Королева бала

ГЛАВА ВТОРАЯ ПОВЕСТИ "ПРЫЖОК В ЗАЗЕРКАЛЬЕ"*



...Поднялись на последний этаж. Позвонили. Дверь открыла молодая белокурая женщина лет тридцати. На ней был велюровый халат розового цвета. Ее большие глаза, оттененные длинными ресницами, широко раскрылись от удивления. Перед нею предстали два рослых молодца-десантника, каждый под метр девяносто. В голубых беретах, в парадной форме они стояли как два молодых дубка, застывшие от неожиданности, при виде хозяйки квартиры. Перехваченная в талии узким пояском, она была стройна и лицом на редкость красива. Женщина, разумеется знала, какое впечатление она производит на мужчин. Тем более, если они молоды, как эти два оторопевших солдата. Это ее в очередной раз позабавило. Она весело рассмеялась, обращаясь к ним:
 – Вы что, мальчики, не туда попали?
   Вновь улыбнулась в ожидании ответа, блеснув сахарной белизной зубов. Денис смотрел на нее во все глаза. Гладкая кожа ее лица, как ему показалось, была мало знакома с косметикой. В уголках чуть подкрашенных губ, что были так по-девичьи свежи, затаились лукавинки.
   Но больше всего привлекали ее глаза. Цветом пронзительно-небесной синевы, они неумолимо притягивали к себе взгляд любого, Женька и тут не устоял, выдал себя басом:
 – Ух, ты!
 – Вы о чем? – услышали они певучий голос, – А впрочем, вы к кому? – переспросила женщина?
 – Скажите, Александр Данилович здесь проживает?
 – Да, здесь. Саша, кажется, к тебе пришли.
   Женька видел из-за спины Дениса, как вышел им навстречу приземистый бородатый мужчина с проседью в волосах, в очках. На вид ему было под сорок пять. На миг остановился. В следующую минуту он уже держал Дениса за плечи, тряс его, радостно восклицая:
 – Сын! Наконец-то! Чего ж ты не телеграфировал? Я бы тебя встретил.
 – Получилось наскоком. Решил сделать сюрприз.
 – Нет, ты посмотри, какой гвардеец, а! Косая сажень в плечах! Богатырь, чего уж там говорить. Да еще вдобавок отца родного перегнал. На целую голову меня стал выше. Когда успел.
 – Да служба у нас была высотная. Не к земле приходилось гнуться, как в пехоте, а наоборот,  – от нее отрываться, – отшучивался Денис. – А вообще, всякое бывало.
 – Молодцом! Это, как понимаю, твой друг? Как звать? Женя? Евгений, стало быть, Онегин. Очень приятно. Так что же мы топчемся на площадке? Заходите в квартиру. Эля, скорей накрывай, стол... Постой, не уходи. Совсем забыл. Знакомьтесь, это, можно сказать, моя подруга жизни, – произнес Александр Данилович, сконфуженно стараясь не смотреть в глаза сыну. – Год назад расписались. Все никак не мог собраться сообщить тебе об этом. Не суди строго. Все встанет на свои места. Вот увидишь.
 – Эльвира Ивановна, – все так же улыбчиво женщина протянула руку друзьям.
   Женька буквально пожирал ее глазами. Он машинально сдавил ее маленькую ладонь. Да так, что она поморщилась, но не подала виду и продолжала улыбаться.   Денису задолго до объяснения отца интуиция подсказала, кто им открыл дверь. После того, как он встретился с соседкой тетей Марусей, в его душе занялось огнем чувство неприязни к новоявленной мачехе. При виде очаровательной женщины он не знал, как себя вести. Находился в крайнем замешательстве. Это было на руку Эльвире Ивановне. Раскованная в своих движениях, без всякой закомплексованности, она прибегла к своему испытанному приему. Попыталась доверительно взять под локоть Дениса. Тот напрягся. До этого угасающие языки пламени в его душе вспыхнули новыми кострами. Стали жечь изнутри. Он легонько отстранился от протянутой руки. Проговорил сухо, глядя в глаза:
 – Мои искренние пожелания вам быть не подругой моему отцу, а стать другом жизни...
