Мнительное. Памятное. об осени 2011

Чай с ароматом барбариса, шестью ложками сахара и парой листиков сушеной мяты. Мягкое кресло с широкими подлокотниками, ненавязчиво потрескивают дрова в камине и голые плечи прикрывает  фиолетовый палантин. Ты зайдешь сейчас в комнату, занося с собой морозный  воздух и ворох быстротающих снежинок. Ты отряхнешь свои темные волосы, пробурчишь что-то недовольное, отставляя в сторону зонт и свою тяжелую сумку и упадешь, не раздеваясь на диван напротив.
Не будет сказано ни слова больше или меньше, просто не будет. Это не нужно, никоим образом. Нам  это больше не нужно. Можно конечно подкалывать друг друга, вести философские задушевные беседы, целоваться часами напролет или делать еще что-нибудь столь же занимательное. А можно как сейчас. Просто молчать не заостряя внимания ни на чем существенном. Просто потому, что хорошо и так. С тобой.
Пространство вокруг подергивается рябью и такая четкая картинка, что была только что: и камин, и чай, и ты, устало прикрывший глаза - все становится зыбким неясным, почти прозрачным.
В тишину врываются резкие голоса, яркий свет болезненно бьет по глазам. Ничего нет, даже аромат барбариса выветрился в неизвестном направлении. Неизменны только твои прикрытые глаза...
Вставай же, вставай... хватит спать на полу... ты устал, я понимаю...
Кто-то кричал, кто-то ругался, кто-то упал, кому-то больно, а я ничерта не понимаю...
Как будто выпал из пространства на некоторое время и теперь не могу ничего вспомнить. Лучше бы не вспоминал. В секунду как будто по голове ударяют чем-то тяжелым, безжалостно, умышленно. Действо последних нескольких часов оживает в памяти беспрепятственно и неотвратимо.
Это безнадежно, все безнадежно. Надежда умела, не успев возродиться.


А я... я исчерпал свой лимит счастья с твоим появлением.
Всматриваюсь в твое бледное лицо, похожее на тонкую алебастровую маску. Серебряный перстень спал с твоего пальца сам по себе - но это уже бесполезно.
Где-то в глубине души я начал понимать, что сейчас произойдет, потому порывисто ухватил тебя, прижал к себе, коснулся в поцелуе твоих холодных губ, сжал руки изо всех сил... последний раз... потому что  ты, твое тело стало будто таять, испаряться из этого мира... ты становился бледнее, прозрачнее... - не  знаю, замечал ли это хоть кто-то еще, надеюсь нет, это только мое, хоть это.
Напряженно вглядываюсь в твое лицо, что-бы твой образ врезался  в мое подсознание до последней черточки.
Не оставляй меня, пожалуйста...

Монстры внутри головы начали собственную возню, борясь за право главенствовать над мыслями. Ну и черт с ними... хотя вдруг на людей кидаться начну и вырывать им сердца - будет хотя-бы веселее. Чертова сомнительная ирония - никуда от нее не деться.
Все время идет война, без единой передышки, без вдоха мирного воздуха. Корабли тонут_стонут под снарядами, люди погибают сотнями, отдавая свои души за святую цель. Я тоже хочу отдать душу... я бы отдал ее, если бы еще раньше не отдал тебе безвозвратно и безвозмездно.

Если я  не буду вспоминать о тебе, то мне не будет так больно. если я не буду думать о тебе, то вскоре я тебя забуду и вся боль затихнет окончательно... если...
Только что делать, когда о тебе напоминает все? Балахонистая кофта на спинке стула, россыпь косметики в ванной, пушистые снежинки, что падают с неба...всегда..постоянно... я постоянно буду видеть снег и вспоминать тебя, лежащего в сугробе, с темными волосами, что контрастируют поразительно с этой белой пеленой.
Я буду вспоминать о тебе, когда буду смотреть на себя в зеркало, на этот узкий шрам на скуле, на собственные глаза, в которых эхом отражается боль...
Я буду любить тебя всегда. Пусть ты и говорил, что вечной любви не бывает... я слишком давно тебя искал, что-бы просто так терять...

Смертельную дозу счастья внутривенно, пожалуйста... нет, не так... смертельную дозу тебя и сразу в сердце. Что-бы можно было во всем обвинить тебя и закрыть глаза навсегда с блаженной улыбкой.
Знаешь, если я выживу - то я уже ничего не буду бояться, совершенно ничего. Самый большой мой страх не смог сломить меня окончательно.
Я тебя найду, я тебя обязательно найду. В другом мире, в чужих глазах, в чужих руках. Так много лиц, имен и дат.

