Инвариантность

      

       Во что бы то ни стало, мне нужно было дописать свой роман, начатый еще три года назад. Строки ярким пламенем вспыхивали в моей насквозь проспиртованной голове и тут же исчезали. Восстановить их на следующий день было уже не возможно.  Память подводила меня на каждом шагу и чем дальше, тем больше. Прежде всего, мне нужна была крыша над головой, стол, стул и большая общая тетрадь — альтернатива печатной машинке. На сегодняшний день у меня из вышеперечисленного не было ничего и не было даже больше.
      
       Когда я познакомился с Витей, я не помню. Знаю, только что не раньше, чем три года назад и не позже сегодняшнего утра. Витя, по кличке «Казино», мужик о пятидесяти годах от рождества Христова (плюс минус бесконечность), вечно не брит, чем  напоминал Робинзона Крузо, суеверен, кое-когда не жаден и, так же как и я, он бомжевал. В его привычку входило лишь одно, самое любимое Его занятие, которое отбрасывало назад все остальные, коих было совсем не много – Витя любил выпить. Да что там выпить! Витя любил пить! Любые спиртные напитки употреблялись по его словам, в качестве анестезии, дабы не вспоминать как он, участник боевых действий, честный и порядочный гражданин… оказался очередным жителем улицы. Так вот, то, как я с ним познакомился, я буду еще долго помнить.
      
       Что нужно для того, чтобы бомжику удачно переночевать?.. На улице говорили, как мой дед на войне:
- Нам бы ночь пережить.

       Следовательно, это не безопасно, если пережить? Еще как не безопасно! Бомжам не дает спокойно жить на улице, милиция. Милиционеры знают, что с бомжа денег не возьмешь и, поэтому они с ними не церемонятся. Те же бомжи, только с квартирами, если их квартиры можно назвать квартирами, постоянно, подкараулив бомжей послабее  у подъезда, где продается самогон, забирают все, что те купили и даже закуску, которая была изъята из «черного холодильника», по-вашему – мусорного контейнера. Не церемонятся с ними и уличные хулиганы. Они их избивают. Хулиганы помоложе избивают бродяжек художественно. Они отрабатывают на них приемы каратэ. Подходят к бомжу, один из них говорит своим кентам:

– Ща я покажу вам, как нужно бить по неждане.
Выставляет бомжа, как ему надо, тот вообще не сопротивляется, чтоб совсем не убили и… резким боковым хуком садит бездомного на жопу. Вопли радости со стороны честной компании (обычно это мастера гоп стопа) слышны далеко за пределы улицы. И если мы даже и слышим их, находясь по близости, не вмешиваемся. Был у меня один случай, когда я только осваивался  с  условиями проживания на улице. С тех пор я ни за кого не впрягался и за меня, кстати, тоже никто. Сейчас я вам его расскажу по секрету и взаимной симпатии, если Вы уж дочитали до этого места, ну и заодно коснемся знакомства с Казино.
         
       Шел третий месяц бродяжничества и постоянного синдрома похмелья. Конец осени. На улице промозгло и неуютно. У  знакомых уже не заночуешь, потому как воняешь, как падла.
– Да и сколько уже можно? – говорят эти самые знакомые, – Берись за голову.
Я рад был это сделать, но не знал какой рукой. Молча разворачивался и уходил искать спокойный подъезд в старой части города. Был, помню, сильный дождь и леденящий душу ветер пробирал до костей. Кроссовки промокают, вода под стелькой хлюпает. Куртка летняя, джинсовая, насквозь промокла, прибавила в весе и стала натирать под мышками. Головокружение с родни мертвой петли у летчиков. Рвотные массы то и дело подкатывали под горло, пытаясь вырваться наружу и им это удавалось. Я шел и блевал через каждые два метра.Состояние здоровья приравнивалось к трупу. Дыхание от этого было до такой степени не стабильным, что стараясь вдохнуть и понимая, что у меня это не получается,  я на несколько секунд терял сознание, быстро спохватившись хватался за ближайшие предметы и блевал дальше. Ноги не слушаются. Идут как то самостоятельно и даже слишком. Пальцы немы и я их не ощущал вовсе. То, что творилось с желудком можно увидеть в кукольном театре. Все внутренние органы, словно куклы на веревочках хаотично подпрыгивали и рвались к автономному существованию. Я шел искать ночлег и плакал. Дождь, стекая по мокрым волосам, заслонял дорогу, а я не на шутку подумывал о самоубийстве. И вот, проходя мимо трамвайной остановки, я увидел сквозь струи стекавшей по моему лицу воды силуэт, который трудно не отгадать. Это был тоже бомж. Как говорится бомж бомжа видит из далека. Огонек его подкуренной сигареты уговорил меня подойти поближе и я не пожалел, что его послушался.
            
       Зайдя под навес остановки, я попытался разглядеть в нем знакомого, но услышав его кашель понял мгновенно. Я его точно не знаю. Мои знакомые бомжи так не кашляют. Сука…. подумал я. Нужно было с чего то весомого начинать разговор, но он начался сам собою. Уловив краем носа дым от сигареты я тут же принялся от этого раздражителя блевать. Отвернулся и не думая о своей безопасности, блевал с криками рожающей бабы. Выставив голову под дождь и пытаясь отцепить от губ тянущиеся струны из блевотины и соплей я вдруг услышал его голос.

