Всему свое время

«Работа»

Не то, чтобы ему нравилась его работа, но он просто уже к ней привык. Он так давно этим занимался, что время для него уже не имело абсолютно никакого значения. Монотонное однообразное занятие – приходишь к клиенту, где бы он ни был, выслушиваешь, как всегда: жалобы, мольбы, угрозы. Иногда, даже взятки предлагали. Как они могли подумать такое?! Чтобы он брал взятки?! Ну уж нет! Увольте!
Впрочем, с таких мест не увольняют. Просто канешь в небытии. Нет, здесь важен порядок, как говорят немцы – Ordnung. А работа напряженная, не каждый выдержит такое напряжение. Это как швейцарский часовой мастер – допустишь малейшую ошибочку и весь механизм, вся система прекратит действовать. А он, он за долгую службу, похоже, лишился всех эмоций, очерствел. Хотя нет, это не черствость, это безразличие, приобретенное с годами. Оно необходимо. Если начнешь по-разному относиться к клиентам, то это добром не кончится. Точнее, уже не кончилось. Его уже наказали один раз на долгие семь лет. Впрочем, время относительно. Это здесь семь лет, а для него это были семь вечностей. И все это время его место занимал его коллега. Коллега не был так же искусен, он не был «часовым мастером», он был скорее как опытный мясник. Для него это было не искусство, а выполнение приказа. Он никогда не нарушал приказов, как опытный военный. Он шел напролом.



«Гость»

