Глава 33

            Глава 33

          Захолустную забегаловку, в которой пришлось поселиться журналистам, трудно назвать гостиницей, но выбора не было. К тому времени, когда Лавренёв с оператором добрались до места назначения, центральные районы города уже основательно разбомбили. В поисках относительной безопасности им пришлось выбрать бедный квартал окраины. Цены на скромные коморки взлетели до заоблачных высот. Всем прочим «путешественникам» кроме пишущей братии, такие расценки оказались не по карману, значит, неприятных сюрпризов в виде опасных соседей не предвиделось. Нормального человека сюда занести не может, а ненормальные, то бишь, джентльмены удачи, уже нашли себе применение и находились в самом эпицентре событий. Африканский континент был горячим и в прямом, и в переносном смысле. Конфликты то затухали, то вспыхивали с новой силой. Стоило только дяде из Вашингтона щёлкнуть пальцами и кровавый спектакль разгорался с новой силой.

          Лавренёв никак не мог предположить, что первый, с кем он столкнётся, в узком коридорчике расхристанной гостиницы, будет Мишка Фриман:

         – Кир, здорово! Дружище, а я смотрю, ты это или не ты!? –  шумно приветствовал приятель и протянул руку, – Ну, как дела, старый бродяга? Сам напросился или загремел за какие-нибудь прегрешения?
 
         Не дождавшись рукопожатия, Мишка ткнул Кирилла кулаком в правое плечо и продолжил говорить, копируя повадки американских рейнджеров – он бывалый репортёр и здесь у него всё схвачено. Лавренёву не понравился наигранный энтузиазм Фримана, и он не ответил на голливудскую улыбку, но Мишка продолжал, ничуть не смущаясь:

         – А я сам напросился. Мы люди не гордые.
         Фриман потёр ладони и сказал:
         – Ладно, устраивайтесь, я сейчас быстренько смотаюсь в одно местечко и к вам. Какой у вас номер?

         В этот момент у Михаила зазвонил мобильный телефон, приятель изменился в лице и стал подробно докладывать о своих действиях, по всему видно – работодатель остался недоволен. Через мгновение Фримана сдуло английским ветром – ушёл, не прощаясь.
      
         Командировка, возникшая стараниями заокеанских политиков, не заладилась у спецкоров с самого начала. Лавренёв начинал злиться, зря он подписался под эту авантюру. Друг Гришка валялся где-то на пляжах Карибского бассейна, а оператор Копылов был плохой заменой – профессионал сомнительный, зато большой зануда. Глядя на посеревшее лицо Копылова, Кирилл недоумевал, каким образом ему удалось столько лет продержаться в агентстве – непостижимая загадка. В этот раз Лавренёв даже не осуждал оператора за вечное нытьё, а тайно надеялся на то, что ежедневными звонками Копылов добьёт главного и тогда их отзовут из этих забытых богом мест. Царивший вокруг хаос доводил до бешенства, ещё и потому, что отснятый на восточной стороне города материал никуда не годился.
           – Вторые сутки псу под хвост. – сказал Лавренёв, прокрутив видео.
           Копылов не хотел рисковать, и с его осторожностью вряд ли выйдет что-либо путное. На все замечания Кирилла, оператор только пыхтел. Сдвинуть его с места было настоящей проблемой.

         Мишка бесцеремонно ввалился в номер русских журналистов среди ночи. Подсвечивая себе дорогу фонарём, поставил на стол бутылку местной водки, где ему удалось её раздобыть совсем непонятно. Он продолжал шуметь и рассказывать о приобретенных навыках выживания в здешних условиях. Нарочито изображал из себя аборигена. «Опять комедию ломает. И чего паясничает, перед кем?» – с раздражением подумал Кирилл. Мишка, натыкаясь на строгий взгляд приятеля, продолжал гнуть своё:

         – Вы тоже обязательно водочкой запаситесь. Любым пойлом с градусами. Здесь такая антисанитария, я вам скажу, антисептик просто необходим. То ли ещё будет, наши…(тут он осекся)
         – Ваши! – усмехнулся Кирилл.
 
