Дурные и покойники

Дмитрий Ледовской       

ДУРНЫЕ    И ПОКОЙНИКИ
      Рассказы шофера Геннадия  Ситкевича, старожила Колымы и Чукотки. Записано в гостинице «Магадан» с его слов довольно  давно.

-Везет мне на всякие приключения, которые хоть  никак не тянут на подвиги, но напрягаться заставляют ой-ёй-ёй! Работал я три года на колымской трассе. Это такая загогулина, вся в камнях, то верх, то вниз, то вправо, то влево. Возил на грузовике все, что прикажут. А зимой эта трасса – ледяная рытвина среди морозов, тайги, сопок, ветра и пустоты. У каждого водилы были и ночевки в снегу, и аварии, случалось – с волками да медведями встречались. У меня тоже всякого было полно. Но  вот, почему то,  ещё везло мне  на  дурных и на покойниках.

Случай первый – бег за трупами.

На прииск Штурмовой доставил я как-то небольшой дизель-генератор. Думал, сразу же домой рвану, а тут подходит ко мне начальник  и говорит: «Отвезешь два трупа в Магадан. Нашли в тайге двух бродяг. Замерзли они». Я на дыбы: «Да что я – труповоз  какой-то? Я боюсь их, покойников, до смерти боюсь». А он: «В кабину посадим тебе  сопровождающего, милиционера, а трупы мы тебе аккуратно в кузов положим. Они смирные, как ледяные сосульки. Мы и знать не   знаем, кто они. А откажешься – заправлять тебя не будем! Без бензина ты куда? Да никуда!»
Деваться было некуда. Погрузили мне в кузов две мерзлые туши (я и смотреть на них боялся), в кабину ко мне сел пожилой милиционер, мы его Дурдомычем звали про себя.  Ну и поехали. Только с посёлка вывернули, как машут нам на дороге два человека, с чемоданами. Тормознул я. Они: «Шеф,  подкинь до Магадана. Нам в отпуск надо, самолет завтра, а автобус наш в поломке». Гляжу – мужики нормальные, одеты хорошо, уже вместо унтов да валенок туфли для отпуска нацепили. А мороз так, градусов 35-40. С минусом, понятно.  Немного по нашей мерке.  Я им: «Ребята, а я ведь покойников мерзлых в кузове везу, а в кабине места нет». А они: «Да что нам покойники! Мы и не такого видали. Главное – билеты пропадают на самолет». Тут Дурдомыч вмешался: «Сажай ребят, я их знаю, они  в
-2-
конторе прииска работают. В городе помогут  потерпевших, мёрзлых покойников  выгрузить». Что делать? Влезли они в кузов, мы и поехали. А кузов у меня с металлическим полом, скользкий такой. Едем. Всё нормально. А потом начался длинный тягун, ну, подъем пошел. Мотор мой тянет нормально, не спеша, но глянул я  в боковое зеркало – а мужики сзади бегут. На подъеме тормозить то нельзя, так и доехали мы с Дурдомычем в машине, а мужики конторские сзади. Тормознул я на вершине перевала. Они подбежали, красные, распаренные и… в кузов. Молча.  Ну, я дальше поехал, а тут спуск начинается. Скользко, я осторожно еду. Смотрю - а они опять сзади бегут! Что за черт, а мне останавливаться нельзя. В низинке тормознул – они опять подбегают, совсем уж мокрые, пальты распахнуты. Я им «Вы чё, мужики, офанорели?»  А они: «Дак твои покойники,  как ты  на подъем – они на нас едут. Пол-то металлический, а они – ледяные, покойники твои». Я им: «Так садитесь к кабине ближе – они тогда к заду кузова поедут». А они: «Мы так потом  и сделали, так ты ж после  вниз поехал. А они – снова прямо на нас поехали. Ты бы не мог ровно ехать, или с боку на бок переваливаться?».  Как это можно ровно, когда дорога меж сопок идет? Я им: «Мужики, так не пойдет, вы чемоданами загородитесь, стенку сделайте».  Они поблагодарили за совет и - снова в кузов. Видно, терпели  сначала, а потом гляжу – опять бегут. Чемоданы, не спасли,  покойники через них переваливались. Что делать? Ехал я медленно, жалел бегунов этих, чтобы те наверх медленно бежали, а вниз побыстрее шпарили,  но все-таки доехали до первой автобусной остановки часика через три, так они сразу же чемоданы забрали, а потом  вслед вместо благодарности кулаками махали. Кстати, похудели они здорово, красные были, мокрые.  А Дурдомыч так ничего и не понял. Спал всю дорогу.  А мерзлых покойников я сдал  санитарам возле морга,  Дурдомыча высадил – и ходу. Думал – урок на всю жизнь. Не  буду больше возить покойников. Да нет – не получилось.


Случай второй - беглый труп.

