Глава 33

            Глава 33

                Новый художественный руководитель театра приятно удивил Свиридову тем, что совершенно искренне уговаривал остаться.  Но решение было принято, и отступать она не собиралась. Алина взяла со стола подписанное заявление об увольнении и вышла из кабинета. В коридоре столкнулась с Артуром Арининым, по лихорадочному блеску глаз и похотливой улыбке, которую коллега не успел стереть с лица, было нетрудно догадаться, чем он занимался минуту назад. Герой-любовник попытался поцеловать ее в щёку, но девушка брезгливо уклонилась:

         – Нет, Артур. Только не это.

         – Ну, что поделаешь, не могу устоять перед женскими прелестями, – откровенно выложил коллега. – У нас такая костюмерша появилась. Просто бомба.

         – Артур, ты неисправим. Впрочем, дело твоё.

         Алина помахала перед его носом, подписанным заявлением об увольнении:

         – Прощай, мой друг. Я ухожу от вас.

         – Я думал, ты шутишь… Значит, все-таки решилась. Завидую.

         – Не завидуй, тебе сей подвиг не по плечу.

         – Увы, это правда.
 
         Свиридова спешила быстрее забрать личные вещи из гримёрки, опасаясь нечаянно впасть в опасную сентиментальность. Отправляться в свободное плавание всегда непросто, ещё сложнее заставить себя не оглянуться на покинутый берег. С приходом в театр новомодного режиссера его стены утратили для актрисы былое очарование. Критики восторженно отзывались о его постановках, но Алина не находила в них ничего созидательного и начинала подозревать, что положительные отзывы, ради пиара, были щедро проплачены. Эстетика голого тела на театральных подмостках не привлекала и не будила в ней творческое вдохновение. Она любила классические приёмы и выверенный годами точный язык великого искусства. Потуги изобрести нечто неожиданное, с целью удивить и потрясти зрительское воображение, заканчивались откровенной пошлостью. Свиридова помнит слова своего учителя, великого режиссёра: «Раздеть актрису дело нехитрое, хотя и это надо уметь делать красиво, а попробуйте одеть её так изящно, чтоб зритель задохнулся от восхищения. Одеть не столько в утилитарном смысле, сколько в смысле высочайшего профессионального мастерства.» Алине повезло, она ещё застала в театральном училище плеяду замечательных педагогов. С другой стороны, модный режиссер был практически её ровесник. Откуда же он мог набраться чуждой для неё культуры. В том, что он делает нет ничего новаторского. Такие приёмы давно и широко известны на Западе. Обнажаться как на нудистском пляже в театре, где блистали выдающиеся мастера культуры, для Алины было недопустимо, это казалось оскорблением памяти народных артистов.
 
          Через двадцать минут, она вышла из театра, тихо затворив за собой его двери. Эта страница жизни перевёрнута. Подошла к своему автомобилю, закинула пару свёртков на заднее сидение. За рулем любимого седана Свиридова влилась в привычный ритм транспортного потока. В отличии от других водителей, час пик её нисколько не раздражал, а даже действовал успокаивающе. В пробках приходилось смирять свой темперамент даже тем торопыгам, которые, при каждом удобном и неудобном случае, любили поиграть бешенным клаксоном. Алина, держала дистанцию, пристроившись за черным БМВ. Двигались медленно и это не мешало думать. Она понимала, что в изменившемся до неузнаваемости театре, ей больше делать нечего. И всё же это было её первое увольнение, и Алина ждала панических атак, но, к своему удивлению, почувствовала прилив энергии. Перспективы на ближайшее будущее казались весьма многообещающими. Алина завернула на парковку супермаркета. Подумала, что неплохо устроить сегодня романтический ужин. Набор продуктов был довольно стандартным, она уже изучила гастрономические предпочтения Кирилла. Рецепт романтического ужина, растиражированный голливудскими мелодрамами – с шампанским и горкой клубники в сливочном креме на груди, его бы точно рассмешил. Свечи и бутылка хорошего вина, конечно, будут, но это дело второстепенное. Важнее уютная атмосфера тепла и нежности, когда хочется, просто, тихо беседовать о чем-то приятном, плотно прижавшись к любимому человеку. Мимолётные прикосновения, ласковые взгляды, сплетение рук и, наступит момент, когда застолье прервется. Тащить при этом в постель десерт, им вообще никогда не приходило в голову. Алина поймала на себе удивлённый взгляд кассирши, и поняла, что улыбается. Она поспешила расплатиться и направилась к выходу, старательно пряча озорную улыбку. Переложив пакеты из тележки в багажник, Алина ещё раз позвонила Кириллу, но он снова не взял трубку. Радость в душе стала убывать. Может всему виной вечеринка у Бориса Тениального. Бедные влюблённые, какие только страхи не преследуют их.

