труд, проясните мне ситуацию, -- в свою очередь попросила я. – На меня наехал  господин Кислицын. Как у вас с ним отношения?

     -- Ну, какие отношения? Плачу, как и положено.

     -- Я случайно зашла в соседнюю с Кристининой гримерную…

     -- Это к Димке,  что ли? И там был  Кислицын? Он вам нахамил?

     -- Да в принципе нет. Только я всегда считала, что те, кто сидел и стал авторитетом, не  предаются  однополой любви…

     -- А кто вам сказал, что он  сидел? Он беспредельщик.  Бывший  комсомольский функционер. В свое время здорово нас громил, выводил на чистую воду, а сам втихую предавался порокам. А как пришло новое время, стал искать, где бы пристроиться. Вот и создал свою бригаду. Был одно время в «шестерках», сейчас лезет в тузы. Не забивайте себе голову. Вернется  госпожа Стефаниди, она все расставит по своим местам.
Мы мило распрощались с приятной Анной Львовной. И уже выходя из ее кабинета, я вдруг вспомнила, что меня  занимало, и спросила:

    -- Анна Львовна, скажите, а термин «буренки», случайно, не к вашим девушкам относится?

     Моя собеседница весело рассмеялась:

     -- К моим применим  разве что термин «телки».  А «буренки», ну, это те, что  какой-то товар дают. Ну, там, телят, молоко… Ну, вы понимаете… Прощайте, милочка. Надумаете, приезжайте на просмотр программы. Да и просто кофейку выпить, заглядывайте.
 
    Олег, увидя меня, заторопился к машине.
 
    -- Что вы так долго. Я уж собрался брать этот бордель штурмом, думал, мою хозяйку приспособили к делу.

     -- Ох, не болтайте лишнего. Но мне с вами надо бы посоветоваться. Я встретила  там Кислицына. Он  пригрозил, что порвет нашу охрану…

     -- Не обращайте внимания, Ксения Андреевна. Олимпиада Георгиевна вернется и такую ему грелку поставит, мало не покажется. Зарвался малый. Забыл, кто он. Или возомнил о себе невесть что.

     Но я передала предостережение и Пете. Тот воспринял его более серьезно. Состоялся довольно неприятный разговор на повышенных тонах. Я даже пожалела, что  рассказала Пете о своей поездке в кабаре. В итоге  произошла серьезная разборка наших охранников с ребятами Кислого. Что там было, Петя не рассказывал, но весь день ходил  недовольный.



    -- Лешик, когда ты официально узаконишь наши отношения? – Кристина пыталась говорить мягким, просящим голоском. Но это ей мало удавалось. То и дело проскальзывали требовательные нотки, а тембр срывался на визгливый дискант.  – Сегодня в кабаре приходила новая управляющая, эта чума в тапочках. Представляешь, набралась наглости, приползла в мою гримерную. Ну, я ее и послала. То своих мелких гаденышей подсылала, чтобы меня довести, а теперь и сама. А эта мерзавка Анютка перед ней расстилалась… Лешик, откуда она явилась? Кто ее звал? Когда ты официально объявишь о нас?
Ее собеседник, недовольно поморщившись, поставил стакан с виски на подлокотник. Его уже основательно достала эта раскрашенная идиотка. Но она пока что ему нужна.

    -- Кристя, я же сказал, всему свое время. Да и как я могу что-то объявлять сейчас? Ты официально замужем за внучатым племянником старухи. Надо сначала пройти процедуру развода. Потом, не забывай, вы так и не нашли  завещание…

     -- Может быть, его и вообще не было?

     -- В том-то и дело, что было. Знать бы только, какие условия там предусматриваются для родственников.   А то тронешь невовремя, а потом  окажется, что все отписано государству…

    -- Не пугай меня, Лешик. Как это может быть?

    -- Для того и ищу завещание, чтобы не напортачить. Твой муженек все в доме осмотрел, все тайники облазил?  Пусть поторопится. Не нравится мне, как эта новоявленная родственница  все к рукам прибирает… Надо бы мне с ней поговорить. Судя по прослушке, что-то она там затевает. Но этим  я займусь чуть позже, -- мужчина поднялся с дивана и торопливо покинул комнату.

     Кристина поджала губы. Ей совсем не понравилось, как с ней разговаривал ее любовник.  Что за намеки на ее замужество. Ведь он сам же и посоветовал выйти замуж за старухиного племяша. И мамашу, эту пропойцу, присоветовал внедрить в их семейку. Так, когда же Кристина, наконец,  почувствует себя богатой,  станет женой олигарха?

    Ее Лешик в это время обдумывал свои дальнейшие планы. И места в них для Кристины не предусматривалось. Но посвящать ее в это он считал преждевременным. Всему свое время. Сейчас его больше заботила эта мифическая родственница старухи. Сегодня он увидел ее совсем близко. Даже сумел пообщаться с ней. Правда, она его не увидела. Лешик умеет превращаться в невидимок. Но задачку он этой провинциалке задал. То-то она завертела головой, выясняя, кто же ей нашептал. Пусть подумает, попереживает. Глядишь, какую-нибудь глупость выкинет. А ему это на руку. Вот только Кристю к ней подпускать ни в коем случае нельзя. Эта дура может поломать всю игру.


                Крымские каникулы, глава 16,


     Дома меня ждала изнывающая от обилия информации Ирка с неизменным Чейзиком под мышкой. За эти дни они с ним срослись в единое целое. Дочура никак не реагировала на мои увещевания, что щенок маленький, ему нужен покой. Какое там. Они, по-моему, нашли друг друга. Оба взрывные, скандальные, крикливые. И потому чувствующие себя в обществе друг друга прекрасно.

    -- Мамуль, глянь, что Чейзик умеет, -- Ирка схватила детскую бутылку с соской и поставила на пол. В нескольких шагах от нее опустила щенка. Тот, не выпуская из виду вожделенную бутылку, врастопырку пополз  по паласу, точно тюлень по снегу, отталкиваясь передними лапками и подгребая задними. В мгновение ока он добрался до цели и сразу  попытался вскарабкаться на бутылку, дотянуться до соски. Еще несколько   движений – бутылка рухнула на бок, из соски брызнуло молоко. И паршивец уже с размаху, с чмоком засосал рожок в пасть, в упоении перебирая лапками по паласу.

    Я усмехнулась. Пес быстро учится у  хозяйки, как добиться своего. Здесь, в доме, все было мирно, солнечно и спокойно. Сразу охватило ощущение умиротворения, блаженства. Не хотелось никуда и ни за чем идти. Может быть, стоит в свете того, что я узнала в кабаре, рассказать Оксане или Пете, куда я собралась вечером?
Оксана была занята на кухне. На время массовых заездов ей в помощь приглашались двое поваров. Сейчас они в три ножа кромсали овощи для ужина. В помещении стояла жара почище, чем на пляже. Оказалось, вышел из строя кондиционер. Пока его увезли в ремонт, чтобы создать хоть какой-то приток воздуха, включили вентиляторы и открыли окна. Лопасти месили тягучий, горячий воздух, пропитанный запахами выпечки, ванили, перца, тушеных помидоров и еще чего-то настолько аппетитного, что я почувствовала голодные спазмы в желудке.
Оксана виновато взглянула на меня. «Извини, -- говорили ее глаза. – Понимаю, тебе скучно, но я ничего не могу поделать. Надо успеть приготовить ужин». Я приветственно помахала ей рукой. Незачем забивать Оксанину голову моими проблемами. Ей бы со своими разобраться.
Пети на территории пансионата не оказалось. Вынырнувшая из кустов за домом Лера сказала, что он еще час назад куда-то уехал на своей машине.
 «Ну и ладно, -- решила я. – Подумаешь, ничего со мной не случится».  Но Леру на всякий случай предупредила, что вернусь поздно. Поэтому за Иркой и Чейзом  присматривать ей.
Убедившись, что Кристина действительно отправилась по уже знакомому мне адресу, я припустила за ней. Быстро заскочила во двор алкашки и сквозь заросли дикой ежевики и крапивы пробралась к самому забору. От соседей тянул ароматный дымок жарящихся шашлыков. Там видно решили попировать на свежем воздухе в вечерних сумерках. Собаку соседи временно изолировали, чтобы та своим лаем не мешала разговору.
Устроившись так, чтобы крапива не особо жалила, я приготовилась  слушать, о чем будут говорить за забором. Некоторое время ничего интересного не происходило. Вновь прибывшие восхищались щедрым столом, обсуждали достоинства  хозяйского вина, рецепты местной кухни. Постепенно разговоры стали шумнее, темы более откровенными, шутки острыми, и наступил момент, когда они перешли к вопросам, которые меня и заставили валяться в зарослях крапивы.
 Я чувствовала, что еще  немного, и с воплем сорвусь из своей схоронки. Тело уже покрылось волдырями и нестерпимо зудело. Мне, если что и надо сейчас, так это таблетка супрастина. В ожесточении от  зуда я представляла, как запущу руку под спортивный костюм и буду с остервенением чесать кожу, пока не прекратится зуд.

    Мои  зловредные мечты были прерваны появлением в соседнем дворе новых персонажей. Сидящим за столом вино уже изрядно развязало языки, голоса стали громче, речи более свободными…  И в этом гаме я вначале не услышала новый голос. Пришедший что-то спросил, и гул сам собой утих. Поэтому я смогла расслышать последние слова: «… разобрались с компьютером? ».

    -- Ничего там нет. Все уничтожено…

    -- Вот чертова баба, устроила все-таки заморочки. Предупреждала ведь меня ма..., в общем, зная ее, следовало этого ожидать…

   -- Лешик, я же тебе говорила, -- послышался протяжно-капризный голосок  Кристины. – Давно пора предъявлять права на участок и пансионат.

    Я от неожиданности опешила. Лешик? Это что, в соседнем дворе появился мой приятель? Вроде тембр не тот, а вот эта барская протяжность, умение играть голосом, очень напоминает Алексея. Но с другой стороны, как я могу быть уверена в этом.  Мы последнее время общались вживую лишь раз, да и то под музыкальное сопровождение. Что он здесь делает? 

     Я приподнялась над зарослями крапивы, чтобы внимательнее разглядеть этого самого Лешика. Жаль, что очки со мной только для чтения. В сумраке вечера, разрываемом веселыми языками пламени костра и роями искр, трудно разглядеть лица. Все они зрительно искажаются. Где же этот Лешик?..

     За забором между тем разговор свернул в русло воспоминаний. И только Кристина вновь заскулила по поводу пансионата.  Ее причитания резко оборвал мужской голос:

     -- Прежде чем мечтать о пансионате, надо найти завещание. Работать надо головой, а не другими местами. Хотя и другими не помешало бы. Почему до сих пор не договорились с нотариусом?

    -- Думаешь, так легко его подкупить?

    -- Все имеет свою цену. И этот сопляк тоже.

    -- Все же надо бы с Гречанкой посоветоваться, -- подал голос дотоле молчавший старик. Он сидел под деревом в стороне  от костра. И не принимал в разговоре  участия.

    -- Советоваться? О чем? О том, что хотим забрать принадлежащее по праву, кровное?

     Старик рассыпался дребезжащим смехом:

     -- Кровное? Правильнее сказать, кровавое…  Только где оно? Нашли вы то, что искали? Все пещеры облазали, а все впустую. С чего взяли, что сестра все себе забрала? Много вы в ее доме нашли? Глупцы. Не с того начали… Алчность обуяла, вот и получили фигу с маслом…

   -- Молчи, старик. Сам не смог добиться своей законной доли, не мешай теперь нам получить свое…

    В этот момент у меня в глазах вспыхнул яркий фейерверк искр, затем резкая боль в затылке, и сознание мгновенно схлопнулось в черную точку, где нет ни блика света.



     Очнулась я в странном состоянии дежа вю. Где-то и когда-то я уже все это проходила. Это ощущение привкуса крови во рту и тошноты от тупой, тянущей боли в затылке. Я попыталась  пошевелить рукой, чтобы дотянуться до очага боли, и поняла, что
 руки что-то сдерживает, впрочем, и ноги тоже. Незначительное движение головы вызвало взрыв острой боли, так что я не смогла сдержать стон. Тотчас же  мне в лицо ливанул поток влаги такой обильности, что я испугалась, не швырнули ли меня в море. Но,  продышавшись и отфыркавшись от избытка воды, я открыла глаза. И сразу зажмурилась. Настолько резким показался бивший в лицо свет. Наконец, смежив ресницы, чтобы уменьшить силу освещения, смогла разглядеть, где нахожусь. Я сидела  на стуле во второй комнате снятого мною сегодня летнего сарая. И не просто сидела, а была крепко примотана к его спинке и ножкам. В лицо мне светила свечка. Ее тусклый колеблющийся огонек  освещал завалы мусора  и  две фигуры, которые мне почему-то  казались знакомыми.

   -- Вы кто? – мне хотелось, чтобы вопрос прозвучал требовательно, напористо, а на  деле  он прошелестел еле слышно и прерывисто. В голове были боль и пустота. И ощущение безысходности. Ну что я могу?  Ни сил, ни средств  у меня для защиты  нет. Да и способов отпора я не знаю. Идиотское  положение.  Сейчас меня прикончат, а я не знаю, за что.  Я и влезла-то в эту историю, потому что меня попросил друг детства.  Разве я знала, что так кончится?  А  что будет с Иркой? Она такая маленькая, беззащитная…

     На глаза навернулись слезы:

      -- Что я вам сделала, что вам нужно?

     И тут я, наконец, узнала в стоящих в полумраке фигурах двух знакомцев из пансионата.  Этим-то я чем помешала?

    -- Ти говориль, ти хозяйка пансионат? – низкорослый кавказец с лысым черепом при густой бороде и в щегольских штиблетах на высоких скошенных каблуках, обитых металлическими накладками, недобро уставился  на меня. Его брови затанцевали        сложные пируэты. Я, честно говоря, от страха  позабыла свой родной язык.

   -- Собурдел, Ваха, собурдел, -- бросил отрывисто его напарник, довольно полный, приятной наружности, и, если можно так сказать, сладко располагающей внешности. Короче, красавчик.  Я невольно прислушалась. Как ни странно, то, о чем  они говорили, очень смутно, но я понимала. Сразу вспомнились детские годы, южный город и этот гортанный говор, преследующий повсюду. Воспроизвести его я и не пыталась. А вот общеупотребимые слова и выражения понимала. И, как оказалось, за прошедшие десятилетия не забыла. А вместе со словами вспомнила и кто эти двое.

     Красавчик  Мехти-Магомед  просил лысого  не торопиться с выводами, ведь Магомед-Али послал их с заданием и товаром не просто так. Был договор.

    -- Прости, брат, я погорячился, -- и, обращаясь ко мне, лысый  Ваха спросил:

    --Ти грэчанка?

    Господи, опять чувство дежа вю.  Где-то совсем недавно все это уже говорилось, и мысли были совершенно такими же. Вот только не могу вспомнить, когда и при каких обстоятельствах.

    -- Так да или нет? --  нетерпеливо подскочил ко мне Ваха, прервав мои мысли.

     Красавчик вновь заговорил по-своему. Я вдруг вспомнила: в компьютере Липы фигурирует один персонаж с именем Магомед-Али. Значит, эти двое точно приехали именно к Липе. Сказать, что я самозванка, побоялась. Проще признаться, что я та, за кого меня принимают.

     -- Да. Я хозяйка пансионата.

     -- Слюшай, дарагая, зачем галава марочил? Товар заказ бил? Бил. Полючай, -- подскочил Мехти-Магомед.

    -- Да я разве против?

    -- Пачиму тагда парол не давал?

    Резонный вопрос. Знать бы еще этот пароль. Интересно, во что я вляпалась? Неужели Липа промышляет наркотой? И что мне делать с пресловутым товаром? А тут еще эти двое  со своими вопросами. Вот привязались…

    -- Гиде парол? Гиде пазла? – лысый  Ваха был настырен до  безобразия.

    Я уже решила прикинуться потерявшей память от удара. Признаться, в этом я бы не покривила душой. Боль в голове пульсировала волнами, заглушая все основные инстинкты. Я пошевелила плечами, пытаясь разогнать кровь в затекших руках. И вдруг обратила внимание, что красавчик уставился на мою грудь, затем тронул  за плечо нервного Ваху и что-то сказал на ухо. Тот достал связку ключей, глянул на брелок и тоже уставился в вырез майки на моей груди.

   -- Парасти, мать, парасти. Ти не давал знак, ми не можем ждат. Тавар нада забират, -- с этими словами лысый Ваха  очень ловко ножом перерезал веревки и освободил меня из плена.

    -- Где товар? – я  не верила своему счастью и боялась проколоться на незнании. Мне бы только вырваться от этих двух сумасшедших. Мне уже было совершенно безразлично, кто они – наркодилеры или хорошо сдвинутые. Мне бы только убраться отсюда. Уж я без Пети больше никуда, только бы добраться до дома.

    -- Тавар  под пол, как всегда, -- отрапортовал Мехти-Магомед.

    -- Вы уж извините, после удара я что-то плохо соображаю…

    -- Ти, мать, совсем плохой. Под пол он. Ми тебе пиридавал, тепер уедим…

    Слава богу, мои захватчики исчезли так же неслышно, как и появились. Я посидела еще минуту, приходя в себя от свалившихся на мою голову событий, и решила двигать домой. На сегодня мне приключений хватит.

    Проходя мимо будки, укоризненно бросила Барбосу:

     -- Что ж ты, сукин сын? Хоть бы тявкнул для порядка, предупредил меня…

    Тот проскулил что-то, оправдываясь. Закрутил между ног, не отпуская меня. Я отвязала бедолагу. Больше я в этот двор возвращаться не предполагала. Когда еще блохастому удастся погулять на свободе?



      Морские волны накатывали на прибрежную гальку, приятно лизали своими солеными языками голые ноги, брызгами старались достать подвернутые брюки. Кислицын поддернул их повыше, чтобы не замочить, и задумчиво побрел вдоль берега. Ему нужно было кое-что обдумать. Одному. Оба охранника двинулись за ним следом, но он отмахнулся, приказав ждать у машины.

     Что делал Вениамин Сахаров в пансионате? Почему приходил к замещающей управляющую приезжей?  Последнее время его больше всего интересовала наркота. Неужели эта тетка причастна к доставке наркотиков? Увиденный у нее паззл, принадлежащий Гречанке, его несколько смущал. Паззл этот он знал достаточно хорошо.

     Жаль, что Гречанка опять устранилась. Хотелось бы пообщаться с ней, поговорить. Накопилось много вопросов, которые не решить без ее участия.

    С Гречанкой Кислицын познакомился в не лучшие для себя времена.  Старая добрая система рушилась. Новая, капиталистическая, еще не вошла во вкус. На прилавках было шаром покати. Старая власть рвала на куски то, что еще можно было ухватить. А им на пятки наступала молодежь. Алчные до власти и денег аллигаторы нового порядка. Многие из научных институтов, кое-кто из партийной и комсомольской номенклатуры, но уже пробовали свои силы и  криминальные элементы.

    Егор метался меж двух огней. Не мог предать тех, с кем начинал работать, но понимал, что если останется верен старым идеалам, к разделу властного пирога не попадет. Но и прорваться к новой власти не получалось.

    В это время на побережье заговорили о новой хозяйке замка, построенного на горе. Раньше это была гостиница для партэлиты, теперь  стала частным владением. Приобрела здание вместе с участком одна очень богатая дама. Окружающие видели в ней взбалмошную, надменную гордячку, спускающую деньги, полученные неправедным путем. Но где он, праведный путь был в то время?

    Однажды в ресторане Егор смог увидеть ее. Статная дама, в модном прикиде и старомодной вуали сидела одна за столиком, наслаждаясь деликатесами. Вокруг нее сновали официанты, метрдотель склонился в почтительно подобострастном поклоне. Кислицын вдруг жутко позавидовал этой ее раскованности, царственному поведению, умению одним взмахом руки или движением бровей повелевать толпой раболепствующих холуев.

     Наверное, его мысли ярко отразились на лице, и это увидела дама под вуалью. Так это или нет, но она вдруг что-то прошептала  стоящему у ее стула секретарю. Тот быстро направился к Егору и передал приглашение дамы разделить с ней трапезу.

    В первый момент у Кислицына появилось желание нахамить, но он жестко осадил себя. Не время показывать свой норов. А если это шанс? Если судьба дает всего одну возможность выбраться из той ямы, в которой он оказался опять-таки благодаря своему неуживчивому характеру?

    Кислицын подошел к даме в вуали, сдержанно-учтиво поклонился, стараясь не раболепствовать. Остановился в ожидании дальнейшего развития событий.

   Дама усмехнулась:

    -- Вы поглядите, какие мы гордые. Садись, орел. В ногах правды нет.  У нас с тобой разговор, думаю, будет долгим, -- при этом она так по-домашнему похлопала по стоящему рядом стулу, так обезоруживающе рассмеялась, что у Егора пропала скованность и робость.
В тот вечер они говорили о многом и ни о чем. Шло прощупывание друг друга. Каждый гадал, что из себя представляет собеседник. Вскоре Егор понял, что дама не просто от скуки пригласила молоденького паренька для собственного  развлечения. Она ждала встречи с ним. Уж слишком много о нем знала. Ей было известно то, о чем он стыдился даже думать. А ведь он очень умело шифровался.

     В завершение вечера дама сделала ему предложение. Она пригласила его на работу в свою фирму. Правда, род деятельности был очень специфическим, граничащим с уголовно наказуемыми деяниями, но высокооплачиваемым, обеспечивающим в дальнейшем карьерный рост.
Егор обещал подумать. Дама засмеялась низким горловым смехом:

   -- Только не думай слишком долго. Желающих на это место хоть отбавляй, -- и направилась к выходу в окружении телохранителей, секретарей и ресторанной обслуги. Когда она скрылась за зеркальными дверями, Кислицын поманил одного из официантов и узнал, что удостоился чести ужинать с самой Гречанкой. Такое удается далеко не каждому.
Гречанка бывала порой презрительно надменна, а иногда игрива и своенравна. Она бывала каждый раз другой. Ей нравилось играть, воображать себя то в одной роли, то в другой. Когда Егор однажды спросил у нее, к чему все эти перевоплощения, она долго со вкусом смеялась.
-- Мне нравится быть разной. К тебе это отношения не имеет. Не надейся, ты меня интересуешь только в качестве сборщика податей с подвластных мне объектов. Если ты сможешь работать, у нас с тобой сохранятся дружеские отношения. Не сможешь, что ж, пеняй на себя.
…Кислицын бродил по мелководью, вспоминая те первые встречи с Гречанкой. Она словно играла с ним, приручала его, исподволь подводя к тому моменту, когда можно будет сказать самое главное. Когда он узнал, что Гречанка не просто богатая взбалмошная дамочка, а глава крупнейшей криминальной корпорации на полуострове, ведавшая несколькими транснациональными отделениями, он уже ничему не удивлялся.

    Впрочем, однажды такое случилось. Гречанка расширила круг его полномочий. Теперь в зоне его интересов находился и поселок Приморский.
 
    -- Егор, в поселке есть частный пансионат. Ведает им моя приятельница, скажем, детская подружка, Олимпиада Георгиевна Стефаниди. Туда можешь не наведываться. Там с оплатой проблем не будет.

    Тогда у Кислицына возник вопрос, если подруга, зачем дань взимать, но он благоразумно промолчал. В пансионат не ездил. Деньги действительно поступали регулярно, без задержек. До последнего времени.

    То, что произошло теперь, его беспокоило и удивляло. Все шло не так. Надо было разбираться, но без санкции Гречанки он не рисковал трогать пансионат. И потом этот паззл. Почему Гречанка, так им дорожившая, вдруг отдала какой-то неприметной дамочке? И в чем замешан Вениамин? За что его бросили в море? Связано ли это с пансионатом или просто стечение обстоятельств?

     Кислицын стоял по колено в воде, начался прилив. Он очень хотел бы получить ответы на вопросы. Но ответить было некому.
 




               
                Крымские каникулы,  глава 17


      Домой я добралась уже под утро. Прошмыгнула мимо открывшего мне ворота охранника. В ответ  на его вопросительный взгляд буркнула: «Вот так-то! Погуляла, называется».
В моей спальне, на моей кровати вповалку спали Ирка, Лера и неизменный Чейз. Причем  последний лежал на клеенке, покрытой салфеткой и в собственной луже. Все трое сопели наперегонки. Понятно. Моя дочура – великая манипуляторша окружающими. В любой ситуации устраивается так, чтобы было выгодно именно ей. Спать по причине малолетства одна боится, но представит дело так, как будто она облагодетельствовала того, кто остается ночевать с ней.
 
    Заглянула в спальню Оксаны. Той снилось что-то тревожное…  Я осторожно прикрыла дверь. Через час-другой у нее начнется новый день, полный  бесконечных хлопот. Пусть поспит.

    В ванной под душем я попыталась смыть с себя все тревоги прошедшего вечера. Ощупала голову. На месте удара вспухла довольно объемная шишка, но кожа не пробита. Судя по тошноте, скорее всего, стукнули меня  сильно. Но не настолько, чтобы бежать в травмпункт. Ничего, до свадьбы заживет, решила я.

    В этом  настроении и отправилась в зал на диван. При каждом воспоминании о пережитом, меня охватывали страх и тревога. Бросало в дрожь при одной только мысли о предстоящем утром походе в коттедж моих знакомцев. Во-первых, если честно, я боялась еще раз встретиться с ними. Что еще может взбрести им в голову? Во-вторых, если у них там действительно наркотики, то куда, интересно, я должна их передать?  Надо же, никогда не думала, что Липа, уже пожилая женщина, занимается такой дрянью…

   Может, пригласить с собой Петю? Но по серьезном размышлении я пришла к выводу, что не стоит втравливать парня в это криминальное дело. Позвать Олега? Этот-то криминала не испугается. Но что-то не внушает мне доверия этот охранник…  Нет, видимо, придется все делать самой…
 
    На этом мысленном заключении я  и уснула.

   Проснулась от жары и неудобства. Рядом, подвалившись под бок, сопели Ирка с  Чейзом.
Все утро я придумывала разные предлоги для объяснения того, зачем мне нужно побывать в том коттедже.

    Все разрешилось неожиданно просто. Один из охранников  зашел в кабинет, где в это время восседала я, решая повседневные проблемы и раздумывая, как же мне пробраться в коттедж, и сообщил, что оба постояльца третьего коттеджа ночью срочно выехали, передав ключи от дома сторожу.

    Вот и повод! Разве не должна я проверить, все ли там в порядке?

    Я подхватилась и понеслась по направлению к коттеджу, игнорируя  крики горничных, которые просили подождать их. Не хватает еще, чтобы они были свидетелями находки.
Третий коттедж ничем не выделялся среди других. Огороженный забором, с собственной крытой стоянкой для автомобиля,  спутниковой антенной, удобной беседкой.
   
     Сердце мое колотилось в грудную клетку, как подгулявший муж в дверь собственного дома. От страха легкие сжимались, и мне просто не хватало воздуха для полного вдоха.
Наконец я вставила ключ в дверь, повернула и приоткрыла. В помещениях тишина. Я прошлась по комнатам. Меня не особенно интересовало их состояние. Это дело горничных…    А вот где, интересно, вход в подвал?  Может быть, стоит спросить у Пети или Оксаны?  Нет, сама найду, не буду их впутывать.
Я обследовала кухню, проверила все дверцы и пол. Нигде ничего. Поняла: если  это тайник, то вряд ли я смогу что-то найти.

   Вдруг боковым зрением увидела за спиной какое-то движение. Сердце сразу рухнуло в пятки. Я резко обернулась… и облегченно рассмеялась. Ко мне ползком, извиваясь всем своим тощим, клокастым телом, приближался мой старый знакомый, которого я почему-то мысленно нарекла Барбосом. Его слезящиеся глаза умильно посматривали на меня, а рот улыбался, демонстрируя два ряда белых зубов.
 
     -- Э, брат, а ты, оказывается, еще не старик. Вон, какой набор зубов. Любой позавидует.

    Пес, видя мое расположение, энергично замел хвостом по паласу.

     -- Пойдем-ка, отсюда. Здесь люди живут. Горничные убираются. Нечего разбрасывать шерсть, -- я позвала собаку за собой, выговаривая Барбосу за неаккуратность. – Как же ты на территорию-то пробрался?  Кто же тебя, такого страшного, сюда пустил?

     Барбос жмурился от счастья и умильно моргал в ответ на все мои вопросы. Однако, общаясь с собакой, я не забывала о цели своего прихода. Я пока так ничего и не нашла. Еще раз прошлась по комнатам, подняла паласы в надежде увидеть под ними тайные дверцы. Ничего. Заглянула в каморку под лестницей. Темно, пыльно. Рука машинально нащупала выключатель. Вспыхнувшая сбоку лампочка осветила треугольное помещение, пустое, если не считать двух ведер да веника. Я уже собиралась погасить свет, как вдруг Барбос начал усиленно обнюхивать противоположную стену. Я присмотрелась. Еле заметной щелкой в единой деревянной обивке стены проглядывала дверь. Здорово замаскирована. Попыталась толкнуть. Не поддается. Сбегала на кухню, принесла нож, попробовала поддеть дверцу на себя. Безрезультатно.
     А пес, заразившись моим азартом, вертелся под ногами, царапал дверь лапами и тихонько повизгивал. Наконец я бросила бесполезную работу. Если там хранят что-то тайное, должна быть и тайная запора. Пошарила по стене, по полу, по наклонному потолку. Везде гладко и пусто. Потом обратила внимание на кнопку рядом с лампочкой. Ну зачем она здесь, если есть выключатель? Надавила на нее – в дверце что-то щелкнуло, и она медленно отошла от стены. Я потянула на себя. Внутри было темно и затхло. И что-то шевелилось.
 
     У меня мигом волосы встали дыбом, а пес угрожающе зарычал. В мозгу сразу всплыли детские страхи. От крыс и змей до привидений. Сколько я себя не успокаиваю, что все это ерунда, ощущение ужаса, культивированное еще в детстве, сразу же охватывает меня, а мозг дает команду спасаться. И это я, взрослая тетка, чего же мне ждать от дочуры, которая даже спать одна боится.
 
     Все же я пересилила страх. Пошарила слева от дверного проема. Вспыхнул свет. Коморка, если можно это помещение  так назвать, была пуста. Из нее вели три двери. В проеме  одной мы стояли. Еще две были закрыты. Я сунулась в ту, что напротив. Она не поддалась. Слева была слегка приоткрыта. И именно туда рычал Барбос.
 
     Я осторожно приоткрыла ее, чтобы пропустить свет лампочки. Послышался лай собаки и какое-то мычание. Я распахнула дверь шире. Комната вообще-то предназначалась  для хозяйственных нужд. Стеллажи, стиральная машина, система отопления.
 
    В углу на замызганном матрасе, прижавшись друг к другу, сидели две девчонки. На вид не старше Леры. Обе со связанными руками и залепленными скотчем ртами. Одна уже посинела от нехватки кислорода. Видно длительные рыдания спровоцировали насморк. Девчонки в отчаянии смотрели на меня. Я была их последней надеждой, их спасением.

     Не медля, я сдернула скотч с посиневшей, та взвизгнула и сделала несколько судорожных вздохов. Вторая даже не пискнула. Я подняла обеих на ноги.  Попыталась развязать веревки. Не тут-то было. Руки были стянуты скотчем.

     -- Стойте здесь, я сейчас вернусь, -- приказала бывшим пленницам. Надо найти нож или ножницы, чтобы разрезать путы. Когда вышла на кухню, увидела в окно приближающихся горничных. Ольга и Алена  тащили  яркую тележку с пылесосом, тряпками, пластиковой корзинкой со щетками, гелями и бельем.

    Мне совсем не хотелось, чтобы они увидели детей. Сестры у нас любительницы посплетничать. Неизвестно,  что они могут придумать о девчонках. Я и сама пока не разобралась, они ли являются тем товаром, о котором говорили мне жильцы этого коттеджа, или это, так сказать, издержки их отдыха на море.

     Если это предположение верно, то товар мною так и не найден. А если его обнаружит кто-то другой, для пансионата это может обернуться большими неприятностями. И для Липы, и для Алексея. А я этого не хочу. Алексей мне доверил пансионат. Я должна все решить сама.
Алексей… Что-то мне не давало покоя… Что-то я должна вспомнить в связи с ним…  Но это воспоминание все время ускользало от меня…

     Я встретила горничных на пороге, прошлась с ними по комнатам. Затем сказала, что хочу посмотреть подсобные помещения. Сестры не проявили интереса. Хочет хозяйка осмотреть подвалы, пусть занимается. Главное, чтобы их не загрузила  дополнительной работой.
В подвале обмирали от страха  две девчушки. Я освободила их руки, предупредив, чтобы не кричали. В доме посторонние, которые не поймут причины их нахождения здесь. С ними я оставила и Барбоса. Его появление на дорожках и лужайках пансионата может шокировать отдыхающих.

    В кабинете Липы я первым делом посмотрела по графику востребованность третьего коттеджа. Убедилась, что до конца недели он зарезервирован за убывшими кавказцами. Вот и хорошо. Я этим временем постараюсь решить проблему с девчонками и Барбосом.

   Отобедать я решила в коттедже. Обслуживающий персонал у Липы вышколен до автоматизма. Я бы на их месте всех  замучила вопросами: кому и для чего. Но ни у кого подобных вопросов ко мне не возникло.

    Итак, у меня  всего три дня для решения дальнейшей судьбы девочек. Но пока надо было хотя бы расспросить их, откуда они, как оказались здесь.

     Чтобы не привлекать внимание, я сходила  на пляж, побыла с детьми,  после чего накормила их и заставила лечь отдохнуть. Затем, взяв две порции обеда и остатков для пса, отправилась в коттедж, вывела девчонок из подвала, усадила за стол. Надо бы их предварительно отмыть. Но, видя, как они голодными глазами пожирают принесенную еду, отложила помывку на потом.

     Девчонки набросились на обед как голодные волчата. Зажав в кулачках ложки, они в мгновение ока опустошили судки с борщом, мясо, картошку, запили все компотом. А я тем временем с запоздалой  тревогой думала, не станет ли им от обилия еды плохо. В прихожей чавкал и отдувался Барбос.

    За  этим процессом всех нас и застукал Петюня. Он спокойно зашел  в коттедж и с удивлением разглядывал наши застывшие физиономии. Я совсем забыла о нем и его умении появляться там, где его не ждешь. Девчонки в страхе вытаращили  глаза и задрожали так, что компот полился мимо ртов. Даже пес как-то сжался и попытался слиться со стеной.

    -- Ксеньдревна, в чем дело? Это кто? – Петя с подозрением оглядывал замарашек. – А это что за чудо? – он уставился на пса, -- Откуда здесь этот блохастый?..

    -- Ой, Петенька, тут такое дело. Я хотела с тобой посоветоваться, но ты куда-то уехал, -- зачастила я, лихорадочно придумывая, что бы сказать Пете.

    -- А что, мобильники уже перевелись? Или все как один разрядились? Или память в них стерлась? – Петя с иронией взглянул на девчонок. – Хотя, глядя на этих девиц, можно во все поверить. Так что вы мне сообщите, Ксения Андреевна?

-- Петя, давай отправим девочек помыться, а я тем временем тебе кое-что  расскажу.
Девчонки мигом шмыгнули в ванную, и сразу раздался  шум льющейся воды. А я чистосердечно рассказала начальнику службы безопасности о своих приключениях и находках.

     -- Одно не могу понять, где Барбос смог пролезть на территорию. И как его теперь выдворить. Ведь такое страшилище  распугает всех отдыхающих. Да и куда его выгнать? На верную смерть?

      -- Ну, этот-то вряд ли с голоду помрет. Хотя, действительно, такой позор  собачьего  племени ходить по пансионату не должен. Ладно, с ним что-нибудь решим. Надо его обработать, постричь и вычесать. Я приглашу Игоря Николаевича обследовать его.
Теперь о девчонках. Сейчас мы их расспросим, как они оказались здесь. Меня заинтересовал  рассказ о товаре. В чем, интересно,  замешана Олимпиада Георгиевна? Может быть, разговор шел не о ней? Вспомни все, о чем тебе говорили эти люди?

   Я вновь стала вспоминать прошлую ночь, и все, что было произнесено в тот вечер.

   -- Ксеньдревна, вы в той же майке?  Нет?  А на что смотрели те двое?

   -- На что? На грудь…  И почему-то считали меня гречанкой…

  Петя пристально осмотрел меня. Не преминул уточнить:

   -- А это что на шее?

   Я стала перечислять.

   -- Нет, вот эта снежинка…

   Я подошла к зеркалу. Что за снежинка? И вдруг сообразила. Петя имеет в виду серебряную конструкцию из двух сцепленных между собой треугольников, украшенную стразами.

   -- Этот кругляшок, который ты называешь снежинкой, Ирка, видимо, отодрала с платья какой-то куклы и умудрилась зацепить за крестик так, что без помощи специалиста
теперь    не снять. Я собиралась кого-нибудь попросить убрать эту ерунду, но тут началась эта канитель, так  что все из головы вылетело… Ты лучше подумай, почему меня  за Липу принимают… Уж на нее-то я  точно не похожа. А меня эти два олуха еще все  спрашивали, не гречанка ли я по рождению…

   -- Гречанкой?.. Хм, не нравится мне все это. Почему они тебя путают, да еще называют так…  Над этим надо подумать… А пока расспросим девочек…

    Вышедшие из ванной девчонки, завернутые в полотенца, произвели  еще более удручающее впечатление. Худенькие, анемичные, только что вступившие в подростковый возраст. Мы их аккуратно расспросили. 

     Одну, темноволосую, зеленоглазую,  звали Вероникой. Другую, русоволосую, с серыми глазами – Валентиной. Познакомились они недавно, уже находясь в горной деревне.