Поздним июльским вечером он шел по пригородной дороге, пиная ботинками камушки. Солнце уже зашло, и лишь багровая полоса над горизонтом говорила, что светило где-то там, на западе. Мрачные тучи закрыли ночное небо, а вместе с ним и звезды. Путник посмотрел наверх и, хотя ему не было холодно, поежился, поднял ворот пиджака и засунул руки в карманы.
Еще через минуту на придорожной пыли стали появляться темные пятнышки, капли дождя бойко забарабанили по листьям кустов черноплодки, высаженной вдоль дороги. Он улыбнулся, что-то вспомнив. Огонек в окне одного из редких домиков привлек его внимание, и он свернул с дороги.
Постучав, путник не надеялся, что ему откроют. Но вот в коридоре послышались шаги, и теплый домашний свет озарил его из открывшейся двери. На пороге стоял молодой человек, лет тридцати на вид. Его лицо украшала небольшая бородка, идущая от бакенбардов, а на носу были прямоугольные небольшие очки, сдвинутые чуть к кончику носа. Вероятно, очки для чтения. Он был одет в потрепанные джинсы и шерстяную вязаную кофту. На ногах – тапочки из войлока.
«Извините, - начал путник. – Я увидел, что у вас в окне горит свет, и решил попроситься переждать дождь».
«Конечно. Проходите». – Хозяин сделал рукой приглашающий жест. Голос его был тихий и мягкий. Бродяга прошел в комнату. Тепло и уют тут же его окутали своими объятиями, и он огляделся. Комната освещалась лишь огнем из камина, весело прыгающем на бревнышке, да свечкой на небольшом столике. По бокам этого столика, стоявшего у камина, располагались два глубоких кресла. Гость обернулся, почувствовав, что за ним наблюдают.
«Ах да, - протянул он правую руку. – Я не представился. Меня зовут Тод».
«Павел. – Ответил на рукопожатие хозяин. – Довольно странное имя».
«Да, мне уже говорили, - Улыбнулся гость. – Но, не я его выбирал».
«Это вы верно подметили. Присаживайтесь к камину, согреетесь. – Павел указал на одно из кресел. – Вина не желаете?»
«О, спасибо, не откажусь». – Опускаясь в кресло, кивнул гость.
«Красное?» – Добавил он, выглянув из-за высокой спинки.
«Только красное. – Послышался голос из темного угла комнаты, где звякнуло стекло. – Вижу, у нас совпадают вкусы».
Павел поставил графин с рубиновым напитком и два высоких бокала на столик, и сел во второе кресло.
«Вино – кровь Агнца, так почему оно должно быть белым? Нет, я пью только красное». – Говорил Тод, принимая наполненный бокал из рук хозяина.
«Хм. С этой точки зрения, я об этом не думал. Вы что, священник? Или просто верующий?» – С интересом посмотрел на собеседника Павел.
«Нет. Я не священник. Верующий? – Пожалуй. Немного теолог. Немного историк. Немного философ. У меня много занятий».
Огонь потрескивал в камине, и озорные языки пламени прыгали в своем ярком зажигательном танце.
«Что, никак не выбрать?»
«Ну почему же? Просто мне нравится все это. – Гость как бы обвел пальцем все свои занятия и поставил пустой бокал на столик. – Хорошее вино, спасибо».
Павел тут же снова наполнил бокал.
«Благодарю. – Тод сделал маленький глоток. – Вы всех гостей так встречаете? Или мне повезло? – Добавил он шутливым тоном.
«Гостей не так много бывает, а кто приходит, тем я рад».
«Да. Не много таких людей осталось. Все теперь в страхе живут. А вы не боитесь впускать в дом, вот так вот - каждого путника?» – Потирая подбородок, приподнял бровь гость.
«А чего бояться? – Усмехнулся Павел. – Я не богат. Ценностей в доме нет. Живу лишь тем, что пишу небольшие статьи в журналы, да вот – огород кормит».
«А жизнь? Разве это не ценность? Вдруг убьют?»
«Убьют, значит на судьбе так начертано, ничего не поделаешь. А сидеть дома, за семью замками прятаться – разве это жизнь? Беда нашего общества может в том и кроется, что никто никому не верит. – Он немного подумал. – А может, и нет. Черт его знает».
«Думаю, даже он не знает». – Гость наблюдал за языками пламени, держа бокал в обеих руках и глубоко погрузившись в кресло.
Вот так, тихо беседуя, попивая вино и наблюдая за огнем, они коротали эту июльскую ночь. Напиток богов вскоре совершил свое коварное действо, и собеседники захмелели. Впрочем, это не мешало им вести дальнейший разговор, а напротив, способствовало его развитию.
Гость сидел, закрыв глаза, и молчал уже довольно долго. Павел подумал, что тот уснул, но тут губы Тода зашевелились, и он продолжил беседу, не открывая глаз.
«Думаю, вы фатально относитесь к жизни, потому, что у вас нет человека, ради которого вы бы вставали утром, радуясь солнцу. Ради которого вы бы дышали. Такого, который бы делал то же самое ради вас. Неужели такого не существует? Я не поверю, что человека такой широты души, никто не заметил». – Голос гостя был размеренный, почти шепот, но его было слышно даже в дальнем углу комнаты. Павел принес еще вина и, наполнив бокал, протянул его гостю.
«Вы очень проницательны».
Тод, улыбнувшись, не открывая глаз, взял бокал так, словно видел его.
«Значит я прав. Так есть?»
«Может и есть, я не узнал этого». – Павел снова сел в кресло, наполнив и свой бокал.
«Хм. – На лице гостя расплылась грустная улыбка. – Знакомая картина и оригинальная стратегия, правда, не новая: если не хочешь получить отказ, то лучше и не спрашивать. Иногда люди так глупы и повторяют свои глупости снова и снова».
Он сделал еще один глоток и, подержав терпкую влагу во рту, с наслаждением пропустил ее внутрь себя.
«Может, я расскажу вам одну историю. Одну старую историю с вечным сюжетом. Историю о том, что всему в этом Мире отведено свое время. Ибо сколько бы нас не убеждали, что время не имеет значения, жизнь напрямую с ним связана, и его надо беречь, уважать, и использовать в полную силу».
Гость замолчал и улыбнулся, все так же, не открывая глаз. И только ему было известно, что за воспоминание вызвало эту улыбку.    