         Мишка лишь на секунду стушевался, поставил фонарь на стол, и торопливо откупорив бутылку, продолжил:
         
         – Завтра без меня ни шагу. Во все детали посвятить не могу, но у меня есть информация, что серьезные дела намечаются. Так что от меня советую не отрываться. Это я тебе, Кир, по старой дружбе говорю. Вижу, надулся, как мышь на крупу. Всё ту статью забыть не можешь? Ладно, проехали, чего я оправдываюсь. Выпьем за встречу.

         Не дожидаясь других, Фриман махнул стакан, включил себе подсветку на смартфоне, чтобы оставить приятелям фонарь, и, не глядя на Кирилла, молча вышел. Лавренёв сидел, подперев кулаком шершавую челюсть, затем почесал кончиками пальцев недельную щетину, шумно вздохнул и подумал: «Чёрт его знает, может он напрасно продолжает злиться на Мишку. Фонарь – это хорошо. С электричеством здесь беда. А запасные батареи Копылов забыл. Растяпа». Заскрипела кровать, Копылов встал, подошёл к столу, выпил водки, и лег обратно в постель. Через минуту оператор захрапел, в паузах между храпом он тихо постанывал. Эти постанывания ужасно раздражали. Кирилл развернулся на стуле и толкнул оператора в спину. Копылов перестал стонать, но продолжал храпеть как медведь в берлоге. Лавренёв плюнул допил оставшуюся водку и лёг спать. Проснулся ни свет ни заря. Долго курил у открытого окна, чем дольше думал, тем отчетливее понимал, что Мишка прав, вместе будет намного сподручнее. Вчера Лавренёв отметил масштабы разрушений в городе, то, что довелось пережить в прошлую командировку – детские игры в войнушку. Работать без сопровождения будет сложно, и очень опасно. Здесь жизнь копейка, а судьба индейка. Перед отъездом он клятвенно обещал Алине избегать бездумного риска. С силой загасил окурок и подошёл к кровати оператора, Копылов крепко спал, Кирилл даже позавидовал: «Вот чертяка, дрыхнет».

         Лавренёв придумал отснять общий панорамный вид города, чтобы потом добавить новые кадры. Судя по Мишкиным намёкам, скоро будет что снимать. Правительственным войскам ещё удавалось держать ситуацию в столице под контролем. Время от времени вооруженные патрули барражировали по раздолбанным улицам, отлавливая мародёров, для острастки стреляли в воздух. Мародёры сами себе назначали контрибуцию за свой страх. Они как крысы прибивались к складам с продовольствием и магазинам в надежде поживиться хотя бы чем-нибудь. Кирилл не судил этих людей, отлично понимая, что цены в торговых лавках и уличных рынках взлетели до немыслимых пределов. Население пыталось выжить любой ценой. Международные конвои с продовольствием нередко перехватывались боевиками, а ещё чаще вольными стрелками, которые не желали воевать ни на одной из сторон, эти банды занимались откровенным грабежом. Джентльмены удачи в районы вооруженных конфликтов попадают немного раньше журналистов, обладая звериным чутьем, стекаются на запах крови. И чтобы не говорили с высоких трибун, Кирилл твёрдо усвоил, что в двадцать первом веке воюют, уж точно не за идею. Деньги и только деньги разжигают войны, чем сильнее жажда наживы, тем страшнее и кровавее бойня. Почтенным дамам по имени Свобода и Демократия в двадцать первом веке сильно подпортили репутацию. Уважения к этим понятиям нивелировалось до состояния пыли на улицах Ирака и Сирии, эти дамы всё больше походили на девиц лёгкого поведения. Стоило где-то вспыхнуть голубому огоньку над скважиной углеводородов, сильные мира сего тут же находили повод навестить счастливчиков без всякого приглашения. Ведь надо же помочь распорядиться «свалившимся из-под земли» богатством. Никто даже не пытается скрывать свои намерения. В самых свободных странах со старейшей демократией живут самые умные и предприимчивые деятели, которые лучше других знают, как делать деньги на чужих природных ресурсах. Начало нового тысячелетия потрясало своим неприкрытым цинизмом.