     Валентина – детдомовка, деревенская. Когда хозяйство развалилось, родители остались без работы. Одно время отец ездил на заработки в областной центр, потом фирма, где он служил охранником, закрылась, и он опять остался без работы. В другие места не брали – и знаний маловато, да и возраст уже критический. Вернувшись в деревню, он от безысходности запил. Все его знания и опыт работы на земле никому не были нужны. Мужчина чувствовал свою несостоятельность. Все идеалы, в которые верил, исчезли. Честность, добросовестность, порядочность больше не котировались. В почете было рвачество, умение ходить по трупам ближних, подлость и продажность.

    И однажды, в очередной раз получив пинок от местной власти, он просто свел счеты с жизнью. Мать  Вали еще какое-то время боролась, старалась держать свое подворье, выращивала поросят, телят, обихаживала корову. Но в одно недоброе январское утро весь скот был порезан и вывезен со двора заезжей шайкой воров. Мясо на рынке стоило астрономически дорого, а то, что это была единственная поддержка осиротевшей семье, воров не останавливало. С этого момента и мать ушла в запой, из которого уже  не вышла.

    Валентина и трое ее младших братьев и сестра остались одни. Всех сразу определили в детдом. Каково жить там, знают лишь те, кто  сам испытал это.

    Поэтому, когда однажды к Вале подошли тетенька и дяденька, на первый взгляд, такие добрые и заботливые, и предложили работу, хорошую зарплату, возможность в скором будущем вытянуть из детдома  младших,  она сразу же согласилась. Ее тринадцатилетний опыт жизни просто не мог ей помочь. И некому было подсказать, что в этом возрасте ее никуда еще на работу не возьмут, да и из детдома не выпустят.

     Но она ни о чем таком не знала, а потому подписала договор, потихоньку простилась с младшими, обещая скоро вернуться, и ночью, как и советовали ее новые знакомые, выбралась из детдома. А дальше все было просто. Как только выехали за пределы города, такие добрые дяденька и тетенька, заставили ее выпить какую-то гадость. Опомнилась она уже далеко от родных мест. А потом оказалась в горной деревне, где никто не говорил по-русски. Здесь она впервые увидела Веронику.

     У Вероники судьба еще горше. Ее продала собственная мать за бутылку  ханки. А до этого  девочке пришлось пройти через такие испытания, что она уже ничего хорошего от жизни не ждала.

     В горной деревне их держали все время взаперти. Кормили плохо. Потом однажды ночью заставили пить какую-то гадость. Очнулись они уже в этом подвале. Несколько дней девчонки тряслись от страха при каждом шорохе. Их хозяева пригрозили им в случае непослушания с ними расправиться. А потом их связали…
-- Петя, что теперь с ними делать? Куда их деть? Судя по их рассказам, обе из сопредельной страны. Как их переправить назад? И главное, куда? Где уверенность, что их опять не отправят тем же маршрутом?

    -- Вы лучше подумайте, для чего их сюда привезли…  И кто конечный получатель этой живой посылки. Ой, не нравится мне все это, Ксеньдревна. Здесь шибает в нос  крутым криминалом. Как бы нам не  засветиться со всем этим… Мало не покажется… Прошлый наезд Кислого игрушкой покажется…

   -- Я тоже так думаю, Петя. Надо думать о переводе девчонок. Через три дня сюда заедут очередные отдыхающие. Переправить их открыто – нажить себе очередную головную боль. Приедет Олимпиада Георгиевна, пусть сама распутывает…

    -- Может быть ночью перевезти их в ее дом? – Петя пожал плечами. – Все-таки эти два субъекта привезли девчонок ей…

    -- Ты даешь, Петя. А прослушка?

    -- Какая прослушка?

    -- Не прикидывайся, мне Али-Баба сказал, что все комнаты нафаршированы микрофонами, скажешь, не знал?

    -- Дело становится все интереснее и увлекательнее. Ну-ка с этого момента мне все поподробнее, -- Петя поджал губы и даже прикрыл глаза в раздумье. И они у него вдруг стали какими-то пустыми и по-рыбьи холодными. Пришлось мне рассказывать ему о том, что мне сообщил хакер.

   -- Странно, мне ничего не известно об установке прослушек. Санкции на это никто не давал. Да и Олимпиада Георгиевна никогда бы не позволила сделать это. Интересно, кто же и, главное, когда все это устроил. Думаю, пока детям здесь ничто не угрожает. Никто не зайдет без вашего ведома. А мы тем временем займемся Липиным домом.

    Следующие полчаса мы молча бродили по комнатам экономки, и Петя очень профессионально выискивал спрятанные микрофоны. Кстати, он обнаружил сверх уже известных мне еще несколько штук.

    Я попросила Петю спуститься в подвальные помещения. Теперь я знала, что они есть и в этом доме. Правда, вход находился в кладовке за кухней. Начальник службы безопасности уже на вполне законных основаниях проверил подвальный этаж, а затем запер вход в него на замок.



    «Интересно, кто же это понаставил прослушек в доме хозяйки? И как умудрился все это провернуть и остаться незамеченным? Думай, Петя, думай. Тебе за это деньги платят». Как начальник службы безопасности Петр Онищенко  отвечал за все, что творилось на территории пансионата. И  установка прослушек не должна была пройти мимо его внимания. Это ведь дело сложное, требующее работы специалиста.  А любое длительное пребывание в доме управляющей кого бы то ни было, сразу заинтересовало бы сотрудников охраны. Однако ничего такого не наблюдалось. Оставалось предположить, что те, кто расставил прослушки, появлялись через подземный ход.

    Понятно стало и то, как исчезала из пансионата Олимпиада Георгиевна. Видно, старые контрабандистские ходы были ей хорошо знакомы. Вот она и пользовалась ими, когда решала избавиться от лишних глаз.

    Петр понял, что и продвижение наркотиков на криминальный рынок могло осуществляться таким же способом. Для него не было секретом, что в службу безопасности внедрен сотрудник наркополиции. Пока пути их не пересекались, но в случае надобности, он был уверен, что оба они найдут общий язык и друг другу помогут. Пока же их интересы разнились.
 Петр был нанят хозяйкой пансионата для ее защиты и выяснения обстоятельств нескольких подстав в ее бизнесе. Кто-то воровским способом пытался внедриться в финансовую систему  принадлежащей госпоже Стефаниди компании.  Пока ничего достоверного выяснить не удалось. Судя по тому, что хозяйка на время исчезла из поля зрения, оставив за себя свою родственницу, дела у нее идут не блестяще. Потому и исчезла, чтобы со стороны увидеть, кто же  тот крот, который роет в ее компании.

   Петя осматривал все эти подвалы, выясняя, каким  образом  хозяйка уходила из пансионата, и одновременно вспоминал об одном из последних разговоров с Олимпиадой Георгиевной.

    Хозяйка выглядела расстроенной. Она вызвала своего начальника службы безопасности, чтобы еще раз обговорить комплекс мероприятий по предотвращению проникновения посторонних в ее частную собственность.

   Неожиданно она призналась:

   -- Вы, Петр Антонович, не поверите, но в последнее время меня часто преследуют глюки. Звонит, к примеру, сын. Обсуждаем  кое-какие вопросы, а через некоторое время созваниваюсь с ним опять, и оказывается, что он не помнит о том, что об этом  уже говорил со мной. Но я же помню. Или вот с вами не далее как вчера говорили об оснащении пансионата аппаратурой видеонаблюдения. Вы еще  так азартно доказывали, что нам это совершенно не нужно. А сегодня вдруг заговорили о необходимости видеоконтроля.
Олимпиада Георгиевна сокрушенно покачала головой.

    -- Знаете, мне не просто неприятны все эти случаи. Они меня очень беспокоят. Скажу больше: они меня пугают. Пока я не готова рассказать об этом сыну. Но вас, Петр Антонович, прошу внимательнее поработать с персоналом и некоторыми нашими общими знакомыми. Мне надо будет на некоторое время исчезнуть. Хочу проверить по своим каналам, кто под меня копает…

     Сейчас Петр стал понимать, что все эти страхи были не химерой. Хозяйка пансионата чего-то действительно боялась. И было отчего. Если дом наводнен прослушками, то невидимые противники следили за каждым ее шагом…  Где же сейчас госпожа Стефаниди?


                Крымские каникулы,  глава 18



      Девчонок мы, в конце концов, переправили в дом Липы. Для этого пришлось операцию разбить на несколько этапов. Петя  вывез их ночью в город, а утром   легально привел в пансионат.  Придумали правдоподобную историю для Оксаны, Лерочки и, в первую очередь, для дочуры, которая сразу же всем окружающим стала рассказывать, что к нам приехали мамины племянницы.
 
    Впрочем, с легализацией девочек в пансионате дело прошло гладко. Но у них не было никаких документов. Любая проверка сразу выявит нашу ложь.  Нужно было срочно что-то делать. Петя пообещал решить  и этот вопрос.
   
    Через пару дней у девчушек на руках были свидетельства о рождении. Обе они считались теперь моими  родственницами.

    Кстати, Барбос почему-то решил, что он теперь полноправный член моей семьи. Петя, как и обещал, привез ветеринара. Они вдвоем обработали доходягу от паразитов, вычесали свалявшуюся шерсть. Потому в нашем доме он появился уже в более-менее цивилизованном состоянии. Игорь Николаевич сказал, что пес еще молод, но ужасно запущен и невоспитан.
С этим я полностью согласилась. Как я ни убеждала его, что спать псу дворовой породы приличествует на улице, да еще в такую жару, Барбос протискивался в дом и устраивался в прихожей или на кухне. Чейзик вначале глухо и встревоженно порыкивал, а я опасалась, как бы это безродное чудище не напугало малыша. Но Барбос изобразил из себя джентльмена и для приличия лизнул щенка в мордочку. После чего полностью игнорировал все истеричные выпады Чейза в свой адрес.

     Одно мне не понравилось. Облюбовал он палас в столовой и на ночь укладывался только там. Вскоре его лежка стала хорошо заметна. И еще, раза два за ночь он устраивал концерты с рычанием, остервенелым лаем и киданием на стену. Я грешным делом подумала, не сходит ли пес с ума. Но Петя и Оксана предположили, что в стене шебаршат крысы, вот собака и реагирует на них.

    Не успела я разобраться с девчонками, устроить их и приспособить к делу, как меня огорошила новая напасть: пропала Кристина. По мне, так хоть бы эта кукла никогда и не появлялась. Но она считалась постоянной обитательницей пансионата. И даже намеревалась заявить свои права на него. И вдруг исчезла.

    Первыми забили тревогу в кабаре. Кристина там должна была отрабатывать номер в стриптиз-баре. Обычно ее выступления вызывали наплыв почитателей. Ей это льстило, и она никогда не пропускала своих сольников. И вдруг не явилась.

    Естественно, позвонили в пансионат. За отсутствием Олимпиады Георгиевны эту проблему выплеснули на мою голову.

    Вместе с Петей мы отправились в ее номер. Я второй раз заходила в эти комнаты. И почему-то вспомнила свое первое посещение. И то, как я стала свидетельницей странного разговора. Тогда я ничего не поняла. Впрочем, и сейчас недалеко ушла. Например, я так и не могу понять, почему Алексей хотел, чтобы я разузнала, где Липа, а потом отказался от моей помощи. Почему мне говорил, что Кристина ему никто, а сам был у Липиных родственников с нею, да еще строил матери какие-то козни. В ушах у меня до сих пор звучал его  голос. Помня, каким он был в детские и юношеские годы, я сейчас поражалась этой мелочности, так не свойственной ему прежде.
От этих мыслей мне становилось нехорошо. И я в который раз решила поделиться своими сомнениями с Петей. Но опять передумала. Вряд ли он не осведомлен о шашнях своего хозяина с Кристиной. А раз так, то и ее отношения с Липой  ему  хорошо известны. Если ничего не предпринимает, значит, не считает достойными внимания.

     Петя со свойственной его профессии дотошностью обозрел помещения, проверил содержимое компьютера, запись на автоответчике. Ничего, достойного внимания, не обнаружил. Вернее, вообще ничего не обнаружил.

     -- Давай, съездим к ее родственникам. Может быть им что-либо известно? – предложила я своему спутнику, когда он убедился, что в комнатах ответа на вопрос: куда исчезла Кристина,  не найти. В конце концов, должны же родные знать, где Кристина. Там ее мать. Кому еще, кроме матери, может Кристя сообщить самое сокровенное? Но одна я появляться возле дома родственников побаивалась. Вдруг они стали свидетелями моего пленения. Или того хуже, его инициаторами…  А вот с Петей мне ничего не страшно.

    Мой спутник несказанно удивился:

    -- Ну, Ксеньдревна, вы уже и это знаете. Когда только успеваете. Тут вы правы, начнем-ка мы с родственников. Если уж и они не в курсе, будем работать с милицией.
По тому, с какой интонацией он закончил эту фразу, я почувствовала, что не очень-то он и жалует этот правоохранительный орган. И впервые закралась мыслишка, а может быть он сам не в ладах с законом? Но я сразу же прогнала ее прочь. Я просто не могла себе представить, что такие люди как Липа, Алексей, Петя, могут быть криминальными элементами. Хотя… в свое время Алешка ведь сидел. Но  это все было от юношеского максимализма. Я не верю, что нынешний респектабельный Алексей может быть связан с бандитами. Нет, это мое воображение. И Петя, по моему ощущению, никак на блатного не косит.

    А Петя меж тем, совсем не подозревал о тех сомнениях, которые грызли мне душу. Подъехав к знакомому  дому, он безо всяких церемоний стал барабанить в ворота до тех пор, пока в проеме калитки не показался недовольный, какой-то встрепанный старикашка. Напоминал он высушенное на ветру дерево, слегка подгнившее и замшелое. Лицо его было изборождено глубокими морщинами, напоминая кору старой акации. На наш вопрос о Кристине он откровенно пренебрежительно махнул рукой:

   -- Никуда эта б…  не денется. Деньги понадобятся, приползет прошмандовка… некого теперь доить… Такая же дура, как и ее мамашка…

   -- А где ее мать?

    -- Аллочка? Да с племянником на пляже отираются, ищут, кто пивом угостит… -- тут старик сплюнул с омерзением. – Эх, перевелась семья Георгия. Наказал Господь всех нас за его самонадеянность и душегубство…

    Старик еще что-то бормотал, но нам это было уже неинтересно. Главное мы узнали. Об исчезновении Кристины здесь не знают. Я попросила Петю свернуть на соседнюю улицу. Было у меня там кое-какое дельце.

     На пороге знакомой мне хибары сидела побуревшая от запоя хозяйка. Она окинула меня мутным взглядом, потом пьяненько всхлипнула и завыла:

    -- Пропал мой сторож… Нет теперь Шарика, сдох видать, падла… Как же мне теперь…

     Я вспомнила, как совсем недавно она морила пса жаждой и не поверила ее пьяным причитаниям. Что рыдать о том, кого сама же и уничтожила…

    Очень не хотелось с ней разговаривать, но мне нужно было побывать в снятом мной сарае. Я в прошлый раз посеяла здесь свой мобильник. Тот, что передал Алексей. Предварительно я его отключила, и теперь приходилось искать аппарат только визуально. Хорошо, если его не нашла прежде алкашка. Или чего доброго, не прихватили в качестве сувенира  мои кавказцы.

   Впрочем, о последних я подумала так, для проформы. А вот хозяйка для поправки здоровья вполне могла его присвоить и загнать.

    В поисках телефона я прошлась по снятому мной жилью, потом двинулась по тропинке вглубь сада. Возможно, я оставила его на месте своей засады. Очень не хотелось опять валяться в пыли, да и скрываться я уже не собиралась.

     И тут от соседской беседки до меня донесся голос старика. Насколько я поняла, он разговаривал с кем-то по телефону. Причем его голос разительно переменился. Если перед нами он играл роль изнуренного жизнью и годами старца, то по телефону говорил с властностью местного князька, отдавая четкие приказания.
 
    Судя по всему, разговор шел давно. Наконец старик подвел итог обсуждению, приказав узнать, куда исчезла стриптизерша, кто звонил ее матери, какие угрозы звучали в ходе разговора. И почему Кристиной заинтересовалась новая управляющая пансионатом, да в такой степени, что приволокла с собой начальника службы безопасности…

    Я вдруг ощутила, что исчезновение Кристины и наше любопытство по этому поводу серьезно напугали старика. И что он не так прост, как показался мне на первый  взгляд. Не стоит, чтобы кто-то узнал, что я здесь сидела в засаде. Вот только бы найти мобильник. Я пошарила руками по земле, вспоминая, как в прошлый раз лежала здесь в укрытии. И, наконец, в траве нащупала небольшой прямоугольник. Слава богу. Не заботясь об ожогах крапивы, постаралась замаскировать вытоптанную мной площадку и, потихоньку сползая с крутого склона, закидала мусором тропинку.

    Этот старик что-то скрывает. Значит, надо за ним проследить. Но со мной Петя, а мне как-то не хочется его втягивать во все эти разборки. Вдруг он на их стороне. Если я правильно поняла, старик работает на Алексея. И он очень уж откровенно вел разговор против Липы.

    Я вновь вспомнила характерный протяжный говор с прононсом одного из гостей. Так мог говорить только Алешка. Он еще в школе продумал свой стиль поведения, своеобразную манеру общения и говор. Его не спутаешь ни с кем другим…

     Осознание того, что Алексей сделал меня пешкой в своих играх, пришло ко мне не сразу. А когда я поняла это, долго не могла поверить в его коварство. Почему он решил втянуть меня в свою грязную игру? Впрочем, кто я для него? Давно забытое воспоминание о детстве. Но почему в немилости оказалась Липа?  Она его так любит. Или деньги разум затмили? А ведь он был так убедителен при нашей встрече…

   Нет, не могу я Петю посвящать в свои проблемы. Ни к чему ни ему, ни мне все эти неприятности. И подозревать мне начальника службы безопасности не хотелось.
Но и просто так отделаться от Пети я не смогла. Парень с подозрением осмотрел мой заляпанный зеленью и пылью сарафан, исцарапанные руки, но ничего не сказал. Зато наотрез отказался отпускать одну на пляж. Пришлось разыскивать мать Кристины вдвоем.

     Нашли мы ее, как и предполагал старик, у пивного павильона. Вместе со своим спутником, она сидела в компании забулдыг и о чем-то оживленно разглагольствовала. Те одобрительно гудели. Временами то один, то другой подливали ей в кружку пива, похлопывали по плечу. Спутник ее эти проявления расположения воспринимал в штыки. А его дама на все выпады лишь глуповато хихикала.

    Пришлось довольно долго сидеть в тени шатра в ожидании, когда же интересующая нас парочка   решит расстаться с собутыльниками.

    Наконец Аллочка поднялась с ящика, размяла спину (подозреваю, скорее, хотела замаскировать степень опьянения), потом облокотилась на своего приятеля, и они неторопливо двинулись мимо нас  в сторону поселка.

    Я уже собралась перехватить их и порасспросить, что им известно о Кристине. И в этот момент к ним подошел крупный, довольно приятной наружности, чернявый парень, примерно Петиного возраста. Насколько я смогла расслышать, он пришел по поручению старика и требовал, чтобы загулявшая парочка немедленно выполнила его приказ. Аллочка вначале закочевряжилась. Было неприятно видеть ее потуги изобразить из себя этакую девочку-недотрогу при ее испитой морщинистой физиономии, щедро обработанной дешевой косметикой, и реденьких патлах с остатками химической завивки.

    Парень  что-то угрожающе бросил и заторопился к  оставленной на пляже машине. Интересующая меня парочка засеменила за ним.

     Петя тронул меня за рукав и молча последовал к стоявшему на стоянке джипу. Вскоре мы уже ехали за машиной чернявого.

    -- Интересно, что за спешка? Вот бы послушать, о чем будет разговор,  -- я в нетерпении вертелась на переднем сидении, поглядывая по сторонам. Идущая впереди машина выехала за пределы поселка и направилась к порту.

    -- Не боись, Ксеньдревна, услышим,  -- успокоил скорее себя, чем меня Петя. Он старался не маячить за преследуемой машиной. Насколько я поняла, знал, куда они направляются. Поэтому наш джип свернул с дороги и проселком обогнул портовые сооружения, а затем пристроился в тени одного из складов. Сделав знак молчать, Петя включил приборчик. Послышалось какое-то сопение, шарканье ног, через несколько минут раздались голоса:

    -- Почему такая спешка, Георгиевич?  Чего звал? – чуть игриво спросила Аллочка. Я сразу представила, как она стрельнула своими заплывшими с размазанной тушью глазами в предмет вопроса. Голос ответившего я узнала сразу. Это был утренний дедок, которого мы расспрашивали о Кристине.

    -- Где твоя шалава? Куда запропастилась? Сказали же ей, чтобы дома сидела. Все неймется ей. То сестру задевала, теперь новую экономку…  Все дело сорвет, поганка… Сегодня явилась экономка со своим охранником… Что-то раскапывают, вынюхивают…

    -- Говорил я, надо было сразу дом обыскать,  -- вступил в разговор кто-то третий.

    -- Цыц, беспутный, ты еще голос не подавал,  -- осадил его старик.

     -- Обыскали, и не один раз, -- ответил доселе молчавший  участник разговора. – И прослушка ничего не дала. И компьютер попусту брали. Нет там ничего…

    -- Не там искали…

    -- Может быть, там ничего и не было?

    -- Может быть, -- старик прокашлялся. — Так куда твоя  прошмандовка исчезла? – опять принялся он допрашивать алкашку.

    -- Она со своим Лешиком уехала, -- заискивающий голос  Аллочки предательски задрожал, -- бросила мать на произвол судьбы. Без денег, без поддержки…

     -- Куда она денется, ей же ее франт четко сказал, что пансионат принадлежит ей…  Или работать надоело? Немного осталось, -- ворчливо бросил старик. – Сейчас о другом думать надо, о том, как главное звено достать… Кому  она  его доверить могла?

    -- Может сыну, а он темнит, хочет все сам загрести?

    -- Не думаю, не городили бы тогда весь этот огород… Скорее всего, какой-то подруге. Которая не на виду… Хитра, ох, хитра  сестра, всегда на много ходов вперед рассчитывала… -- старик вновь закашлялся. – Что узнали о  ребенке? Может, она нашла его?

   В разговор вступил еще один:

    -- Хватит пургу гнать. Решайте свои дела скорее. Пока мы не решили их сами. Даю неделю сроку. Потом будет поздно…

    При звуках этого голоса Петя как-то подобрался и нахмурился. Затем отключил приборчик и заторопился  отъехать от складов. По дороге я терзалась вопросами, как же мы смогли подслушать разговор. Разрешил его сам Петя, словно прочитав мои мысли, он ответил:

    -- Я «жучок» Алкиному бой-френду на штаны посадил. Надо же выяснить, где Кристина.

    К сожалению, этого мы из разговора так и не узнали. Но я поняла, что мне просто необходимо пообщаться с одной из Липиных подруг. Из подслушанного разговора  уяснила, что Липа какой-то предмет передала одной из подруг. Значит, скорее всего,  та знает, где Липа. И тут же меня обожгло. А каков же подлец мой дружок детский. Мне напевает о том, как его волнует отсутствие Липы, а сам в это время занят розыском каких-то ее вещей, возможно, завещания. О каком-то ребенке вспомнили, не о пропавшем  ли Липином?..  Боится, что ему мало достанется…

      Вообще мне очень не понравилась вся эта возня вокруг Липы. Такое впечатление, что мышки совсем распустились, пока кошка из дома ушла. Торопятся побольше нагадить. А там уж и трава не расти…

    Петя благополучно доставил меня в пансионат, где я и смогла в спокойной обстановке, прерываемой воплями моей дочуры, скулежом Чейза и сопением Барбоса, обдумать свалившиеся на меня сведения.

     Неожиданно  вспомнилось, что на одном из файлов я встречала имя Полины. И моя знакомая из поселка баба Нина  о ней вспоминала, когда рассказывала о Липе. Раз уж в компьютер Липа это имя занесла, значит, какие-то контакты у них были.



     На складе остались только старший из братьев Стефаниди Николай и Егор Николаевич Кислицын. Оба понимали друг друга с полуслова. Хотя и были из разных поколений криминального мира, и представления об организации преступного сообщества у них были разные, но оба знали, что сейчас они необходимы друг другу. Рушился их привычный уклад жизни. То, что многие годы было регламентировано  своего рода кодексом чести и поддерживалось благодаря твердой руке Гречанки, сейчас грозило рухнуть и придавить обломками тех, кто не успел повернуть нос по ветру.

    Кто-то новый, более жестокий и решительный, для кого уже привычным стало идти по трупам своих врагов, рвался в их отлаженный мир. Расшатывал годами сложившиеся отношения между группировками, вбивал клинья раздора между соперничающими  главарями. Это страшило и старого, проверенного временем и тюрьмами контрабандиста, и молодого руководителя бандформирования. Оба понимали, что под таким напором они поодиночке не выдержат. Обоих волновало, что Гречанка ничего не предпринимает. Возможно, устранившись, выигрывает время, чтобы ударить по зарвавшемуся новичку. А может, просчитывает, что даст его появление на криминальном небосклоне  полуострова.

     Оба криминальных авторитета приняли решение о поддержании определенного нейтралитета, пока не будут выяснены позиция Гречанки и того, кто так упорно рвется к власти.

     Предмет их ожидания не заставил себя долго ждать. Как всегда, он появился неожиданно, словно подслушивал под дверью, когда же о нем заговорят.  Им втроем предстояло обсудить ряд вопросов. Но начал пришедший разговор с заказа. Ему требовалось кое-что убрать.



     Незадолго до этих событий Лешик поссорился с Кристиной. Вернее она его достала до печенок. Лешик все никак не мог определить, то ли она дура от природы, то ли прикидывается.

     Ссора началась как всегда с пустяка. Кристина занялась своим макияжем. Этому важному делу она отдавала в последнее время все свободные минуты. Ее кукольная красота держалась на килограммах косметики, которую женщина щедро наносила на лицо, шею, плечи.

     Лешик скептически оглядывал прорисовывающийся облик. Ему давно надоела эта перестарка с ее вечными претензиями, требованиями и желаниями. Все, что от нее требовалось, она уже сделала. И теперь он придумывал повод, как же от нее избавиться. Самой больной темой для нее всегда был возраст. И чтобы позлить Кристю, попортить ей настроение, мужчина несколько иронически прошелся по ее внешности, намекнув на излишнее употребление косметики. В целом, такие перепалки у них случались и раньше. Кристина взрывалась истерикой, потом шло примирение, и все возвращалось на круги своя.
Потому Лешик был неприятно удивлен, когда неожиданно услышал от подруги вполне спокойный и даже какой-то равнодушный ответ:

     --  Не очень-то упражняйся в оскорблениях. Я ведь тоже могу ответить. А то погляжу, ты зарвался, дружок. Думал, не узнаю, кто ты такой? Давно уже раскопала. Еще когда с этой старухой по твоей наводке цапалась. Многого ты, оказывается, не знаешь. Мамашка моя хоть и пьянь подзаборная, а память еще не потеряла. Кое на что мне глаза-то открыла. Думаешь нашими руками все свои мерзкие дела обтяпать, а сам чистеньким остаться. Не-е-т, дружочек. Я все расскажу Петьке-церберу…

   -- Замолчи, дура. Совсем от наркотиков крыша поехала?

    -- А кто меня к ним приучил? Все обещаниями кормил. Где обещанный пансионат?  Все расскажу…

    Волна ненависти в один миг захлестнула сознание мужчины. Эта подзаборная шалава осмеливается угрожать, и кому? Ему, избранному высшими силами на  великое дело.
Он даже не смог потом вспомнить, каким образом в руке оказалась тяжелая ваза с увядшими цветами. Опомнился только, когда послышался удар, противный хруст ломающихся костей и какой-то всхлип или хлюп. Тело Кристины, только что еще живое и энергичное, стало в миг чем-то неодушевленным. Из копны волос, скрывших лицо, показалось расплывающееся пятно крови.

    Мужчина некоторое время недоумевающее смотрел на то, что стало с подругой, на свою руку, все еще сжимающую  остатки вазы, потом с омерзением отбросил осколки.

   -- Довела, сука. Все-таки довела. Впрочем, все к лучшему. Так проще. Она уже отработанный материал. Не придется думать, что с ней делать дальше…
Перешагнув через труп, мужчина вышел из дома. Больше он здесь появляться не собирался. А улики уничтожат те, кому он прикажет.

   
 
                Крымские каникулы, глава 19



     Итак, я решила встретиться с Полиной. Адрес ее новый достать не составило труда. Живет она, оказывается, у дочери в соседнем поселке. Езды на машине не более получаса.  Но ехать к ней с кем бы то ни было, тем более с Петей, пока все сама не выясню, не хотела, а потому дождалась, когда его не будет в пансионате. Была у меня и еще одна причина.

    Я решила, наконец, на деле испытать, смогу ли я самостоятельно управлять машиной. Из поселка можно выбраться без свидетелей только на своем транспорте. Потому мне как воздух необходима практика. На дорожках пансионата получалось здорово. Теперь нужно было попробовать и на автостраде. Вроде и повод есть, если придется объяснять, почему в соседний городок отправилась.

    Облюбованная мной «Тойота» стояла в своем боксе. Рядом никого не было, так что мне пришлось самой садиться за руль и выгонять ее из гаража. Уже на подъезде к воротам меня перехватили девчонки. Ирка, как всегда, не думая о последствиях, лишь завидев мать за рулем машины, завопила «и я с тобой» и бросилась наперерез. Проехать мимо было невозможно. Пообещав себе в душе выпороть дочуру за подобные концерты, скрепя сердце, открыла дверь и усадила паршивку на заднее сиденье. Следом нырнула Лера. Она за последние дни так вошла в роль няньки для Ирки, что  у нее даже не возникло сомнения, разрешат ли ей ехать.

    Я предупредила черноглазого красавца Василия, дежурившего на проходной, что решила потренироваться в вождении за поселком, потому вернусь где-то часа через два.
Водитель я  никакой, а оттого нервный и впечатлительный. Мне всюду мерещится, что под  колеса кидаются то коты, то собаки. Потому развить нормальную скорость я просто физически не в состоянии. При любом мельтешении за стеклом, моя нога стремится давить на тормоз. Хорошо, что я вовремя себя контролирую и глушу панику. Но, проехав всего с километр, я трижды порывалась тормозить машину. И каждый раз отмечала, что испуг мой надуман.
 
    Наконец, взглянув на часы и убедившись, что за полчаса я еще даже не покинула поселок, а впереди серпантин со спусками и подъемами, решила прибавить газу. Дорога, впрочем, здесь, у поселка не такая уж и опасная: крутых поворотов и пропастей нет, хотя некоторые места требуют предельного внимания. И если я буду реагировать на каждое постороннее движение, зафиксированное боковым зрением, то никогда не доберусь до адресата. Девчонки  притихли на заднем сиденье. Они предвкушали приятную поездку, а Ирка, как всегда, и пробег по магазинам.   

     Но вот дома остались позади. Вскоре начнется резкий спуск и поворот на автостраду.
Я, довольная собой, уверенно рулила по пустынной дороге, как вдруг, словно из воздуха, перед глазами возник силуэт фуры, перекрывающий дорогу. Она-то откуда здесь? Я резко вдавила педаль тормоза и удивилась, как она легко поддалась. Машина меж тем продолжала катить, приближаясь к фуре. Я еще несколько раз надавила на педаль. Безрезультатно. Педаль проваливалась без сопротивления. В довершение ко всему руль перестал слушаться. Вместо поворота он болтался туда-сюда… «Все, компец», пронеслось в голове. Деться мне некуда. В этот момент фура вдруг резко провалилась за горизонт, и я с ужасом поняла, что приближается крутой спуск. И я ничего не смогу сделать. Повернувшись назад, как можно спокойнее, приказала:

     -- Девчонки, открываете дверь и прыгайте. Машина испортилась, можем разбиться…

     Ирка заныла:

     -- Мама, а ты как? Я боюсь…

     Но Лера, видимо, все поняв, распахнула дверь и вытолкнула мою дочь, а потом вылетела кубарем сама. Увидев, что они уже на обочине, я прыгнула в другую сторону…

     Асфальт принял меня в свои объятия резкой болью в голову, левую руку и колени. На мгновение в глазах потемнело, и я провалилась в небытие…

    Разбудил меня слабый скулеж на два голоса. Вначале в сознании мелькнуло: паршивки приволокли еще одного щенка. Потом в скулеж стали вплетаться слова: мама, мамочка, ма-ма,…а-а-а…, одновременно мою руку кто-то тряс и подергивал. Я открыла один глаз и зажмурилась от резкой боли. Потом вновь попыталась открыть глаза и определиться. Дочура сидела передо мной и, раскачиваясь, тянула: ма-ма-а. Лера  подергивала меня за руку. Ее глаза стали огромными, испуганными и совершенно черными. Обе девчонки были в пыли, но вроде бы целы.

     Я со стоном попыталась опереться на левую руку и тут же с криком рухнула на огненный асфальт. Потом перенесла тяжесть тела на правую и, подтянув ноги, попыталась сесть. Мне это удалось лишь с третьей попытки.

     -- Тетя Ксеня, идемте отсюда, сейчас машина задавит, -- наконец, послышался хриплый от страха шепот Лерочки. Я повернула голову, действительно, приближалась машина. Подхватив детей за руки, я почти ползком добралась до обочины. И тут внизу увидела пожар.

   -- А что это горит? – мой язык еще произносил эту фразу, а в голове уже был готов ответ. И он ужаснул меня.

   -- Наша машина, -- подтвердила мою догадку Лера. От страха она никак не могла справиться с сотрясавшей ее дрожью.

   -- Ничего, ничего, девочки, -- я попыталась успокоить детей, но мне это не удалось. В голове роились тысячи предположений. Странным было и то, что пролетевшая мимо машина не затормозила.

    Я опять посмотрела вниз. В конце спуска  «Тойота» врезалась в столб ограждения, перевернулась и взорвалась на обочине. Черный дым от пожара столбом поднимался в синеву неба. Меня, несмотря на жару, стал бить озноб. Я только сейчас осознала, какого ужаса удалось избежать, ведь замешкайся я на какой-то миг, и догорали бы в машине я и дети…
Надо было кому-то звонить. Мобильник у меня всегда в кармане. Интересно, остался он цел после моего падения?
 
   На первый же звонок сразу откликнулся Петя.

    -- Ксения Андреевна! Слушаю…

   Как только я услышала его голос, все мое мужество мгновенно улетучилось,  тело сотрясли мгновенные, долго сдерживаемые рыдания, и я только и смогла произнести:

   -- Петенька, родной, приезжай, мы попали в аварию…

   -- Сейчас буду. Вы где? Впрочем, вижу.  Ждите, я сейчас…

     Я не успела еще разговор закончить, как мимо пролетел Петин джип. Через минуту он развернулся и уткнулся бампером в откос. Из двери выскочил взволнованный Петя. Подбежав к нам, первым делом ощупал девчонок, убедился, что целы, потом взялся за меня. Поглядев на лицо, только покачал головой. Левая  рука была стесана от локтя до ладони и распухла в плече. Оба колена были разбиты.

-- Да-а, как это вас угораздило? Ну, ничего, сейчас «скорая» приедет, обработают ушибы.  Думаю, серьезных травм нет. А пока рассказывайте, что произошло.

   И я, захлебываясь слезами от жалости к себе и ужаса от осознания, что возможно в другой ситуации мы с девчонками уже  догорали бы в том страшном костре, стала рассказывать Пете, как педаль тормоза не реагировала и руль тоже, как мне было страшно. Просто счастье, что Лерочка оказалась такой сообразительной и смогла вытолкнуть Ирку и сама выпрыгнуть…

     Следующий час прошел как в тумане. Приехавшие медики обработали ссадины и ушибы, мне наложили скобки на рваную рану на лбу, вкололи обезболивающее.

  …Прибывшие гаишники имели продолжительную беседу с Петром, затем с охраной. Мне вопросами не надоедали.


   На следующий день явился усталый и какой-то бледный следователь. Здесь, в самый разгар лета увидеть незагорелого аборигена, все равно, что в Африке белого медведя.
Поинтересовался моим здоровьем. Хотя вопрос этот, на мой взгляд, излишний.  Ответ виден и без слов по моей раскрашенной  кровоподтеками физиономии, все еще несколько опухшей, и забинтованным руке и коленям.

    -- Позвольте представиться, -- церемонно поклонился он. – Меня зовут Сергей Дмитриевич Вороненко.  Я следователь, занимаюсь вашим делом. Хотелось бы поговорить о вчерашнем происшествии. Давайте начнем с самого начала. Вы постоянно ездили на этой машине?

    -- Да нет.  Обычно меня возил кто-то из водителей. Только вчера все были заняты, а я решила прокатиться…

     -- Кто-нибудь знал о вашем желании заранее?

    -- Нет, ну что вы… Я и сама не знала об этом. Решение приняла спонтанно. На этой машине я училась ездить по территории пансионата, потому и взяла ее…

   -- Кто-нибудь еще пользовался этой машиной? – настаивал следователь, -- вспомните, кто кроме вас ездил  на ней?

   -- Ну, я-то здесь всего недели две. Кто раньше ездил не знаю. Это у охраны спросите. А за эти две недели, вроде, только я. Впрочем, повариха Оксана раза два брала эту машину на рынок за продуктами съездить…

   -- Когда заводили машину, ничего такого в глаза не бросилось?

   -- Нет, все как всегда. Машина стояла на яме. Она, по-моему, всегда там стоит…  А что, если не секрет,  вас интересует?

    -- Расскажите, как вы выехали, поэтапно, подробно…

    Я вновь вспомнила весь вчерашний кошмарный день. Если бы можно было повернуть время вспять, ни за что бы не села за руль. Я рассказала, как вывела машину из гаража. Потом меня остановили девчонки. Хорошо, что усадила их сзади и не пристегнула ремнями. Если бы сделала это, они не успели бы выскочить…  Впрочем, об этом я только подумала. Делиться такими соображениями со следователем не стала.

   -- По дороге я несколько раз сбрасывала скорость, но не притормаживала. Водитель я неопытный, часто пугаюсь. Поэтому сама водить и не люблю. А уж если за рулем, скорость держу черепашью. Так что тормоза и руль меня слушались. А вот перед спуском, когда я чуть не врезалась в фуру…

   -- Какую фуру, поподробнее, пожалуйста, -- устало-безучастные глаза следователя заинтересованно оживились.