   Сказано было с холодным вызовом. Но это нисколько не смутило его мачеху. Ей все больше нравился Денис. Чувствовался в нем бойцовский характер. Сталкиваясь именно с такими людьми, она не теряла остроту жизни. Когда же попадался крепки орешек, то на нее нападала эйфория желания расколоть его. То есть подчинить своей воле. Ей это удавалось.
   Вот и сейчас она воспользовалась своим умением нравиться: Денис же ловил на себе умоляющий взгляд отца. Он понял, чего от него хотят. Решил подыграть. Как-то сник в глазах Эльвиры Ивановны. Ей показалось, что она подавила последние очаги сопротивления со стороны пасынка. Что он бесповоротно утонул в голубизне ее глаз. В той же самой своей обворожительной манере она взяла его за локоть мягко, но решительно. Обволокла его, словно липкой паутиной, и повлекла за собой в комнаты. Денис слышал рядом:
 – А как же иначе? Конечно, другом жизни. Другого и быть не может. Правда, Саша? А друзьями мы обязательно станем, – тут же добавила Эльвира Ивановна.
 – Конечно, – непроизвольно вырвалось у Дениса.
 – Конечно, – эхом отозвался Александр Данилович.
   От того, что одно и то же слово было сказано почти одновременно обоими, отец и сын расхохотались, глядя друг на друга.
 – Вот видите, Нагорного Карабаха как и не бывало, – с видом победительницы заявила Эльвира Ивановна. – Зачем нам воевать? Пусть воюют те, кто без этого никак не может обходиться, а нам нужен мир. И не более того. Как ты считаешь, Денис?
 – Так и считаю, – отреагировал он поспешно.
 – В таком случае, мальчики, за стол. Я буду королевой бала!
 – Вот видишь, я так и предполагал, что она тебе понравится, – говорит отец Денису, когда они расположились на диване в зале.
Эльвира, она попросила называть себя по имени, в джинсовых брюках, в футболке прикрытых сиреневым фартуком, хлопотала на кухне. Денис все еще находился под гипнозом того впечатления, что произвела на него мачеха, если можно было так ее назвать. В этот момент она выглянула из кухни:
 – Мальчики, если хотите курить  – не стесняйтесь.
Денис сразу обратил внимание на ее пружинистый шаг. В движениях она была упруга и грациозна. Больше всего напоминала ему студентку-гимнастку из института физкультуры.
 – А сколько ей лет?
 – Тридцать два.
 – Она выглядит моложе. Думаю что ты прав. Такую женщину нельзя не любить. Будь с ней счастлив, отец. Я рад за тебя. Только...
 – Только что? – переспросил с тревогой Александр Данилович. Он все еще не мог отделаться от ощущения вины перед сыном. – Что касается твоей матери, она навсегда осталась в моем сердце.
 – Да, я думаю... – ответил ему Денис. Он стряхнул пепел с сигареты в пепельницу, стоящую перед ним на полированном журнальном столике с гнутыми ножками. Денис оглянулся по сторонам. Квартира была двухкомнатная, сплошь заставлена импортной мебелью. Необходимым атрибутом достатка и роскоши было наличие здесь всевозможных ваз и розочек, рюмок и бокалов всего этого богатства хрусталя, что синевой отражалась своими гранями в зеркале мебельной стенки. В предусмотренной для этого нише светился напротив гостиной цветной телевизор с дистанционным управлением. Слева от телевизора, прикрытые стеклянными дверцами, выглядывали глянцевыми обложками книги. Обои на стенах прикрывали дорогие ковры. Во всю ширину зала на паркетном полу лежал богатый палас травянистого цвета, длинным ворсом, скрадывающий шаги. В углу стояла большая фарфоровая китайская ваза с торчащими из нее искусственными цветами. Они смотрелись, как живые. Появилось желание потрогать их пальцами, убедиться, что это не так. Помимо этого различные антикварные статуэтки упрямо попадались на глаза. И завершала весь этот апофеоз вещей роскошная хрустальная люстра под потолком.