         Накануне случилось неприятное недоразумение, или не случилось, кажется, она сама всё придумала. Тениальный собрал друзей в своём загородном доме. Новоселье – хороший повод зажарить шашлыки и расслабиться. Алина рассказала Борису, что начала писать сценарий. У неё есть удивительный материал остросюжетного фильма. Борис Был плохой собеседник, его то и дело отвлекали телефонными звонками. Алина махнула на него рукой и подошла к Матвееву. Максим внимательно выслушал, затем взял её за руку и с улыбкой произнес:
      
         – Хорошо, солнышко, давай свою писанину, я завтра почитаю. Не волнуйся, будем снимать. Я тебе обещаю.

         Алина испуганно одёрнула руку, со стороны могло показаться, что актриса флиртует. Она поискала глазами Кирилла, а тот сидел возле камина в полном одиночестве. Девушка поспешила к нему, чтобы объясниться:

          – Ты ничего такого не думай!

          – Я ничего такого и не подумал.

          – Мы обсуждали новую работу.

          – И прекрасно.
 
          – Ты не ревнуешь?

          – Ни капельки!

          – Но я же вижу.

          – Неужели так заметно? Да уж! Ох ты, Боже мой!

          Кирилл натянуто улыбнулся:

          – Поехали домой.

          – Поехали.

          Влюбленных часто преследуют разного рода недоразумения, потому что каждый толкует на свой лад те или иные события. После возвращения из отпуска прошёл месяц, казалось, всё у них прекрасно, уже был назначен день свадьбы. Что же сегодня не так? Алина присматривалась к Кириллу и начала строить свои догадки. За его молчаливой отстранённостью, чудилось бог знает что. В глубине души возник ментоловый комочек страха, и от этого ей сделалось дурно. Кирилл был погружён в собственные проблемы. Когда Матвеев взял Алину за руку, недобрые мысли чёрной змейкой скользнули у него в душе, но это длилось одно мгновение. Дело было совсем не в ревности. Он не знал, как сообщить невесте, что свадьба откладывается. Его отправляют в очень важную командировку, возможно, надолго. Говорить о месте назначения было запрещено. Отказаться он просто не мог.

          Дома Алина ещё раз звонила в офис Лавренёва. Там ей вежливо отвечали, что его нет на месте. Сотовый телефон так же молчал. Всё же она накрыла на стол, и стала ждать, коротая время в бесплодном шатании из угла в угол. Безотчётное чувство тревоги не давало покоя. Стало очевидно, что романтический ужин не состоится. Вино и фужеры остались нетронутыми. Вечер получился скомканным и совсем не радостным.
      
          И всё же Кирилл пришёл:

         – Привет.

         Увидев вино и фужеры на столе, он улыбнулся. Алина была готова расплакаться:

         – Вот так привет и всё?

          Кирилл наклонился и поцеловал её.

          – Привет, дорогая!

          – Я не понимаю, Кирилл, а что происходит? Я звонила тебе на работу, потому что ты не отвечаешь. Мне сказали, что Лавренёв сейчас очень занят.

         – Извини, солнышко. Телефон?!

         Он достал телефон из кармана:

          – Блин. Действительно выключен. Главный требует выключать, а потом я совсем замотался и забыл включить.
         