   -- Да фура, думаю, непричем. Грузовой полуприцеп с синим тентом. Машина притормозила перед спуском, а я не ожидала ее увидеть. Ну, вот я  с испугу резко надавила на тормоз, а педаль вдруг провалилась без  сопротивления. Я испугалась, стала крутить руль, а он тоже не слушается. Тогда я крикнула девчонкам… А остальное вы знаете,  -- уже спокойно закончила я. – Хорошо, что  автомобиль никого не задел…

    -- М-да, -- протянул следователь, -- не заметили ли вы, когда фура вас обогнала?
Я заверила его, что  в период моего движения по дороге, она была пуста, и никто меня не обгонял.

     -- Что ж, не буду вас утомлять,--  завершил нашу беседу Сергей Дмитриевич, -- но, возможно,  у меня к вам появятся еще вопросы. Может быть, вы что-то интересное вспомните… Я вас еще навещу.

     Проводив следователя, ко мне в комнату наведался Петя. Был он чернее тучи, всегда улыбчивые губы нервно подрагивали. Он, забывшись, нервно покусывал нижнюю, теребил кончик своего греческого носа.

     -- Видите ли, Ксения Андреевна, неприятность какая, -- начал он издалека. – Когда обследовали останки машины, сыскари установили, что не случайно подвели тормоз и руль. Кто-то постарался, чтобы так случилось. Видно, тот, кто готовил это, рассчитывал, что взрыв будет мощнее и следов не останется… И в багажнике оказалась кое-какая поклажа. Очень неприятная. Мы ведь с вами  третьего дня искали Кристину. Все удивлялись, где она. А стриптизерша-то была совсем рядом. В багажнике лежала… Неужели не заглянули туда?

    -- Как лежала? – от неожиданности я даже забыла про боль. – Как она туда попала? Что она там делала?

    -- Как попала, не знаю. Но уж точно не по своей воле. Судя по останкам, туда ее уложили уже неживую. А вот где лишили жизни? И почему положили в эту машину? Так что не удивляйся расспросам следователя. Я уже доложил обо всем господину Лепилову. Алексей Александрович приказал провести тщательное расследование. Вообще он вне себя, -- Петя понизил голос, -- головомойку всем устроил. Он и так-то  из-за отсутствия Олимпиады Георгиевны весь на нервах, а тут еще убийство и на вас покушение…

    -- Петя, что ты  такое несешь, какое покушение? Кто знал,  что я без водителя поеду, если я и сама об этом не знала… И почему убили Кристину? Чем она мешала?    И главное, кому? И зачем понадобилось ее труп в эту машину положить? Может быть кого-то хотели подставить? На кого-то свались это убийство?

    Петя вдруг внимательно посмотрел на меня  и строго спросил:

    -- Ну-ка, колитесь, Андреевна, в какую еще аферу влипли?

    Но я теперь уже не верила ни своему заботливому дружку, ни его  охране. Ага, я сейчас расскажу, а завтра меня,  как и Кристину, где-нибудь в багажнике найдут. Если найдут. А то, как и Липа, пропаду без вести.  Нет уж, дудки. Сама разберусь, что к чему.
После обеда  меня навестила Оксана. Увидев мою расцвеченную синяками физиономию, она всплеснула руками и запричитала:

     -- Ой, да шо ж это таке? Я как приихала з рынку, как спознала. Какой ужас…

    Оказывается, Оксана   вчера собиралась ехать сама на рынок. А тут как раз Виктор подвернулся. Ему надо было смотаться в мастерскую. Вот  Оксана и поехала не на любимой машине Олимпиады Георгиевны, как обычно, а с охранником…

     -- Как же  ж  теперь Олимпиада Георгиевна без нее будет, -- причитаниям Оксаны не было конца. Я представляла, что она пережила, когда услышала, что в этой аварии оказалась и ее дочь. Но ни слова не сказала мне по этому поводу. Между делом она уговорила меня поесть, хотя боль в разбитом лице не позволяла мне нормально жевать.

 Потом явились девчонки. Дочура сразу скривила губы и начала всхлипывать. Ей эту ночь пришлось спать без меня. И она была этим удручена. А, увидев мать в бинтах, и вовсе расклеилась. Пришлось приласкать малышку и убедить, что ничего  страшного уже не будет. А заодно и прочитать назидательную лекцию о том, как надо себя вести, чтобы не попасть в подобную ситуацию.


    На другом конце поселка в это время тоже шли разборки, но совсем другого плана. Прибывший на встречу с  Кислицыным бойфренд Кристины Лешик устроил головомойку его ребятам.

    -- Мы как договаривались? Машину должна вести повариха. Вам оставалось только подтолкнуть ее к этому решению. Почему сорвалось? Нужно было, чтобы в машине находилась она. Тогда и труп с ней связать можно было. Такую комбинацию разрушили. Ничего доверить нельзя. Теперь думайте, как добраться до нее. И эта новая управляющая. Почему  она осталась цела?  Уж она-то и ездить, как следует, не умеет, а вот сообразила, выскочила и своих сопливок выпихнула. Значит, не продумали до конца операцию… не подготовили… ничего доверить нельзя…

    Кислицын, вальяжно развалившись в кресле, свысока поглядывал на собеседника. Оценивал его не только как потенциального союзника, но и как возможного противника. Насколько он был осведомлен, за этим карамельным бойфрендом стояли довольно влиятельные силы в тех кругах, куда в свое время до зубовного скрежета рвался Егор. Протекция  сидящего напротив красавца ему бы не помешала. Но претило это господское отношение свысока, словно с холуем, пренебрежительное процеживание фраз сквозь зубы, отчитывание как провинившегося школяра, полуприкрытые намеки на  известную слабость Кислицына, желание манипулировать им в своих интересах. А еще менторский тон этого хлыща, чье высокомерие зиждилось лишь на родственных узах  с некоторыми криминальными авторитетами, которых давно уже пора вывести в тираж.

    Было еще одно обстоятельство, которое отталкивало его от этого чрезмерно зарвавшегося хлыща. Егору с детства  претила кличка Кислый. Все, кто знал об этом, старались обращаться к нему почтительно по имени или по фамилии. И только этот лощеный нахал, словно в насмешку, называл его презрительно Кислым.

    Егор Николаевич, несмотря на свой довольно молодой возраст, успел пройти школу молодежного актива еще при партии, поработать секретарем райкома комсомола. А уж там прививались такие  нормы поведения, которые  до конца жизни не выбьешь. Он тогда многое успел почерпнуть от своих старших товарищей. О чем и сейчас не жалеет. Чего жалеть, если благодаря этому его заметила Гречанка, оценила его выдержку, умение общаться с людьми из разных слоев общества. А при поддержке Гречанки он сумел вскарабкаться  уже почти на самый верх клановой иерархии.

    Поэтому Кислицын взвешивал, что для него выгоднее: послать этого хлыща  подальше или продолжить с ним общение. Ребята уже недовольно посматривали на своего босса: что он там молчит. Наконец,  Егор Николаевич вынес свой вердикт:

    -- Пацаны, он прав. Мы не выполнили договор. Мы должны были убрать объект. Пусть даже и не тот, что был в договоре. Дело не сделано. Придется доделать. Деньги ведь оплачены.

    -- Плачу вдвое, но с некоторым изменением условия. Объекты несколько изменились.

    -- Ваше право, вы заказчик.

    Кислицын почувствовал, что в этом поединке молчаливого противостояния он оказался сильнее. Не спустился до скандала, на что пытался направить его собеседник, дело завершил удачно и ребятам дал урок, как извлечь пользу из любой провальной ситуации.

    В отличие от Кислицына Лешик остался недоволен состоявшимся разговором. Этот поборник однополой любви на деле оказался жестким и сильным противником. Такого не прижмешь компроматом.  Он сам его на кого хочешь накопает...


                Крымские каникулы,  глава 20.


     На пятый день моего добровольного заточения, когда багрово-синие кровоподтеки постепенно перешли в желтовато-зеленую гамму оттенков, опухоль опала, а струпья на неглубоких ранах стали отколупываться, я предприняла попытку навести на своем лице относительно приемлемый марафет.

    Четверть века назад (боже, а кажется, что это было вчера, даже запахи сразу вспомнились) я собиралась встречать Новый год у подруги. Та жила в недавно купленном доме, располагавшемся в глубине участка. Муж подруги приобрел для охраны дома овчарку. Звали ее Альма, и была эта псина стервозной гадиной. Ревновала хозяина ко всем по делу и без дела. Мало того, что  не любила подругу, она ее ни в грош не ставила, огрызалась и всячески подличала. К тому же ненавидела всех женщин без разбору. И если любимого хозяина не было дома, бросалась на пришедших без предупреждения.

    И вот угораздило меня согласиться на приглашение, когда мужа подруги не оказалось дома. На юге зимы в основном бесснежные, но  асфальт превращается в сплошную ледовую дорожку. Пробираясь по двору, я умудрилась поскользнуться на застывшей лужице.

   Это сразу же всполошило собаку. Не успела подруга схватить ее,  как  Альма бросилась на меня. А что значит прыжок, к тому же неожиданный, сорокакилограммового пса. Результат оказался плачевный. Я с размаху приложилась виском об асфальт, стесала руку и подвернула ногу. Впечатление было жуткое.

    Собаку от меня оттащили, но ни о каком праздновании речи уже не шло. Все праздничные  дни я сидела дома, обозревая свое лицо в зеркале. На третий день необходимо было идти на работу. Я замазала гримом синяки и ссадины. Выглядело ужасно. Но все с сочувствием восприняли мой рассказ. И в целом это приключение не оставило у меня никаких неприятных воспоминаний.

    Сейчас же этот эпизод вдруг всплыл в  памяти, и я решила попробовать замазать свои синяки. Наложив слой грима, растушевав по кровоподтекам тональный крем, я надела очки и глянула в зеркало.

    Фу, на меня глянула одутловатая, эпатажно розовая физиономия пропитой бомжихи, зашпаклевавшей фонари тем, что под руку попало. Да, то, что в ранней молодости воспринимается как юношеский максимализм, в зрелые годы отдает дешевой вульгарностью. К тому же кровоизлияние в глазу не прошло, и это добавляло свой штрих к отталкивающему виду. Нет, в таком облике со мной никто не согласится общаться. И уж тем более вспоминать о возможно неприятных вещах.

    Пришлось на некоторое время отложить свои поиски.

    Кстати, почти каждый день меня посещал следователь. Не знаю, что он еще хотел из меня выжать. Все, что было известно, я ему выложила в первую встречу. И теперь только как попугай повторяла: нет, у меня не было здесь врагов. Не потому что я такой уж идеальный субъект, а просто не успела никому еще насолить. Может быть, меня перепутали с кем-то другим? Все может быть. Только с кем? Кроме пансионата нигде не была. Да и здесь всего третью неделю. Заранее поездку не планировала. Машину выбрала по  принципу: нравится – не нравится. Понравилась, вот и взяла. Ну и так далее. Допрашивали меня и по поводу обнаруженного в багажнике трупа Кристины. Но тут я ничего сказать не могла. В багажник я не лазила. Отношения с жилицей пансионата были обычными.

   Зрели  у меня, конечно, свои подозрения. Но делиться со следователем я ими не стала. Ну, в самом деле, не извещать же мне следователя, что я подозреваю в происшествии своего милого дружка Алешеньку. И к Пете у меня доверия было немного.

    Дважды за время болезни звонил Алексей. Свое отсутствие объяснял тем, что пока дела не позволяют бросить фирму и приехать. Может быть, я бы и поверила, но стоило только вспомнить то, что услышала тогда из своей засады, и вера в его слова пропадала.  Впрочем, я сейчас тоже не готова была говорить с ним глаза в глаза. Пусть уж лучше будет так, по телефону. 

   Кстати, и Алексей, может быть, почувствовав мое настроение, перешел от панибратски-покровительственного отношения к учтиво предупредительному. Однажды, правда, сорвался.

   Это в тот вечер, когда я попала в аварию. Мне было самой до себя. Потому я с раздражением выслушала его вопли о том, какая я безрассудная мать, взявшая детей с собой (как-будто я знала о предстоящей аварии или сама тащила их под колеса автомобиля). Настроение у меня было никакое, анестезия не давала четко произносить слова, потому большую часть из того, что я ему пыталась ответить, он просто-напросто не понял. А я, разозлившись, завершила разговор известным русским «А пошел ты…». Адрес всем хорошо знакомый, и Алексей два дня не подавал о себе известий. Мне это как-то особо не беспокоило. Ну, молчит  и пусть молчит.  Мне не до него.

    Потом позвонил. Справился о моем здоровье, поинтересовался, как себя чувствует моя дочура. А что ей может сделаться?  Сидит рядом и треплет матери остатки нервов, выпрашиваясь на море. Но я дальше бассейна ходить запретила, и то под контролем взрослых.

    Словом, вот в таком несколько пространном настроении я находилась в тот день, когда ко мне явилась супруга Алексея. Я ее в первый момент не узнала. Лежала себе в спальне, накрывшись простыней, потому что не спасали от жары ни закрытые и занавешенные окна, ни мельтешащий в середине комнаты вентилятор. Ноги уже были свободны от бинтов, но болели по-прежнему.  И к боли теперь добавилось ужасное желание почесывать заживающие ссадины.  Руки были еще забинтованы. Писать я не могла, а вот читать – за милую душу. Петя расстарался, привез мне из центра с десяток детективов. И я от нечего делать проглатывала их почти мгновенно.

  Сочинения были талантливы и не очень. В одних случаях я сразу отгадывала сюжет, в других узнавала только в конце книги, да и то на деле оказывалось совсем не то, что предполагала в начале книги.
 
  И вот валяясь без дела на кровати, я вдруг отчетливо поняла, что, оказывается, болеть иногда бывает приятно. Во всяком случае, я в этот период испытывала именно такое чувство. Конечно, смотреть лишний раз на свою физиономию не хотелось. Да и челюсть пока еще не смыкалась. И голова побаливала. Но зато появилось самое главное – масса свободного времени. Ирка все дни пропадала с Лерой, Оксана с Петей окружили такой заботой и вниманием, что мне оставалось только углубиться в мир детективов да между делом поразмышлять о том, что меня подсознательно тревожит.

   А беспокоили меня  мысли о  странном посетителе, неожиданно нагрянувшем дня за три до аварии. Как оказалось, хозяйку дома он не знал, потому что принял меня за Липу. Просил показать какой-то паззл. По-русски изъяснялся довольно сносно, но с сильным иностранным акцентом. Спрашивал о деньгах, поручителях и еще о чем-то таком, что я из его разговора так и не уяснила. Петя, увидев этого посетителя, быстро увел  его из пансионата. В тот момент я не особо задумалась об этом случае. Потом на меня навалилось столько приключений, что я об этом посещении просто забыла. А теперь на досуге почему-то вспомнила.

   Конечно, я не думала, что этот иностранец причастен к исчезновению Липы, ведь он появился уже после моего приезда, но он был звеном какой-то цепочки, связанной с Липой, и мне хотелось бы больше разузнать о нем. И уж тем более не подозревала его в организации аварии. Я ведь не сумасшедшая, возомнившая себя пупом земли.   Но Петя на мой вопрос об этом человеке ничего конкретного не сказал. Сообщил только, что данный субъект представлял фирму, с которой у госпожи Стефаниди совместный бизнес в Албании.

    Нет, мне определенно надо встретиться с Полиной. Возможно, она ничего и не знает, и тогда я буду искать другие источники информации. Но может быть она даст толчок моему расследованию в нужном направлении. В свете последних событий мне просто необходимо найти Липу. Только она поможет мне оградить себя и ребенка от опасности. А то, что мне угрожает опасность, я чувствовала, но не могла определиться, с какой стороны. В одном была уверена: в доме мне сейчас ничего не угрожает.

   Пока я лежала в постели, изображая из себя больную, моим постоянным собеседником был Чейз. Он уже заметно подрос, научился стоять на лапках и отрывать животик от пола.

   Наиболее забавно было видеть, как он рвется к вожделенной бутылочке с молоком. Завидев ее, он подбирался к цели своего наслаждения чуть боком, вскарабкивался на бутылку, хватал за соску и толкал вниз. Насосавшись, он ковылял к кровати и заводил заунывную песню-плач, рассказывая, как ему плохо одному. И в результате без проблем оказывался не в своей корзинке, а у меня под боком. А я брала в руки очередной детектив.

     Иногда, слыша стенания Чейза, в комнату ко мне просачивался Барбос. За прошедшие дни он заметно отъелся, и стал приобретать вполне респектабельный вид, какой может быть у довольного жизнью дворового пса.  Барбос обожал ложиться недалеко от меня и, полуприкрыв глаза, наблюдать за моими действиями.

   В один из таких моментов, когда меня окружали оба моих пса, а сама я погрузилась в мир криминальных страстей, в мою комнату ворвалась (да, действительно ворвалась, другого слова для определения способа появления я просто не подберу) супруга Алексея. Теперь мне удалось ее рассмотреть более детально. Довольно высокая брюнетка с удивительно светлыми глазами, худощавая, со спортивной фигурой. Хотя никакие ухищрения не смогли скрыть уже нечеткую талию, явно не упругую кожу на животе и ягодицах. Сейчас в спортивном костюме она показалась  старше, чем хотела бы выглядеть. Белый цвет, оттеняя загар, к сожалению, четче подчеркивает то, что хотелось бы утаить.

  Я давно убедилась, что скрывать свои годы – дело неблагодарное. Потому предпочитаю вещи, приличествующие моему возрасту. Никогда не надену выпендрежную тинейджерскую маечку, которую девчонки носят без бюстов. И сверхкороткие шорты не натяну. Во-первых, положение и должность не позволят, а потом, ну чем хвалиться в мои годы? Варикозными узлами на ногах?
А жена Алексея придерживается другого мнения. Ну, явно же моя ровесница, а то и старше, она щеголяет на высоченных шпильках в умопомрачительно узких брючках и маечке, обтягивающей силиконовую грудь.

     -- Извини, без приглашения. Как узнала о случившемся, решила поговорить… -- начала она без предисловий. – Видишь ли, Алексей почему-то решил, что твоя Ирина – его дочь…
Последовала немая сцена. У меня, как говорится, челюсть отвалилась. Последний раз визуально мы с приятелем виделись, дай бог памяти, лет  двадцать назад. После этого – только виртуально. Недавняя встреча в ресторане не в счет. Так что бабенка, как выражаются мои тинэйджеры, пургу гонит.  Алешка такого при всем своем желании придумать не мог.

    -- А мы что, разве уже на «ты», -- выразила я свое удивление, -- и потом,  с чего это ты пришла к такому выводу?  Он, что, сам об этом сказал?

     -- Алексей очень заинтересован, хочет уточнить, даже готов провести генетическую экспертизу…

    -- Вот только не надо про Алексея… Ему-то все как раз хорошо известно… Интересно только, почему тебя это так забеспокоило…

    -- Признай, тебя ведь тоже заинтересовало то, что твоя дочь так похожа на Лялю.
Лялю, родную мать Алешки, я видела, когда была в возрасте, близком к Иркиному. Потому, как  ни старалась что-то вспомнить, память воспроизводила лишь шлейф духов «Красная Москва», да сварливый голос, ругающий Алешку.

-- Извини, что разочарую тебя, -- честно призналась я. – Мать Алексея я видела в первый и  в последний раз в возрасте  шести лет и с тех пор этой чести не удостаивалась. Так что отметить схожесть или различие не смогу. Но чтобы тебя успокоить, сообщаю то, что обычно никому не говорю – у моей дочери есть отец, и он не Алексей.  Таким образом, ни к вам, ни к Ляле моя дочь отношения не имеет. Надеюсь, я удовлетворила твое любопытство? А что до похожести, извини, но девочки в шестилетнем возрасте очень часто бывают похожи на куколок.  И потом, чего ты боишься? Что Алексей  разведется с тобой ради ребенка?

    -- Вот уж нет. Алексей прагматик.  Для него работа, его бизнес превыше всего…

    -- Ну и чего же тогда ты боишься? – я смотрела на эту самоуверенную, любующуюся своим отражением в зеркальной дверце шкафа даму и думала: в чем ее слабость? Что  ее может беспокоить настолько, что она снизошла до разговора со мной, которую еще вчера в упор не видела. А ведь что-то есть. Вот только к чему она приплела мою дочь? Чем может быть опасен ей шестилетний ребенок? А она ее боится… Странно. Что-то во всем этом не сходится. Я впервые за последние дни пожалела о своей глупости, о том, что согласилась на приезд в пансионат.  Одно дело, когда я попадаю в неприятности, но совсем не хочу, чтобы пострадал мой ребенок.

    Надо было что-то делать.  Я поняла, что разубедить свою собеседницу в том, что она заблуждается, я не смогу. Нет, тетка видно съехала с катушек в своей ревности, и, думаю, в алчности.

   -- Ты уж извини, я тебе по-свойски скажу, -- я почувствовала, что против своей воли, примериваю на себя роль этакой дуры-провинциалки, --  я живу в деревне. И эта жизнь меня устраивает.  Я нашла для себя наиболее приемлемый способ жизни в покое. И зариться на ваши деньги не собираюсь. Если и оказалась здесь, то потому, что хотела  с дочерью отдохнуть на море.

    -- Ну-ну, аппетит, как говорится, приходит во время еды…

    -- Я обжорством не страдаю. И лезть в вашу семью не собираюсь. Извини, я устала, хочу отдохнуть…

     Выпроводив таким, прямо скажу, неинтеллигентным способом непрошенную гостью, я призадумалась. Что же такое могло произойти, что Алексей заинтересовался моей дочерью?  Или это все  самодеятельность Виктории? Но что-то же ее подтолкнуло.  Не думаю, что  супруга приятеля страдает  обычной ревностью. Чтобы решиться приехать ко мне, ей ведь пришлось перешагнуть через собственную гордость, а это возможно только ради денег, больших денег. Но у Виктории и своих достаточно. И, однако, она явилась сюда.  Нет, видно дело не в деньгах. Что она у меня  хотела выяснить?
 
   Вдруг меня точно ударили по голове: так, может, все мои проблемы  связаны с Иркой, и я просто придумала, как малохольная детективщица, все эти приключения? И Алексей  пригласил меня совсем не на поиски Липы, а чтобы с моей помощью решить вопросы, возможно, даже, скорее всего, денежные. Недаром ведь он Кристе что-то говорил о документах и нотариусе, и ребенка они еще какого-то поминали. Господи, что он задумал…

    Но я тут же себя осадила. Ко всему этому моя дочь не имеет никакого отношения. уж я-то это знаю наверняка. И все-таки червячок сомнения  маленьким болезненным сверлом ввинчивался в мой мозг.

    «Нет, ну какая же сволочь все-таки Алексей». С этой мыслью я проснулась среди ночи. Снилось мне, что мой приятель примчался ко мне в дом с розовой бумажкой, на которой было крупными буквами начертано «Ирина – твоя дочь».  Не говоря ни слова, он сграбастал мою дочуру и исчез…  Этого я перенести не могла и… проснулась. Сердце колотилось, как-будто я пробежала дистанцию в несколько  километров. И главное, знаю же, что все приснившееся полная чушь, созданная больным воображением…

    И все же, все же…  Нет, надо взять себя в руки, успокоиться… В первую очередь, узнать, кому  это нужно. Что там болтала Виктория о том, что Ирка похожа на Лялю…  Вот что я сделаю: я поговорю с Алексеем.

     Успокоив себя таким образом, я убедилась, что Ирка сопит у меня под боком, и вновь провалилась в сон. На этот раз сновидения были неразборчивыми и потому не запомнились. И проснулась я утром в умиротворенном состоянии и с желанием разрешить возникшие у меня вопросы.



    Цвет лица еще не позволял мне прогулки за пределами участка, и я, прихрамывая, спустилась к главному корпусу. По тому, какая там стояла беготня, поняла: прибыла вип-персона.  В шезлонгах  у верхнего бассейна  расположились несколько  незнакомых мне мужчин в строгих костюмах. Это в  июльскую-то жару. Вдалеке, на площадке для гольфа, покачиваясь в мареве нагревающегося воздуха, стояла стрекоза вертолета.

    -- Кто это к нам заявился? --  остановила я пробегающую Ольгу. – Вроде никого не ждем…

     -- Ой, Ксения Андреевна, радость-то, Алексей Александрович  решили нас посетить…

     -- Да? А я думала, что он частый гость здесь. Странно, что его приезд обставлен с такой помпой. Судя по откровениям покойной Кристины, он должен бывать здесь как минимум раз в неделю…

     Не дослушав меня, Ольга хихикнула и, убегая, бросила:

     -- Не всегда желаемое становится действительностью…


               
     В кухне Оксана развила бурную деятельность. Я несколько дней не появлялась здесь и теперь понимала, почему Тина и Ника приползают в дом еле живые. Обе девчонки были заняты чисткой овощей. Видимо, для них эта работа еще тяжела. Надо будет подумать о том, куда бы их определить на легкий труд.
 
    Выглядели они сейчас явно испуганными. Я их понимала. Явился  хозяин пансионата. Что он скажет на то, что у него на объекте живут две представительницы сопредельного государства без документов.

     На плите у Оксаны  что-то булькало, на разделочном столе громоздились кучи продуктов. Помощники повара крошили овощи. Сама Оксана успевала следить и за варевом на плите, и за созданием салатов. Я поняла, что ей сейчас не до меня и тихонько испарилась. Посмотрев на плещущееся внизу море, побрела в дом Липы.

    Здесь, в зале за чтением книги и застал меня Алексей. Я, наконец, получила возможность поговорить с ним по душам. И первым вопросом сразу же  его озадачила:

    -- Ты зачем прислал свою жену? Что за дурь тебе пришла в голову проводить генетическую экспертизу Ирке?

    -- ??? -- у моего приятеля брови взлетели чуть ли не под его седой ежик. – С чего ты решила?

    -- Виктория здесь была, известила меня о твоем желании…

    -- Странно, я ее не видел после  нашей встречи в ресторане. У нее свой бизнес. Сказала, что сейчас очень занята…

    -- Тогда объясни, чем ее заинтересовала эта тема? Иначе я буду думать, что и змея в постели, и авария направлены против нас с дочерью. И значит, нам надо срочно исчезнуть из этих мест…

    -- Никуда вам исчезать не надо. Здесь вы под охраной. Эти инциденты, надеюсь, простая случайность. А супруга… Думаю, она ревнует. Видишь ли, Ляля, кроме меня, детей не имеет. После  смерти нескольких своих мужей она стала обладательницей довольно крупного состояния. Ты ее вряд ли помнишь. Но она и сейчас, превратившись в старую высушенную мартышку, по-прежнему мнит себя  семнадцатилетней милашкой. С супругой Ляля нашла общий язык. В одном только не сошлись. В своем завещании Ляля указала, что наследником ее состояния  станет тот, кто сможет генетически подтвердить родство с нею или со мной. У супруги есть сын от первого брака. Так, пустышка, прощелыга, пускающий на ветер  деньги матери. Супруга желала бы, чтобы и Лялины капиталы достались ее Витасику. Но Ляля поставила твердое условие: только генетически-родственный представитель станет обладателем ее богатств. Не будет подтверждения, уйдут денежки в благотворительные фонды.
Я давно смирился с тем, что детей у меня нет. Правда, лет восемь назад, по настоянию матери и Ляли, они тогда взяли меня  в оборот, я согласился на вариант зачатия и рождения ребенка с помощью суррогатной матери. Потратил кучу денег, нанял профессионала, отобрал трех женщин, согласных родить моего ребенка. Супруга  в этом участвовать отказалась, заявила, что ей достаточно ее сына, других детей она видеть не желает. Впрочем, ее понять можно, возраст уже не тот…   Так что все  проходило  без ее участия. Но… все кончилось неудачно. И я смирился с тем, что бездетен. Пусть Ляля   отдает свои богатства благотворительным фондам, мне и своих денег хватит.

     -- Но почему же твоя супруга настоятельно уверяла, что ты собираешься провести экспертизу?

     -- Не знаю. Она и в ресторане меня удивила. Как можно по маленькой фотографии с уверенностью говорить о том, что ребенок похож на Лялю. Я этого сходства совсем не вижу. Думаю, что все это плод воображения супруги. Уж очень ей хочется добраться до наследства. Она бы сейчас согласилась и ребенка выносить от меня. Только я уже против.  Годы не те, да и мерзко это, заводить ребенка только ради получения наследства. Так что давай переменим тему…

    После этого мы  в течение какого-то времени вспоминали эпизоды из нашего детства. И я не смогла заставить себя заговорить с ним о Кристине. Но о Липе все-таки спросила.

    -- Ты уверена, что мать появлялась в доме после твоего приезда? --  этот вопрос Алексея волновал ничуть не меньше, чем меня предыдущие. Я рассказала ему о своих наблюдениях и кое-каких выводах. Естественно, о возникших у меня подозрениях промолчала. Напомнила только, что, по откликам работников пансионата,  оказывается, Олимпиада Георгиевна и раньше  часто исчезала из дома.

     -- Исчезать-то она исчезала, но меня всегда  ставила в известность, где она и когда будет. А в этот раз уже больше месяца никакой информации. Конечно, человек она свободный, возраст ее таков, что она вполне может какое-то время пожить вдали  от близких.  Но мне не хотелось бы думать, что ее кто-то может обидеть…


        Алексей провел в доме весь остаток дня. Оксана сервировала нам обед в Липиной столовой. Причем я заметила, что мой приятель со все большим вниманием приглядывался к Ирке. А та, найдя благодарного слушателя, весь обед трещала об игрушках, куклах, купании в море, своих подружках. Завершилось все тем, что дочура уже не хотела отпускать симпатичного ей дядю, висла  у него на руках и просила подарков. Алексей только покрякивал. Как и любой мужчина, не имеющий детей, он не подумал о подарках, и теперь старался  уверить маленькую попрошайку, что не забудет о ее заказах.

     Выйдя из  дома,  Алексей вызвал Петю и о чем-то с ним долго беседовал. Судя по тому, что наш начальник службы безопасности чуть ли не спать к нам перебрался, разговор шел об усилении нашей охраны. Но последние дни вокруг нас все было спокойно. И я постепенно пришла к выводу, что все мои приключения и страхи надуманы.



    Как только сняли швы на лбу и очистились от корки болячки на локте и коленях, я решила выполнить задуманное и съездить к подруге Липы. Нового ничего узнать не надеялась, но раз уж дала себе обещание, надо выполнить, чтобы потом не сожалеть об этом.

   Рисковать на этот раз не стала, в проводники выбрала Петю, тем более, что Алексей ему и так приказал приглядывать за нами. И вот рано утром с Иркой и Петей мы выехали  из ворот пансионата. После недавнего происшествия  я предпочла сидеть на заднем сиденье за спиной водителя. Тому разговаривать с нами было неудобно, и он то и дело оглядывался. Наконец я не выдержала:

    -- Петь, смотри на дорогу. Я тебе потом все растолкую. А пока я ничего сказать не могу…

    Тут я увидела выплывающий из-за поворота наперерез нам прицеп  тяжеловоза. Я мгновенно обхватила Ирку и завопила так, что Петюня дернулся, но тут же справился с управлением, сумев обогнуть махину там, где, казалось бы, невозможно было протиснуться. Потом, притормозив, укоризненно покачал головой:

   -- Ксеньдревна, если бы не знал вас близко, решил бы, что вы истеричка. Ну, разве можно так пугать?

   -- Петя, но мы же чуть не врезались…

    -- Чеслово, Ксеньдревна, ну кто у нас водитель, я или вы? – Петя был раздражен и обиженно засопел…

    -- Ну, ты, Петенька. Но я так боюсь. И потом, почему именно нам наперерез эта машина? – я все еще переживала увиденное.

     -- Загрузил козел неправильно. Молодой, видно. Вот и потянуло. Не справился с управлением… Не берите в голову, пока я с вами, ничего не случится…

      -- Ну, спасибо, Петя, хоть немного успокоил. Я что-то  действительно  в последнее время нервная стала. Такое впечатление, что скоро только пешком буду ходить…

      -- Пешком тоже под машину попасть можно,  --  «успокоил» меня мой охранник.

     -- Петь, ну ты думай, что говоришь, ты ж меня до инфаркта доведешь…

     -- Не дрейфь, Андреевна, прорвемся. Алексей Александрович всех наших заставил землю рыть, чтобы докопаться, кто подлянку устроил. Ох, и зол же был…

     -- А землю-то зачем? – начала я. Но Петюня весело заржал:

      -- Ну, вы прям, как ребенок. Это же иносказательно. Кроме ментов работает и служба безопасности. Тому, кто сделал, мало не покажется. Не только тем, кто проломил голову Кристинке, но и тем, кто ее в твой авто засунул, а потом тормоза подпилил,  -- мстительно закончил мой водила. На этом он замолчал и уставился на дорогу.


    -- Поверь, Валерий Яковлевич, я не шучу, -- Алексей Александрович Лепилов  нервно расхаживал по кабинету. Так случалось всегда, когда он был чем-то встревожен. Ходьба  успокаивала, позволяла  мыслям концентрироваться на одной конкретной теме.

    Стоящий перед ним навытяжку его начальник охраны, бывший полковник госбезопасности, верный служака и надежный помощник, вскинул брови, выражая сомнение.

   -- Не думай, что я спятил. Что-то в пансионате матери происходит. Я нутром чувствую. Зря я не верил ей. Знаю же, что у нее нюх на такие неприятности. И этот ее охранник Онищенко уверен, что там что-то нечисто. Ты уж постарайся, выясни, что там. Очень не нравится мне вся эта возня. И мать, как назло куда-то пропала. Не звонит, никаких вестей о себе не подает. А теперь моя Виктория взбрыкнула. Притащилась в пансионат, устроила сцену ревности  Ксении, -- господин Лепилов неодобрительно покачал головой и брезгливо процедил:— выясни, где ее Тасик последнее время пропадает. Достали меня уже его похождения. Не верю я в его показное  рвение трудиться. Опять  Виктория его покрывает. Наверное, в Куршавеле с такими же богатыми балбесами родительские денежки проматывает.

     -- Ну, Куршавель, это уже давно пройденный этап. Теперь у молодых другие забавы. Все адреналин в крови для себя ищут. Только адреналин-то свой, а кровь все больше чужая, -- Валерий Яковлевич иногда наедине с патроном позволял себе подобные высказывания. Знал, что хозяин не одобряет манеру поведения своего пасынка, да и способы воспитания своей супруги.

    Но Лепилов сегодня не был расположен к обсуждению поведения  сына Виктории. Его беспокоила обстановка в пансионате. И никакие посторонние разговоры это беспокойство притушить не могли.



     Странное заявление Ксении, будто Виктория подозревает, что ее Ирина является его ребенком, вначале Лепилова  рассмешило, потом заставило задуматься. Нет, он ни на минуту не засомневался. Знал наверняка, что все это глупость. Но как такое предположение могло родиться  в голове у супруги? Повода к подобного рода подозрениям он не давал. Что, если вся эта возня вокруг пансионата возникла из-за желания матери пригласить Ксению в гости? Доброе желание пожилой женщины кое-кем было принято за предположение о родственных связях и возможном наследовании. А дележ денег – это всегда серьезно. И вот эту ситуацию, понял Лепилов, он не должен сбрасывать со счетов.

    В тот же вечер Валерий Яковлевич с группой помощников вылетел в Крым.







                Крымские каникулы,  глава 21.


       В Приморский мы приехали на удивление быстро. Было всего восемь утра.  И я  засомневалась, не спит ли еще неизвестная  мне Полина. Накануне я с  ней созвонилась, объяснила ситуацию и попросила о встрече.

     Голос моей собеседницы был приятный, бархатистой тональности и на удивление молодой. Мне сразу же представилась девчонка лет  семнадцати. Лишь построение фраз и словарный состав убеждали, что говорившей со мной намного больше. Полина предложила встретиться  с утра, когда домашние будут на работе, и нам никто не помешает. Но вот, во сколько конкретно, мы не договорились.

    Делать нечего. Надо уведомить Полину, что мы приехали. На мой звонок она откликнулась сразу:

    -- Жду, приходите.

    Я прихватила запасенные  с вечера коробку конфет и фрукты. Ухватив Ирку за руку, вошла в подъезд двухэтажного дома. Обычная хрущоба. Узкая бетонная лестница, замусоренная так, словно ее  не убирали со дня сдачи дома. Квартира Полины оказалась на втором этаже. Представляю, какая там душегубка бывает вечером.  Сейчас, утром, с моря дует легкий ветерок, создавая относительную прохладу.

    На наш звонок  из комнаты донесся знакомый голос:

     -- Проходите, не заперто.

      Мы с Иркой протиснулись в полутемную прихожую и вошли в небольшую комнату, окно которой было распахнуто, и ветерок колебал легкую штору. На кровати у окна  лежала сухонькая старушонка со сморщенным, как печеное яблоко, лицом (другого сравнения, кроме этого избитого словосочетания  подобрать я не смогла). Но глаза на этом лице  жили своей отдельной жизнью. Ярко-голубые, веселые, искристые. Понятно, почему и голос такой бархатный, воркующий. Иные и в двадцать лет скрипят как старики, ноют по каждому поводу и без оного, голоса потухшие, без радости, без надежды.

   А тут, прикованная к кровати. Это заметно по многим деталям. Телефон на стуле рядом с изголовьем, графин с компотом, вода, пульт телевизора…

     -- Не ожидала увидеть  меня такой? – усмехнулась лежащая на кровати. – Вот и Олимпиада, когда приехала ко мне, в первый момент отшатнулась. Ничего не поделаешь, возраст и болезнь не красят…

    -- Да нет, -- почему-то стала я оправдываться, -- голос у вас удивительный. По нему и составила представление.