Все это укладывалось в сознании Дениса в пеструю мозаичную картину, из которой сформировалось определенное впечатление о хозяйке квартиры, как об «умеющей жить».
 – Только что? – переспросил сына Александр Данилович.
 – Ты перед этим говорил, что Эльвира разведена, – уклонился Денис от ответа. А дети у нее есть?
 – Нет. После развода у нее был раздел имущества. Ей досталась эта квартира. Бывшему мужу  – машина, – пояснил Александр Данилович.
 – А твоя «девятка», бегает?
 – Бегает. За два года твоей службы еще ни разу не была в ремонте.
 – Нормально. Лучше некуда, – Денис осторожно подбирал слова, чтобы не обидеть отца.
 – Женя,  – обратился он к другу. – Оставь нас вдвоем. Надо поговорить.
Милахин вышел на балкон, закурил. Он сразу уловил неуместность своего присутствия в столь непростом разговоре между отцом и сыном.
 – Только единственное меня смущает... – начал Денис.
 – Говори, не стесняйся, – Александр Данилович вытащил очередную сигарету из пачки «мальборо», отдал сыну. Закурил нервно в ожидании, что ему скажут.
 – Так, ничего. Курить можно. Но я все-таки привык к «Приме». Как я понял,  – приступил к главной теме разговора Денис, – она, считай, тебя на 13 лет моложе. Чертова дюжина...
 – Ну и что?
 – Отец, ты просто не знаешь, как я к тебе привязан. Кроме тебя, у меня нет близких людей на этом свете. Если только вот друг Женька... Пойми! Могу ли я быть уверен в том, что если я не окажусь рядом, или, не дай бог, меня не станет, есть ли гарантия, что моя мачеха не бросит тебя, когда ты окажешься больным и старым? Это рано или поздно может когда-нибудь случиться. А она, по сравнению с тобой, так молода и красива.
   Этот вопрос оставался без ответа, так как Эльвира выпорхнула из кухни. Обратилась к гостям:
 – Люблю красиво пожить. Особенно вкусно поесть. Заждались, я знаю. Все уже готово. Ну-ка, мужики, раскладывайте стол. Будем накрывать.
   Ох, и хозяйка! Закружила в вихре своих приготовлений к застолью.
Стол, как подметил Женька, в одно мгновение был шикарно сервирован. Это не то, что армейский харч, который они не забыли. Чего только здесь не было! Сервилат, всевозможные салаты, маринованные грибы, шпроты, печень трески, отварная картошка с мясом, балык. А самое главное  – осетрина и в центре стола икра черная, которую Женька не то что не ел, а вообще никогда не видывал. Слышал, что она идет за границу на экспорт. А если поступает е продажу в маленьких баночках, то не доходит до рядового покупателя. А тут лежит себе в тарелке зернисто-черная. Доступная. Так что бери ложкой и ешь «себе не хочу». Живут же люди! Черт крюком не достанет.
 – Откуда это все?  – невольно вырвалось у Женьки
 – Откуда, откуда  – от верблюда, мой юноша! – отозвалась хозяйка. Ей льстила непосредственность и прямолинейность вопроса. Один тайм  – в ее пользу. С довольным видом она продолжала: – Работаю парикмахером. Не простым. Дело свое наилучшим образом знаю, отчего все жены влиятельных тузов в сфере услуг в городе у меня в клиентах ходят. Случается, и дома обслуживаю. Потом нужным людям делаешь вовремя нужные услуги. Сами понимаете: внакладе не останешься.
   Женька ее уже не слушал. Его внимание привлекла большая прозрачная бутылка с ручкой. Как ему объяснили, русская водка в экспортном исполнении, стоящая рядом с трехзвездочным армянским коньяком.
   Ну просто здесь творились удивительные вещи. Крепкое предлагают заливать не отечественным лимонадом или, на худой конец, – минералкой, а дефицитной пепси и кока-колой.