«Когда расцветают каштаны»

Они встретились в то время, когда расцветали каштаны. Об этом ему сказала она. Сам бы он, наверное, не заметил этого. В тот солнечный майский день он сидел на парковой скамейке, погруженный в свои мысли и не обращал внимания на то, что его окружало, как окружающие не обращали внимания на него.
Она с подругами была в том же парке. Они беззаботно, звонко смеясь, кидали друг другу волейбольный мяч на зеленой лужайке. Мяч взлетал высоко в небо, подбрасываемый руками девушек, стремительно падал вниз и снова взлетал. Но вот, не пойманный, он откатился по траве на песчаную дорожку и остановился, потеряв инерцию.
Она подобрала мяч и с любопытством посмотрела на человека, сидевшего на скамейке. Она сама не могла понять, чем он ее привлек. Может быть, хотя бы, неуместным к солнечному дню черным костюмом, скрывавшим все его тело. Его нельзя было назвать красивым. Он был худощав и высок. Его худое острое лицо скрывала напряженность и задумчивость, усиленная нахмуренными бровями. Тонкие бледные губы образовывали прямую полоску, не отражающую никаких эмоций. Глаза, наполненные старческой мудростью, разделял аристократический нос с горбинкой, а аккуратно уложенные волосы, на висках были чуть тронуты сединой. Но на взгляд она дала бы ему не больше сорока, скорее, даже тридцать пять.
Он вздрогнул, почувствовав на себе ее взгляд и, изогнув бровь, вопросительно посмотрел на нее.
«Добрый день». – Широко улыбнувшись, пропела она.
Он замер, и хотя он смотрел в ее блестящие радостные глаза, он видел ее всю. Изящная стройная фигура, словно статуэтка из тончайшего китайского фарфора, была выдана порывом легкого ветерка, который на мгновение сделал ее цветастое платье облегающим. Ее золотистые волосы ниспадали за плечи, и он не мог представить себе их длину. Она была само совершенство, он был поражен.
«Добрый день». – Повторила она.
Он помотал головой, как бы сбрасывая оцепенение, и посмотрел по сторонам, думая, что обращаются не к нему. Но вокруг никого не было и он, облизнув пересохшие губы, прошептал:
«Добрый день».
«Почему вы грустите? Сегодня такой прекрасный день». – Она склонила голову набок.
«Да, прекрасный». – Он не отрывал взгляда от неожиданного явления, так словно все может исчезнуть.
«Лара, ты идешь?!» - Позвали с лужайки.
«Сейчас!» - Отозвалась она.
«Я сейчас вернусь». – Добавила девушка, обращаясь к нему.
«Вернетесь?» - переспросил он.
«Вы такой смешной». – Она улыбнулась и побежала к подругам.
«Смешным меня еще никто не называл». – Пробубнил он себе под нос.
«Вы разговариваете сам с собою?» - Она уже снова стояла около скамейки.
Он взглянул на нее и тут же отвел взгляд.
«Да. Меня зовут Лара». – Она протянула свою изящную ручку.
«Я уже слышал. – Он кивнул в сторону лужайки и, как можно осторожнее, словно боясь сломать произведение искусства, ответил на рукопожатие. – Меня зовут Тод».
«Странное имя».
«Я его не выбирал». – Он закинул ногу на ногу и оперся ладонями обеих рук о колено.
«Вы одеты в черное. Кто-то умер? – Она тут же смущенно потупила взгляд. – Ой, извините».
«Нет, нет. – Тут же успокоил ее он. – Никто здесь не умер. Просто, боюсь, я не одеваю ярких нарядов».
«Да? Как грустно. – Она опустила взгляд, рассматривая свои босоножки, но тут же ее жизнерадостность вернулась, как и улыбка на лице. – Хотя, знаете Тод, вам даже идет такой стиль. Вы мне напоминаете статного благородного графа, который прогуливался здесь, быть может, веке в девятнадцатом».
Его поразила способность этой девушки все видеть в светлых тонах. Невольно подумав об этом, он улыбнулся.
«Ну вот видите! – Звонко пропела она. – Вы уже улыбаетесь! Вас просто некому было развеселить».
Она на секунду задумалась и всплеснула руками:
«Я знаю, что развеет ваше мрачное настроение! Вы видели когда-нибудь, как цветут каштаны?»
«Нет, не припомню». – Покачал головой он.
«Не может быть! Вы, наверное, просто не обращали внимания. Этого просто невозможно не заметить. Это так прекрасно! Пойдемте. – Лара взяла его за руку и Тод, не сопротивляясь, подчинился. – Здесь недалеко есть целая аллея каштанов и сейчас они в самом цвете».
Они пошли по песчаной дорожке в сторону указанную девушкой. Он молчал, а она описывала каштаны, думая, что он все-таки их вспомнит. Но он лишь качал головой, одаривая ее своей скупой улыбкой.
«Когда я была маленькой, – неожиданно сменила она тему разговора, – я хотела, чтобы у меня было имя, которое что-то значит. Я читала книжки и завидовала героиням, у которых были имена Айрис, Жасмин или Лили».
«Ваше имя тоже имеет значение». – Смотря куда-то вдаль, тихо проговорил он.
«Правда?!» - Ее глаза с большими ресницами, то ли с надеждой, то ли с восторгом, обратились к его серьезному лицу.
«Правда». – Мягко заверил он, послав ей еще одну улыбку.
«И что же сокрыто в моем имени?»
«Чайка. По древнегречески, Лариса – это чайка».
«Как романтично. – Она заложила руки за спину и встряхнула головой, отчего ее волосы, с плеч опять соскользнули за спину. – Спасибо, вы исполнили мою детскую мечту».
«А ваше имя что-нибудь означает? Тод». – Она как бы попробовала это имя на вкус.
«Боюсь, что я вас только огорчу. Мое имя такое же мрачное, как и моя внешность». – Предостерег он.
«Ваша внешность не такая уж и мрачная. – Поучительно заявила Лара. – Вы слишком строги к себе».
«К тому же, - добавила она. – Человека нужно оценивать не по внешности, а по содержанию. И я вижу, что вы человек добрый и мягкий, только немножко несчастный. И все-таки, что означает ваше имя?»
Отступив перед ее настойчивостью, он ответил на вопрос:
«Оно означает смерть, в переводе с немецкого». – И, как бы извиняясь, он пожал плечами.
Она нахмурилась, смешно скривив свой ротик.
«Не расстраивайтесь. Ведь не вы же выбирали себе имя. К тому же, я просто уверена, что на каком-нибудь другом языке, ваше имя означает что-нибудь прекрасное и светлое». – К ней снова вернулось хорошее настроение.