– Что брат, хреново?
– Хреново, - мгновенно ответил я, вдохнул и повернулся в его сторону. Слезы после рвоты текли ручьями, и я по-прежнему видел только его силуэт.
– Ну, подходи поближе… познакомимся, – процедил сквозь зубы незнакомец.
В горле ощущение такие будто я проглотил лезвие, и оно стало поперек. Делаю шаг, другой, рукавом стираю с губ  остатки тянущейся смеси и протягиваю ему руку. Он крепко пожимает ее, усмехается и говорит:
– На вот. Выпей-ка на буряках правда, но крепучий. Пей вон, как тебя покрутило то. Мы на днях одного такого похоронили уже. В руки стакан вставили – «Пей», – говорим, а он: «Не, не полезет. Ща, говорит, обойду вокруг лавочки отдышусь, потом и выпью, не хочу перевести» ну и не обманул, отдышался, – смеется – только навсегда, за лавочку только зашел и упал. Мы к нему, а он уже все, крутанул кеды. Во как, похмелятся нужно вовремя. Пей, говорю, – и вставил мне в руку стакан.
Думаю в моем положении ходить вокруг лавочки, значит закончить так, как его дружок – кеды крутануть то бишь. С полухватки глотаю сотарь и блевать, блевать, блевать пуще прежнего. Загубил, думаю, елы бля палы, налили полный стакан бурячихи на ровном месте и на тебе!.. ****ы в рот. Господи, не мучай меня! Забери к себе на небо. Не могу я так больше!
– Ничего, – успокаивает меня мужик, – У меня тоже на жестокое похмелье первую не протолкнуть, щас отдышись маленько. Спирты все одно попали в организм, вторая войдет как по маслу.

       Втора–а–а–яяя, нежным эхом откликнулось у меня в голове. Нет, думаю Господи. Не сегодня. Рано мне еще к тебе, мне тут вторую выпить пообещали. Подожди уж маленько. Отдышался, откашлялся. Выплюнул остатки противной слюны и залпом влил в себя второй. Этот яд пошел впрок. Окутал все тело теплом, в голове симпульсировал сигнал на резкость зрения и я разглядел мужика. Тот, по-прежнему улыбался и, протягивал мне закурить.
– Не, – говорю, – батя, покурю и могу опять прорыгаться, не выбрасывай, чуток погоди, щас оно уляжется, и я покурю.
Теперь я знаю, почему они, бездомные, всегда улыбаются, раньше не знал и улыбался вместе с ними просто за компанию. Им больше ничего не остается, и они это знают. Я же тогда еще на что-то надеялся, и мне было не смешно.
      
       Так вот этого  мужика, который меня  может быть от смерти спас, с которым я по очереди спал на остановочной скамейке, а под утро мы сдали его металлолома еще на бутылку, его у подъезда самогонщицы избивали трое молодых безпредельщиков. Я же, купив очередной пузырь «мазута» выходил из этого самого подъезда. Вижу. Избивают того самого мужика. Витю. Я его сразу узнал, хотя после этого мы и не виделись. Мне было тогда не так плохо, как, когда просишь от похмелья смерти у Господа и я за него вступился. Первого подростка, который меня, по всей видимости, не заметил, я отправил на жопу, пробив пырака пенальти прямо ему в голову. Он был уже не боец. Второй, который стоя чуток поодаль, сделал шаг ко мне навстречу и я его встретил своим коронным в молодости маваши, тоже в голову, он упал, встал быстрее того, что упал первым и скрылся из поля зрения прежде, чем третий, подымая первого, попытался схватить меня за рукав. Точно, что произошло я и сам не понял, но я ему вывернул руку так, что первый, поднявшись на ноги, оттаскивал его в сторону за воротник куртки подальше от меня, а тот орал:
– Все, ****ец, он мне по ходу руку поломал, по ходу…
       
       Когда-то я мог еще и не такое. Поэтому, не удивившись происшедшему, я поднял с земли своего старого ночного знакомца. Отряхнул с него грязь и отомстил ему добротой на его доброту, по отношению ко мне, той незапамятной ночью. Я предложил ему выпить. Он с удовольствием потянул полный пластиковый стаканчик сэма, достал сигареты и деньги и попросил меня купить еще одну пляшку.
– Отпразднуем, – проговорил он, вытирая со лба кровь, – как же они уже заебали. Стервятники…
      
       Я взял деньги на пузырь, громко рассмеялся в ответ на его гримасу от боли и вошел в подъезд к самогонщице. Когда я выходил, первое, что я увидел это кулак, летящий мне прямо в нос. Я, ухватившись за двери, устоял на ногах, но с боку кто-то ударил меня ногой под дых, я упал на колени, они гуртом повалили меня на землю и буцали так, что я и ног их не видел... Потом, кто-то несколько раз прыгнув на мне, сломал мне три ребра. Витю тоже думаю гупали где-то рядом, но я этого уже не слышал и не видел. Удар ногой по голове меня вырубил полностью. Когда я очнулся, Вити уже по близости не было. Было темно и больно. Прохожие смотрели в мою сторону и в голос говорили, что надо как-то избавлять город от пьяниц и бомжей.
– Такой молодой, а уже под лавочкой у подъезда валяется, – озвучила проходящая мимо старушка.
Я еле еле встал, дышать было невозможно и я вжал ладонью со всех сил поломанные ребра во внутрь. Сплюнул сгусток крови и как побитая, бездомная собака пошел, куда глаза глядят. Вот так я с ним и познакомился.
       
       Витя бомжевал намного по более меня. И намного по более, чем остальные бездомные выпивохи, которые собрались в то утро в близь центрального городского Гастронома. Были конечно ветераны и по круче Казино, но в это утро их рядом не было. Витя был среди нас самым элитным бомжом. Пил Он как все, а я пил, как Он… это, что касается количества выпитого. Только причины у Нас всех были разными. На какие шишы мы пили? – за бутылки, сданные в стеклоприемку, картон на макулатуру собирали и сдавали, металлолом. Просили  мелочь у знакомых и незнакомых прохожих. За что пил Витя, этого не знал никто. Хотя бутылки и метал, он тоже собирал, но очень редко по нашим меркам, ну, а по Вашим так постоянно.
      