   Произносились тосты за их возвращение из армии. За успех и удачу во всем.
Женька, с готовностью опрокидывающий залпом, не закусывая, рюмку за рюмкой, не ведающий, кто его родители, оттаивал постепенно душой в тесном домашнем кругу своего друга. Ему казалось, что он знает их давно. Что стали они ему бесконечно дороги. Что любит он их всех. Само собой и Дениса, Александра Даниловича. Во, мужик! Хоть и буровой мастер, но добрейшей души человек. Держится с Женькой, с бывшим помбуром, как с родным сыном. Задушевно и просто. Без всяких там прибамбасов. А вот насчет Эльвиры Ивановны, или Эли, разговор особый. Она, действительно, правила застольем, как настоящая королева бала.
   Эльвира была эффектна в вечернем туалете. Она одела узкую черную юбку и малиновую шелковую блузку с глубоким вырезом на груди, плотно облегающие ее и выгодно подчеркивающие полный бюст и стройную фигуру. На груди у нее в той заветной ложбинке, что так привлекает взгляды мужчин покоился золотой медальон. В ушах поблескивали, как капли крови, серьги с вкрапленными в них камнями.
 – Ре6ята, танцы! – Эльвира хлопнула в ладоши. – Хватит пить водку! Приглашают дамы.
   Зазвучала стереомузыка. Как добрая фая, словно сошедшая с полотен эпох Возрождения, она направилась с чарующей улыбкой к Денису. Под сладкоголосые импортные стенания они танцевали медленное танго. Закинув две точеные руки на шею партнера, Эльвира прижималась к нему с чувственной грацией. Чуть больше дозволенного Денис отстранялся, по-юношески краснея. Чтобы скрыть свою неловкость, он спрашивал:
 – А что за камни такие красивые в серьгах?
 – А что, нравится?
 – Да.
 – Рубины...
 – Не может быть. Ведь они стоят больших денег. Или это подделка?
 – Запомни, дорогой. Все, что в этой квартире и на мне, – все настоящее, фальшивого нет и быть не может. Да будет тебе известно, рубин несет в себе символ пылкой и страстной любви. И если кого люблю  – только по-настоящему. Берегись если что.. Вскружу голову,  – Эльвира говорила на ухо Денису, обдавая его тонким запахом французских духов. И ему было непонятно, шутит она или, говорит серьезно.
  Денис опять незаметно отстранился от нее. Держал в танце дистанцию. Это же ее подзадоривало Ситуация вновь у него выходила из-под контроля. Александр Данилович, охмелевший, как все остальные, наблюдал за своей женой. Со стороны откровенно любовался ею. Добродушно говорил Женьке:
 – Я ее, шельму, вижу насквозь. Хитрая, как лиса. Он, как петушок, свой клюв в сторону воротит. А она ему свои чары на гребень навешивает, навешивает... Это чтоб гражданский мир был между ними. Я понял сразу. Если житейские академии к нам, мужикам, с годами приходят, то бабы мигом эту науку схватывают... Сын у меня характерный. Вот почему я полностью полагаюсь на интуицию Эли. Она знает, что делает.
   Женька в знак согласия кивал головой, а сам с восхищением думал про себя: «Ох, и отхватил же Денис себе мачеху. Закачаешься».
Музыка прервалась.
 – Все к столу!  – последовала команда хозяйки дома.
   Когда все расселись по своим местам, Эльвира, как опытный режиссер, по известному только ей сценарию повела с гостями разговор о предстоящем их житье-бытье. Тонко и ненавязчиво шутила с друзьями:
 – Если правая ладонь чешется, то это к прибыли, а если левая  – к убытку.
 – А если вместе? – смеясь, спрашивал Женька, непроизвольно почесав нос.
 – То по нулям. А вот если нос зачесался  – в рюмку глядеть,  – при общем смехе заявила Эльвира. – И чем же вы, ребята, намерены заниматься после службы?
