Про любовь твою в сером краю...

Николай Рубцов: взгляд издалека.


«Будет льдом покрываться река…»

Жаль, что не дано человеку предугадывать судьбу – ни свою, ни того, кто рядом, ни того, с кем случайно пересеклись однажды дороги. А ведь знал бы – остановил на краю, пылинки сдул… или, в крайнем случае, запомнил каждое слово, сказанное при встрече, каждый мимолетный взгляд и поворот головы, каждую складочку на одежде…
Вот и о Николае Рубцове собирают воспоминания разные люди  – и бывшие близкими к нему, и бывшие далекими. Они, эти воспоминания, как мозаика: стеклышко ясное, словно небесная лазурь, да стеклышко темное, словно огнем оплавленное…
За хрестоматийным именем стоит не только поэт с его гениальностью, но и человек, состоящий из плоти и крови, со всеми своими недостатками, и чем ярче талант, тем выпуклее его незаурядность и тем острее выпирает она колючками, осложняющими общение на «бытовом уровне» и больно ранящая тех, кто рядом и кто обыкновенен, как обыкновенны миллиарды человек в мире. И как ни шлифуй стеклышки, не будут они все до одного ясными и чистыми. Ну разве что если искусственно отмыть их или спрятать те, что потемнее, подальше и забыть, оставив лишь те, что чисто переливаются, тревожа душу…  Все не просто в человеческих отношениях и тем более –  в отношениях «мужчина-женщина».
А может, наоборот, все элементарно?
Впрочем…

«Может быть, я смогу возвратиться…»

Почитателей лирического таланта поэта из Николы великое множество, и Великий Устюг, разумеется, не исключение.
Галина Михайловна Аникиева, много лет проработавшая в городской центральной библиотеке Великого Устюга Вологодской области, уже давно начала собирать материалы о Рубцове. Встречалась со многими, кто знал поэта. У нее уже несколько альбомов с газетными вырезками. Двадцать лет жизни и работы связали ее с тотемской землей. Правда, с самим Рубцовым судьба свела только однажды…
Но обо всем – по порядку…

«И в затерянном сером краю…»
После окончания Великоустюгского библиотечного техникума в 1958 году Галину, молодого специалиста, направили в Тотемский район – заведующей библиотекой в деревню Калининское, где она отработала четыре года.
Там на одном из семинаров культработников Галина познакомилась с Гетой Шамаховой-Меньшиковой – женщиной, которая позднее родит Николаю Рубцову дочь Елену. Генриетта заведовала Никольским сельским клубом в том самом селе Никольском, Николе, где она когда-то вместе с Колей Рубцовым воспитывалась в детском доме. Сама Генриетта Михайловна позже вспоминала об этом  (газета «Правда» от 1 декабря 1989 года): «Матери моей, повару в интернате, подвели порчу пяти тонн картошки, ну ее и посадили на пять лет в тюрьму. А меня определили в детский дом, в младшую группу. Рубцов был в старшей…»
С 1965 по 1978 год моя героиня Галина Михайловна Аникиева возглавляла Тотемскую районную библиотеку и по долгу службы бывала в сельских ее филиалах, в том числе и в Никольской библиотеке. Командировки по району занимали тогда иной раз по неделе, ведь рейсовые автобусы не ходили. Пешочком топали порой библиотекари по полсотни километров, осенью и весной – по непролазной грязи, ночевали в деревнях… Чтобы попасть в ту же Николу, нужно было по Сухоне вверх проплыть на пароходе 50 км до Усть-Толшмы, потом еще 25 км на попутках или пешком через колхоз «Сигнал» по грязной, пыльной, разбитой дороге…
 
«Будут ночью поскрипывать двери…»

