Марина

               
                Посвящается М.А.Ц.


   Человека, способного так говорить по-русски, я не встречал никогда. Вполне вероятно, академик Лихачёв тоже мог завернуть, будь здоров, но я с ним лично знаком не был. А вот с Мариной Анатольевной Цыпляковой был…
    Когда мне было четырнадцать лет мама построила кооперативную квартиру. Точнее сказать построили они её вместе с отцом. Я, в данном случае, отмечаю основного "архитектора" проекта, по окончании которого,  мы из района "Семенцов" – шесть улиц в районе Техноложки, переехали в "Ульянку", в то время район малообжитой и, я бы даже сказал дикий. Чтобы дойти до собственной парадной, люди долго прыгали с камня на доску, и снова на камень, на манер кенгуру, а продукты,  возили за несколько автобусных остановок – "на руках".
    Как ребёнок выросший с нянькой, я был с одной стороны достаточно развитой и в тоже время абсолютно не коммуникабельный, избалованный вниманием – центром вселенной. Спартанская обстановка в Лицее (Пушкинском), и жёсткость в обращении – это неспроста, это так надо… Мне  как-то довелось прочитать учебник по психологии. Так там некий Годфруа, рекомендовал определять возраст семьи по формуле, где в числителе был суммарный возраст членов семьи, с каким-то коэффициентом, а в знаменателе число этих членов. Т.к. в нашей семье, на трёх взрослых, включая няню, я приходился один, возраст семьи, а соответственно моя эрудиция, были достаточно высоки для сверстников. А если ещё учесть, что эту эрудицию, а проще говоря, всезнайство, я стремился срочно всем предъявить, то по молодости лет, очень часто получал по башке. Однако, всё же прижился в новом классе, где одной из наиболее заметных фигур была ОНА.
   Марина Цыплякова была девушка в высшей степени колоритной. Являясь, чисто внешне, как бы живой иллюстрацией к статье  "семиты" из БСЭ, была абсолютно интернациональна, лучше всех знала русский язык, русскую историю и литературу. Папа Марины какое-то время работал техническим специалистом на Кубе, поэтому её комната в хрущёбе напоминала комнату капитана дальнего плавания, эдакого скитальца морей. На стене висели челюсти акулы,  какие-то латиноамериканские музыкальные инструменты и засушенные растения. Дом был открытый, наполненный очень демократичной атмосферой, чем мы ребятишки и пользовались. Однажды, изображая Чапая, я, засушенным стручком какого-то тропического растения, разбрызгал плафон люстры, за что мне даже не попеняли.  Как  писалось  в  самурайских хрониках ".. и не было ничего…".
    После окончания Педагогического института им. Герцена, Марина вышла замуж за финна из города Петрозаводска. Зрительно пара воспринималась совершенно необычно. Парень был просто гигант с размером обуви 47, золотоволосый, курносый блондин и Маринка - жгучая брюнетка с огромными карими глазами, слегка горбоносая, еле доходящая ему до груди.
    После свадьбы молодые переехали жить в Петрозаводск, и мне было искренне жаль Марину – знатока и патриота Петербурга. С удивительной любовью она ходила по Петербургу Достоевского, где показывала мне дом Раскольникова и Лизы, да и вообще могла рассказать что-нибудь, почти про каждый дом.
   Как-то приехав в Ленинград к родителям, Марина поведала мне удивительную историю о том, как они с мужем побывали на могиле Цветаевой. В этом походе всё было необычно, во всяком случае, для меня. Т.к. Марина работала преподавателем в школе, отпуск у неё был летний и длинный. Так вот они решили дойти до могилы Цветаевой пешком. Маршрута я не помню. Судя по её описанию, шли они босиком, перекинув через плечо холщовую торбу, специально сшитую для похода. На боку у Марининого мужа висел тесак, которым запросто можно было завалить кабана и нарубить веток в костёр. Останавливались где придётся. "Пили колодезную воду, умывались в ручье, причёсывались - пятернёй". Задержали их уже где-то на подходе к  Елабуге. А т.к. документов при них  не оказалось, то дело начинало принимать скверный оборот - тесак был признан холодным оружием.
