Скрытое в стихах и жизни М. Цветаева и С. Парнок 2

Часть 2
- Очарование -


Весна 1914 года. Где же находится София Яковлевна Парнок?
Столкнувшись с данным промежутком времени, я надеялась отыскать хоть какие-нибудь факты (хотя их никогда и не было достаточно) и, выявив, как скупа имеющаяся информация, я очутилась перед дилеммой - оставить все как есть или продолжить поиски? Решив не останавливаться, я постаралась собрать все в одно целое, пусть даже малыми шажками, но самое главное во имя правды.
Теперь единственный источник, который я имею под рукой о данном промежутке времени и на что я могу, так сказать, полагаться, ссылаться - Д.Л.Бургин «Жизнь и творчество русской Сафо».
И вот что известно (в сокращении):


 «Ранней весной 1914 года Парнок и Альбрехт уехали в длительное путешествие по Европе, на пять Месяцев. Остановку они сделали в итальянской Швейцарии, в Асконе, у озера Локарно. Отсюда Парнок послала Штейнбергу открытку, извиняясь за долгое молчание и извещая его, что различные обстоятельства мешали ее работе над либретто, но теперь она вновь за нее примется (Открытка от 3 апреля 1914 г.). В это же время Парнок работала и над большой критической статьей о романе Андрея Белого «Петербург» которая появилась в июньском выпуске «Северных записок».   
<...> 
 В конце весны Парнок и Альбрехт поехали в Италию, посетив Милан, Рим и Венецию.   
<...>   
 Из Италии Парнок и Альбрехт направляются на север, едут через Германию до Гамбурга, откуда отплывают пароходом в Англию, на остров Уайт. Здесь они останавливаются в Шенклине, самом известном на острове курорте, в Напиер-Хауз, расположенном в двадцати ярдах от моря.   
<...>   
 1 июля Парнок посылает открытку поэту Константину Липскерову, который был другом ее и Ираиды Альбрехт. В этой открытке она замечает: «Все это время было не до стихов».   
<...>   
 «Головокружительная» весть о начале войны в Европе настигла Парнок и Альбрехт в Лондоне, и они сразу заторопились домой.
Как только Парнок возвратилась в Москву, она попыталась связаться с братом и сестрой. В надежде что-нибудь узнать о них она пишет Гнесину в Ростов: «Если Вы знаете что-либо о моем брате Вале, будьте добры, поделитесь со мною». 

Вот собственно все что есть и теперь попробуем разобраться с тем, что имеем. К сожалению пробовать мы будем весьма грубым методом  сопоставлений с надеждой прийти к логическому решению.
Нам нужно вычислить приблизительное время их возврата.
Как известно из истории (коротко):

28 июня 1914 года (11 июля - новый стиль) в результате покушения в Сараево убиты эрцгерцог Австро-Венгрии – Фердинанд и его супруга.
Это трагическое событие, послужившее спусковым крючком и впоследствии приведшее к началу Великой войны (1914-1918гг.). Она сразу же распространяется по всей Европе и естественно начинается ажиотаж.
12 июля - Австрийский ультиматум Сербии.
16 июля - Австрия объявила войну Сербии.
17 июля - в России объявлена всеобщая мобилизация.
19 июля (1 августа - новый стиль) - Германия объявила войну России.

По словам Д.Л.Бургин, весть о начале войны настигла их когда они пребывали в Лондоне, тем самым, указывая на события от 16-19 июля. Если считать ранней весной начало марта, взяв во внимание срок пять месяцев, то домой они должны были вернуться до конца июля. В какие сроки они вернутся, если к этим 16-19-ти прибавим время их возврата морскими и железнодорожными путями (примерно 7-8 дней по расчетам, см. чуть ниже). И как же они заторопились, если они вернулись примерно в тот же срок (через пять месяцев)?
Здесь может быть одно объяснение. На мой взгляд Д.Л.Бургин выразилась очень мягко и к тому же приблизительно, насчет «вести» и «заторопились». Ведь на самом деле это не являлось вестью, это было началом всемирного ужаса, и сразу же после Сараевского убийства (28 июня), факт войны всем был очевиден. Значит все должно было походить на страшное бегство! 
Тем самым сопоставив все ранее изложенное и все, что далее следует, я могу смело констатировать, что они отплыли немедленно после 28 июня, не дожидаясь объявления войны, и таким образом вернулись раньше намеченного срока.
А вот невидимое, но весьма удивительное несоответствие о критической статье «Петербург» и стихотворении «На закате», которая появляется в июньском выпуске ежемесячника «Северных записок». Каким же странным образом Парнок поспела к июню, если весть о начале войны настигла их во время, когда они еще пребывали в Лондоне? Естественно, что чисто физически они не могли успеть. Пропустила ли чего Д.Л.Бургин или может не придала значения мелочам? Скорее всего, журнал вышел с опозданием, когда они сами вернулись в Петроград.

