Рэкет

Летнее утро, еще прохладное и влажное, не могло обмануть жителей города Энска: жара будет жирной и всепоглощающей; солнце зависнет, степной ветер задует-занесет песком, мухи утомленно закружат над вареньем, которое в это время года варят все хозяйки. Но планы Бориса Сергеевича разрушить было непросто. Подумаешь - жара! Разве это жара? Вот в Афгане была жара, а это так - ерунда.

Борис Сергеевич бодро встал с постели. Конечно, тут же ее заправил, побрился, умылся, заглянул на кухню, но не для того, чтобы позавтракать, а чтобы оценить масштабы разрушения. Дело в том, что супруга Бориса Сергеевича с дочкой уехали в отпуск. Жизнь на этот славный период времени менялась кардинально. Дышалось легко, свобода пьянила, добавляя градус регулярно потребляемому алкоголю. Все преображалось до неузнаваемости!

В частности, кухню Борис Сергеевич сегодня узнавал с трудом. Стройные стеклянные ряды пустых бутылок из под водки прозрачно и светло бликовали, отражая желтоватую наглость бутылок из под пива и примитивную аляповатость, в сочетании с непритязательностью, этикеток винных сосудов. Также хозяина зловеще приветствовала одна вполне приличная бутылка. «Бальзам «Рижский» - заначка жены», - обреченно догадался Борис Сергеевич. В другом углу без признаков жизни, с вкраплениями бычков от сигарет «Родопи» в почве, с листьями по осеннему вялыми, уже не стоял, а покоился фикус. Немытая посуда, чуть оторванная штора, гора мусора и комья чего-то непонятного на полу - не завершали картину. Картину завершал стол–книжка - изуродованный, расчерченный прямо по белому пластику. Борис Сергеевич изучил план вчерашнего карточного сражения: «Ага, неплохо на мизере, здесь висты, здесь Вову Зотова хорошо пощипали». В общем, мужчина остался доволен, хотя и немного удивлен - стол расчертили в первый раз.

В задумчивости Борис Сергеевич пребывал недолго. Оставалось два дня до приезда жены. И только один из них - сегодняшний, мог быть прожит с пользой. А завтра кухня будет вычищена, посуда вымыта, пол протерт вместе со столом, реанимация в виде водных процедур в ванной грозила фикусу. Шторы будут возвращены в правильную систему координат, а мусор, жалобно позвякивая, выброшен в несколько приемов. Воздух проветрен, бальзам «Рижский» по сложной химической формуле - чай плюс спирт – восстановлен, причем уже не в первый раз.

Вера Ивановна - женщина строгая и умная, конечно, не прибывала ни в каком неведении относительно занятий мужа в период ее отсутствия. Поэтому всегда телеграфировала о приезде: "Вылетаю тогда-то тчк рейс такой-то тчк", что по сути означало "уберись в квартире". Вообще, Борис Сергеевич был собран и пунктуален, но только на службе, а в жизни, как правило, несколько рассеян. Всего пару раз ему удалось не опоздать, не перепутать, не проспать и встретить жену в назначенный час. По приезду Вера Ивановна всегда проводила короткое расследование, обязательно находила зацепочку, через которую воссоздавала картину произошедшего, подсчитывала урон и, устроив мужу выволочку, успокаивалась.

Быстренько прогнав в голове завтрашний день Борис Сергеевич озаботился настоящим. Вышел из кухни, оделся по сезону легко и светло, взял ключи от машины, документы и убыл.

Белая «четверка» на тридцатиградусной жаре мощно пахла разогретым пластиком. Открытые окна мало спасали, но людям в любую погоду надо передвигаться: из точки А в точку Б, с работы домой, из дома на свидание, с вокзала на вокзал. Вот эту благородную, но не безвозмездную миссию готов был сегодня взять на себя Борис Сергеевич. Впрочем, как и во все предыдущие дни на протяжении нескольких месяцев.