    -- Голос-то, да, голос у меня остался прежний, сильный. Только он у меня и остался. И сейчас вот так бы и вскочила, да в пляс, да затянула бы страдания… Но, отстрадалась. А вот Бог никак не найдет мне местечка у себя там, все велит здесь оставаться. Я ведь понимаю, что в тягость своим домашним. Спасибо Олимпиаде, она подсуетилась, достала мне коляску по дому передвигаться.  А то бы лежала колода колодой. Ну да что мы все о печальном. Так что ты хотела у меня узнать? Постой, да ты никак  звеньевая… Что ж  знак открыто носишь? Или правил не знаешь?

    Я в удивлении уставилась на старушку:

    -- Что вы имеете в виду?

    Полина протянула руку к моей груди и указала на зацепившуюся за крестик  снежинку. Я  из-за последних событий так и не удосужилась сходить  к ювелиру, чтобы  отцепить украшение.

    -- А это что?

    -- Снежинка, -- честно призналась я. – Представления не имею, где ее нашла моя дочь. Это она умудрилась зацепить ее за крестик так, что без специальных  инструментов снять ее невозможно.

    -- Вот оно что, -- протянула Полина, как-то сразу потускнев. – Так что вы хотели узнать от меня?

    -- Липа, то есть Олимпиада Георгиевна почему-то решила исчезнуть из пансионата. Я уже почти месяц живу в ее доме. Один раз показалось, что она приходила. Но никто ее не видел. Может быть, у нее серьезные проблемы, и она боится связаться с  Алексеем…

    -- Олимпиада-то боится? Нет, она никогда никого и ничего не боялась. Опасалась, бывало. Но как умный человек, всегда находила выход из ситуации. Но ты права, в последнее время она действительно чего-то опасается. Правда, со мной проблемами своими не делится. Да и чем я ей, безногая, помогу. А может и не хочет на меня неприятности навлекать… Знаешь, какой она в детстве была? -- Полина на некоторое время замолчала, словно раздумывая, рассказывать или нет, потом предложила:

    -- Ты вот что, девонька, завари-ка чайку свеженького, а  тогда и поговорим…

      Я мигом сходила в кухню, наполнила электрочайник, принесла несколько тарелок, разложила принесенные гостинцы, заварила чай. Одновременно нейтрализовала дочуру, чтобы она своими постоянными «почему» не сбивала беседу – налила ей чаю, насыпала хрумок, конфет, черешни и абрикосов. Все, теперь  можно спокойно пообщаться. Пододвинула столик к  кровати, подоткнула подушки повыше, чтобы Полине было удобнее, и приготовилась слушать.
Вначале  ничего такого, чего бы я не знала, не услышала. Все мне уже было известно от бабы Нины. Вот только в несколько иной интерпретации.

     -- Отец у Олимпиады был редкостным подонком, -- неожиданно прервала свое повествование Полина. – А мать – таких поискать: добрая, приветливая, готовая поделиться с нуждающимся последним куском. Георгий, по рассказам моей матери, привез ее откуда-то с Кавказского побережья. Она была у него второй или третьей женой. Точно не знаю. Поговаривали, что первых он забил до смерти за то, что сыновей не рожали. Мария была молоденькая, неопытная. Ну, он и пытался из нее лепить то, что ему хотелось. А она вроде мягкая, податливая, а как лоза: он ее гнет, а она все равно распрямляется. Да еще и хлещет обидчика наотмашь. Рожала Мария каждый год. Другая бы загнулась. А она ничего. Поет, радуется жизни. Вот только в живых лишь мальчики оставались. Девчонки все почему-то помирали. Ходили нехорошие слухи, что это Георгий их на тот свет спроваживает. Но доказать никто ничего не мог. Получалось, что умирали они то от глоточной, то от тифа, то от поноса…

    Мальчишки взрослели, он их от матери забирал, воспитывал сам. Была у Георгия  на склоне, там, где сейчас пансионат, хата. Еще от деда досталась. Вот там сыновья и подрастали. Работали с отцом в рыболовной артели. У него и лодки были. Официально рыбу ловили, а что под видом того творили, один Бог ведает. Ходили страшные слухи. Поговаривали, что банду создал, да руководил ею. Что занимался, как и отец, контрабандой, в Турцию и Грецию ходил на баркасах, ворованное сбывал. Что у его отца в каждом порту сыновья были. И все ему подчинялись. Но то до революции еще было. Не знаю, врать не буду, меня тогда не было. А уж что, правда или ложь, сказать не могу.

     В гражданскую, когда красные наступали, его отец с сыновьями и своими братьями хорошо пошерстил здешние поместья. Сюда ведь из центра страны бежали все, кто только мог. Уж и позабавилась тогда его банда. Гребли все, что плохо лежало. Скольких людей на тот свет ни за что отправили. Последнее забирали. Приближенным отца был Георгий. Лютовал страшно. Это уж точно говорю, свидетели были, да молчали. Своя рубашка ближе к телу.  Однако умел Георгий  и невинным агнцем прикинуться, посожалевать беде ближних. Это он придумал тех, у кого золотишко водилось, переправлять контрабандными маршрутами в Турцию. Да только кто скажет, сколько из них добралось до места.

   В советское время Георгий  опять сколотил артель рыболовецкую. Работали там у него все свои, проверенные. В основном, сыновья. Ох, и сволочи выросли. Каких еще поискать. Мария все плакала, Бога молила, чтобы простил ее за таких детей. А Георгий все посмеивался. В нижнем доме, где Мария с детьми жила, бедненько было. Не баловал он жену и младших…

     -- Как же в таком случае Олимпиада Георгиевна осталась жива?

     -- К тому и веду. Когда война началась, Георгий голову-то поднял. Понял, что время для поживы пришло. Не до жены ему стало. А она как раз тот год опять девочку родила. Назвала Олимпиадой в честь своей матери. Мария к тому времени сдавать уже начала, вот и понадеялась, что смилостивится муж, оставит ей на радость и в помощь дочь. А тут неожиданно война, оккупация, немцы, голод. Георгию не до того было. Так девчонка и росла себе. Никакие болячки ей не страшны были.

    А Георгий-то что удумал. Золото ему ум затмило. Знал, что немцы евреев уничтожают в первую очередь, и решил на людском горе нажиться. Узнавал, где прячутся те, что позажиточнее, обещал переправлять контрабандистскими путями на Кавказское побережье, а то и дальше, за кордон. Не за так, естественно. Золото требовал. Я почему знаю… Тетя у меня по отцовской линии была замужем за дядей Есей, он  из потомственной семьи ювелиров. Конечно, не богатых. Где уж в советское время разбогатеть. Но для нужных людей хорошие вещи делал. Необычные. Многие сейчас бы нарасхват пошли. Вот дяде Есе Георгий и предложил переправить семью из Крыма. Цену заломил такую, что ой-ой-ой. Жалко было денег, но дети-то дороже, их у тети было  пятеро. Старшая  Цецилия  уже обручена была. Знал дядя Иосиф, что убьют их. И выложил все, что у него было, даже золотые гарнитуры, что дочери на свадьбу готовил. Ничего не скажу, доставил его семью Георгий на грузинский берег. А вот многие другие сгинули…

    -- Я в поселке разговаривала с одной женщиной. Так она уверяла, что Георгий помогал партизанам…

    -- А что, и помогал. Он ведь как флюгер, куда ветер подует, и нашим, и вашим. Мои родители  рассказывали, что водил тайными тропами кое-какие отряды. Да все это сомнительно. Свой интерес он в этом имел. Да, так вот, -- Полина откинулась на подушку, пожевала губами, уставившись куда-то в угол. Вспоминала былое, решала, что рассказать, а о чем умолчать. Потом видимо решилась:

    -- Олимпиада подрастала на моих глазах. Я-то ее старше. Такая упрямица была. Что задумает, разобьется, но сделает. Мария только головой качала: ну вылитый отец. Души в ней не чаяла. Она-то бедная, только и отдохнула во время войны. Потом Георгий вернулся. Сыновья пришли. Кто говорил, что на фронте были, а кто подозревал, что бандитовали в тылу. И вот что-то у Георгия не заладилось с местной властью. В одно мгновение собрался, и всей семьей выехали куда-то.

    -- Да, мне рассказывали…

     -- Это все предыстория. Но и без нее не обойдешься. Я тебе сейчас расскажу то, что мне Олимпиада доверила. Этого тебе никто не сообщит.
-- Это о рождении ребенка?
-- И о нем тоже, -- моя собеседница замолчала, перевела взгляд на окно… В комнате повисла тишина, нарушаемая только чавканьем моей дочуры, поедавшей очередную абрикосину. Полина взглянула на Ирку. Взгляд ее потеплел:
    -- Хорошая малышка. Тяжеловато, наверное, в твоем возрасте с такой живой крошкой. Впрочем, именно благодаря им мы и живем. Какое это счастье, видеть, как подрастают ребятишки, заботиться о них, узнавать в них свои черты… Олимпиаде этого не пришлось испытать. Хотя, что я горожу, для нее таким стал Алешка. Пусть и не родной, а для  Олимпиады он стал светом в окошке, той отдушиной в ее горе, которая и позволяет жить…

     -- А своего ребенка Липа не искала? В поселке поговаривают, что у нее есть и внучка с правнучкой…

     -- Это ты об Оксане? -- живо откликнулась Полина. Ее старушечьи  скорбный взгляд вдруг изменился, сквозь его маску проскользнул хитро-заинтересованный огонек. – Нет, Оксана и Лера никакого отношения к Олимпиаде не имеют. Разговоры об их родстве пошли уже позже, после того, как Олимпиада приютила у себя сироту. Она знала о сплетнях, но махнула рукой. На каждый роток не накинешь платок. Решила, пусть болтают. Оксану она пожалела, потому что вспомнила себя в ее положении. Ей-то руку помощи никто не протянул.  Вот о том периоде ее жизни я и хочу рассказать.

      Олимпиаду я вновь встретила, когда той шел шестнадцатый год. Георгий привез ее в поселок, поселил в недавно отремонтированной мазанке на склоне, где еще дедова хата стояла, а сам куда-то подался. За девушкой оставил присматривать одного из своих прихвостней. Тот любил выпить. А когда засыпал, Олимпиада  выбиралась к морю.  Там  мы с ней встретились как-то на пляже, разговорились. Вспомнили свое детство… и завязалась дружба не дружба, а какое-то притяжение друг к другу.

    Однажды  Олимпиада пожаловалась на свою тяжелую долю. Она беспокоилась о тяжелобольной матери, оставшейся в  узбекской семье в Ташкенте, о своих младших братьях, родившихся уже там. Старшие  и в тех местах вели себя  неподобающе. За какие-то темные делишки кое-кто угодил в тюрьму, остальные подались в бега, а отец, взяв ее, приехал на родину. И тут как очумел. Стал ее избивать, требовать повиновения. Говорил, что учит ее послушанию. Что должна она стать стражем его богатств. Дело его должна продолжать, пока братья в тюрьме…
 
  Дурак был, прости Господи. Не увидел, старый козел, что Олимпиада, даром что на мать похожа, характером удалась в Георгия. Ему бы доверить ей дело, да с любовью объяснить, что да как. Но он же мужчина, а все женщины для него так, подсобный материал для удовлетворения мужских нужд да обслуживания. А он только на сыновей ставку делал…
Георгий часто брал дочь в свои поездки, возвращалась она избитая, запуганная, боялась на улицу выйти.

     А однажды ночью прибежала ко мне, постучала в окно. Выйди, говорит, на минутку. Я перелезла на улицу, а она мне такого наговорила: насилие над ней учинили, а Георгий, будто бы, руководил, и вроде как зачинщиком был. Требовал полного повиновения. Да видно, просчитался, перегнул палку.
 
      А когда вернулась она в поселок, узнала, что беременная. Бедная девчонка была запугана, не знала, что ей делать, как быть. Бежать без денег некуда. Да и выследят ее. Очень уж во многие тайны ее посвятил Георгий. И я ей помочь ничем не могу. Сама еще живу у родителей. Посоветовала ей сходить к бабке. Та занималась вытравливанием нежелательного приплода.

    Но Олимпиада как взглянула на меня. Как обожгла своими огненными глазами. И сейчас еще, как вспомню, страшно становится. Нет, говорит, не по-божески это. Раз суждено дитю родиться, быть тому. Я все стерплю. Но и рассчитаюсь с насильниками… Их же способами… И ушла. Я ей ничем не помогла. Не сумела.  Ну, что потом было, наверное, тебе в поселке рассказывали. Бедная девочка не согнулась, все вытерпела.
  Меня мать шпыняла, чтобы я с ней не встречалась: мол, сама невеста, женихи отвернутся. Да мой Коля меня без памяти любил. На эти пересуды не обращал внимания. Как только вернулся из армии, сразу поженились. Как раз перед родами Олимпиады это было. Мы пошли на квартиру жить, и подруженька смогла изредка ко мне прибегать, правда, все тайком, все с опаской. Я ей и приданое для новорожденного подготовила, в балеточке такой сложила.
А как ей пора пришла рожать, Георгий ее увез куда-то. Вернулась она в поселок через месяц, бледная как тень. Зашла вечером ко мне. Попрощаться, говорит, я пришла, нет сил мне больше жить. Я ее чаем угощаю,  а она на меня смотрит глазами печальными, а в них такая тоска, такое знание страшное, ну, чисто Богородица. И кусок в горло не идет. А потом как разрыдается. И в рыданиях-то мне  все и высказала, что привез ее Георгий не в больницу, а в пещеру, где добро награбленное хоронил. И ждал, когда ребенок появится. А потом, он ей сам сказал, что отправил младенца в приют. Не дал даже узнать, кто это – мальчик или девочка. И грозил, что если ослушается, и ее, и ребенка кинет в море с переломанной шеей…

     Клятву потребовал, что как выйдут на свободу старшие братья, Олимпиада им покажет, где добро запрятано. Сам с нею его перепрятывал. Видно, ждал, что его со дня на день схватят. Да не поверила она словам отца. Этот, соглядатай ее, вечно пьяный, проговорился, что ребенка ее утопили в гроте. Георгий еще сказал, что нечего  байстрюков разводить…
 Вот сидела она у меня такая худенькая, с этой балеточкой в руках. А гляжу, сила в ней, сила духа. Несломленная. Поплакали. А потом она попрощалась. Спасибо, говорит, за то, что не брезговала со мной водиться. Может, Бог даст, и увидимся еще…

     -- А в поселке говорят, что вроде ребенка тогда подкинули старикам…

     --  Говорят, да только старикам-то их внучка и подкинула. Сама замуж за другого выскочила, а грех свой деду с бабкой. Она и содержание оплачивала. Я на почте работала, много чего знала. Олимпиада мне изредка писала, спрашивала, что в поселке. Приезжали ее братья, искали ее. Больше, видно, за свое барахло беспокоились. Как я поняла, не нашли они захоронку. А там, видать, много было добра. Сам Георгий наведывался перед смертью. А что толку?  Олимпиада отомстила всем им за свое поругание. Ох, и страшно отомстила…-- Полина помолчала, раздумывая, продолжать ли дальше, потом заговорила вновь:
-- Я-то знала, где она живет, да молчала. Ей я сообщала о местных новостях. А потом она приехала сюда вновь. Я после аварии уже почти и не ходила. Правда, жила тогда в своем доме. Это потом меня дочка забрала к себе. Так вот, пришла ко мне Олимпиада, высокая, сухая, вся в черном, прямая, как палка. Давай, говорит, выпьем, подруга, с тобой за нашу жизнь. Разная она у нас, а вот сводит все вместе. Рассказала, что есть у нее приемный сын, он выбился в люди, купил участок земли, будет строить пансионат. Звала к себе. Но я ей объяснила, что помощница из меня уже никакая. Только и смогу, что поговорить, да старое вспомнить… Вот так-то. Привозила она ко мне Алексея своего, похвалилась сыном. Светленький, невзрачненький. А как глянешь, есть в нем что-то от Олимпиады. Вложила в него свой стержень.

     Да и то сказать, подруга, она и есть подруга. Вроде я ничего ей доброго и не сделала, а она меня облагодетельствовала. То врачей мне, а когда поняла, что бесполезно, то коляску, то денег, то продуктов  принесет…

    -- А вы не в курсе, куда она могла податься на этот раз? Ведь и Алексею не сообщила… Может ее что-то тяготило, кто-то угрожал, или узнала что-то такое…

    -- Не ты первая спрашиваешь об этом. И Алексей звонил, интересовался. И другие ее родственники… Но не знаю. Очень уж скрытная Олимпиада. От нее, если не хочет, клещами слова не вытащишь. Да и то. Дел-то на ней много. И в порту она, и в благотворительном фонде, и в больнице…

     Я еще немного поболтала со словоохотливой собеседницей, а потом, договорившись, что если кому что станет известно новое, созвонимся, распрощалась.



       Проводив взглядом собеседницу, Полина Артемьевна Пожидаева, в табели о рангах южной криминальной корпорации занимавшая не последнее место, попыталась проанализировать состоявшийся разговор. Конечно, она и не собиралась посвящать пришедшую в детали деятельности организации.  Но само появление этой дамы, ее странные вопросы, а главное, наличие на видном месте тайного знака, смысл которого был известен очень ограниченному числу людей, взволновал больную.

     Эти знаки никакой смысловой нагрузки не несли, кроме той, что их обладатель в определенной степени причастен к корпорации. Придумал все это еще отец подруги Георгий. Во время войны в руки ему попал женский гарнитур из белого золота и полудрагоценных камней. Его ценность была в том, что из множества звеньев без особого труда можно было собрать величественную диадему, оригинальное колье, серьги, подвески, пояс, браслеты.

    Потом эти элементы новое поколение окрестило паззлами. А тогда, в пору гонений, узнать о причастности к организации  можно было благодаря какому-то паролю. Вот и стали звенья гарнитура такими опознавательными знаками. Сейчас уже давно в них отпала надобность, это скорее дань традиции. Но было и еще кое-что, о чем не знали рядовые члены корпорации. Все звенья делились на группы разной величины. Это позволило Георгию установить своего рода табель о рангах преступного сообщества. Самый крупный элемент с большим голубым камнем и россыпью искристых прозрачных кристаллов он оставил для себя. Девять поменьше распределил между братьями и сыновьями, еще десяток был роздан так называемым звеньевым, тем, кто связывал  верхушку корпорации с низовыми организациями, а самые мелкие звенья предназначались собственно для связи.  Так вот в замысловатой вязи этих элементов скрывались буквы. Для чего в свое время дядя Еся  все это придумал, Полина не знала. Но Олимпиада, пригласив подругу в помощницы, кое-что той рассказала.  У каждого звена была своя буква.  Отцом были распределены звенья так между членами корпорации, в то время ее больше именовали бандой, чтобы по определенным значимым словам быстро собирать тех, кто нужен для дела. Олимпиада эту практику развила дальше. Она во всем видела на шаг вперед своего отца. Потому и корпорация процветает до сих пор.

    Полина покривила душой перед приехавшей к ней Ксенией. Не так уж она была и немощна.. Стара, это да. Силы уже не те. Ноги не действуют. Но еще голова работает, а в ее деле она нужнее всего. Да и живет она не в этом захолустье. Эта квартира предназначалась  для встреч с малознакомыми людьми, кому не стоит знать о реальном положении дел. Такой порядок  завела подруга изначально.

    Сейчас Полину больше волновал вопрос: куда подалась Олимпиада. В последние годы она полюбила дальние поездки. Все что-то решала. Думала, как распорядиться  своей собственностью, кому доверить управление корпорацией. Ездила к родственникам за границу, там смотрела. Но с подругой  по этому поводу не советовалась.



     Узнала ли я что-то новое из разговора с Полиной? С одной стороны, вроде бы, да. А с другой – я так и не выяснила, куда могла уехать Липа, были ли у нее проблемы, и почему вокруг нее все так завертелось. То, что Георгий был контрабандистом, знали многие. Но теперь оказывается, он был руководителем какой-то банды, наживался на горе других. Возможно, кто-то из потомков убитых  им захотел отыграться на его дочери.

   Но причем тогда Алексей? Я ведь не могла спутать его голос. И что должны были найти в доме экономки Алла и чернявый? Может быть, их не завещание интересовало, а план, где искать спрятанные сокровища? Впрочем, не такая Липа дура, чтобы об этом рассказывать, пусть и на бумаге. 

   С другой стороны, что об этом беспокоиться Алексею, если он является единственным наследником Липы? А, судя по тому, как она к нему относится, именно ему она отдаст все свои накопления. В таком случае Алешке нечего городить огород. Но я же не глухая, я слышала его голос там, во дворе Липиных родственников, и его приказ поработать с адвокатом и поискать документы…

   И как тут не вспомнить покойную  Кристину с ее претензиями на владение пансионатом.  Какой компромат у нее мог быть на Липу? Может, узнала что-то из ее прошлой жизни? Как же мне во всем этом разобраться?

    Полная решимости расставить все точки над «и» уже сегодня, я вместе с Иркой спустилась к машине, в которой в ожидании нас развалился Петя.

    -- Что вы так долго? – недовольно проворчал он, заводя внедорожник, -- жара же, искупаться хочется. Иришка, поехали сейчас к морю?

   -- Ага, я вам щас поеду,-- пообещала я, правда, без энтузиазма. Действительно, что это я вцепилась в Ирку. Она под присмотром Пети, а это значительно надежнее, чем  под моим.



 
                Крымские каникулы,  глава 22


     Перед домом Липы нас ждала Лерочка.

     -- А у меня сегодня анализы брали,-- сразу же похвалилась она одновременно и мне, и Пете, и Ирке.

      Моя дочь до смерти боится уколов. Но оставить без внимания то, что в ее  отсутствие тут, оказывается, у товарки какие-то анализы брали, а у нее нет, не могла. Такую несправедливость она перенести  была не в силах.

    -- Мам, я тоже хочу анализы, -- дочура выпятила губу, топнула ногой и свернула на груди руки кренделем.

   -- Ага, сейчас побегу догонять врачей, чтоб тебе анализы делали, -- фыркнула я. Но все же заинтересовалась: кто приезжал, зачем, какие анализы. Ребенок у меня еще небольшой, а вдруг в округе какая-то зараза обнаружена.

    Лера – девочка уже взросленькая. Потому постаралась ответить на мои вопросы  вразумительно.

    -- Утром приезжала машина «скорой помощи». В ней были тетя и дядя. Они  сразу направились к дому, где мы живем. Спросили: девочка, ты из этого дома. Я сказала: да. Тогда тетя поинтересовалась, а где мама. А мама уехала на машине за продуктами. А они тогда сказали, что таким девочкам, как я, делают анализы, берут кровь. И я согласилась. А они потом уехали. А еще, пока я гуляла, в доме кто-то был.  Я побоялась заходить, ждала вас.

    -- С чего ты решила, что в доме кто-то был? – с одной стороны, ничего необычного я во всем рассказанном девочкой не видела. Сама в ее возрасте иногда такого себе представляла в одиночестве, что потом в дом без взрослых боялась зайти.

    -- Вы знаете, как лаял Барбос? Он так бросался на дверь и окна, как будто там кто-то страшный… -- объяснение девочки вроде бы подтверждало мои мысли. Но Петя в сердцах сплюнул:

    --Ну, что за черт. Стоит мне выехать куда-нибудь, как здесь кавардак начинается. Эй, Вадим, иди сюда, -- крикнул он в сторону проходной. На пороге появился  охранник.  Такое впечатление, что он  еще один брат-близнец Олега. Я их порой путаю.

     Петя быстро расспросил Вадима, кто приезжал из посторонних. Действительно, подтвердил тот, была машина медицинская. И направление, и разрешение у них, все честь честью. В дом не заходили, с Лерой общались в машине. Больше незнакомых не было.

    -- А из своих кто приходил?

      -- Ольга-горничная со своим хахалем. Сказала, на пляж пойдут. К Кристине какая-то баба приезжала…

    -- Какая баба?

    -- Тетка пожилая, но крепкая, такая напористая, из тех, что любят права качать…

    -- И где она?

    -- Я ей объяснил, что Кристина здесь больше не живет и пока о себе вестей не подавала… Не стал говорить, что труп нашли… как вы предупреждали…

    -- Ладно, разберемся, -- Петя почесал свой загривок, потом махнул нам, -- пойдем поглядим, что там придумала Лера.

     В доме была относительная прохлада. Шторы притеняли яркий свет, создавая полумрак. Предупредив детей, чтобы они ничего не трогали, мы с Петей прошли по комнатам. На первый взгляд, все было как всегда. Но в Липином кабинете папки были перевернуты, в ее сейфе явно что-то искали. Петя позвонил куда-то, предупредил о случившемся и посоветовал нам сходить на пляж.

      Ирка при этих словах рванула к двери. Но не успела  ее распахнуть, как в образовавшуюся щель втиснулся Барбос и с грозным рыком понесся по комнатам.

    -- Этого нам  еще не хватало, -- только и успел крикнуть Петя. Потому что в следующий момент мы стали свидетелями странного явления. Барбос с разбегу бросился на одну из стен столовой. И она под его лапами поддалась, часть ее превратилась в дверь и, повернувшись по своей оси, вновь стала на место. Даже намека на то, что здесь есть проход, мы не увидели. Но удаляющийся глухой лай был доказательством, что у нас не галлюцинации.  В следующее мгновение я кинулась к стене, ощупала все пространство, но безрезультатно. Стена стала опять монолитной.  Куда делся пес? Я вспомнила, что он часто рычал на эту стену, порой даже кидался на нее. Мы думали, что это крысы, но что же было на самом деле? И что будет теперь с собакой? Не погибнет ли она там, ведь мы не знаем, как  открывать дверь?
-- Петя, что же теперь делать? – я в этот момент была просто благодарна Пете, что он так возится с нами и нашими проблемами. Я ведь в данном случае просто не знаю, что предпринять.
-- Вы о собаке волнуетесь? Не думаю, что с ним что-то случится. Скорее всего, дом стоит на одной из подземных пустот. В войну в  таких  прятались  от немцев.  Проход туда сделан, видимо, давно. Просто им пользовались по мере необходимости. Думаю даже, что это идея Олимпиады Георгиевны. Когда она незаметно хотела уйти, могла воспользоваться этим ходом. Наверное, так она и поступала, когда неожиданно исчезала  из  пансионата. Да и в последний раз  поступила именно так. А я все думал, как же она смогла так уйти, что ее не заметил никто из охраны. Теперь для меня многое стало понятным. Хотелось бы прояснить для себя, кто же  и что ищет в ее отсутствие в  доме.

   Меня так и подмывало  намекнуть Пете, а пусть-ка он узнает об этом у своего босса, а моего приятеля Алексея. Тот, наверное, точно расскажет, что же здесь все ищут.  Но я не стала обижать парня. Во-первых, он мне пригодится, и не нужно с ним ругаться, а во-вторых, Петя мне нравится, и я не могу поверить, хотя очень часто подозреваю его в нехороших делах, что он как-то связан со всей этой возней вокруг документов Липы.
Раз дело касается завещания Липы, решила я, то не мешало бы выяснить все, что можно, о ребенке Липы.  Может в нем все дело. И здесь я смогу задействовать Петю.

     Я рассказала ему о том, что узнала сначала от  бабы Нины, а потом от Полины. Насколько я могла судить по его реакции, парень ничего такого даже не предполагал. Хотя, я думаю, о хозяйке пансионата знал много больше меня.

     Петя пообещал в ближайшее время  уточнить все у знающих людей и отправился с девчонками на пляж. Я ему вслед посоветовала захватить с собой и двух наших новых племянниц – Тину и Нику. Те чувствовали себя неудобно, старались быть незаметнее и всячески прятались от посторонних. Мне кажется, они знали что-то такое, о чем не решались рассказать нам. Надо будет как-нибудь с ними поговорить по душам. Ведь скоро придется думать, куда их устраивать. И сможем ли мы переправить их по месту жительства через границу.

     Вообще само их появление меня очень беспокоило. Если следовать логике, то кавказцы привезли их Липе. Меня, судя по реакции Полины на снежинку, они приняли за кого-то из ее подручных, а может быть, и за нее саму. Значит, Олимпиада занимается переправкой девушек за границу, и судя по поведению девчонок, в бордели. Они об этом знали, и сейчас всеми силами молят Бога, чтобы этого с ними больше не случилось. Значит, мое представление о матери Алексея было ложным. А что, если и Алешка узнал о чем-то таком?
 
     Ну и что, осадила я сама себя.  Насколько я знаю, для него это не будет ударом. Уж он-то точно чистоплюйством в отношении матери не займется, а все поймет. И простит. Но тогда я не понимаю, что его заставляет вступить в сговор против матери с ее родичами. Те могут предъявлять Липе претензии. И сейчас, по прошествии некоторого времени, я по-новому вспомнила разговор с Полиной. Липа обещала наказать обидчиков. А ими были отец и братья. Для них самым дорогим было награбленное, как для нее ее ребенок. Они лишили Липу ребенка, она в отместку не отдала их богатства. И  ее братья, и племянники ищут теперь хоть какие-то сведения о том, где эти богатства находятся, неожиданно озарило меня. Скорее всего, они угрожали Липе, и та приняла решение на время спрятаться от них.


     Теперь понятно, что и свой дом она поставила на месте когда-то существовавшей хибары деда. И потайной ход сделан давно, наверное, еще в те далекие времена. И приходят сюда  по нему те, кто надеется вернуть наследство Георгия.

     Все стало на свои места, кроме одного: с какого боку здесь приплетается Алексей. Продать мать за какие-то мифические богатства?  Не верю, что он в здравом рассудке решит так поступить.  Значит, есть что-то еще такое, что поставило его против Липы. И вот это испугало экономку. Она решила уйти, пока все не разрешится таким образом, что сын ее поймет. Думаю, ее ничто не сможет сломить, кроме  одного, что сын  от нее откажется. А что  может оказаться настолько сильным аргументом против нее, что  может заставить Алексея отвернуться от  матери? Не знаю. Я себе такое представить не могу.


    Вечером, когда все обитатели дома собрались на террасе, предпочитая коротать время до сна на свежем воздухе, раздался неожиданный звонок. Первой, как всегда, бросилась к телефону Ирка. Как же, а вдруг кто-то новый попадет в круг ее обаяния и одарит очередной порцией подарков.  Тина и Ника сразу как-то сникли. Они все еще вздрагивали при каждом звонке, в ужасе ожидая, что пора их спокойной и сытой жизни закончится.
 
    -- Мамуль, тебя, -- Ирка и не старалась скрыть разочарования. Невидимый  собеседник не удостоил ее даже разговора. На другом конце провода, услышав мой голос, что-то пробормотали, затем мужчина с сильным акцентом, явно не кавказским, осведомился, где тот груз, который он заказывал.

     Предваряя ненужный и нудный разговор, я сразу же предупредила, что хозяйка пансионата срочно выехала по неотложному делу. Своих полномочий никому не передоверяла, поэтому никто больше в пансионате не в курсе, где находится груз, и поступал ли он вообще. На что мой собеседник ответил, что груз передан по назначению и должен быть доставлен в порт на корабль.

    Я валяла дурочку, прекрасно понимая, что разговор идет о двух девчонках. Но не могла же я по требованию этого неизвестного отправить их на корабль. Пришлось сказать, что товар погиб при транспортировке, неустойку, как и положено, оплатим. Хотя, по большому счету, кто, интересно, ее будет платить? Ну, то, что не я, это уж  точно. Однако  девчонок придется  где-то спрятать. При всех этих таинственных подземных переходах их запросто могут выкрасть. Надо Петю уведомить о такой возможности.

    Этим я и озадачила начальника службы безопасности на следующее утро. Пете мой рассказ очень не понравился. Он даже предложил всем перебраться на время в главный корпус  пансионата. Но отправили туда только девчонок. Так как у них настоящих документов не было, лучше, если они побудут в зоне отдыха. Всегда можно отговориться,
что приехали с отдыхающими. Петя клятвенно заверил, что найдет выход из положения и пристроит девочек в хорошее место.

     На будущее мне предстояло подумать, как себя вести в ситуациях, когда меня вновь примут за Липу. Так как «снежинка» не отцеплялась, а крестик и цепочку я портить не хотела, пришлось все это снять и убрать. Конечно, приключения – это хорошо. Но лучше, если они происходят в небольших количествах, и, желательно, не со мной. Петя придерживался того же мнения. Ему тоже хватило общения с головорезами Кислого.  Особенно после того, как  их пацана утопили рядом с пляжем пансионата.
У всей бригады Кислого сейчас на пансионат большой зуб. Их просто бесит, что, оказывается, есть что-то такое, что им не по силам. Петя тоже пришел к выводу, что необходимо как можно скорее найти хозяйку. Только она сможет размотать весь этот клубок  недоразумений. А для этого надо начинать издалека. С того времени, когда молоденькая Липа приехала на родину с отцом.

    Петя побывал в архиве, попросил подобрать ему документы за пятидесятые годы,  подшивки местной газеты и собирался этот день посвятить сбору информации. Вот уж что-что, а собирать информацию я тоже люблю. Потому, перепоручив детей Оксане, я напросилась с Петей в архив.

    Я-то думала, что учреждение это расположено в поселке. Но Петя вывел свой внедорожник. Оказалось, архив находится в районном центре, также как и детдом, где я планировала обязательно побывать.

     Одноэтажное здание районного архива располагалось в глубине двора, зажатое между двумя ветхими строениями. Если бы не скромная вывеска, извещающая, что здесь находится нужное нам учреждение, никогда бы в это не поверила. Давно не мытые стекла загораживали ржавые решетки, а рамы от старости настолько рассохлись, что как их не укрепляй,  не затыкай щели, держатся они только благодаря решеткам. А ведь в помещении хранятся документы, которые могут потребоваться даже через полвека, как например, нам.
Уныло и неуютно было и внутри дома. На улице жара, а встретившая нас маленькая длинноносая старушонка с высоким начесом плохо прокрашенных куделек была облечена в меховую безрукавку.

    Мой спутник отвел в сторону  бабульку, которой в обед точно стукнет сто лет, и о чем-то с ней  пошептался. Та не стала долго кочевряжиться, скрылась за тяжелой дверью с массивным металлическим засовом и через несколько минут принесла из хранилища подшивку местной газеты за интересующий нас год, похозяйственную книгу поселка, кое-
какие документы и неслышно удалилась. Честно говоря, меня удивила такая беспечность, о чем я не преминула сообщить своему спутнику. Петя усмехнулся и пробормотал что-то о том, что барашек в бумажке может разрешить многие вопросы.

     Подшивка пожелтевших газет, кое-где разорванных, а потом аккуратно склеенных прозрачной калькой, навеяла на меня легкую грусть. Вспомнилось детство. И хотя я провела его далеко от этих мест, очень многое напомнило мне о том времени.

     В газете было все – восторженные репортажи о выполнении плановых заданий, о досрочном строительстве порта, о высоких показателях работы рыболовецкого колхоза…  Не было там только ничего о том, что меня так занимало.

   У Пети улов был несколько лучше. Он нашел докладную записку о том, что  в начале мая в поселке найдены три подкидыша. Один примерно месячного возраста, двое новорожденных. Все направлены в районную больницу. Вскоре одного ребенка забрали  супруги  Тищенковы и усыновили. Двух младенцев женского пола после лечения отправили в городской дом ребенка. Что с ними стало дальше, в записке не сообщалось.

     Петя включил все свое обаяние, пытаясь разговорить работницу архива. Но та больше ничего предложить не могла. Посоветовала только обратиться в дом ребенка, может быть там еще остался кто-то из работавших в то время. Ничего себе. Столько лет прошло. Да тем, кто в то время только пришел на работу, уже далеко за семьдесят. Но детский дом, это все-таки какая-никакая, а зацепка.

     Дом ребенка, судя по данному нам адресу, должен  находиться в бывшем купеческом особняке, расположенном в самом центре, рядом с городским сквером. Однако увиденное нами  здание никаким образом не могло принадлежать детям, если судить по огромной световой рекламе и вывеске над входом. Которая ярко и броско извещала о том, что в данном заведении расположено известное в городе казино и варьете с непритязательным названием «У Клеопатры». Мы в задумчивости прошлись вдоль фасада, нервируя двух секъюрити, переминавшихся у входа. Время было раннее, казино еще не открылось, и прогулка у дверей  посторонних, явно не принадлежащих к числу посетителей, вызывало у охранников законный интерес.
 Поняв, что еще минута, и от нас  останется только мокрое место, Петя решил пообщаться с коллегами по цеху. Те нехотя, словно жевали жвачку, что-то ему втолковывали минут пять, после чего равнодушно отвернулись. Мой спутник их больше не интересовал.

     Отведя меня на приличное расстояние от здания, Петя все объяснил. Детский дом действительно долгие годы располагался в самом центре. Но дом обветшал, стал невзрачным, запущенным, а у местной власти средств на капитальный ремонт не было. Вот несколько лет назад и решено было детское учреждение перевести в более презентабельное здание, а это продать. Покупатель нашелся сразу. И через год на месте детского дома стал функционировать развлекательный центр для богатеньких отдыхающих.

    -- А где же детдом? – этот вопрос меня интересовал прежде всего.  Вскоре мы узнали и это. Как сообщила словоохотливая бабулька, встреченная нами  в соседствующем с казино сквере, детей перевели на окраину, поближе к природе. Там вроде бы освободилось здание детского сада или санатория.

    Детский дом действительно находился в здании бывшего детского санатория.  Искать нам пришлось его довольно долго. Наконец машина, поплутав по переулкам, выехала к  добротным воротам, встроенным в крепкую ограду. После настойчивого стука в калитке показалась высокая стройная брюнетка с удивительно красивыми миндалевидными глазами. Они яркими звездочками сияли на ее смуглом от природы лице. Узнав причину, по которой мы приехали, она пригласила зайти во двор.

      За высоким забором скрывался одноэтажный длинный дом, окруженный по бокам всевозможными пристройками. Несколько игровых площадок во дворе указывали на то, что здесь обитают в основном дошкольники. В тенистой террасе стояли рядами детские коляски с грудничками. В дальней веранде виднелись головы ребятишек постарше, с ними занимался воспитатель.