Ночлег в Николе давали тетя Шура с Гетой. Они жили в деревянном двухэтажном сельсоветском доме. Верхний этаж занимала сельская власть, а на первом в одной комнатенке обитали мать с дочерью, другую комнату предоставляли командировочным, тетя Шура там прибиралась, кипятила чай, отвечала за порядок.
Галину Михайловну устраивали у себя. «Там – мужики, беспокойно, лучше у нас», – говорила тетя Шура. Отводили гостье диван, угощали всем, что было в доме. А были – картошка, огурцы, капуста… У Геты зарплата 37 рублей, у тети Шуры – 27, в магазинах – хоть шаром покати…
Обе хлопотливые, гостеприимные. Хорошо запомнилась тетя Шура – высокая, крепкая, статная, очень добрая и заботливая. Пережить ей довелось много, но голос остался певучим, улыбка светлой. Эта улыбка и напевный говор помнится Галине Михайловне Аникиевой до сих пор. Кстати, на областном радио есть запись тети Шуриного голоса, ее воспоминания о Н. Рубцове. А в Гете Галину всегда  удивляли крепкие руки и плечи. Как потом выяснилось, в детском доме Гета занималась акробатикой, а Коля подыгрывал ей на гармошке...

«Мы с тобою как разные птицы…»

Галина знала, что к Гете приезжает друг по детскому дому Николай Рубцов. Ночует, пишет стихи, оставляет многочисленные исписанные черновики, которые тетя Шура потом выкидывает.
По поводу черновиков позвольте отвлечься.
Многие из устюжан помнят бывшего директора Великоустюгского сельскохозяйственного техникума Юрия Александровича Пикина. Он более двадцати лет жил и работал в Тотьме. Будучи там начальником управления сельского хозяйства, частенько ночевал и в Николе, не однажды подвозил на машине Рубцова. Много позже Юрий Александрович горько сожалел: какая была возможность сохранить черновые варианты рубцовских стихов, которые шли в мусор! Кабы знать…
А вот какие слова самого поэта приведены в книге М. Сурова «Рубцов» (Вологда, 2006):
«Приехал я не к ней… Просто вспомнились родные места… В поселке встретил тетю Шуру. Я узнал ее. Она в детдоме у нас работала. Пригласила к себе. И навестил. Там и Гета была…»
Дальше Рубцов рассказывал, что приняли его очень хорошо. Вечером тетя Шура сказала, что уйдет в другую деревню, что там надо рано утром косить сено. Так Николай остался ночевать…
…20 апреля 1963 года Гета родила дочку Лену. Галина Аникиева, сама уже мамочка (работая в Калининском, она вышла замуж и 4 мая того же, что и Гета, года родила сына Диму), продолжала иногда встречаться с Гетой, а с маленькой Леночкой познакомилась поближе, когда той было два годика. При встречах иной раз нянчилась с малышкой и непроизвольно, как это бывает у молодых мам, сравнивала развитие Лены и Димы, рождение которых разделили всего две недели. И позднее всегда интересовалась учебой девочки.
А Рубцов не баловал своих женщин частыми приездами.

«Слышишь, дочка смеется во сне…»

Из воспоминаний Елены Рубцовой (1970 год)
«…Я уже постарше была, года четыре. Приехал он, отец. Дождалась-таки. Баловались мы, не помню как, помню радость только, смех… Потом уехал. Опять жду его, тоскую. Мать терзаю, бабушку: когда приедет. Велено ждать: «Скоро уже. Не плачь».
Приехал-таки нас навестить. Мать рада, а я больше. Играем, балуемся. Он читает стихи. Наверно, тогда он про меня стихи написал. Помню:
Родилась у Геты Ленка,
Веселей пошло житье.
Сядет Ленка на коленку
И посмотрит на нее.
Подбрасывал вверх конфетки, коричневые, круглые. Говорит: «Поймай ртом». У меня не получалось, и я сердилась. Потом – наоборот. Я бросала, он ловил. Было весело, смешно.
Вскоре он уехал. Опять грустно…»
Именно здесь, в этом доме в Николе, написано в 1963 году знаменитое стихотворение «В горнице».
Из личных воспоминаний Елены Рубцовой (1986 год):
«Помню, как всегда ждала папу и радовалась его приезду, помню окошко в «горнице», кружевную тень ивы на стене, рабочий стол, стеклянную чернильницу-непроливайку и ручку со школьным пером…» 
Николу поэт называл своей духовной родиной. «Здесь мне легче дышится, легче пишется, легче ходится по земле», – писал он Александру Яшину. Здесь созданы им лучшие произведения.