Год назад подполковник авиации ушел в отставку. Испытав все прелести долгожданного отдыха, когда тебя никто никуда не может вызвать, когда тебе и приказать-то толком никто не может, Борис Сергеевич стал замечать, что семейный бюджет пошатнулся в невыгодную для семьи сторону. Объяснениями сложившейся ситуации были переполнены газеты и передачи телевидения. Дескать, сложная кризисная ситуация конца 80-х, сменилась не менее трагичным положением дел начала 90-х, усугубленных инфляцией, дефицитом и т.д. и т.п. По мере накопления неразрешимых экономических проблем в государстве, уменьшалась пенсия отдельно взятого гражданина. Вера Ивановна перевела семью на плюшки и пироги, благо мука была добыта еще во времена распределения продуктов по талонам, а глава семьи всерьез озадачился возможностью появления дополнительных доходов. Устроиться на работу не представлялось никакой возможности: заводы стояли, фабрики загибались. Выход из тяжелого положения нашелся быстро - извоз. Деньги небольшие, но и работа несложная.

Заехав за бывшим сослуживцем, картежным товарищем и просто приятелем - Вовой, «четверка» взяла курс на центр. Утомленные ожиданием городского транспорта пассажиры гарантировали неплохой заработок. Беседа в машине текла неспешно, обстоятельно, затрагивая важнейшие проблемы насущного, как-то: "сколько брать", "почем вист" и "когда Федоров отдаст долг". Однако дорога, а вернее ее обочины, не оставались без внимания. Борис Сергеевич пристально сканировал их зорким взглядом рысака-любителя. Клиент не заставил себя долго ждать. Тем более, что не заметить его было крайне сложно: здоровый парень, с модным на то время размером бицепсов, выделялся как африканский баобаб меж милых российских берез. Не раздумывая, Борис Сергеевич притормозил.

То-то, что не раздумывая. Беспечность в городе Энске могла стоить дорого, потому что город Энск в те лихие годы был городом процветающего бандитизма. Воры в законе, авторитеты и прочий криминалитет периодически делили сферы влияния, устраивали разборки, терроризировали торговцев и простых жителей. Видимо, последний день свободы, близость многообещающего вечера и присутствие хоть и тщедушного, но все-таки друга Вовы, настроили Бориса Сергеевича на благодушно-доверительное отношение к окружающей действительности.

О цене договорились быстро. Пассажир сел на заднее сидение. Не успела затеяться беседа, как дорогу «четверке» преградила вишневая «шестерка». Борис Сергеевич аварийно затормозил, позволив машине некрасиво вильнуть задом. От души выругавшись, еще не понимая до конца смысла происходящего, приятели услышали с заднего сидения четкую рекомендацию: «Выходите из машины. Только спокойно. Не дергайтесь». Конечно, ситуация мгновенно прояснилась: качок был подсадным, братки шутить не будут, рысачишь - плати.

Диалог противоборствующих сторон сразу пошел неровно. Рэкетиры были вербально несильны, изъяснялись междометиями и грубо матерились. Борис Сергеевич, наоборот, был убедителен, прост, вежлив и терпелив. Вова был в шоке, поэтому многозначительно молчал. Но все сводилось к тому, что затягивать прения опасно - могут и стекла побить.

- Ладно, заплачу, только деньги дома. Могу вечером привезти, - предложил Борис Сергеевич, понимая, что хитрость его прозрачна, как слеза ребенка.

- Ага, ща, разогнался. По почте еще пошли! - вполне разумно отреагировал самый шустрый рэкетир. - Ладно, отец, мы уважаем возраст, все такое. С тобой Деревяныч съездит, деньги заберет, а в следующем месяце сам привезешь - или доплачивай курьерские.

Пацаны дружно заржали, а один даже подавился жвачкой, но рядом стоящий братан так приложил его меж лопаток, что резинка пулей вылетела из молодого щербатого рта и, описав дугу, влетела в пыльный придорожный куст. Братки укатили искать очередного «лоха», а Борис Сергеевич, Вова и Деревяныч поехали домой за деньгами. Повисшая тишина тяготила только Володю, поэтому он всю дорогу не закрывал рта.

Борис Сергеевич, пользуясь возможностью, соображал. И совсем не лихорадочно, как можно было подумать. Взвесив все возможные варианты, оценив угрозу и шансы на победу, он решил, что пассажира надо высадить. Задача сложная, но выполнимая. В конце концов, их двое. Вова хоть и тощ, но жилист и может сыграть свою роль в предстоящей битве.

Можно, конечно, опять обвинить Бориса Сергеевича в беспечности, но торопиться не нужно. С самого раннего детства наш герой дрался. Дрался не на жизнь, но и не до смерти, хотя несколько раз ему просто повезло. Сначала в Суворовском училище, куда он попал в десять лет - дрался, чтобы уважали одногодки, чтобы не понукали старшие. Потом дрался с поселковой шпаной, потому что он суворовец. С гражданскими дрался, потому что военный; в ресторанах из-за женщин, с ментами из-за витрины, которую разбили, когда дрались из-за женщин. В общем, основания для того, чтобы вступить в схватку были.