    Спасло положение то, что лейтенант, к которому Марину привели на допрос, вопреки расхожему  мнению про "медный щит и медный лоб" оказался интеллигентным человеком - большим любителем поэзии. Узнав куда они идут, и что Марина действительно знает, кто такая Цветаева, попросил почитать... Маринка читала ему стихи Цветаевой больше часа. Потом плавно перешли на Ахматову, после чего лейтенант извинился, и со всем уважением, отпустил. Только попросил, чтобы нож носили в торбе, сказав, что в противном случае, их всё равно арестуют. Слишком они похожи на хиппи, а этого у нас нельзя!
    Вообще муж Марины был слегка "сдвинутым". Как-то пришёл к ней в школу на литературный кружок, и устроил "Вечер Солженицина". Год был где-то 78-79, и Маринку поперли со школы. А сам герой бросил семью,  уехал в Москву и нанялся работать в типографию, где и был арестован за кражу шрифта. Как оказалось шрифт таскал не корысти ради, а с целью издания в СССР независимого журнала! Лучше бы  уж ради корысти. Представляете себе создание подпольной типографии в 1980 году!!! Всё-таки финны немного примороженные - это точно. Хоть какой-то инстинкт, хоть чьего-нибудь сохранения, всё же должен присутствовать. Просто марсианин, да и только. Несколько облегчило положение то, что парень был внук первого чекиста Карелии, который  толи помогал  Тойво Вяхи, толи "шлёпнул" Тойво Вяхи, сейчас уже не помню. Чекист, конечно, профессия нужная, но побочных эффектов, как от химиотерапии... В отличие от фармацевтов – жизнь в профессии, да и просто жизнь, обратно пропорциональна накопленным знаниям… Помните, в СССР было время чекисты вообще менялись, как в хоккее почти полным составом, только составы были одноразовые, как шприцы… И так лет 30 подряд! Во где "супер экстрим"!
   Короче парень получил 3+3 (лагерь + поселение). Остальные получили гораздо больше… Несмотря на то, что была фактически брошена, Маринка сохраняла брак, пока супруг не вышел на волю. Как-то, приехав в Ленинград, она рассказывала мне, что съездив к мужу на свидание, обнаружила в нём перемены к худшему. Лагерь для политических, с её точки зрения, был скорее курсами по повышению квалификации... И если раньше, супруг высказывал мысли о свободе и равенстве, в относительно безопасной манере, то на побывке она встретилась с товарищем Че "made in Karelia".
    А пока супруг сидел, она осталась в трёхкомнатной квартире одна с дочкой. Мама героя – большой начальник на республиканском телевидении, про Маринку с внучкой почему-то забыла, а странно - внучка была "соломенная" и курносая. Не помню как, но Марине удалось устроиться на работу в ПТУ. Преподавала машинопись и стилистику деловой речи. ПТУ выпускало секретарей-машинисток.
    Как-то приехав в командировку на Петрозаводский Завод Бумагоделательных Машин, я естественно, в первый же день заскочил к ней. Квартира поразила меня вопиющей, доселе невиданной мной бедностью. Стены, за неимением денег, были оклеены миллиметровкой, принесённой из ПТУ. В детской и столовой ещё была какая-то мебель, а вот в третьей комнате на кирпичах стоял голый матрас. В доме явно не хватало мужской руки. Везде что-то осыпалось, капало и грозило  обвалиться. Кухня напоминало мизансцену  из какого-то фильма о людях, временно потерявших ориентир, на второй неделе запоя. При этом, в квартире, наблюдалась активная жизнь. Заходила и выходила, постоянно меняющаяся, молодёжь. Чего-то приносили почитать, выпить и пожевать (последнее реже). За несчастный матрас шёл "бой", т.к. девочкам – Марининым ученицам, разрешалось, в случае необходимости, оставаться, даже с возлюбленными. Необходимость появлялась частенько, иногда у двух девочек разом… В общем, как писал поэт, "Шумел, гудел Гвадал- квивир…" То, что нельзя было рассказать матери, можно было поведать Марине Анатольевне.