За разговором они не заметили, как вышли на каштановую аллею. Она замолчала и только обвела рукой все это великолепие. Он кивнул, как бы соглашаясь и отвечая на незаданный вопрос. Они шли все так же, не спеша, а вереница деревьев терялась где-то вдалеке. Каждое дерево, с листьями похожими на лапы, как рождественская елка было украшено белыми пирамидками из цветов. Эти пирамидки невозможно было сосчитать. Они были повсюду и лишь чуть-чуть разбавлялись зеленью листвы.
Тод был вынужден согласиться, что это зрелище незабываемо. И как будто прочитав его мысли, она сказала, взяв его под руку.
«Ну вот видите, я знала, что вам это понравится. Вы уже просветлели».
Его улыбка стала шире и в глазах, обращенных к ней, появился блеск.
«С лингвистической точки зрения, это занимательный каламбур. На Руси слово «Вы» означало тьму. И когда князья говорили: «Иду на Вы», это означало – «Иду на тьму, на врага».
«Как интересно. – Она звонко засмеялась. – А я думала, что «Вы» - это вежливое обращение».
«Гораздо позже. – Он пожал плечами. – Может, потому, что врага нужно уважать. Все меняется со временем. И слова тоже меняют свое значение».
«Ну что ж, тогда нам срочно нужно переходить на «ты». – С напускной серьезностью заявила Лара, снова вызвав у него улыбку.
«Ты снова улыбаешься. – Посмотрела она на Тода снизу вверх. – Тебе это идет. Тебе надо почаще улыбаться».
«Я постараюсь». – Заверил он, положив правую руку на сердце, снова рассмешив девушку.
Они уже шли в обратную сторону, и когда дошли до конца аллеи, Лариса обернулась и остановилась.
«Мы прошли по аллее, а я даже не взяла цветок на память».
«Еще не поздно». – Он подвел ее к дереву, и стал внимательно всматриваться в белые цветочные пирамидки. Она не мешала ему, а лишь наблюдала за ним, как будто ожидая чуда.
Наконец, Тод потянулся к древесной кроне, и с легкостью снял одну из пирамидок, подав ее девушке. Она вдохнула аромат и дала ему сделать то же самое.
«Он что, особенный? Ты так долго выбирал».
     Тод взял цветок в руку.
«Нет, он не особенный. Просто пришло его время. – Он указал на начавшую коричневеть, ножку пирамидки. – А те, другие, будут еще цвести какое то время, и радовать прогуливающихся здесь людей».
Она нахмурилась, надув губки.
«Значит, этот, быстро завянет? Даже если я поставлю его в воду?» - Она склонила голову.
В глазах Тода зажегся огонек, и он приподнял ее подбородок указательным пальцем.
«Не печалься. Хочешь, я сделаю для тебя чудо? – Он поднес цветочную пирамидку на ладони к своим губам и, вдохнув в легкие побольше воздуха, тихонько подул на нее. – Вот. Теперь он никогда не завянет».
Лара взяла с ладони Тода цветок и еще раз вдохнула его аромат. Уже начало темнеть и она это заметила.
«Мне пора домой, уже поздно». – Она поднялась на цыпочки и, поцеловав его в щеку, побежала в сторону выхода из парка.
Он лишь прикоснулся пальцами к месту поцелуя и смотрел ей вслед.
«Спасибо! С тобой было очень интересно!» - Донеслись до него слова девушки.
Он что-то прошептал, и тут же услышал:
«Я буду здесь завтра! В пять!»
Изящный силуэт скрылся вдали, а Тод стоял в конце каштановой аллеи, все еще смотря в ту сторону.
«Каштаны». – Шепнул он и усмехнулся сам себе. Засунув руки в карманы, он повернулся, и пошел по аллее, что-то насвистывая себе под нос.