    Я смотрела на эти головки и не могла себе представить, как вообще можно бросить маленькое существо на произвол судьбы. Да, они попали в детдом, и это, возможно, для них лучшая доля. Ведь сколько таких ребятишек оказываются в шайках профессиональных нищих и превращаются в безликих зомбированных попрошаек. Но думают ли об этом их мамки-кукушки, когда, едва родив, отказываются от крошек. И это в лучшем случае. Бывают ведь случаи, когда новорожденного просто выбрасывают из окна, в полиэтиленовом мешке спускают в мусоропровод, а то и просто в море.

     И я опять вернулась мыслями к ребенку Липы. Интересно, искала ли она его?  А может быть, давно нашла, и теперь живет вместе с ним, но по какой-то неизвестной причине (впрочем, судя по накату на меня, причина довольно известна) не хочет сообщать об этом окружающим. Может быть, и Алексей, узнав о родном ребенке Липы, решил, что наследство должно достаться ему? Но в таком случае, зачем я взяла с собой Петю? Хотя здесь я могу точно ответить: потому что я сама боюсь выяснять все это.  Боюсь, что полученные сведения окажутся опасными, и я не смогу не только воспользоваться ими, но и защитить себя и Ирку. А с Петей мне как-то спокойнее. Да и судя по всему, что бы я о нем  не придумывала,  парень он открытый и честный.

     Девушка провела нас по боковой дорожке к административному корпусу.

     На пороге, сияя доброжелательной улыбкой, меня и Петю встретила заведующая, пышная крашенная блондинка с черной крупной родинкой над верхней губой.

    -- Я очень рада, что вы выбрали именно наш дом ребенка, -- создалось такое впечатление, что нас здесь ждали и несказанно рады нашему приезду.

    Так как мы никого не предупреждали, скорее всего, нас перепутали с кем-то еще, кто  договаривался о встрече. Заведующая, которую звали Диана Арсеновна, между тем провела нас в свой кабинет, предложила чай, не переставая при этом  рассказывать о волнующей ее теме:

      -- Мы обеспечиваем наших крошек всем необходимым. Но вы понимаете, что им в первую очередь нужны папы и мамы. Мы открыты для всех, кто решает стать приемными родителями. Не всех  наших деток мы можем устроить в семью. Но у нас есть и те, которые вам подойдут. Вы, как я поняла, хотели получить информацию о двоих наших малышах. Не советую брать новорожденных. Лучше приглядитесь к тем, кто уже встал на ножки. С ними все  понятно, все наследственные болезни определены, проведена коррекционная работа…

    Мне очень не хотелось прерывать этот монолог, но я боялась, что стану  невольным свидетелем каких-нибудь левых делишек Дианы Арсеновны, потому извинившись, я объяснила основную цель нашего прихода. Лицо заведующей сразу поскучнело, и она потеряла всякий интерес к дальнейшему разговору.  Придумав благовидный предлог, она быстренько выпроводила  нас из кабинета, перепоручив все той же стройной брюнетке, назвав ее Анечкой.

     Анюта  провела нас в подвальный этаж административного здания, представила пожилой полноватой женщине в чистейшем крахмальном халате и шапочке. Я уж подумала, что это врач детского дома, но дальнейший разговор  развеял мое недоумение. Екатерина Ивановна, оказывается, работает сестрой-хозяйкой и по совместительству занимается местным архивом. А прежде долгие годы была заведующей детдомом.   Выйдя на пенсию, передала узды правления своему заместителю Диане Арсеновне, а сама занялась разбором документов. Хочет осуществить свою мечту и написать книгу о выпускниках детдома, об их дальнейших судьбах. Она ведет переписку с теми, кто когда-то воспитывался в стенах детдома, а потом переводился в другие.

     -- Могли бы просто позвонить. Олимпиада Георгиевна – наш постоянный спонсор и добрый друг детского дома. Скольких деток она определила в надежные семьи.  Так что вы хотите узнать? – поинтересовалась она и, услышав нашу просьбу, рассмеялась: -- И только-то? Нет ничего проще. Мы совсем недавно занесли все архивные данные в компьютер. Сейчас вам Ниночка даст необходимые данные.

      Ниночка оказалась пухленькой ровесницей Екатерины Ивановны, светленькой, словно ребенок,  в перетяжечках, и с наивным взглядом светло-серых глаз. Но она на удивление лихо управлялась с компьютером. Уже через несколько минут мы получили сведения, что в интересующее нас время из поселка в больницу, а потом в дом ребенка были доставлены  два младенца – обе девочки. Так как состояние здоровья у обеих было слабое, их долго лечили. Там, в больнице, и имена дали. Одну назвали Викторией, вторую – Верой.  Одну девочку присмотрела бездетная пара и вскоре удочерила. Вторая, часто болевшая, так и осталась в детдоме.

    -- Как звали эту девочку?

     -- Вера. Фамилию ей дали Безродная. Да вот, смотрите, на фотографии ей пять лет.
С экрана на нас смотрела испуганными глазенками стриженная под мальчика девчушка с большим ртом, ушками как у Чебурашки и худенькой длинной шеей. Гадкий утенок. Из тех, что никогда не приглянутся потенциальным родителям. Неудивительно, что ее так никто и не взял в семью. Обычно родители хотят пухленького, улыбчивого херувимчика, не доставляющего проблем со здоровьем.

   -- Как сложилась дальнейшая судьба Веры? Вы отслеживаете жизнь своих питомцев?

   -- А как же. У нас на каждого есть подробная информация. Многие из них, так и не  оказавшись в семье, извещают об успехах нас, ведь мы для них и являемся той самой семьей.

   -- Что вы можете сказать о Вере?

   -- Судьба ее сложилась типично для женщины. Окончила школу, потом профтехучилище, получила профессию швеи, устроилась на фабрику. Потом  вышла замуж, кстати, в ваш поселок, родила ребенка. Вот вроде бы и все. В целом, жизнь ее состоялась. Дальше, видимо, стала жить благополучно, и о себе больше не сообщала.

    -- Не подскажете, за кого она вышла замуж?

     Ниночка пощелкала мышкой, пожевала губами, что-то выискивая в мельтешащих на экране сведениях, потом, вздохнув, констатировала:

     -- Не перенесли с бумажных носителей. Теперь только в архиве узнаете.

     Мы поблагодарили Ниночку, спросили, есть ли сведения о второй девочке…
Та покачала головой. Сведения есть, но разглашению не подлежат. Их сообщат только непосредственным родственникам.

     Домой возвращались с ощущением какой-то раздвоенности, недосказанности и опустошенности. Если Олимпиада Георгиевна курирует детдом, то уж, наверное, она в первую очередь навела справки о найденных детях. И если она не предприняла действий по их поиску, значит, уверена, что ее ребенка среди них нет.

     И все же что-то заставляло меня  искать доказательства, выяснять, кто же и где же они, эти две девочки.

 
 
                Крымские каникулы,  глава 23.




     Всю дорогу  у меня из головы не шли эти две девочки. Вдруг одна из них дочь Липы. Хотя с другой стороны, судя по рассказам бабы Нины и Полины, отец ее совсем не жаловал девочек. Может быть, и правда, уничтожил младенца?  Бр-р, меня мороз пробрал от этих мыслей.  Каким же злодеем надо быть, чтобы убить собственного внука? А впрочем, если судить по рассказам бабулек, он и со своими собственными детьми не церемонился. Хотя, он же не своими руками убирал. Да и ситуация тогда, судя по рассказам, была не в его пользу. Иначе бы не нагрузил Липу таким поручением… Ой, что-то я не в ту степь  направилась. Так дойду до того, что сама буду этого подлеца оправдывать.

     Дома я первым делом бросилась к стене, за которой скрылся Барбос. Прильнула к обоям, пытаясь расслышать хоть какой-то намек на шорох. Показалось, что вдалеке кто-то воет с плачущими интонациями.

    Оксана, заскочившая узнать о новостях, кинулась меня утешать:

    -- Да не убивайтесь так, Ксения Андреевна. Шо вам цей блохастый дался…
-- Оксана, ну как не переживать. Представь, вдруг он сейчас там, в темноте, один без воды, без еды…

   -- Был бы там, мы бы услышали. Успокойтесь, Ксеньдревна, -- это уже Петя стал приводить доводы для моего успокоения, -- подумайте сами. Если это какой-то ход, пусть и тайный, он должен иметь и выход. Не думаю, что пес такой уж глупый и не найдет  способа выйти…

     -- А что, если нам взломать стену и посмотреть?

     -- Ксеньдревна, не нами это было построено, не нам и разрушать. И потом, приедет Олимпиада Георгиевна, а ее дом  в руинах. Как вы думаете, понравится ей это? Может быть, ей этот тайный ход нужен. Мало ли какие у нее соображения на сей счет. Нет, мы не можем.

     Тут я с Петей полностью согласна. Я уже и так здесь такого наваляла, что боюсь, когда узнают, ни друг сердечный Алешенька, ни Липа не только спасибо не скажут, благодарить буду, если на меня в суд не подадут… Один компьютер чего стоит, а еще девчонки, непонятным образом оказавшиеся по моей милости в пансионате без документов, на птичьих правах…

    Тут мои мысли прервали, легки на помине, Тина с Никой. Забежав в столовую и увидев меня, они засмущались и шмыгнули в зал, где перед телевизором сидели Ирка, Лера и Чейз.  Тина и Ника  за прошедшие дни все еще не освоились и не пришли в себя после всех приключений, выпавших на их долю. Они побаивались всех взрослых, подспудно подозревали их в возможном коварстве и держались настороженно. С кем они чувствовали себя в безопасности, так это с моей дочурой и Лерочкой, хотя Ирка по стервозности своего характера крови им портила достаточно. В ходе моих разборок с дочурой они неизменно становились на ее сторону, никогда не жаловались на ее проделки, были бесконечно терпеливы.
Судьба этих девчушек меня серьезно волновала. Еще одна-две недели, и мне придется покинуть пансионат. Надо заранее  подумать над тем, куда их определить. Вряд ли Липа позволит им остаться не только в своем доме, но даже в пансионате. Да и с какой стати?  Даже если она и не имеет ко всему этому никакого отношения, зачем ей головная боль в виде двух явно неблагополучных подростков из соседнего государства… Надо поторопить Петю с выяснением их историй.

    Я только расположилась в шезлонге на террасе, намереваясь отдохнуть вдвоем с книгой (кстати, Петя молодец, не устает снабжать меня детективами), зазвонил телефон. И как закон подлости, подойти к нему кроме меня некому. Девчонки в комнате, не слышат. Все остальные ушли. Но и проигнорировать звонок нельзя. По домашнему телефону просто так звонить не будут.

     Делать нечего. Пришлось самой идти. И я возблагодарила бога, что у аппарата оказалась именно я. Потому что звонил какой-то грубиян с ужаснейшим акцентом. Из всего потока слов, что он вылил на меня, я поняла только то, что от меня требовали вернуть присланный мне товар в кратчайшие сроки. Дело идет о жизни и смерти какого-то там… Короче, ничего из этого полного угроз и брани монолога я не поняла. В конце концов, мне надоело чувствовать себя боксерской грушей, на которой отрабатывают словесные удары. Захотелось  сделать и этому наглецу хоть мелкую, но пакость. И я вклинилась в его нескончаемый вопль:

     -- Ничего не знаю, ничего не получала.

     Говоривший на том конце провода аж задохнулся от негодования. На минуту воцарилась тишина, затем его вопль перешел в визг. Интересно, чего он надрывается? Как будто от громкости его голоса что-то может измениться.

     А мужик между тем визжал, не переставая.  И все больше на каком-то непонятном мне языке. Изредка в нем прорезались фразы на ломаном русском, причем, перемежались они довольно щедро нашим же матом. Суть их была такова: мне передали товар, я его должна вернуть. Какой товар? Кроме девчонок я ничего не получала. Ну не  их  же он имеет в виду.  Что-то они очень многим вдруг понадобились… Или есть еще что-то, о чем я и не догадываюсь?

    Надо было как-то завершать этот затянувшийся разговор, потому я ляпнула то, что мне взбрело в голову:

    -- Ах, товар! Да, да. Только, к сожалению, ничего не получится. Товар испортился. Его неправильно хранили, пришлось выкинуть…

     На том конце провода взвизгнули, мне показалось, на два голоса:

    -- Вай, как вибросиль? Он умираль?

    -- Вот именно. Хранить надо было лучше…

    Я в негодовании бросила трубку.      Липе не позавидуешь. С какими кретинами ей приходится работать. Этот, судя по всему, какой-то зарубежный покупатель. Как Липа разбирается со всей этой ерундой? А может быть… 

    Тут я захлебнулась неожиданно пришедшей мне мыслью. Неужели Липа все-таки промышляет контрабандой? С нее станется с ее-то характером. Да и судя по отцу…  Говорят же, яблоко от яблони недалеко падает.
 
      Потом я отмела эту мысль. У меня просто в мозгу не укладывается, что Липа, человек довольно пожилой, может заниматься такими делами. Скорее бы она уже вернулась, и пусть сама разбирается со всеми этими поставщиками товаров, с этими накатами и угрозами…

    Убедив себя, что все происшедшее меня не касается, я вернулась на террасу. Но насладиться детективом мне в этот день было не суждено, потому что теперь зазвонил мобильный. На этот раз меня решила добить супруга Алексея. Не тем, конечно, что сообщила, а самим тоном пренебрежительного превосходства, хамского тыкания:

    -- Ты знаешь, а твоя девчонка действительно не дочь Алексея. Он так этому рад,  -- с места в карьер зачастила она. Я сразу же представила ее мерзкую презрительную улыбку патрицианки, снизошедшей до беседы с плебейкой. Ну, я тебе сейчас устрою превосходство:

    -- Ну, слава тебе Господи, убедилась, наконец. А я ведь, между прочим, этого и не утверждала, в отличие от тебя. Меня ведь не волнует, так как тебя, наследство Ляли. К тому же мои дети привыкли сами зарабатывать, на шею своим родителям не взбираются, как у некоторых, -- не преминула я уколоть зарвавшуюся собеседницу. Но она не купилась на подачку, скандала не устроила. Лишь высокомерно произнесла:

     -- Надеюсь, ты достаточно воспитана, чтобы не заговаривать об этом с моим супругом…

     -- Интересно, с чего это ты взяла? Вот как раз в этом плане я самая невоспитанная из невоспитанных. Так что сейчас, после разговора с тобой свяжусь с твоим Алексеем. Я ему устрою Варфоломеевскую ночь… -- я отключилась, в душе злясь на себя. И нужно было мне заводить эту свару. А с другой стороны, не мешает разобраться и с другом детства. Что еще за инсинуации с экспертизой?

     Но Алексей меня клятвенно заверил, что к экспертизе отношения не имеет. Его больше беспокоят совсем другие темы. У меня заканчивается отпуск, а ситуация с исчезновением Липы так и не проясняется. Она не отвечает на звонки, где искать ее, никто не знает. Судя по заключению экспертов, проводивших обследование дома, мать Алексея   последний месяц в нем не появлялась. Проникновение в ее дом совершали люди посторонние, но опытные. Все следы тщательно стирались. Никакой зацепки, проливающей свет на то, кто это, у следователя нет. В завершение  приятель посоветовал не обращать внимание на слова супруги.
-- Она ревнует. Будь снисходительна к ее претензиям, -- попросил напоследок он.
И все-таки заявление Виктории, что бы там ни говорил Алексей, меня задело. Выходит, она уверена, что я высиживаю в пансионате свою часть наследства, пусть и мифического. Но эти экспертизы, это ведь дорогое удовольствие…  Хотя, скорее всего, супруга моего приятеля берет меня на пушку. Только я ведь ей никакого повода не давала.
Интересно, а Липа проводила такие проверки? Если да, то у кого брали анализы? Занималась ли она теми двумя подброшенными девочками?
Вот с этого завтра и начну, решила я, отправляясь в спальню. Маленький Чейз добросовестно ковылял за мной. Малыш тоже устал, и его не устраивало то тисканье и те восторги, которыми весь день донимали его девчонки. Всему свое время.
Я на какое-то мгновение задремала. Чейзик уютно сопел мне в ухо. И когда вновь зазвонил телефон, я сразу и не поняла, что это не сон. Наконец его настырный перезвон заставил меня вынырнуть из сна, и я сообразила, что трубка лежит на полу у кровати. В ухо мне сразу же ввинтился резкий, визгливый крик  с ярко выраженным иностранным акцентом:
    -- Ты будешь давать товар или твой дочь будет у нас…

    -- Зачем, -- не поняла я .

    -- Хороший человек умирайт. Товар должен бит завтра на место…

    В трубке раздались противные гудки отбоя. Сон с меня слетел мгновенно. Тело покрыл липкий пот страха. Интересно, каким образом я могу, даже если очень захочу, отдать тот товар, который от меня требуют, если я не знаю, где то место, куда я его должна положить, и кому я должна что-то передать. Ведь звонившие хорошо знают, что я не Липа, но шантажируют меня ребенком…

    На этом месте своих размышлений я резко подскочила. Ирка! Где она? Что же это такое? Мало того, что навалились на меня, они еще и ребенку угрожают…

    Дочура была в зале. Вместе с товарками она азартно смотрела ужастик. В положенных местах взвизгивала от страха, прижималась к старшим, но идти спать категорически отказывалась. На мое назидание о том, что такие фильмы ей смотреть еще рано, резонно ответила:

    -- Да, а потом будет уже поздно.

     Но на мой совет пойти спать, сразу же согласилась.  А я впервые не стала ее стыдить и отправлять спать в соседнюю комнату. Ночь у меня выдалась неспокойная, бессонная. Успокаивало только то, что дочура была под боком.

   Пете я рассказала о вечернем звонке и прозвучавших угрозах. Начальник службы безопасности только покачал головой:

    -- Ох, Ксеньдревна, любите же вы рисковать. Трудно вам было сказать,  что хозяйки нет дома, а вы человек посторонний…

    -- Но он же угрожал убить Ирку, если я не доставлю товар на место. Знать бы еще, что это за товар. Неужели это из-за девчонок такой переполох?  Интересно, что в них есть такого, из-за чего  мне посылают такие угрозы?  И где оно, это место?

    -- Вот что, сидите-ка вы дома. И за Иркой приглядывайте. Я дам распоряжение охране присматривать за домом, -- на этот раз Петя был настроен очень решительно. – И никаких походов на пляж или в поселок. Я постараюсь кое-что предпринять…

    Оксана с Тиной и Никой  давно ушли в главный корпус. У них там работы невпроворот.  Девчонки в кухне постоянно на глазах у охраны. Младшие остались под моим присмотром. Ирка, как всегда, когда мне хочется побыть наедине со своими мыслями, проснулась ни свет ни заря. И разбудила Леру. Та бы еще и понежилась в постели, но товарка ее затеребила, задергала, так что девочке  волей-неволей пришлось вставать.

    Я приготовила завтрак, накормила девчонок, предупредила, что сегодня они ни шагу за порог не сделают без разрешения. Ирка надула губы и свернула руки кренделем. А Лерочка согласно кивнула:

   -- Хорошо, тетя Ксеня.

   Устроив девчонок в зале, где  с вечера были разбросаны диски, куклы, детская посуда и мебель для домика Барби, предупредила, что пока не уберут комнату, ничего интересного их не ожидает.

    Так они меня и испугались! Ирка сразу же сунула  в плеер диск и стала кривляться под музыку, изображая танец живота. Я махнула рукой на воспитательный процесс и побрела на кухню.

    Весь день просидеть в доме, никуда не выходя, в летнюю пору задача нелегкая. От безделья сварила кофе, плеснула себе в маленькую фарфоровую чашечку. У хозяйки дома все-таки отменный вкус и к вещам и к продуктам. В голове сразу шевельнулась мыслишка: ага, будь у тебя столько денег, и ты бы собирала тонкий изящный фарфор и пила бы настоящий кофе.

   Но я  тут же ее задавила. Что завидовать тому, что несбыточно. Я преподаватель русского и литературы в сельской школе. Сею разумное, доброе, вечное в умы подростков, которые, насмотревшись на экранах телевизоров картин из  богатой и красивой сказки, в основном мечтают пойти в проститутки, в бандиты или, на худой конец, в охранники. А самые отчаянные верхом крутизны считают создание собственной банды, чтобы можно было громить богатых и отнимать нечестно награбленное.

    И никому из них невдомек, что все это уже было. Потому что классику читать и учителей слушать, это для нового поколения полный отстой. К сожалению, переломить их мировоззрение никому не под силу. Что там учителя с их прописными истинами?! Никто из ребят, по крайней мере, в нашей школе, даже и не думает продолжать дело своих родителей.

    Впрочем, какое дело? Это раньше крестьянский труд был в почете. Сейчас доярки, те, что еще не спились от беспросветной жалкой жизни, в которой нет ни капли радости, своих детей всеми силами выталкивают в большой город. Пусть свет посмотрят, может быть, улыбнется удача хоть детям. А мужское население поголовно спивается от безысходности. Легко ли выдержать мужскому самолюбию, когда месяцами за каторжный труд в поле или на ферме получают мизерные зарплаты, купить на которые можно разве что  несколько литров самогона. Вот на него деньги и тратятся. А кто порасторопнее, кто приобрел в армии или в школе какую-нибудь профессию, годную в городе, подаются, как в былые времена, в большие города в отход. Месяцами не видят родных и детей, но зато привозят деньги семье на жизнь.
Эти невеселые раздумья были прерваны каким-то шорохом за стеной. Я проворно вскочила, кинулась в ту сторону и приникла ухом к обоям. Неужели это Барбос? Постучала по стене и даже позвала: «Барбос, ты здесь?». Но с той стороны не доносилось ни звука. Значит, показалось.

     Я вернулась к столу.  Кофе мне противопоказан в больших количествах. Да и детектив не читался. Мне бы их проблемы, с раздражением подумала о своих любимых прежде героинях, и без сожаления закрыла книгу.

 Интересно, что бы они делали на моем месте, в реальности, когда люди неожиданно бесследно исчезают, и нет никакой возможности узнать куда, а какие-то неизвестные иностранцы начинают названивать  и требовать непонятно что и угрожать твоим близким. Это  уже не книжные страсти, а реальная жизнь. И неоткуда ждать помощи. Все интерпретации типа поездок в стан врага, беготню за подозреваемыми и прочие глупости я начисто отметала.
    Во-первых, я вообще не знаю, кто мои враги. За прожитый здесь месяц я просто не успела таковыми обзавестись. И уж тем более у меня нет в наличии каких-либо подозреваемых. Была Кристя, но разве это враг? Так, обычная скандальная бабенка, к тому же, так ужасно закончившая свою жизнь.
 
    Ну, побегала я кое за кем, и во что все вылилось?  А все потому, что своих сыщиков у меня в наличии нет, милиция смотрит на меня косо, и нет у меня веры даже другу детства.  Так что остается единственная надежда на возвращение Олимпиады Георгиевны. Она, возможно, разрулит создавшуюся ситуацию, поможет мне утрясти те проблемы, которые возникли по моей глупости и недальновидности.

   Кстати,  что-то давненько не подает о себе вестей мой дружок Лешенька. Что там он химичит со своей женушкой в отношении Ирки? Если он надеется, что я поверила его вчерашним заверениям, то глубоко ошибается. Понятно, что заводилой здесь  Виктория. Видно, спать не дает спокойно наследство Ляли. А та тоже хороша. Отписала бы все сыну, и дело с концом. Выдумала же, доказывать путем генетической экспертизы родство с собой. Что, не знает доподлинно, кто наследник? Совсем крыша у бабульки поехала.

  Тут я некстати вспомнила о подкидышах. Интересно, возникала ли у Липы мысль о проверке родства таким способом. Судя по разноплановости ее интересов, этот вариант она вполне могла рассматривать. А может, и осуществила.

   Кто же из жителей поселка эта Верка-детдомовка? Не поинтересоваться ли мне у моей знакомой бабы Нины? Та, я думаю, всех знает. Но как оставить девчонок без присмотра?  Вот незадача, ведь мне Петя не советовал сегодня выходить за ворота пансионата.

    Впрочем, возможно, что у бабы Нины есть телефон. Адрес я помню, думаю, найти номер не составит труда.  Телефонная книжка была не такая уж толстая. Через некоторое время передо мной лежал нужный номер.
 
   Моя знакомая, как видно, смотрела телевизор, потому что в трубке слышался диалог из какого-то сериала.  По тому, как баба Нина несколько раз переспрашивала меня, я поняла, что бабулька вся растворилась в страстях фильма и  никак  не может вникнуть в суть моих вопросов. Нет, видимо, придется пообщаться с ней лично.

  Я заглянула к девчонкам. Они, конечно, забыли мой наказ убирать комнату, сидели на паласе и увлеченно обставляли мебелью дом Барби. Чейз ползал рядом, недовольный тем, что ему не уделяется должного внимания. На экране транслировался какой-то мультик. Словом, на некоторое время они нейтрализованы.

   Я мышкой шмыгнула из дома и по кустам пробралась к проходной. Дежурил  Вадим. Ну, этот меня не задержит. Я махнула ему рукой и со словами: «Я на минуточку, только до киоска», выскользнула за ограду.

   Минутка обернулась довольно продолжительным отсутствием. Потому что хозяйки  во дворе не было. На дверях дома  висел традиционный замок. Понятно, баба Нина отправилась на поиск очередного собеседника к колонке. Странно, ведь я ее предупредила, что приду, зачем же ей для общения еще кто-то.

   Неожиданно в нижней части улицы кто-то пронзительно закричал, потом послышался топот нескольких человек. Я поторопилась выйти. Что могло произойти?

    Мимо пробежала девчушка примерно Лериного возраста. Она   объясняла трусившей  рядом с ней женщине, что нашли  Нину Харламовну, ну, ту бабушку, что живет на Цветочной, 12.  Она  упала с обрыва.
 
    Я  от неожиданности в первый момент даже и не поняла, о ком идет речь.  Потом вспомнила, чей адрес назвала девчушка, и мне стало сразу как-то нехорошо. Значит, разговор идет о бабе Нине. Что же с ней могло произойти? Полчаса назад, когда я звонила ей,  пожилая женщина была увлечена сериалом и никуда не спешила. Что заставило ее отправиться к обрыву?

  Примерно на половине спуска у поворота улицы, там, где край дороги отгорожен высокой решеткой от обрыва, резко срывающегося вниз, к пляжу, уже толпились любопытные, стояли машина «скорой помощи» и милицейская. Гомон был как на толкучке. Все говорили разом, и ничего невозможно было уловить. Я выглядела в толпе невысокую приятной наружности бабенку, которая с азартом очевидца рассказывала об увиденном, и протиснулась к ней.
Бабенка уже не в первый раз в лицах повествовала о происшествии. Она торгует на переносном лотке метрах в двадцати от поворота, потому все хорошо разглядела.

   Нина Харламовна, эта старая хрычовка, прости Господи, прими ее грешную душу, вредная была бабка, как всегда, опираясь на костыль, торопилась в сторону минирынка. С собой волокла свое красное ведро, будь оно неладно. К слову сказать, своим ведром она всех уже забодала.   Она как раз  ковыляла по  тропинке вдоль обрыва, когда рядом с ней притормозил джип, черный или темно-синий, весь заляпанный грязью. На какое-то время он перекрыл вид.  Видно, водитель о чем-то спрашивал  старуху. Потом машина резко сорвалась с места и вскоре скрылась в конце улицы.  Никто не обратил внимания, была ли в тот момент старуха на тропинке. Рассказчица предположила, что наглая бабка упросила водителя подвезти ее к минирынку.  И только когда шедшая вдоль  дороги девчонка увидала внизу, на склоне обрыва лежащую фигуру и красное ведро, по которому она сразу
определила  Нину Харламовну, сразу подняли крик и вызвали службы спасения. Как старуха свалилась с обрыва, никто предположить не может.  Была надежда, что она жива, но спасатели, которые спустились для оказания первой помощи, констатировали смерть. От чего, покажет дальнейшее расследование.

   Вскоре к месту трагедии подъехали родственники Нины Харламовны, послышался плач, очевидцы приступили к новому раунду повествования, а я заторопилась домой. Надо же, как неудачно сложились обстоятельства. Баба Нина ведь могла мне рассказать о Вере-детдомовке  точнее всех остальных жителей поселка. Но, видно, не судьба.

   В крайне удрученном состоянии я добралась до пансионата. Дома меня ждало еще одно испытание: девчонок в комнатах не было.

   В первую минуту я даже и не поняла, что меня встревожило. Потом  дошло: дом не заперт, двери нараспашку, Чейза нет.



    Нет, эти  вертихвостки точно сведут меня с ума. Буквально  на час ушла в поселок,  и нате вам, здрасте, их уже нет в доме. И это притом, что им строго-настрого было приказано не высовываться из комнат.

    С криком «Ира, Лера, ну-ка, домой!» я выскочила на лужайку. Выглянувший из домика у ворот охранник  Вадим сообщил, что видел девчонок, бегущих к скалам.

    «Вот паршивки, ведь я  запретила  им покидать  дом», -- злилась я на себя, на девчонок, на их тупость и безрассудность. В голове, как всегда, замелькали бредовые картинки возможных несчастий.

    Знаю, как опасно придумывать подобные сюжеты, так ведь можно и беду притянуть. Но  ничего с собой поделать не могу. В мозгу, помимо моей воли, прокручиваются целые куски сюжетов, достойные крутых фильмов ужасов, а концовка всегда одна – я настигаю беглянок и  всыпаю им по первое число.  Иначе сердце просто не выдержит всех этих ужасов.

    Я перебежала площадку для гольфа, углубилась в заросли кустарников, окружающие почти отвесные стены скального уступа. И тут я услышала крики детей. Мне показалось, что они наверху, на уступе. Нет, какие мерзавки, я ведь сто раз  просила их быть осторожными, а они именно сейчас решили устроить прогулку в скалы. И куда?  Господи, как же мне здесь взобраться? Я уже давно забыла о таких экстремальных подъемах. Конечно, при определенном опыте по склону скалы можно подняться. Но только не мне, уже долгие годы совершающей путешествия, только  сидя перед экраном телевизора. Я оглядела почти отвесный склон. Увидела неподалеку расселину, рядом  каменную осыпь. При определенной сноровке, если подтянуться на руках, можно подняться  на какое-то расстояние вверх. Интересно, где же девчонки?..

    Вдруг откуда-то сверху послышался голос Ирки:

   -- Мама, а как ты внизу оказалась? Нам дядя сказал, что ты ногу подвернула на этой скале. Мы побежали… Ты звала нас сверху… А тут большие собаки, они за нами погнались… Лера меня подняла… Мама, осторожнее, вон они опять бегут. Они тебя покусают… -- голос дочуры сорвался до отчаянного вопля.

   Тут и я услышала злобное рычание, напоминающее рокот далекого прибоя. Оглянулась. И чуть не умерла со страху…

    На меня неслись три сторожевых пса. Сверкающие злобные глаза, оскаленные пасти, пена у губ…

    Вообще-то я собак не боюсь, но тут  сразу поняла, что если мгновенно не поднимусь на скалу, я пропала. Эти твари разорвут меня на части. Отчаянные вопли детей, мой ужас, видимо, удесятерили  силы.

     Я потом никак не  могла вспомнить, каким образом  мне удалось  дотянуться до расселины, перебросить свое тело на  небольшой уступ.

   А внизу буйствовали собаки. Они в азарте погони прыгали на склон, пытаясь достать добычу. Одна из них, самая настырная  полезла на осыпь. Под тяжестью ее тела камни пришли в движение, и собака съехала вниз. Но опять с упорством маньяка начала свой подъем.  Каким-то образом собаки вырвались на волю. Удивительно, как они не  открыли калитку и не выскочили на территорию пансионата. Там ведь столько людей. И я  никак не могу предупредить охрану.

    Я поняла, что здесь нам пути назад нет. Надо подниматься наверх. Я лезла по неровной стене, цепляясь за выступы и уговаривая себя не смотреть ни вниз, ни вверх.
 Вниз смотреть страшно, там беснуются озверевшие твари, вверх – опасно: закружится голова. Этот путь наверх дался мне  с невероятным трудом. Не раз хотелось бросить все и умереть. Я чувствовала, что силы меня покидают. Но где-то над головой рыдали на два голоса мои девчонки… И ради них надо было жить и спасти их, а для этого выдержать свалившиеся на меня испытания…

   Меж тем одна из  воющих и рычащих тварей умудрилась все-таки вскочить на  выступ расселины и пыталась карабкаться вслед за мной. Это вызвало новую волну рыданий сверху.

   С невероятным трудом я  подтянула свое нетренированное тело и перевалилась через каменистый край скалы. От перенапряжения на мгновение меня  покинуло сознание. Очнулась оттого, что дочура трясет меня за руку и воет. Ей вторит Лера и еще кто-то. У меня появилось ощущение дежа вю. Где-то не так давно я все это уже видела…

   С этим ощущением я пришла в себя. Две испуганные мордашки склонились надо мной…
-- Тетя Ксеня, собака сюда лезет, -- подала голос Лера. Я свесила голову и увидела тяжело дышащего пса, карабкающегося по моим следам. Мне всегда  жалко бить животных. Но здесь дело идет о жизни или смерти. Оглянувшись, увидела  большой камень и столкнула его вниз, в расселину. Послышался истошный визг. Собака исчезла. Снизу раздался злобный вой.

   -- Мы им больно сделали? – Ирка вытаращила глазенки. Она, видимо, не ожидала, что  мама так поступит с собачками…

    -- Лучше пусть будет плохо им, чем нам, -- проворчала я, оглядываясь вокруг.

     Место мне было незнакомо. Судя по отсутствию следов, здесь никто не бывал. Я с детьми тоже на прогулку приходила в северную часть скалы, где был легкий подъем, удобная тропинка. Но та часть отделялась от места нынешнего нашего пребывания глубоким разломом, через который, насколько я помню, не перебраться. Так что придется идти исследовать это нагромождение уступов, может быть, удастся найти хоть какой-то спуск.

    Тут я обратила внимание на внешний вид девчонок. Обе были в грязных, изодранных одеждах, со следами слез на чумазых лицах. На руках у Ирки лежал  Чейз. Он в ужасе таращил глаза и тихонько повизгивал. Даже этому малышу передалось чувство опасности и тревога окружающих.

    -- Ну и как вы здесь оказались? – поинтересовалась я, когда  немного пришла в себя и устроилась в тени.

     Девочки послушно сидели дома, играли с куклами. Потом к ним зашел  охранник  Игорь  Ткаченко. Пройдясь по комнатам, он  позвал детей на улицу, где и сообщил, что мать Иры Ксения Андреевна  находится на скале, она подвернула ногу и не может идти. Просила  девочек придти к ней, принести воды и что-нибудь перекусить.

    Девчонки схватили корзинку, сунули туда бутылку воды из холодильника, пачку печенья, кусок  пирога, и побежали в сторону скалы. За ними, скуля, засеменил Чейз. Пришлось и его взять.

    Возле скалы  Ира услышала голос матери, которая звала ее, просила подняться  наверх. Девчонки стали карабкаться по осыпи. И тут они увидали несущихся на них собак. Лера в одно мгновение подсадила младшую подружку, потом подтянула ее в расщелину, передала щенка.  Собак она знала, но помнила и предупреждение мамы, что на свободе они всегда бросаются на  незнакомых людей.  А Ирку собаки  не знают. Потом они полезли наверх. Смотреть вниз боялись. А вдруг собаки еще не ушли. Стали кричать, звать  Ксению Андреевну. Но им никто не отвечал. И они  продолжили подъем вверх. Потому что вниз им пути не было…
 
    Потом я показалась внизу, а дальше все понятно.  Я увидела, что мои девчонки заметно приободрились, как только я оказалась рядом с ними. Дети ведь  уверены, что взрослые всегда решат все проблемы.

    Вот только я, выскочив на поиски детей, забыла свой мобильник в сумке. Но кто же знал, что так получится. Одна надежда, что кто-нибудь из охраны сообщит Пете, что я с девчонками ушла в скалы. Правда, боюсь, что хватятся нас не раньше ужина.

    Вспомнив о еде, я почувствовала, что рот наполняется голодной слюной. Очень хочется есть, но еще больше пить. И сидеть на вершине скалы бессмысленно. Никто нас  не увидит. В эту часть  пансионата его обитатели предпочитают не заглядывать.  Так что придется искать другой спуск со скал. Но уже за пределами ограды, там, где собаки нас не застанут. Надо идти в сторону моря, решила я.

    Вспомнились страшилки про эти скалы. Как человек образованный, я люблю почитать научные статьи о паранормальных явлениях, книги Мулдашева, некоторых уфологов. Но когда остаюсь с неизвестным один на один, верх берет не разум, а то первобытное чувство страха, которое и охраняло моих предков от необдуманных поступков. Сейчас чутье мне подсказывало, что надо идти вперед, искать  спуск с вершины. И еще я чувствовала, что не просто так  нас загнали наверх. Что-то должно произойти. И это что-то для нас всех опасно.

   Детям я объяснила, что двигаться надо осторожнее. Место незнакомое. Всякое может случиться. Перед началом путешествия мы проглотили по кусочку пирога  и глотку воды. Остатки  уложили опять в корзинку. Кто знает, сколько нам придется бродить в скалах.
На гладкой, отполированной  ветрами вершине скального уступа не росло ни кустика. Далеко внизу с ревом разбивались о преграду волны, с шипением куда-то стекали и потом со вздохом возвращались. Я подобралась к самому краю.
 
     Внизу море было всхолмлено кусками  скальной породы, когда-то оторванными от основного массива. Тут спуститься физически невозможно. Мы пробирались вдоль края, осторожно обходя трещины. Солнце пекло с изощренным садизмом. Хотелось пить.  Я забрала маленького Чейза у дочуры.  Обе девочки уже устали нести его на руках. А сам щенок затих. Понял, что еды нет, а голод лучше переносится во сне.

    Потом мы вышли к неширокому, но довольно глубокому заливу. Пришлось идти вглубь полуострова вдоль  разлома. Почва под ногами стала понижаться. Появилась трава, потом кустарники. Мы устали  до изнеможения.