       Поскольку контингент в это утро подобрался разношерстный и многоликий, общих тем для разговора, кроме как, где достать опохмелиться, у Нас было предостаточно. Обсуждались разные насущные проблемы сосуществования в обществе, которое напрочь не желало замечать холодных и голодных бомжей. То есть Нас.
    
       Кто-то ждал, когда в гастроном за хлебом, выйдет его бывшая соседка и он теплился желанием одолжить у нее на сто грамм хотя бы рубчик. Кто-то нервным взглядом искал своих знакомых из прошлой жизни, что бы тоже выпросить на опохмелиться, под предлогом неминуемой смерти.

       – Если сейчас не похмелюсь – сдохну, –  говорил он, – ей богу сдохну, выручай родной. А? Сил моих больше нет. Свет в глазах меркнет! – молил он о помощи.
А третий нам рассказывал, как ему удалось, этой дождливой ночью удачно заночевать, в подвале пятиэтажки, в которой он до этого счастливо прожил двадцать с лишним лет, в семейном уюте и относительном покое. Говорит:
– Все было хорошо, когда Зинка не позволяла себе лишнего.
А лишним считалась негативная реакция на его постоянные запои, и я так понял, уже тогда, намерения к бродяжничеству. То есть периодическое отсутствие у семейного очага.
– Что она все попрекала? – вспоминал рассказчик, – Тебе твои дружки всего дороже. Света белого за пьянками не видишь! Паразит эдакий! – кричал он в сердцах, пытаясь с имитировать жену и все дружно смеялись, забыв на несколько секунд о мучительной и пронзительной головной боли. Результате вчерашних опохмеляний. Моей целью этим утром было рассказать Вите, о том, что я придумал, чтобы пить и не бомжевать, а главное убедить его в этом целиком и полностью.

        Как только все разбежались, каждый за своим персональным Иисусом, я тут же начал.
– Витек, есть тема! Слушай не перебивай, иначе кина не получится.
Витек вяло повернул голову в мою сторону, моргнул обоими глазами и дал добро.
– Начинай.
– Витя, у тебя нет паспорта, а у меня есть!
– Ну?..
– Не нукай, слушай и запоминай. Зато у тебя раз в месяц пенсия, а у меня ее нет, понимаешь?
– Понимаю, – закашлявшись ответил Витя, – Чего ж тут не понятного. У тебя ее и не будет никогда, – засмеялся он и развернулся от меня на 90 градусов.
– Витя, – продолжал я, – не важно будет она у меня или нет. Важно, что она есть у тебя…
Витя нахмурился и спросил:
– Чего это ты моей пенсией интересуешься?
– Слушай. Щас все поймешь. Сказал же, не перебивай.
– Говори. Уже интересно,– недоверчиво покосился Витя.
– Я должен дописать свой роман, чтобы продать его и переехать из улицы в квартиру. Для этого нужна твоя пенсия.
У Вити округлились глаза:
– Как это моя пенсия? Мне что, тебе квартиру купить на пенсию??? Где ты видел квартиры по такой цене? Скажи мне где и я сам себе куплю послезавтра. А то опять не известно куда все пенсия денется!!! – обиделся Казино и достал из кармана бычок сигареты.
– Известно куда, Витя, известно! – напал я на него, как нападающий сборной Италии на вратаря Узбекистана – один на один – Ты, Витя, как пенсию в 2000 тысячи получишь, в вареничную сразу бежишь. На 300 – 400 гривен наешься за месяц голодовки ***ни всякой, наберешь самогону на 200 гривен и закуски на 100 – и приходишь к нам в парк, весь такой барин. ****ь тебя в рот. За полчаса все это всем хором выпивается и съедается. А у тебя, Витя, те же, кого ты поил только-что, денежки твои и вытаскивают, скажешь не так???
Казино внимательно слушал и молчал.
– Ты набухавшись, между елок завалишься спать, а у тебя твою пенсию кореша твои же и вытягивают. Потом еще и дерутся из за нее, когда делят! Вот тебе, Витя, и не понятно куда!!! И ты сам прекрасно это знаешь – вот только тебе хочется раз в месяц человеком себя почувствовать, а остальные 29 дней бомж. Знакомая история?
Витя в ответ не произнес ни слова, зато по его глазам, зеркалу души, я понял что он, со своей пенсией, уже у меня в кармане и продолжал на него давить:
– Ты меня конечно же хочешь спросить, а что делать?
Витя оживился и спросил:
– А ты знаешь???
Я выдержал паузу, набрал в себя важности и выпалил:
– Знаю!!!
         
       Казино оторопел и я повел его, как Кролик, по своей норе Алису.  – Я нахожу по объявлению однокомнатную квартиру, они сейчас у нас в городе по 500 гривен в месяц. Примерно столько, сколько ты прожираешь в вареничной за раз. С телевизором, холодильником и мебелью. На свой паспорт снимаю ее. Мы въезжаем туда вдвоем, потому как нам больше никто и на хер не нужен. И делаем все, что только захотим. 500 ты отдаешь за квартиру, за оставшиеся 1 500 можно целый месяц и бухать в тепле и спать и жрать, у нас продукты на рынке дешевые. Понял? А я, когда допишу роман, съеду, и ты вполне сможешь обзавестись семьей. Как тебе такое предложение? Ты меня слушаешь???
Витя смотрел на меня, как на индийского фокусника и молчал…..