На следующий день Лариса пришла к той самой скамейке, где повстречала Тода, но его еще не было. Парк пестрел от людского разнообразия. На скамейке сплетничали старушки, молодые пары, воркуя, прогуливались в тени деревьев, на лужайке играли дети, весело смеясь и бегая, вероятно, пытаясь обогнать ветер. Какой-то старичок с треугольной бородкой, выгуливал двух гончих собак, отдавая им команды и поощряя за их правильное выполнение.
Лариса закрыла глаза и решила, что когда их откроет, Тод будет уже рядом. Мир стал похож на радио, в котором переплелось множество радиопередач. Она попыталась определить, кто какую новость передает.
«Матильда! Апорт!» - Закричал трубным басом тот старичок с треугольной бородкой.
«Степа, идем домой». «Ну, мама, еще чуть-чуть!» - Лара представила себе мать с маленьким сыном.
«Говорят, в городе маньяк объявился, так что теперь я тебя буду каждый день провожать до дома». «Нашел таки причину». – Засмеялась какая-то девушка на слова молодого человека.
«Я любовался умными глазами, Меня пленил твой гибкий стан, Завороженный голосом твоим, устами, Как околдованный, я замирал». – Цитировал стихи другой молодой человек своей девушке.
«И кто же это написал?»
«Как? Ты не знаешь этого великого поэта?!» - Возмущенно воскликнул он.
«Слыхала, Авдотья, Патрикеевна то, встала».
«Да? А ведь вчера еще при смерти была». – Беседовали две старушки.
«Какой представительный молодой человек. Как из филармонии прямо».
«Да, теперь молодежь так не одевается».
Лариса открыла глаза и повернулась. На соседней со старушками скамейке сидел, закинув ногу на ногу, Тод. Его ладони помещались на колене, а его взгляд был прикован к ней.
«Ты пришел. Ты уже давно здесь?» - Удивленно спросила Лара.
«Давно». – Его голос был все так же мягок и спокоен.
«А почему тогда…»
«Я не хотел мешать. Я любовался тобой».
Она рассмеялась и, изогнув бровь, кокетливо поинтересовалась:
«И как? Вдоволь?»
«Нет. Я готов это делать вечность». – Он встал со скамейки и подошел к ней.
«Ты изменился». – Улыбнулась Лара.
«И в какую же сторону?»
«В лучшую. – Уверенно кивнула она. – Стал светлее. Может, правда, это из-за твоей белой рубашки».
«Белой рубашки? – Не поняв, нахмурил он брови и посмотрел вниз. – Хм. Действительно белая рубашка».
Ее звонкий смех снова заполнил собою воздух.
«Ты такой рассеянный. Наверное, ты надел ее бессознательно – просто из-за хорошего настроения».
«Наверное». – Пожал плечами Тод, и они рука об руку пошли по песчаной дорожке в сторону их аллеи.
«Красивая пара». – Сказала одна из старушек, глядя им вслед.
«Да. Подходят друг другу». – Согласилась вторая.
Белое, без рукавов, платье Ларисы трепетало под дуновением легкого ветерка, как и полы черного пиджака Тода.