    И в какой-то момент я потеряла бдительность. Девчонки, шедшие  позади  меня, вдруг ойкнули, обе кинулись к небольшому проему в кустах и вдруг исчезли. Из-под земли раздался их сдавленный вопль. Я  поторопилась за ними. Неожиданно земля ушла из-под ног, и я ухнула в темноту.

   Удар был сильный. Резкая боль в стесанных коленях и локтях на мгновение заставила увидеть небо в алмазах. Короче, искры брызнули из глаз. Я чуть не взвыла. Потом ощупала спавшего за пазухой Чейза. Он недовольно  взвизгнул. Позвала девочек.

    Они тут же подползли ко мне. Ощупала их. Вроде не пострадали. Обе от ужаса тихо подвывали. Мне впору было вторить им. Но я понимала, что я старшая и для малышек единственная надежда. Потому постаралась принять бодрый вид. Хотя мне очень хотелось в этот момент, чтобы здесь с нами оказался кто-то сильный, на чьи плечи можно переложить все проблемы, а самой вот так же, как девчонки, поскулить от страха, зная, что тот, другой, все решит.

    Вот только нет его. И никогда в нужный момент не бывает. И мне всегда приходится все решать самой. Я к этому уже привыкла. И сейчас, только соберусь с силами,  осмотрю место, куда мы попали.

    Неожиданно до нашего слуха долетел хриплый лай собак. Это что же,  псы все-таки взобрались в скалы? Тогда наше положение хуже некуда. Собаки по запаху  найдут нас. И нам уже от них не спастись. Я приложила палец к губам, хотя  в темноте дети моего знака не увидели, потом  предупредила, чтобы они молчали.

    Лай приближался. Вот он уже почти над головой. И тут я услышала мужские голоса. И услышанное меня повергло в еще больший ужас. Потому что голос одного до  мурашек по телу был мне знаком.  Это был голос Алексея. Эти его непередаваемые интонации, придыхание. Вот только говорил он чудовищные вещи.

    -- Эти выродки потеряли след. Надо во что бы то ни стало найти  самозванку и ее в…в. Они не должны появиться в пансионате…

   -- Боюсь, начнутся поиски. Кое-кто видел, что девчонки, а за ними и эта, направились в скалы, --  второй голос  принадлежал  охраннику Игорю.

    -- Я ничего не хочу знать. Их надо найти и убрать. Старуха слишком любопытна. Вечно лезет не в свое дело. Еще немного, и сорвала бы  нашу операцию. Она должна исчезнуть вместе с этими сопливками… Ищи следы. Им отсюда не выбраться…

    Голоса постепенно затихли, только лай показывал, что охотящиеся за нами где-то здесь, на вершине. Мне было страшно. Узнать, что твой приятель строит тебе козни, это не фунт изюму. Хотя зачем ему тогда было приглашать  меня в пансионат?

     А с другой стороны, что-то в его  голосе вызывало у меня сомнения.  Наверное, я просто даже мысли не допускаю, что мой приятель может меня предать. Однако, делать любые  умозаключения  хорошо, находясь в безопасности, а в данный момент нам надо реально  выбираться из этого места. Собаки могут вернуться назад и  по следу привести к месту, где мы провалились. Надо подготовиться к этому, и по возможности спрятать девочек.

    Я оглядела, насколько возможно, ту трещину, где мы оказались.  Крымское побережье испещрено пустотами, каменоломнями, пещерами. Что-то является делом рук людей, что-то – творение природы. Где-то здесь находятся и те пещеры, о которых рассказывала Полина.
 Интересно, куда попали мы? Возможно, у этой полости  есть выход. Надо его искать. Потому что вернуться тем же путем, каким попали сюда, не сможем. Н только потому, что там нас ждут. Высота до края трещины, откуда мы свалились,  около трех метров. Без лестницы или хотя бы веревки нам не выбраться. Значит, надо идти вглубь  этой пещеры.

  Пройдя по узкому проходу несколько метров, мы уткнулись в стену. Я заставила девочек стать паровозиком и крепко держаться друг за друга. Вначале повернули вправо. Но через несколько шагов пол стал резко понижаться. Еще неизвестно, что там впереди, а вдруг  это подземное озеро?

   Повернули налево. Идти пришлось довольно долго, протискиваясь сквозь разломы породы, перебираясь через завалы камней. Нас окружала кромешная тьма. В ушах стоял какой-то гул, то ли от шума крови, то ли он доносился извне. Наконец  я стала распознавать  шум прибоя. Где-то рядом берег. И нам надо пробираться на этот звук.

    Вскоре  мы  попали в полутемный грот, одна из стен которого  имела пролом, и в него с шумом устремлялись морские волны.  Когда они откатывали, можно было увидеть небольшой кусочек неба.

    Я быстро оценила ситуацию. Вроде бы, вот он конец нашего путешествия. И тут вновь возникает препятствие. Выбраться через этот выход нам невозможно. Слишком сильные волны. А я плавать не умею, нырять боюсь. И детей отпустить не могу, потому что неясно, что там, за стеной.

     Потом мне показалось, что где-то журчит ручеек.  Пошли на этот звук.  Из расселины сочилась вода. Попробовала. Такое впечатление, что минеральная. По крайней мере, не морская, не горько-соленая. Сразу решили утолить жажду. Даже Чейзик полизал влажную стену.

    Нужно было определяться, куда идти дальше. Но перед этим необходимо отдохнуть. Все мы устали. У меня ноги стали чугунными и уже отказывались двигаться.

     -- Девчонки, давайте, здесь посидим немножко, передохнем. Потом уже пойдем дальше, -- я  привалилась спиной к камню у ручейка и закрыла  глаза. Попыталась сосредоточиться. Все случилось так быстро, что я не имела возможности проанализировать ситуацию. И сейчас, отключившись от действительности, пыталась понять, что произошло. И не могла. Понимала, что мы в опасности, но степени опасности пока не осознавала. У меня брезжила надежда на благополучный исход. 

    И тут я поняла, что меня что-то  беспокоит. И что это не связано с сегодняшними событиями.  Но пока  не могла понять, что. Такое впечатление, что я в этой пещере уже когда-то бывала. И звук прибоя, и журчание ручья мне что-то напоминали. Но воспоминания ускользали из сознания. Крутились где-то глубоко в мозгу, скрытые,, словно,  плотной шторой.

   Девчонки посидели несколько минут рядом со мной, потом решили обследовать пещеру. Я предупредила, чтобы далеко не уходили. На какое-то мгновение провалилась в сон. Очнулась от возгласа:

    -- Фу, как  воняет, пойдем Ира, здесь кто-то… Ой, тетя Ксеня, ой, мамочка, а-а-а…
Я подскочила, как ужаленная. Сразу из сна вывалившись в реальность, огляделась вокруг.

    -- Дети, где вы?

     -- Мы здесь, -- сквозь всхлипывания и бормотание, которое я так и не разобрала, донесся детский вопль.

      Бросилась на эти звуки, отметив про себя, что действительно, запах тлена становится все резче. За выступом породы увидела две фигурки, которые медленно отступают от чего-то, лежащего у воды. И это что-то было человеческим  телом, судя по одежде, женским. Я, еще не  дойдя до него, уже поняла, кого увижу. Я вспомнила свой давний сон. Эта пещера была  из моего сна. И лежащее на  камнях тело…  Теперь я знала, что это была Липа, вернее то, что от нее осталось…

   От вида этого скрюченного тела с замотанными за спиной руками мне самой захотелось заголосить от ужаса.  Но где-то здесь, неподалеку были те, кто хотел то же самое сделать и с нами. И я, забрав детей, пошла вдоль пещеры, отыскивая проход. Раз Липа здесь, значит, есть место, где можно выбраться на волю. И надо это сделать как можно скорее. Оставаться в этой пещере ночью мне не хотелось.

  Обследовав противоположный конец подземного зала, мы увидели что-то вроде трещины в стене. Протиснуться туда нам удалось. Вскоре трещина вывела в другую подземную полость. Потом мы опять довольно долго шли по узкому  проходу,  надеясь, что он выведет нас наружу. Я как-то уже забыла о преследователях, потрясенная страшной находкой в первой пещере, как вдруг впереди послышался хриплый лай, потом визг. Я в ужасе схватила детей, представляя, как сейчас на нас кинутся эти ужасные твари, и завизжала.



                Крымские каникулы, глава 24

            

     Что-то серое и страшное стремительно кинулось на меня. Я обхватила вопящих от ужаса детей, прикрыла собой. Ждала, что вот сейчас в меня вонзятся острые клики, разрывая  плоть  на куски. И рядом  нет никого, кто бы мог нас спасти, отогнать собак.

 В  тот момент, когда уже приготовилась к смерти и лихорадочно вспоминала отрывки молитв о спасении, я вдруг почувствовала вместо острых рвущих зубов шершавый собачий язык, который стал неистово вылизывать меня. А сам пес при этом извиваться всем телом и радостно повизгивать. И по этому нетерпеливому повизгиванию я узнала Барбоса.

  Я, почти атеистка, горячо возблагодарила провидение и Создателя за спасение. Нет, такое просто нереально. На грани безумия, когда уже нет никакой надежды на спасение, мне его  посылают в образе сбежавшего Барбоса. Бедная собака, как же она оказалась здесь, в этом лабиринте пещер?

 У меня вдруг сами собой потекли слезы. Господи, благодарю тебя. Пес жив, а вместе с ним живы и мы. У меня камень свалился с души.

 А потом я вдруг поняла, что мне стало легче еще и потому, что с нами живое существо. Я знаю, что вряд ли он нас спасет, если действительно  мы окажемся в опасности. Но его появление вселило в меня такую уверенность в благополучный исход нашего блуждания по подземелью, что я готова была  расцеловать  Барбоса.

Девчонки тоже признали своего друга. И теперь, пренебрегая моими предупреждениями, чуть ли не затискали пса.  А Барбос, от радости, устроил гонки по проходу, при этом он все время взвизгивал. Что-то хватал с земли и подбрасывал. Потом летел стрелой куда-то вдаль, и вновь возвращался. Однажды притащил старого плюшевого медведя. Судя по всему, игрушка провалялась здесь не один десяток лет. Ирка, воровато поглядывая на меня, сразу же игрушку приватизировала, спрятав за спиной. Но пес этого даже не заметил, потому что схватил что-то еще, и опять побежал куда-то вдаль.

Через какое-то время я поняла, что он не просто так бегает. Он зовет нас за собой. И  пошла за ним. Очень скоро мы оказались в  еще одном узком проходе, уже  кое-где подправленном руками людей, но, в общем-то, природного характера.
И проход этот круто уходил вниз. Я боялась идти туда, но собака настойчиво звала. И мы шли. Продолжалось это довольно долго. Мы устали, и если честно,  ноги уже отказывались передвигаться. И было страшно. Потом пес нас вывел к перекрестку подземных ходов. И уверенно повел по одному из них.

Проход стал достаточно широким и удобным. Я почему-то подумала, что это потайной ход к Липиному дому. Наконец мы пришли в тупик. Дальше дороги не было. Нас все это время окутывала сплошная темень. Мне приходилось надеяться только на собачий нюх. Но здесь, в тупике собака уже ничем помочь не могла.
 
Я стала ощупывать стену. Через некоторое время она  вдруг странно дрогнула и подалась внутрь. Мы протиснулись в щель и оказались в подвале. Почему так решила? По запахам. Здесь явно хранят съестное. Мы все вместе стали ощупывать стены в поисках выключателя. Но наткнулись на еще одну дверь. Она оказалась незапертой. В приоткрытую щелку хлынул яркий луч, который ослепил нас, всего за какие-то часы отвыкших от света.

Но не это остановило меня. Я жестом предупредила девчонок. Рядом кто-то разговаривал.  И то, что я услышала, мне очень не понравились. Потому что это были голоса наших преследователей.

Я просто отказывалась верить, что там может быть Алексей. Но его голос не оставлял сомнений. Он за что-то распекал  одного из присутствующих.

-- Я не собираюсь трястись от страха, что наша операция, столько времени готовившаяся, провалится из-за какой-то старухи с длинным носом. Ей давно пора его укоротить. Если раньше мы медлили, то теперь самое время. Немедленно найдите и обезвредьте ее.

-- Боюсь даже предположить, что она попала в лабиринт, -- с  заискивающими интонациями подобострастно  ответил невидимый мне  мужчина. Его голос показался мне странно знакомым, но вспомнить, где мы пересекались, я не могла. А Алексей тем временем распекал еще кого-то, требуя уже сейчас отправить в лабиринт собак.

Его пыл охладил вновь пришедший, по голосу  я узнала охранника Игоря:

-- Не стоит пороть горячку. Если  старуха с детьми в лабиринте, она до утра оттуда не выберется. А мы за это время продумаем наши дальнейшие действия. Тем более, что собаки в лабиринте не бывали, они боятся замкнутых пространств. С ними надо направлять инструкторов.

Надо же, как Игорь распоряжается. А с виду  всегда казался таким забитым тихоней. Не успела я подумать об этом, как Барбос в нетерпении стал скрести лапой дверь, пытаясь открыть ее пошире.

Те, что были в соседней комнате, разом насторожились.

-- Что это за шум. Не добралась ли эта стерва старая сюда? Иди, глянь. А то может и не придется лабиринт прочесывать, -- брюзгливо протянул Алексей.

-- Да нет, откуда  ей  знать, как  сюда добираться. Это ее плешивый пес опять в дом рвется. Как услышит голоса, так и начинает скрестись. Все  пытается выбраться из лабиринта.

-- Давно бы отравили его, чтобы под ногами не мешался, -- бросил кто-то из соседней комнаты.

-- Уж больно умен, подлец. Пытались его выманить, не идет…

-- Оставьте эту тему, дался вам этот доходяга. Сам  сдохнет в лабиринте. Игорь, что там слышно о наших противниках? Как они себя ведут? Жаль, что теперь нет прослушки…

-- Пока ничего нового. Судя по тишине, этих пока не хватились. Особист в отлучке. Если наше дело выгорело, то не скоро появится у нас. С Герычем шутки плохи…

-- Тогда вернемся к нашим делам. Что с албанцем? Как нам эта старая сука подосрала с ним, -- голос Алексея от ненависти зазвенел. – Еле уговорил  его подождать…

-- Я выяснил, -- подал голос  еще один.

 Да сколько же их там? Мне было страшно, но нужно, пока возможно, слушать, какие пакости против меня готовит мой дружок детства. Пока я размышляла, чуть не упустила нить разговора. А он был очень содержательным, так как касался не только меня, но и найденных мною в коттедже  девчонок. Я прислушалась.

-- Что он конкретно хочет?

-- Ему нужны те девки, что появились в пансионате.

-- Нашел о чем печалиться. Доставим. Только он с них много не поимеет. Слишком блеклые и тупые.

-- Он не для борделя. Там такого добра хоть отбавляй. Этих дур специально искали. Кто-то из их верхушки серьезно болен. Группа крови очень редкая, доноров найти официальным путем невозможно. А жить старикашке, ох, как хочется. Никаких денег не жалеет на лечение. Поможет ему албанец, будет весь в шоколаде. Вот он и старается. Вроде уже все сделали, а тут эта заморочка случилась. И мы с прослушкой не углядели. Да и кто знал, что эта дура сама паззл наденет.

-- Вот что, -- подытожил Алексей, -- заканчиваем  базар. Завтра с утра всем  заняться делом. Вы все в курсе.  Мне должна мать отзвониться.  Как там у нее обстоят дела. Да, Иван, посмотри-ка, все-таки, где там этот собачий выродок.  Его надо убрать.

Дальше подслушивать без уверенности, что нас могут обнаружить, было опасно. Я посчитала за лучшее ретироваться. Взяв Барбоса за ошейник, я подтолкнула девчонок  по направлению к выходу в туннель. Дети безропотно повернули в указанную сторону, а Барбос несколько раз оглянулся на вожделенный свет, с удивлением глядя на меня. Мол, что с тобой, хозяйка, я тебя привел к свету, а ты отказываешься выходить. Я покачала головой и погладила песью спину. Нет, брат, нам туда нельзя. И так удивительно, что они болтали, забыв об осторожности, не проверив, кто шумит.

Через какое-то время мы вновь оказались у развилки туннелей. Куда идти? Я в темноте совсем не ориентируюсь. Приказала Барбосу: «Веди нас». Пес словно понял. Уверенно потащил меня, а следом и девчонок теперь уже по другому проходу.

Туннель этот был уже точно рукотворным. Через несколько метров можно было идти не сгибаясь. Правда, он все время довольно круто поднимался вверх. Но идти было не трудно. Вот только от усталости путь показался неимоверно длинным. Мы устали, хотелось все бросить и свалиться спать. Лишь осознание того, что мы в опасности, что в любой момент может настигнуть погоня, прибавляло сил для  движения. Однако, шла я уже на автомате, доверившись Барбосу. А тот уверенно тянул наш балласт, карабкаясь  по ходу вверх.

 Несколько раз попадались какие-то переходы, тупики. Когда наш путь завершился, я не заметила. Наверное, заснула на ходу. Очнулась,  услышав знакомое повизгивание и царапание. В первый момент испугалась. А вдруг пес опять привел к дому, где нас поджидают бандиты?

Но за стеной было тихо. На ощупь определила, что пространство перед дверью довольно обширное. Наконец нашла ручку двери и потянула на себя. Пес первым ворвался в следующее помещение. Я зашла следом за ним, втянула девчонок и закрыла вход. Будь что будет. Дальше скитаться по туннелям у меня нет сил.

Вскоре я нашла источник света. Впрочем, искать его особо не пришлось. Он традиционно находился справа от двери. Вспыхнувшая лампа осветила очередной подвал. Сколько мне за последние дни их пришлось осмотреть? Этот ничем не отличался от виденных прежде. Разве что здесь не было специфических запахов, характерных для подвалов, используемых для хранения продуктов. Помещение было совершенно пустым. В противоположной стене виднелась еще одна  дверь.

Мне было страшно. Что за этой преградой? Не окажемся ли мы во власти подлецов, мечтающих нас уничтожить? Рядом, прижимаясь ко мне, стояли девочки. Я за них в ответе.  Надо было решаться.

 И я толкнула следующую дверь. Барбос повел  себя не по джентльменски. Он протиснулся между ног и первым  нырнул в помещение. Оно сразу же осветилось мертвенно белым светом. Мы оказались в гараже, где стояли три иномарки. Судя по всему, владелец дома человек зажиточный, если не сказать больше.

Барбос вел себя спокойно, не шумел, не скулил, не бегал. Из этого я заключила, что в доме сейчас никого нет. С одной стороны, это плохо. Получается, мы как воры проникаем в частное владение в отсутствие хозяев. А с другой стороны, еще неизвестно, кто эти хозяева и как бы они отнеслись к нашему появлению. Так что еще неизвестно, что лучше. И раз уж мы здесь, надо как можно быстрее отсюда выбираться.

На улице была ночь. Когда мы выбрались на воздух, над нашими головами светили огромные мерцающие звезды. Дул легкий ветерок. Но увиденное мне не понравилось. Дом был огромным и пустым. И рядом не было нигде света.  Мы все устали до такой степени, что притупилось чувство опасности. Вернее, оно было, но его притупило ощущение безмерной усталости. В темноте нам некуда было идти.  Вернувшись в гараж, мы устроились в одной из машин и, наконец, заснули.


Пробуждение было ужасным. Из-за неудобной позы у меня затекли все мышцы. Девчонки тоже чувствовали себя не лучше. Но страшнее было то, что в доме кто-то появился. Слышалась музыка, разговор. Пес навострил уши и ползком двинулся к двери.  Я отправилась за ним, приказав девочкам пока из машины не показываться.

Гараж соединялся с  домом коридором, из которого в комнаты вели несколько дверей, одна из них выходила на улицу, в этом мы убедились прошлой ночью. Из ближайшей к входу комнаты доносилась музыка и женский голос. Я прислушалась. Женщина говорила с кем-то по телефону. Из разговора я узнала, что она сейчас закончит дела и уедет. Скорее всего, это приходящая прислуга.

Женщина несколько раз появлялась в коридоре.  Она неторопливо убиралась в комнатах, жужжала пылесосом, что-то чистила и негромко напевала. Но вот, видимо, свою работу на сегодня она закончила, потому что послышался звонок мобильника, женщина известила, что она готова, и пошла к выходу. Дверь она не заперла. А вот ворота оказались на автоматическом затворе. Едва только они щелкнули, отрезая нас от остального мира, я горько посожалела, что не отважилась  открыться  женщине. Но теперь было уже поздно.
В доме я первым делом нашла кухню, которая оказалась огромным помещением, с большими окнами, хромированным инвентарем, роскошной стойкой с электроплитой посередине.
Первым делом заглянула в один из холодильников. Продукты  свежие. Есть йогурты, сыр, масло, яйца. Словом, пока хозяева в отлучке, мышкам раздолье. Я не стала особо церемониться. Если  нарушили частную собственность, что уж церемониться с продуктами. Быстро приготовила себе и девчонкам завтрак, угостила пса, накормила беспокойно повизгивающего Чейза. Тот с жадностью набросился на еду. А когда все насытились, решила осмотреть окрестности.

 Днем дом мне показался еще более огромным, чем ночью. Три этажа. Во дворе бассейн, широкая терраса, нависающая над обрывом. Я глянула вниз, и у меня засосало под ложечкой. Далеко внизу было море, и там совсем маленькими виднелись домики коттеджей, главного корпуса нашего пансионата, а дальше был поселок.

Я поняла, что мы  находимся на территории  дачи, о которой в поселке говорили, что она принадлежит какому-то мафиози. Это уже серьезно. Если нас здесь обнаружат, мало не покажется. Интересно только, почему все открыто? Неужели хозяева не боятся грабителей?  И где охрана?

Потом я решила выяснить, каким же образом попадают в этот дом его владельцы. Машины стоят в подземном гараже, значит, где-то там есть выезд на автотрассу. Но как открыть ворота гаража я так и не поняла.

 Но ведь как-то отсюда выбираются? Только что ушла прислуга. Значит, есть и наземные ворота.

Я обошла дом вокруг.
 
С противоположной  стороны огромного строения  обнаружилась вертолетная площадка. Но вертолетом прислуга не пользуется. Я ведь не слышала гудения мотора.  Значит, должен быть наземный выезд с территории.

 Правда, это мало успокаивало. Как и предположение, что охрана находится за забором. Нам от этого все равно не легче.

В таком случае, не лучше ли опять воспользоваться потайным ходом и таким образом   попытаться найти путь к дому Липы. Возможно, нам удастся избежать встречи с бандитами.
Но перед возвращением я не удержалась от соблазна осмотреть дом.  Когда мне еще удастся увидеть подобное. Такой роскоши прежде  мне видеть не приходилось.

 В холле, пронизывающем  все три этажа, вились две мраморные лестницы с ажурными перилами ручной работы. Полы устилали ковры, стрельчатые окна были выполнены в виде витражей.

 В пролете между первым и вторым этажами на стене был расположен парадный портрет какой-то чопорной дамы в английском стиле. Элегантная леди бальзаковского возраста надменно взирала с портрета на каждого входящего, словно вопрошая, что тому нужно в этом доме. В черных с проседью волосах красовалась диадема, на шее сверкало колье, уши отягощены  большими серьгами. Ее облаченные в тонкие перчатки руки, унизанные кольцами  и браслетами, нежно касались резной рамки стоящего перед ней   портрета. Роскошная картина. Интересно,  на ней изображена  хозяйка дома?  Или это всего лишь    удачное украшение интерьера?  Честно скажу, портрет меня потряс.

 На втором этаже заглянула в ряд комнат. Угловая оказалась кабинетом. На огромном письменном столе, расположенном в центре большого помещения, стояла фотография в рамке.
 Едва взглянув на нее, я все поняла. И включила стоящий на столе компьютер. У меня с собой была флешка Али-Бабы. Висела на шее.  Через несколько минут мне многое стало понятно. Вот только применить свои знания, находясь в этом доме, я не могла. И еще поняла, что возвращаться придется тем же путем, что и поднимались.

Перекусив на дорогу, мы тронулись в обратный путь. Мне было страшно возвращаться в лабиринт подземных ходов. Но на поверхности было еще страшнее. Кроме того, я надеялась, что Барбос на этот раз  выведет нас к дому Олимпиады Георгиевны. Несмотря ни на что, только там я надеялась найти защиту.


Когда Барбос привел нас в большую пещеру, была, видимо, уже ночь. Вторая ночь в лабиринте. Как видно,  пес или не помнил дороги к дому Липы, или понял, что там ему не откроют, потому что, основательно покружив по переходам лабиринта,  мы вновь оказались рядом с гротом. Я с ужасом думала о том, что придется  ночевать по соседству с трупом. Но потом все же сориентировалась и отправилась к  провалу, через который мы попали в лабиринт.

 Здесь мы и улеглись. Вернее, Ирка с Лерой прикорнули возле меня, забрав  щенка. А я села, привалившись к жесткой, неровной стене. Барбос просунул голову под мою руку. Я благодарно почесала ему под подбородком, за ушками, и он засопел. Над головой в узкой расщелине виднелся клочок ночного неба. От этого мне становилось спокойнее, дышалось легче. Теснота подземных помещений могильной тяжестью давила на сознание. Я почему-то не опасалась бандитов. Скорее всего, они еще вчера днем прочесали лабиринт с собаками и возвращаться сюда не будут.


В первый момент я не поняла, где нахожусь. Из сна меня вырвал  лай собак. Потом рядом послышалось хриплое рычание и затем оглушительный лай.

-- Замолчи,  Барбос, ты  покажешь собакам наше укрытие, -- прикрикнула я на собаку. Но было уже поздно.  Собачий лай стал приближаться. Я представила, что сейчас сюда ринутся злобные твари, чтобы разорвать нас. Барбос, ощутив мое состояние, тоже ощетинился, намереваясь дорого продать свою шкуру.

Но вместо собак  темноту провала пронзил яркий луч фонаря, и тут же кто-то закричал:

-- Вот они, провалились в трещину, я их вижу.

Дальше я уже ничего не помнила. Сознание просто отключилось. Пришла в себя от резкого запаха нашатыря. Рядом  стоял Петя, чуть дальше Алексей. Сердце в один миг скатилось в пятки, а во рту ощутился вкус крови. Я тотчас вспомнила подслушанный прошлой ночью разговор в подвале, и на меня волной накатил ужас. От неожиданности и безысходности я закричала, как безумная. Какой-то мужчина в камуфляже и черной маске мигом подскочил ко мне, раскрыл хромированный чемоданчик и тут же сделал мне укол. Дальнейшее вспоминается смутно. На какое-то время я впала в безразличное состояние, которое помогло мне справиться с ситуацией, понять, что в данный момент ни мне, ни девочкам ничто не грозит.
 
 Пете  я обрадовалась, но на Алексея  смотрела с нескрываемой ненавистью. И как  этот гад, который  называл меня своей подругой, а за спиной прошлой ночью именовал не иначе как старухой, может так притворяться заботливым другом, удрученным нашей пропажей, а не далее, как  сутки назад отдал распоряжение затравить нас собаками.

Смущало только, что сейчас Алексей с неподдельным участием занимался девочками, а, увидев Барбоса, весело расхохотался:

-- А это еще что за чудо? Где вы его откапали? – и потрепал по холке. И Барбос  стал благодарно тереться о его ноги. Неужели этот  мой друг детства настолько двуличен и такой актер, что даже собака ему поверила?

Я уклонилась от его сочувствующих объятий. Ни  к чему. Как только смогла ворочать очень уж толстым и сухим языком, почти промычала:

-- Я выполнила твою просьбу, Алексей. Нашла  твою мать. Не думаю, что это для тебя новость, но идем, покажу.

Алексей вздернул брови:

-- В чем дело?, -- но послушно встал вслед за мной. Правда, идти мне было трудно, словно, на плечи взгромоздили тонну  песка. Мужчина в камуфляже с чемоданчиком чуть ли не взвалил меня на свои плечи. Мне только оставалось перебирать ногами. Следом за нами отправились несколько  охранников с фонарями.

Едва увидев тело Липы, Алексей скрипнул зубами, выхватил мобильник и отдал несколько распоряжений, потом, кивнув на меня, приказал:

-- Петр, Вениамин, Ксению и детей сейчас же отправьте домой. Оставайтесь с ними. Дело приобретает серьезный оборот. Чтобы ни волоска с их головы не упало. Под вашу ответственность…

Уходя, я оглянулась на Алексея и внезапно услышала сдавленное рыдание и еле слышный голос:

-- Эх, мать, как же ты так подставилась… Кто же тебя…


Спуск со скал в памяти у меня не сохранился. Никаких отвесных стен мы не преодолевали.  Как меня спустили, я не запомнила. Видела, что детей держали на руках двое охранников. Внизу каким-то образом оказался и Барбос. Рядом был верный Петюня. Не успели отойти от скал, как над вершиной завис вертолет, с него горохом посыпались люди…
Проснулась я в своей постели. Рядом повизгивал во сне Чейзик. Из соседней комнаты доносились голоса детей  и Пети. Сидя за столом, девочки  за обе щеки уплетали кашу. Я тоже ощутила страшный, аж до судорог в желудке, голод, и еле двигая ногами, присоединилась к ним. Никогда еще овсянка не казалась мне такой вкусной. В углу чавкал над кастрюлей Барбос. Ну, этот никогда не отличался  воспитанностью.  А вот девчонки соревновались в скорости опустошения тарелок, не заботясь о внешних приличиях. Наверное, и я со стороны выгляжу не лучшим образом.

И тут я вспомнила предыдущую ночь. И то, о чем говорили в неизвестном мне доме.

-- Где Тина и Ника?  Они ночевали дома? – я с беспокойством оглядела комнату, словно здесь был ответ на мой вопрос.

Петя  покачал головой.

-- Ксеньдревна, да кто вообще эти две ночи глаза сомкнул?  Как после обеда все кинулись вас искать, так  почти двое суток и не прекращали… Девочки тоже искали. Сейчас они, кажется,  с Оксаной, помогают ей на кухне.  Может и не время, но все же ответьте, каким образом вы оказались на скалах. Ведь вас предупреждали, как это опасно. Хорошо, что уже поздно вечером один из охранников вспомнил,  что вы побежали к скалам. Собаки уже были спущены, пришлось  их загонять.  Когда сразу в скалах не нашли, я позвонил хозяину.  Тот срочно вылетел к нам. Сам возглавил поиски. Господин Лепилов очень переживал. Когда поняли, что сами ничего не отыщем, он позвонил кому-то, и нам прислали проводника с  собакой-поисковиком. Она по следам и нашла провал. Без нее мы бы  не справились. Теперь рассказывайте, как вас туда занесло.

Что-то мне в его рассказе показалось странным, но что? Сознание никак не могло зацепиться за эту странность. И я отбросила ее.

-- Петя, я должна тебе много чего рассказать. Но сначала мы должны забрать девочек из кухни. И потом у меня много претензий к твоему господину Лепилову. И я хотела бы, чтобы присутствовали при нашем разговоре не только ты, но и Оксана, и кто-нибудь из проверенных людей из органов.

-- Из каких это органов?

-- Ну, я не знаю, из милиции, что ли… А пока пойдем сходим за девочками.

На кухне Тины и Ники не оказалось.  Оксана, занятая готовкой, махнула рукой:

-- Они зачем-то Игорю понадобились. Он их с собой забрал.

-- Когда? – у меня опустились руки и сразу отяжелели ноги.

-- Да уж с полчаса…

-- Петя, их надо найти, их же могут убить. Петенька, сделай что-нибудь… -- я не сдержала рыданий. Начальник службы безопасности не стал больше спрашивать. По мобильнику отдал распоряжения, а нас, проводив в офисный этаж, попросил подождать.
. 


                Крымские каникулы, глава 25




Ждать пришлось очень долго.  Чтобы как-то протянуть время, я занялась книгой, девчонки включили телевизор. Барбос от нечего делать гонял блох. Один Чейз мирно спал. Проснулся, только при появлении Оксаны, принесшей  нам обед.

Когда наше терпение уже кончилось, и я ничем не могла больше удерживать  свою дочуру, по коридору  раздался топот множества ног. Потом в кабинет ворвался  Алексей в сопровождении стаи  своих охранников. Я удивилась, увидев в их числе знакомого мне оперативника Сергея Дмитриевича. Бросив свое холеное тело в кресло, мой  приятель бесцеремонно приказал:

-- Ну-ка, рассказывай, в чем ты меня подозреваешь. Что это за инсинуации в мой адрес? Какие ты мне бросила обвинения у тела матери?..

В окружении всех этих людей я  самым банальным образом струсила. Никого из них, кроме Пети и оперативника я не знала, защиты мне ждать не от кого. А Алексей продолжал:

-- Давай, давай, колись, подруга. Что ты знаешь обо всей этой истории?..

И я начала рассказывать.  И о Кристине, и о том, что слышала его голос сначала в кабаре, затем  во дворе  Липиных родственников, потом в порту и, наконец, в  скалах. Вернее в доме, к которому  подходит один  из тоннелей.

-- Так, так. А каким образом ты оказалась в этом тоннеле, как вышла в пещеру? Прошу поподробнее, -- голос Алексея стал скрипучим как ржавое железо и совсем утратил такие отличительные придыхание и протяжность гласных. Сейчас это был жесткий и злобный хищник. Вот, оказывается, каким может быть приятель. Неудивительно, что он преуспел в бизнесе.
И вновь я держала отчет. Впрочем, скрывать мне было нечего. Потому я, насколько смогла, постаралась точно воспроизвести  разговор, подслушанный в том доме. При упоминании об особисте, которого поймал какой-то Герыч, Алексей и Петя быстро переглянулись. А когда я стала рассказывать о девчонках и том, для чего их привезли, расспрашивать стал уже незнакомый мне представительный мужчина в  штатском, но с явной военной выправкой.

В завершение встречи Алексей попросил меня попытаться воспроизвести наш поход по лабиринту, чтобы выйти на  интересующий его подвал. А мужчина в штатском пожал плечами и проронил:

-- Зачем, там давно никого уже нет.

-- Я  должен найти ту мразь, которая рядится в мои одежды.

-- Я вам уже сказал, ищите в своем окружении, определите, кто хочет от вас избавиться, -- жестко порекомендовал незнакомец,  мне он так и не представился. Потом Алексей оглянулся на меня:

-- Ты хотела со мной поговорить. Давай отложим разговор до  завершения похорон. Надеюсь, теперь ты не подозреваешь меня в смерти матери?

Что я могла ответить? У меня все время на уровне подсознания было сомнение, что это  он. Но голос… В одном Алексей прав, разговор стоит отложить. Тем более, что мне нужно кое-что разузнать.

 Мы в сопровождении Барбоса вновь спустились в лабиринт и с его помощью вскоре набрели на  интересующий нас  дом. Это оказалась довольно  роскошная дача за высоким забором в новорусском стиле, то есть с башенками, ломаной крышей, бассейном и сауной. И оформлена она была на… Алексея Лепилова. Но по тому, с каким он интересом разглядывал обстановку комнат, было понятно, что видит он свою собственность  в первый раз.

 Криминалист  сразу же занялся отпечатками пальцев. Но все вокруг было стерильно чистым. Словно  все стены, двери, ручки, перила и посуду только что тщательно вымыли.  Проверив двор и прилегающие постройки, оперативники смогли только  доподлинно определить, что в гараже, рассчитанном на четыре машины, стоял, судя по отпечаткам протекторов, джип. Алексей на правах владельца недвижимости обошел дом и  вызвал охрану.

 Тем временем  оперативники вновь скрылись в подвале дома, распутывая сложные витки лабиринта. Но далеко продвинуться не смогли. Неожиданно произошел обвал, отрезавший пещеру от тоннеля. Пришлось возвращаться. Я намекнула Пете, что хотела бы побывать у Полины. Она должна узнать, что Липы больше нет.

Петя переговорил с шефом, Алексей ничего не имел против. Так что мне предстояла поездка в соседний городок. Но разговор пришлось отложить до следующего утра. Пожилая женщина уже знала о трагедии и не готова была говорить со мной.

В этот день меня ожидало еще одно потрясение. Тину и Нику так и не удалось найти.  Через проходную они не выходили, но и на территории их тоже нигде  не было. Никто не мог сказать и того,  где сейчас Игорь. В принципе он был в отгуле и мог быть где угодно. На звонки не отвечал. Но мне он был не нужен, хотя именно он мог бы точно сообщить, кто под видом Алексея замешан  во всей этой афере.

 Мне было страшно за девочек. Ирка и Лера находились под неусыпным контролем охраны, а вот Тина и Ника пропали, и где они, никому не известно.  А  в свете того, что я услышала в тот вечер в подвале, я серьезно опасалась, что им угрожает нешуточная опасность.
    
Лепилов рвал и метал. Он раздавал распоряжения своей охране и прибывшим  оперативникам. Те прочесывали все помещения пансионата. Я подсказала, что в некоторых возможны скрытые подвальные помещения.
Девочек нигде не было.  Если их и успели схватить, то отправить могли только морем. Кто-то из отдыхающих вспомнил, что перед пансионатом курсировала яхта «Гречанка». Вроде к ней направлялся катер. Сейчас яхта виднелась на горизонте.
Это известие взбесило Лепилова до невменяемости.  Он потребовал связаться с капитаном. Но ничего не получалось. Тогда Лепилов приказал нескольким  охранникам на вертолете догнать яхту. С  вертолетом отправился один из его приближенных и доверенных людей. Что там произошло, вряд ли кто-то знал  в подробностях. Я знаю только в изложении девочек.
…Утром Ника и Тина как всегда отправились  на кухню. Хоть и не спали вторую ночь, принимая посильное участие в  поисках,  решили не пропускать работу. Тем более, что Оксана занималась поисками своей дочери и устала не меньше их. Но в пансионате живут люди, которые заплатили за отдых и ждут полного пакета услуг.
Уже перед утром девочки узнали, что все пропавшие найдены. Но  не могли взять в толк, почему Оксана так зарыдала при известии, что найдено тело бывшей экономки. Ее они не знали и не особенно переживали.