       – Ты только представь себе, Витя, – видя, что ему это понравилось, продолжал я, – Выходишь ты из ванной, помытый, побритый, в пушистом белоснежном халате. Зубы почищены пастой «Бленд а Мед Арктическая Свежесть» и твое дыхание подобно дыханию свежего ветра. Чистый, опрятный, шевеля усами, напеваешь свою любимую песенку, на днях услышанную по нашему цветному, японскому телевизору «Панасоник», в своей любимой телепередаче, которую ты смотришь постоянно, не пропуская ни одного выпуска, лежа на мягком диване, а полуобнаженные женщины из «Панасоника» играют с тобою в интеллектуальные игры. Твой словарный запас растет в геометрической прогрессии и ты уже в полушаге от главного денежного приза в 1 мл. гривен или квартиры в центре Киева. Витя, К-и-е-в-а!!! У тебя на душе светло и уютно. Ты излечил половину своих возрастных болячек и приступил к сражению с хроническими... И вот ты уже на балконе докуриваешь сигарету с фильтром. Витя, мы без фильтра курить не будем! Сечешь?!? – я щелкнул пальцами у него перед лицом три раза, но никакой реакции не последовало. Он так и не шелохнулся. Только хриплое, но уверенное:
– Продолжай, – обозначило степень его присутствия. Я продолжил:

       – Ты смотришь с балкона третьего этажа во двор и понимаешь – жизнь удалась! Кто-то бежит на работу, кто-то с работы, а ты уже достаточно поработал на своем веку. В деньгах, как в таковых ты не нуждаешься, у тебя, Витя, пенсия и не маленькая плюс бонусы по группе инвалидности. Ты Бог, Витя – БОГ! Ты медленно затушишь окурок, в пустой банке из-под кофе, которую я привяжу проволокой к перилам балкона. Задумчиво взглянешь куда то вдаль. Но мысли твои уже не во дворе, нет, там суета-сует, мокро и дует холодный ветер, ты Витя, уже мысленно открыл холодильник и извлек из него холодненькую, запотевшую бутылочку водочки. Ты разливаешь ее, Витя, не в чужие пластиковые стаканы, которые мы подбирали в генделеках с пола, а в чистые, стеклянные пятидесятиграммовые чарочки. Жареная картошка, которую я подошел снять с плиты, мелодично шипит в сковородке, плюется раскаленными каплями подсолнечного масла, а запах ее так хорош, что мы опасаемся, что на запах могут прийти в гости соседи. И ты, прищурив глаз, спрашиваешь у меня: «Двери входные закрыты?», а я-то знаю, что ты шутишь и отвечаю: «Забыл закрыть, Витя, е-мое щас набегут, давай быстрей жрать!» – ты посмеиваясь протягиваешь мне полную чарочку, я ставлю на стол малосольные огурчики из того же самого холодильника, где мы храним нашу водку, беру у тебя чарочку, мы цокаемся и томно закрыв глаза выпиваем. О, боже! Как нам хорошо! Вилочка картошечки, укусил огурчик, отломил хлебушка – ам… и снова, – картошечка, огурчик и кровяная колбаска по выходным, хотя она не дорогая, можно и два раза в неделю. Ты хозяин своей жизни, Витя. Телевизор, холодильник, горячая вода. Диван, на котором только цветные сны снятся – рай. Захотел – выпил, захотел – лег спать. Тебя Витя никто не потревожит. Потому как Витя, ты – Бог!!! Ну как, бля, представил???

       У Вити с нижней губы на пол медленно катилась слюна, бычок давно истлел и уже догорал фильтр. Витя был в шоке. Такого кина ему давно уже никто не показывал.
         
       Я удовлетворенный работой над Витей встал, попросил у прохожего сигарету, отдал, Казино подержать мою папку с рукописями, и перешел на другую сторону улицы, чтобы подкурить, как вдруг, от испуга, сигарета выпала у меня изо рта. Из дверей Гастронома вышел мой двоюродный брат по отцу – Жорик. «Чтоб тебя машина раз сто переехала…» пронеслось адским криком в моей голове. «Все. Попал» подумал я и, понадеявшись на то, что он меня еще не увидел, отвернулся в обратную сторону. Стою вот и думаю... пипец. Время, в это время, растянулось горячей жевательной резинкой от Дружковки до Киева. Мне даже показалось, что птицы стали летать медленнее. «Иди Жора. Иди же, еб твою мать» повторяю я про себя закрыв глаза и вдруг слышу как гром среди ясного неба.

       – Чего отвернулся? Стоял, смотрел на меня и отвернулся! – пробасил мой двоюродный брат, – Але ж ты мне не рад? Денежки где мои, сука?
Вот тут и все – душа в пятках, в глазах слезы, на лице моем карта военных действий в Чечне. «Закрою ****о, – думаю, – даст по печени, закрою печень, – думаю, – даст по ****у.» Хватаюсь за сердце, приседаю и говорю. Жалобно так:
– Ой! Ой! Подожди, подожди, Жора, прихватило. А…а…а….. Да что ж это?, – а в мыслях – «Жорик, миленький, ради бога, иди домой, не трогай меня, и так ***во. Жорочка!»
Но злобный Жорик не дурак. Присел на корточки и заглядывая мне в лицо говорит:
– Когда болит сердце или печень, нужно выпить водки. Ежели почки прихватило – пива, желательно свежего. Почки старого пива не любят. А вот если легкие давит и дышать трудно, тогда только хорошая папироса и спасает. Верно? – склонившись надо мною продекламировал брат, – Я так понимаю у тебя с сердцем проблемы? – и не дождавшись ответа предложил, – Похмелиться хочешь?
«****ец». Классическая шахматная вилка. Похмелиться я хочу больше жизни, а жить хочу похмелившись. «Как быть?» – спрашиваю я себя. «Сейчас пойду к нему. Он мне нальет, а потом угробит. Как пить дать угробит» – привстаю закрыв глаза и мне открывается истина – «Вот откуда появилась эта фраза!!! Как пить дать!! Нальет. Я выпью. Спросит:
– Ну как, легше?
Прийдется сказать:
– Да
А он мне:
– Где мои деньги сука ?
и по ****у…Хлясь….»
      
