Глоток любви

     Твои глаза уже начали читать это рассказ, а в моей голове всего-навсего лишь слабые штрихи видения того, как должно выглядеть это произведение. И сейчас я, на этом белом листке бумаги, попробую поведать тебе о маленьком событии, которое произошло в моей жизни.

     Стоял обычный день начала октября. Предстояла поездка в другой конец  города, благодаря которой мой трудовой день предполагал сократиться на несколько часов. Я работаю в этом коллективе уже третий год, и знаю о благосклонном отношении ко мне руководства, но все еще продолжаю испытывать неловкость, отпрашиваясь с работы. Напрягает роль просителя, и зависимость от настроения директора, мало ли какие у него на меня сегодня планы. Но выбор не велик, и так как личные дела требуют немедленного моего участия, то времени на колебания у меня нет. Иду на поклон, и вот свобода у меня в кармане. Нужно поторапливаться.

     Улица встречает меня обычным ритмом большого города. Проходящие мимо люди, не оставляют в памяти никакого отпечатка, словно это люди-невидимки, были и уже нет. Но это не удивляет, скорее наоборот, успокаивает, что все обыденно, причин для задержки внимания нет, путь свободен. Перехожу по подземному переходу на другую сторону шоссе, ловлю маршрутку, забираюсь на свободное место и облегченно вздыхаю, хотя бы на 10 минут удается овладеть личным пространством общественного транспорта. Хорошо ездить не в час пик, свободнее, как-то еще удается почувствовать себя не тюлькой в банке среди таких же выжатых за день тюлек.

     Марштука благополучно достигла пункта моего назначения, всем своим видом показывая, что именно она на работе, и потому спешить ей некуда, а мне приходится уже петлять между снующими вокруг Макдональдса любителями быстрого питания, прокладывая путь к метро. Я люблю этот вид транспорта и не люблю одновременно. Люблю за то, что в нем, как правило, все четко организовано, один поезд уходит, и через очень короткий промежуток времени приходит следующий, пришел-ушел – хороший отточенный механизм, в работе которого чувствуется надежность. А не люблю за отсутствие того же личного пространства и навязываемой вежливости о необходимости уступить его по первому требованию лицу, подходящему под описание диктора. К туннелям я привыкла. Чернота межстанционных пролетов позволяет отстраниться от внешних бликов и не то чтобы погрузиться в себя, а просто замереть на время поездки. Я люблю закрывать глаза и еще больше изолироваться, вслушиваясь в то нарастающий, то  ниспадающий шум, сопровождающий убаюкивающее покачивание вагона. Отстраненность сокращает время ожидания. Подмигивание ламп отщелкивает нужное количество остановок, и вот эскалатор поднимает меня на поверхность.
 
     Забаррикадированный  цветочными, а также другими, напичканными совершенно ненужными вещами, прилавками, подземный переход через еще более оживленный проспект, успешно преодолен и вот я оказываюсь на заветной улице, которая ведет меня к намеченной цели. Воздушные шарики и раскладка пластмассовых безобразных животных напоминает мне, что совсем рядом зоопарк.  Но в голове уже зреет напряжение прогнозирования исхода маячащей впереди встречи.

     Мне предстоит посетить весьма эффектную даму одного архивного учреждения, и получить у нее справку.  Я хорошо помню наше с ней первое знакомство.  Неприемный день, недовольное лицо при виде моей мнущейся в дверях фигуры. Я уже успела съежиться от предвкушения холодного отпора, но пошла в наступление, вооружившись аргументом, что прекрасно отдаю себе отчет во всей нелепости моего положения,  и с пониманием отношусь к тому, что мое появление не способно вызвать приступ радости и желание сделать для меня все справки данного ведомства в одночасье, и сдавая последний козырь, убеждая в тщетности попыток дозвониться по телефону, чтоб узнать часы приема, дабы не отвлекать от дел насущных, и уж протянутые руки в мольбе - я ж не местная, но очень нужно для мамы, что окончательно должно было разжалобить грозную начальницу, повергнув меня в абсолютно низменное положение пред ее расположением. И, из всей это тирады, почему-то подействовало именно напоминание о телефоне. Он и правда молчал как рыба из-за неисправности, ставя в необходимость оправдываться его владелицу, что позволило мне быть помилованной, занять место напротив великодушной служащей, с предложением быстро изложить свою просьбу, что я незамедлительно сделала. Копна черных, вьющихся спиральками, длинных волос, небрежно была откинула с лица, открыв направленный на меня цепкий взгляд, суетящихся глаз. Я любовалась этими волосами. Они словно яркое пятно, вырисовывались среди общей безликости, привлекали к себе,  притягивали, и даже завораживали. Но у их владелицы планы на меня были другие, и последовали рекомендации пойти туда, не зная куда, поставить печать там, не знамо где, что снова ввело меня в панический ступор неопределенности, из которого моментом расколдовало волшебное слово – деньги. Контракт был успешно заключен с двух сторон. И из кабинета я уже вылетела со счастливой улыбкой победителя, над пробками и бюрократизмом, снабженная благосклонностью и номером мобильного телефона, а также часом Х нашей следующей стыковки.