Месяца так через два, по весне (на термометре всего минус 20 градусов),  подруливает ко мне начальник прииска и верещит:

                -3
-Геннадьевич, надо срочно покойника отвезти в центр, Магадан, значит. Пьяница он был, покойник-то, пошел в нижнем белье в сопки
(черт его понес) да и замерз там. Вот тебе документы, вот и покойник! А за мной – премия за доблестный труд.
 Пока я думал – уже покойника принесли – в  кальсонах и белой рубашке. А сам лысый.  Значит, вот так  пошел в сопки, почти голый,  и там  помер. Одинокий он был, провожать некому, да и зачем? Кто помер – тому всё неинтересно. Но я был уж ученый, спрашиваю: «Сопровождающий есть?» А начальник: «Нет никого! Дурдомыч занемог, а вот  тебе доверенность на покойника, акт о смерти,  твой он с потрохами, никого  в попутчики не бери – вези его прямо в морг. Там его сразу примут». Деваться некуда, погода хорошая, в кузове у меня пусто – согласился.  Положили бедолагу в кальсонах в кузов мой, да и поехали. Всё шло чин чинарём, въехал я в Магадан днём, и прямо к моргу, что на улице Парковой. Привез – а в морге никого, кроме мордоворота санитара или уборщика, так я и не понял, кто он. Я ему документы - а он – ни в какую. Я, говорит,  принять покойника не могу, да и боюсь я их. Я мол,  мордоворот этот верещит, здесь временный, без начальства не могу. Слово за слово – чуть я ему в морду его круглую не залепил кулаком.  Но пока мы пререкались – кто-то покойника из кузова – то и вынул и в морг занёс.  А мне никто и не сказал. Вышел я злой как черт – сел за руль – и прямо в мэрию еду. Врываюсь в какой-то кабинет и кричу: «Что за порядки здесь? Почему покойника с прииска никто не принимает?». Тетка там сидела, побелела вся, кричит: «На помощь! Мертвые приехали!». Толпа сбежались, все верещат, куда то звонят, потом, видно, большой начальник пришел, сразу и завопил: «Кто покойник, где покойник?». Я всех из мэрии вывел, к машине подошел, кузов открыл – а там никого! Чуть с ума не сошел! Гляжу – а по улице мужик лысый бежит в кальсонах и белой рубашке. Босой. Потом объяснилось, что это сумасшедший из больницы сбежал и так по городу передвигался. А так – точь в точь - мой пассажир. Я  как закричу: «Вон он бежит! Держи покойника!» Откричался – вокруг никого нет. Вся мэрия разбежалась, и даже начальника нет. Я за руль – и вслед за тем, дурным, что босиком бежал. А он хитрый, покойник этот дурной, петлями бежал. А как я догнал,  его уже в фургон больничный запихнули и снова в дурдом повезли. А я как рванул из города, так и часа два по трассе пилил не оглядываясь. С тех пор, Бог миловал, с покойниками не знался. Зато с дурными стало везти…


-4-
Случай третий – красавица на трассе.
Тут история совсем другая приключилась. Везу как-то  по трассе всякие грузы в коробках. Уж не помню что – продукты, что ли? Вечерок, погода теплая, начало сентября, качу себе, напеваю, глянь – женщина «голосует». Руку подняла. Молодая, пригожая такая. Я ей дверцу кабины этаким  франтом открыл, усадил, так, по коленке, будто случайно, погладил. Она – ничего. Сели. Я спрашиваю – куда едем? Она улыбается загадочно, молчит. Глаза красивые такие, светлые. Хорошо, думаю, разберемся. Поворачиваю я ключ зажигания, а она – раз, за ключ схватила и выключила мотор! И улыбается. Я снова ключ поворачиваю – она опять выключает. Я включаю – а она ладонь так перед моими глазами ставит и водить начинает по воздуху. И улыбается. А глаза совсем белые стали. Тут я понял - дурная! А она смеяться начинает. Вот так, примерно: хи-хи (сначала тихо), потом: хо-хо (погромче), потом: ого-го-го,  ха-ха-ха! И ножками сучит! Я ключ из замка и - на трассу. Стою, думаю. А сзади машина шла, водил её один мужик, прозвали  его Казанова, баб он любил. Очень. Всех подряд. Ну, понятно, моложе меня, недавно разведенный. Я ему сигналю, он тормозит, я ему: «Казанова, привет! Хочешь бабу классную подвезти?  Молодая! Красивая!» Он тут же, одним прыжком  из кабины -  и к моей попутчице. Смотрю, под локоток высаживает, она улыбается, белых глаз пока не видно,  и садится  к нему в машину. Я в свою и газанул вперед. Мчусь без передышки часа три, и остановился только на заправочной базе, там и столовка шофёрская, отдохнуть можно. Заправился, подкачал левое переднее колесо, а машины Казановы всё нет. Пошел в столовку, взял борща, макарон с мясом, сока яблочного. Сижу, хлебаю борщ, а тут с грохотом   дверь распахивается и в неё Казанова влетает с разводным ключом в руках.  И орет: «Где он?». А  я ему: «Друг, садись, поешь…» Он ко мне, глаза белые, точь - в - точь как у той, дурной. Ну,  братва шоферская повскакала, за руки его хватает. А я ему: «Садись, поешь!» Пока, значит, возня с Казановой шла, дверка открылась и вошла дурная. Постояла, потом как захохочет. Все замерли, ничего не понимают.  А она так вприпрыжку, на одной ножке, прямо к Казанове поскакала. Он - от неё, сшиб мой столик, меня борщом окатило, мы с Казановой как рванем из столовки.  Влетели в