Борис Сергеевич резко развернул машину в безлюдном месте. С одной стороны дорога, с другой бетонный забор. Не дав опомниться стероидному баобабному Деревянычу, утомленному философскими разговорами Владимира о несправедливости жизни, Борис Сергеевич заглушил мотор и выскочил из машины. Рванул заднюю дверь и грубо, не оставляя путей к отступлению, гаркнул: «Выметайся давай, конечная». Володя знаком вопроса, всем своим видом вопия "Боря, зачем!", уже суетился рядом. Пассажир недобро осклабился, слегка схлынул лицом - не от страха, конечно, а от предвкушения расправы, и медленно, без признаков паники, покинул салон. Тенью неизбежной расправы навис над водилой, обидно игнорируя озабоченного Вову.

Первый удар вальяжно выкинутой руки медленно, как огромная ветка ухнул справа от лица Бориса Сергеевича. От второго, уже более короткого и хлесткого, отставник ушел также удачно. Еще пара ударов - мимо. Деревяныч наливался злостью, не понимая, почему не может достать невысокого коренастого противника. Борис Сергеевич готовился, но тут неожиданные коррективы в ход драки внес Владимир, которого все на некоторое время потеряли из виду. Он дождался, как ему показалось, удачного момента и со всей дури, которая годами копилась в его многопьющем и нетренированном теле, издав короткий боевой клич, больше похожий на крик чайки, врезал с правой. Рука его плавно и неотвратимо прошла, не затронув лица, увернувшегося бандита Деревяныча. А вот Борис Сергеевич увернуться не успел. Чуть покачнувшись, он с укором посмотрел на Володю. Тут же последовал следующий удар. Видимо, громила уже не сомневался в том, что этот прямой будет последним: он подался вперед, вкладывая в кулак всю свою злость.

Именно этого момента ждал его опытный противник. Тяжелым, мощным хуком снизу слева, встретил Деревяныча Борис Сергеевич. Голова рэкетира резко откинулась назад. Ноги, приобретя неожиданную легкость, взмыли, после чего браток, полностью оправдывая свою кличку, как бревно, во весь рост упал на спину, с неприятным звуком стукаясь головой о бетонный забор.      

- Борис, ты его убил! - по-бабьи взвизгнул Вова.

- Нет, живой, - грустно заметил Борис Сергеич, нащупав пульс на толстой шее поверженного.

- Все, заводи машину, поехали отсюда на хрен!

- Как мы его бросим, кровища хлещет?

- Доедем, скорую вызовем. Поехали!

- Ага, они приедут через три часа, если еще приедут. Ментов вызовут. Нет, нельзя, жалко - молодой совсем.

- Что ж делать тогда? - одновременно догадываясь и опасаясь своих догадок, процедил Володя.

- Что делать... Давай грузить его в машину.

- Ты хочешь привезти его к себе?

- Нет, к тебе! - злясь больше на себя и свое решение, чем на Вову, ответил Борис Сергеевич. - Бери за руки, хули стоять, не рассосется!

С бесчувственным телом возились долго. Приехали домой. Выгрузили обмякшего рэкетира уже ловчее. Деревяныча положили в ванну, промыли рану, остановили кое-как кровь. Потихоньку пассажир приходил в себя. Открыл один глаз, налитый красным, потом второй. Увидел перед собой лицо ненавистного обидчика, рыча, беспорядочно выкидывая свои кувалды, боец кинулся вперед. Один точный удар хозяина квартиры восстановил равновесие сил в пользу последнего.

- Отлично! - прокомментировал Вова. - Давай будем лечить его, приводить в себя, а потом, когда очухается, опять бить. Какое милосердие! Вместо того, чтобы оставить его под забором и вызвать врачей, мы теперь будем долго и мучительно убивать его в ванной?

Приятели посмотрели друг на друга и дружно заржали. Смеялись от души, до слез, понимая нелепость, дикость, какую-то киношную нереальность всего происходящего. Успокоившись, Борис Сергеевич сказал:

- Ладно, Володь, сгоняй за водкой, а я пока закусь организую и болезного посторожу.

Поймав озабоченный взгляд друга, добавил:

- Да не трону я его больше.