     Погруженная в воспоминания, слагая в голове возможные варианты развития событий, подсчитывая намечающиеся расходы, и оценивая их обязательность, торопливо шагала я улицей, мимо ограждений из решеток с одной стороны и несущихся машин с другой, смотря себе по ноги.

     И тут что-то пошло не так. Сначала я даже не поняла что, а потом перед глазами, чуть впереди меня, замаячила зеленая юбка. Да, именно зеленая юбка привлекла к себе мое внимание. Она была широкой, балахонистой, довольно плотная и жесткая ткань, ниспадала тяжелыми волнами складок до самого низа.  Какой-то крупный рифленый узор разбрасывался по всей ее глади, и игриво поблескивал. Швы юбки не были заутюжены, ни боковые, ни оборочные снизу, почему и создавалось впечатление, что она была только что поспешно пошита на скорую руку, и помещена на идущую впереди меня фигуру. Юбка шла неторопливо, раскачиваясь в такт каждого шага. Серый сухой асфальт, желтые опавшие листочки, и эта зеленая, неопределенной формы юбка, туда-сюда… Эта юбка вводила меня в недоумение, словно неудачная клякса на плоскости идеальной обыденности, вызывающее пятно, возмущающее своей нелепостью.

     Потому как я спешила, расстояние между нами неумолимо сокращалось. Пришлось охватить взглядом всю достопримечательность: коричневая курточка ниже пояса, на талии поясок, курточка-невидимка, из тех что практичны и на каждый день;  ботинки на низком ходу, чтобы поудобнее; не собранные каштановые волосы ниже плеч, слегка вьющиеся и разлохмаченные; широкая, полноватая фигура. Чем ближе я приближалась к ней, тем заметнее становилось, что фигура двигалась тяжело, но вместе с тем, пританцовывающей походкой, тогда показались и белые проводочки наушников, вероятно с какой-то музыкой.
Женщина поравнялась с большой фигурой львицы. Находясь всего в двух шагах от нее, я увидела как ее рука потянулась к каменным лапам этого изваяния.   А дальше, я помню, как в замедленной съемке, ее красивую руку, опускающуюся неторопливо на камень. Движение этой теплой, женской руки вдоль холодного, уже не впитывающего солнечного октябрьского тепла, камня. Я ощутила как под этой рукой упруго и податливо защекотала жесткая шесть царицы-львицы, дружелюбно встречающей прикосновение. Вверх поднялась другая рука и медленно отправилась за первой, поглаживая, лаская, нежа это каменное животное. Картина настолько смутила меня, что я поспешила признать в этой женщине сумасшедшую, настолько это все выходило за рамки обычного мировосприятия и переходило уже в другие параметры мироощущения. Меня настолько заворожила, притянула к себе эта невероятность, что я не смогла не обернуться, чтобы увидеть ту, которая настолько смело, предавалась чувственности прямо посреди целомудренности устоев многомиллионника, нарушая тем самым его законы – никого не видеть, ничего не замечать, что отвечает за твою нормальность и безопасность.

     А дальше была улыбка. Очень нежная улыбка, освещающая отекшее лицо. Глаза, полные ласки и добра. И самое главное – круглый животик, который уютно прятался в складках неказистой зеленой юбки, слушал музыку в маминых наушниках, учился танцевать в такт ее шагов, ощущал, как мама знакомила его с таким огромным зверем, и шел первый раз в зоопарк!   
 
     Во мне перевернулось все в то короткое мгновение. Мир вроде бы тот, но увидела я его уже не  через призму спешки, серости, привычности, ограниченности, а через глоток того самого прикосновения любви. Любви, которая наполняется тебя всю, восхищает, окрыляет, заставляет вдохнуть глубоко, полной грудью. Вот она, та ценная жемчужинка, которую стоило разглядеть, и положить в копилку драгоценностей обыденной жизни.

     Конечно, я поспешила дальше, но все еще какое-то время шла улыбаясь, пытаясь все же убрать улыбку с лица, чтобы не отличаться от других, и не вызывать в них сомнения в моей нормальности, хотя для них я была всего лишь безликой прохожей-невидимкой.  А душа все же согрелась, да что там – мне и сейчас снова стало тепло.