       Мне уже, жить не хочется «Блять. Что же придумать? Как быть? И быть ли вообще. ****ый Гамлет... бля. Думай, Андрюша, думай» –  я инстинктивно выпрямился, мы пожали друг–другу руки. Обменялись не двусмысленными взглядами. И я молча пошел за ним. Дружки бродяги дырявили спину завистливыми взглядами, даже и не догадываясь о том, что с этой опохмелки живым,  я могу и не вернуться. Уж очень страшен в гневе мой брат. Думаю, мог бы даже и почку за деньги вырезать. Шел я за ним и все думал – «На *** я у него занимал?».
      
       Этот вопрос впервые мне пришел в голову, когда Жорина соседка мне поведала историю о том, как Жорик, на День Города привел к себе в квартиру какого-то друга, которого она раньше никогда не видела, они всю ночь выпивали. Пели песни, так что слышно было за городом, а под утро, когда Жорик немного подустал и на мгновение прикрыл глаза, что бы набраться сил для продолжения банкета, кент его попытался вынести, а точнее украсть у Жоры и вынести из квартиры на улицу не допитых пол-бутылки водки. Вот тут-то Жорик и проявил свое нутро. С криками:
– Куда ты собрался с моей водкой, сука?
Жора  на первом этаже догнал друга и ни на минуту не сомневаясь, что есть мочи, а мочь у него есть, со всего разгону, с самого третьего этажа встрямил товарищу ногу между лопаток. Друг Жорика, не успев даже закричать от боли влетел в двери парадного головой (она мне вмятину даже на дверях показывала), успев каким-то чудным образом, на лету, высунуть руку из подъезда. Так Жора, не дожидаясь,  пока его товарищ приземлится, уже ломал ему ту самую руку дверями об дверной косяк. И орал так, как никто орать не умеет:
– Этой рукой водку с****ил. Я тебя спрашиваю, этой? – с каждым ударом приговаривая, – С этого подъезда еще никто живым не убегал, сука!
Пришлось вызвать милицию. Жора потом все три года, которые ему дал суд условно, говорил при встрече соседям «СПАСИБО!». Вот о чем я думал идя в логово хищника.
         
       В годы своей веселой и беспечной жизни, когда я ни в чем и ни в ком не нуждался – ну или почти ни в ком и ни в чем, еще при жизни родителей, я занял у него 1 000 долларов. Родители не плохо зарабатывали и если бы я выдумал историю про кражу, якобы эти деньги у меня украли. Родители бы отдали мой долг. Такое было не раз и по этому поводу я особо и не парился. Ворчали бы потом конечно еще лет пять подряд. Но долг бы уплатили. Но мне и в голову не могло прийти, что я окажусь на улице, в прямом смысле слова стану Бомжом.
       
       Тогда еще мне хотелось снять себе однокомнатную квартиру. Что-то навроде апартаментов писателя. Купить хорошую, импортную печатную машинку. Именно машинку! Много – много листов бумаги, которые, при написании брака можно было бы не экономить, а тут же нервно скомкав, кидать трех очковым баскетбольным броском прямо в мусорную корзину, стоящую напротив письменного стола в моем рабочем кабинете. Короче говоря – все как у настоящего, знаменитого писателя, который принялся за создание бестселера.
      
       Время шло. Я занимался чем угодно, но только не написанием романа. «Идея есть» – думал я. Конец своей книги, я, можно сказать, помню наизусть. Записать – и всего– то дел. Ну а начало и середина романа, требуют яркого, взрослого опыта и достоверных, проверенных жизнью фактов. Достать такого опыта бесплатно, было не реально. Но у меня было 1 000 долларов. Мне ли не петь? и я пустился во все тяжкие. В компании особо опасных рецидивистов – бухал. С видавшими виды наркоманами, гасился всеми возможными способами. Девок менял, как перчатки. День, который прошел без поножовщины или хотя бы драки, считался зря прожитым. Во время спиртных балов я вслушивался в каждое слово интересного рассказа, в каждую историю вникал всем нутром и после рассказа забрасывал вопросами бывалого человека. Мне нужен был опыт и я его черпал везде, где только можно, словно из бездонной бочки. Я взрослел на глазах.
      
       День, который я запомнил на всю жизнь это 22 октября. День смерти моих родителей. Господи, как же мне стыдно, что думал я не о том, что родителей больше нет. А ведь в последнее время я с ними почти не виделся. И не о том, что это горе, которое водкой не заливается. Впереди ведь похороны и кому то нужно все организовывать. А о том, как же я Жорику долг–то отдам? Трагический случай с родителями забрал не две жизни, а три. «Жорик – ЗВЕРЬ. А я – покойник» – именно это, как реверс крутил мне, мой мозг, еле живой от перенасыщения жизненным опытом. Потом туман. Пьянки день в день. Ночевать негде. Улица. Холод и грязь осени.
         
       Какое то время, после похорон родителей Жора меня почему-то не трогал. То, что в нем, в результате моего горя, воскресло что-то человеческое я не верил. Других вариантов не было вообще. А то, что рано или поздно придется грошики ему отдавать действовало на меня, как удав на кролика. И вот. Пробомжевав около трех лет с лишним этот день видимо настал и я самостоятельно шел на гильотину. «Как же так?» – вторил я сам себе. «Имея такой колоссальный жизненный опыт, я буду разтерзан вандалом по имени Жора? Двоюродным братом по отцу, скрытным алкоголиком и тунеядцем и никогда не напишу своего романа? Лишь бы в рабство не сдал. В колхоз какой-нибудь загородный!» – последнее о чем я успел подумать входя к нему в подъезд.
         
       Удар ногою в спину,  меня одновременно и опохмелил и вместе с ним, улетучились все сомнения по поводу казни. «Сомнений больше нет» – перекатилось из уха в ухо, – «Будет классическое распятие».

