Цвет из Иных миров и Падение дома Ашеров

Американский писатель Г. Ф. Лавкрафт получил признание за создание литературы ужасов, оказавшей огромное влияние на фантастическую литературу XX в. Наибольшее влияние на тематику и стиль произведений Лавкрафта оказал Э. А. По. Подражая «страшным» историям По, Лавкрафт, акцентируя внимание чаще всего на несколько иной тематике (фантастической), строит свои рассказы по сходному композиционному плану, используя подобные художественные выразительные средства. В данном исследовании я попробую выявить на примере сравнения двух рассказов («Падение дома Ашеров» Эдгара По и «Цвет из иных миров» Лавкрафта) влияние По. Также попробую проследить, как Лавкрафт использует разработанные американским романтиком приемы, способы передачи главных идей рассказа, и что нового вносит непосредственно он сам.

Композиционно оба рассказа очень схожи. Некий персонаж - рассказчик, повествователь прибывает в новое, неизвестное место. Оба рассказчика так и остаются неназванными. Оба рассказа ведутся от первого лица. В рассказе По повествователь - это друг главного героя Родерика Ашера, посетивший его по его же просьбе. У Лавкрафта же роль рассказчика еще более незначительна, так как почти весь сюжет представляет собою рассказ о событиях сорокалетней давности, переданный повествователю одним из очевидцев. Далее идет существенное различие в сюжетном отношении, но главное – это создание гнетущей, таинственной атмосферы, описание психологических состояний героев, физических изменений. И в этом обнаруживается сходство, хотя и с разными смысловыми оттенками.

Обратимся к манере описания места действия. И в том и в другом рассказе это большое необитаемое пространство, где царит запустение и мертвая природа. В рассказе Э. По: «…я проезжал, верхом, по странно-печальной равнине, и наконец, когда уже надвинулись вечерние тени, передо мной предстал угрюмый Дом Эшер». У Г. Лавкрафта: «На всем протяжении моего пути через пустошь я не встретил ни малейших признаков растительности… Повсюду, насколько хватало глаз, недвижимо, не колышимая ни единым дуновением ветра, лежала мельчайшая серая пыль или, если угодно, пепел.» Такое описание создает схожую атмосферу, благодаря, например, использованию цветописи: от серых стен, свинцового цвета – По, серая пыль, пепел – Лавкрафт.

Особую роль играют пруд у Э. По и колодец у Г. Лавкрафта – неизведанные, мистические пространства, неведомо сколь глубокие, внушающие ужас и трепет героям. Странные и загадочные испарения и газы, о которых идет речь в обоих рассказах, отождествляются с чем-то эфемерным, трудноуловимым, но, несомненно, зловещим и пугающим. Заразительное и мистическое испарение, ленивое, тяжелое, еле заметное, свинцового цвета – такие эпитеты встречаем у По. Цитирую Лавкрафта: «Зиял черный провал колодца, из недр которого вздымались зловонные испарения и окрашивали проходящие сквозь них солнечные лучи в странные, неземные тона».

Переходя же непосредственно к основным идеям обоих рассказов, хотелось бы обратить внимание на тематическое «эхо» - повторение и развитие тем По в рассказе Лавкрафта. Например, тема покорности судьбе. Вначале следует описание апатичного состояния героев рассказов, меланхолии. У По: «Упорная апатия, постепенное угасание личности, и частые, хотя преходящие, припадки каталептического характера, таковы были диагностические данные ее необычайной болезни <…>  ревностно пытался рассеять меланхолию моего друга». У Лавкрафта: «Они продолжали брать воду из зараженного колодца, апатично запивая ею свою скудную и плохо приготовленную пищу, которую принимали в перерывах между безрадостным, механическим трудом, заполнявшим все их бесцельное существование. Ими овладела тупая покорность судьбе, как если бы они уже прошли половину пути по охраняемому невидимыми стражами проходу, ведущему в темный, но уже ставший привычным мир, откуда нет возврата». После состояние сменялось страхом и чрезвычайной нервозностью, близкой к сумасшествию. Неоднократно сам Родерик говорит об этом («…я должен погибнуть от этого жалкого безумия…<…> Я увидел, что Эшер сделался рабом страха, совершенно ненормального… <…>  …в его глазах было какое-то выражение бешеной веселости, все черты носили явную печать сдержанного  истерического  возбуждения»). Лавкрафт же описывает состояние охваченной страхом семьи, а не одного героя, как у По: «Да и остальные Гарднеры заметно изменились: они стали молчаливы и замкнуты… <…> …то один, то другой из домашних Нейхема жаловался на ухудшающееся здоровье и расстроенные нервы… <…> У всех Гарднеров появилась привычка временами безмолвно вслушиваться в тишину, как если бы там раздавались звуки, доступные им одним… <…> …только когда сыновья уже не смогли скрывать своего страха, а Таддеус едва не упал в обморок при виде гримас, которые ему корчила мать... Позднее, в финале своего произведения, Г. Лавкрафт дает более точное объяснение, указывая на упавший метеорит, как на источник всех бед семьи Гарднеров, тем самым развивая фантастический пласт произведения, уходя от мистики По.

