Конец тьмы

Sic transit gloria mundi –
Так проходит мирская слава.
Всадник первый

Он шёл по улице, и вокруг был страх. Сотни людей этого города высыпали из домов  и смотрели на небо. Плакали и кричали. Несмотря на лёгкий мороз, многие были не одеты. Над головой парил пух из красной бархатной подушки. Верно, выпала из окна богатого дома. Небо, залитое огненным заревом, ревело и стонало.
Мимо неслась толпа. Что-то кричал тот в рясе. Он потрясал Библией, но его голос его тонул в визге и грохоте. Электрический свет тонкими нитями пронизал воздух. Аспидные молнии полосовали облака, и на какую-то долю секунду эти клубы дыма становились красными осенними листьями с ядовитыми жилками. Слепого на углу затоптали. Теперь на том месте, где он сидел, валялась груда тряпья и растеклась лужа почти чёрной крови. В переулках озверевшая толпа устроила толкучку, она рывками двигалась по направлению к площади, подминая под себя людей. Жар накатывал волнами, затекал в горло, распирал изнутри и душил, душил, душил, отпускал и снова обхватывал шею.  Потемнело, теперь, в редких вспышках света, было видно только белки выпученных от боли и ужаса глаз.
Они больше не могли кричать, лишь хватали ртами раскалённый воздух.
Никто и не думал молиться.
Никто не помнил о Боге.
Никто не думал о спасении.
В одну минуту адское пламя разверзлось, и его взору открылась бездна космоса. Бесконечность звёзд и светил низринулась на многострадальную землю. Потоки воды и голубизна океана.
Он стоял на месте и пил дождь. Потом всё закончилось.



1 января 1000 года.


***

Всадник второй

Иван Аристович Харламов проверил шкаф, заглянул под кровать, выдвинул все ящики письменного стола. В комнате не осталось его вещей. Он задернул шторы на окнах, подцепил суму и вышел вон.
На подмёрзшей траве тонким слоем лежал сероватый снег. Небо было низкое и тусклое. Дворник складывал колья в дроварню, рядом вилась жучка, она тявкала и звенела стальной цепью. Иван пошёл прямо через двор широким шагом, оставляя за собой чёрные пятна следов. Больше пятнать двор было некому. По правую руку от Харламова тянулись стылые, заколоченные дощатые сараи, посеревшие срубы на каменных подклетах. Каргополь пустовал в это время года. Многие из крестьян уезжали в Архангельск на зиму. Но на Никольской площади вовсю шла торговля. Бабы с постными лицами продавали простоквашу, покрывшуюся на морозе тонкой коркой, мужики – коноплевую английскую пеньку из Архангельска. Харламов быстро миновал и площадь, и храм Иоанна Предтечи, и вскоре оказался у небольшого двухэтажного здания. Все окна были плотно зашторены. Он дробно постучался, ему тут же открыли. Опасливо оглянувшись, он нырнул внутрь.
Не раздеваясь, он поднялся на второй этаж по винтовой лестнице, прошёл по тёмному коридору и свернул в третью дверь слева. В комнате горело всего несколько свечей, но Харламов ясно видел, что она почти заполнена людьми. Он молча поклонился кому-то в правом углу. Тень еле заметно кивнула в ответ и жестом предложила ему занять место на полу. Иван пристроился на одной из ещё свободных красных  подушек поближе к камину. Подушка пахла керосином. Кто-то справа ткнул Харламову в руки фляжку. Иван ответил лёгким кивком, открыл фляжку и окропил себя бензином: носки сапог, шерстяные брюки, рубашку, жилет и сюртук, снял с себя кепку и обмазал волосы. Потом плотно закупорил флягу и вернул её обратно. Через минуту в комнату зашло ещё два человека, после ещё один. Время близилось.

