Пушкин, Лермонтов и другие

   

  Те кто хоть раз повисел под балконом, когда муж хорошей знакомой внезапно прервал командировку, меня поймут. В этой истории нет балкона, но однажды я попался с поличным без права на адвоката и сочувствия общественности.

   Дело было так: был я тогда не совсем женатым, и встретилась  мне на моём жизненном пути девушка - зажмуришься - не представишь, а ведь осязал и обонял наяву... Яблонька в цвету  да и только: свежа, пригожа, умна чертовски, мягка, как-то не по современному тонка. В общем втрескался я в эту прелесть по-взрослому. Эскалацию взаимных чувств описывать не стану, только скажу, что спустя много лет, я и сегодня, когда мне нужно как-то поладить с действительностью, могу позвонить ей и, услышав тихий её голос, отмякнуть душой, подобреть...  Если продолжить в этом ключе - я преступлю жанровые рамки, а рассказик должен получиться легким, без покушений на драматические лавры.

   Маринка - врач, её отец и мать врачи, ее дядя и жена дяди тоже врачи и все фтизиатры. Все работали в одном лесном санатории под Арзамасом (Господи, где же меня только не носило!). Несколько лет я приезжал к ним и жил долго, месяцами. Занимался русским впиндюрингом: сахар, масло, лес... Природа там раскинула свои прелести, аки кустодиевская зрелая красавица, широко и щедро: сосны - не обхватишь, песочек желтенький вокруг чудесной россыпи зеркальных озёр. В таком  антураже и работа спорилась и и отдых был радостным и даже веселым: застолья под гитару, охота, рыбалка, волейбол... И-и_и-эх! Ну и любовь, конечно. Украдкой, правда. Маринкин папа охранял своё сокровище коршуном суровым и, не смотря на нашу с ним крепкую дружбу, берёг дщерь свою для брака счастливого. Знал бы он КАК всё сложится по его разумным предписаниям (мужем ейным стал алкач конченный...).

   Известно издревле - оттаскивать Ромео от Джюльетты  - дохлый номер, только аппетит раздразнишь. Любовники на тропе страсти обыграют любое ЦРУ, как больных детей. Мы с Мариной не были исключением. Операция подготовки к очередному свиданию была разыграна в лучших традициях МИ-6, Моссад и Дифинзивы: каждый вечер в 20-00 в санатории совершал обход дежурный врач. Длилось это действо минут 20-25. Как это у Пауло Куэльо: "Одиннадцать минут"?  Времени для успеха нашего лукавого предприятия хватало. В этот вечер, естественно, дежурил Евгений Иванович, отец Марины.

   За сорок мнут до "часа РЭМ" я громогласно объявил всем домочадцам, что отправляюсь в лес "по грибы", долго и шумно искал лукошко, договаривался с лохматым кобелём Диком о почетном экскорте, обсуждал с бабушкой, где самые верные места дислокации бельчиков (белых грибов), вобщем колбасИлся демонстративно и обстоятельно. Испросив благославления от Ирины Алекандровны, мамы Мариши я, наконец, выдвинулся к лесной опушке, которая подступала в аккурат к самому забору заднего двора,молнеиносно набросал в лукошко сухих сыроежек (какие там бельчики!) и стал ждать мою Дульсенею Тобосскую в компании Дика.

   По нашему плану Марина должна была, как бы вывести на пастьбу двух домашних баранов, Пушкина, Лермонтова и козу Марту, как только папенька выйдет за калитку в санаторий.   Только эстетически одаренный человек мог назвать безответных животных столь высокими именами. Евгений Иванович как раз и был таким уважительным почитателем классиков. Уж не знаю из каких соображений один их кучерявых братьев именовался Лермонтовым - ни какого сходства! Но до таких ли отвлеченных ассоциаций мне было в те минуты - я ждал ЕЁ, всё моё существо было разбито на миллионы маленьких таких миллисекунд. И вот она, моя пастушка, облачко в джинсиках, позади своей паствы!
 
   Несколько минут пищерно-спортивного секса и Маринка, на полусогнутых пьяных ногах, пошелестела к дому. Еще пара минут потребовалась мне, чтобы поймать отходняк и вернуться к реальности. Надо было обеспечить легендирование операции - никто не поверит, что я действительно ходил за грибами, их в тот год - косой коси, надо было для приличия найти хотя бы несколько серьёзных грибов. Но, что это? Мало того, что я не могу найти презерватива для немедленного почетного захоронения - я не вижу своего лукошка!
 
   Пятнадцать минут я выписывал восьмерки и параграфы в зарослях в радиусе ста метров. Мистика! Корзинки как не бывало! Ни чё се, - подумал я, - вОра нэ було и батькА вкралы! (вора не было и отца украли. - укр.). Всё бы ничего, но у дома уже приплясывала от нетерпения наша волейбольная команда из санатория, мы должны были ехать на соседнюю турбазу на матч. Мне ничего не оставалось делать как уныло поплестись на призывные крики друзей. Во дворе раздавался громкий лай и шум какой-то кутерьмы.
 
   По просторному двору вокруг дома курсировала кавалькада в составе: впереди, развевая седой бородой, треся сиськами летела Марта, за ней трусил жирный Михаил Юрьевич, их подгонял Пушкин с моим лукошком на морде, на манер фехтовальной маски. Как потом выяснилось, в ходе независимого расследования, Пушкин, от нефиг делать, сунул свою любопытную морду в лукошко, посмотреть, что там, рогами зацепился за рукоятку лукошка и надел "вещьдок" на свою винторогую башку. Дик, в силу активной жизненной позиции, не мог остаться в стороне и собачился на бегу с Пушкиным, пережевывая мой могострадальный презерватив.  Пушкин орал козлитоном на Марту и Лермонтова:" Вы куда, черти, ведь это же я, Пушкин!". Какое там - только парные копыта сверкали! - Мы тебя не знаем, может ты Терминатор какой!  На сосне с удивлением взирал на всю эту котовасию кот Васька. Кортеж носился перед "командой молодости нашей", у которой синхронно отвисли все челюсти. Палево было полным... Барана-фехтовальщика ловили всей командой...

   М-м-да, - сочувственно крякнули мужики, - бывает... Евгений Иванович, вернувшийся с обхода, только скорбно отвернулся.

   На матч ехали в гробовом молчании. Но через три дня мы с Евгением Ивановичем, как-то незаметно помирились за шахматами...