Говорят... пусть говорят

          Говорят, ты стал богатым.
  Тебя считали завидным женихом. Хоть и не была серой мышкой, но приятно удивил твой выбор. Щедро признавшись в любви, предложил руку и сердце, и я вошла в твой дом. Спокойная и размеренная жизнь стала бурной, как горная река. В этом была какая-то определенная прелесть. По крайней мере, верила всему, что ты обещал. Нежность, ласка, нехитрые подарки. А через десять лет совместной жизни...
  Помнишь, как прямо из роддома  принес малышку? Твой младший брат не посмел  перечить, а несогласная с твоим решением сноха вернулась в родительский дом, и через полгода вышла замуж, так ни разу  не навестив нас. Зато Омар больше не женился. Говорят, его жизненный путь оказался слишком коротким. А я помню его бездонные карие глаза полные печали. Страшно от мысли, как я встречусь с ним на том свете.
- Занеси ребенка в дом. Почему девочка с раннего утра и до поздней ночи лежит в коляске под навесом? Если бы ее родила.., - не успел он договорить, как во дворе появился старик.
      Небольшое замешательство, внезапно нахлынувшие слезы и тихий плач малышки. Так ни разу не взяв девочку на руки, Омар уехал в Нижневартовск. За три года один за другим ушли твои и мои родители. А я разрывалась на части: дом – работа - больной ребенок - твои друзья. Не скрою, часто думала, что  таким образом меня наказал Всевышний за то, что не отказалась от малышки, которую ты забрал у родителей. Ждала, что вот-вот на пороге нашего дома покажется женщина, родившая ее. Потом ждала, что вы, братья, полюбите ее. Омар не полюбил потому, что этот ребенок стал причиной его развода, а ты... Ты в ней не нуждался. Ты хотел прекратить мои страдания из-за отсутствия у нас ребенка. Причин бездетности не знаю до сих пор. Думала, что ребенок станет тем цементирующим звеном в браке, когда шалаш превращается в замок. Двухэтажный особняк из итальянского кирпича не радовал. На какие деньги ты его строил, я так и не поняла. Мои бессонные ночи, твое отсутствие по вечерам и холод наших отношений.
- Что тебе еще надо? Ребенок,  дом, не хуже других одета-обута! - кричал ты, когда начинала жаловаться. А ведь во всем я винила твоих друзей. Не в силах терпеть грубость, в сердцах не один раз пыталась уйти, стукнув дверью. И каждый раз меня останавливала коляска, в которой лежал маленький хилый комочек.
         Даже в четыре года девочка выглядела годовалой.

   Помнишь, как потерял работу,  кончились деньги и разбежались  друзья? Тогда  я начала тянуть семейную лямку. Умудрилась жить от своей зарплаты до опять своей же: давала частные уроки, делала уколы на дому, мыла полы в почтовом отделении, подметала двор городской больницы. Поняв, что наша дочь никогда не начнет ходить, ты бросил нас. Может быть, тебе стало тепло в чужих объятиях. До сих  пор продолжаю верить, что это был наговор на тебя и нашу соседку, разведенку Эльзу. Как бы то ни было, признаю свою вину в том, что не хватало у меня сил на внимание тебе. Потом эти тяжелые годы войны. Скитание по чужим углам, смех и слезы дочурки,  руины дома, на восстановление которого не хватало ни средств, ни сил. Пекла хлеб и продавала его. Потом начала печь блины. И однажды даже ты подошел к нам. Узнав цену, отвернулся. Видимо, не хватало денег. Тогда хрупкая девушка, сидящая в инвалидной коляске, предложила тебе взять блин без денег.  А я не осмелилась поднять глаза, боясь, что узнаешь нас.
       Твое безденежье, скорее всего, осталось позади. Война разбросала старых друзей, а новых заводить не решаешься. И теперь тебе не на кого тратить деньги. Дочь растет без тебя, и ничего страшного в том, что у нас нет денег на теплую куртку для нее. Скажу лишь, что  купила  в кредит ноутбук, о котором девочка мечтала. Теперь моя ненаглядная купается в лучах солнца и ничуть не жалеет о том, что на новогодний праздник  не смогу купить ей новые ботинки. Подумаешь, опять укутаю ее непослушные ноги в старый теплый плед! Зато уже связала нашей дочери шарф и варежки, распустив   пуховой платок твоей матери, которым укрывала малышку в детской коляске.
          Говорят,  видели, как ты выходишь из ресторана "Парадиз". Несмотря на обаятельное название, уверена, что тебя там  не кормили теми блинчиками, которые печет наша дочь, хотя   правая рука до сих пор не слушается ее.  Не забыл, как облизывал пальчики? А я сегодня из остатка вчерашнего батона делаю сухари, из шкурок апельсина и лимона - цукаты.
           Нас радует цветение рождественника, мурлыканье кота, пузатые снегири, поселившиеся в парке. Мы ловим с дочкой первые снежинки в кружевных платьицах, наряжаем искусственную елку, украшая ее гирляндами из фольги и стекляруса. В вазах стоят букеты из опавшей листвы, потому что никто  не дарит цветы, а мы сами, как ты помнишь, не рвем живые.
            Я давно перестала рассказывать дочери сказки на ночь, зато она читает мне  свои стихи, полные грусти и печали. Но в них нет отчаянья. Лишь надежда.
            Мы умудряемся принимать гостей, угощать их яблочным пирогом и хором петь песни под караоке.
            А потом.., прижавшись друг к другу, засыпаем в сладких объятиях.
Мы  счастливы и богаты тем, что есть друг у друга.
            Интересно, чем ты измеряешь свое сегодняшнее состояние? Своим одиночеством? А я продолжаю отрывать лепестки своей жизни, приближаясь к смерти.
            Говорят, ты богат... пусть говорят.