Ни один человек  не появляется в нашей жизни просто так. Каждый возникает для чего-то. Для того что-бы мы что-то поняли, для того, что-бы мы выжили, для того что-бы помочь, для того что-бы попросить помощи. Черт его знает. А кто-то для боли, для осознания собственной никчемности. Просто для чего-то.
Никто не проходит мимо безлико. Все для чего-то предназначены.

Голова раскалывается. Это от слез. Так всегда. когда плачет - потом очень долго болит голова. Острая когтистая лапа сжимает что-то в груди, выкручивает, посылая волнами нечто холодное, подобно судороге.
Я всегда хотел что-бы мне вырвали сердце, ампутировали чувства и воспоминания. Тогда было бы все идеально.


Твое лицо отпечаталось где-то на внутренней стороне моих зрачков... я вижу тебя всюду... твой облик подобно священной иконе взирает на меня со всех сторон.

Границы реальности давно стали какими-то чертовски зыбкими и прозрачными, уже можно не реагировать ни на что, не понимать ничего. Сесть бы в углу, подтянуть колени к груди да смотреть бы в одну точку несколько часов подряд, пока глаза просто напросто откажутся видеть и смотреть. Тогда придет какое-то странное облегчение, глупое, бессмысленное, отупляющее, но все же облегчение, которое не принесет ровным счетом никакого результата.
Ты подходишь ко мне, со странное твоей улыбкой, протягивая  твои изящные руки, говоришь своим-же голосом, но я  ясно понимаю, что это кто-то другой. С твоей внешностью, с твоими манерами, с твоими движениями, но тем не менее это не ты. Мне страшно до невозможности и вместе с тем я не могу даже пошевелиться. Холодный ужас заполняет до кончиков пальцев свинцовой тяжестью, не позволяет даже вздохнуть. Это самый большой страх в жизни: ты, который уже не ты. Не стоит спрашивать, каким образом я это определил, я просто знаю, что ты уже не ты, кто-то другой стоит за твоей внешностью, всеми этими словами и жестами, взглядами и всем остальным. Мне не  сбежать от "него", никуда не скрыться.
Такое впечатление, будто я опускаюсь  в какое-то туманное многообразие образов, они пробиваются в мысли, заставляя думать о чем-то другом, видеть что-то другое, ощущать что-то другое. Обман, всюду обман, здесь нет ничего настоящего, только тупая усталость. Все настолько опротивело, эти люди, которые вообще ничего не понимают и по мере свой злости, тупости и ограниченности, высказывают собственные предложения, как освещение происходящему,  пытаются доказать друг другу собственную наибольшую жестокость и грубость. Это похоже на извращенные соревнования, где все доказывают друг другу, что они хуже, намного хуже, грубее, злее, циничнее, чем все остальные. Какой главный приз в подобных действах? Неужели кто-то знает, так в чем же смысл? Хэй, давайте я потыкаю вон в тот трупик изящным пальчиком, поржу визгливым подобием смеха и все будут мною восхищаться, моей бесчувственностью, беспринципностью, твердостью.  Вот они, забавные идеалы. Парни выделываются перед девушками, девушки стараются казаться намного хуже, чем они есть перед парнями, чувствовать хоть что-то совсем немодно, если не хочешь стать объектом насмешек.
Рассуждать на эту тему дальше не хочется, ибо это еще более бессмысленно, чем оно все есть на самом деле. Взгляды и мысли больше не трогают, сам для себя сотворил какой-то странный непроницаемый кокон, о который разбиваются все посторонние мысли. Если нужно, то можно свести с ума любого из присутствующих в этом зале, в том числе и самого себя. Забавное самоубийство - запутаться в коконе собственных страхов, не найти выхода их этого лабиринта и просто разбить голову о стену от безысходности. Неужели что-то может быть страшнее чем то, что уже произошло? Полное отсутствие надежды... а разве сейчас она наличествует?




Дверь глухо бахнула о косяк. Пусть люди остаются там, за гранью. Их нет, они не настоящие. А ты все еще здесь, если постараться, то я могу тебя увидеть, услышать, коснуться твоего лица и сдохнуть счастливым.