         Долго путешествовать по окраинам не пришлось, ещё с вечера Лавренёв присмотрели удобную точку. Когда вернулись, прежде чем войти в здание, где располагались «дешёвенькие» номера, собрались сделать пару кадров, вдруг пригодятся. Кирилл взял в руки микрофон и отошёл чуть в сторонку, чтобы за спиной хорошо просматривался поднимающийся в небо столб дыма. В тот момент, когда Копылов включил камеру из гостиницы вышел Мишка и весело пропел слова старой песенки: «С лейкой и блокнотом, а то и с пулеметом, сквозь огонь и воду мы пройдем».

         – Доброе утро энтузиасты.
 
         Слова Фримана заглушил нарастающий гул ракетного обстрела. Где-то совсем рядом рвануло, земля затряслась и поехала из под ног. Из-за поворота выскочил джип с вооруженными людьми, Кирилл чисто инстинктивно развернул оператора в их сторону, и тут же последовала автоматная очередь. Мишка успел втолкнуть приятеля в открытую дверь. Камера в руках Копылова разлетелась вдребезги, оператор упал, как подкошенный. Мишка со свистом выдавил фразу: «Началось». Кирилл с нескрываемой злостью посмотрел на своего спасителя:
 
         – Как же так? Ведь вчера объявили, что наметились сдвиги в переговорном процессе.
          Лавренёв произносил эти слова, а перед глазами у него снова и снова разлеталась в дребезги камера, и падал, как подкошенный, его нелюбимый коллега. Кирилл не мог видеть, как в рыжую пыль скатились капельки русской крови, но знал, что всё именно так. Копылов мёртв. Надо что-то делать, он дёрнулся, Мишка успел схватить его за рукав рубашки:

         – Ну, ты, брат, даешь. Помнишь фразу: «Восток дело тонкое, Петруха». А на этом континенте, вообще, сам чёрт ногу сломит. Никому верить нельзя. Хозяйничают все, кому не лень. А эти ухари на джипе, возможно, вообще залётная банда. Грабанут какой-нибудь банк, офис, или магазин, потом ищи свищи.

         Лавренёв качнулся в сторону выхода. Мишка сказал:

         – Подожди, Кир. Ему уже не поможешь. Следом могут появиться уже правительственные войска. Надо выждать.

         Фриман сказал, что проживавшие вместе с ними французские журналисты свалили ещё до обстрела, их кто-то предупредил. Хозяин гостиницы, из окна наблюдавший за происходящим, спустился вниз и участливо поинтересовался:

         – Видел, у вас произошло несчастье. У меня машина, могу отвезти вашего друга в госпиталь. Хотя, боюсь, что уже поздно.

         Снаружи всё вымерло. Кирилл подошёл к Копылову, оператор погиб мгновенно, и не успел осознать, что произошло. Он повернулся к хозяину отеля:
          – Давай свою машину. Надо убираться отсюда.
          – Хорошо, мигом довезу. Сам сяду за руль. Не беспокойтесь.
          Вместе с Мишкой отнесли тело к машине и решили добираться до российского консульства или любой международной миссии. Кто-то же должен был здесь остаться.
         
         Автомобиль стал двигаться в обратном направлении от центра. Мишка заорал на водителя, но тот на неплохом английском продолжал успокаивать, что знает надёжный способ добраться до места назначения. При этом совершал довольно рискованные манёвры и двигался с запредельной скоростью. Нырнули в какой-то двор и, когда навстречу выскочили вооруженные люди, хозяин гостиницы сделал им условный знак и остановился. Журналисты не успели понять, что происходит, а хозяин гостиницы уже обнимался с подошедшими военными, переговариваясь на местном диалекте. Тело оператора отнесли и бросили в яму. На журналистов, растерявшихся от неожиданного поворота событий, никто, казалось, не обращал внимания, поначалу это даже обнадёжило. Но постепенно маска крутого парня слетела с Мишкиного лица. Он придвинулся к Лавренёву и тихонечко шипел прямо в ухо:
 
         – Только не надо дёргаться, Кир, я тебя очень прошу. Не вздумай изображать супермена. Похоже, влипли основательно. Спокойно, только спокойно.