Спустя час приятели пили на кухне, неспешно обсуждая сложившуюся ситуацию. Мужчины расслаблено шутили, курили одну за одной и ждали, когда очнется их беспокойный пассажир. Услышав сначала неясный шорох, потом отчетливые, но не очень верные шаги тяжелых ног, друзья замерли. Борис Сергеевич на всякий случай сжал рукой край табуретки. Из темноты прихожей вышло голое мощное тело Деревяныча. «Франкенштейн», - коротко подумал Вова, быстро оценивая нанесенный спортсмену ущерб: челюсть распухла, лицо потеряло симметричность, правый глаз неаккуратно заплыл. Ничего не выражающим взглядом мутант оглядел кухню. Особое внимание бандита почему-то привлек фикус. Осмотр помещения не позволил боевой криминальной единице сделать хоть какие-то выводы, поэтому он напрягся и хриплым голосом спросил:

- Мужики... это... ептель, кто меня так отмудохал?

Чудесным образом опять поменялся ход событий. Борис Сергеевич выпустил табуретку, Вова выдохнул и попытался дружелюбно улыбнуться.

- Да ты присядь, - сказал Борис Сергеевич по-отечески, - тебя как звать-то?

- Ваня... Иван...  Мужики мне б одеться?

Через несколько минут гость сидел перед стопкой водки в голубой выходной рубашке хозяина - в единственной вещи, которая налезла и более менее позволяла новому владельцу шевелить руками.

- Выпей, Вань, поправь голову, - предложил Володя.

- Да, я это, блин, не пью ваще, спортом занимаюсь.

- Про спорт Вань мы поняли, молодец, но выпить надо, а то завтра не встанешь, - посоветовал Борис Сергеевич.

Гость решительно взял стопарик и опрокинул его. Мужики заговорили разом, обстановка разрядилась окончательно. На третьем заходе память вернулась к горемычному Деревянычу:

- Мужики, так это вы меня так отметелили?

- Мы, - сказал Борис Сергеевич и с укором посмотрел на смущенного Вову, припоминая неожиданную эскападу с его стороны. - Если точнее, то я, - поправился Борис Сергеевич, оставляя приятелю возможность выжить в случае чего.

Деревяныч крепко задумался. Казалось, даже загрустил, сдвинув брови, а потом неожиданно криво и как-то совсем по-мальчишески улыбнулся.

- Бля, пацаны не поверят. Меня же ни разу, никто. Ну, ты, отец, даешь! Уважаю! Наливай! 

Борис, Вова и Деревяныч пили всю ночь, утро и день, а потом вызвали такси и поехали к братве. Братва к тому времени сбилась с ног, разыскивая своего гвардейца. Как три богатыря после побоища ввалились они в ресторан «Садко». Жарко обнимаясь, поддерживая друг друга, признаваясь в вечной дружбе, предстали они перед изумленной бригадой. Долгое время никто ничего не мог понять, кроме того, что их бойца, их гордость побил тот самый мужик, которого развели на бабки. Парочка самых рьяных кинулась было порвать обидчиков, но не тут то было. Ваня, отчаянно матерясь и на глазах трезвея, еще раз объяснил «братьям» суть:

- Пацаны, Сергеич - реальный мужик, не лох, не коммерс жидкий. Бля, мужики, так отоварил, до сих пор половину не помню, а ведь он, как мой батя по возрасту. Он в Афгане, пацаны, воевал. В общем, это... Сергеича не трогать, поняли?

- А этот, - кто-то показал пальцем на шатающегося доходягу Вову.

- Этот? – задумался Деревяныч, и, криво улыбнувшись, добавил: - Этот в комплекте.

"Поняли, чё непонятного, садитесь, налейте", - загудел ресторан многоголосьем. Как попал домой, Борис Сергеевич вспомнить не мог.   

Проснувшись на следующий день, выпив литр воды, наш герой тяготился каким-то смутным воспоминанием: что-то было забыто. Сидя на окончательно разгромленной кухне, перебирая в памяти события прошедшего дня, Борис Сергеевич остановил свой взгляд на фикусе. Током, ледяной волной, судорогой пронзило его страшное открытие: "Вера прилетает сегодня!"  Стрелки часов подписали приговор: самолет сел полчаса назад, через десять минут жена будет дома. Вот тут Борис Сергеевич испугался по-настоящему. 

 24.01.10