       – Сейчас я тебя, суку, убивать буду! Замурую под ванной и заложу кафелем, а когда найдут, скажу, что ты там и был. Падла!
Я представил себе эту картину, рванул вверх по лестнице и получил еще один удар в спину пакетом с консервами. Следы от килек в томате до сих пор остались алыми шрамами у меня между лопаток.
– Куда  это ты гнида бежать собрался? – орал Жорик – С этого подъезда еще никто живым не убегал!
«Все, – думаю, – убьет, убьет в подъезде и до квартиры не доберемся»
– Стоять!!! – во все горло заорал он и я остановился как вкопанный.
 Жорик быстро открыл двери, втолкнул меня в прихожую и я чуть было не потерял от страха сознание. Как вдруг, откуда не возьмись, на его лице изобразилась улыбка. Такая добрая, детская улыбка.
– Сам яду выпьешь или мне налить? – промолвил братец и я спустился по стене на пол.
– Разувайся. Чего расселся? Это тебе не улица. Носки чистые?
«Какие на *** носки?» – сопротивлялось сознание. Жорик был не предсказуем. Я был напуган до смерти и слушался его, как Раб слушается своего Господина.
            
       Разувшись мы прошли на кухню. Мне хватило одного мимолетного взгляда в  комнату, что бы понять, что из всей мебели, которая досталась ему в наследство от его покойной маменьки, ковров и прочего квартирного хлама(сервизы, вазы, бра), осталось только одно старое, с торчащим из подлокотников поролоном кресло и журнальный столик купленный еще во время войны, у евреев. Так почему то мне всегда казалось, когда будучи совсем еще маленьким, родители брали меня с собой к ним в гости. Если бы это увидела его родная тетка, которая после замужества осталась жить на севере., которая каждый месяц высылала ему деньги и содержала, как могла, мне тысячу долларов отдавать бы было некому. Она бы сама его убила.
          
       По переполненной пепельнице и пустым стаканам на кухонном столе я предположил, что Жора в очередном запое. И оказался прав. Это было начало третьей недели алкогольного мрака.
       – Дык как? Хлебнешь пшеничного яду? – все так же дружелюбно улыбаясь продублировал Жорик вопрос. – Полный гранчак потянешь или слабо? – говорил и разливал по стаканам не сводя с меня глаз. – Ты не расслабляйся. Я вот щас здоровье поправлю и продолжим.
«Очень смешно» – думаю, а сам тоже пытаюсь улыбаться.
Выпили. Покривились. Он столовым ножом открыл консерву, одну из тех, что оставили мне на память кровавые следы на спине. Этим же ножом наколол рыбину и отправил ее в рот. Прошло пару секунд, и по моему телу прошла теплая, приятная волна. Желудок содрогнулся и мне неприятно отрыгнулось. Что-то кольнуло под ребром, булькнуло в животике и я медленно– медленно начал приходить себя.
– По второму и поговорим? Братец? – спросил Жора, звеня трясущейся рукой о край стакана.
– Я не против, – обретая мало–майскую уверенность, ответил ему я.
         
       Похмелье штука такая (кто не знает), первый стакан никогда не спасает и если не выпить следом второй, то можно загубить первый. Давление то не совпадает. Поэтому предложение было уместным, а способ проверенным. У меня даже стали вырисовываться варианты отмазок знаете ли. Но мой палач, выпив второй стакан, так занюхал моей головой, что мне показалось будь-то он закусил  моими мозгами. Потрепал меня за уши, отрыгнул мне в лицо и продолжил:
– Вот надумал я к тетке на север уехать, как думаешь? Годика так на два, – пережевывая рыбу промычал он. – Вчера звонила. Обещала после Нового года ко мне приехать. Я умирать от руки теткиной не хочу. Сказал: «Лучше я сам к вам приеду». Хату вот только надо сдать и можно ехать. Хоть прям щас. Пока она не надумала до Нового года сама приехать. Че скажешь, скотина? Деньги давай и я поехал.
Мысли спутались и перепутались, мне так фартило в этот день, как ни фартило за все годы бомжоскитаний одновременно. На помощь пришел мой талант от рождения, сочинять правдоподобные басни на ходу, не подвел в трудный час, хотя отчасти это была правда.
– Жора, денег нет. Пока нет, но есть клиент. Скажи, сколько хочешь, и я вас сведу. Человек порядочный. Военный. Ищет себе однокомнатную квартиру на долгий срок, – язык знает дело, плетет дальше, только вот за военного я наверное зря ляпнул, – Ты за деньги не переживай. Я роман вот-вот допишу. Продам и будут тебе деньги. Даже с процентами.
В этот момент я мог молотить все, что угодно. Ну и везуха – вот она квартира, завтра у Вити пенсия, только бы не убил.
– Что скажешь? – спрашиваю я.
Жорик посмотрел на меня из под лоба. Достал пачку сигарет «ЯВА», сначала сам прикурил, потом предложил мне. И эта минутная пауза, пока Жорик думал над моим предложением, показалась мне вечностью.
– Кто таков? – пробасил Жора, – Местный?
– Местный, – отвечаю я жадно затягиваясь сигаретным дымом.
– Военный говоришь? – и так пристально смотрит. Говорят, на допросе следователи так смотрят.
– Военный,– говорю, – Хотя шут его знает. Может так сказал, для порядка…
– Для какого блять порядка еще?! Ты че юлишь? – закипятился Жорик, – Ану давай веди ко мне этого генерала. Я ему щас покажу блять порядок!
Вовремя выпитый, второй стакан водки, заговорил в Жорике с новой силой:
– Короче. Где мои деньги, сука. Ты кого сейчас наебать хочешь? Жору?
Мне опять стало не по себе и я с перепугу сказал, что сегодня же найду и приведу ему этого военного человека. Жора опять продемонстрировал свою очаровательнейшую улыбку и строго приказал:
– Иди. Иди сука. И без него не возвращайся! Медаль пусть возьмет с собой, – уже в прихожей прозвучал его бас.
– Какую медаль? – опешил я.
– Какую–какую. Золотую!!! Ты че в натуре. Мне будешь указывать, какую медаль?
Видимо пока я обувался, Жорик допил оставшуюся в бутылке водку и понес околесицу из только что услышанных фраз. Это была победа. Моя маленькая, но такая огромная победа. Я выбежал на улицу, громко хлопнув подъездной дверью, вдохнул свежий воздух полной грудью и выпустил из опохмеленного сердца остатки страха. Я ликовал. Теперь все зависит от Вити. Моя жизнь перешла в руки бомжа. Хоть свечку ему теперь за здравие ставь. Ну и бардак.
            