   После моего визита, Марина, в течение всей недели командировки, таскала меня по Петрозаводску вдоль и поперёк. Не уверен, что большинство коренных жителей города знают, что брусчатка на центральной улице, была изготовлена из того же камня, что и оформление надгробия могилы Наполеона в Париже. Что "находиться под судом", означает "водку пьянствовать" в маленьком ресторанчике, расположенном в подвальном помещении здания Горсуда. И про эффект четвёртой колонны тоже. Действительно, если встать спиной к четвёртой колонне Русского Драматического Театра, и посмотреть на памятник Кирову, опущенная вниз рука, с указующим перстом, превращает монумент вождя, в фонтан "Писающий дядька", на манер "Писающего мальчика" из города Брюсселя, и что во время дождя, стекающие с пальца струи воды, делают фонтан действующим… И ещё много всего, всего, всего…
    Через пару лет мы с женой отправились в путешествие на теплоходе на Валаам. Валаам и Кижи были излюбленным местом путешествий Ленинградской интеллигенции того времени. Можно было "за копейки", что было определяющим, взять путёвку в месткоме, и плыть на белом пароходе в "дальние страны"… Конкуренция со стороны рабочего класса была не значительная, т.к. на деньги за путёвку можно было всё же купить пару бутылок водки, а приглянувшуюся молодку полюбить в компрессорной…
   Зайдя к Марине мы обнаружили всё тоже,  без каких-либо изменений. Только миллиметровка в некоторых местах отстала от стены сантиметров на сорок.
   А потом "товарищ Че" вышел на волю, Маринка развелась с ним и вернулась в Ленинград. Маринин брат, с родителями, к тому времени уехал в Америку, и Марина с дочкой осталась в Питере одна. Проживала в коммуналке, на ул. Васи Алексеева, акурат напротив станции метро "Площадь Мира". Я как-то навестил её там. Впечатление, которое на меня произвела Маринина комната было совершенно удивительное. Почти ни одной точки соприкосновения с прежним жильём в Петрозаводске, но дух, дух… Практически это был ЕЁ портрет, только "написанный" в другой манере. Кругом лежали пластинки, какие-то рукописи и экземпляры самиздата. Одни ожидали  перепечатки, другие были в работе, а третьи дожидались, когда приедет заказчик. Маринка отчаянно халтурила, и всё жаловалась, что болят пальцы когда печатаешь шесть экземпляров. Один экземпляр по праву принадлежал ей. Сама хозяйка наскоро хлебала какой-то, сомнительного вида, суп, но это её не трогало совершенно. Гораздо важнее было выбрать направление жизненного пути на вечер! Кто-то звонил по телефону и предлагал сходить на выставку. Зашёл молодой человек и сообщил, что у него есть контрамарка в БДТ (Большой Драматический Театр), правда только одна, но, если выйти прямо сейчас, можно что-нибудь "стрельнуть",  правда  если  достать хотя бы полтора рубля... То, что я видел, было совершенно для меня не приемлемо. Я люблю поесть, комфорт, некоторую устроенность жизни – порядок наконец. Если чашки не вымыты два часа, мне физически становится плохо. Но этот внутренний огонь, эта жажда впечатлений, жажда быть всё время "внутри ", а не "снаружи"… 
   Удивительно, но по-русски, Марина говорила практически на языке любого уровня. Простой человек, если ругается, то как правило, очень однообразно, регулярно сообщая, что вступал в интимные отношения с вашей матушкой, реже с неодушевлёнными предметами. Иногда в какой-то отвлечённой речевой форме упоминается дама, вступающей в интимные отношения с кем попало. Причём слова-паразиты, зачастую не несут никакой смысловой, или эмоциональной нагрузки, повторяясь в предложении в соотношении 1:3, 1:5. Удивительно скоро на это перестаешь обращать внимание, как на трамвай под окнами. Иное дело лингвист. Если Марина баловалась – это был театр, причём у меня создавалось впечатление, что, если бы она взялась преподавать ненормативную лексику, отдельным курсом для офицеров Северного Флота, команды отдавались бы чётче, а выполнялись быстрее...
   Как-то, ещё в Петрозаводске, Марина жаловалась мне, что дочь у неё - "скороспелка", как она выразилась "распечатали в четырнадцать". Родила, когда не было ещё семнадцати. Мальчику сделали обрезание и назвали Давидом. Я думаю, что первому чекисту Карелии это бы точно не понравилось, да только времена уже были не те. С обществом  произошла некоторая метаморфоза – живых чекистов, на какое-то время, перестали спрашивать, а  мёртвым – клясться.
Хорошее было время…

                Посёлок  Ган-Нер, Израиль.
                12.04.2004

P.S.                Уже в Израиле я узнал, что Марина работала в Лен.Гор.Совете, отвечала за связь администрации с общественностью.