Вполуха слушая воспоминания Оксаны о неизвестной им экономке, они усердно чистили овощи. Здесь их и застал охранник Игорь. Он предупредил Оксану, что девочек вызывает хозяин, чтобы уточнить кое-какие моменты их появления в пансионате. Оксана особого беспокойства не проявила. Она была уверена, что хозяин имеет право знать все о работающих в пансионате.

Охранник повел девочек не в дом экономки, не в офисный отсек, а на пляж. По дороге объяснил им, что хозяин сейчас на яхте. Поэтому они безропотно сели в катер.
Как только они появились на борту, был отдан приказ поднять якорь. В каюте девочкам предложили сок. Дальше они ничего не помнят.

Капитан потом, когда мы с ним поближе познакомились, признался, что до последнего момента был уверен, что выполняет приказ  господина Лепилова. Как только яхта вышла за пределы акватории порта, связь почему-то нарушилась. Но этому не придали особого значения. И только свалившийся буквально на голову вертолет, из которого выскочили одетые в камуфляж люди,  внес свои коррективы. Игорь был в каюте с девочками. Думал, что все предусмотрел, и не особо беспокоился. Для него появление спецназовцев  стало шоком. Это спасло  не только девчонок, но и команду. При обыске у него были найдены  взрывчатка, причем уже готовая к действию, и оружие…

Но все это я узнала много позже.  А в тот день к вечеру я, наконец, смогла увидеть  подростков живыми и невредимыми. Петя заверил, что с ними ничего криминального не произойдет. Со дня на день должны придти сведения из их родных мест. Тогда и будет решено, как поступить дальше.

Утром следующего дня я отправилась к Полине. Уже по другому адресу.  Сопровождали  меня Петя и Алексей, который хотел встретиться с подругой своей матери.
Полина  со времени моего визита заметно пожухла. Она уже не храбрилась, пытаясь приподняться на подушке, нос заострился, кожа и белки глаз  стали лимонно-желтого цвета. Больная  заметно задыхалась. Увидев нас, прослезилась. Ее дочь, проведя нас в комнату, вышла, дав поговорить.

-- Значит,  успокоилась подруга, -- прошептала  Полина. – Все строила империю. Вначале отцу хотела доказать, потом, чтобы было что своему ребенку оставить. А последние годы все мечтала о внуке от тебя, Алеша.  Говорила, что есть он у нее. Но кто, где, ни с кем не делилась, считала, что время еще не пришло. Этому внуку она все думала  завещать. Не тебе, Алеша, хоть и любила больше всего на свете.

Алексей опустил голову. Я заметила, как на рукав дорогого льняного костюма скатилось несколько капель влаги. Но когда поднял голову, глаза его горели нехорошим огнем.  В них тлел вопрос: кто посмел обидеть его мать? И я подумала, что в таком состоянии он вполне может самолично расправиться с ее обидчиками, как только они попадут ему в руки.
Я поспешила задать вопрос, который меня больше всего волновал:

-- Полина, Олимпиада Георгиевна вам никогда не говорила, занималась ли она поисками своего ребенка?

-- Был период, когда она сходила с ума от одной мысли, что когда-нибудь сможет прижать к груди своего ребенка. Потом ей напомнили, что отец ненавидел девочек и вполне мог  приказать умертвить ребенка. И тогда Олимпиада решила отомстить. Не  выполнять безропотно приказы отца, а насолить ему, ударить побольнее. А самой болевой точкой его было создание  межнациональной корпорации контрабандистов.  У него ведь, почитай, во всех городах на побережье Черного и Средиземного морей свои были. Он и систему связи продумал.  Я потому и с тобой так заговорила тогда, что увидела значок отличительный.

-- Да, знаю, это звездочка такая. Но почему ее взяли  опознавательным знаком? Что она обозначает?

 Старуха вздохнула:

-- Да простит меня Олимпиада. Пока она была жива, я была поверенной большинства ее проектов. Теперь  не перед кем клятву хранить. Ничего особенного эти звездочки или, как их в последнее время называли, паззлы собой не представляют. Георгий их использовал именно потому, что они ничего не значили. Это было еще в войну. В прошлый раз я упоминала о своем  дяде Ёсе. Георгий взялся перевезти его семью из Крыма. За это взял плату драгоценностями. У тети с дядей была старшая дочь на выданье. Ей  дядя Ёся приготовил свадебные украшения. Камни полудрагоценные, особой ценности не представляли, золото белое. Но гарнитур был особенный, разборный. Из  нескольких блоков можно было собрать несколько разных украшений. Дядя Ёся  любил придумать что-то этакое.

 У каждой звездочки  были  незаметные защипы. С их помощью  можно было собрать диадему или браслеты, или колье, или серьги.  Дядя надеялся  удивить свою дочь-первенца и ее новую родню. Не пришлось. А безделушка понравилась Георгию. Он, конечно, вначале справился о цене, а потом, убедившись, что  она  невелика, пустил  гарнитур  на  свои цели. Все части гарнитура соответствовали его представлению о структуре  новой организации. Одна, самая  большая «звезда», с крупным сапфиром, стала опознавательным знаком главы корпорации, он  ее по старой привычке бандой именовал. Дюжина  «звездочек» помельче была распределена между бригадирами. Думаю, такие  значки есть и кое у кого за рубежом. И еще две дюжины маленьких блочков  были предназначены для  мелкой сошки, так называемых звеньевых.

        Полина рассказала, как Георгий  разработал структуру преступной группировки. Только стала входить в силу новая организация, а тут государство активизировало борьбу с  преступными сообществами. Отсидеться не удавалось никому.

        Георгий чувствовал, что  милиция подбирается к нему все ближе. Надо было сохранить наработанное для лучших времен. Однажды, промучившись ночь  без сна, он обратил внимание на дочь. Она тенью ходила по дому, закутавшись в шаль. В душе опять вскипела ненависть. Шлюха, продажная тварь…  Как она посмела  опозорить его имя? Спуталась с «шестеркой», с мелким мошенником. Ну, того Георгий не пожалел. Ребята тихо прикончили в скалах. А дочь, все же родная кровь.  В душе Георгий сознавал, что из всех его детей только она да еще погибший на войне  Харлампий были под стать ему. Потому и не убил сразу, как узнал о грехе.

Поглядывая на дочь, старый контрабандист прикидывал, как приспособить ее к семейному делу.  И теперь сознавал, что именно ребенок станет  залогом сохранности дела. Дочь за детенка все выполнит. В тот же день  Георгий перевез  Олимпиаду  в лабиринт. Его нашел и приспособил для своих целей еще дед Георгия. Затем вначале отец, а потом и сам Георгий обработали проходы, замаскировали выходы на поверхность. Распустили страшилки про нечистую силу. Нескольких особенно любопытных напугали чуть ли не до смерти. Постепенно за скалами закрепилась дурная слава. Это было на руку Георгию. Над одним из выходов лабиринта на поверхность он построил  небольшую хатку.

Может, все  бы и сложилось так, как хотел Георгий,  но борьба с  бандами стала активизироваться. Не помогали годами сложившиеся связи. То один, то другой  внедренный в органы или купленный сообществом  милиционер оказывался в тюрьме. Страшное было время. Вместе с виновными пропадали в  лагерях и невинные.

 Георгий, как глава клана, делал все, чтобы сохранить структуру банды. Заставил затихнуть на время и  подчинившиеся ему соседние группировки. И все-таки его дело несло потери. Неожиданно были арестованы все его сыновья. Со дня на день он ждал и своего ареста. В это время так некстати стала рожать дочь. А он  не успел ее ввести в курс  всего задуманного им глобального дела. Потому и потребовал поклясться на только что рожденном ребенке, что сохранит она все доверенное ей в целости и сохранности.  Хотел передать ребенка кормилице, с ней уже был договор. А дочери даже и не показал, кто же родился.

 Взяли его в тот момент, когда он нес ребенка  по знакомому адресу. Доказывать, что ребенок свой, что не украден, что взят не для преступных целей, не мог. Дочь, которая бы подтвердила правоту его слов, находилась в тайнике. Привести туда оперуполномоченных, значит, разрушить  все свои мечты. И старик  бросил ребенка, но так, чтобы его сразу нашли. И его нашли, но не те, с кем договаривался старый контрабандист.

Обо всем этом Олимпиада узнала много лет спустя, когда уже отца не было в живых. А тогда, оставшись одна, без ребенка, которого у нее отнял родной отец, она решила мстить.  Все награбленное перепрятала так, что до сих пор никто из ее  родни не знает  места этого схрона. А потом уехала. Кинулась в места, где жила с младшими мать.
Но в Казахстане  ее ждала еще одна утрата.  Мария к тому времени уже умерла. Младших детей приютила жившая  на поселении  рядом с ними сосланная семья чеченцев. Они были злы на власти за несправедливость и  тоже вели не совсем праведную жизнь.  Чтобы прокормить голодных  детей, занимались и противозаконными делами. Олимпиада, перевоспитанная своим отцом, быстро нашла с ними общий язык. Тем более, что кое в чем могла их  и поучить. Через какое-то время она уже была правой рукой Магомеда-Али, сына хозяина дома.
Обычно в мусульманских семьях девушкам поручений, порочащих их честь, не дают. Женщины должны соблюдать обычаи предков, предписывающие им полное подчинение мужчинам рода. Но Олимпиада доказала, что она не просто достойна мужчин, не только равна им. В некоторых вопросах она даже превосходила их. У Магомеда-Али, хоть и молод был и горяч, хватило ума прислушаться к ее советам. И он не прогадал.

  На какое-то время душа  Олимпиады замерла. Она кидалась в серьезные авантюры, участвовала в сложных операциях. И всегда была удачлива. Ни разу не попалась.

  Подрастали младшие братья. Но взаимопонимания с ними она не находила. Они ее дичились, всегда ждали подвоха. Как-то за ними приехал один из родственников. Сообщил, что отца, вышедшего по амнистии, разбил паралич. Его похоронили. Братьям отец успел сообщить, что Олимпиада  знает  о судьбе накопленных богатств, у нее в руках концы всех связей клана.
Но Олимпиада чувствовала, что пока не готова сразиться за наследство отца. Потому согласилась уехать с семьей Магомеда-Али. Тому как раз потребовалось скрыться от наступающих на пятки оперативников. Сначала рванули в Сибирь. И тут Олимпиада, передав детей родне, пустилась во все тяжкие. Не  существовало такого дела, в котором бы она не приняла самое деятельное участие. Она словно искала способ рассчитаться с жизнью. В некоторых сибирских городах того времени она была хорошо известна под кличкой Гречанка. Когда и там стало горячо,  приняла предложение Магомеда-Али и приехала к нему на родину.  Денег на первое время было достаточно, чтобы осесть, завоевать расположение окружающих. Да и старые знакомые поддерживали.

Однажды ей стало жалко неприкаянно бродившего по улице пацаненка. Почему-то вдруг подумалось, что ее ребенок был бы почти такого  же возраста, может на три-четыре года младше. О нем Олимпиада всегда вспоминала только в прошедшем времени.

 И неожиданно ее душа раскрылась навстречу пареньку, словно он был тем потерянным ею безвозвратно малышом. Ее умиляло даже то, что паренек оказался не в ладах с законом. Но тут уж она проявила твердость характера, заставила учиться, добилась от непутевой матери права опеки над ним и окружила настоящей материнской заботой, которой парень никогда не видел.

А потом Олимпиада  неожиданно для себя поняла, что пришло время продолжить дело отца, доказать ему, его родным и своим братьям, что она не хуже мужчин. Она вернулась в Крым и создала из осколков отцовской организации такую сеть, что он мог бы ей позавидовать. Средств на реализацию  идей  у нее хватало.

 Очень скоро она подмяла под  себя разрозненные  местные преступные  группировки, наладила контакты. А уж время перестройки, начало девяностых были для нее просто подарком судьбы. Вот уж когда она развернулась во всем своем величии. Наркоторговля, работорговля, сеть притонов, игорный бизнес, питейные заведения и винно-водочные производства. Она почти все попробовала. Но наркоторговля ее отвратила еще в период жизни в Казахстане. Если  заниматься этим серьезно, можно под удар поставить  все остальное. Не привлекала ее и торговля оружием. Дело это, конечно, прибыльное, но больно хлопотное.  Ее оно не интересовало. Были другие, более насущные интересы.

В этот период приемный сын встал на ноги, и Олимпиада почувствовала, что пора навести справки о своем ребенке. Узнала, что в тот период были найдены трое малышей. Очень надеялась, что  старики  Тищенко воспитывали ее сына. Но встреча с его матерью, а потом и проведенная экспертиза эту надежду развеяли. Интересовалась она и найденными девочками…
На этом месте я прервала рассказ Полины. Мне хотелось уточнить, узнала ли она что-либо о них.

--  По недостоверным данным, одна из них вышла замуж за  воспитанника стариков Тищенко. У них родилась дочь Оксана.  Но  Олимпиада  в свое время проводила экспертизу и убедилась, что это не ее дочь. Другая девочка была удочерена и увезена на север России. О ее судьбе Олимпиада не успела узнать, --  Полина остановилась передохнуть, глотнула соку, потом продолжила:

-- Оксану с Лерой Олимпиада вначале из сострадания взяла, потом думала, что это ее родные. А когда и эта надежда рухнула, кинулась в другую крайность. Ей захотелось, чтобы у Алексея появился ребенок, которому она завещает все свое состояние. Эту ее  идею неожиданно одобрила и поддержала  родная мать Алексея. Обе они носились с этой задумкой года два или три. А потом все заглохло.

-- Кто же теперь наследует Липину корпорацию?

-- Назовете ж, корпорация, -- усмехнулась Полина, -- у нас ее по-другому называли. Да уж, думаю, подружка моя позаботилась об этом. В завещании все указала.
 
Повернув голову к Алексею, старуха спросила, когда будут хоронить  Олимпиаду, посетовала, что не в силах будет проводить свою подругу.

Всю обратную дорогу Алексей был мрачен и молчалив. Чтобы не беспокоить своими проблемами мирных отдыхающих, он на период решения  вопросов наследства и  расследования гибели матери, переехал в оформленный на его имя дом в поселке.

Прошло несколько  трудных, заполненных бесконечными  расспросами оперативников и следователей, перегруженных заботами о жизнедеятельности пансионата дней.  Неожиданно пришло сообщение, что задержанный в сизо Игорь умер. Не проснулся.  Констатировали обширный инфаркт. Неприятности добавил тот факт, что за день до его смерти следователю позвонил сам Алексей и, сообщив, что нанял Игорю адвоката, просил разрешить тому встречу с подследственным.

 Господин Лепилов, услышав это, несказанно удивился. С чего это он стал бы  беспокоиться об адвокате тому, кого подозревает в причастности к смерти матери. Но, тем не менее, и он попал в разряд подозреваемых. После чего Алексей потребовал после  каждого его звонка перезванивать ему лично и уточнять правильность  распоряжения. Все это очень нервировало.
Наконец следственные мероприятия были проведены, было дано разрешение на захоронение Олимпиады Георгиевны.



                Крымские каникулы, глава 26


 Похороны матери Алексей обставил пышно и помпезно. Но так уж принято в среде богатых, даже из огромного горя извлекать выгоду. Не мне его судить.

Отпевание погибшей состоялось в местном храме, построенном на средства госпожи Стефаниди. Я и не предполагала, сколько людей придет проводить, казалось бы, малозначительную управляющую пансионатом в последний путь. Но в растянувшейся на огромное расстояние процессии приняли участие и представители краевой администрации, и крупные предприниматели, и простые жители поселков. Прибыли и настолько одиозные личности, о которых  даже невозможно  подумать, что они знакомы с Олимпиадой Стефаниди.

На скорбное событие слетелись  все  ее родственники. Пожаловала и родная матушка моего приятеля. Увидев ее, я вспомнила рассказ Алексея и его характеристику. Ляля теперь действительно напоминала сморщенную раскрашенную обезьянку, кривляющуюся и изображающую тинейджерку в узеньких брючках, коротенькой маечке и со множеством колечек в старчески обвисших раковинах ушей. Но на прощании у гроба, надо отдать ей должное, она, как и приличествует случаю, была в черном платье и шляпке с вуалью.

Здесь я впервые увидела и родственников Липы. Оказывается, садовник Иван из пансионата, один из ее братьев. Много было людей помоложе. Скорее всего, племянники и внуки.  В толпе провожающих мелькнул в окружении свиты мой знакомый Кислый. Поразила супруга  Алексея. Она просто не отходила от безутешного мужа. Изображала  вселенскую скорбь  и висла у него на руке.

Прощание с покойной затянулось. Говорились длинные речи, отмечались добрые дела усопшей. В первых рядах светились крутые мены с золотыми цепями на мощных шеях, роскошные бизнесвумен в сногсшибательных нарядах. Среди прибывших отдать дань памяти Олимпиаде Георгиевне я узнала несколько довольно известных личностей, часто мелькающих на экранах телевизора. Вон тот толстяк,  кажется, связан со спортом. Другой, кругленький, лысоватый, весь словно патокой облитый, подвизался в сфере медиабизнеса.

 Незаметно нас  с Оксаной оттеснили от Алексея. Действительно, мы ведь не родственники. Пети рядом не было. Он остался с детьми в пансионате. С трудом  дождались конца панихиды.
Выразив Алексею свои соболезнования, я извинилась за то, что не смогу присутствовать на поминальном обеде. Приятель кивнул головой, подозвал одного из охранников и приказал доставить меня и Оксану в пансионат под присмотр Пети. При этом  Виктория скривилась, фыркнула,  мол, да кому они нужны, эти оборванки.

На следующий день  Алексей пригласил всех потенциальных претендентов на наследство в свой новый поселковый дом, где предстояло вскрыть  завещание матери.  Личный  нотариус  Олимпиады Георгиевны, верой и правдой служивший ей все годы, приехал в роскошном лимузине в сопровождении благообразного очень пожилого человека с незапоминающейся внешностью, но острыми цепкими глазами.

 Старик этот   присутствовал на панихиде. И тогда еще я обратила внимание, с каким почтением к нему относились все участники того скорбного события. Сейчас он занял место рядом  с нотариусом.  Уже знакомый мне  юрист Михаил Львович, шедший следом за этой колоритной парой, нес внушительный кейс.  По знаку старшего нотариуса он  поставил  кейс на стол, отстегнул наручник, а старик своим ключом  открыл замок.  Все притихли.
Чтение завещания длилось довольно долго. Были перечислены все принадлежавшие умершей объекты недвижимости, земельные участки, активы промышленных предприятий, акции и еще что-то. Я особо не вслушивалась, удивляясь про себя, с какой стати я и Оксана оказались в числе приглашенных на это действо. С чего Алексей решил позвать и нас  на это обнародование чужих богатств. Не думаю, что для собственного самовосхваления. У него, судя по всему, своих денег немерено.

Наконец добрались до  оповещения воли Олимпиады Георгиевны. Вначале  она  уведомляла о той части наследства, которая отходит ее сыну Алексею Александровичу Лепилову.  Часть значительная, но не такая уж и весомая.  Затем  были названы родственники покойной. Им выделялись денежные суммы, довольно солидные. Но,  судя по недовольным возгласам, все ждали много большего.

А вот дальше пошло совсем уж странное. Все увеселительные заведения и прибыль от сети предприятий сферы услуг и развлечений Олимпиада Георгиевна оставляла для своего прямого наследника, который докажет путем генетической экспертизы  свое кровное родство с ней. При этом оговаривалось, что им не может быть родственник  по линии ее братьев.

Тут взвилась Виктория.  Я от удивления чуть не подавилась соком. Она-то с какого боку может претендовать на наследство? А та буйствовала похлеще  наследников второй очереди.
Алексей ее осадил довольно грубо, напомнив, что она отношения к наследству не имеет.
Дошло и до курьезов. Неожиданно подала голос  маменька Алексея, молодящаяся старушенция Ляля. Она выразила свое несогласие с той частью завещания, которая касалась Алексея. Причем  старушка посчитала, что ее обделили. Свое мнение объяснила просто: «Я ведь  наследую  своему сыну». Что вызвало шквал  истерического хохота.

Нотариус вновь вернулся к завещанию.  Следующий пункт волеизъявления умершей гласил, что все  остальные активы и акции будут  принадлежать наследнику ее сына Алексея по прямой линии при представлении опять  же результатов генетической экспертизы, родившемуся еще до оповещения данного завещания. Послышался опять гневный вопль Виктории о несправедливости решения. Тут ей  стала вторить и маменька Алексея.

 Только мой приятель спокойно воспринял все  известия. У меня создалось такое впечатление, что все это он не только знал, но и каждый пункт детально обсудил с Олимпиадой.

Но оказывается, в завещании было и еще одно распоряжение. Звучало оно странно и непосвященному очень непонятно. В распоряжении сообщалось, что все  остальные  объекты наследства, не указанные в  озвученных пунктах  завещания, будут переданы тому, кто предъявит  в течение трех лет с момента оповещения завещания, сапфировый паззл смотрящему. Душеприказчиком и распорядителем всех частей наследства, пока оно не будет передано наследникам, назначен смотрящий, каковым и является прибывший с нотариусом благообразный старик. По истечении срока полномочий, все наследство, оказавшееся невостребованным, будет перераспределено согласно следующему распоряжению душеприказчицы.
После  оповещения воли усопшей нотариус и  старик удалились, оставив наследников в полном негодовании.

Алексей подошел ко мне:

-- Извини, что оказалась свидетельницей этого бедлама. Поневоле, стоит умереть, чтобы увидеть реальное к тебе отношение родных и близких. Я почему-то думал, что Олимпиада упомянет тебя в завещании. 
 
Оксана плакала в углу гостиной. Ядовитая Виктория уже успела на ней сорвать свою злобу. Дело в том, что Оксане  по завещанию отходили пансионат и дом экономки.

Мы вместе с ней покинули гостиную и под конвоем охраны Алексея отправились в пансионат. Я считала, что смысла в этом сопровождении уже нет. Завещание, за которым так  охотились, прочитано. Мне оно ничего не давало, так что я из череды претендентов на кусок чужого богатства исключалась. Оксане тоже не так уж и много  отломилось. Так что мы обе были уже вне конкуренции. Но обижать, а тем более спорить с приятелем у меня не было охоты.

Это обстоятельство во многом помогло мне и спасло жизнь другим. Когда мы в сопровождении охраны вошли в дом экономки, нас поразила не тишина, а наоборот, какое-то странное повизгивание. В столовой  к трубе батареи был привязан Барбос, скорее подвешен. И если бы не наша срочная помощь, через несколько минут он бы задохнулся. Пети и детей в доме не было. Это само по себе ничего бы не значило, если бы не приказ Алексея никуда не отлучаться.

Обследовав комнаты, обратили внимание на некоторый беспорядок, но в целом все было как всегда. Вот только Барбос, едва отдышавшись, волоча зад, подполз к злополучной стене  и стал грызть и царапать обои.

-- Вот что, парни, ломайте стену, -- приказала я. Тут уж не до сантиментов. Хоть дом и отписан Оксане, но там, за стеной вместе с Лерой может быть и моя дочь.
Один из охранников связался с Алексеем, а другой подручными инструментами стал крушить перегородку. За ней, как и предполагали, был тайник и дверь в лабиринт. Барбос,  покачиваясь на нетвердых лапах, ринулся в темноту. Вскоре раздался его торжествующий лай. Я со всех ног кинулась на его зов, опережая парней. Но вместо девчонок нашла связанного и избитого Петю.

В этот момент раздался звонок мобильника. И голос Алексея ядовито осведомился, нашли ли мы своего начальника службы безопасности. Затем говоривший потребовал в обмен на мою дочь и Оксанину Леру  передать ему двух девочек, которые нам не принадлежат. Счет  пошел на часы. Промедление только добавит мучений детям.

Я хотела закричать, что ведь Алексей сам спрятал этих девчонок, я даже не знаю куда. Но говоривший сразу же отключился. Тут же мне вспомнилось, что уже несколько раз говоривший голосом Алексея  опровергал те распоряжения, которые давал  реальный Алексей.

Это точно какой-то маньяк. И он хорошо осведомлен о том, что творится в пансионате, и очень много знает о жизни и привычках Алексея. Скорее всего, ему нужны не мы, а мой приятель. Даже, вернее, не он, а возможность его подставить. Чем-то Алексей ему насолил. И теперь ему хотят  отплатить, но руками его знакомых и близких.  И все-таки  кое-что он точно не знает. Он не знает, где Тина и Ника. А они ему нужны. Я это сама слышала.  Кто же  водит всех нас за нос, так мастерски подражая  голосу  Алексея?

Охранники связались с шефом и доложили ему обстановку. Срочно прибыл врач. Петю осмотрели. Состояние его было ужасным. Разбита голова, многочисленные переломы ребер и, возможно, повреждения  внутренних органов, а, главное, накачан наркотиками так, что будет просто  чудо, если он останется жив. Вертолетом  раненого срочно отправили в областную клинику.

А мы, две матери, взвыли  дурными голосами.  На кону стоят жизни наших детей. Надо что-то делать, но мы не знаем, с чего начинать. Мне всегда помогал  Петя. Теперь его  рядом нет. И остается надежда только на Алексея.

Приятель прибыл через считанные минуты. Он уже был в курсе всего и сразу развил бурную деятельность. Прежде всего, забрал нас из дома экономки. Там начали работать его ребята.
Лишь один раз он от злости выругался как портовый  босяк, когда ему сообщили, что повесился находящийся в сизо племянник Олимпиады. На него  у правоохранительных органов была большая надежда, которой теперь не суждено сбыться. Он один имел ключ к разгадке, кто же скрывается за голосом Алексея. Кто-то слишком близкий, знающий многие тайны семьи. Теперь это предстоит выяснить Алексею. Это его дело.

 А что же делать мне? Где моя дочь? Маленькая самонадеянная малышка, привыкшая, что все от нее в восторге. Каково ей сейчас одной? Я представила, что она чувствует, какой ужас охватывает ее, такую маленькую и беззащитную, и мне хотелось выть и рвать на себе волосы.  Но я понимала, что мне нельзя распускаться. Никто кроме меня не поможет  девочкам. На Оксану помощь плохая. Алексей делает все, что может.
 
        Я чувствовала, что мне просто необходимо  продолжить поиски ребенка Липы. Меня не покидало ощущение, что все наши неприятности в определенной мере связаны именно с тем, что до сих пор не найден ответ на  вопрос, где ребенок и кто он. Поэтому первым делом я выясню, где же Вера-детдомовка. Помнится,  меня прервали именно на этом месте расследования.

 Не знаю, может кто-то и осудит, что я в самые критические минуты жизни своего ребенка занялась не поисками Ирки, а совсем другим делом. Но мне просто необходимо было выяснить, за кого вышла Вера-детдомовка. И я уверена, что поможет в этом, как ни странно, Полина. У нее ведь остались связи в городке. Я понимала, что Полина после известия о гибели Олимпиады  совсем плоха.  Неожиданный инфаркт подкосил ее основательно.  Но надеялась, что в память о дружбе с Липой она согласится  мне помочь.

После непродолжительного разговора с  дочерью Полины я, наконец, получила возможность пообщаться с больной. Полина, после того как я объяснила ситуацию, пообещала кое с кем поговорить, а потом сообщить мне. Ждать пришлось не особенно долго.

 Наконец она сообщила, что Вера Безродная вышла замуж действительно за жителя поселка, но потом  они уехали в Симферополь. Что с ними стало дальше, она не знает. Потом она узнала все данные и на мужа Веры. Даст ли это мне какую-нибудь зацепку? По крайней мере, я  сделаю все, чтобы проверить эти сведения, а уж куда их потом использую, дело  другое. Но для этого надо прорваться к Алексею.

Приятель за прошедшие часы  заметно постарел и осунулся. От его лоска и вальяжности не осталось и следа. Когда я пробилась в его кабинет в новом доме, там  находилась его супруга и, как видно, закатывала ему истерику. Я  успела услышать конец фразы.
Прерванный мною разговор  был неприятным для обеих сторон. Виктория  во что бы то ни было хотела знать, как продвигается расследование. Ее интересовало буквально все.

 Но Алексей, справедливо полагая, что вся эта история касается супруги лишь косвенно, распространяться на эту тему не желал. Не то чтобы он не доверял Виктории (если уж капиталы в общем управлении, о каком недоверии может идти речь), но и афишировать раньше времени ход расследования не собирался. Кто знает, Вика случайно  бросит слово не там, где нужно, а вражеские уши тут же услышат и все сопоставят. Потому на настойчивый вопрос, как продвигается дело, ее супруг холодно ответил, что о результатах  говорить еще рано.
Увидев меня, Виктория скривила губы и смерила презрительным взглядом:

-- Не строй из себя  невинную жертву. Лучше бы отдала этих двух потаскушек. А то чужие  дешевки сердце греют, а своих родных на муки обрекаешь…

-- О чем ты говоришь, Виктория? Ксения делает все возможное для спасения детей.

-- Да уж, скорее хочет сама кус ухватить за этих проституток. Знаешь, сколько за них албанец дает?

-- А ты откуда знаешь? – Алексей вдруг заинтересованно поглядел на Викторию. -- Никто пока не говорил, что за детей требуют в обмен двух девушек.

-- Да слухом земля полнится. Не знаю, где услышала, но я бы за своего сына отдала последние капли крови. А эта… -- Виктория презрительно фыркнула.

-- Думаю, знай она, где девушки, точно последовала бы твоему совету. Да только она не  в курсе. И я тоже. Знает начальник службы  безопасности Петр, но он сейчас в таком состоянии, что ответить на вопросы не может. Так что извини, Виктория, что не соответствуем твоему представлению о родителях…

-- Ты нашел своего ребенка? И наследство перейдет  какому-то мокроносому сопляку? – я ужаснулась тому воплю, который исторгла Виктория. Было такое впечатление, что с ней случится припадок. Кровь мгновенно отлила от лица, на коже выступили капельки пота, ее вдруг стало трясти. Я в испуге подскочила к ней, чтобы подхватить в случае всего. Но она справилась с собой и брезгливо оттолкнула руку.

-- Виктория, Виктория, ты никогда не исправишься. Я ведь уже сказал тебе, есть ли у меня ребенок, нет ли, роли не играет. Найдется – получит  свою долю, нет – деньги будут переданы благотворительным фондам, занимающимся вопросами усыновления детей. К этим деньгам ни ты, ни твой сын  отношения не имеют. Что  попусту сотрясать воздух. Но я твое любопытство удовлетворю. Нет, я не нашел, более того, я не искал. Потому что все это бесперспективно. А теперь позволь нам заняться нашими проблемами, тебя они не должны волновать. Иди, пообщайся со своим сыном. Что-то я его давно возле тебя не видел. Никак образумился и от материной юбки оторвался, --  говоря это, Алексей  взял под руку супругу и вывел в прихожую, несмотря на сопротивление. Но Виктория, видимо, просто не могла оставить его наедине со мной, потому что, отпихнув охрану, вновь ворвалась в кабинет.

-- Давай-ка, Ксения, прогуляемся по саду, здесь нам не дадут поговорить,  -- Алексей, не глядя на супругу, вывел на этот раз уже меня из кабинета. За нами пристроились двое охранников, отгородив нас от Виктории. Мне это ее поведение показалось довольно странным. Так афишировать свою ревность, думаю, я бы не стала. Тем более, что у нее есть  более конкретные предметы для проявления этого чувства.

В саду мы устроились в деревянной резной беседке, увитой плющом.

-- Рассказывай, с чем пришла. Виктория последние дни, особенно после оповещения завещания, словно с ума сошла. Как будто не знала, что  мать ее видеть не может, а уж ее сыночка и подавно. Еще тот говнюк.

-- Алексей, ты считаешь, что вся эта заварушка не связана с наследством?

-- Была бы связана, все бы уже разрешилось. Завещание прочитано, изменить уже ничего нельзя…

-- Может быть, это козни настоящего наследника твоей матери. Прости, что я так бестактно лезу не в свое дело. Для Липы ты, конечно, настоящий наследник ее дела. Я имею в виду ее родного ребенка. Может быть, он зол на мать…

-- Ага, и потому угробил старую женщину. Да я своими руками его разорву… -- я никогда не видела  своего приятеля в  таком состоянии. Всего несколько слов, и он вскипел от ненависти. В этот момент он точно смог бы убить того, кто  погубил Липу. Не знаю, как он отнесется к тому, о чем я его попрошу. Но только Алексей сейчас в силах мне помочь. И я рассказала о том, что меня мучило.

К моему удивлению, приятель вполне адекватно отреагировал на просьбу и сразу же отдал приказ  одному из сопровождающих заняться этим делом. Потом  заговорил о дочери. Заверил, что делается все для того, чтобы девочки оказались на свободе. Разработана операция по их освобождению. Подробности  не уточняются, чтобы  сведения раньше времени не стали известны непосвященным. Спасибо и на этом.

 Я попросила разрешения побыть в этом импровизированном штабе. Идти домой сейчас, когда там нет Ирки и Леры, слушать стоны и жалобы  брошенного Барбоса, вспоминать о маленьком Чейзе,  его проказах и о том, как играла с ним Ирка, я была не в силах. Мне сейчас надо быть на людях. Так  легче перенести  неимоверно длинные часы ожидания.

Даже не думала, что моя просьба узнать, какова   дальнейшая судьба Веры Безродной, будет выполнена так быстро. Буквально часа через два  ко мне подошел один из помощников господина Лепилова и передал сообщение. Вера Безродная  в двадцатилетнем возрасте вышла замуж за Виктора  Иващенко. Семья переехала в Симферополь. Через год у молодой четы родился мальчик. Назвали его Вадимом.  Три года назад мать с отцом погибли при невыясненных обстоятельствах. Вроде бы угорели. Вадим  вел разгульный образ жизни. Менял девушек, ни на одной не останавливая свое внимание больше двух-трех месяцев. Предпочитал, чтобы женщины содержали его, выполняли все прихоти. Сам при этом ни разу не озаботился  одарить хоть чем-то своих подруг. О детях разговор даже не заводил. Любой намек на интересное положение становился поводом для  расставания. Буквально на днях покончил жизнь самоубийством.

Имя этого любителя женского внимания мне почему-то показалось знакомым. Но не более того. Удивительнее было другое. Из троих найденышей двое уже свели счеты с жизнью. У одного есть наследница,  это Оксана. Но Олимпиада ее  сразу и проверила. Не такая она была простая и щедрая, какой  хотела казаться.  А другой наследник недавно умер. И эта скорая смерть наводит на определенные размышления. С чего это хмырь, так удобно устроивший свою жизнь за счет женщин, решил  ее оборвать? Слишком натянуто, слишком  непохоже на  эгоиста, каким, судя по отчету, был Вадим.

Значит, надо искать вторую девочку, Вику. Своими сомнениями и выводами я поделилась с Алексеем.  И тут узнала такое, что долго не могла придти в себя от удивления.

-- Тебе не придется  долго ее искать. Это моя жена Виктория.  Одной из причин, почему я  вступил с ней в брак,  было  ее утверждение, что она является родной дочерью  Олимпиады. Мать, правда, сразу же не поверила ей. А потом и экспертиза показала, что у них нет ничего общего.  Но Виктория уверена, что  Олимпиада подделала результаты. Она хотела, чтобы у нее был сын, а не  дочь, потому и не признала в ней своего ребенка, -- Алексей пожал плечами, -- я больше склонен верить матери, чем Виктории. Если бы  Вика была ее дочерью, мать ни за что бы не рассталась с ней. Но Олимпиаду так долго и часто обманывали, что она поневоле стала осторожной и доверяла только фактам. А результаты экспертизы были не в пользу Вики. Впрочем, я никогда всерьез и не верил, что она дочь Липы, кроме  разве первых месяцев. Слишком они разные.


 
                Крымские каникулы,  глава 27


Утро не принесло облегчения. Всю ночь мне снились кошмары. Я бежала по темным переходам, где-то там слышался Иркин голос, она то смеялась, то плакала. Я ориентировалась на голос, но все время попадала в какие-то тупики, из которых никак не могла вырваться.

Проснулась я не в своей постели. И с трудом вспомнила, где я  и почему здесь оказалась. Вчера вечером Алексей долго ждал каких-то известий. Все время задерживал меня, придумывая пустяковые поводы. В конце концов, я рухнула в гостиной на диван. Ночью мне кто-то  подложил подушку и укрыл пледом, хотя насущной необходимости в этом не было. Ночи пока еще теплые.

С пробуждением на меня вновь нахлынула волна безысходности. Хорошо притворяться на людях, что ты такая крутая, что можешь сдерживать свои эмоции. Но наедине с собой…  Я  в который раз стиснула зубы, чтобы не взвыть в голос. Где моя дочь? Да я за нее готова отдать десять Ник и Тин, лишь бы вытащить ее из этого страшного плена. Господи, да жива ли она? Такая маленькая, беззащитная…  Потом внутренний голос мне напомнил, что Оксане сейчас еще труднее. Ее Лера в таком же положении. Но я здесь, в доме Алексея, вижу хоть какие-то действия по  поискам  детей, а Оксана одна в  пансионате, в полном неведении.

 И вдруг у меня начались галлюцинации. Я услышала в соседней комнате голос  дочуры. Она, как в лучшие времена, о чем-то скандалила, требовала внимания и подарков. Неужели я схожу с ума, уверенная, что я  в полном здравии и твердой памяти? Нет, мне надо прилечь. Мне надо успокоиться, мне надо спасать дочь, а для этого  сцепить всю волю в кулак, не раскисать…

На этом месте поток моих мыслей был прерван шумом распахнувшейся двери, -- в проеме показалась дочура, вырывающаяся из рук какого-то громилы, вопящая:

    -- Вот моя мама!

   Если я когда и была близка к инфаркту, то именно в эту минуту. По-моему, я даже на мгновение лишилась чувств. Потому что даже не могу вспомнить, когда в комнате появился мой приятель. Одно могу сказать, очнулась я в тот момент, когда он похлопывал меня по руке и  успокаивающе ворковал:

 -- Ну, ну, успокойся, все уже позади. Часть дела мы сделали. Ирка уже с тобой…


-- А Лера? – почему-то именно это сейчас было самым значимым. С той секунды, как я увидала дочуру и поняла, что она вне опасности, у меня в мозгу что-то щелкнуло, разрозненные эпизоды встали на место, и  многое прояснилось.