«За недолгую нежность в груди…»

Галина Михайловна Аникиева увидела Рубцова зимой 1970 года в областной библиотеке, на встрече вологодских писателей и поэтов. Вел вечер Александр Романов, среди гостей были Ольга Фокина, Борис Чулков.
Николай Рубцов опоздал. Прошел, прочитал очень выразительно несколько стихотворений и ушел, не попрощавшись.
…Из воспоминаний Г. М. Аникиевой:
«…Очень жаль, что в то время не все оценили его дар, его душу, о которой он так часто писал в своих стихах. Не так много тогда и книг его издавалось (к слову, наша библиотека имеет все прижизненные издания поэта). Судили о нем, как о человеке, который мало помогал семье, а не о достоинствах его стихов…»
А вот мне стало до боли жаль ту маленькую девочку из далеких шестидесятых, которая много лет жила в ожидании папы, и ту женщину, которая тоже терпеливо ждала, ждала… Для которой мечта о семейной жизни с Рубцовым так и не реализовалась, и ее дом для мятущегося, так и не научившегося ценить тепло домашнего очага поэта стал лишь временной пристанью. Он ведь и сам в этом признается в «Прощальной песне»:
«…Но однажды я вспомню про клюкву,
Про любовь твою в сером краю
И пошлю вам чудесную куклу,
Как последнюю сказку свою.
Чтобы девочка, куклу качая,
Никогда не сидела одна.
– Мама, мамочка! Кукла какая!
И мигает, и плачет она…»


Стихи  НИКОЛАЯ  РУБЦОВА

ПРО ДРОВА
Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
По дрова идет лошадка
В Сиперово, в лес.
Дед Мороз идет навстречу.
– Здравствуй!
– Будь здоров!..
Я в стихах  увековечу
Заготовку дров.
Пахнет елками и снегом,
Бодро дышит грудь,
И лошадка легким бегом
Продолжает путь.
Привезу я дочке Лене
Из лесных даров
Медвежонка на колене,
Кроме воза дров.
Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
Вот и въехала лошадка
В Сиперово, в лес.
Нагружу большие сани
Да махну кнутом
И как раз поспею к бане,
С веником притом!
                1965

               
         УЗНАЛА
В дверях из метели старик-водовоз
Утром вошел, и Аленка сказала:
– Мама, ты видишь, пришел Дед Мороз,
Я его сразу-пресразу узнала!

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Я уеду из этой деревни
Будет льдом покрываться река,
Будут ночью поскрипывать двери,
Будет грязь на дворе глубока.
Мать придет и уснет без улыбки…
И в затерянном сером краю
В эту ночь у берестяной зыбки
Ты оплачешь измену мою.
Так зачем же, прищурив ресницы,
У глухого болотного пня
Спелой клюквой, как добрую птицу,
Ты с ладони кормила меня?
Слышишь, ветер шумит по сараю?
Слышишь, дочка смеется во сне?
Может, ангелы с нею играют
И под небо уносятся с ней…
Не грусти! На знобящем причале
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.
Мы с тобою как разные птицы!
Что ж нам ждать на одном берегу?
Может быть, я смогу возвратиться,
Может быть, никогда не смогу.
Ты не знаешь, как ночью по тропам
За спиною, куда не пойду,
Чей-то злой, настигающий топот
Все мне слышится словно в бреду.
Но однажды я вспомню про клюкву,
Про любовь твою в сером краю
И пошлю вам чудесную куклу,
Как последнюю сказку свою.
Чтобы девочка, куклу качая,
Никогда не сидела одна.
– Мама, мамочка! Кукла какая!
И мигает, и плачет она.