Гроза в деревне

Серега рожал. Он лежал на земле, широко расставив согнутые в коленях черные от кровищи и грязи ноги, и тужился, дико кряхтел, мелко дрожа опавшим вдруг животом. Серые, обычно тихо-усмешливые его глаза закатились и теперь страшно белели на черном, искаженном мукой лице.
Глеб сидел рядом, гладил товарища по плечам и плевал иногда в ладони, пытаясь влажными ими освежить Серегину грудь, лицо.
Ночь мерцала над ними одною своей звездой. Была теплынь, парило, и тучи бежали по небу, то и дело закрывая колючую эту звезду.
Серега вдруг отчаянно вскрикнул, заскрежетал зубами, и тотчас вослед этому дикому вскрику раздался долгий, но тихий плач. Младенец выпростал головенку из развороченной задницы бедолаги и шел теперь споро, бойко. Глеб сначала опешил и не сразу его подхватил.
Младенец был мокрый, темный, весь в сгустках крови и кале. Сморщенный, с зажмуренными точно от страха глазами, он все время тихо пищал.
Глеб сдул-смахнул с него грязь и ловко перегрыз пуповину.
- Во, Серега! Ты молоток! - сказал он, поднеся новорожденного к сразу опавшему, съежившемуся лицу Сереги.
Тот слабо усмехнулся, глянул на младенца и тут же закрыл глаза.
Вдали, у самого горизонта, стали мелькать зарницы. Точно громадный кто-то моргал там, урча сердито.
Глеб прижал мокрый комочек локтем к себе, схватил другой рукой Серегину ногу и поволок его по глубоко вспаханной, мягкой земле к недальним кустам. Рванул теплый, но сильный ветер, и первые крупные капли, неожиданно тяжелые, ледяные, ударили Глеба по голове и потным плечам.
Ливень внезапно встал сплошной чернотой вокруг, так что Глеб уже не помнил, где здесь кусты. Молнии сиренево грызли небо и, обдав все поле судорожным дрожащим светом, гасли, вспугнутые грохотом и пальбой.
- Во даёт! Во даёт! - приговаривал Глеб, пряча младенца поглубже под мышку себе.
Мокрый белый Серега красиво точно взлетал в свете молний в огромной и темной луже.
Глеб вдруг подумал, что молния может ударить рядом в кусты, но тотчас же отогнал этот страх. Что-то будто шепнуло ему: не ударит, не посмеет, - они же с младенцем...
Гроза кончилась внезапно, как началась. Зарницы уже метались в другом конце поля, но гром раскатывался порою еще внезапно ярко над самою головой. Однако уже не лило: редкие капли падали с веток оказавшейся рядом большой рябины.
- "Точно ведь - садануть могла!" - подумал Глеб с непонятным себе восхищением. Он сел на взгорок, уйдя всей задницей в мокрые, теплые комья земли, и облизал наконец малютку. Она была горька, солона, но пахло от нее такою свежестью народившейся новой жизни, что Глеб, обычно смешливый, беспечный, подумал серьезно вдруг, что перед ним человек ведь целый...
- Эх ты, баклажка, - сказал он ласково, стараясь не расцарапать крошечное нежное тельце обычной щетиной своей. - Эх ты, бля...
...Стоять на коленях Глеб устал и неприметно осел задницей на пятки, сохраняя выражение тупой горечи на замаранной красной роже. Павленко уже не слушал его нытье, вышел из-за конторского простого стола, прошелся по комнате, скрипя новыми сапогами. Подошел к вдруг замолкшему Глебу:
- Я те, тварь, настрого приказал: младенца свиньям скормить! Почему не выполнил?
- Дык ребенок же... - начал опять Глеб и замолк беспомощно, а следом и застонал, не в силах продолжить. Павленко запустил длинную когтистую лапу в Глебову шевелюру и тянул, тянул за жесткий русый вихор. По-том выпростал член из белесых фронтовых своих галифе, провел им, еще сморщенным, темным, по Глебовой милой ряхе. Глеб готовно, точно делу обрадовавшись, губами схватил, начал чмокать, сосать, стараясь не обращать внимания на тянущую боль в затылке. Член председателя стал жестким и длинным, как и сам Павленко. Глеб старался не заглатывать глубоко, сосредоточился на алой головке. По опыту знал: это всегда забирает больше. Но Павленко пихал и пихал, напирая, чтоб глубже проникнуть в парня. Для разнообразия удовольствия, хлестал упругим Глеба по носу и по щекам. Кончил Павленко, однако, для Глеба и для себя внезапно, на щеки. Густая малафья капнула на сапог предсе-дателя, и почти тотчас свернулась на нем маленьким червячком.
Глеб быстро слизнул его...