По тому, как Алексей замялся, я поняла, что Леру пока не нашли.

         -- Видишь ли, мы и Ирину смогли найти чисто случайно. Ночью пришел в себя Петр, он просил передать адрес, сказал, что там надо искать. Мои люди  там действительно нашли твою дочь. Леры с ней не было.  К сожалению,   больше никто не выходит на связь. Мы не можем определить  место расположения противника.

 -- Зато он очень хорошо осведомлен о твоих действиях. Скажи, Алеш, ты полностью доверяешь своей жене?

  -- В бизнесе она мой первый советчик и помощник…   была. С недавнего времени она больше советуется со своим сыном. А в чем дело? Ты что-то знаешь?

   Еще бы. Стоило мне только сопоставить некоторые  сведения, и вырисовалась довольно занятная картина.

  -- Если она здесь, хотя я думаю, что она будет здесь, пригласи ее. Надо поговорить.  И еще тех, кто занимается поисками детей и похитителя.

  Через несколько минут все собрались в гостиной, дочь отправили под присмотр охраны, дабы не мешала предстоящему разговору. И я начала свой рассказ. Начала его с детства Виктории.

  Викторию взяли в семью не из благих побуждений. Ее новые родители были знакомы с предполагаемой кормилицей, нанятой Георгием. Когда ситуация вышла из-под контроля и  старый контрабандист не принес ребенка, а в поселке одновременно появились сразу трое новорожденных подкидышей, умная и алчная чета быстро вычислила, кто может быть потенциальным внуком  Георгия. Нет, не мальчик. Тот был слишком похож на стариков Тищенко. Оставались две девочки. Обе слабенькие. Но одна чернявая, напоминающая своего деда, а другая голубоглазая, полностью лысая и какая-то бесцветная.

  Новые родители Вики никогда не скрывали  от нее, что она приемная дочь. Наоборот, они с раннего возраста настраивали девочку, что она  может стать наследницей больших денег. И тогда она поможет своим приемным родителям. Но годы шли, а Георгий не разыскивал ребенка. А его мать, Олимпиада вообще пропала.

 Виктория уже свыклась с мыслью, что родители просто выжили из ума и пичкали ее сказками. Но хватка у нее была. И мысль о том, что она дочь и внучка людей, умеющих делать деньги, помогала ей в организации своего бизнеса. Она считала себя не хуже родственников. И если уж если они могли создать криминальную организацию, она создаст подобную, но в рамках закона. Потому, что в этом отношении Вика считала себя намного умнее. Зачем  ссориться с законом, если можно его обойти.

Однажды она узнала, что в той же сфере бизнеса  работает  человек, которого поддерживает некая группировка. Негласно, конечно. Вика заинтересовалась. И неожиданно узнала, что он  сын Олимпиады Стефаниди и внук Георгия.  Значит, родители не придумывали, когда рассказывали ей о предполагаемой родне. Познакомившись с бизнесменом ближе,  Виктория выяснила, что он приемный сын Олимпиады. И поняла,  он пользуется всем, что по праву должно принадлежать ей.

 Первым порывом было организовать встречу с матерью и все ей рассказать. Но голос разума возобладал над чувствами. Мать могла уже сто раз найти ее, если бы захотела. А если не искала, то, возможно, и не обрадуется появлению дочери. Надо подобраться к ней с другой стороны, через ее приемного сына.

Виктория приложила максимум усилий, чтобы заполучить его себе в мужья. Хотела заодно и бизнес объединить, и все капиталы. У нее уже был ребенок, которого она безумно любила. И  его она видела во главе той корпорации, которую строили дед Георгий и мать Олимпиада. Если уж ей не удастся стать у руля,  так пусть принадлежащее ей место по праву займет  ее сын.

 Но Алексей с первого момента невзлюбил пасынка. Да и Олимпиада  не жаловала нового внука. Она вообще детей не особенно любила. Жила в своем иллюзорном мире.

 Виктория на время оставила свои попытки доказать свое родство с Олимпиадой.. Считала, что пройдет время и многое станет на   свои места.  Она даже сблизилась с Олимпиадой. Но та ее воспринимала только в качестве жены сына и никак иначе.

Зато с родной матерью Алексея Лялей Вика очень быстро нашла общий язык. Правда, не в вопросе наследства. Вздорная старуха, привыкшая только брать, совсем не думала о завещании. Она надеялась добиться для себя любимой единоличного бессмертия, купленного на капиталы, оставленные ее бывшими мужьями. Кроме того, она справедливо полагала, что и единственный сын обязан все свои деньги завещать ей, матери, чтобы она могла продлевать свою жизнь, купаясь в роскоши.

 Виктория умела ждать. А пока делала все, чтобы стать незаменимой для Алексея, а потом и для обеих его матерей. Умела, когда нужно, поддакнуть, дать совет. Подкинула идею о наследнике для Алексея. Думала, тот скажет, что у него уже есть сын – ее ребенок. Но супруг только пожал плечами.

 -- Что за ерунду вы придумываете? Я работаю не ради денег, а потому что мне это нравится, а еще хочу жить в удобной и комфортной обстановке. Передавать заработанные мной деньги какому-то сопляку только потому, что он рожден от меня и имеет мои черты, не собираюсь, -- Алексей был категоричен.  Наследники его в принципе не интересовали.

 Но, как ни странно, эта мысль о наследнике понравилась Олимпиаде. И та ухватилась за нее. Для этого ей нужна была помощь Вики. А та подсказала идею о суррогатном материнстве. Предложила, если ничего не получится с рождением ребенка от Алексея, найти  того, который был рожден Олимпиадой. Надеялась, что таким образом Олимпиада узнает, что именно Виктория является тем, потерянным ею ребенком.

 Но генетическая экспертиза, которую Виктория провела втайне от Олимпиады, ее полностью разочаровала.  Исследования показали, что она не имеет никаких родственных корней со старухой. Никаких. Ее родители ошиблись. Взяли не того ребенка. Это было для Виктории самым болезненным ударом. Она столько сил положила на то, чтобы приблизиться к вожделенному богатству и власти, и все это, оказывается,  ей не принадлежит.
Не был родственником старухи и тот мальчик, которого воспитали старики Тищенко. Сам он уже сгинул. Ну, туда ему и дорога. Но от него осталась дочь. Так, ничего особенного. С неба звезд не хватала, спуталась с каким-то кобелем, он ее обрюхатил и выбросил.

 Но она доставила Виктории несколько неприятных дней. Вначале, когда старуха взяла ее в свой пансионат, она ничего особенного в этом не узрела. Но когда девчонку пригрели, ее ребенка превратили чуть ли не во внучку, это Вику очень испугало. Неспроста она подкинула идею проведения  экспертизы. Боялась, что эта недоучившаяся  потаскушка окажется внучкой старухи. Ради того, чтобы результаты экспертизы узнать раньше Олимпиады, Виктория не побоялась пойти на подлог. Но она зря беспокоилась. И  Оксана не значилась в числе ближайших родственников  старухи. Оставалось отыскать и проверить последнюю из троих найденышей. И уничтожить. Что и было сделано.

-- Ведь так же? – спросила я сидевшую напротив  женщину. Та скривила губы, и, откинувшись на спинку кресла, рассматривала на свет  жидкость в бокале. Затем одним махом проглотив содержимое, нервно передернула плечами:

-- Извини, милый. Мы долго еще будем слушать эти бредни? У твоей приятельницы  начинается маразм. Ты можешь и дальше слушать ее фантазии, а меня уволь, -- Виктория попыталась встать, но Алексей  приказал:

-- Сиди, мы еще не все услышали. А сведения очень занятные. Продолжай, -- последнее относилось уже ко мне.

Впрочем, я в основном все рассказала. Интересно только, кто придумал аферу с голосом и разработал план захвата корпорации.  Думаю, не обошлось здесь без Викиного вмешательства.
 Дальше все было просто. Началась запланированная атака на Олимпиаду.  Только вот всю грандиозность деятельности корпорации  захватчики не уяснили. Вначале потихоньку начали внедряться в ряды работников фирмы, принадлежащей Олимпиаде, поставили прослушки. Затем стали дискредитировать ее в глазах  некоторых акционеров. Навязывать несвойственные  ранее корпорации действия. Натравили на Олимпиаду родственников. Хотя она их всех и так без меры облагодетельствовала. Но всегда найдутся те, кому этого покажется мало.

        Подражая голосу Алексея, натравили на Олимпиаду Кристину. Старая женщина чувствовала надвигающуюся беду, понимала, что ей не вырваться из ловушки. Потому и составила такое странное завещание. Хотела обезопасить все свое состояние от алчных зубов Виктории и  ее сыночка.

-- Ты ведь подбрасывала ей  фальшивые результаты экспертизы. Да она не  купилась на это.  Ты не просто так на чтении завещания присутствовала. Надеялась, что запуганная вами  пожилая женщина не проверит подлинность  данных, на радостях впишет тебя и сына в число основных правообладателей. Потому вы так и стремились завладеть завещанием. Надо было точно знать, вставила она вас или нет. А если нет, то вписать. Но бабка оказалась кремнем.  А знаешь почему? Потому что она уже знала, кто является ее наследником. И указала в завещании. Не назвала только по имени, чтобы сбить вас со следа.

      -- Что ты несешь, убогая? -- Виктория растеряла весь свой лоск. Сейчас, не будь между нами Алексея, она бы вцепилась  в меня  зубами. – Мне своих денег хватает, в отличие от тебя, нищенки.

     -- Ксения, продолжай. – Алексей недовольно взглянул на супругу. – Виктория, будь добра, веди себя прилично.

 -- Да, в принципе, я уже  заканчиваю. А знаешь, Виктория, твой сын оказался совсем не глуп. Он ведь понял, кто же является прямым наследником Олимпиады. И тебе ничего не сообщил, бросил тебя  Алексею для расправы за мать, а сам просидит положенное  время и объявит имя наследника. Неужели ты действительно думала, что он поделится с тобой своими планами? Нет, ты нужна была ему как шпион в стане врага, а потом как козел отпущения. Он ведь все стрелки переведет на тебя…
-- Не-е-т, не смей такое говорить о моем сыне, что ты знаешь о любви матери к сыну? -- Виктория сейчас выглядела как загнанный зверь. Ее глаза затравленно озирались, руки сжимали и теребили изящный платочек.
 
 -- Да мне, в общем-то, все равно, как вы там с ним будете разбираться.  Это ведь он звонил, подражая голосу Алексея. Он и с Кристиной познакомился, представившись ей  в качестве хозяина пансионата. А Алексей ее даже и не помнит, потому что никогда  с ней и не встречался. И с родственниками Липы, ее братьями, племянниками твой сын общался под видом Алексея, внушал им, что Олимпиада ободрала их как липки. Намекал им на возможность  разодрать на куски  созданную ею корпорацию.

 Он втравливал Липу в сомнительные предприятия, такие, как работорговля. А, может, просто действовал от ее имени. У Липы ведь было столько своих дел. И она хотела во всем разобраться сама. Единственное, что мне непонятно, это зачем она пригласила в пансионат на лето меня с Ириной. Но этого мы, думаю, никогда не узнаем.

 И еще. Твой сын, Вика, вырос патологическим убийцей. Мало того, что он убил Олимпиаду Георгиевну, он покушался на наши жизни, когда приказал  сломать тормоза в автомобиле, когда загнал девочек на скалы, убил Кристину, а еще  родного Липиного внука. Я все не могла понять, зачем он  захватил детей. А когда  нашли одну Ирку, все стало на свои места.  Отцом Леры был внук Липы. Недавно он погиб. Видимо, не без помощи  твоего сына, Вика. Захватив в последний раз детей, твой сын этого еще точно не знал. А, может быть,  поступил так в целях конспирации. А когда понял, что кражу детей  ему не простят, бросил Иру. Но Леру он добровольно не отпустит. Будет прорываться за кордон. Он там себе свил гнездышко, в котором нет места тебе, Вика.  Ты уже отработанный материал. А Лера принесет ему капиталы…

      -- Ты лжешь. Алексей, она лжет, наш Виталик не способен на такое…

      -- На что способен твой Виталик, даже ты не знаешь. Ребята,  приступайте к  захвату яхты. Смотрите, там ребенок, будьте осторожны, –  отдал приказ Лепилов. Затем повернулся к Виктории. -- Извини, дорогая, но придется тебя временно изолировать. Отдай все мобильники. Закройте ее в кладовке. Не хочу из-за сантиментов сорвать операцию.

       -- Алеша, ты ей веришь? Неужели не видишь, что все это бабские бредни. Наш мальчик никогда не мог муху убить. А она на него такие поклепы.

      -- Ну, твой мальчик за твоей спиной еще и не такие номера откалывал.  Ты только  делала вид, что ничего не случилось, а сама не раз выкупала его из очередной истории. Тебе ведь и деньги  матери понадобились, потому что свои потратила на прихоти своего недоноска.  Моли бога, чтобы девочку спасли и привезли в целости и сохранности. Иначе разговор будет другой. Уведите ее. – Алексей повернулся ко мне. –  Что ж, Ксения, ты свою роль выполнила блестяще. Я все удивлялся, зачем мать просила пригласить тебя на отдых. Наверное, там, на небесах, так было предопределено. Ты увидела то, что не смогли распознать все мы. Но я тебя удивлю еще больше. Сегодня пришла бандероль на мое имя. Отправили ее  сразу после похорон Олимпиады, но в мой мадридский офис. Оттуда донья Амелия переправила на  московский. И вот курьер доставил ее сюда. Виктория очень удивится, когда узнает о  содержимом. Идем, я тебя познакомлю с документами…

     Я долго перебирала снимки, медицинские справки и  результаты анализов. Из них следовало, что моя дочь Ирина является также родной дочерью Алексея. Интересно, каким образом?

         Проведя  лето в пансионате, я убедилась, что для денег не существует никаких препятствий.  И как такое могло со мной получиться, я постараюсь узнать. А для Виктории это сообщение будет еще одним ударом по ее самолюбию. Недаром она меня подозревала, видимо, что-то предчувствовала.

     Мне  все равно, какие бы ни были результаты экспертизы. Я свою дочь люблю такой, какая она есть. Со всеми ее выкрутасами и истериками. Независимо от того, кто ее отец.

      Не хотелось бы только, чтобы об этом  узнали  такие, как Виталик. Для которых деньги значат все, а жизнь человеческая ничто. Поэтому я поставила только одно условие: никто не должен видеть полученные документы и знать, что она богатая наследница. Пусть все считают, что Алексей просто пленился забавным ребенком и решил его немного облагодетельствовать.

   Мой приятель долго сопротивлялся моим доводам. Но, в конце концов, согласился. Выторговал только условие, что я разрешу ему брать дочь в путешествия и на отдых за рубеж.

 … В этот же день к вечеру в пансионат  доставили и Леру. Девочка была напугана. С ней пришлось поработать психологу.  Тот пообещал, что через некоторое время она придет в себя, страшные минуты и часы плена потеряют свою остроту, и она вновь станет веселым ребенком.

  Группа захвата догнала судно уже в нейтральных водах. О проведенных действиях особо не распространялись, но я поняла, что пришлось применять оружие, причем пострадали и члены экипажа, и бойцы группы.

 Сын Виктории как сквозь землю провалился.  Куда исчез, никто не видел. Предположили, что был убит и выпал за борт. Потому что ни среди живых, ни среди мертвых его не было.
Виктория после этого известия впала в прострацию. Ей все стало безразличным.  Я ее понимала. Потеря единственного ребенка, ради которого все и затевалось, действительно для матери великое горе. Даже если этот ребенок стал настоящим чудовищем. Супруга Алексея уведомила его, что согласна на развод и попросила разрешения уехать в свой дом в Подмосковье.

  Нам с Иркой предстояло вскоре возвращение домой. Мой отпуск, хоть и большой, но не бесконечный. Впереди начало учебного года, а значит, новые заботы. Несколько дней мы провели в хлопотах, готовясь к отъезду. Оксана все это время провела с Лерой. Ей предстояло в скором будущем вступление в наследство. А пока она  должна была принять у меня дела по управлению пансионатом. Алексей сразу после освобождения Леры куда-то уехал и нас своими звонками не тревожил. Обстановка в пансионате налаживалась. Мы приходили в себя после пережитого.

      Однажды вечером, когда солнце уже скатывалось к горизонту, мне позвонили из проходной. Оказалось, приехал Петя. Я несколько раз  пыталась до него дозвониться, но никто не брал трубку. И вот он собственной персоной. Я обрадовалась ему как родному. Но обнимать не стала. Нечего смущать парня. Тем более, что он  выглядывал за моей спиной Оксану.

 -- Ладно, Петь, обниматься не будем. Оксана не в курсе, что ты приехал. Она в кухне инструктирует  новую повариху. Пойдем в дом. Она скоро придет.

  Начальник службы безопасности с  явным усилием  побрел  вверх по дорожке, а я с сожалением подумала, что надо было бы пригнать  машинку для игры в гольф. Но теперь  уже поздно. Я как-то не подумала, что Петя так плох. Мне он всегда казался вырубленным из скалы.

 В доме, не успела я его устроить в гостиной, позвонил Алексей, впервые за последние дни.

 -- Ксения, Петр сбежал из клиники. Должен появиться у вас. Так  ты его задержи. Ему рано бегать. Еще шагать, как следует,  не научился.
 
  Я посмотрела на Петю, прилегшего на диване, и подумала, что ему еще и ползать рановато. Но своему приятелю ничего не сказала. Подтвердила, что Петя у нас, с ним все в порядке, уточнила, когда Алексей думает нас навестить, потому что до отъезда остались считанные дни, а надо кое-какие моменты утрясти. Тот пообещал прибыть в самое ближайшее время.
В беседке слышались голоса девочек. Ирка наставляла Леру, как заботиться о собаках. Я вздохнула. Не хотелось их вешать на шею и так обремененной делами Оксаны, но с собой брать  Чейза и уж тем более Барбоса я не могла. В моем доме места пока даже  людям не хватает, куда уж мне везти еще собак. Домашние меня просто на порог дома не пустят. Видно, и Ирка это понимала, потому  так  авторитетно советовала Лере, как ухаживать за псами.

Петя,  как мне на первый взгляд показалось, уснувший, тоже вслушивался в детский разговор.

-- Ничего страшного, не волнуйтесь, я, видно, отбегался. Теперь буду постоянно в пансионате, так что пригляжу за собаками, -- при этом  мой начальник охраны с видимым усилием повернулся на бок.

 -- Петенька, что так пессимистично? Ведь в инвалиды тебя не записали, пролечишься, а там с новыми силами…

-- Эх, Ксеньдревна, если бы дело только в здоровье было, -- парень тяжело вздохнул, -- знали бы вы,  то, что знаю я…

-- А ты расскажи, – не то чтобы я была так уж любопытна. Последние события настолько отбили у меня охоту лезать в чужие дела, что я старалась ни с кем не общаться, но сейчас  чувствовала, что парню просто необходимо высказаться.

 -- Я и сам  об этом думаю, только в этом деле замешаны многие люди, есть среди них и близкие мне. Давай соберемся сегодня  здесь, у вас. Мне-то на свой второй этаж не взобраться.

 -- Ну, вот еще что придумал. Лежи, никто тебя не гонит.   Я пока еще дела не передала, так что могу распоряжаться домом по своему усмотрению. Ладно, отдыхай. Скажи только, кого пригласить.

  Я сомневалась, что Алексей снизойдет до просьбы охранника, но он  прибыл на удивление быстро и на этот раз без помпезности. К тому времени подошла Оксана, затем приехали еще двое в штатском.  Одного я вроде бы уже видела в трудные дни наших блужданий  в горах, а потом, когда искали детей.

   Как ни странно, все, и Алексей, и эти двое в штатском, держались с Петей учтиво и в уважением, признавая в нем равного себе. Мне, по меньшей мере, показалось это странным.
 
        Алексей первым делом уточнил, как продвигается  расследование. Один из  представленных мне людей в штатском, звали его Валерий Яковлевич, рассказал по сути почти то же самое, о чем я уже говорила. В завершение сообщил, что Виталий Брусникин, сын Виктории, во время захвата яхты пропал. Он не был найден ни в море, ни на корабле.

       -- Плохо искали. Мы ведь исходили из того, что это довольно избалованный и заласканный матерью  великовозрастный бездельник. Упор делали на Викторию, считая ее центральной фигурой всей операции, -- заметил Лепилов. -- А она оказалась такой же игрушкой в руках подлеца, как и все остальные. За ее спиной, усыпляя бдительность матери охами и вздохами о тяжести своей жизни, сыночек подделал подписи под доверенностями.

-- Ох, уж эта золотая молодежь. Мало им приключений. Покончали итоны да оксфорды, накупили на родительские денежки  спорткаров и устраивают гонки по Европе. А если и эти игрушки уже не щиплют  нервы, придумывают поизощреннее развлечения. Вот и сын Виктории, озверевший от безмерной любви своей мамочки и вседозволенности, решил, что он вершитель судеб окружающих его людей. Впрочем, думаю, о людях он и не думал, что ему какие-то мошки, встретившиеся на его пути, -- с горечью констатировал Валерий Яковлевич. Он подождал, пока сервировали стол для кофе, потом продолжил:

-- Используя свое умение  имитировать голоса и артистические способности, Виталий  под личиной Виктории отдавал распоряжения о переводе  денег и бумаг на свое имя  в оффшорные зоны. По сути, оставил мать без средств к существованию. Он и к отчиму в финансовые дела пытался внедриться. Но у господина Лепилова хорошие советники, к которым он прислушивается и которым дает  возможность в случае  ситуации, предвещающей потерю прибыли, самостоятельно решать вопрос, вплоть до отмены его личного распоряжения, если оно не обсуждено на совете акционеров. Так что с ним у  Брусникина афера сорвалась. И там он впервые прокололся, заставил обратить на себя внимание. Это когда он, не дождавшись результатов первой атаки, предпринял следующую. Очень был уверен в своей гениальности.  Может быть, в своей наглости и вседозволенности он бы продолжил интервенцию, но предостерегла его, сама даже не ведая об этом, мать, рассказав о странных атаках на активы компании Лепилова и  о предпринимаемых мерах. Мы ведь тогда еще не знали, кто за этим стоит.

    Брусникин на время отказался от захвата компании отчима, решил, что она никуда от него не денется. А пока все успокоится, он займется Олимпиадой Георгиевной. В отличие от матери он никогда не верил в  домыслы о том, что экономка пансионата  является матерью Виктории. Считал чепухой и все эти экспертизы. Но  то, что у матери отчима есть деньги, которые при определенных условиях могут принадлежать ему, Виталия  вполне устраивало. И он предпринял накат на Олимпиаду.

 А когда стал вникать, понял, что набрел на золотую жилу. Старая, отлаженная система контрабандистских связей. Новые знания открыли ему широкие горизонты добычи денег. А умение имитировать голоса, схватывать на лету саму манеру говорить, давали ключи  ко многим секретам. Так он узнал о существовании системы подземных ходов, под видом Алексея внедрился в  семьи  родственников Олимпиады, сумел поставить прослушки в местах, где часто бывала госпожа Стефаниди. И даже стал  имитировать ее голос, давая распоряжения.
 Это он от ее имени  связался с наркоторговцами. Те очень долго окучивали мадам Стефаниди на предмет внедрения в ее  сеть увеселительных заведений. Потом он узнал, что и торговля детьми и молодыми женщинами приносит большую прибыль. Под именем Олимпиады Виталий  стал раскручивать оба  направления.

    В это время он и попал в сферу нашего внимания. Были перехвачены два наркокурьера. Они указали адрес получателя. Отделом по борьбе с организованной преступностью  был внедрен в штат пансионата Олег Орлов, так как именно там  стали происходить странные дела. В это же время и госпожа Стефаниди  проявила обеспокоенность  странностями, периодически возникающими в отлаженной схеме  деятельности своей корпорации. Она стала искать преданного и честного детектива.  И мы подкинули ей идею пригласить для этих целей Петра Антоновича Онищенко.

   -- Мною было сделано все возможное для того, чтобы  заслужить доверие  управляющей пансионатом, -- продолжил Петя. --   И вскоре под видом частного детектива я встретился с Олимпиадой Георгиевной.  Помогли старые связи.  Постепенно  я стал ей близким  человеком, посвященным во многие дела. Потом я стал замечать, что  хозяйка пансионата очень   нервничает. Пригласила своего нотариуса, но не в  обычные места встреч, а в совершенно нейтральный, не подведомственный ей ресторан. При  их встрече я не присутствовал, но по обеспокоенным лицам участников понял, что у них что-то происходит. Но напрямую узнать о причинах не получилось.

 Однажды она меня  вызвала в неурочное время, приказала сопровождать на деловую встречу. А когда приехали на берег, повела в скалы и там  выложила все, что обо мне знает. А потом потребовала сказать, какая нужда заставила меня  согласиться  на должность  начальника службы безопасности пансионата. Когда я попытался отшутиться, жестко пресекла меня, сразу сообщив те сведения, которые так интересовали меня. Они беспокоили и ее: кто-то прослушивает разговоры по телефону, копается в ее компьютере, от ее имени отдаются столь нелепые распоряжения, что у окружающих  создается впечатление, что хозяйка впадает в маразм. Такое  положение ее стало пугать. Этот некто агрессивно пытается проникнуть в ее финансовую систему. Госпожа Стефаниди чего-то боялась и ждала от меня помощи. А потом случилось то, что случилось.

  Брусникин быстро вычислил, кто является сотрудником спецслужб. Приступил к операции по обезвреживанию. Но вмешался случай. В пансионат приехала  дама с маленьким ребенком, которую в обход правил назначили управляющей. Та рьяно взялась за дело. Влезла везде, где только можно. Сорвала несколько операций, даже  не заметив этого.  А в итоге развалила с таким трудом  выстроенную Брусникиным  операцию по перегону денег за рубеж.

  -- А где же сам Брусникин? – этот вопрос меня волновал больше всего.  Ведь если  исходить из тех сведений, которые на меня обрушили собеседники, недолго предположить, что этот бандит захочет поквитаться со мной и Иркой за сорванную операцию.

   -- Я не верю, что он погиб. Скорее всего, позаботился об отходе в случае неудачи, потому и не нашли его труп. Но  кое-кому он все-таки жизнь испортил, -- подвел итог Алексей. – Нам еще долго придется его вспоминать, и совсем не добрым словом.  Петру досталось больше всего. Мало того, что его обвинили в пособничестве наркоторговцам, состряпали подложные документы. Так при его захвате по наводке все того же Брусникина, ему подбросили наркотики.  Словом, подпортили парню репутацию. Теперь  Петя остался   без работы.

  -- По-моему, пока он может работать здесь, а потом время покажет, -- подала голос Оксана. Она единственная в комнате просидела все это время молча. Ее предложение пришлось всем по душе. На том и решили. Мне кажется, что и  Петя был доволен таким исходом.

       Меня серьезно волновала судьба Тины и Ники.  Девчушки перенесли такие испытания, что без ужаса не могли общаться ни с кем из посторонних.  Да и постоянно держать их взаперти было просто невозможно.  Хотя на  них была негласно объявлена настоящая охота.

         По своим каналам Олег Орлов получил конфиденциальные сведения, что одному криминальному авторитету после автокатастрофы требуется множественная пересадка жизненноважных органов, в том числе и кожи. Имея редкую группу крови и кое-какие другие специфические отличия организма, надеяться на скорое решение вопроса он не может. И тогда его соратники решили поискать ему доноров среди населения нескольких соседних стран.

       Россия огромна, а население в ней обеднело до такой степени, что договориться о вывозе нужного донора, даже без его ведома и согласия,  всегда можно. Сколько ежегодно пропадает бесследно людей.  В их массе исчезновение нескольких, требующихся для проведения подобной операции, будет незаметным. Такие претенденты вскоре были найдены.

        Брусникин по старым каналам госпожи Стефаниди согласился их переправить в Албанию. Все было уже готово к операции, как в дело вмешался господин случай в образе новой управляющей, и потенциальные доноры зависли в пансионате. Брусникину  пришлось несладко. Он рисковал всеми своими финансами, выведенными в офшоры, в случае срыва операции. Потому так заторопился и стал  допускать ошибки.

Однако вопрос с похищением доноров пока не снят с повестки дня. Сейчас  они под усиленной охраной господина Лепилова. А его имя в определенных кругах благодаря Олимпиаде Георгиевне  имеет большой вес. Но что с ними станет, когда они вновь окажутся в своей среде? Понимая это, их дальнейшей судьбой озаботился сам Алексей Александрович.

Документы, поступившие из мест  рождения девочек, красноречиво свидетельствовали, что их там не ждут. Обеих  давно похоронили, об этом позаботились те, кто организовал операцию по их переправке в Крым. Адвокаты Лепилова через знакомых чиновников в Москве и Киеве официально подготовили девушкам  документы, при этом их усыновителями стали мы с Алексеем. Девчонок он сразу же отправил в закрытые учебные заведения  Швейцарии.
Было еще одно дело, которое меня беспокоило. Не давала покоя гибель старушки бабы Нины. Что это дело рук Брусникина или его пособников, я не сомневалась. Но какую опасность могла представлять для них еле передвигающаяся пожилая женщина?

-- Все объясняется просто. Брусникин запаниковал. Старуха могла вспомнить, что он приходил к ней, когда выяснял судьбу найденышей, а он еще не готов был к исчезновению. Надо было захватить Тину и Нику, нейтрализовать, а лучше, уничтожить вас, Ксения. Вы ведь собирались встретиться с этой женщиной, и та могла проговориться. Вот и пришлось ее убрать. И начать операцию по вашему уничтожению, -- пояснил Валерий Яковлевич. – Вот только спешка до добра не довела. А вы своей непредсказуемостью развалили подготовленную ими операцию.



Мне предстояло возвращение домой. Казалось, все уже сделано. Но не давало покоя одно обстоятельство. Это та дача на горе, куда мы с девчонками попали по подземному переходу. Тем путем теперь не добраться. Завалы перекрыли пути старых контрабандистов.  Я предположила, что сделано это было специально. Но мне никто не верил. Все посчитали, что ветхие подпорки кое-где не выдержали.

           Пользуясь тем, что Алексей на некоторое время обосновался неподалеку от пансионата, я уговорила его слетать на эту самую дачу. Он долго отказывался, обосновывая свое нежелание тем, что никто не знает владельца этого  дома. Я не стала говорить ему, что  видела в кабинете. Просто сказала, что это его заинтересует.

          Наконец он перед моим напором сдался и назначил день, когда мы сможем побывать в данном поместье.

         Утром на площадке для гольфа уже привычно опустилась стрекоза вертолета.  Алексей прибыл в окружении традиционной охраны. Нас с Ирой и Лерой загрузили в салон и первыми отправили на дачу. Там уже ждали оба нотариуса Олимпиады Георгиевны.  Когда вертолет привез и самого Алексея, все направились к дому. Я мельком оглядела обширный двор  и лужайку.

       Первыми порог дома переступили юристы. Я здесь в прошлый раз уже была. И все же,   войдя в  холл, была вновь  поражена  и восхищена увиденным.

      В промежутке между двумя лестницами на видном месте размещался великолепный портрет пожилой дамы в парадном платье. Ее властный взгляд, гордая посадка головы, и в то же время  нежность, с которой она смотрит на небольшой портрет, на котором изображен подросток. Портрет делал мастер своего дела. Он удивительно точно передал все характерные черты хозяйки дома.

       Алексей сразу подался навстречу портрету. Это была его мать, Олимпиада. Старый нотариус Лев Давыдович, приблизившись к портрету, произнес:

      -- Ну, здравствуй, несравненная Гречанка. Немного осталось времени. Скоро и я присоединюсь к тебе. Надеюсь, ты будешь более благосклонной…

       -- Значит, этой знаменитой Гречанкой, о которой все столько говорят на побережье, и была Олимпиада Георгиевна? Зачем же она тогда притворялась обычной экономкой пансионата?

        Алексей подошел к портрету, провел рукой по полотну, словно нежно приветствовал свою мать, потом сказал:

       -- Понимаешь, Ксения, она хотела быть самой обыкновенной женщиной, любящей матерью, заботливой бабушкой. Но ей судьбой этого не было дано. На нее повесили такой груз, отделаться от которого она не могла. Потому и раздвоилась. В пансионате она находила некоторое отдохновение от своих трудов. Я что-то такое предполагал. Да и мать  мне однажды намекала на мое предназначение. Но у меня в голове была своя фирма. Свои интересы. Я хотел всего добиться сам. И мать отступила.  Как жаль, что, откладывая разговор по душам с родителями на будущее, мы потом горько сожалеем об упущенной возможности.

         Лев Давыдович со своим сыном  Михаилом Львовичем  поднялись по парадной лестнице на второй этаж в уже знакомый мне кабинет.
 
         Я вновь увидела на столе портрет Алешки, компьютер, с помощью которого  получила расшифровку сведений, записанных  на флешке.

         Лев Давыдович на правах старшего занял место за  письменным столом.

         -- Так уж получилось, что нам пришлось собраться раньше назначенного в завещании времени. Да, владелица этого поместья, незабвенная Олимпиада Георгиевна, была руководителем  огромного конгломерата  собственности, который создан только благодаря ее таланту. Под ее влиянием находились очень многие отрасли производства не только в Крыму, но и в ряде сопредельных государств. Сейчас они под неусыпным контролем смотрящих. Но госпожа Стефаниди мечтала, что продолжателем ее дела станет ее сын Алексей Александрович. Через полгода состоится ваше вступление в наследство. Это условие  было обговорено усопшей заблаговременно. Владение это тайное, и кому надо об этом уже сообщено. Но широкому кругу общественности об этом знать не обязательно.

          Алексей склонил голову в знак согласия. Я видела, что его душат слезы.

         А Лев Давыдович тем временем продолжил:

       -- Эту дачу с участком земли госпожа Стефаниди передала в дар своей внучке, дочери Алексея. Документы оформлены. До совершеннолетия опекуном назначается отец девочки. Думаю, что и эту информацию не следует афишировать раньше времени.

        Когда мы остались вдвоем с Алексеем, он сокрушенно покачал головой.
 
       -- Поверь, Ксения, я никогда не предполагал, что жизнь так закрутит, что, в конце концов, сведет нас с тобой таким вот образом. Думаю, все это произошло не без помощи матери. Она всегда хотела для меня тихой спокойной жизни в кругу семьи. Вот и создала ее для меня. Я ей благодарен за все, а за Ирину в первую очередь. Только ее стараниями у меня появилась дочь. Я не  требую от тебя ничего. Просто прошу разрешить изредка бывать с дочерью.

          -- Алеш, я ведь не против общения. Но пусть все будет инкогнито. Не хочу, чтобы моя дочь подвергалась преследованию только потому, что ее отец богат. Придет время, все станет на место. А пока позволь нам уехать домой.


           Вернулись мы домой почти перед самым началом учебного года. Как всегда, сразу навалилась масса всевозможных дел. Подготовка к дню знаний, традиционная августовская педконференция, участие в секциях. Словом, обычная предсентябрьская кутерьма.
Дочуре предстояло идти в подготовительную группу детского сада. Считая Ирку уже самостоятельной, я  несколько бездумно разрешила дочуре самой разобрать свой чемодан с игрушками. Потом закрутилась с нахлынувшими делами.

 Потому очень удивилась, когда Ирка однажды вечером, готовясь к завтрашнему походу в садик, стала просить разрешения отнести туда найденную  игрушку. Я не люблю, когда она берет что-то без спросу.  По моей просьбе она принесла ее мне в комнату.

Это был старый плюшевый мишка, помнящий еще  времена моего детства. Когда-то он был набит опилками. Потом видимо его реставрировали, вложили паралон. Ирка  любительница проверить, что же находится внутри игрушек. Потому у нее все куклы и  мягкие зверушки с откровенными следами ее любопытства. Не избежал этой участи и многострадальный мишка.

  --  Ира, где ты подобрала это чудовище? – я не одобряю ее пристрастия ко всякого рода находкам. Так можно и заразу в дом притащить. Но поделать ничего с ее страстью не могу.

   -- Ну, мамуль, помнишь, мне его Барбос притащил, в лабиринте. Ты сказала, чтобы я выбросила, а Барбос мне опять принес. И я взяла. А сейчас стала играть, увидела медвежонка. А у него бок распорот. А оттуда бумажка торчит. И глянь, звездочка, такая, как я в пансионате находила, только больше.

   Дочура выложила мне на ладонь свернутые в несколько слоев бумаги и крупную звездочку с  ярко синим камнем в сплетении треугольников и россыпи блестящих искорок.


    …Я читала послание Липы и плакала. Письмо не предназначалось для посторонних глаз, но оно  пришло ко мне, и я невольно стала его первым чтецом. Старая гречанка подробно рассказывала о своей судьбе и созданной ею организации. Она завещала руководство корпорацией своему сыну. Но были и другие дела, более тайные, но оттого и опасные. И главным опознавательным знаком в их решении является  большой паззл, как она называла его, сапфировый.  Дальше первого листа я смотреть не отважилась. Мало ли какие тайны там содержатся, возможно, не для посторонних глаз. Может статься, что за них и голову можно потерять. Некстати вспомнилось, что об этом паззле шла речь в саду родственников Липы. Они надеялись его найти.

 Возможно, и Липа погибла именно из-за этой безделушки. Не захотела сообщить о ней своим мучителям.  Она была сильным человеком, она была Гречанкой, и хотела, чтобы паззл достался достойному человеку. И раз уж все богатства доверила сыну, то и  сапфировый паззл должен быть у него. Я созвонилась с Алексеем.

     Но мой приятель меня сразу разочаровал:

     --  Слушай, Ксения,  надоели мне все эти тайны. Ты нашла эти раритеты,  так флаг тебе в руки  и широкая дорога впереди. А мне бы со всем тем, что на меня свалилось, разобраться.  Не верю я во все эти шпионские страсти, а тем более пиратские, и в клады не верю. Хочешь копаться, занимайся.