       Я знал, где его искать. Хотя на 100 процентов я не был уверен. Бомж может быть где угодно. Весь мир его дом. А так, как Витя мне был нужен, как никто никогда никому не был нужен, то есть супер нужен, я побежал к небольшому недостроенному кирпичному киоску в нашем парке и не ошибся. Казино с моей папкой в руках сидел на плите строй материалов. Я со старта угостил Казино сигаретой украденной у брата в квартире и перевел дух.
– Сразу видно человек опохмеленный, – оценил Казино, – Походка уверенная. Глаза не щурит. Получилось? – спрашивает.
– Да, Витя. Получилось. Дернул сто пятьдесят чудом.
Всматривается и говорит заговорщицким тоном:
– Папку отдам, когда прочитаешь мне че ты там нового написал, – обещает Витя подкуривая. У него плохое зрение и если бы он мог разобрать мои каракули.
– Давно бы почитал сам. Да никак не разберу твои писульки. С моим-то зрением, – щурясь говорил Он.
Ему нравился конец романа и он не на шутку интересовался началом и подсказывал бывало свое:
– Как же ты их опять вместе сведешь. Они же у тебя в разных странах живут? – пыжился Казино.
– Привезу на самолете, – апеллировал я.
– А денег то хватит. На самолет? – подшучивал Витек и вместе с ним смеялись остальные соучастники бездомного хора.
       
       Отдышавшись, я отвел Витю в сторону и не медля больше ни секунды сообщил:
– Нашел. Витек. Хата однокомнатная. Телека нет, но на прокат взять копейки стоит. Главное диван есть, кресло стол, стулья есть. Холодильник. Витя, какого числа пенсия? Только точно?
– В эту среду. Завтра. Я ж тебе говорил.
– Витя не умничай, – по-учительски пошутил я, – Мы в шоколаде. Витяяяяяя. Ванна, халат, балкон. Огурчики. И каждые пол часа по 50 грамм. Что скажешь, партнер?
Витя расплылся в улыбке. Видимо он вспомнил утрешний разговор о всех прелестях жизни. – Осталось грошики снять. Верно! – похвалил я Казино, – Сутки и мы боги.
         
       Мы обсудили еще кое какие проблемы. Например, где сегодня переночевать так, что бы безопасно и не слишком холодно. У Гастронома настреляли « франков» себе на маленькую, да и с компанией распили по соточке, для поддержания баланса, кровеносного давления с артериальным. Другими словами день прошел как обычно.

       – Думаешь, у нас получится? – спрашивал Казино по дороге к ночлежке, – Говорят, там часто шарятся местные и можно напороться на пьяных малолеток!
«Грустная правда жизни, – думал я, – а где на них напороться нельзя? Гарантировать никто не может, зато я знаю точно, что там тепло и даже вода есть! Вода это хорошо было бы. Сушняк под утро не детский, все одно пришлось бы искать воду, а так хоть риск оправдан».
– Ну чего там, – щурился в темноте Казино, – Долго еще идти?
– Не. Щас кладбище пройдем. Потом свернем в проулок и если не поломаем в темноте ноги, – вот тут я улыбался искренне, были прецеденты, – Можно считать, что добрались без приключений
      
       На ощупь, шаг за шагом, вытирая плечами побелку со стены, мы добрались до ступенек. Едва скрипнув старой, рассохшейся от влаги и старости дверью мы бесшумно проникли в помещение барака. В одноэтажном бараке, где раньше, когда то жили люди, остались полуразрушенные комнаты, примерно четыре на пять. Кое в каких комнатах капала из ржавого, убитого людьми и временем крана, ржавая вода, с привкусом лимонной кислоты. Электричества естественно не было. Но полы были деревянные, хоть и насквозь прогнившие. Спать на них было одно удовольствие! Это Вам не цемент. Они теплые, мягкие и чем-то напоминают дом. Одним словом уютное и комфортное лежбище. Мы выбрали по звуку капающей воды комнату, что бы не шариться в потьмах, если захочется ночью пить. Расположились подальше от разбитого окна, сразу при входе в комнату есть махонькая прихожая, в длину короткая, а в ширину, как комната. Достали чакушку, разлили в подобранные в генделике у Гастронома пластиковые стаканы, я развернул барбариску и мы приступили к обряду отхода ко сну. При свете нескольких наскоро спаленных спичек, я прочитал несколько новых глав Казино. Естественно, спичку тратил только тогда, когда нужно было подсмотреть по сюжету . Ну, а после говорили только о том, как мы заживем вдвоем весело. Какие кто программы по телеку будет смотреть, а сами и не подозревали, что тех телепрограмм, которые нам когда-то нравились, половины уже и в помине нет. Так и уснули.
         
       Нам опять повезло. За всю ночь не было ни единого шороха и я спал, как сурок. Проснувшись, я выглянул в дверной проем, подставил зажмуренное лицо под лучи осеннего солнца, которое лилось, сквозь разбитые грязные стекла и громко закричал. Мне стало страшно поворачивать голову в ту сторону, где лежал Витя. Мне показалось, что его там нет. Я обернулся и закричал еще сильнее. Его там действительно не было.
         