День шел за днем, их встречи продолжались. Каштаны уже отцвели, но длинная аллея все так же объединяла их. Она рассказывала ему о своей жизни и о своих мечтах, а он рассказывал ей сюжеты из истории. Конечно, это было суховато для романтической беседы, но Лара внимательно его слушала.
«Ты так красочно описал Жанну Д Арк, будто видел ее и присутствовал при ее казни». – Как-то сказала она, выслушав еще одну историю от Тода.
Она учила его танцевать. Вернее, танцевала она, когда они шли по парковым дорожкам, а он лишь улыбался своей задумчивой улыбкой, восхищаясь ее легкостью и пластичностью.

Прошел месяц май. И приближался к концу июнь, когда наступил тот день. Сначала Тод не замечал этого, но потом он почувствовал что-то неладное, а затем и вовсе какую-то тревогу. И, наконец, он увидел ее в каких-то черно-белых тонах. Он ужаснулся, но всеми силами пытался скрыть это.
«Тебя что-то тревожит? – Спросила Лариса, когда они сидели на парковой скамейке, наблюдая закат, разлившийся багряной полосой на горизонте. Она склонила голову к нему на грудь, и он обнял ее. – Ты напряжен».
«Нет, нет. – Успокоил Тод девушку. – Все прекрасно».
«Боже. – Пронеслась у него ядовитая мысль. – Как же я мог пропустить это? Я совсем потерял голову, а вместе с нею и бдительность. Мои чувства затмили мой профессионализм. Но… Быть может еще не поздно. Может, я смогу… Нет. Это необратимо».
Он сильнее прижал ее к себе, и она поудобнее устроилась в объятиях.



«Три танца судьбы»

Босоножки Ларисы цокали по мокрому асфальту городского тротуара. Только что прошел дождь, очистивший городской воздух и теперь он был наполнен ароматом листвы. Они с подругой шли из продуктового магазина, беседуя в хорошем расположении духа и не обращая внимания на восторженные взгляды проходящих мимо мужчин.
«Ты и сегодня с ним встречаешься?» - продолжала разговор подруга.
«А что, Танюша, хочешь его увидеть?» - Удачно сымитировав ревнивый тон, протянула Лара.
«Ты мне уже про него все уши прожужжала. Невольно заинтересуешься».
Что-то резко рвануло девушек на метр назад и перед ними, звеня, пронесся трамвай. Подруги не успели даже испугаться. Лишь раздался звон разбившейся бутылки молока, упавшей в сетке под трамвай.
«Внимательнее надо быть, девушки».
Они обернулись. Тод улыбался, но лицо его отражало мертвенную бледность. Дыхание его было частым. Он отпустил руки девушек, поняв, что слишком сильно их сжимает.
«Как… Как ты здесь оказался?» - Взгляд Лары, наконец, отразил испуг. Она кинулась в его объятия, позволив слезам скатываться на его костюм.
«Случайно. – Прошептал он, прижимая девушку к себе. – Гулял по городу и увидел тебя».
Тод с тревогой осмотрел город. Никто даже не обратил на инцидент внимания. Красный трамвай скрылся за поворотом, ведомый стальными полосами своей дороги.

С этого момента он всегда был с ней, явно или незримо, находясь на расстоянии. Он понимал разумом, что все было бесполезно, но сердцем он не мог принять этого. Он знал, – ничто его не может остановить, и он никогда не остановится. Он молил Господа исправить судьбу, но в ответ слышал лишь молчание. И он окончательно убедился, что может полагаться только на собственные силы. Как и в следующий день он полагался на них.