В это время по дороге из Архангельска скакал конный отряд, и среди других всадников был один, Владимир Харламов. Его брат служил в Каргополе вот уже три года уездным врачом. Два года назад Володя навещал своего брата, лучше сказать, выполнял поручение матери. Та беспокоилась за своего старшего сына: он уже давно перестал писать, а своём последнем письме дал понять, что его ждёт особенный путь, и он отрекается от мирского. Володя прекрасно помнил, что когда он приехал в Каргополь, его больше всего поразил увиденный при въезде в город герб: агнец, объятый пламенем. Это был адский город, Каргово поле, «воронье поле», северный город смерти, в котором сжигают жертвы, чтобы согреться. Володя ненадолго задержался в нём - брат не сказал ему ни слова. Младший попытался узнать, в чём кроются причины столь странного поведения. Бабки на паперти говорили об Антихристе, который водит всех молодых мужчин города за нос. Речь шла о хорошо организованном религиозном кружке, рассчитанном на местных интеллигентов, основанном на целибате. Владимир Харламов должен был ехать на следующее же утро, и, хотя мать осталась недовольной скупыми отговорками младшего сына (Ваня в хорошем порядке, у него недостаток времени, оттого он и писать не может), он сделал всё что смог. Теперь, когда 10-ой конной дивизии было приказано в срочном порядке выдвигаться в Каргополь в связи с полученной информацией о готовящемся массовом самоубийстве, Володя вспоминал брата и его секту. И его сердце оставалось спокойным. Оно не ныло от предчувствий, не терзала его совесть. Он не гнал своего коня. Он мерно скакал вслед за другими.

Членом секты «Красная смерть» Иван Харламов стал почти тут же по приезду в Каргополь. Город был скучный, а секта так напоминала масонскую ложу, что Иван даже не раздумывал. Членам секты запрещалось вступать в сношения с женским полом. Вскоре Иван узнал, что грозит нарушившим запрет. В январе его вызвал старейшина, вручил ему красную подушку, рассказал, где найти нужного человека, что сказать перед смертью и как правильно душить, а также, что делать в случае сопротивления. Иван не стал спрашивать, как они узнали о женщине, он прекрасно понимал, что это проверка. Он справился с заданием. Его руки совсем не тряслись. Но пока он душил, он сам почувствовал удушье. Какое-то время ему снились красные подушки, но потом всё прекратилось. Невозмутимость – свойство врачей.
Сегодня Конец Света. И только преданные Богу спасут свои души, но для этого они сожгут свои тела.
-Помолимся, братья мои. Нас ждёт светлое царство Божье.
Сто тринадцать подожженных спичек упало на паркет. В одно мгновенье пламя обняло людей, запах горящей плоти пополз на первый этаж вместе с дымом.

10-ая конная дивизия въехала в город, когда уже загорелось несколько домов. Гигантские костры возносились в нелепом подобострастии к небу и просили спасения. В радиусе пятисот метров от дома столпились зеваки, они стояли и тупо слушали нечеловеческие вопли сектантов. Потушить пожар не представлялось возможным. Погода стояла безветренная, оставалось только надеяться на то, что огонь не перекинется на другие дома.
В Володиных глазах отражался огонь. Две минуты. После в них тоже отражался огонь. Но огонь другой природы. В считанные секунды на небе появилась огненная сфера необъятных размеров. Она растянулась и поглотила землю.
Взрыв.


1 ноября 1900 года




***

Всадник третий

Все собрались за столом. Её папочке исполнялось сорок пять. И поэтому 12 октября 1959 года нужно было устроить вечеринку. Какое убожество.
Рядом с Дафной сидел незнакомый мужчина тридцати лет. На самом деле, за этим столом почти все были равно как мужчинами, так и незнакомыми. Дафна привыкла к таким вечеринкам «посиди-немножко-со-взрослыми-а-потом-иди-спать». Мужчину звали мистер Бербери…или Блумсбери…как-то так.
Он не принимал оживлённого участия в беседе, не поднимал тостов, ничего не ел, только отхлёбывал из стакана с водой. У него был острый нос и массивный подбородок, тёмные, коротко постриженные волосы. И нелепая бабочка в горошек. Но его глаза… они улыбались. Улыбались его скулы, его щёки, его брови. Улыбка пряталась в уголках его губ. Или не пряталась, он улыбался всем своим существом.
Дафна засмотрелась на его глаза. Он, должно быть, это почувствовал и поймал её взгляд. Она тут же уставилась на индейку.
-Передайте мне соль, пожалуйста.
Девочка удивленно посмотрела на его пустую тарелку, но соль передала.
-Спасибо, Дафна. Вас же Дафной зовут.
-Да, сэр.
Мистер Б-бери улыбнулся ещё шире.
-Хочется убраться отсюда, правда?
Дафна посмотрела ему прямо в глаза, помолчала полминуты, а потом шёпотом:
-да.
И он ей также шёпотом:
-выйдем в сад.
Она кивнула шёпотом. Они вышли.
На веранде горел свет.
-Как в моём Гринтауне.
Он потянулся.
-Я тоже так не люблю.
-Как?- Дафна сощурилась на свет лампочки.
-А так, когда люди бездарно тратят своё время. Хотя знают, что умрут.
-Я бы сдохла прямо сейчас.
-Зря.
-Почему?
-У тебя ещё всё может получиться.
-Это потом. А сейчас лучше умереть, чем так жить.
-Ты думаешь, ты ляжешь на цветочную кровать, и никто не побеспокоит твой сон?
-А ещё лучше, чтоб сдохли все и сразу.
-Это называется «конец света».
-Да. Конец света, пожалуйста. Прямо сейчас.
-А что если другие не согласны?
-Я уверена, что если бы встал такой вопрос, все согласились бы. Каждому хочется покончить с этим, каждому интересно знать, что будет. И потом… Я уверена…
Она замялась. Он взял её за руку.
-В чём?
-Понимаете… Есть что-то необъяснимое. Что-то, что можно только почувствовать. Я уже полгода ощущаю непонятную тревогу. Близится нечто непонятное, великое и неизбежное. Вы можете смеяться, но это так.
-Нет. Я верю. Ты готова к смерти?
-Да.