         Лавренёв и не предпринимал никаких действий, а с тревогой наблюдал за происходящим. В конце концов, у Мишки случился нервный припадок. Он с перекошенным лицом, схватил Кирилла за ворот рубашки и начал трясти, повторяя одну и ту же фразу:

         – Спокойно, только спокойно.

         Мишку заклинило, Кирилл безуспешно пытался убрать его руки от себя. К ним подошёл один из боевиков, ударом в челюсть сбил Фримана с ног и, скаля зубы, начал пинать. Лавренёв хотел поднять Мишку, но наёмник ударил его дулом автомата в живот. Из дома вышел высоченный негр, не говоря ни слова, пристрелил Мишкиного обидчика, что-то рявкнул на вооруженный сброд. Чтобы заложникам было понятно, кто здесь главный, выругался на английском языке. С этого момента журналисты превратились в ценный товар. Главарь махнул рукой и два человека отнесли ещё мягкое тело наёмника в ту же яму, куда минуту назад сбросили труп Копылова. Пленников, подгоняя дулами в спину, отвели в один из полуразрушенных домов и втолкнули в небольшую комнату.

         Мишка бессильно рухнул на лежанку, сооружённую из того, что подвернулось, от напряжения у него тряслись не только руки, дёргались даже коленные чашечки. Он не раз слышал рассказы о захвате в качестве заложников журналистов, которые, в силу профессии, вынуждены ошиваться в самых опасных местах. Теперь такая участь настигла и его. Фриман бездумно пошарил рукой в нагрудном кармане, достал Международную профессиональную карточку и в сердцах швырнул в угол. Документы не забрали, захватчики прекрасно знали, с кем имеют дело от хозяина гостиницы. Фриман не мог поверить, что такое могло приключиться с ним, после пережитого стресса, на него внезапно накатила полная апатия, и он заснул в сиротливой позе, свернувшись калачиком, подложив под голову свои ладони.

         Это война, а на войне нельзя быть уверенным ни в чём, и Кирилл смягчился в отношении товарища по несчастью. Прошлая командировка, теперь казалась лёгкой прогулкой. В тот год вооруженный конфликт быстро сошёл на нет. Выражаясь языком военных – это была разведка боем. Противоборствующим группировкам, за период затишья помогли основательно подготовиться. Эта командировка прошла в пустую, весь отснятый материал пропал безвозвратно вместе с оператором. Лавренёву нестерпимо хотелось курить. Голова трещала от разных мыслей, а вывод был один – полная безнадёга.

         Начинало темнеть. Кирилл встал с лежанки, наклонился и подобрал профессиональное удостоверение Фримана, нащупал своё в кармане. Подумал: «Интересно поможет или нет!?». Фриман ещё по дороге сюда успел скинуть смс своему шефу, но, кто знает, где же их искать. И вообще дошло ли сообщение. Его мобильник давно разрядился. Кирилл взял телефон Фримана, сообщение висело, как не отправленное. Он прошёлся из угла в угол, связи не было. Здесь мобильные телефоны превратились в бесполезные пластиковые коробочки, на них даже никто не позарился.
          Зверски хотелось курить. Лавренёв лежал долго и всё же сумел заснуть. Было много солнечного света и счастья. Алина стояла в ослепительных лучах в свадебном наряде. Мелькнула тень. Смеющееся лицо Бориса. Свадьба в самом разгаре. Кто-то вспомнил старинную традицию, и похитил невесту. Кирилл знал о шутливой забаве, но почему-то испугался по-настоящему. Странная была свадьба. Жених совсем не улыбался, и с удивлением рассматривал гостей, большая часть из них были ему совсем не знакомы. Откуда на его свадьбе столько посторонних? Борис Тениальный требовал выкуп за невесту, после коротких и весёлых переговоров новобрачные воссоединились. Кирилл на руках кружил по банкетному залу смеющуюся Алину, и шептал слова любви, обещая сделать её самой счастливой женщиной на свете. Гришка снимал свадьбу, и исполнял роль тамады, соревнуясь в остроумии с Борисом. Кирилл не слышал о чём они говорят, но знал, что они шутят. Он поставил Алину на пол и обернулся к оператору, чтобы спросить: Гришка, откуда ты здесь взялся? И проснулся.