 – Будем думать, что чесать по очереди: правую, левую руки или нос или еще чего-нибудь? – поднял градус общего веселья Женька. Среди десантников разведроты он был всеобщим любимцем. Балагур и весельчак, он и здесь не изменял себе. Смеялись уже все. Особенно Александр Данилович. Добряк по натуре, он любил и ценил вовремя сказанную шутку. Давясь и задыхаясь от смеха, он еле проговорил:
 – Жизнь  – это такая штука, которая норовит повернуться задом. Вот почему мы чаще всего чешем то, а не это...
   Даже Денис был вовлечен во всеобщее веселье. Смеялся, забыв на минуту, как он перед этим пристально всматривался в свою мачеху с таким выражением на лице, как будто хотел избавиться от зубной боли.
 – А если серьезно? – спросила Эльвира, улучив момент, когда веселье пошло на убыль.
 – А если серьезно, – ответил за двоих Женька, – то пойдем работать. Скорее всего, на буровой, как и работали до армии.
 – Правильно, сынок, – отозвался Александр Данилович. – Сейчас у меня бригада укомплектована. Но в другом месте для вас всегда найдем. Без проблем. Да и на заработок не будете в обиде.
 – Это как сказать, – вступила в разговор Эльвира. – Честным трудом, то бишь горбом, никто никогда больших денег не заработает. Раскрасневшаяся, она была хороша собой. Держала рюмку с коньяком, вкрадчиво вела свою речь:
 – Зарубите себе на носу, да так, чтоб он чесался в меру, – обращалась она к друзьям. – Мужчина должен содержать свою жену выше крыши. То есть, он должен уметь делать деньги. И чем больше он ими одаривает женщину, тем сильней и неотразимей становится ее красота.
Женька, как японский божок, закивал снова в знак согласия. Он опьянел. Но еще был в состоянии держать рюмку, чтоб поддержать тост.
 – Так выпьем же за женскую красоту, – подал он голос.
Денис опять напрягся. Изнутри стало жечь. Вновь вспыхнули костры. Они разгорались. Эльвира продолжала:
 – Но если мужчина не в состоянии обеспечить женщине соответствующий уровень жизни, какой она заслуживает, то он, вы меня извините, просто самец шимпанзе.
Теперь вовсю полыхало пламя в душе у Дениса. Он вспомнил, как с Женькой и другими десантниками из роты они были брошены в помощь пожарным, как спасал от огня затерянный в тайге поселок, тушили пожар на торфянике. Казалось ему, что он задыхается сейчас в дыму и гари, вслушиваясь в слова, какими закончила свой тост Эльвира.
 – Так давайте поднимем бокалы за то, чтобы мы, женщины, никогда б не жили в обезьяньем питомнике. Чтоб все время с нами находились настоящие мужчины!
Сказано было при общем молчании.
Уже вечерело. Легкий ветерок, залетевший в открытую форточку, чуть колыхал шторы.
 – Ну, ты даешь. Прямо-таки в лоб, – не выдержал Александр Данилович. – Разве так можно? Но все равно я у тебя настоящий мужчина. Люблю и поддерживаю.
 – Конечно настоящий. Только наполовину.
 – Это почему же?
 – Потому, что миллионы домой не приносишь. Но на первый раз сойдешь. Шучу,  – чмокнула Эльвира в щеку мужа. – Кто еще чокнется?
 – Виват, гардемарины! Вперед!  – словно проснувшись, воскликнул. Женька.
 – Если верить вам на слово, что наши женщины, все поголовно, как одна, жаждут от своих мужчин только миллионов, то Россия сейчас действительно обезьяний питомник, – перешел Денис на «Вы». – Тут что-то не так... – Внятно, раздельно, проговаривая с вызовом каждое слово, он взглянул в глаза мачехе, словно прыгнул в голубой омут: – Я тоже пью за настоящих мужчин. Но только за таких, как это я сам понимаю.
   Эльвира смерила Дениса с ног до головы долгим пронзительным  взглядом. С холодным бешенством, искусно скрытым ответной улыбкой, она почувствовала, что встретила себе достойного противника.