-5-
свои кабины, глядим – вся толпа, а там шоферюг не менее десятка обедало, из столовки валит, и все  к  своим машинам. Гул моторов, пыль, брызг от луж старых - через минуту вся стоянка пустой стала. Оглянулся я – и повар в белом колпаке из дверей вылетел, а за ним дурная выскочила и ну приплясывать. Повар прямо в тайгу почесал, а дурная в столовку вернулась, наверное, поела там от пуза, в зале-то пустом. Ну, разбираться уже никто не стал. Все уехали, у кого рации были – «скорую» вызвали, дурную эту скоро отловили. Казанову с тех пор стали звать по-другому. Хотите смейтесь, хотите нет, кличка его стала – Дурнолюб. А я поклялся больше никого на трассе не подвозить. Но…

Случай четвертый – Апостол.
Качу себе с бочками мазута в кузове. Настроение – супер! Впереди отпуск на три месяца, деньжат подкопил, язву вылечил, жена сбежала – сплошное счастье! И тут стоит на трассе мужичок – с бородкой  светлой, с палочкой в руках. Улыбка  у него – как у ангела! Зубов нет, но очень добрая улыбка. Я этаким фраером  торможу и этаким джентльменом рассыпаюсь: «Подвезти вас, сударь, а?» Он в ответ: «Сделайте божескую милость. Подвезите…»
Сели, едем дальше. Я спрашиваю: «По каким делам  на трассе оказались, мил человек?» Он задумался. А потом  говорит: «Дела дивные, господние, скоро свершатся здесь! Я и прибыл с ним встретится!» «С кем, кем?» - спрашиваю? «С Господом Богом!» - ответил он.  Да так на меня глянул – у меня мороз по коже прошёл. Взгляд прямо вовнутрь вошел, как ожёг. Помолчали. Я так осторожненько, осторожненько: «А где ж эта встреча то состоится?» А он: «Видение мне было, да и всем Апостолам Божьим – вон на той сопочке, возле  лиственницы тысячелетней он явится». Я сразу и не понял, что лиственниц таких древних быть не может.  «Зачем, - спрашиваю – явится?». А он снова так посмотрел – я опять похолодел весь, и как-то странно мне стало. Всё по-фигу! «Слово своё,  Господнее, нам, слугам своим, да вам - червям земным, скажет! А ты, милок, подвези меня  наверх, поближе к Богу! Ножки-то мои старые уже, могу не дойти». «Довезу! - кричу ему - Как Бог свят – довезу!»
А на эту сопку не всякий вездеход-то влезет, не то,  что КРАЗ мой многотонный. Метров на двести вверх. Но я словно

-6-
зомбированный стал, отрешенный какой-то! И полез на сопку на нижней передаче! Ничего не  вижу  -  только вершину  сопки,  где,  как
оказалось, никакой лиственницы не было вообще. Жму педаль, сзади что-то грохает (это, как потом выяснилось, бочки с  мазутом посыпались, да так, что снесли всю растительность на пути), Апостол мой кричит: «Господь наш всеблагой, летим  к тебе, аки  ангелы бестелесные!»
 Не долетели… Кувырнулся мой тяжеловоз где-то на полпути, лёг на бок, да и вниз похрямкал. Я вылез первым, с моей стороны дверца целая осталась, а потом Апостола вытащил. А он и заорёт как: «Водила поганый, чуть меня не угробил, куда попер дуриком? Козёл вонючий!» И по матушке и по-всякому! Я ему: «Так ты что, не Апостол?». А он, чуть не плача: «Я Семенов! Семёнов я! В больнице лечусь! Главой болен! Вези меня в больницу! Домой! Вышел то я погулять, с Господом поговорить, а тут черт тебя принёс!»
Я огляделся – бочки валяются, мазут разлился, лес весь порушен, грузовик мой восстановлению не подлежит, и Господь не явился. «Ну, - думаю, кулаки сжав, - Апостол сейчас у меня своё получит». А тот глянул в мои глаза, и чувствую, уже он сам похолодел. Отвернулся – да как припрыгнет от меня. И – бежать! Да быстро так, а у меня уж и ноги от переживаний не бегут. В общем – в отпуск я не поехал, надо было  работать -  заплатить за мазут, ремонт, ведь авария по моей вине была, а тут и жена вернулась. Как говорится – семь бед! Так и  порешил этот Апостол всё моё счастье. А на сопку я всё-таки сходил. Пешком. Лиственницы там, как я уже говорил, нет, а вот место выжженное на камнях есть. Странное такое, круглое выжженное место, а горелых дров нет. Я подумал: Семёнов то Семёнов, а, вдруг, немного и Апостол? Мне теперь кажется, что все дурные и психи – немного апостолы. А?