Вся информация, касающаяся крейсеров, пароходов и т.д., вошедших в строй уже после начала войны в 1914-1918 годах прошла через сито цензуры и именно по этой причине до сих пор существует и сильно ощущается недостаток книг, освещающих развитие мирового кораблестроения. Первое, что я выяснила, это путь парохода, который шел по маршруту Лондон – Петроград, существующие ныне другие маршруты возникли после и вследствии мировой войны.
Из Лондона в Петербург (см. любую карту с морскими путями) - 2300 км. Средняя скорость в то время судов - 19, 20, 21, 22 км/ч. И, как видите, даже разобравшись и вычислив, во-первых выйдет приблизительное число, во-вторых мы даже не знаем где судно совершило остановку. К моей великой радости, использовав возможности интернета, я все же отыскала некоторую информацию, касающуюся нашей темы. И отыскала я ее в биографии адмирала А.В.Колчака («Во главе военно-морской миссии») и так как эта находка меня весьма обрадовала своей ясностью и немногословием то, я с удовольствием привожу ее как ценный информационный источник:


 «Миссия Колчака выехала из Петрограда 27 июля и прибыла в Лондон в самом начале августа. В письме А.В.Тимиревой, датированном 4 августа, он отмечает, что в Англии находится уже третий день.» 

Как видите из Петрограда в Лондон около 6 дней пути (ну и к этому прибавим день на остановку для заправки или еще чего). Хотя данные относятся к 1917 г., но особой разницы между ними не было.
Далее наши путешественницы отправляются из Петрограда в Москву поездом. Самый медленный поезд шел 22 часа.
Могли ли они после 28 июня «заторопившись» добраться в Петроград и до 10 июля уже быть дома? И как видите могли.
Почему же именно 10 июля? Да потому, что под стихотворением «Я видела Вас три раза» стоит дата 13 июля. И Марине, как минимум, нужно три дня, чтобы встретиться, хотя я не исключаю, что эти три встречи вполне могли произойти в один и тот же день. Но, я исключаю версию более ранней  встречи, почему, вы узнаете ниже.


 ххх

Я видела Вас три раза,
Но нам не остаться врозь.
-- Ведь первая Ваша фраза
Мне сердце прожгла насквозь!

Мне смысл ее так же темен,
Как шум молодой листвы.
Вы- точно портрет в альбоме,
И мне не узнать, кто Вы.

Здесь всe- говорят- случайно,
И можно закрыть альбом...
О, мраморный лоб! О, тайна
За этим огромным лбом!

Послушайте, я правдива
До вызова, до тоски:
Моя золотая грива
Не знает ничьей руки.

Мой дух -- не смирeн никем он.
Мы- души различных каст.
И мой неподкупный демон
Мне Вас полюбить не даст.

-- "Так что ж это было?"- Это
Рассудит иной Судья.
Здесь многому нет ответа,
И Вам не узнать -- кто я.

13 июля 1914   

Теперь попробуем провести параллели.
Заметьте «Ведь первая Ваша фраза», а потом «И мне не узнать, кто Вы», «И Вам не узнать -- кто я.» - это о том, что они не знакомы и встреча в данном стихотворении происходит мимолетно. Кстати, сопоставим данную мимолетную встречу с 9-ым стихотворением из «Подруги».
Именно здесь обнаруживается сходство двух стихотворений, которые фактически входят в счет трех встреч («Я видела Вас три раза»). И хотя дата под 9-ым стихотворением стоит весьма странная (14 января 1915), но этому есть логическое объяснение - оно является воспоминанием (см. чуть ниже).
Сравните фрагменты:
«И мне не узнать, кто Вы» с «Ничего не знав, — даже имени!»,
«Мне сердце прожгла насквозь!» с «Это сердце берется — приступом!» и т.д..