Вечером она шла из гостей, не подозревая, что за ней следит пара заботливых глаз. Народ спешил по домам, и мужчина в кожаной, коричневой куртке, следовавший за Ларисой, не вызывал никаких подозрений. Но только не для Тода, он видел насквозь эту темную душу. Улицы быстро пустели, и в руке мужчины блеснул металл. Он как раз собирался последовать за молодой девушкой в подворотню, когда губы Тода зашевелились. Он стоял на противоположной стороне улицы, и лишь шептал. Но этот человек его услышал.
Нож упал на тротуар и рука, державшая его, схватилась за сердце. Человек в кожаной куртке побледнел и стал хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Губы монотонно двигались, как будто произнося молитву.
Вслед за ножом упало тело, испустив последний вздох.
Тод лишь покачал головой и, склонив голову, пошел вниз по улице.

Ночь была светлой как день. Она сказала, что хочет встретить рассвет, и он не возражал. Ночная тишина лишь прерывалась пением, залетевших в парк, ночных птиц и голосом Ларисы. Она что-то рассказывала, но он не слушал, он был слишком сосредоточен.
«Ты меня совсем не слушаешь». – Обиженно сказала она.
«Извини. – Встрепенулся Тод. – Я задумался».
«О чем?»
«О тебе». – Он улыбнулся, надеясь, что это успокоит Лару.
«Это приятно». – Она прислонила голову к его плечу. Они стояли лицом на восток, а с севера вдруг подул холодный ветер. Черная туча, ведомая им, объяла собою небесные просторы. Началась гроза.
«Бежим под дерево!» - Закричала девушка, перекрикивая раскаты грома. Она потянула его за руку мимо парковых скамеек под вековой дуб. Ливень в мгновение промочил их до нитки. До дерева оставалось метров десять, и он остановился, ухватив ее ладонь.
Сине-белая змея, вынырнувшая из тучи, впилась в столетнюю древесину. Полыхнул огонь, и великан с треском рухнул на газон, ломая ветви своим весом. Запахло озоном. Тод заслонил девушку собой и выставил руку вверх, подставив распростертую длань небу. Второй змий впился именно в нее. Но на Тода это не оказало никакого воздействия.
«Довольно! Я же просил тебя! – Озлобленно закричал он небесам. – Я не отдам ее!»
И все замерло.
Все, кроме Тода. И небеса разверзлись. Тод знал, кто появился перед ним. Но он прошептал строки, словно напоминал себе:
«И вышел другой конь, рыжий; И сидящему на нем дано взять мир с земли»*.

«Что ж, здравствуй, брат». – Прохрипел всадник.
«Тебя здесь не ждали. И тебе здесь не место». – Огрызнулся Тод.
«На этот раз ты ошибаешься. – Спокойно возразил всадник. – Теперь пришло мое время. Ты не справляешься. Ты нарушил закон».
«Закон порочен».
«Закон – это Он! А Он не может быть порочен!»
«Тебе придется пройти через меня». – Тод сжал кулаки.
«Я всегда рад принять вызов достойного соперника». – Всадник спешился и вынул из ножен свой меч. Его доспехи переливались в отблесках молний.
Тень Тода, словно живая, наползла на него, образовав балахон. Из темноты глубокого капюшона блеснул оскал вечной улыбки.
«Я не отступлю». – Его голос из спокойного стал мертвенно-спокойным, сухим и мрачным.
В его сжатых руках, словно какой-то Анчар, выросла изогнутая коса. Ее лезвие не отражало ни единого лучика света, словно поглощая его.

Когда в титаническом ударе сошлись меч и коса, небо озарилось, словно от взрыва сверхновой и десять тысяч громов пропели в один голос. Две фигуры сошлись в бешеном танце апокалипсиса. Удар следовал за ударом. Каждый из них был непобедим, и «часовой мастер» и «мясник», и они оба это знали.
Тод поставил блок рубящему удару меча, и лица воинов встретились.
«Ты чувствуешь свою слабость? – Шепнул противник Тода. – Твоя любовь
 
* - Откровение Иоанна Богослова, глава 6:4 (всадники апокалипсиса)
делает сильнее твой дух. Но она растапливает твое мастерство, высвобождая страх».
В мыслях Тода возникло имя.
Следующий удар заставил его пошатнуться. Еще один удар заставил его сделать шаг назад. И вот, фигура в балахоне упала на землю, закрываясь древком косы. Сокрушительный удар меча, рухнул на преграду. Древко треснуло, распавшись на две части.
Небо залилось багрянцем восходящего солнца. Меч, победоносным рывком вознесся к небу и плотоядный глас его обладателя, заполнивший все вокруг, провозгласил:
«Время жатвы пришло!!!»