 
         Узникам принесли воды и какую-то бурду в одноразовых тарелках. Привередничать не имело смысла, перекусили тем, что предлагали. Кормят, значит, будут жить. Другой вопрос, как долго?

         Потянулись нудные и однообразные часы ожидания, которые стали складываться в дни, а дни в недели. Лавренёв завёл свой календарь вспомнив опыт Робинзона Крузо. Никто не докучал, главарь боевиков, с легкостью пристреливший одного из своих подчинённых, чтобы напомнить остальным, кто здесь хозяин, видимо, дал относительно пленников жёсткие указания. Кормили раз в день и очень плохо, но всё же кормили. Воды давали только для того, чтобы утолить жажду. Неизвестность выматывала больше всего, чтобы не сойти с ума, коротали время за разговорами и воспоминаниями. Кирилл окончательно простил друга детства, прежней теплоты в отношениях было не вернуть, но и злиться уже не имело смысла.
   
         Когда их посадили в машину, пленники оживились, думая, что их мучениям пришёл конец. Ожидания не оправдались, их просто перевезли на новое место и с утра Михаил ходил мрачнее тучи. Лавренёв пытался отвлечь приятеля, иронично усмехнувшись, заметил:
      
         – Забавная ситуация, потомки бывших рабов усвоили урок, теперь торгуют нами, как рабами. Найдутся ли желающие заплатить? В самом деле, весь мир удивляется процветающему на этом континенте пиратству, а никому в голову не приходит, что научились они такому нехитрому промыслу у просвещённых европейцев. Зачем в Сомали разрабатывать месторождения нефти, если всё равно придут и отнимут. Выгоднее и проще играть в злобных пиратов. Закончатся на планете углеводороды, и придёт хана мировой демократии.

         – Вот о чем ты рассуждаешь, о чем? Девять граммов свинца – и тебя нет. И никому ты уже не интересен со своим высокоразвитым интеллектом, даже самому себе. Не хуже меня знаешь, мир с помощью репортажей не переделаешь. Так за каким хреном мы сюда припёрлись?! Ааа! Молчишь! Что значит эта идиотская фраза: не можешь изменить мир, изменись сам. Подстроиться под этот гребаный мир!? Или заниматься самоусовершенствованием, для чего? Кому это надо? Эти парни с автоматами не слишком много рассуждают, поэтому счастливее нас с тобой.
         – Пока у них не закончатся патроны в магазине.
         – И что? Зато теперь они чувствуют себя суперменами. А мы в полном дерьме.
         – Такие типы понимают только один язык – международный язык автомата Калашникова. Когда им нечем отстреливаться, они превращаются в агнцев божьих и начинают молить о пощаде, чтобы спасти собственную шкуру любой ценой. Пока существует оружие, справедливости в мире не будет.
         – Плевать им на твою справедливость. В любую минуту могут зайти и прихлопнуть нас, как мух. Даже самый незначительный полевой командир уверен в своей правоте и не готов выслушать мнение другого. А зачем!? Вот ты разозлился на меня за ту статью, а сам неужели за эти годы ни разу не написал заказуху!? Хотя, конечно, к чему тебе? А мне семью содержать надо. Мы народ подневольный, кто платит, тот и заказывает музыку. Это тоже входит в круг профессиональных обязанностей, и не надо разыгрывать из себя святого.

         Лавренёв, конечно, мог бы возразить, что есть и другие способы добывания денег. Самый простой, сменить профессию, если слабак. Тогда не придётся идти на сделку с собственной совестью. Но спорить не имело никакого смысла – нервы у Фримана были на пределе, поэтому Кирилл предпочел замолчать. Никому и ничего нельзя доказать в такой ситуации.