         Лавренёв даже не догадывался о том, какие треволнения пережила за это время Алина. Поэтому была обижена. Ей хотела высказать всё, но она вдруг осеклась:
         – Постой! Ты подстригся!? Зачем?
         
         Кирилл провел ладонью по голове, делая вид, что пытается взлохматить волосы. Вместо прекрасных золотистых кудрей красовался «новорожденный» ежик. Нельзя сказать, что эта прическа Кириллу совсем не шла, только симпатичное лицо романтически настроенного юноши исчезло безвозвратно, перед ней стоял взрослый мужчина. Выходит, напрасно Алина забивала себе голову разными глупыми домыслами, она сразу догадалась, что это неспроста. Кирилл смотрел на неё с особой теплотой самого родного человека.

         – Может быть, поедем поужинать в ресторан?

         – Нет не хочу.

         – Честно говоря, у меня очень мало времени. Разогрей, что есть.

         – Хорошо.

         Кирилл достал из своей сумки иностранное издание и размахивая журналом стал рассказывать:

         – Здесь статья моего бывшего друга, Мишки Фримана. Мы дружили со школы. Вместе поступили на журфак. Потом он женился и эмигрировал, но это неважно. Накатал здесь грязный пасквиль про Россию. Я даже не поверил, что это Мишка. Позвонил ему и обалдел. Он! Представляешь! Этой статьёй он наплевал мне в душу. Говорит, старик, ничего личного, просто бизнес! Какой бизнес, говорю, Миша! Это твоя Родина! Что стало с человеком!?

         Алина пожала плечами, и пошла на кухню. Какой Мишка? И так ей сделалось обидно. Кирилл зашёл следом и сел за стол. Статья школьного друга огорчила Лавренёва, но не настолько, чтобы говорить об этом сейчас. Он продолжал отпускать нелестные эпитеты в адрес Мишки Фримана, а сам думал о том, как же сообщить невесте, что свадьба откладывается:

         – А ведь хороший парень был. Ладно тебе это не интересно. – Кирилл замолчал и совсем без всякого перехода объявил, – Знаешь, тут такое дело, мне нужно срочно уехать примерно на месяц.

         Алина достала борщ из холодильника, поставила кастрюлю на плиту, но забыла включить. Услышав его слова, она даже не удивилась, потому что уже догадалась обо всём. Лавренёв встал со стула, включил конфорку и попытался обнять её, но девушка обиженно отстранилась.
         – Даже так!? – холодно сказала она.
         – Прости, дорогая. Обстоятельства. Шеф к стенке припёр. Говорит, ты там уже был, значит, тебе и ехать. А что я скажу. Был. И придётся ехать. Иначе, ребята меня не поймут.

         Повисла нехорошая тишина. Борщ закипел, Кирилл подошёл к плите и выключил газ. «Долгие проводы, лишние слёзы», – подумал он, повернулся и собрался уходить.

         Алина смотрела, как в окнах дома напротив отражаются последние солнечные лучи. Очнулась, когда хлопнула входная дверь. Она кинулась следом: «Кирилл!». Остановилась, прислонившись спиной к закрытой двери и шептала: «Кирилл! Такого как ты больше нет. Не уходи!». Лавренёв стоял с другой стороны двери и просил прощения: «Прости, моё солнышко. Я обязан ехать». Они не могли слышать, но чувствовали присутствие друг друга.

         Мерцание экрана телевизора раздражало сегодня особенно остро, но до слуха Алины долетела фраза из выпуска новостей, и тогда её пронзила страшная догадка: «Ах, вот зачем такая короткая стрижка. Он летит туда». Она развернулась и рванула дверь на себя:

         – Кирилл!!!

         И сразу угодила в его крепкие объятия. Молодой человек взглянул на часы, если останется, то собрать вещи уже не успеет. «Ладно, где наше не пропадало, что-нибудь придумаем», – махнул рукой, и занёс Алину в квартиру. Несколько минут были в их распоряжении.