       Пулей, вылетев на улицу, я спросил у первого прохожего, который час. Половина шестого. Куда же тебя *** понесли, Витя?! От тотальной растерянности я не знал в какую сторону мне идти его искать. Воображение крутило мне мою смерть, во всевозможных проявлениях, но все они были насильственными и все от руки Жорика. Это факт. Надежда медленно вытекала из моего дрожащего сердца в холодные и мутные осенние лужи. И я пустился бежать наугад. У меня было ровно два часа, что бы отыскать Казино. Ничего другое не имело значения. Я превратился в погоню.

       За полтора часа, оббежав половину города, это бля на похмелье–то и не найдя следов исчезнувшего Вити. Я желал ему смерти вместе со мной.

       – Андрюх. Андрюха, ты че носишься, как угорелый? Чего случилось? – как-то не совсем понятно где услышал я, обернулся по сторонам, никого нет.
– Голову подыми, рахит!
Я поднял голову и на балконе второго этажа увидел Жорика. Это был конец.
– Ты ко мне бежал? Дык еще полчаса есть. Подожди, я ща спущусь, вместе пойдем. Квартирант твой где?
      
       Так, как в то утро я до сих пор никогда не бегал! Пробежав всю улицу, от начала, до конца, а это примерно 800 метров, умудряясь на поворотах обгонять маршрутки, я не только ни разу не остановился, я еще и почти не запыхался. От страха включился режим бегуна–спринтера.
       
       Я забежал за курган Славы, что в конце улицы и в начале городского кладбища. Спрятавшись за большим деревом, я выглянул посмотреть, не бежал ли за мной Жорик и увидел в кустах Казино. Его, в хлам пьяное тело, умиротворенное и обоссанное почивало на травке между двух не больших кустиков. Здравствуйте!

       Мои глаза сузились. Походка стала мягкой и плавной, как у тигра. Добыча превратилась в охотника. Я предвкушал вкусный завтрак и не думал с чего начать, мне хотелось съесть его целиком. Подошел ближе. Злости уже не было. Была ярость. Резко выхватив из под него полупустую двух литровую бутылку «Пепси Колы» и вылил ему на лицо весь оставшийся литр.

– Брррррр…., – Казино открыл глаза, улыбнулся, закрыл глаза и захрапел.
– Ну уж нет. Так дело не пойдет! – пуще прежнего обозлился я, – Вставай, пидарас ****ный. Вставай Казино ****ское, – ударив его между ног, я схватив его за волосы попробовав его приподнять. Знаете? – это подействовало. Он опять открыл глаза и я пользуясь случаем сделал ход лошадью:
– Витек, выпьешь, а? Давай щас по соточке. Вставай. – О, это заклинание еще никогда никого из наших не подводило.
         
       Словно одержимый, а почему собственно словно? Одержимый алкоголем Витя привстал, облокотившись о землю, высморкался в открытую ладонь, вытер сопли о свои обоссанные брюки и снова улыбнувшись пропел:
– О! Братушка! А я тебя искал всю ночь. Хотел тебе подарок сделать. Понимаешь? Ночью не спалось ни хера, так я прошелся к банкомату. Хоп, а денежки уже пришли. Ты где был? Мы с мужиками отметили наш переезд. Они нам завидуют, Андрюха. Наливай. Чего стоишь. Не задерживай тару. –  и громко отрыгнул, – На вот возьми закури с фильтром, – он протянул мне пачку сигарет.
      
       Я опять взял его за волосы. Дотащил до парапета, приподнял и усадил. Точно выверенным движением, не хуже мастеров гоп–стопа, выставил Витю в удобную позу и въебал ему ногой в голову, со всей силы. Витя упал вниз с парапета, как мешок с гавном, коим он и являлся в принципе. Че-то там прохрипел, окнул и широко открыв глаза уставился прямо на меня. Видимо от меня такого он не ожидал. Мне было противно даже смотреть на него. Я достал из пачки сигарету. Закурил. Закусив губу провел тыльной стороной руки от лба до подбородка, еще раз затянулся. И только лишь тогда спросил:
– Вить, как мне с тобой поступить? – Витя молчал, – Деньги ты проебал, это понятно. Причем все, до копейки!!! – повисла грустная пауза…
– Если я сейчас, за такую подставу тебя убью, меня посадят. Лет на пятнадцать, но меня не убьет тогда Жорик. Физически не достанет. А то, что именно это по пьянке он и сделает, я не сомневаюсь. Таков уж наш мир. Мир пьяниц и бомжей. За пятнадцать лет тюрьмы, Жору с его характером самого могут убить или на крайняк сам от водки сгорит.
….Это было единственным выходом в моей ситуации. Плакать по Вите некому, мстить соответственно тоже некому. Ему облегчил бы существование и сам бы смерти избежал. Роман опять таки  дописал бы,  на зоне,  потихонечку. Такие вот дикие и одинокие мысли блукали в моей воспаленной голове. Я подошел к Вите. Сплюнул и заявил:
– Нет, Витя. Тебя убить мало. За такой кидняк. Мало, но мне хватит, – я пнул его ногой, – Вставай. Чего разлегся?
      
       Витя лежал, смотрел на меня и не шевелился. Я наклонившись попытался его приподнять, посадил на землю облокотив об парапет. Взяв обеими руками за голову и испачкался чем-то липким. Тоненькая струйка крови, стекала с его головы, за шиворот. Камень упал с моих плеч.
      
       Пошарив у него по карманам, я денег не обнаружил. Я даже не надеялся, но для порядка проверил. Закрыл ему глаза, подкурил себе еще одну сигарету с фильтром, завязал папку с романом потуже и подумая о том, что на его месте должен был быть я. Я медленно, но уверенно, пошел в сторону гор. отдела сдаваться властям.