Земля взметнулась к небесам, увлекая за собою обломки парковых скамеек, и куски деревьев. Когда последние комья земли опустились вниз, красоты, которой Тод так восхищался, уже не было, вокруг лишь зияли безобразные воронки и по небу с монотонным криком летели птицы. Птицы с черными крестами на крыльях.
Он подобрал с земли босоножку и очистил ее от грязи. Плакать он не умел. Она научила его только улыбаться…
    


«Время делать шаги»

Павел проснулся. Солнечный свет бил ему в глаза. Он зевнул, потянувшись в кресле, и голова отозвалась легкой похмельной болью.
«Да, приятель, хорошенько же мы с тобою выпили. Мой винный погребок… - Он повернулся к соседнему креслу. - …значительно опустел».
Павел помотал головой. Кресло было пустым. На столике стоял всего один бокал, наполовину залитый рубиновой жидкостью. На полу лежали три пустые бутылки.
Он нахмурился. «Если это шутка, то не смешная. Куда он делся? Ну не приснился же он мне».
Он походил по комнате от стенки к стенке. На глаза ему попался блокнот, лежавший около кресла. В нем были рукописи Павла.
«Может, я расскажу вам историю. Одну старую историю с вечным сюжетом». – Возникла фраза в памяти.
«Нет. Не может это быть сном. – Павел нагнулся и подобрал блокнот. – Чертовщина какая-то». – Он прочитал начало одного из абзацев:
«Гость был загадочен и мрачен. Но он был весьма вежлив и учтив…»
«На лице гостя расплылась грустная улыбка. «Знакомая картина. – Сказал он. – И оригинальная стратегия, правда, не новая: если не хочешь получить отказ, то лучше и не спрашивать»».
Он опустил руку с блокнотом и посмотрел в окно. Июльское утреннее солнце уже вовсю пекло.
«Черт, а почему бы и нет?» - Павел бросил рукопись на кресло и стремительно вышел из дому.

На улице было пусто. Наверное, в выходной день, люди хотели поспать подольше. Он стоял один, перед зеленой калиткой. За нею был цветущий сад и тропинка, окаймленная жасмином. Тропинка вела к двери симпатичного белого домика с красной черепичной крышей.
Павел этого не мог видеть, но за ним наблюдала пара глаз. Незаметная темная фигура, прислонившаяся к дереву, была недвижима. Умудренные опытом глаза, не отрывались от молодого человека, стоявшего на пороге своего будущего, не решаясь сделать шаг в темную комнату.
«Ну же, давай, тебе надо сделать лишь шаг». – Прошептал Тод.
«Не требуй от него слишком многого, он всего лишь человек».
Тод вздрогнул, это было подобно удару молнии. Но он не повернулся, он закрыл глаза, он узнал это мелодичное пение.
«Он может потерять шанс».
«У них все будет хорошо».
«Может быть и так. Время покажет».
«Не возлагай так многого на долю времени. Время – лишь абстракция. Оно не имеет особого значения, тем более для души».
«Всему есть свое время. – Проронил он. – Наступит и их время, и на его пороге снова появится гость, но, боюсь, уже не для того, чтобы отведать бокал доброго вина».
«Не будь таким циничным. – Она положила свою руку на его плечо. – Я ведь знаю, что внутри ты не такой».
«Да. Тебе удалось открыть меня с новых сторон. – Он так и не посмотрел в ее сторону. Он не хотел увидеть ее, чтобы снова потерять. – Но это длилось не долго».
«Зато, теперь у нас вечность на двоих. Я знаю место, где каштаны цветут круглый год».
Он повернул голову, и их взгляды встретились. Она подала ему руку, и их ладони соединились. И она снова повела его, как это было в парке с каштановой аллеей.
А за спиной раздался стук в дверь…