Куда бедному историку податься?

В Средние века  отклонение  от освященных церковью взглядов на догматы веры, отрицание или искажение мнения, которое признавалось истинным, называлось ересью. Например, если кто признавал, что Земля вращается вокруг Солнца – то очень скоро его посещал человек с пугающим  зеленым крестом на одежде, который объявлял инакомыслящего еретиком и грозил отлучением от церкви. Если тот упорствовал, то инквизитор, выполнявший функции следователя, передавал мыслепреступника гражданским властям, которые определяли меру наказания. Могли отправить и  на костер.

Существовал «Index Librorum Prohibitorum» – список запрещённых книг, просуществовавший более четырёх веков. За это время было напечатано 32 списка. В последнем издании Индекса (1948 года)— около 4 тыс. отдельных произведений и десятки авторов, все или часть  сочинений которых католикам читать запрещалось. Но в 1966 году Ватиканский собор отменил «Index Librorum Prohibitorum» .

Однако, самое удивительное, что национальные государственные и даже международные организации как бы подхватили эстафету у инквизиции, запрещая под страхом уголовного преследования определенные мнения и утверждения.  И это при том, что в большинстве стран мира признана Всеобщая декларация прав человека, провозглащающая: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии…».

А вот реальность нашего не совсем нормального мира.
За непризнание в Армении  геноцида армян 1915 года – можно легко попасть в тюрьму. Во Франции за такую же «ересь» грозит лишение свободы на один год или штраф в 45 тысяч евро. А вот в  Турции геноцид армян не признают, и несогласные  подвергаются преследованиям по работе и в быту.

Аналогичная ситуация с геноцидом евреев во время Второй мировой войны. Генеральная ассамблея ООН приняла две резолюции, осуждающие отрицание холокоста как исторического факта. Во многих странах такое публичное отрицание является противозаконным и даже уголовным преступлением. В Австрии стоит засомневаться даже не в холокосте, а в истинных его масштабах – уже  уголовник,— в тюрьму. И, наоборот, признание в Иране холокоста историческим фактом считается враждебным актом.

Один из исследователей – А.Магидович, убедительно показал необоснованность и нелепость законодательного вмешательства в проблемы научных исследований. Он пишет: "Несмотря на то, что реально мало кто отрицает факт геноцида евреев в годы Второй мировой войны, очень многим непонятно, зачем вообще поднимать вопрос об ответственности за его отрицание? Если Холокост - это очевидный факт истории, то зачем нужна ответственность за отрицание очевидного? Почему бы ООН не ввести тогда ответственность за отрицание и других очевидных вещей, скажем, шарообразности земли или таблицы умножения? Если же в истории Холокоста есть неочевидные и спорные для историков моменты, то опять же, почему нужно законодательно запрещать кому-то сомневаться? Это уже напоминает средневековую инквизицию, которая наказывала в том числе и за отрицание "очевидной" вещи - того, что земля плоская и стоит на трех китах".
 
Имеются факты реального преследования, пользуясь современным выражением, «посадок» сомневающихся.

В России тоже существует свой «индекс» запрещенных книг, подготовленный Министерством юстиции России. Список на сегодня включает более 700 наименований книг, брошюр, газет, журналов, публикаций, листовок, песен и фильмов, содержание которых признано экстремистским.
 
В результате, растет число проблем, которые «отобрали» у историков и возвели в степень эмоций, типа — веришь, не веришь, можно, нельзя.
 
Например, исследования российских ученых истории бандеровского движения, освещающие его терроризм, радикальный национализм, сотрудничество, пусть и временное, его руководителей с немецко-фашистскими оккупантами, нередко на Западной Украине вызывают упреки в односторонности, в искажении фактов. Объективное изучение причин голодомора начала 30-х годов уже в России встречают недоверчиво, с упреками и серьезными обвинениями в искажении действительности. Основанное на документах освещение освобождения Красной Армией Прибалтики в годы Отечественной войны, в этих странах зачастую трактуется как «оккупация». Если ученый сосредоточится на предвоенных ошибках СССР, попытается проанализировать причины поражений первых лет войны, то он может легко прослыть «фальсификатором истории».

Даже простое предложение провести научное исследование по острой проблеме нередко принимается в штыки и сопровождается угрозами и обвинениями. Большие затруднения испытывают учителя средних школ в связи с попытками внедрения религиозных воззрений в школьные программы. Все чаще решение сложнейших научных проблем передается судьям.

Почувствовав, что законодателей ряда стран явно занесло в трясину,  Комитет ООН по правам человека в 2011 году  принял для вceх гocудaрcтв, пoдпиcaвших Кoнвeнцию пo прaвaм чeлoвeкa OOН, обязaтeльнoe рeшeниe об увaжeнии cвoбoды cлoвa и cвoбoды вырaжeния мнeния. Упомянутая Кoнвeнция нe рaзрeшaeт никaкoгo oбщeгo зaпрeтa нa вырaжeниe oшибoчнoгo мнeния или нeпрaвильнoй интeрпрeтaции coбытий прoшлoгo.

Каждому ясно, что определять, кaкиe мнeния «oшибoчные», а какие «правильные» мoжно тoлькo в ходе научного иccлeдoвaния и  oбcуждeния. Этo  прерогатива ученых, а не  cудьи пo угoлoвным дeлaм.
Тем не менее, театр  абсурда непрерывно приобретает новых поклонников. Увеличивается число всевозможных запрещений на высказывание тех или иных мнений со ссылкой на политические, моральные, этические, религиозные и прочие мотивы. Идет очевидное наступление  средневековья.
Куда бедному историку податься?
25.12.12.