Необычный свет, игравший большую роль в рассказе По, в произведении Лавкрафта становится заглавным, иллюстрирующим одну из самых главных тем в творчестве последнего - наличие неких вещей за гранью людского понимания и познания и ничтожность человеческих знаний о Вселенной. «Падение дома Ашеров»: «Я говорю, что даже их поразительная густота не мешала нам видеть это — между тем, не было проблеска звезд или месяца — не было и ни одной вспышки молнии. Но нижняя поверхность возмущенных паров, выраставших исполинскими клубами, а также и все земные предметы, непосредственно нас окружавшие, блистали неестественным светом газовых испарений, которые окутывали весь дом саваном, слабо мерцавшим и совершенно явственным»; Лавкрафт: «Ибо тьма, поглотившая бившиеся в конвульсиях ветви, лишь подчеркнула царившее снаружи безумие: там, где секунду назад были видны кроны деревьев, теперь плясали, подпрыгивали и кружились в воздухе тысячи бедных, фосфорических огоньков… <…> …Теперь сияние уже не исходило, а вырывалось из темных недр, бесшумно подымаясь к нависшим тучам. Деревья с каждой секундой светились все ярче и напоминали брызжущие во все стороны фосфорические фонтаны…». Эта сцена сходна с аналогичной в рассказе По: близится кульминация, вылезают все «скелеты из шкафов» - сестра Родерика, трупы семьи Гарднеров; далее описание необычного «поведения» природы, переходящее в шторм у По и в безумную игру света-цвета у Лавкрафта.

Еще один параллелизм можно наблюдать в финальных сценах обоих рассказов. Когда повествователь, сбегая из дома Ашеров, оглядывается на него в последний раз, следует описание разрушения самого дома, бури, свирепствующей вокруг, и  страшного шума («Буря все еще свирепела в своем неистовстве...<…> …послышался долгий бушующий шум, подобный возгласу тысячи источников, и темные воды глубокого пруда угрюмо и безмолвно сомкнулись над обломками «Дома Эшер»). Со своими специфическими отличиями, но и с определенным сходством, в конце рассказа Лавкрафта описывается сцена, когда Эмми, повествователь, сбегает из дома Гарднеров и оборачивается также в конце и слышит страшной силы треск, который многие ошибочно приняли за взрыв. После он наблюдает, как «в следующую секунду над обреченной фермой забурлил искрящийся дымовой гейзер, из сердца которого вырвался и ударил в зенит ливень обломков таких фантастических цветов и форм, каких наверняка не существовало в нашей Вселенной. Сквозь быстро затягивавшуюся дыру в облаках они устремились вслед за растворившейся в космическом пространстве тварью, и через мгновение от них не осталось и следа».

Всеобъемлющее зло, необъяснимое, сводящее с ума, и скрытое внутри самих  героев, которое присутствует в рассказе Э. А. По, получает в произведении Г. Ф. Лавкрафта вещественное воплощение – изначально метеорит, а после «растворившаяся в космическом пространстве тварь», отвечающая концепции почти всех произведений автора, ставившей во главу всех существующих и будущих бед человечества внеземных существ, знания о которых чудовищно малы. Заменив неосязаемые страхи героев По, их внутренние переживания на вполне объективные, Лавкрафт воплощает их в осязаемые, но непостижимые для человеческого сознания формы. Уделяя большое внимание документальности своих произведений, точности в передаче всех обстоятельств и факторов, фигурирующих в том или ином произведении, Лавкрафт создал пугающе правдоподобный пантеон фантастических божеств, чьи действия непостижимы, не рефлексивны, как страхи Родерика, но реальны.