* * *

   Спустя три часа после этого разговора она лежала рядом с Александром Даниловичем на двуспальной кровати под балдахином. Ворочалась, никак не могла заснуть. Муж спал, слегка похрапывая. Только фары редко проезжающих машин изредка освещали оконные стекла. Ребят она уложила вдвоем на одном диване, там же, где они праздновали их возвращение. Именно она настояла, чтобы они ночевали в ее квартире.
 – Ладно, сынки, – согласился Александр Данилович с женой. Махнул рукой на диван: – Эля, стели им здесь. Падайте, гардемарины. Утро вечера мудренее.
Эльвире мучительно хотелось курить. Она решилась. Встала с кровати. Муж даже не шевельнулся. Прошла в пеньюаре через зал, минуя ребят. Открыла дверь, ступила на балкон. Ее обдало ночной свежестью. Слегка покачивало от выпитого. Она повернулась спиной к уснувшему городу, мерцающему в огнях. Облокотившись на перила; курила жадно в темноте, не стесняясь уже никого. Эльвира думала о прошедшем вечере. Да, все-таки непростые отношения завязались у нее с пасынком. Она разглядела напротив через открытую дверь балкона двух друзей, спящих мертвым сном. Женька лежал возле стенки, что-то бормотал во сне, повернулся на бок. Денис находился с краю. С него сползло одеяло, обнажив могучий торс, вылепленный из одних мускулов. В нем была заключена мощь, выкованная еще перед армией, когда Денис ходил в секцию восточных единоборств.
   Сейчас он спал на животе, как поверженный атлант, его очертания угадывались в красном свете ночника. Одна рука была под головой. Другая, рельефно очерченная, расслабленно свисала с дивана, утонув в мягком ворсе паласа.
   Эльвира неожиданно для себя залюбовалась им. После очередной затяжки она захлебнулась от озлобления. Ее ноздри хищно раздувались, выпуская дым. Нет! Как он посмел ей бросить вызов?! Мальчишка! Не таких обламывали. Уязвленное самолюбие требовало своего. Вызов принят. Она готова к поединку. Эльвира прошла хорошую школу на выживание. Всего она в жизни добивалась сама. Культ вещей был для нее превыше всего. И от этой борьбы за обладание ими от нее осталась только одна красивая оболочка, непобитая еще временем  – единственная для нее сейчас «конвертируемая валюта». Этой оболочке постоянно требовались сытость, тепло и комфорт, удовлетворение любовной похоти. Это надо было отнимать у себе подобных. Ради этого люди веками шли на ложь и предательство. Развязывались войны.
   Эльвира не являлась исключением. Она также развязывала локальные конфликты, чтобы отвоевать свое место под солнцем. «Урвать», как она любила выражаться, свой лакомый кусок в жизни. Из-за постоянного стремления быть престижно одетой, ездить в престижной машине, престижно питаться и спать втайне от мужа с престижными мужчинами, у нее выжгло душу. Она стала как живой маникен, Все внутри почернёло. Обуглилось. Но ей на это глубоко наплевать. Она еще не сошла с дистанции. Еще не весь путь был пройден до конца. Она не какая-нибудь там «Нюся Петелькина», работающая дворником, у которой нет «мяса на голове», не может сложить два плюс два. И эта задача с ее пасынком была для нее разрешима. Хотя в голове еще не прошел хмель, но она уже знала, как ей это все удастся осуществить.
   Эльвира загасила окурок. Пошатываясь, она шла обратно через зал. На миг остановилась. Еще раз взглянула на спящего Дениса. С его лица уже сошло то бойцовское выражение, что ощущалось в разговоре с ней. Теперь оно было по-детски открыто и безмятежно. Эльвира чувствовала всю незамутненность его души, что парень чист, как чисты безымянные речушки в лесной глубинке, наполненные родниковыми ключами. Ей неистово захотелось лишить его всего этого. Ничего! Она все равно его достанет! Морально сломит. Заставит пасть к ее ногам!

* - События, описываемые автором, относятся к 1992г, когда ровно через год после распада Советского Союза мои герои после окончания срочной службы в ВДВ вернулись домой