Рэймонд Дуглас Бредбери вошёл в свою комнату и тихо прикрыл дверь. В комнате было тихо и темно. Сквозь оставленную в окне щель сочился свежий ночной ветерок. Было слышно, как во дворе шепчутся красные осенние листья, и шелестит изумрудная трава. Пятна луны покрыли письменный стол, пол, кровать и заползли на стены. На тахте, в тени, лежала подушка, и, хотя  из-за холодного рассеянного света было совсем не видно, какого она цвета, Рэй знал, что она красная.
Он опёрся спиной на дверь и беззвучно засмеялся. Эта ночь была последней.

На следующее утро перед Маргарет Бредбери лежала аккуратная рукопись небольшого рассказа. Жена вопросительно посмотрела сначала на исписанные листы потом на мужа.
- Что бы ты делала, если б знала, что завтра настанет конец света?
   - Что бы я делала? Ты не шутишь?
   - Нет.
   - Не знаю. Не думала.
Рэй улыбнулся. Так оно и было.
 
Спустя одиннадцать лет Земля была уничтожена в результате ядерной войны.



 12 октября 1962 года



***

Всадник четвёртый

Я ни о чём не думал. Я не выспался, я опаздывал, я был зол. Я лавировал среди серых/чёрных/пегих людей, я видел только эскалатор в конце вестибюля. В голове стучал Depeche Mode. Эскалатор медленно вытянул меня на улицу, я ринулся вперёд по морозной улице.
Я никогда не думал о том, как это может быть. Наверное, кто-то просто выключит свет. Всё останется, но я больше ничего не увижу. И они  больше ничего не увидят. Я всё равно не дожил бы до апокалипсиса.
А сегодня я даже не помнил числа.
Нет, мне было наплевать. Правда. Мне надоели все эти тупые шуточки про конец света. Когда я вбежал в офис и мельком взглянул на календарь, мне в глаза врезалась красное число 21. Я смахнул красную подушку с кресла, ткнул на кнопку включения системного блока и обмяк в кресле. 21 декабря. Дайте подумать… Опять куча неуместных шуток, сектанты на улицах. Какая-нибудь демонстрация от зелёных, куда без них! Бред. Очередной апокалипсис. И ведь, что самое ужасное, ничего не будет. Совсем ничего.
Ведь каждый человек в глубине души хочет этого. Хочет какого-то логического завершения. Ведь если не знаешь, когда и чем закончится вся эта заваруха, так и мозг сломать можно. Но я просто пил кофе из автомата, когда это случилось.

Я не помню, как это произошло, но мы оказались на улице, все, до единого. Там был весь город, ничего толком не происходило, но все почувствовали что-то, в воздухе, в затылке, не знаю, нас потянуло на улицу. Мы смеялись, мы плакали от счастья. Слёзы тугим комком подступали к горлу, к глазам, хотелось кричать. Я обнимал всех, кого видел, и все обнимали и целовали друг друга. Мы как будто открыли в себе способность чувствовать. Куда-то делись небоскрёбы, стёрлись каменные границы.  Это было поле, да, большое зелёное поле, залитое солнцем, нас было много, мы были в белом, мы любили, нас любили, нас кто-то любил, нас любило оно, великое, породившее нас.  Потом выключили свет…














И снова включили.

КОНЕЦ ТЬМЫ


21 декабря 2012