 9

Ты проходишь своей дорогою,
руки твоей я не трогаю.
Но тоска во мне — слишком вечная,
Чтоб была ты мне — первой встречною.

Сердце сразу сказало: «Милая!»
Всё тебе — наугад — простила я,
Ничего не знав, — даже имени! —
О, люби меня, о, люби меня!
Вижу я по губам — извилиной,
По надменности их усиленной,
По тяжелым надбровным выступам:
Это сердце берется — приступом!

Платье — шелковым черным панцирем,
Голос с чуть хрипотцой цыганскою,
Всё в тебе мне до боли нравится, —
Даже то, что ты не красавица!

Красота, не увянешь за лето!
Не цветок — стебелек из стали ты,
Злее злого, острее острого
Увезенный — с какого острова?

Опахалом чудишь, иль тросточкой, —
В каждой жилке и в каждой косточке,
В форме каждого злого пальчика, -
Нежность женщины, дерзость мальчика.

Все усмешки стихом парируя,
Открываю тебе и миру я
Всё, что нам в тебе уготовано,
Незнакомка с челом Бетховена!

14 января 1915

 

Интересное мнение у С.В.Поляковой насчет фразы «Незнакомка с челом Бетховена», читаем:


 «Определение «незнакомка» странно звучит через несколько месяцев близкого общения; полагать же, что подразумевается неизвестность Парнок широкому кругу лиц, отсутствие у нее популярности не приходится. Скорее всего Цветаева намекала этим эпитетом на сложность, загадочность натуры своей подруги». 

На мой же взгляд, слова «Незнакомка с челом Бетховена» означают буквально, что они еще не знакомы. Кстати, в данном стихотворении о незнакомстве молвят не только вышесказанные слова, но и вначале присутствует целая фраза «Но тоска во мне — слишком вечная, Чтоб была ты мне — первой встречною», «Ничего не знав, — даже имени!». Просто данное стихотворение является воспоминанием «через несколько месяцев близкого общения», вот и все объяснение.
Но вот другое дело, нам предстоит разобраться по счету какое оно место занимает во встречах. На самом деле, мне кажется, стихотворение является описанием первого впечатления, видения и даже еще не встречи. Вслушайтесь: «Ты проходишь своей дорогою, руки твоей я не трогаю. Но тоска во мне — слишком вечная, Чтоб была ты мне — первой встречною». Она еще не трогает ее руку, она только только ее увидела и... Стихотворение - беспредельное очарование, которое буквально пропитано вниманием абсолютно к каждой жилке и каждой косточке.
К тому же эта незнакомка «Увезенный — с какого острова?» - прямой намек на происходящее, может из Великобритании? И на этот счет у Марины существует еще одно занятное стихотворение под названием «Искательница приключений», параллели с которой мы еще проведем в следующей главе.
Я не сомневаюсь в том, чье имя кроется под словами «О, мраморный лоб! О, тайна За этим огромным лбом!». Не секрет, что у Парнок был впечатляющий лоб, так же не секрет, что Марина была восхищена чертами этой женщины и вообще ею, и это наглядно видно в ее стихах-творениях. А тайна-то большая - большой лоб, который пленил до беспамятства молодую Марину и замаскировался, попав в письмо к П.Эфрону. Сережа не мог не заметить подвоха, но более того, он знал все и злился от того, что она его не только променяла на нее, а еще и посмела соврать и впутать больного, умирающего человека в свою интригу.
И обязательно еще сравните фрагменты со 2-ым стихотворением из «Подруги»:
«Так что ж это было?» с «Что это было? — Чья победа?».

Итак, что ж это было?
Мы выяснили, что Парнок вернулась до 10 июля и таким образом, Марина  успела пленится ею до беспамятства. Все это произошло в сроках «Я видела Вас три раза».

Читайте далее: Часть 3

© 2005-2007. Охраняется законом об авторском праве. Любое использование и распространение материала, полностью или частично, без письменного разрешения правообладателя запрещается.